Про злостного убийцу Гарьку, старичка со скрипочкой, оплёванного Жабского и вкусную булочку

(миниатюра в диалоге)

- Гарька! Ну, ты и гусь! Ты хоть помнишь, как вчера домой пришёл? В каком игривом состоянии?

- Чего?

- Понятно. Не помнишь. Где ж ты так вчера нажрамшись-то, друг?

- На дне рождения. У Гурьева Тимошки. Но я попросил бы…

- Меня просить не надо. Меня просить ни к чему. Это тебе надо будет теперь следователя просить.

- Чего?

- Того! Ты же вчера старичка под поезд столкнул. С булкой и скрипкой.

- С какой булкой? С какой скрипкой? С какого поезда? С какого старичка?

- А вот не надо мне вот этого-то вот! Не надо! Старичок был такой тихенький скромненький! Всё скрипочку свою в облезлом футлярчике к  своей музыкальной грудке  нежно прижимал. И одновременно булку жевал. Он, может, давно не кушал! Он, может, обезжирел из любви к искусству! Он , может, композитором был! Может, каким-нибудь Мопассаном Ги и Де! А ты, сука, его под стремительно проходящий поезд! Ни стыда в тебе, Гарька, ни совести!

- Ты чего? Ты чего несёшь-то?

- И как, значит, ты его безжалостно столкнул, то он сразу туда и улетел. Только и успел последний раз свою булочку откусить и сказать горестно: «Эх!». И даже скрипочку свою не выпустил из рук в смертельном полёте. Только ноги его - в одну сторону, руки, уже без скрипочки - в другую, яйцы-  в третью, кишки – на забор. И всё – в мозгах, моче и кале. Жуть! Отыгрался, отпиликался! Теперь на небесах будет свои божественные рапсодии пиликать! Без булочек!

- Я чего, на самом деле кого-то под поезд толкнул?

-… и ещё скрыться пытался. Под покровом ночи. Но куда ж ты там, на вокзале, скроешься?  Тебя же сразу окружили кондукторы со свистками, пассажиры с чемоданами, минцанеры с пистолетами и железные дорожники с рельсами и шпалами. Да в тебя же сразу вцепилось восемнадцать человек! Чтобы не убёг и не покончил с собой от ужаса содеянного!

- Какие восемнадцать? С какими шпалами и пистолетами? Ты всё врёшь! Ты всегда всё врёшь! Ведь врёшь же, а?

- Не, вы видели наглеца! Он ещё спрашивает! Ну, ничего. Теперь отольются, как говорится, кошке мышкины скрипки. Теперь за всё, сука, ответишь. За всех уничтоженных тобою старичков и за ихние драгоценные скрипочки с булочками. Может, даже производства Страдивари Антонио Бандераса. И за писателя Жабского ответишь. Которому ты  прошлой зимой на пальто плюнул. Слюнями!

- Какого Бандераса? Какое жабское пальто? Меня вчера у вокзала даже и быть не могло! Тимошка живёт в дому, где  с одного края – баня, а с другого – библиотека. А до вокзала от евоного дома даже трезвый  пешком дойдёт за час, не меньше. А уж пьяный и вообще не дойдёт. Никогда! НИ зачем!

- Да? Это был точно не ты?

- Точно!

- Тогда, значит, не ты старичка толкнул. Значит, я ошибся. Бывает, чего уж  там… Чего ты побледнел-то так? Давление, что ли? Или понос от пережитого? Ты эта… Ты крякнуть не вздумай. А то чего тогда следователю-то говорить? Что совесть тебя, мерзавца, замучила? Что старичок со своей скрипочкой в глазах твоих бандитских стоял? Убийца! Нет тебе пощады! Куда скрипочку подевал?

 Алексей Курганов