Гадость и святость

       Есть люди, которые с превеликим наслаждением отыскивают проявления гадости в человеке, есть и иные – искатели святости. К первым можно отнести Варлаама Шаламова, ко вторым – Сергея Нилуса. И тот, и другой перегибают палку. Прочитав Шаламова, удивляешься, почему мы еще не перегрызли друг друга. Прочитав Нилуса, не можешь понять, почему рай на земле никак не наступит, хотя предпосылок много.

       Смутные времена отличаются от умеренных и терпимых тем, что индивиды крайних ожесточенных взглядов вылезают из всех щелей, но по мере тенденции к стабилизации, к преобладанию рассудка над эмоциями исчезают как утренний туман...

       Вчера сидел в парке напротив памятника Николаю II работы Клыкова. Еще лет двадцать назад здесь, у изгиба Яузы, был пустырь, поросший лопухами. Так и называли в народе это место «Николай в лопухах». Стоял последний император Российский одиноко, угрюмо и упрямо. Сейчас картина явно смягчилась. Солидная ограда, огромная ваза с розами, возвысились посаженные некогда липы и березы. Ни души...

       Рисовать из Николая Александровича кровавого злодея – подло. Выдающуюся личность – глупо. Он, если кто читал его дневники, не хотел быть монархом, не желал тянуть политическую лямку в стране, которая разрушалась внутренними и внешними силами не по его воле. В чем-то он был легкомыслен (например, не могут ему простить, что стрелял в ворон в Царском селе, катаясь на велосипеде), а в чем-то проявлял государь завидное упорство. Скажем, в прославлении Серафима Саровского.

       Николай сознательно не хотел бежать из России, полагая, что ему предложат почетную высылку. Он исключал возможность того, что его могут расстрелять, а тем более вместе с семьей. Он рассуждал абсолютно здраво: две его родные сестры и мать находились заграницей и претендовали на престол. В убийстве не было смысла.

       За пару дней до развязки он четко понял, к чему дело идет, и сумел скрыть это от своих близких. Он заглянул спокойно и мужественно в глаза невиданной жестокости и ярости, как и подобает офицеру и моряку, к каковым причислял себя на самом деле.

       Я ничего не могу сказать о Поклонской, кроме того, что лучше хоть кому-то доверять, чем не доверять никому. Об Учителе каждый мало-мальски грамотный человек скажет, что снимать фильмы он не умеет, точно так же, как Макаревич не умеет петь.

       Понятно, что бизнесу это не мешает, а в большинстве случаев даже способствует. Но важно другое: гадость и святость – единичные случаи, а не общественные явления.

13.07.2017  

 Михаил Кедровский