Из-под графина

За окном осень. Ветер шевелит послушные деревья. Мимо пробегают столбы. Я заворожен этим их бегом. Чуть опускаясь, а потом вновь поднимаясь ввысь, плавно скользят провода. Я еду в электричке.
Этот бесконечный пейзаж со временем делает меня спящим. Веки опускаются, я поднимаю их снова, они вновь опускаются, с каждым разом становясь все тяжелее. И, в конце концов, я вздрагиваю от осознания того, что валюсь к соседу на плечо или рискую распластаться в пространстве между сиденьями. Напротив меня сидит женщина. Она не спит. В руках у нее маленькая сумка. Она тоже, как и я, сидя у окна, смотрит в него. Точнее, ее лицо повернуто в сторону окна, но смотрит она невидящим взглядом. Лицо ее скорей печально.
 В электричках не будешь ведь все время пялиться в одну точку. Конечно, это большое везение, если вдруг досталось тебе место у окна. Но все же, ты так или иначе становишься утомленным этим бесконечно длящимся пейзажем. И что делаешь ты? Смотришь по сторонам, пытаешься приткнуть свой взгляд хоть куда-то, лишь бы не смутить кого-то им. Порой глаза пассажиров встречаются, и после сразу разбегаются дальше. Так и я. Сижу вот уже, не знаю чем глаза свои занять многострадальные. На какой точке их пристанище найти, глядючи. Так же встречаюсь с кем-то взглядом, так же потом отвожу их в сторону. Вот что такое общественный транспорт!
  Женщина сидела прямо напротив меня. Конечно, она была тем объектом, что маячил передо мной с большей навязчивостью, чем все остальные. И я смотрел сквозь нее часто, бороздил своим сонным оком. Она же не замечала, была прикована к окну. Я заметил ее грустные глаза. Это насторожило меня. Ведь она совсем не отрывалась от окна, ни на секундочку. Это ведь странно. Глядела туда, как будто ее притянули туда магнитом что ли. Вдруг из ее огромных, прозрачных глаз выпала слезинка. Ну, здрассте! Теперь куда мне смотреть вообще? Мой круг обозрения сузился моментально в тот же миг еще больше. Она даже не пыталась как-то вытереть слезы, которые градом полились уже из ее глаз. Просто так стекали они, увлажняя собой лицо. Солонили его, разъедали своим составом. Но лицо при этом продолжало оставаться ровным, не скукоживалось в гармошку ни разу. И всхлипываний не было. Только резкие пошмыгивания носом редкие. Уж извиняюсь за такое подробное описание. Мне стало неловко. Захотелось помочь женщине, как-то ее успокоить. Но и неловко спросить. Вроде мы как чужие. Еще все вокруг тоже сидят, пялятся на нее, все сконфуженные. А ей будто и дела нет. Сидит себе ревет, и нас не замечает. Украдкой случайно встретился взглядом с мужчиной, который сидел с ней рядом. Господи, нас как пулей разметало друг от друга. Но я не выдержал первый, видно потому, что сидел напротив нее, а не рядом. И тот мужчина мог опознать состояние близ сидящей только по каким-то кратким звучкам, которые от нее исходили, сигнализируя о расстройстве, позже меня.
- Женщина, с Вами все в порядке? - задал я свой вопрос, наклонившись к ней ближе, и даже коснувшись легонько ее руки. Она медленно оторвала свои неподвижные до того глаза от окна, и устремила их прямо в мое, тут же пронзенное стрелой сердце. Я потом, кажется, таких глаз больше ни у кого и не видел уже в жизни больше никогда. Так они меня поразили.. Огромные, голубые, совершенно прозрачные глаза смотрели на меня, со всей простотой и величием, что были заложены в них. Я, сбитый этой гигантской лавиной, обрушившейся на меня, вдруг пришел в себя, и спросил ее снова, только уже тише, испуганнее:
- С Ввами все? Ххорошо? - женщина тогда закрыла глаза, и отодвинулась в глубь неудобного деревянного сиденья. Наши руки разомкнулись. Так она посидела несколько мгновений, как нахохлившаяся птичка. Потом она снова раскрыла глаза, и посмотрела опять в мое сердце, которое застывши ждало дальнейших событий, вместе с моим разинутым ртом, и дурацкой физиономией, и позой застывшей, все той же.
- Муж умер, - произнесла она.
- Я могу Вам чем-то помочь? - задал я свой идиотский вопрос. Она усмехнулась в ответ, не отводя от меня взгляда. Соседи наши по скамейкам уже, наверное, втихаря пили валерьянку - так были напряжены. Потом она улыбнулась мне и сказала:
- Спасибо Вам, милый мой попутчик. Это так ценно - Ваше посторонее участие. Так нечасты бывают такие жесты вдруг..
- Послушайте, не отвергайте моей помощи, прошу Вас. Ну что? Ну что я могу для Вас сделать? Хотите, я позабочусь о Вас? Поедемте ко мне сегодня? Я вижу, Вам нужна опека, забота нужна. Вы ничего дурного не подумайте, я просто хочу помочь Вам от всего сердца, заботиться о Вас, суетиться, - вдруг, неожиданно для самого себя стал тараторить я, встав на колени, и в конце еще вцепившись в ее руки поцелуями. Моя женщина рассмеялась умильно, и стала гладить меня по голове. Потом она высвободила свою руку из плена моих поцелуев, и стала что-то искать ею в маленькой своей сумочке. Спустя несколько мгновений, достала конфетку оттуда, и протянула ее мне, улыбаясь. Я, не веря в происходящее, смотрел на конфетку, потом на женщину, потом снова на конфетку, потом снова на женщину. Лицо мое в тот момент выражало скорее всего некий идиотизм. Тогда она стала водить ею то вправо, то влево, и голова моя поворачивалась так же, в зависимости от заданного направления. Так собаки или кошки обычно на еду реагируют. Вообще, картина презабавная, если смотреть на это со стороны. Стоит здоровый мужик на коленях между сиденьями в электричке перед женщиной, а она показывает ему конфетку, как будто гипнотизирует его ей. А он и уши развесил, чудик, гипнотизируется. Не знаю как еще сдержались от смеха наши соседи по скамейкам, и к ним господа прилегающие, но женщина моя стала хохотать так, что было удивительно, что еще несколько мгновений назад она плакала горючими слезами. В конце концов, она перестала водить конфетой по сторонам, развернула ее, и, не касаясь пальцами, а держа через обертку, отправила мне прямо в рот ее, захлопнув снизу заботливо подбородок. И я стал жевать самую вкусную в жизни конфету. А потом снова зацеловал ее руки, как благодарный пес, стоя на коленях перед ней, идиот полный. Тут уже никто не выдержал. Вся, по-поему, электричка, или половина ее стала ржать как припадочная. И моя женщина с ними вместе. Смеяться. Это меня привело в сознание. Я сел обратно на скамейку.
- Вы пойдете со мной? - не унимался я.
- Не стоит беспокойства, милый друг. Вы уже и так мне довольно много помогли. Видите - я улыбаюсь. Это ли не помощь, не правда ли?
- Это помощь такая, недостаточная, - сказал это я и разулыбался в первый раз сняв напряжение, - пойдемте, а? Я Вас чаем напою, угощу Вас. Вы какие любите пирожные?
  Женщина посмотрела на меня с таким теплом, с такой добротой, и с умилением, что я засмущался, и, опустив голову, и прикрыв глаза рукой, нервно так рассмеялся. Она придвинулась, и погладила меня по голове. Тогда я, окрыленный этим прикосновением, проскользил ладонью дальше вниз по лицу, уронил ее на свое колено тыльной стороной вниз, и наши глаза снова встретились. Только теперь уже ее глаза, в отличие от предыдущего того раза, были наполнены таким теплом и светом, что я зажмурился изо всех сил, боясь ослепнуть.
- Кафе, - придвинувшись ко мне с краю, заговорщически прошептала она мне на ухо так, чтобы никто не услышал. С того краю, который был у окна. Потом она снова на меня посмотрела так же сияя улыбкой, и ослепляя лучиками своих глазок. Один раз сильно зажмурилась и покивала головой, как бы подтверждая серьезность своих намерений. Я, не в силах терпеть этого накала, откинулся на спинку своего сиденья, и стал смотреть в потолок, выпуская воздух из легких, по-дурацки улыбаясь и соображая что же вообще произошло. Она продолжала сидеть в той же придвинутой ко мне позе, и следила за мной, втайне, как мне кажется, чуть-чуть насмехаясь. Видя мое смятение, она отодвинулась к себе на скамейку, достала миниатюрную книгу и стала, уже ни разу не взглянув на меня, читать ее сосредоточенно и серьезно до прибытия поезда на перрон.
  Выйдя из вагона, я протянул ей руку, чтобы если что, подстраховать ее. Ведь она выглядела такой хрупкой, хоть и не была коротышкой. Но я все равно боялся за нее, хотел всячески ей услужить. Ее платье было так изысканно, своим черным цветом оно облегало всю ее идеальную фигуру, придавало ей загадочности, драматизма. Волосы были красиво уложены. Средней длины. Много украшений. Кольца, бусы на ней. Но все так тонко было подобрано... Честно говоря, я вообще сомневался как смогу рядом идти с этой женщиной, не то что разговаривать. Былая моя отвага куда-то испарилась, и теперь, наобещав ей всего на свете, я шел с ней рядом в поисках кафе. Весь задрипанный, после дачных грядок я выглядел совсем не под стать ей. Совсем. Караул, подумал я.
- Сейчас, подождите, - разорвав молчание произнес я, обратившись к женщине. Сорвавшись со всех ног, я метнулся в латок с цветами. Там их оказалось великое множество, но мой взор почему-то сразу пал на орхидеи. Они были такие красивые - белого цвета.. Я сразу решил, что возьму их, ведь к тому же, платье моей возлюбленной было черное, а орхидеи белые, поэтому, как мне показалось, это бы прекрасно сочеталось вместе. Белое на черном. Красиво же? Вот и я так подумал. Схватил этот горшок, и помчался к ней, к королеве очей моих. Как ни странно, она никуда не испарилась, а продолжала стоять там, на перроне, вся ежась от холода в своем тонком плащике.
- Вам холодно? - спросил я, подойдя к ней ближе. Она, пожав одним плечом, ответила:
- Ну.. Немного, - тогда я втиснул ей в руки горшок с цветами, и снял с себя свою дачную куртку. Она, конечно, мало гармонировала с платьем моей женщины, но все-таки, так хотя бы было теплее. И так мы пошли дальше по перрону. Она куртке противиться не стала, чему я был несказанно рад. Мы шли, шли молча. Потом она вдруг возопила:
- Мне долго еще нести в руках эту тяжесть? - я, не помня себя от ужаса, схватил у нее из рук горшок, и так разволновался, что случайно выронил его, разбив к чертовой матери. Женщина моя посмотрела сначала на груду земли на асфальте, потом на меня, а потом залилась таким истерическим хохотом, как тогда, в электричке.
- Ну что мне с Вами делать? - обескураженно спросила она. Тут незамедлительно с правого борта я получил удар по спине. Оказывается, это местный дворник был недоволен, избил меня веником. Он был весь какой-то горбатый, выглядывал исподлобья, волочил за собой огромный мешок с мусором и орал:
- Что за безобразие?! Кто это теперь убирать будет??? Я вас спрашиваю, мужчина!!! - с этими словами он втиснул мне в руки свою метлу и продолжил:
- Метите, мужчина!! Я вам говорю, метите, - повторил он, как бы уточняя для тупых что он имел ввиду. Женщина моя стояла молча и за всем этим наблюдала с интересом.
- Ну что вы встали? - спросила она, - Метите, наконец! - я стоял, как контуженный, и ничего не понимал. Что надо делать? Тогда женщина выхватила у меня метлу, и стала подметать все это сама. Попросила еще у дворника совок, и сгребла все это в распахнутый дворником мешок. Я же продолжал стоять как вкопанный, и опять-таки рот мой открылся сам собой, а глаза вылупились из орбит. Отряхнув руки друг о друга, она вымолвила:
- Ну что, все? Закончилось свидание? Приятно было познакомиться, - протянув мне руку для поцелуя, и стараясь держать еще улыбку произнесла она. Я же не ответил, а все стоял в том же положении. И руки ее я не поцеловал. Тогда моя прекрасная дама опустила ее бессильно, сменила выражение лица на страдальческое, и, сняв с себя мою куртку, вручила ее мне как-то так расстроенно совсем, и пошла вперед, мотая головой из стороны в сторону, и отмахиваясь еще рукой так.
- Что, - затянувшись сигаретой, произнес злорадствуя дворник, - закончилось свидание? - продолжил он уже выдохнув дым.
- Кажется закончилось, - ответил я, - Подождите!!! - вдруг опомнившись, прокричал я ей вслед, - Постойте, пожалуйста!! - все продолжал я, догоняя ее своим заплетающимся бегом, - Мне очень жаль, - я стоял с боку от нее, а она, не обращая на меня внимание, все же остановилась. Замерла, натянулась, как струна всем телом, и опустила веки.
- Так, что Вы от меня хотите, я Вас спрашиваю? - стоя в том же положении интересовалась она.
- Но ведь же свидание, ведь свидание планировалось... У нас, - неуверенно сказал я, - Честное слово, все будет в лучшем виде. Помните: чай, пирожные, ну там... Сладости разные... Я не знаю что Вы любите!!!! Пойдемте уже! - вдруг озверел я снова. Женщина подняла на меня свои удивленные глаза, и, повернувшись и застыв от такой моей реакции, сказала:
- Ну пойдемте...
  И мы пошли. Жадно выискивая хоть какое-нибудь кафе, я не натыкался ни на одно из них. Тут заметил я какого-то служащего вокзала, и поинтересовался у него:
- Где тут у Вас кафе найти можно, не подскажете? Мне очень надо. Получше что-нибудь, покачественнее. Не подскажете? Алеее!! Ау!!
- Здесь кафе нету.
- А что тогда здесь есть?
- Столовая есть.
- Вы не издевайтесь надо мной. Посмотрите с кем я хотя бы, - махнул я головой в сторону стоящей позади меня незнакомки.
- Да тут нету ничего, честно.
  Я смерил его презрительным взглядом, и, собравшись уже уходить, заметил как моя женщина стоит вся сморщившись, и съежившись снова от холода. Куртка-то была на мне опять. Идиот.. Я подбежал к ней, чуть не упав, накинул ей на плечи куртку, и снова вернулся к своему собеседнику.
- Так, где эта твоя столовая?
- Да тут вон, за углом она, недалеко совсем.
- Ну я тебе покажу, - тряся кулаком перед ним, произнес я. Странное выражение застыло тогда на лице служащего. Потом он в недоумении покрутил у виска, а я уже вовсю увлекал свою спутницу в сторону столовой. И когда мы приблизились к ней вплотную, я открыл дверь перед моей женщиной, а она зашла. Как и в электричке, элегантное одеяние ее не соответствовало, и весь вообще облик не соответствовал окружающей обстановке. Кроме, разве что, моей куртки на ней. Вокруг были одни какие-то угрюмые рожи, которые, уткнувшись в свои тарелки, жевали размеренно, не торопясь, косились на нас, осматривали. Я усадил мою фею за стол, правда боялся оставить ее одну надолго в этом обществе. Стол мы еле нашли. Кругом было не убрано, жир повсюду на столах, лужи чая какие-то. Только после моей настоятельной просьбы к одному из столов подошла женщина, которая здесь работала, и, шаркающей походкой продефилировала мимо нас со своей серого цвета тряпкой в руках, обдав при этом нас душным запахом пота. Женщина моя даже зажала нос, и стала трясти своей тоненькой ручкой в кружевной перчатке. Не стесняясь уже даже этой самой бабищи, которая от такого жеста, и не только от него, смерила мою даму презрительнейшим взглядом.
- Мне здесь не нравится, - сказала моя спутница.
- Пожалуйста, потерпите чуть-чуть. Мы сейчас сядем, и все будет в порядке. Только Вы и я. Здесь кроме этого места ничего больше нет. У нас нет выбора. А Вам надо поесть, - произнес это я, и увидел, что тот стол, который мы приметили, был уже свободен и относительно чист. Мы проследовали к нему, я помог снять моей даме куртку, плащ, не дышал над ней ни секунды. Потом, взяв с нее обещание быть аккуратной, я метнулся к прилавку. Мне хотелось угостить ее чем-то сладким, и я сразу тогда обратил внимание на пирожные что здесь были. Сзади меня уже сгруппировался народ, довольно много. А я, глупая моя голова, забыл ведь спросить что больше ей нравится. Поэтому встал перед выбором: либо увеличить количество проведенного ею в одиночестве времени среди этого сброда, либо купить все пирожные сразу, а те, что не понравятся, выкинуть. Так я и задумал. Купил все по одной, ну и себе я тоже выбрал, конечно, одно. Хотя мне есть совсем не хотелось. Вот ни капельки. Потом я тоже ведь не спросил что она желает пить. И взгромоздил себе на поднос тогда три чашки. Одна с кофе, и две другие с чаем. Еле дотащил. Даже удивительно, что ничего не уронил на этот раз. Хотя дама моя на протяжении всего моего маршрута, от прилавка к столу, смотрела на меня с явным напряжением, протирая руки влажной салфеткой. Я расставил перед ней всю свою добычу, объяснил почему это я так сделал. Она улыбнулась, опустив свои глазки, и покачивая головой опять. А потом подняла на меня глаза и чуть-чуть смотрела ими, улыбаясь, мне снова в душу. Ну я, понятное дело, был на седьмом небе, засмущался, и только старался придвинуть к ней поближе то одно, то другое. Лишь бы накормить ее поскорее, мою очаровательную фею, мою милую спутницу.
- Не стоило беспокойства. Честное слово. Мне было бы достаточно только пары глотков кофе, - но я-то не слушал весь этот ее разговор. Я-то знал: надо накормить человека, и точка. Поэтому, как заведенный, все двигал туда-сюда все эти съестные припасы лихорадочно. Она достала из сумочки пакет с влажными салфетками и протянула их мне.
- Протрите вот руки.
- Спасибо, - охотно согласился я.
- Как Ваше имя? - спросила она у меня свой поразительнейший по своевременности вопрос. Действительно, мы провели вместе уже довольно долгий отрезок времени, а никто даже не поинтересовался как друг друга зовут.
- Я Викентий. А как Вас зовут?
- Алевтина.
- Приятно познакомиться.
- Взаимно, - произнесла она, разрезая ножом и вилкой свою выбранную пирожную с фруктами. Я так обычно беру в руки их и ем поступательно. Один раз откушу, другой потом. А тут на тебе - номер вообще... - Откуда Вы ехали?
- С дачи. А вы?
- А я... Так, знаете, катаюсь.
- Не понимаю Вас.
- Ну Вы же видели провода эти, столбы, деревья.. Это успокаивает.
- Вы себя хорошо чувствуете? - поинтересовался я. Она, не глядя на меня, и продолжая резать, ответила:
- Бывало и получше.
- А как же можно это исправить? - тут же снова вмешался я.
- Боюсь, Вы бессильны, - ответила она, чуть сверкнув на меня своим лукавым взглядом. Потом она бросила это дело, разрезание пирожной на части, и сложила свои приборы рядком на тарелку. Но пирожное так и осталось не разрезанным. Взяла салфетку, осторожно промокнула ею свои фигурные губки, и отложила потом ее в сторону. Отодвинула чашку кофе от себя. И улыбнулась, приподняв еще подбородок, ослепительно.
- Вы почему ничего не едите?
- Да потому что это невозможно есть!!! - вдруг проорала практически она, сменив тут же выражение лица, - Приятно было познакомиться, с меня хватит, - засобиралась она, уже выходя из-за стола.
- Нет, постойте! - взмолился я, хватая ее за руки.
- И не уговаривайте!!
- Прошу Вас, останьтесь!! Умоляю Вас!
- Отстаньте, отстаньте от меня, - вдруг стала бить меня своими кулачками Алевтина. Потом она снова начала рыдать. А потом... Схватившись за сердце, дышать так прерывисто, закидывать глаза кверху. Эти тупые поедатели своих супов только наблюдали всю картину. Никто не метнулся принести воды, никто не бросил даже сочувственного взгляда. Я поймал мою милую, усадил ее обратно, напоил остатками всего чая, что был еще. И сказал, рыдая сам:
- Я сейчас, сейчас вернусь, - поцеловав ее в губы. Подбежав к прилавку, я встретил напротив жирную кассиршу в белом чепчике и фартуке. Она смотрела на меня своим поганым верблюжьим взглядом, исключающим любое человеческое участие, - Воды!!! Срочно воды!
- Тридцать пять рублей бутылка, - еле шевеля своими челюстями, произнесла эта дура. Я пошарил в своем кошельке, но оказалось, что все деньги я потратил на деревянные пирожные.
- Дайте воды любой какой-нибудь!!! Срочно!!! Вы что? Совсем ничего не понимаете?!!!Быстраааааааааа!!!!!
- Ну не из-под крана же..
- Из-под графина дайте, из-под графина, - понес я какую-то ахинею. Дебилкина скучающая физиономия подернулась усмешкой. Тогда я что есть мочи вонзил кулак в стоящую передо мной витрину, потом в другую. Побежал к ней за прилавок. Сука же эта стояла, плотно прижавшись к стене, и только тихонько так запищала:
- Грабителии!
   Я взял полный графин воды, налил на ходу в стакан, добежал до НЕЕ. И в этот момент графин мой вместе с бокалом рухнули на пол, увеличив количество разбитого стекла в помещении на квадратный метр площади. Капли крови стремительными ударами приземлялись тут же, завершая общий беспорядок на этом кафельном белом полу. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным пережевыванием присутствующих недолюдей.
  Эти же мои руки потом оказались просунутыми сквозь железные решетки, скованными наручниками. Я арестован на несколько дней. Я обязательно когда выйду, навещу ее в больнице. Мою фею, мою прелесть, свет очей моих, Алевтину...

 Дарья