Василий Аксенов

    Самый тяжелый момент в жизни Василия Аксенова пришелся на сталинский концлагерь. Ему было десять лет, и он решил повеситься. Достал крепкую веревку, привязал ее в комнате к потолочному крюку, встал на стол и надел петлю на голову. И тут неожиданно поймал на себе взгляд немецкого пастора.

     – Если ты так отчаянно ставишь вопрос, то я обещаю больше не встречаться с твоей мамой, – сказал добрый пастор…

     Вася был уверен, что отец его жив. И это была правда, но встретиться им суждено было лишь полвека спустя или чуть меньше. И никакой настоящей радости они, видимо, не испытали. Сын был знаменитым писателем, а отец забытым всеми стариком. Мать, получив долю политической известности, погуляв по Парижам, к тому времени умерла.

     «Звездный билет» или «Коллеги» Аксенов принес в «Юность» в уникальное время, когда ни в чем не было отказа репрессированным Сталиным страдальцам. Хрущев, защищая себя и поднимая пошатнувшийся имидж, устроил им подлинный праздник. К тому же старый чекист Валентин Катаев разбирался в литературе, да и сам неплохо писал. Но, главное, он правильно понимал текущую задачу и даже бездарное чтиво дотягивал до, как тогда говорили, читабельного уровня.

     Для Аксенова характерно какое-то детское сознание. Оно помогало в самооправдании, в нравственной неразборчивости, в вычеркивании из жизни любивших его женщин. Политическая инфантильность его не знала границ. Он, например, верил, что Лазарь Каганович вошел в камеру к своему соратнику по политбюро и вместо того, чтобы поздороваться, дал ему в ухо. Вася не мог допустить, что Каганович вообще по камерам не ходил. Он считал Катаева своим литературным учителем. Валентин Петрович, наверное, лукаво усмехнулся бы, узнав об этом. Василий Павлович с необычайной серьезностью рассказывал о том, что в КГБ хотели его убить, поэтому и пришлось мотать из СССР.

     Легкая молниеносная слава испортила Васю, он многое возомнил о себе. Жил богемно, летал в Ригу только за тем, чтобы выпить чашечку кофе и вызвать бессмысленную зависть, которая иной и быть не может. Я бывал в том кафе с задрапированными черной материей окнами, чтобы днем было как ночью. Вася работал мало, урывками. Из того периода мне запомнился рассказ «Жаль, что вас не было с нами». По-моему, он посвящен Нине Шацкой, которая снималась в «Коллегах». Такая хорошая смесь Хемингуэя и Трумэна Капоте…

     Потом была борьба с Олегом Ефремовым за бриллианты Майи Кармен. Она еще не была вдовой, но дело уже шло к тому. Однажды они подрались на публике у старого здания «Современника» и упали пьяные на клумбу. Выбежал Табаков и крикнул Ефремову, что звонят из ЦК. Тот поднялся и твердой походкой направился к аппарату ублажать начальство…

     В США Вася хотел найти спокойную работу смотрителя на лодочной станции, но вакансий не оказалось. Пришлось врачу по образованию преподавать русскую литературу в университете и подрабатывать на «Голосе Америке». В США на писательские гонорары прожить было невозможно, если не печатать запредельную гадость о своей родине. Запредельной гадости у него не получалось, злобой как даром бесовским он не обладал.

     Однажды с Майей они посетили какой-то автосалон. И Вася влюбился в машину, уверяя, что точно на таком же «Кадиллаке» катался сам Брежнев. «Сходи покури», – сказала жена. И не успел он докурить, как она принесла этому большому ребенку ключи от автомобиля. Аксенов мечтал о крохотном одиноком домике на берегу Атлантического океана, где он смог бы придаться литературному творчеству без оглядки на житейские обстоятельства. Он обзавелся скромной дачей точно в том месте, которое облюбовал, но писать от этого не стал лучше. Мало из того, что им опубликовано, можно сейчас заставить себя прочесть.

     Примерно за два года до его смерти я встретил Василия Аксенова у виллы Привидений. При тридцатиградусной жаре в темном однобортном пальто с поднятым воротником, какие носили американские мафиози и московские битники в 60-х годах, в черных очках он проходил мимо, рядом плелась престарелая Майя. А неподалеку плескалось тихое и лазурное Средиземное море.

 Михаил Кедровский