Гнев войны

Свист летящего снаряда. Рассекаемый железной болванкой воздух. Взрыв. Взрыв – за соседним холмом.

Мимо. И этот – мимо.

Жив. Я жив! Пока еще жив.

Промазали, чуть-чуть – но промазали. Повезло?

А сколько еще раз ему должно повезти за эти дни, чтобы он остался жив? Сколько?

Впрочем, могло быть и хуже – гораздо хуже. Хуже, чем когда ему прострелили легкое, и он с тех пор дышал с трудом, с какими-то всхлипами вбирая в легкие воздух и выпуская его наружу – еще теплый, согретый его организмом воздух войны и разрушений. Еще хуже, чем когда взрыв гранаты напрочь лишил его трех пальцев руки… вместо них – окровавленные ошметки.

И все-таки он жив – жив в этой безумной войне, жив среди сотен и сотен безумных. Надолго ли он жив?

Рядом прострочил пулемет. В окопы! Туда, где его не достанет смертоносное железо. К земле – земле родной страны, страны, еле сдерживающей натиск врага.

Врага… Как, когда эти люди, точно такие же, как он сам, когда они успели сделаться ему врагами? Почему врагами? Что за чудовищная нелепость и ошибка должна была свершиться, чтобы они вдруг стали врагами? Очередное безумие?

Как бы то ни было, теперь они враги. Даже хуже – голодные звери, пирующие на трупах убитых и раненых, радующиеся каждой смерти ненавистного врага… очередной оборванной нити жизни другого человека.

Человека… Нет, они не похожи на людей, уже не похожи, никто из них теперь не похож. Они были похожи раньше – в его прошлой жизни, но теперь – нет. Нет. С тех пор, как началось это безумие войны…

И вновь свист пулемета – и отчаянный вскрик где-то далеко в этих окопах. Его товарищ погиб – собрат по родине, по вере, по обычаям. Еще один пресекшийся жизненный путь, еще одно горе и страдание для его родителей – если, конечно, они все еще живы. Еще одна жизнь, положенная во имя… чего?

Во имя чего ведется вся эта война? Территории? Ресурсов? Денег? Мирового влияния? Но как мелки и ничтожны эти временные цели по сравнению с одной – да, с одной пресекшейся человеческой жизнью! А таких за день – сотни и сотни.

Враги не умели жалеть. Они не хотели понимать. Они должны были – убивать, убивать – врагов… таких же, как они сами. И это было самое ужасное, самое безумное, что только мог придумать ослепленный властью и богатством человеческий разум.

Ошибка, чудовищная ошибка… непростительная ошибка. Ошибка, цена которой – пролитая кровь – кровь раненых и умирающих людей, кровь тех, кто когда-то еще были ими. Ошибка, цена которой – разрушенные города и уничтоженные семьи, исковерканные людские судьбы. Ошибка, цена которой – развязанная вражда двух народов.

Война… и сколько еще продлится эта война? Пока не будет уничтожен последний солдат? Пока не будут стерты с лица земли важнейшие города врага? Пока пламя скорби не разгорится по всем далеким горизонтам этой страны,  страны, судьба которой – быть покоренной. Стать сырьевым придатком более могущественного государства и более агрессивного – начавшего войну, совершившего чудовищную ошибку, за которую придется заплатить уже обоим.

Им не выстоять – он это знал. Техника, оружие, ресурсы – у врага всего было в избытке, гораздо больше, чем у них. У них было только одно, что сыграло с ними такую злую шутку – ресурсы, богатство недр родной земли, на которой ему придется умирать. Ему придется умирать, видя наступающие победоносные орды врага, видя их гордый слепой восторг победы, видя их ненависть к выжившему мирному населению… если, конечно, таких будет много. Он наделся, что таких будет много. Таких должно остаться – много, чтобы когда-нибудь через десятки и десятки лет его страна смогла возродиться.

И все же он должен воевать – воевать вместе с другими такими же еще юношами, быстро мобилизованными и прибывшими на фронт вскоре после начала войны. Наспех обученными, слегка вооруженными, не убийцами – живыми людьми.

Пулеметная очередь стихла, и он слегка поднял голову. Так и есть – вражеская пехота наступала полным порядком. Эх, сейчас бы сюда что-нибудь тяжелое… танк бы какой-нибудь… или танки. Но все крупные силы были мобилизованы по другим направлениям, а их оставили сражаться здесь, против многократно превосходящих сил врага. Оставили практически без средств защиты, оставили – умирать. «Ну что ж, – подумал он – придется умирать. Иного выхода, похоже, нет». Жаль только, что его смерть практически ничего не даст.

Внезапно он поймал себя на мысли о том, как бы он смог умереть так, чтобы захватить с собой еще как можно больше врагов, ведь с ними не разговаривают, врагов – уничтожают. Но стали ли они бы уничтожать его, если бы случайно встретились в других условиях и в других обстоятельствах? Быть может, они бы стали даже друзьями. Да, друзьями вон с тем молодым солдатом, что так неумело вылез вперед…

Зарядка автомата. Звук извлекаемой и вставляемой обоймы. Выстрел. Высунувшийся из-за укрытия солдат врага падает с пробитой головой.

Ну вот, еще один враг повержен. Безжалостно убит.

Безумие… это настоящее безумие. Превращенные в животных и натасканные на убийства люди… нелюди? Есть ли люди на войне, люди – солдаты? Солдаты, оставшиеся людьми?

Он встречал и видел возвратившихся с войны ни раз – практически никто из них не мог прижиться в мирной жизни, приживались – единицы. Потому, что это война. Потому, что это безумие.

Враги наступали – уже особенно не таясь, методично и открыто. Они видели и чувствовали свою победу, они пировали свою победу, со смаком пировали каждое ее мгновение. Потом также они будут пировать над захваченной территорией. Они еще не знали, что допустили чудовищную ошибку, ошибку, за которую им придется однажды расплачиваться…

Вот колонны врага уже совсем рядом – прятаться больше нет смысла. Огласивший воздух приказ их командира – «Вперед!» И вот он сам, их командир, выходит из окоп и идет на врага. И падает, падает – без единого крика. Но порыв подхвачен – и солдаты встают. Встают – на свой последний бой. Самый короткий бой.

Звуки разряжаемых орудий. Умирающие и с той, и с другой стороны люди. Умирающие – ни за что.

Он поднялся сразу же после того, как услышал приказ. Побежал вперед… один, другой, третий – враги падали перед ним. Но вот – выстрел, и боль обжигает плечо. Но он снова стреляет – и еще один солдат врага падает навзничь. Снова выстрел – и удар в грудь отметает его.

Земля. Родная земля. Ты совсем теперь рядом. Рядом со мной…

Склоненное лицо врага. Приставленное ко лбу дуло пистолета. Выстрел. Последний в его жизни.

Война… Безумие войны…

03.04.2003

 Прохор Озорнин