Пётр Иванов, исконно русский мужик, родился в большом селе в семье крестьян. Всё его детство и юность прошли среди полей и лесов. Рос он мальчиком немногословным, серьёзным. Рано стал летом подрабатывать с отцом в родном колхозе, и к окончанию школы был уже хорошим механизатором. Поэтому, после окончания школы, для него не было вопросом, куда идти учиться. Только в сельскохозяйственный институт, и только на механический факультет. После окончания института и службы в армии в качестве офицера, вернулся в родное село. Три года работы механиком и он назначен главным инженером колхоза. Работал Пётр от души. Всё у него получалось. Люди уважали его и тянулись к нему. Он обзавёлся семьёй. Родились два сына. И звали его теперь все не иначе, как Пётр Иванович.
Но вот пришла перестройка, а затем и развал Союза. Колхозы и совхозы стали также разваливаться. Люди, почувствовав свободу, стали развязанными. Дисциплина резко упала. Председателю колхоза и специалистам перестали подчиняться и стали диктовать даже в управлении хозяйством. Единоначалие рухнуло, а вместе с ним стало рушиться и сельскохозяйственное производство. Поэтому, когда в 1990 году вышел Закон «О крестьянском (фермерском) хозяйстве», Пётр Иванович одним из первых в районе стал фермером. Не смотря на прошлое уважение, колхозники выдели ему и его родне земельные паи, как говорится, у чёрта на куличках. Это земли самого дальнего, давно переставшего существовать, отделения колхоза. В этой деревне, Сосновке, осталось всего два больших заброшенных дома. Они были ещё крепкими и стояли рядом. Надворные постройки тоже сохранились. Последнее время в них обитали городские пчеловоды, но и они не выдержали той вакханалии, которая покатилась по стране. Земля была хорошая, но также заброшенная, не паханая. Взял Пётр и имущественный пай, выделенный на всю родню. Получилось около трёхсот гектар пахотной земли, около семидесяти гектаров лугов, а к ним старенький газончик -самосвал, два стареньких комбайна «Нива», три таких же дряхлых трактора, прицепной инвентарь к ним и ещё более дряхлая веялка. Всё это имущество он зимой откопал из снега и перетащил сначала к своему дому, где отремонтировал его, а весной выехал на свою «фазенду» в Сосновку. Первый год Пётр посеял по пятьдесят гектаров овса и ячменя, да гектаров двадцать яровой пшеницы. Остальные сто восемьдесят гектаров пустил под пары и в зиму все эти гектары засеял элитной пшеницей. Урожай в 1991 году он получил средний. За лето, подправив оба дома и все сараи, купил пять, также элитной репродукции, коров и бычка - производителя. Летом ему помогала вся родня, которая стала одной семьёй, а в зиму, оставив жену и детей в селе (детям учиться надо), сам со скотиной остался в Сосновке. Впрочем, для Петра расстояние в двенадцать километров было не преградой. Летом и осенью его выручала не новая, но крепкая «Нива», а к зиме он соорудил аэросани и приезжал домой каждый день. Очень активное участие принимал он и в жизни района. Осенью Пётр стал председателем районной ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств «АККОР». В 1991 году пошли обильные беспроцентные кредиты сроком на пять лет. Фермеры боялись их брать, но Пётр, просчитав всё, взял. Купил три комбайна «Дон-1500» три КАМАЗа - самосвала сельскохозяйственного назначения с самосвальными прицепами, один колёсный трактор К-700 «Кировец», два колёсных трактора МТЗ-82 «Беларусь», три трактора Т-4, два пропашных трактора Т-70С, весь шлейф прицепного инвентаря к ним, сушилку для зерна, зерноочистительный комплекс и два ангара 15х45 метров. Построил электролинию и поставил трансформатор. Его хозяйство стало мощным сельскохозяйственным предприятием, нацеленным на будущее. Кто-то посмеивался, кто-то сочувственно качал головой. Мол, за всю жизнь не рассчитаешься. И детям и внукам долги останутся.
Но жизнь распорядилась по-своему. В 1992 году, через земельный комитет Пётр взял ещё девятьсот гектаров земли, брошенной колхозом вокруг Сосновки. То есть, это были все поля бывшего отделения колхоза. К нему потянулись люди, которые хотели зарабатывать и жить по-человечески. Пётр успешно развернул своё хозяйство. Появились деньги, которые он сразу пускал в оборот. Он заключил договор с семеноводческим институтом и стал производить элитные и первой репродукции семена. Урожайность была почти в три раза больше, чем в среднем по району. Стадо коров выросло до пятидесяти голов. Его продуктивность также в три раза превышала среднерайонные показатели. Новая ферма была построена за одно лето. Пётр начал думать о переработке своей продукции. Инфляция до двух тысяч процентов в год совершенно обесценила взятые кредиты, и Пётр за два года полностью и легко их погасил.
Всё было хорошо! И даже слишком…. Но наступил 1993 год, когда правительство почти полностью прекратило кредитование сельского хозяйства, в том числе и фермеров. Пожалуйста, бери кредит, но под двести семьдесят три процента годовых и под залог имущества, которое было далеко не у всех. Старая техника выходящих из колхозов фермеров, в залог не принималась. Круг замкнулся. Гробя колхозы, и заманив крестьян в фермерство, а туда пошли лучшие, правительство обмануло и их. Тем самым начался бесприцидентный развал сельского хозяйства и экономики всей страны. Петру не нужны были кредиты, но жить хорошо, когда рядом все живут очень плохо, это уже плохо. Все усилия АККОР по поддержке фермерского движения увенчались провалом. Общественная организация не могла противостоять государству. Из ста двадцати фермерских хозяйств района, уже в 1994 году прекратила своё неофициальное существование почти половина. То есть фермерские хозяйства числились, но уже не работали.
Ещё одной формой беспредела, стал открытый, плюющий на власть, на мораль и на всё человеческое, рэкет. Эти здоровые, сытые морды всосались во все сферы хозяйства страны. Их боялась власть, которая их породила. Боялась и в лице властей всех уровней, и в лице милиции, и в лице прокуратуры.
В тысяча девятьсот девяноста третьем году на областном заседании АККОР эта опасность обсуждалась многократно. Пётр и около двух десятков наиболее крупных фермеров района закупили радиостанцию на двадцать абонентов и гладкоствольные ружья. Пётр взял себе короткое пятизарядное помповое ружьё двенадцатого калибра с пистолетной ручкой. Это было охранное оружие, которое не требовало перевозки в чехле в разобранном виде. Из чехла, а точнее из большой кобуры, оружие выхватывается мгновенно. Выбор на такое ружьё пал и потому, что в армии Пётр занимался военным многоборьем. Был мастером спорта и стрелял из пистолета Макарова лучше всех в дивизии. Потренировавшись, он стал и из «помпушки» стопроцентно, на расстоянии в двадцать пять - тридцать метров, на вскидку попадать в коробок спичек.
В этом же тысяча девятьсот девяноста третьем году, рэкетиры появились и в районе. Сначала это были городские гастролёры, затем появились и местные «джентльмены удачи».
На следующий год рэкет добрался и до фермеров. Первыми подверглись давлению, фермеры, жившие в райцентре. Несколько раз, общаясь по рации, фермеры собирались и на «стрелках» обращали в бегство не прошенных гостей. Но рэкет есть рэкет. Организованная преступность, не отягощенная семьями, жала именно на семьи фермеров. Угрозы насилия и убийства детей и жён сделали своё дело. Фермеры стали отходить от коллективной защиты и, наконец, каждый остался один на один со своими проблемами. Рэкет стал «доить» всех.
Дошла очередь и до Петра. Однажды, ближе к обеду, в Сосновку подъехала новенькая «девятка» из неё вывалились три жлоба. Прямо поверх спортивных маек висели «сбруи» с кобурами и торчащими из них рукоятями пистолетов. Пётр не ждал «гостей» и поэтому к такой встрече готов не был. Все мужики были на полевых работах, а женщины на ферме. Дети также убежали на пруд покупаться, да порыбачить.
-Кто тут Иванов?
Долговязый, сутулый и до безобразия отвратительный тип развязно осклабился. Такими физиономиями только людей пугать.
-Ну, я.
-Нас тебе надо представлять?
-Желательно бы.
-Много будешь знать, скоро состаришься! Понял? А ты здорово развернулся! А! Тебя охранять надо! Ты, видно курочка, которая золотые яички несёт. Крышу тебе надо, братан! Крышу!
-У меня своя на месте.
-Кто? Где?
-Здесь!
Пётр постучал себя по лбу. Внутри у него закипело. Он понял, что находится в крайне не хорошем положении. В лучшем случае предстоит драка, а в худшем….
-Это крыша? Ха! Это решето!
Не хорошо рассмеявшись, бандит мгновенно выхватил пистолет и приставил его к голове Петра. Фермер понял, что сценарий дальше пойдёт по самому худшему варианту.
-Что надо?
-Хороший мальчик! Просто цыпочка! Слушай ты, лох! Я твоя крыша! Всасываешь? Будешь прыгать, твоя крыша станет худой….
-Ну стреляй, сволочь!
-Фильтруй базар, пацан! Будешь меня слушать, будешь хорошо жить. Не будешь слушать, я тебя сначала не трону, а вот твою матрону трахну у тебя на глазах, затем твоих щенят опущу. И тоже на твоих глазах. Ты же их пожалеешь, жалостливый ты наш? Мой закон, пацан! Мой! Смирись! Ты попал на бабки. Можно бы и на сходной цене наших услуг сойтись. Но ты, паря, возник! Теперь я торговаться не буду! Миллиардик деревянных за сволочь! Арбуз! Понял? Впрочем, если ты поцелуешь мою задницу и хорошо извинишься….
-Пошёл ты!...
Петр понял - его начали ломать. Надо было выиграть время и добиться, чтобы эти ублюдки уехали.
-Как грубо! Ты чо, козёл, хочешь, чтобы я тебя здесь и сейчас положил?
Долговязый начал «делать психа». Двое других, положив руки на кобуру, нагло скалились, всем видом показывая, что у них не попрыгаешь.
-Ладно! Ладно! Только нет у меня сейчас денег. А миллиард для меня сумма непосильная.
-Заговорил птенчик! Зачирикал! Правильно соображаешь, паря! Только сумма в самый раз и обсуждению не подлежит. Мы тебя, козлик, давно простучали. Богатенький ты Буратино! Так что не жмись. Хошь технику продавай, хошь кредит бери. Сроку тебе неделя. Через неделю деньги или всё, что я тебе говорил! Если всё будет нормально, дальше поговорим. Понял?
-Понял….
Долговязый убрал пистолет и похлопал Петра по плечу.
-Покеда, братан! Будут лишние деньги, обращайся!
Все трое загоготали, сели в машину и уехали, поднимая тучи дорожной пыли.
Пётр сел на лавку, закурил. Дело было – дрянь. По разговорам он знал, что бандиты не шутят. Они в точности исполняют всё, что сказали. Неотвратимость беды заставляет людей ломаться. Действовать, как рэкетиры? Закон не позволяет законопослушному гражданину действовать, как эти нелюди. Законопослушного гражданина за такое просто посадят лет на десять – пятнадцать и всё. Законопослушного посадить - пустяк. А за каждым из этих «горилл» стоят десятки, сотни таких же головорезов. Их оружие, прежде всего, страх. Страх заставит любого человека, любого чиновника, любого направления власти, сделать всё, чтобы его семью и его самого оставили в покое. Однажды сломав людей, рэкет не оставляет их в покое. Он высасывает из них и деньги, и власть, которую они представляют и душу.
В этот день Пётр не сказал о случившемся никому. Утром он приехал в райцентр. Зайдя в милицию, зашёл к начальнику милиции и положил ему на стол заявление о случившимся. Тот прочитал, горько усмехнулся и сказал, что не имеет права принимать меры, пока не возникнет реальная угроза жизни граждан, что его, Петра, просто пугают и что с ним ничего не случится. Сказал, чтобы заявление Пётр отнёс в дежурное отделение и зарегистрировал его. Сделав всё, как сказал начальник милиции, он отправился в прокуратуру. Разговор с прокурором района был почти слово в слово, как и с начальником милиции. Зарегистрировав заявление и сложив в бумажник документы о регистрации жалоб, он уехал домой. Вечером, когда он был у родителей, раздался звонок. Пётр взял трубку.
-Ну чо, козёл! Помогли тебе менты и прокурор? Ставки повышаются, братан. Полтора арбуза! Послезавтра приеду! Ха-ха-ха…..
Всю ночь он не спал, постоянно курил и думал…. и думал…. Значит, всё куплено, всё запугано. Никто его и его семью не защитит. Мало того, вложили его с потрохами бандитам. Чем они лучше этих бандитов? К утру, он всё же забылся тяжёлым, тревожным сном. Весь день ходил хмурый, односложно отдавая распоряжения. Утром, в день, когда должны были приехать бандиты, он собрал всех мужиков и сказал, чтобы те забрали женщин и детей и уехали в село. Сегодня выходной. На дойку вечером женщин привезти, и опять в село.
Съездил к родителям. Вышли с отцом покурить. Пётр, опустив голову, начал разговор. Разговор был короткий и ёмкий.
-Батя! Если, что со мной сегодня случится, принимай команду на себя. Бандиты едут. Вот бумага, заверенная нотариусом. Случись чего, по ней ты хозяин. Ты не старый ещё и крепкий. Внуков подыми и сноху не обидь. В общем, прощай, батя! Никому пока ничего не говори….
-Ладно, сын. Ты это, того…. Короче! Я не прощаюсь….
-Ну и правильно, батя! Поехал я.
-Езжай! Спаси тебя Господь!...
Как-то сразу состарившийся, отец в спину несколько раз перекрестил сына и долго провожал убегающую в неизвестность «Ниву».
Приехав на хутор, Пётр зашёл в дом. Сел в передней комнате за стол, положил на него свою «помпушку», прикрыл её развёрнутой газетой и закурил. Перед его взором побежала вся его жизнь. Сколько так просидел он не знал, но на горизонте, по дороге в Сосновку, заклубилась пыль.
-Едут твари! Сколько их? Хватит ли пяти патронов? Успею ли перезарядить?
Он вдруг ясно осознал, что он ни о чём договориться с бандитами не может! И, самое главное, не хочет! Он понял одно, что силу можно остановить только силой. Что будет дальше, он думать уже не мог. Бешеные ярость и решимость вдруг охватили его. Машина подошла одна. Всё та же девятка. Из неё вышел Долговязый и ещё один из бандитов. Третий остался в машине, лениво поглядывая в открытые окна дома, возле которого стояла «Нива». Двое, вышедших из «девятки», поднялись на крыльцо и вошли в переднюю.
-А вот и наш козлик! Ну, где тут мой арбузик?
-Твой арбузик у тебя на плечах, ублюдок!
-Не стреля… - заорал Долговязый, инстинктивно пытаясь выхватить пистолет, но грохнул выстрел. Голова Долговязого от удара картечи превратилась в кровавое месиво. Второй выхватил всё же пистолет, но выстрелить не успел. Грохнул второй выстрел «помпушки». Картечь разорвала ему горло и перебила позвонки. Оба бандита рухнули почти одновременно, отброшенные выстрелами к стене. Короткое клацанье перезаряжающейся «помпушки» и рука Петра взлетела в сторону открытого окна, за которым третий бандит пытался скрыться от своей участи. Он успел завести автомобиль, но включить скорость и тронуться, нет. Выстрел разнёс его голову, как тот арбуз. Двигатель машины визжал. Душа мёртвого бандита летела куда-то на полном газу….
Пётр опустил ружьё. Вся стена и пол под убитыми были в крови. Вдруг, около дома, засвистели тормоза и из двух уазиков выскочили вооружённые автоматами АК-74, в бронежилетах и камуфляже, люди. Они окружили дом и автомобили. В комнату вошёл начальник милиции и двое из группы захвата. Полковник посмотрел на убитых. Сел за стол и сняв фуражку, закурил.
-Положи на стол ружьишко-то! Эх, парень! Прости меня! Не успел…. Да, наворочал ты! Где так стрелять-то научился?
-В армии…. Офицер….
-Ты, Пётр Иванович, настоящий офицер и мужик!
Затянувшись сигаретой, он сочувственно посмотрел на Петра.
-Да! Смелый ты! Быстрый и решительный! Но…, не война сейчас…. Понимаешь? Обязан я тебя арестовать. Три души загубил, если эти души у них были. Жаль тебя! Но…. Собирайся, поедем. Наручники на тебя надевать не буду. Это уважение офицеру. Настоящему офицеру! Поехали!
Завернув в газету ружьё, он передал его одному из своих спутников. Весь конвой проследовал в уазик.
-Володя! – сказал он одному из сотрудников. – Вызови по рации скорую и со своей группой произведи обследование места происшествия.
-Есть!....
Уазик въехал во двор отделения милиции и Петра, соблюдая всю процедуру, препроводили в одиночную камеру. Он лёг на нары и словно провалился. Спал он долго и спокойно, как будто свалилась с плеч его гора необыкновенной тяжести. Он спал сном младенца и богатыря сразу. Он ещё не знает, что начальник милиции не даст убить его в камере. Что фермеры района и областной ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств «АККОР», подключив губернатора области, через месяц вытащат его из заключения. Что дело закроется, так как он, Пётр защищал своё имущество, свою жизнь и жизнь членов своей семьи от смертельной опасности и не превысил меры обороны. Он узнает, что не всё и не все продаются. Он не знает пока и того, что ему придётся всей семьёй бежать, куда глаза глядят, от мести банды. Что тот же АККОР поможет продать ему всё его имущество и получить деньги. Что вернётся он домой только в 2000 году, когда открытый рэкет прекратится, да и банда исчезнет в небытие. Что купит дом в райцентре, и никогда больше сельским хозяйством заниматься не будет.
А сейчас он спит на нарах. И спаси, Господь, таких вот бедолаг, настоящих мужиков земли русской, которые и себя, и семьи свои, и Родину защитить могут.
1997 год.
21 марта 2015
Иллюстрация к: Спаси, Господи...