Ко мне привязался тигр

Ко мне привязался тигр. Здоровенная такая дворняга песочного цвета с четкими вертикальными черными полосами по бокам. Назвать пса зеброй у меня язык не поворачивался, вот и стал Тигром. Мы вместе гуляем по осеннему лесу, где я с удовольствием нахожу грибы и засыпаю их листьями, а он ходит с важным видом кругами, убегает, потом, спохватившись, полосатым мячом вылетает из-за деревьев. Проверяет - не делся ли я куда-то. А то всякое бывает. С ним очень здорово - мы молчим. Он - не любит гавкать. Я - не тороплюсь выражать мысли вслух. Редко я рассказываю ему короткие истории или хвалю его за создание компании. Он внимательно слушает и снова уносится прочь. И возвращается. Дорога в заваленный преющими листьями лес проходит возле реки, через которую можно перейти по старому деревянному мостику всего по двум доскам. Опоры покосились, на дне в шоколадном мраке носятся быстрые тени рыбок и извиваются в танце длинные пряди водорослей. Весной на этом берегу, в лужах, оставшихся от разлива реки было огромное количество ручейников. Есть такой великий и ужасный зверь. Маленький только... Гусеничка длиной миллиметров пять, которая очень страдает от отсутствия дома. Вот и начинает она собирать обрывки листьев, веточки, песчинки и склеивает вокруг себя трубку из этой всей красоты. Красота тут упоминается не зря. Нет ни одного одинакового домика - все разные, очень красивые (как по мне) - то тут песчинка цветная, а тут - кусочек рыжего лепестка, а здесь - что-то черное, лаковое... весной рассматривал их часами. Сейчас их нет. Мелкие мотыльки уже уснули вечным сном в желудках трудолюбивых ласточек. Личинки появятся только весной, а до нее...

Сейчас поздняя осень, середина ноября. Я взял несколько дней "свободы от забот", купил в валютной "Нике" на проспекте Ленина две литровых бутылки текилы, правильный сыр, несколько палок сыровяленой колбасы, трубочного табака и сигар. Переругнувшись с водителем жирного Мерседеса, я выезжаю в промозглость харьковской осени. Четверть часа - и я выскальзываю из города. Настроение улучшается, струйки дождя скользят горизонтально по салатным боковым стеклам, и огромный зеленый крокодил семерки БМВ несется к границе области. Забираю у брата ключи и через час уже на месте - в селе. Пустой дом, тишина, редкие, удивленные звуки. Наконец-то я один. И никто не будет мне мешать. Я буду пить. И буду читать. Почти всю офисную бумагу перевел на распечатку Маркеса. Очень надо прочитать "Сто лет одиночества". Теперь - смогу. Растапливаю печь, сижу, слежу за сполохами огня на деревянном некрашеном полу. Теперь можно по чуть-чуть. Режу лимон, запах которого оживляет тени. Беру соль, текилу, режу колбасу. Открываю распечатку. Cien a;os de soledad. Не знаю почему мне так нравится это слово - соледад. Одиночество. Перекатываю его внутри горла и проталкиваю в голову.

"Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда..."

Палящее солнце загоняет трусливую тень под каблуки, выгоревшие пятна на белом щербатом камне за спиной, маленький прозрачный паучок ищет место для новой сети... Пыльный запах полыни от земли, запах супа из гарнизонной столовой, запах оружейной смазки и тугих кожаных ремней... Я вижу каждую деталь изнутри и, одновременно, вижу все снаружи, повиснув невидимым облаком под расплавленным солнцем. В нашем мире номер ноль начинается дождь, он торопливо пробегает по крыше. Удостоверившись в том, что дом и сад никуда не скроются, он начинает методично поливать всех нас. Уже пора ложиться спать - и выпил достаточно и почитал... Черт, забыл просушить одеяла, собирался же. Выкладываю одеяла на печь, продолжаю читать. Через несколько страниц переворачиваю одеяла. Теперь они практически сухие. Отлично. Последняя рюмочка на ночь и валюсь спать.

Солнце пинает и теребит меня в 7 утра. Я гневно отворачиваюсь. В 10 - да, уже можно. Немного еды и выпивки на завтрак, и пора в лес. Там встречаю Тигра. Кормлю его самой дорогой колбасой в его и в моей жизни. И мы молча вместе идем дальше. Через несколько часов возвращаемся - мне пора читать, ему пора делать какие-то свои собачьи дела. На третий день Тигр, пытаясь показать мне свою невероятную крутизну, цапает еле живого здоровенного шмеля. Дикий вой и слезы... Держу морду одной рукой, второй ищу жало в десне. Нашел, вынул. Нос Тигра мгновенно отекает и напоминает желтый перезревший надутый огурец, ему плохо, даже скулить не может. Доползаем до дома, тяну его внутрь в тепло, пою водичкой, и он засыпает. На следующий день отек пропал, псина весела и жизнерадостна, но на все летающее и ползущее посматривает с баальшой опаской. Снова гуляем. Он рад быть рядом и видит, что я доволен. Я рад влажному языку и запаху псины, просто потому, что зверь чертовски хорош.

Когда я уезжаю, Тигр еще долго весело скачет рядом с машиной. Потом резко останавливается, сообразив, что это не очередная игра. Смотрит вслед и один раз громко гавкает. Прощай.

Целая неделя один на один с собой. И с Маркесом. Голова слегка звенит от того, что в ней поселилось протертое осеннее небо с одинокой птицей.

 Мащенко Олег