Мой друг Коршик.

Начало июня.  Шестое число. Жара несусветная. В гаражах испарения гудрона,  асфальта и все раскаленное.  Мужики ходят в трусах, обливаются потом. 

        Кто в наших гаражах – все соседи. Все земляки, мужики, дружбаны.  
Ко мне подошел один из тех, кто меня знал, но я его не знал.:
- Земляк,  зайди пожалста, птичку посмотри, ты в них разбираешся…
-  Пошли.  
Прошли на соседний ряд,  зашли в гараж.

        Я сразу его увидел.  Он сидел  на каких-то тряпках, едва живой, в белесо-голубоватом пуху, недельный птенец хищной птицы…
- Дети с рыбалки принесли. На берегу нашли.  – пояснил мужик.  Потом, добавил:
- Може заберете? А там… или добить, или выходить… вы лучше в этом понимаете…
- А давно он  у  вас?
- Второй день. Не ест ни чего… чем его кормить? 

  Конечно заберу. Конечно.   Значит,  с рыбалки.  На берегу нашли…  там  пара красных  коршунов живет. Знаю.  Возможно это их дитенок…  но,  кто его знает…  не уверен, что есть смысл  нести его обратно.  Я не знаю, где у них гнездо в этом году… да и их ли?

  Посадил птенца в шляпу,  головка качается, и он даже не шипит.  Измотан.  В машину и домой.  
  Дома первым делом покормил его  кусочками говядины.  Это было не сложно.  
  Нашел картонную коробку, настелил  туда сухих веток, что бы  пальчики  тренировал…  и стал он  у меня  жить.  
  Я был не уверен, выживет ли.  Птенец  явно, после стресса и слишком ослаблен.  Но  к вечеру, начал есть сам.  
Следующий день ел и спал.  
Через пару  дней   окреп, начал пищать и немножко бегать по своему «гнезду».

Значит с реки.  Возможно, коршун. Ну, тогда и быть ему Коршиком.  

     Так у меня появился Коршик.  Моя любовь, радость, и моя боль.  

    Мне приходилось заниматься с птенцами пернатых  хищников.  И с Коршиком у меня все шло неплохо.  
На следующий день после его появления,    я расставил мышеловки в полях,  недалеко за городом,  и мыши у нас были каждый день, в достаточном количестве.  Первую неделю я ему давал их в разорванном виде, а потом, он сам начал их  потихоньку  свежевать и  разбирать на кусочки.  
   Дней через десять, он начал выпрыгивать из гнезда и бегать по балкону.  Смешно бегал. Как-то голенасто и по куриному…  и было ощущение, что он стесняется, когда смотришь на его перебежки.  И при свидетелях бегать не любил.  Но кто он? Как называется –  я определить  не мог. Подорлик? Коршун? Канюк?  Для двух последних он был крупноват…
  К этому времени, у него уже неплохо пробилось перо.  Но, птенцовый окрас  многих хищных птиц почти одинаков!   А, не важно. Это просто Коршик. Мой Коршик. Придет время – узнаем.  

 Он бегал по балкону,  смешной, неуклюжий, трогательный.  Пищал своим ребенковым  птичьим  криком.  Нет. Не от тоски или еще чего.  Он так с миром разговаривал.  А я с ним разговаривал. Ласково дразнил, и  обзывал  Пискулькой и Свистюлькой…

     Когда маховые перья проросли уже наполовину,  он начал тренировать крылья.   Встанет  посреди балкона, чтоб стены не мешали и быстро-быстро машет крыльями…  ножками подпрыгивает, пытается оторваться от пола. 
    Потом у него начало получаться.  И он уже знал, как махать что бы просто размять крылья, а как  для того, что бы взлететь. 

    У нас было не  так много  времени.

    И нам нужно было успеть  научиться охотиться.
    Сначала, я приносил ему с лугов кузнечиков.  Он их очень любил.  Высыпал из пакета полсотни кузнечиков на балконный пол и Коршик, забыв про то, как смешно он бегает, носился за ними по балкону как ребенок.  
   Потом, начал приносить ему живых мышей и ящериц.  Тут уже в игру вступала Судьба. 
Дело в том, что  жили мы на первом этаже, и в балконном полу были дырки.  Если Коршику не удавалось быстро поймать мышь, она в дыру убегала, и начинала новую жизнь  где-то под  нашим  балконом  или неподалеку. Так же и ящерицы.  Они тоже могли быть пойманы, а могли и сбежать.   

    Собственно, речь не об этом.  

     Очень скоро, я начал улавливать от Коршика какую-то  странную,  пугающую, не птичью  доверчивость.  Я был для него папой и мамой.   Он  заглядывал мне в  лицо, смотрел   своим  детскими птичьими глазами, как бы спрашивая:
- Пап,  нормально я умею кузнечиков ловить?  Ты же видел?     
- Конечно видел!!! Умничка! Замечательно ты их ловишь!

     Ящериц мы уже ловили неплохо,  с мышами тоже получалось нормально.  

     Когда  перья  еще  полностью  не сменили пух,  стало  ясно.  Мой Коршик – Канюк. Сарыч.  Ну и великолепно!  Тут у нас в полях, лесах, лугах  его родственников много есть,  и  когда ему  придет время  начинать  самостоятельную жизнь,  у него будет много друзей.  

      Где-то так оно и получилось. 

     Июнь сменился июлем.   Коршик жил на балконе.  Балкон всегда был распахнут, и можно было  прямо с балкона,  лететь в старый, тенистый парк.  На большие, густые клены.   Но Коршик не спешил.  Тянул, продлял, растягивал свое детство.  
   Я сам  посадил его на  раму открытого балкона.   Ему нравилось смотреть на то,   что за окном.  Там было лето,  трава, деревья, небо…  А потом, я оторвал его от рамы и бросил вперед.  Коршик  встал на крыло и взяв вверх, уселся на старый клен. Немного посидел, заволновался, и вернулся к себе. На балкон,  в любимый угол.  Маленький еще.   А тут его папа…
   На следующий день он  сам вылетел.  Долго обживал  ветки  на клене,  мостился, устраивался.  А вечером  вернулся  ночевать домой.   К себе, в своё балкон-гнездышко.
   Потом, он начал вылетать с самого утра и на весь день. В кроны деревьев. Нравилось ему там.  Но ночевать и кушать прилетал домой. 
 
 Как-то поздно вечером,  зашел сосед.
- А твой орел дома?
- Нету. А что? 
- В цирк твоего орла отдали!  В цирке он!
- Как?  
  И сосед рассказал.  Мой Коршик, случайно, перепутал балконы. И влетел в другую квартиру.  Переполошил и напугал хозяев.  Его поймали, замотали в одеяло и стали звонить в милицию, в пожарную, скорую помощь,  в МЧС…  все эти замечательные службы ни чем помочь не смогли.  И кто-то в частном порядке посоветовал отвезти птицу в  проезжий, бродячий   цирк, который  остановился у нас в городе.  Мужчина и отвез  моего Коршика в этот цирк.  
 - А где этот мужик???
-  Во дворе. С нашими мужиками пиво пьет.

 Я на улицу.  За мужика. В машину и в цирк.   Коршика отдали сразу, без разговоров. 

  Привез домой. Посадил на балкон.  Коршик то ли устал, то ли  перенервничал…  но забрался в угол и уснул.  
  А утром, я не знал, что мне делать и закрыл балкон.  Увозить в луга-поля-леса, еще рано.  А здесь…   здесь больше нельзя. Здесь  город. 
  Но когда начался день и Коршик  стал пробовать, как обычно, полететь на деревья,  а  тут стекло… балкон закрыт.  Он не понимает, и просится.  Хочет на деревья.   Я не смог на это смотреть и открыл окна.  Коршик вылетел.  

   День он провел на  деревьях.  Ночевать на балкон не вернулся.  Ночевал в кроне  большого, старого   клена. Рядом с балконом.  Утром я забрал его, что бы покормить и опять выпустил.  
   Еще два дня он жил в деревьях и на крыше дома. 

  И пришло время Коршику,  начинать свою самостоятельную, взрослую  жизнь. 

  Мы отвезли его  за 12 километров за город.  В хорошее место. Там встречаются-сходятся луга, поля, лес и овраги…  И там  поляна со Старой Сосной.  
  
   В машине он переволновался, и долго не мог успокоиться.  Сидел в траве и пищал. Как ребенок.  Да собственно, он и был ребенок.  Неделя как летать научился….

    Я с ним прощался час или два.  Не  помню. Посадил его на нижний сук Старой Сосны и уехал.   Уезжать было трудно.,  Как-то слишком все смешалось,   сложно  и больно. Вроде как все сделал правильно, а внутри что-то скулило и выло.  Что-то разрывалось  и  не соглашалось. 
   На следующий день я приехал  и стал звать.  Звал  долго.  Коршик не прилетел.  
   Не прилетел он и на следующий день.   Мне жутко хотелось его увидеть.  Погладить его по спине.  Хотя бы один раз, и всё. Больше не надо.  Раз погладить, потрогать и все.  И я попросил Лес помочь.

   На третий день Коршик прилетел.  Но на руки не пошел.  Недолго посидел  на березе и скрылся в лесу.  
   На четвертый – он  отозвался издалека, но сразу.  И прилетел быстро.  Сел не высоко надо мной, смотрит вниз,  плачет как ребенок.  Я достал гостинцы, показываю… он спланировал  на руку, взял  гостинец, и  тут же, рядом, на земле, принялся есть. Ел  очень жадно, торопливо, голодно.  
   У него был поврежден левый глаз.  И это не позволяло успешно охотиться.  Вот он и изголодался….  А глаз  ему повредили вОроны.  Это их была территория.  И теперь они выгоняют Коршика отсюда.  А Коршик  не уступает.  Раз батяня его тут поселил, значит тут его место. И он ни куда отсюда не уйдет.   
    Коршик ел, а я его охранял.  Потом, мы разговаривали, баловались, играли,  и нам было хорошо.   
    Я  стал приезжать каждый день. И каждый день, Коршик прилетал на зов.  Мы кушали, болтали.  Это было наше время.  Лучшее время.  Я вкопал под  Старой  Сосной тазик, и привозил туда воду.  Коршик купался в тазике с большим  удовольствием. Это стало частью ритуала наших встреч. 

   Но,  мне нельзя было приезжать каждый день.  Надо было начинать   отлучать,  отучать   Коршика от себя.
  И я начал приезжать через день.  Приезжаю. Зову.  Откуда-то из-за очень  дальнего леса,  или    из-за облаков, которых не видно,    отзывается.  Кричит, спешит… «Я тут!!!!  Тут я!!!  Лечу, подожди , я  уже, подлетаю!»    И  из-за туч,  или из-за дальнего леса,  с лугов, полей или еще откуда-то, появляется темная точка.  Быстро растет, приближается, мгновение,  и  Коршик с криком, писком, свистом  уже ловит равновесие, усаживаясь на плече.  

 Я помню этот ветер по лицу от его крыльев.  

 Мы садились под Старой Сосной и сидели там.  Коршик очень хотел, что бы я с ним полетал.  Он по-всякому уговаривал, тащил меня в небо.   Ему очень хотелось полетать именно со мной. Он не понимал, что я летать не умею.

    Потом, я начал приезжать через  два дня на третий.   Мне нужно было отучать его от себя.   Корш всегда был разный.  Иногда,  растрепанный, одинокий малыш-ребенок, иногда, совершенная стальная птица,  волею судеб, встретившаяся с человеком. Это был стремительный, точный и самодостаточный хищник…  и мой ребенок. Птенчик Коршик.  
Я ни как не мог привыкнуть к его разнообразию.  Всякий раз, приезжая, я не знал, кого встречу сегодня.  Но всегда, это был мой Корш. 

   Середина августа прошла.  Мне нужно было уезжать на два месяца в Карелию, в лес.  И я должен был оставить здесь Коршика одного.  
    Наша последняя встреча.  

    Мы купались. Немножко кушали.  Было ощущение, что Корш уже знает, что летать я не умею.  И  уже не тащил меня в небо.  Он чуял мое настроение и все было как-то медленно и больно.  Мы провели около двух часов вместе.  Когда пришло время уезжать,  Корш сидел невысоко, на уровне моего лица на суку Старой Сосны.  

- Мне пора, Коршик. Я поехал. 

Корш повернулся  и я понял. Он знает, что я уезжаю надолго. И что  что-то заканчивается.  Я  сел в машину и поехал.  Впервые,  за все время наших встреч, Корш полетел за машиной.  Низко. Тихо. Рядом.  Стекло было опущено и  я всё видел.  

   Корш проводил меня и  ушел  в небо.  
  Я уехал  в Карелию.

  В Карелии,  я вспоминал о нем каждый день.  Местные Канюки  похоже знали нашу историю и относились  ко мне как-то  по особому.  Они рассматривали меня как никогда раньше. 

   Через два месяца я вернулся.  Вечером приехал, а утром уже был на поляне.  Звал Коршика.  Он прилетел.  Уселся  на высокой осине, сидит.  
   Я метался под деревом, уговаривал, просил, упрашивал….  Корш не спустился на землю.  
А снялся, и тихо поплыл над поляной.
-Коршик!!! Коршик!!! Иди сюда, хороший!!
  От моего вскрика, его качнуло как от выстрела, он развернулся, сделал еще круг и ушел за лес.  

  В течение двух месяцев я приезжал к нему каждый день.  Звал. Просил. Уговаривал.
  
Корш не простил.  

  Однажды, мне показалось, что простил.  Он прилетел, сел  неподалеку, невысоко  на березу.   Я  стал тихонько подходить.  Вижу – волнуется.  Но не улетает.  Чую, если подойду ближе – улетит.  Остановился.  Корш немного понервничал, спланировал на землю.  Сначала сделал вид, что кого-то там ловит.  Потом перестал.  Сел и смотрит на меня.  А у меня внутри   всё в клочья и давно. 
- Коршик… Коршик…  - зову, а подходить боюсь.  Улетит. 

И показалось, что он мне говорит:
- Ты же хотел, что бы я стал самодостаточной, сильной,  дикой птицей? Ты же хотел? Вот я и стал ею. 

А что я ему скажу?  Что  да, но я очень хочу его погладить. По спине. Один раз. И всё.

   Я  не мог его слушать. Не важно, чего я хотел когда-то.  Сейчас я хотел, что бы мы дружили.  Что бы он прилетал на зов и был рядом. И что бы я мог погладить его по спине.  Потаскать за клюв, почесать ему пузо или схватить за лапу.  Ему когда-то  очень нравились наши игры.  Но больше всего он хотел, что бы я с ним летал.  

   Эта встреча была тяжелее, чем последняя,  перед поездкой в Карелию.  Я понял, что это все.   Наши Миры разошлись. Встретившись на время… так странно,  глубоко и почему-то  очень больно… 

 Шелт Шелт

x

Иллюстрация к: Мой друг Коршик.