Бездуховная кошка или всё - о Зузе

Удивительно подолгу - не по-кошачьи... как человек! – могла смотреть в глаза эта кошка и даже муж иногда говорил:

- Может, глазами кошек за нами наблюдают из других миров?

Как только утром выходила я на кухню, она сразу же прилипала ко мне.

- Ну что, спутник, вышла на орбиту? – шутила, а она уже весь день не отходила от меня.

Кстати, как-то узнала из передачи: сиамские кошки не переносят одиночества и очень привязываются к хозяину.  

Светло-бежевая, лапки, хвост, ушки, головка – цвета темного шоколада, грудка белая, а глаза голубые-голубые! Красоткой была Зуза. А шустра! Мало того, что играя, разбила две моих вазочки, но того и гляди могла и еще что-то разгрохать при своих стремительных прыжках, ибо маршрут выбрала такой: с полированного стола – на музыкальный центр и-и… на книжный шкаф! Каждый раз, замечая ее изготовку к прыжку, душа замирала: сейчас мой музыкальный центр!.. Но под Новый год придумала я хитрость и на угол книжного шкафа повесила пушистую сосновую ветку с шишками, - думала, уж через неё-то не махнет! - но куда там! Только дольше обычного приноравливалась, а потом рывок... взлёт! 

А воровка была!.. Несусветная. Как-то принесла сосисок, положила на стол, отошла переодеться, а она тут же и стащила их… и уже одну почти слопала. Но нравилось ей и кормом «Кити-кэт» хрустеть, и если б вволю давала, то, наверное, по полкило в день схрустывала бы!

- Зуза, ну какая ж ты бездуховная! – иногда ворчала, - только жрать бы тебе да жрать, и непременно то, что подороже. 

И как-то купила килек, - ведь кошки любят рыбу, - но она даже не мырзнула… как мама говорила!   

- А, между прочим, - стала ей выговаривать, - французы называют кильки анчоусами и даже в ресторанах подают.

Нет, даже не дослушала, повернулась, вышла. И мойву – тоже есть не стала, а вот сёмгу… Так ведь сёмга нам не по карману.

А биография у Зызы такая: как-то моя молодая соседка полька за пять рублей («Почти даром!») купила на базаре сиамского котенка.

- Зуза буду звать, - сказала с милым польским акцентом.

И Зуза резвилась у нее месяца два, а потом Бланка стала все чаще ронять:

- Раздражае меня этот котёнок…

Ну да, бегает, прыгает, лезет все выше и выше… а потом и вовсе как-то бросила: выброшу, мол, его.

- Бланка, ну как можно выбросить такого красивого зверька? - всполошилась я. – Да и вообще, нельзя выбрасывать того, кого приручили, помнишь, что писал французский писатель Сент Экзюпери?

Да помнит она, помнит, но… Но эта противная Зуза всюду «лезе, прыгае», а в их красивой ванной прямо на пол написала… Короче: «раздражае» её и всё! Вот и пришлось унести Зузу к себе.

Когда садились завтракать, то всегда вспрыгивала на наш высокий холодильник, я ставила перед ней блюдечко с подогретым молоком, и она лапой начинала его вымакивать.

 - Зуза, ну что ты выдумываешь? – улыбалась. – Все кошки лакают, а ты…

А она, даже не взглянув на меня, все так же: лапку – в молоко, оближет, опять в молоко...

Когда возвращалась я домой, всегда встречала у порога. Стоило вечером присесть в свой уголок дивана, как тут же устраивалась на коленях, начинала мурлыкать, а иногда, протягивая свои красивые лапки к моему подбородку, всё смотрела и смотрела в глаза и удивительно подолгу - не по-кошачьи… как человек!

Когда впервые взяли её на дачу, так в домике сразу же нырнула в кладовку и до вечера просидела там, но ко времени нашего отъезда всё же вытащила я ее оттуда, вынесла на лужайку, - хоть на травке посиди! - а она по-пластунски, на полусогнутых лапах быстренько-быстренько скрылась за углом. Искали её, звали, но безуспешно. Догадалась: нырнула в вентиляционное отверстие под пол. И звала, звала её с полчаса, но… Ну, что ж, пусть остается там до следующего приезда.

Но сердце-то всю ночь волновалось! - одна, мол, там, моя Зуза… в холодном подполье, и к тому же голодная! И утром: с троллейбуса - на автобус, с автобуса - по тропинке, через лесок, -  побежала за ней. Подошла к домику, заглянула в то отверстие, позвала. Тихо.  Не отзывается Зуза! Ну, всё, пропала моя кошка… Но потом все ж засверкали два ее синих глаза! Вызвала, занесла в домик, насыпала в мисочку её любимых хрусток, устроила теплое гнездышко…

И, прожив на даче с неделю, привыкала! Блаженно валялась в траве, лазила по яблонькам…

Хорошо ей там было!

Конечно, не раз и доставала меня Зуза, - уж слишком энергична была! Да и будила рано, а играя, сдвигала половики, вспрыгивая всё выше и выше, излохматила когтями обшивку стульев, оставляя на них и на ковре светло-бежевую шерсть, ободрала обои на всех углах и даже над холодильником, а оклеивать углы заново было уже бесполезно, потому что она бы опять…

А потом пришла её пора, - она замурлыкала, валяясь по полу. Муж заворчал: надо, мол, ее выпустить на улицу, а я сопротивлялась: ну, как можно?.. ведь убежит, пропадёт, не вернётся! И дочка посоветовала: надо ее стерилизовать, но я… Ведь так жалко было оскоплять нашу красавицу! А когда всё же решилась и договорилась с ветеринаром, то Зуза, в назначенный к операции день, опять замурлыкала, а оперировать в такие дни нельзя и снова, урча, валялась и валялась по ковру. Муж ворчал:

- Томится кошка… Ну как можно жить в клетке, затворницей! Выпусти ты её во двор, пусть проживёт хотя и опасную, но свободную и полную приключений жизнь.

- Да пойми ты, кошки – домашнее животные, и им хорошо при людях…

Ничего не ответил, а через день…

Проснулась, а Зузы, обычно ожидающей моего пробуждения под дверью, и нет. 

- А где Зуза? – вошла к Платону.

- Выпустил я твою Зузу, - буркнул, не поднимая глаз, - смотреть на неё было тошно. Пусть живёт вольной жизнью.

И сердце мое оборвалось.

Да нет, понимаю, тоскливо ей было у нас с единственным развлечением - мотаться под ногами.

Да нет, понимаю, там, на улице нарожает она котят и «проживёт хотя и опасную, но свободную и полную приключений жизнь», но…

- Но как же теперь, моя Зуза… как бомж?.. – захлюпала со слезами.

Потом оделась и пошла искать ее в соседних дворах. Ходила, тихо звала, шарила глазами под кустами, возле подвалов… Нет, не нашла своей Зузы! И к вечеру аж заболела, да так, что слегла.

«Это кошачьи боги меня наказали», - думалось.

А, может, так оно и было?

В квартире стало тихо, пусто, - и половики на месте, и вазочки целы, и на холодильник никто не вспрыгивает, на книжные шкафы… Но ходила и на другой день, на третий…

- Слушай, а, может, я вовсе не там её ищу? – засомневавшись, спросила у мужа. - Может, ты куда-то далеко её занес? Поклянись…

Нет, не поклялся, но сказал: да, не в наш, мол, двор выпустил её, а в соседний, где беспризорные кошки в подвалах живут и которых женщины подкармливают. И опять ходила и по ближним дворам, и по тем, что через дорогу, звала, спрашивала у мальчишек: не видели ль, мол, красивую сиамскую кошку? Нет, ребята не видели, а на мой зов выходили другие кошки… и тоже красивые, но не Зуза. Но утешала себя: удочерил ее кто-нибудь обязательно, ведь она такая красавица!

Но удочерил ли?.. А, может, забилась моя Зуза в какой-либо подвал и там… А, может, попала под машину и… А, может, собаки растерзали… А, может, может, может…

И прошло уже с месяц, как нет у нас синеокой красавицы Зузы.

И что-то хрупкое, но такое нужное покинуло меня!.. растаяло, ушло вместе с ней.

Но пытаюсь, пытаюсь возвратить это «что-то», - пойду искать её и сегодня, и завтра…

И, заглядывая в амбразуры подвалов, буду звать: Зуза, Зуза, Зуза!

 Галина Сафонова-Пирус

x

Иллюстрация к: Бездуховная кошка или всё - о Зузе