Дневник школьницы

Я СЧАСТЛИВА

Мне двенадцать, и я учусь в седьмом классе. А еще, еще - я счастлива. У меня для этого все есть: самая красивая, самая умная, самая нежная (но без нежностей) мама в мире (для любви на всю жизнь), брат, с которым я все время ругаюсь (для выпуска лишнего пара), театральный кружок (для вдохновения), мамин ученик - десятиклассник, с которым мама занимается грамматикой и литературой (для полета, потери сознания, и погружения в полную нирвану при его появлении), очень строгий отец, который всегда в командировках (для возврата в реальность, ведь иногда он все-таки появляется, и тогда я слышу:
- Нет порядка, здесь может танк потеряться! - в войну он был танкистом.
Так вот, о счастье, еще у меня есть две подруги — Танюшки (для общения), томик Пушкина (на все случаи жизни), целая библиотека шпионской литературы (увы, прочитана, библиотека папина, но он не прочел из нее ни одной книги, говорит, что когда выйдет на пенсию, будет читать, мама на этот счет шутит, что единственная книга, которую он прочел, она же его самая любимая, - «Без семьи» Гектора Мало, где на обложке маленький мальчик с белым пуделем. Я когда-то ее тоже читала - обрыдалась). Мы живем в чудесном месте, называется - Зеленая гора, на третьем этаже двухэтажного особняка. Этот дом когда-то принадлежал хозяевам, а третий этаж — чердачный, там жила прислуга. Год назад, когда мы переехали сюда, отец сделал на третьем этаже ремонт, освободил чердак - вывез три машины мусора, установил там теннисный стол для меня и брата. Теперь на чердаке чисто, тепло и пахнет яблоками, а еще там всегда булькает — отец гонит домашнее яблочное вино. Так что, к нашему со старшим братом дню рождения, а мы родились в один день и месяц, но с разницей в два года, всегда есть молодое домашнее вино. На наш день рождения приходят только дети, мама накрывает большой стол, и исчезает. А папа — папа в командировке.
День рождения — это отдельное счастье. Мама всегда очень вкусно готовит, у нее в меню блюда разных кухонь: украинские (борщ, голубцы, вареники), узбекские (плов, беляши), русские (пельмени, супы). Но только к нашему дню рождения она готовит вареники и штрудель с вишней (специально для этого блюда бабушка присылает с Украины вишню в собственном соку). На свой День рождения я приглашаю девочек из класса, а брат — и девочек, и мальчиков, он, в отличие от меня, не выбирает друзей по половому признаку, он обращает внимание на умственные способности. Хотя, постоянно утверждает, что девочки не способны к точным наукам. Чтобы ему доказать обратное, кроме пятерок по физике и математике, мне пришлось  вместе с ним учиться заочно  в школе при МГУ. Задания, которые мы получаем из школы, каждый решает по-своему, но его решения проще. Честно признаться, он меня стимулирует, ведь я ленива. Мама говорит, что вначале родилась лень, а потом я. Мне не лень только мечтать перед сном, поэтому я не высыпаюсь, и разбудить меня сложно.
- Ветаню, - зовет мама, уходя на работу, - вставай, а то проспишь весь день.
А куда мне торопиться, я учусь во вторую смену, у меня полная свобода, и я не подконтрольна никому.
Брат засыпает мгновенно: едва его голова коснется подушки, я уже слышу ровное посапывание.
- Послушай,- спрашиваю я брата, - ты что перед сном никогда не мечтаешь?
- А зачем? - удивляется он.
       Старший брат уходит в школу с утра, приходит только вечером, у него кружки: математический, химический, физический, много нагрузок и дополнительные занятия по английскому языку. В школе я иногда встречаю его, несущегося вприпрыжку по этажам, только уши хлопают и щиколотки сверкают из под коротковатых брюк, а рукава пиджака пытаются дотянуться до запястьев, - уж больно быстро он растет. Мой брат подает большие надежды, и мама его контролирует. Брат идет на золотую медаль, а английский - его слабое место.
             Мой брат и мама очень много и очень быстро читают, у нас просто изба-читальня, и, если вечером хорошо прислушаться, можно услышать постоянный шелест страниц в гостиной, где читает брат, лежа на диване, и из открытой двери спальни, где читает мама, лежа в кровати. Мама еще одновременно проверяет тетрадки своих двоечников, при этом в ее руке угрожающе торчит красный, острием к верху, карандаш, которым она правит сочинения и выносит предварительный приговор в виде дробного числа: вверху — количество орфографических ошибок, внизу — синтаксических, и только потом — окончательный приговор из одной цифры: от единицы до пятерки. Это очень непорядочно, но я люблю, когда она яростно выводит единицу. Мне странно, что у моего брата случаются проблемы с творчеством. Когда мама берет в руки его тетрадь с сочинением, я выхожу из комнаты, эта картина не для слабонервных: она мельком скользит взглядом своих прекрасных карих глаз по странице, ее черные ресницы чуть вздрагивают, на лице - застывшая полуулыбка (это выражение лица у нее всегда, когда она проверяет тетради своих учеников), а в руках тот самый красный карандаш. Затем, молча, она перечеркивает всю страницу из угла в угол. Реакция у брата предсказуемая: раздается звериный рык, он вскакивает и кричит:
- Я уйду из дома!!
И, действительно, выскакивает за дверь.
- Мама, - пугаюсь я, - он ушел, а на улице темно, холодно.
- Ничего, сделает пару кругов вокруг дома и вернется, - успокаивает меня мама.
Минут через десять мой брат возвращается с проветренными мозгами, готовый к новым трудовым подвигам. В школе учителя его боготворят. Они видят в нем будущего научного светилу. Для мамы такая любовь учителей к ее сыну кажется странной, за ее педагогический опыт она встречала немало талантливых учеников, но чтоб так восхищались, наблюдает впервые. Просто мама воспринимает нас холодным рассудком, сверх эмоциональность ей претит. Она никогда не говорит нам, что мы умные, красивые, необыкновенные. Во-первых, ей, похоже, есть с кем сравнивать, все-таки она знаток русской литературы, а там ого-го какие примеры, а, во-вторых, как она выражается: «Поживем, - увидим».
Когда я читаю ей свои стихи, а все стихи я посвящаю исключительно ей, она лежит на кровати в спальне, отложив в сторону тетради своих учеников, и вежливо меня слушает, а потом, так же вежливо, произносит нараспев: «Спасибо», - и это все, больше никаких эмоций! Ну, конечно, я же не ее любимый Лермонтов, и даже не Пушкин. Правда, однажды она сказала: «И как у тебя это выходит, меня запри, хоть на целый день, я ни строчки не сочиню». 
        Школьные сочинения мои мама не проверяет, и не потому, что я больших надежд не подаю, просто я — девочка. Мама очень любит брата, она любит мальчиков, так как они умнее, и только мальчики приходят к ней домой заниматься.
         Мама часто подчеркивает, что любит нас с братом одинаково, ведь у нее одна дочь и один сын. Конечно, одинаково, но по-разному.

БАБУШКА

Приехала с Украины бабушка. Родом бабушка была из семьи крупных торговцев. Им принадлежал самый большой дом в Хмельнике. Я не видела этот дом, мама продала его вскоре после войны, до того, как я родилась. Но меня привозили на лето к бабушке, и я помню другой дом: очень ветхий, покосившийся, дунь - и с треском посыпятся  полусгнившие доски. Мне было  стыдно  входить в этот дом, он стоял у дороги, ведущей на кладбище, и мимо чуть ли не каждый день медленно проезжала машина с покойником, а вслед за ней, под похоронную музыку, следовала процессия. Помню удивление приехавшей за мной мамы, когда она услышала, как я напеваю похоронный марш.
- Дочь моя, - ужаснулась она, - что ты поешь?
 А я и не замечала, что пела.
    У бабушки был небольшой садик: несколько грядок, где росли цветные ромашки, росли сами по себе, их никто не высаживал. Кругом бегали куры, которых бабушка время от времени, смешно расставив ноги, отлавливала для бульона. Я привыкла к курам, придумывала им имена, и когда видела дымящийся бульон, очень расстраивалась и  отказывалась его есть. Назревал скандал, я плакала. Бабушке становилось жаль меня, мы выходили на деревянное крыльцо, садились на ступеньки, и бабушка, чтобы рассмешить меня, пела. У бабушки было потрясающее отсутствие музыкального слуха, пела она всегда одну и ту же песню с веселым мотивом, и нам обоим становилось смешно, мы смеялись и мирились.
     Бабушка была на год старше двадцатого века, правда, в ее паспорте была допущена самая страшная для любой женщины, кроме моей бабушки, ошибка - ее возраст перепутали с возрастом моего дедушки, который был старше бабушки на восемь лет. Но так как бабушка никогда не отмечала свой день рождения, она никогда и не вспоминала о том, сколько ей лет, так как всегда жила настоящим, и любила нам повторять: «Не умеете вы радоваться сегодняшнему дню».
     Бабушка овдовела в тридцать четыре года, а когда ей было уже под шестьдесят, она умудрилась дважды выйти замуж, объясняя свой поступок скукой и желанием за кем-то ухаживать. А назвать мою бабушку красавицей мог бы только слепой, или человек с очень извращенным вкусом, хотя, ножки у нее были прелестные: ступни маленькие, коленки округлые, щиколотки изящные, - и это все богатство было спрятано в грубые коричневые старческие чулки. Разбираться в женских прелестях меня научила мама лет в одиннадцать, обратив внимание на соседку, может для того, чтоб я не особенно обольщалась на свой счет, а может - из любви к прекрасному.
       Мама очень любила своего рано умершего отца, она была папиной дочкой, и бабушкины виражи ее шокировали. Правда, бабушка довольно быстро вернулась в исходную точку: мужья были в преклонном возрасте, и вскоре бабушка еще дважды овдовела, получив в наследство небольшие деньги. И мама успокоилась.
    Бабушка поселилась в маленькой комнате со скошенным потолком, рядом с ванной комнатой (вода у нас была только холодная). На ночь бабушка открывала кран с водой в ванной, объясняя маме, что ей не хватает воздуха, так как у нее больное сердце. Мама отвела бабушку в ведомственную поликлинику, где ее обследовали. Врачи вынесли общий вердикт: таких здоровых людей в таком возрасте (еще бы, на восемь лет старше, чем ей было) они за свою практику не встречали. Но бабушка, которая никогда ничем не болела, была уверена в обратном. Она очень быстро ходила, и я, будучи выше ее на целую голову, с трудом за ней  успевала.
- Когда я наберу скорость, ты меня останавливай, мне нельзя так быстро ходить, - просила меня бабушка, - у меня же больное сердце.
Однажды, спускаясь с Зеленой горы по бесконечной лестнице, мы с мамой увидели, как кто-то с олимпийской скоростью поднимается наверх.
- Это же наша бабушка, - ахнула мама, - опять экономит четыре копейки на автобусе.
А для местных продавщиц продовольственного магазина наша бабушка была той чудо-старушкой, которая считает стоимость продуктов гораздо быстрее, чем продавцы на счетах, при этом еще очень громко возмущается их нерасторопностью. Генетической способностью мгновенного счета обладал и мой брат в младших классах, жаль, что позже он стал нормальным.   
        Образование у бабушки было — четыре класса, но читать она тоже любила. У нас она читала исключительно детективы, но любимой книгой у нее был роман Чернышевского «Что делать?», а  сон Веры Павловны она знала наизусть.
Ночью бабушка читала свои детективы, а днем спала. При этом в ванной комнате текла включенная ею вода, словно олицетворяя ускользающее время.
      Вскоре бабушке надоело это бесцельное времяпровождение, она сказала, что ей с нами скучно, и уехала в Ташкент к своему сыну, который был младше мамы на тринадцать лет. Бабушка уехала нянчить других внуков, которых по привычке называла нашими именами.

 Мона-Вета