ДВОЕ И ВДВОЕМ

ДВОЕ И ВДВОЕМ.

(очень романтическая история)

One, two, three, four

Can I have a little more?

Five, six, seven, eight, nine, ten, I love you

(Раз, два, три, четыре.

Можно мне еще немножко?

Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, я тебя люблю.)

                                                                                                          Из песни.

*          *          *

            А потом неожиданно для всех они появились в городе. В городе, где их почти никто не ждал и мало, кто помнил. Они вернулись веселые, загорелые и очень похорошевшие. Наверное, от счастья.

            Они смотрели влюбленными глазами на улицы, дома, прохожих, и тем, кто встречал их взгляд, становилось теплее. И тем, кто говорил с ними, опять хотелось стать молодым.

            А они просто жили. Они понимали Природу, понимали Жизнь. И им было хорошо всем вместе.

*          *          *

            А вот как они познакомились. В тот день В.Финн, тогда еще сотрудник отдела робототехнических систем одного предприятия, выпускавшего модельную женскую обувь, проснулся рано. Проснулся не от звона будильника, не от стука в квартире соседей и не от утреннего шума машин за окнами, а просто потому, что ему так захотелось. Так бывает. Редко, но бывает.

            В такие дни, пусть это самый обычный рабочий день, по  загадочным причинам с самого утра - хорошее настроение, необъяснимая радость, предчувствие чего-то необыкновенного, такого, что может хоть на один день, но изменить размеренное существование, сделав его похожим на настоящую жизнь. В таком настроении кажется, что и солнце светит ярче, и автобус ездит быстрее, и лица тех, кто тебя толкает и давит в транспорте, кажутся не такими противными, и даже твое рабочее место становится родным и уютным, как мягкий домашний диван. А как работается в такие дни!

            Находясь в таком, прямо скажем, ненормальном настроении, а также в здравом уме и трезвой памяти, В.Финн за полдня выполнил задание, выданное ему на неделю. Так тоже бывает. Реже, но бывает. Проверив в седьмой раз и убедившись в том, что все работает, как ему и положено работать, В.Финн решил не радовать начальство раньше времени отчетом о своих трудовых подвигах, а посвятить остаток дня, а если получится, то и остаток недели, себе. И пошел гулять по городу.

            Он любил ходить по улицам старого города (ведь в любом городе, даже самом молодом, найдется его старая часть). Такая возможность у него выдавалась не часто, может, потому и любил. Он бесцельно бродил по извивающимся улицам, засматривался на вычурные фасады домов-патриархов, заглядывал в черные дыры ветхих двориков в надежде увидеть что-нибудь этакое, заходил в маленькие кофейни выпить чашечку кофе или чего-нибудь покрепче, в общем, делал, что хотел.

            Так, прогуливаясь, В.Финн с любовью натуралиста изучал молодые побеги на деревьях, бережно поглаживал нежные листочки (а дело было, как и положено, весной), пока вдруг на одном из домов над входом в подвал не заметил странную вывеску. На вывеске большими буквами с претензией на готический шрифт было выведено: “Отечественный авангард. Вход по согласию”.

            В.Финна заинтересовали одновременно три вопроса. Первый: какой из отечественных авангардов имеется в виду? Второй: по согласию с кем осуществляется вход в это вместилище передового отряда мысли? И третий: с каких пор в этом подвале расположилась часть сил, выдвинутых вперед или в сторону угрожающего фланга?

            В.Финн прекрасно знал улицу, дом, но никогда никакой вывески здесь не видел. Подвал был. Были покосившиеся перила, были выщербленные ступеньки, спускавшиеся к деревянной двери с облупленной краской, был остро и неприятно пахнущий мусор, валявшийся рядом с дверью.  Вывески не было. С другой стороны, хотя В.Финн всегда старался держаться в курсе событий искусства и культуры, имевших место быть в его родном городе, никаких объявлений об открытии выставки он в последнее время не видел.

            Понятно, что невзрачный подвальчик живо заинтересовал В.Финна. Кстати, вход в подвал из заброшенного превратился во вполне пристойный. Перила выпрямились и стали на место, дверь оказалась выкрашенной в спокойный темно-зеленый цвет, а весь мусор, который археологи почему-то называют “культурным слоем”, куда-то исчез. Все складывалось так, что проходивший мимо В.Финн должен был зайти. Что он и сделал.

            За дверью оказался узенький и полутемный коридор, который повел В.Финна прямо, потом налево, потом три ступеньки вниз и остановился перед следующей дверью. В.Финну ничего не оставалось, как открыть дверь и войти.

            Первое, что он увидел... Нет, первое, пожалуй, был сам зал. Небольшой зал, освещенный лампами дневного света и подсвеченными изнутри витражами. На стенах – несколько картин, на которых было что-то глобально-философское, а потому не понятное ни с первого, ни со второго взгляда. Между картинами, под картинами, над картинами и рядом с картинами располагались образцы заявленного на вывеске авангарда. Как и в любом авангарде, понять, что должно изображать или символизировать то или иное произведение, можно было только по табличкам с названиями работ. Табличек не было.

            Среди всего этого первое, что увидел В.Финн был... Как бы это объяснить? Представьте, что ваш знакомый, а лучше знакомая, заглянул в автомобиль, и верхнюю половину, ту, что в машине, вы не видите. Что остается? Вот это первым и увидел В.Финн.

            “Это” было в облегающих брюках и спортивных тапочках, но по некоторым характерным деталям наблюдательный В.Финн определил, что “это” принадлежало женщине. Даже, скорее, девушке. Обстоятельства опять складывались так, что у В.Финна не было выбора. Ему оставалось подойти и рассмотреть “это” поближе. Что он и сделал.

            То, что увидел В.Финн, не вкладывалось в рамки его понимания искусства, даже если это искусство называется авангардом. Судите сами: на стене висела картина. На картине был изображен маленький кусочек набережной с невысоким каменным парапетом. Через парапет перегнулась девушка, причем так, что ее верхняя половина была нарисована, а нижняя стояла перед изумленным В.Финном. Ко всему прочему В.Финн, стоя рядом с этим шедевром, слышал отдаленный шум прибоя и чувствовал запах, который бывает только на берегу моря.

            Что бы сделал любой нормальный человек на месте В.Финна? Правильно, он так и сделал. Он прислушался: кроме плеска волн и криков чаек ничего не было слышно. Он вынул руки из карманов и взялся за стоявшие перед ним брюки в тех местах, где у людей обычно бывают бедра.

            Под тканью он почувствовал что-то мягкое и теплое, на ощупь напоминающее человеческое тело. В.Финн с вполне понятным удивлением провел ладонью по тому месту, которое часто страдает у непослушных детей. Все было, как настоящее. То есть настолько, как настоящее, что если бы “это” попалось В.Финну в темноте, он ни за что не подумал бы, что “это” - всего лишь часть авангардистского полотна. Не отнимая рук, он начал внимательный осмотр того, что выходило за рамки холста.

            Между поясом брюк и краем чуть задравшейся светлой кофточки виднелась полоска тела. Не долго думая, настойчивый исследователь В.Финн провел пальцем по этой полоске. Кожа была мягкой и шелковистой. В.Финн уже начал прикидывать, в какой последовательности ему стоит производить дальнейшие действия, как начались чудеса.

            Сначала перед пораженным В.Финном появилась девушка. Точнее, ее верхняя часть. Она появилась неожиданно и расположилась именно там, где и должна была расположиться - от пояса и выше. Это было первое чудо. Вторым чудом была звонкая пощечина, которую девушка сразу же после своего внезапного появления влепила В.Финну. Третьим чудом было то, что девушка оказалась очень милой и привлекательной.

            В.Финн не привык к чудесам. А тем более в таком количестве и одновременно. Поэтому, как и положено любому уважающему себя инженеру, он попытался как можно скорее разобраться в той непростой ситуации, в которую он попал и выйти из нее с достоинством.

            Делал он это так. Во-первых, убрал руку с бедер девушки. Во-вторых, на всякий случай сделал шаг назад. В-третьих, пробормотал: “Извините, я не хотел”. В-четвертых, в ответ на возмущенные вопросы о том, кто он такой и что ему здесь надо, попытался подробно ответить. А в-пятых... После недолгой и непродолжительной беседы они взяли и познакомились.

*          *          *

            А вот какой разговор состоялся у них в один из первых дней знакомства.

            - Послушай, - спросила она В.Финна. - А как тебя зовут?

            - В.Финн, - ответил В.Финн.

            - Нет, это я знаю, - она была настойчива. - А как твое имя?

            - В.Финн, - ответил В.Финн.

            - Хорошо, - не сдавалась она. - А фамилия?

            - В.Финн, - ответил В.Финн.

            - Ясно. А как тебя называли твои родители?

            - В.Финн, - привычно ответил В.Финн и, немного подумав, добавил, - только это было давно, я точно не помню.

            - Та-ак. А как мне тебя называть?

            - В.Финн,-  не задумываясь, ответил В.Финн. - Можешь для разнообразия говорить мне “милый, дорогой, любимый”. По-моему, красиво звучит “мой славный В.Финн“, ты не находишь?

            - Нахожу. А “финн” - это национальность?

            - Ни в коем случае. Откуда у меня национальность?

            - Как откуда? Откуда и у всех нормальных людей. От родителей.

            - Видишь ли, дорогая, дело в том, что у меня нет родителей, - ответил В.Финн и, увидев ее удивленные глаза, пояснил. - Нет, конечно, родители у меня были, но я их не знаю. Я из пробирки.

            - Ты шутишь?

            - Разве я похож на шутника? Я очень серьезный человек, - для убедительности В.Финн нахмурил брови и выпятил живот.

            - Ты действительно не шутишь? Ты действительно из пробирки?

            - Я действительно не шучу. Я действительно из пробирки. Из обычной химической пробирки. Опытная партия. Ручная работа.

            - Ну хорошо, даже если ты из пробирки, даже если ты не знаешь своих родителей, - не унималась она. - Но ведь кто-то назвал тебя именно так? Или ты сам придумал это имя?

            - Знаешь, я давно заметил, что если людям говорить правду, то они не верят. Если что-то выдумывать, лгать, они быстро принимают тебя за своего и с ними становится намного легче общаться, - начал издалека В.Финн. - Это с обыкновенными людьми. Но ты же у меня необыкновенная. И тебе я буду говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Это мое торжественное обещание. Тебе. Поэтому вот тебе правда об имени моем. Раньше меня звали просто В. Честно говоря, я большего и не заслуживал. А потом, когда я подрос и начал кем-то быть, я добавил к имени еще “Финн”. Получилось В.Финн.

            - Но все равно, - его словам она еще не верила, но, как и любую женщину, ее убеждала не столько слова, сколько его искренность. - Даже если так... Все равно, “В.Финн” больше похоже на какую-то кличку, чем на нормальное человеческое имя.

            - В одной толстой и умной книге я вычитал такую фразу: “ Что есть имя? Кличка, данная при рождении”.

            - Хорошо, с тобой все понятно. А почему ты не спрашиваешь, как зовут меня?

            - Я жду, когда ты сама мне об этом скажешь.

            - А если я не скажу?

            - Тогда я сам тебя назову.

            - И как, интересно знать?

            - Ю.Финн, - не задумываясь, ответил В.Финн.

            - ?!

            - Потому что, - продолжил В.Финн, - А.Финн - слишком вызывающе, тебе это не подходит. У.Финн - вульгарно, О.Финн - восторженно, ты не такая. И.Финн - некрасиво, а Я.Финн - это просто я. Вот Ю.Финн - нежно, удивительно и очень похоже на свои глаза.

            - Надо ли так понимать, что ты мне уже сделал предложение? - с вызовом спросила она.

            - Ни в коем случае, - твердо ответил В.Финн. - По одной простой причине: я совершенно не гожусь в мужья.

            Разговор у них еще был долгий, закончился он далеко за полночь, но главное было в том, что с тех пор она стала называться Ю.

*          *          *

            А как-то раз они случайно встретились на улице. Встретились и очень обрадовались такому стечению обстоятельств. Без особой натяжки можно даже сказать, что они были в этот момент счастливы.

            Особенно был счастлив В.Финн. Столько думать, вспоминать подробности последней встречи, перебирать в памяти слова, жесты, выражение лица, мучительно искать повод, чтоб встретиться снова, - и вот, пожалуйста.

            То же чувствовала и Ю, с той лишь разницей, может быть, что она в глубине души была уверена, что В.Финн рано или поздно снова ее найдет. Сегодня это получилось, будто бы случайно. Ну что ж, на то он и мужчина, чтоб решать, как им встречаться.

            Радость радостью, счастье счастьем, но о приличиях забывать тоже не стоит. Поэтому двое счастливых влюбленных ничем не выдали своих чувств. Только чуть ярче заблестели глаза Ю, да на лице В.Финна появилось некое подобие улыбки. Какое-то время они стояли молча. Первой пришла в себя Ю. Она же и произнесла ритуальную фразу:

            - Привет. Как дела?

            - Нормально. А у тебя? - В.Финн тоже знал ритуал.

            - В порядке. Ты что здесь делаешь? - уверенно по накатанному шла вперед Ю.

            - Да так, надо было по делам, - не уступал ей В.Финн. - А ты как здесь?

            В следующие несколько минут высокими договаривающимися сторонами была выяснена масса интересных вещей, никакого значения ни для одной из сторон не имеющая. Но оказалось, что обе стороны в данную минуту свободны и особых забот и поручений не имеют. Естественно, как бы само собой, возникло предложение пойти посидеть и пообщаться в каком-нибудь кафе.

            Пока В.Финн с Ю шли до ближайшего кафе, он с ужасом думал, что именно сейчас, именно в такой счастливый день им может что-нибудь помешать: или кафе будет закрыто, или не окажется свободного столика или рядом будет сидеть шумная компания, которая буйным весельем и выкриками обязательно испортит им встречу. Даже своих немногочисленных знакомых В.Финн боялся увидеть.

            Но пока все шло хорошо. Нашлось и приличное кафе, и свободный столик, и даже навес, спасавший от яркого солнца. Даже посетители вели себя вполне трезво и пристойно. Галантный кавалер В.Финн изысканным жестом смахнул со стула крошки, пододвинул его Ю и, довольный собой, уселся сам. И глянул на стол. И обомлел.

            Нет, ничего страшного на столике не было. Ни отрезанной головы, ни дымящегося ядра, ни дикого зверя. Были пустые чашки с размазанными следами яркой губной помады, разнокалиберные окурки в блюдцах и черные круги от стаканов на белом пластике стола. В.Финн уже было собрался позвать официантку, как та появилась сама. Увидев ее, В.Финн подумал, что, наверное, было бы лучше, если бы он убрал со столика грязную посуду сам.

            Это было нечто бесформенное, без явных признаков пола и возраста. Неизвестно, был ли когда-нибудь белым ее халат, но фартук от рождения был грязным. Вдобавок, выше фартука были в наличии пьяные заплывшие глазки, сальные пряди немытых волос, выбивающиеся из-под пожелтевшего чепчика, чуть ниже – толстые пальцы с обломанными ногтями, под которыми виднелась черная кайма... И тряпка. Боже, что это была за тряпка! Сколько пыльных, липких столов видела она за свою долгую-долгую жизнь! Сколько ведер бурой воды с редкими пузырьками мыла! А сколько запахов она вобрала в себя, прежде чем заимела свой, неповторимый, такой сильный, такой устойчивый аромат!

            Нет, В.Финн не был особо брезгливым, но с ним была Ю! Он уже привстал и открыл рот, чтоб объяснить спутнице, почему здесь нельзя оставаться, как случайно взглянул на Ю. Он закрыл рот и сел на место. Ю не обращала ни на столик, ни на официантку, ни даже на самого В.Финна никакого внимания. Она была занята собой.

            Официантка прохрипела, что в наличии имеется только сок, кофе и мороженое. В.Финн заказал и одно, и второе, и третье.

            - Почему ты не звонил мне все эти дни? - Ю. спрятала в сумочку зеркальце.

            - Работал, - хмуро отозвался В.Финн, с трудом настраиваясь на приятную беседу.

            - Что, такая интересная работа?

            - Нет, просто, когда уходишь в работу с головой, зарываешься в чертежи и расчеты, забываешь обо всех мерзостях этой жизни.

            Ю вспыхнула от обиды и возмущенно подумала: “Да он что, издевается надо мной?! Просто взять и позвонить, это что - мерзость?” Но, глянув на В.Финна, не стала отвечать на свой немного странный вопрос и только спросила:

            - У тебя неприятности?

            - Надоело. Все надоело.

            Ю подождала, когда В.Финн продолжит, но он молчал. Она уже собиралась перевести так неудачно начавшийся разговор на другую тему, как он снова заговорил:

            - Понимаешь, это тупик. Они никогда не прозреют, никогда не осознают своей слепоты.

            - Кто это “они”?

            - Люди, - В.Финн сделал широкий жест рукой. - Они никогда не поймут своих заблуждений.

            - О чем ты?

            - Они думают, что это потолок, крыша, небесная твердь. А это всего лишь... Представь себе лестницу, - В.Финн, обрадованный тем, что нашел удачный образ, заговорил быстро, вдохновенно, помогая себе жестами в тех местах, где ему не хватало слов. - Лестница, обычная лестница. Не садовая, а из тех, по которым всходят на вторые этажи собственных особняков. Крутая, с широкими ступенями. Мы все на этой лестнице - и они, и я. Только на разных ступенях.

            - Конечно. А что тебя удивляет? Кто имеет больше, кто-то - меньше. Кто-то на вершине, кто-то внизу. Всегда так было.

            - Нет, ты не поняла. Я не о деньгах. Я... я не знаю, о чем я. Я о познании, о постижении... Понимаешь, способностей хватает всем, каждый - гений. Но они не понимают этого. Они запирают себя, ограничивают. Не хотят идти дальше. Ступени большие, а люди маленькие. Они лезут, лезут и упираются лбом в следующую ступеньку. Знаешь, там такой маленький порожек... Они пыжатся, а вверх - ни в какую. Они успокаиваются и думают, что уже потолок. А это всего лишь газеты.

            - При чем здесь газеты? - Ю, с самого начала не понимавшая, что так взволновало В.Финна, была совсем сбита с толку.

            - Когда я впервые встретил человека, для которого газетные статьи - наивысшая мудрость... Это был шок. Я думал, как же так можно? Ведь человек же, нормальный, голова на плечах. А радио послушал - и уже все знает, все ему понятно, обо всем готовое суждение.

            - Вот ты о чем, - наконец поняла Ю.- Разные люди, по-разному живут, есть...

            - Да, им живется легче, чем другим. Но другие тоже! Поднялись на одну ступеньку выше, тоже уперлись в следующую - в труды какого-нибудь, так называемого классика, - и ни с места. И тоже подумали, что это потолок. И изучают, бедненькие, каждый сучочек, каждый гвоздичек, каждую капельку клея. Они сами себя обокрали, сами себе отрезали голову. Они никогда не узнают, куда ведет лестница.

            - А ты знаешь, куда она ведет?

            - Не знаю. Может, на чердак, заваленный хламом. Там шастают бездомные коты и валяются старые журналы, - В.Финн потянулся за сигаретой, но, заметив, что такая картинка не устроила бы любительницу прекрасного Ю, поспешил добавить, - Или там выход. Звезды. Другая жизнь. Здесь этого не знает никто.

            - Почему же “никто”? - возразила Ю, со школьной скамьи уверенная в том, что долго и упорно читая книги на заданную тему, можно отыскать ответ на любой вопрос. - Не ты один такой умный. Я тоже, помню, слышала о такой лестнице.

            - О лестнице, может, и слышала, - отозвался В.Финн, - но не о чердаке. В смысле, о выходе. Нет точного знания. Все догадки. Каждый должен подняться и увидеть сам. Иначе не получается.

            - А ты видел?

            - Краешком глаза. Потому и противно сюда возвращаться.

            - Ой, расскажи!

            - Нет, рассказать это невозможно. Это надо ощутить, - В.Финн изобразил утомленный вид, но, увидев разочарованную гримаску на лице Ю, улыбнулся. - А вот показать кое-что могу.

            - Тогда покажи.

            - Нет, я неправильно выразился, - спохватился В.Финн. - Я могу... Как бы это сказать... Я чувствую, если что-то должно произойти.

            - Ясновидение?

            - Не совсем. Я не могу надолго вперед. Только то, что будет сейчас. И то не всегда.

            - Предскажи что-нибудь, - Ю чуть в ладони не захлопала от любопытства.

            В.Финн нахмурился, напрягся, широко открыл глаза и уставился на Ю. Она тоже вся подобралась и застыла, не моргая. Так они просидели, не шелохнувшись, с минуту. Потом Ю устала.

            - Ну что?

            - Ничего, - расслабился В.Финн. - Не получается.

            Ю разочарованно потянулась за сумочкой.

            - Ну что, пойдем?

            - Подожди, - В.Финн замер и начал медленно вращать головой из стороны в сторону. - Видишь, тот, в голубой рубашке. Он сейчас оставит на столе деньги, встанет и пойдет... к фонтану.

         Ю повернулась. Действительно, за крайним столиком сидел грузный мужчина средних лет и читал газету. Ю ждала. Мужчина посмотрел на часы, сложил газету, достал деньги, отсчитал, положил на стол под блюдце, встал, подтянул штаны и медленно пошел по направлению к фонтану.

         - Это не то. Ты просто угадал, - разочарованная Ю повернулась к ожидавшему ее реакции В.Финну.

            Она явно надеялась увидеть нечто большее. Выстрелы, взрывы, появление инопланетян, да просто небольшое землетрясение вполне удовлетворили бы ее любопытство. А тут встал, расплатился, ушел. Скучно.

            - Хорошо, подожди немного.

            В.Финн снова начал водить носом, вынюхивая происшествие посерьезней. Наконец его нос остановился и указал на большой магазин напротив кафе.

            - Сейчас... да, уже скоро. Вино есть. Машина... все в порядке. Сейчас из магазина выйдет подвыпивший старичок с двумя бутылками вина и начнет переходить улицу. Справа выскочит желтый с разводами микроавтобус и... нет, он не должен сбить старичка... он его не собьет... он просто толкнет... водитель успеет затормозить... старичок просто упадет. Если и ударится, то не сильно. Нет, он не должен его сбить... так не будет...

            В.Финн еще продолжал бормотать, когда из дверей магазина почти вывалился живописный пьянчужка того возраста, когда нельзя точно сказать, тридцать ему или шестьдесят. Ярко-оранжевые брюки были явно ему коротки и не скрывали грязных белых носков, на майке, не опускавшейся ниже пупа, были нарисованы две целующиеся рыбки. Несмотря на жару, он был в коричневом пиджаке, бывшем когда-то велюровым. “Пижон”, - подумала Ю.

            Пьянчужка, сияя сморщенным личиком, тряся торчащими во все стороны жидкими волосенками и бережно прижимая к груди две бутылки вина, направился к краю тротуара. Он пропустил грузовик, две легковых машины, погрозил бутылкой вслед черному “Мерседесу” и выжидающе посмотрел на светофор. Зеленый свет сменился красным, и машины послушно остановились у черты. Старичок, о чем-то негромко разговаривая с бутылками, ступил на дорогу.

            Он дошел уже до половины, как вдруг из-за скромно пыхтящего грузовика выскочил ярко разукрашенный микроавтобус с надписью: “Новая церковь. Мы думаем о спасении вашей души”. Визг тормозов, вскрик пьянчужки, звон разбитого стекла, всеобщая пауза оцепенения и только шепот В.Финна:

            - Нет, он жив. Он просто ушибся. Водитель успел затормозить. Он жив...

            Через несколько мгновений, как всегда в подобных случаях, улица зашумела. Разом заговорили посетители кафе, зашагали по своим делам прохожие, возбужденно загалдели вездесущие зеваки, собираясь в ритуальный кружок возле микроавтобуса, по команде светофора зарычали моторы машин.

            - Все в порядке, он жив, - В.Финн со вздохом облегчения откинулся на спинку стула.

            Ю привстала, чтоб разглядеть, что происходит на месте происшествия. Впрочем, чтобы убедиться, что пострадавший жив, не обязательно было смотреть, можно было просто послушать. Над шумом улицы несся обиженный визг старичка:

            - На кой черт мне ваша церковь! К дьяволу вашу богомать! Кто мне вина купит?!

            Когда немного возбужденная увиденным, Ю опустилась на стул, к ней наклонился довольный В.Финн и зашептал:

            - Хочешь, я тебе предскажу еще два события, которые сегодня произойдут? Очень важные события. И обязательно произойдут. Обязательно. Я чувствую, я в этом уверен. Хочешь скажу? Сейчас я тебя поцелую. Это первое. Весь сегодняшний вечер мы проведем вместе. Это второе.

            Так оно и случилось.

*          *          *

            А однажды В.Финн без предупреждения, без звонка, без всякой договоренности зашел к Ю. Среди бела дня. Вот так взял и зашел.

            Сначала он долго слонялся по улицам, не очень-то разбирая, куда он идет и зачем. Места, к которым его всегда тянуло, сейчас не радовали. Он сам не понимал, что с ним. Что-то гнало его вперед. Посопротивлявшись для порядка, В.Финн полностью отдался неясной тяге и пошел, не глядя по сторонам. Шел он так до тех пор, пока не уперся лбом в дверь.

            Он стоял перед домом Ю. Перед ее парадным. И не просто стоял, а очень хотел войти, подняться на ее этаж и позвонить к ней в квартиру. И еще он очень хотел, чтобы она оказалась дома и чтобы встретила его улыбкой. Он даже представил, как должна улыбнуться Ю. В улыбке должна быть тихая радость, освещающая лицо изнутри, должен быть огонек, постепенно разгорающийся в глазах во время немой сцены встречи. Да, обязательно должна быть немая сцена. Не очень длинная, но и не очень короткая. Немая сцена должна быть в самый раз.

            В.Финн еще долго стоял бы, размышляя и выдумывая все новые и новые подробности встречи, если бы с протяжным скрипом не открылась дверь, и на улицу из подъезда не вывалился бойкий толстячок средних лет. На толстячке была очень модная куртка, очень модная рубашка, очень модные брюки и наимоднейшие туфли. Вдобавок ко всему от него сильно пахло очень дорогим одеколоном, и в правой руке он держал связку ключей с очень симпатичным брелком. Толстячок оценивающе оглядел В.Финна с головы до пят, скорчил удивленную гримасу, мягко обогнул неожиданное препятствие в виде В.Финна и, насвистывая что-то очень веселое и очень популярное, направился к парковке. Почему-то появление жизнерадостного, довольного собой и жизнью гражданина напрочь испортило В.Финну настроение. В.Финн разозлился.

            Сначала он разозлился на толстячка, причем совершенно безо всякой на то причины. Просто так: а чего он тут ходит! Потом В.Финн разозлился на дверь: чего она так противно скрипит. Потом разозлился на солнце: чего так ярко светит. Не найдя больше поводов, достойных его злости, В.Финн разозлился на себя.

            "Чего пришел, спрашивается? Ждали тебя здесь? А ее вообще дома нет! Придешь, поцелуешь замок и уйдешь. По делам она ушла. Могут у нее быть дела? Или не по делам, а просто так. С подружкой встретиться. Или даже не с подружкой... С другом. Да! Свидание у нее сегодня. Гуляет она с ним... Или дома. Он пришел, как положено, с цветами, с шампанским, она его уже ждала. И они там... вдвоем... А тут я захожу: "Здравствуйте, я ваша тетя!" Тоже мне, неотразимый Трифон выискался! Вот погоди, встретит она тебя... встретит, а как же. Снился ты ей, позавчера, под зонтиком... Нужен ты ей как ступа трагику, как вороне галстук, как... А ну его все к черту!"

            Почему В.Финн считал, что Трифон не может быть неотразимым мужчиной, что актер не может использовать в домашнем хозяйстве ступу, а сам он, В.Финн, не может присниться красивой девушке, пусть даже и под зонтом, никому не известно. Известно лишь то, что подобные мысли не помешали В.Финну подняться на нужный этаж и нажать кнопку звонка.

            За дверью послышалось приглушенное “сейчас, сейчас”, и дверь распахнулась. В.Финн увидел Ю, Ю увидела В.Финна. Вот тут и случилась та самая немая сцена.

            Немая сцена была не очень длинной и не очень короткой. Немая сцена была в самый раз. За время немой сцены выражение лица Ю изменилось. Правда, не так, как представлял себе В.Финн. Радостная улыбка съежилась до размеров вежливой, огонек в глазах угас, а возбужденно приподнятые плечи опустились на свое обычное место. Переждав эти метаморфозы, В.Финн решительно двинулся на Ю.

            - Привет. Ты одна?

            Вынужденная пропустить настойчивого визитера в квартиру, Ю удивленно вскинула брови:

            - Одна. А в чем дело?

            - Я в том смысле, что я, может, тебе помешал, может, я не вовремя. Я проходил мимо, дай, думаю, зайду, а вдруг ты дома... я так просто... Вот видишь, даже без цветов, без шампанского, совсем не думал заходить специально. На всякий случай зашел, может ты никуда не ушла... Случайно...

            Пока В.Финн таким довольно бессвязным образом оправдывал свое внезапное вторжение, он рыскал по квартире в поисках хотя бы малейших признаков присутствия в ней постороннего. Но кроме нескольких гвоздик в вазе ничего такого не было. В.Финн остановился возле цветов.

            - Ты ждешь кого-то?

            Свободолюбивая Ю, которая любые претензии к себе воспринимала как личное оскорбление, мгновенно перешла в атаку:

            - Жду. А что?

            - Ничего. Подругу ждешь?

            - Нет, не подругу. Знакомого жду. Мужчину.

            - Знакомого мужчину?

            - Конечно, знакомого. Незнакомые ко мне не ходят.

            - И ты с ним заранее договорилась...

            - Да, договорилась. Без предупреждения приходишь только ты.

            - Ах, только я?

            - Да, только ты.

            - И он сейчас должен прийти?

            - Да, он сейчас должен прийти.

            - И ты его ждешь с цветами?

            - Нет, цветы мне подарил другой знакомый. А этого я жду просто так.

            - Хорошо. Тогда и я подожду. Надеюсь, я вам не помешаю?

            - Я тоже надеюсь.

            И в этот момент, когда обстановка накалилась до предела, В.Финн сделал нечто такое, чего сам от себя не ожидал. Он подошел к Ю, мягко взял ее за руку и, глядя ей прямо в глаза, очень проникновенно сказал:

            - Извини, милая. Я очень хотел тебя увидеть. Я скучал без тебя все эти дни. Я звонил, но телефон не отвечал. Я пришел, ты ждешь кого-то. Если хочешь, я сейчас уйду. Извини меня.

            И поцеловал ей руку.

            Что после этого могла сделать Ю? Простить В.Финна за бесцеремонное вторжение? Она простила. Предложить присесть и угостить его чашкой кофе? Она предложила и угостила. Что еще? Рассказать, какого мужчину она ждет? Она рассказала.

            - Мы познакомились неделю назад у моих знакомых художников. Они организовали домашнюю выставку и попросили меня помочь. А он пришел туда как посетитель, не знаю, кто его пригласил. Он сказал, что он - экстрасенс... Он сказал, что у меня есть способности, что я тоже могу быть экстрасенсом, но что мне надо собраться, сконцентрироваться. Он сказал, что у меня нарушена целостность биополя, что биополе сильное, но какое-то растрепанное... И не улыбайся, пожалуйста, это он так сказал. Он предложил мне свою помощь, оставил телефон и сказал, что когда я буду свободна, я могу позвонить ему. Он придет и проведет один, два или сколько потребуется сеансов, чтоб меня собрать. Вот я ему и позвонила...

            - Это за деньги или бесплатно?- вдруг подал голос В.Финн, до этого внимательно слушавший Ю.

            - Бесплатно. Он сказал, что он вообще работает бесплатно, но иногда берет деньги за сеансы, потому что расходуется слишком много энергии, и ее надо пополнять. Он сказал, что настоящих экстрасенсов мало, что они вроде рыцарского ордена, они должны помогать и поддерживать себе подобных. Он сказал, что во мне сразу увидел необыкновенные способности. Он говорил, что у экстрасенсов почетная, но очень трудная миссия на Земле. Он так и сказал: “миссия на Земле”. Они должны помогать людям. Он сказал, что люди очень больны, не в смысле физическом, хотя и этого хватает, а в смысле моральном, духовном. Он сказал, что их цель - лечить души, просветлять и приобщать людей к истине.

            - Понятно. А когда он должен прийти?

            - Мы договаривались на половину... О, уже тридцать пять!

            - Все понятно. Считай, что сеанс уже начался. Пять минут назад.

            - Как это?

            - Очень просто, - В.Финн удобно расположился в кресле и всем своим видом являл готовность изрекать мудрые мысли. - Он говорит, что придет в половину. Специально опаздывает на пятнадцать минут. Что ты делаешь в это время? Ждешь его. Вспоминаешь его голос, его слова, его самого, короче, настраиваешься на встречу с ним. Он приходит, ты уже готова, он и берет тебя тепленькую. Знаем мы эти штучки.

            - Что значит “берет тепленькую”? Какие это “штучки”?

            - Элементарная психология. Ничего нового. Все шарлатаны работают на таких простых, но эффективных приемах.

            В В.Финне говорила обычная мужская ревность, но Ю, которая в глубине души уже уверовала в свои выдающиеся способности, вдруг обиделась за колдунов, ведьм и шаманов всех стран и народов.

            - Ты что, не веришь в экстрасенсов?

            - В то, что экстрасенсы есть, я, может, и верю, но я не очень верю людям, которые готовы помочь всему человечеству и притом помочь бесплатно.

            - Почему же?

            - Мне это кажется противоестественным.

            - Как можно так плохо думать о людях! - возмутилась Ю.- Неужели все делается только ради денег?!

            - Может, я неточно выразился, - В.Финн важно почесал нос. - Нет, все правильно. Просто плата может быть разной. Это и удовлетворение, честолюбия, тщеславия, похоти, наконец. Да мало ли...

            - А я верю, - Ю опять была готова к атаке, - что есть, и немало, людей, готовых помочь другим бескорыстно, без всякой личной выгоды. Тот же экстрасенс, который должен сейчас прийти. Он ведь сам подошел ко мне, спрашивал о моем здоровье, сам предложил мне свои услуги. Я его ни о чем не просила. Что ему может быть нужно от меня?

            - Тебя саму, - кротко ответил В.Финн.

            - Нет, - отрезала Ю. - Никогда.

            - Это ты знаешь, - заметил В.Финн. - Он-то этого еще не знает.

            - Значит, скоро узнает. И давай не будем об этом.

            - Хорошо, об этом давай не будем. Но учти, есть еще другие причины.

            - Какие?

            - Например, его гложет какой-нибудь тайный комплекс. А признание его экстрасенсом, то есть особенным человеком, не таким, как все остальные, приносит ему внутреннее удовлетворение. Возвышает его в собственных глазах и в глазах окружающих. Приятно, когда люди считают тебя пророком или гением. Очень приятно.

            - А ты сам? Ты такой же, как все, или особенный?

            - Такой же, как все.

            - И ты тоже ничего не делаешь даром? И тебе тоже нужна плата? Или у тебя какой-то комплекс?

            - Комплекса у меня нет, но я не хочу ничего делать даром. И говорю об этом честно. В отличие от всех остальных.

            - Да? И какая же плата тебе нужна от меня?

            - Не скажу, - просто ответил В.Финн и честно глянул в глаза Ю.

            Видимо, в его взгляде она прочитала нечто такое, что заставило ее снова сменить гнев на милость.

            - Ну и не надо!

            Ю развернулась и, высоко подняв голову, ушла на кухню. В.Финн, улыбаясь, смотрел ей вслед. В памяти почему-то всплыло слово “Наполеон”. А сразу же после него - “Ватерлоо”. Ватерлоо чем-то не понравилось В.Финну, он отогнал Ватерлоо, но место рядом с Наполеоном занял остров св. Елены. Остров тоже чем-то не угодил В.Финну и был уничтожен, но на его месте появился Марат. Пока В.Финн боролся с Маратом, поочередно вылезли Дантон, Робеспьер и генерал де Голль. В.Финн был готов остановиться на генерале, как вдруг, откуда ни возьмись, потоком хлынули центр Помпиду, аэропорт Орли, Пляс Пигаль, Мулен Руж, Тулуз-Лотрек, Дега, Мане, Пежо, Шатобриан и Шампань.

            От бремени ассоциаций спас звонок в дверь. Мимо В.Финна в коридор пробежала Ю, на ходу поправляя что-то в прическе. Отмахнувшись напоследок от консоме и Бриджит Бардо, В.Финн сосредоточился на предстоящей встрече с непознанным.

*          *          *

            А когда все формальности с извинениями за опоздание, со знакомством, с рассаживанием были закончены, экстрасенс предложил Ю и В.Финну закрыть глаза и расслабиться. Проделав какие-то упражнения и что-то прошептав, он спросил, не чувствуют ли его подопечные легкого покалывания в кончиках пальцев. В.Финн успел подумать, что покалывание - обычная реакция организма на прилив крови, как тут экстрасенс сказал, чтобы его подопечные попытались представить себе белый лотос с двумя лепестками на вершине горы.

            В.Финн честно начал представлять предложенный натюрморт. Ничего не вышло. Под веками расходились разноцветные круги, мелькали чьи-то хохочущие рогатые физиономии, пролетали полураздетые девицы с распущенными волосами, на лету они скалились, показывая ужасные клыки. Вдруг появилась пачка иностранных сигарет, из которой вылез всклокоченный Премьер-министр, почему-то в домашнем засаленном халате, ткнул огромный кукиш прямо В.Финну в лицо и пропал вместе с пачкой. Появлялись свиные рыла, козлиные морды и просто бревна, удивительно похожие на знакомых В.Финна и на депутатов, часто появляющихся в телевизоре. В общем, в голову лезла всякая чертовщина и несуразица.

            Тогда В.Финн решительно сказал самому себе: “Все. Хватит!” и взялся за дело не спеша. Для начала он решил представить просто гору. Но какую? Откуда ее взять? Чтобы что-то представить более или менее точно, надо как минимум хоть раз это видеть. А В.Финн, проведший всю свою жизнь в городе и его окрестностях, никогда не любовался ни одной сколько-нибудь порядочной горой.

            Тут В.Финн вспомнил японскую открытку, которую ему как-то показывал один его знакомый. На открытке была Фудзияма. В.Финн понял, что гора найдена. Он попытался, как можно точнее, вспомнить вид на открытке.

            Темно-голубое, почти синее небо, белая заснеженная с острым неровным краем вершина, - как будто кто-то обломал пик, ниже - лес. Какой лес? Неважно. Все равно никогда не видел сакуры, еще ниже сакля. Нет, она не так называется. Пагода... Нет, пагода - это, вроде, Китай. Неважно. Внизу - просто равнина. На равнине - лес. Или роща. Издалека не разглядеть. Все. Еще раз: небо... есть небо. Синее. На небе - белое пятно с изломом - вершина горы... есть вершина горы. Ниже - лесистые склоны... есть лесистые склоны. Хорошо. Гора есть. Промежуточный финиш.

            Теперь надо было представить белый лотос. С лотосом дела обстояли хуже, чем с горой. Лотоса В.Финн не видел даже на открытке. Порывшись в памяти, он выудил оттуда только ландыш, тюльпан и неизвестно откуда взявшийся лист Виктории Круцианы, огромным подносом лежавший на воде. Впрочем, В.Финн даже не был уверен, что зеленый круг с загнутыми вверх краями должен называться “Виктория Круциана”.

            Он сказал себе: “Нет, это не пойдет”, - и лист пропал. Но вода осталась. В.Финн провел взглядом по черной воде и увидел белый цветок кувшинки. “Ага, это уже ближе, это я помню”, - подумал В.Финн.

            В голову, беспорядочно толкаясь, лезли желтенькие цветочки дрока, соцветия кашки, даже россыпь черных ягод с биркой “паслен обыкновенный”, вперемежку с копьями молодого бамбука и огромным баобабом. В.Финн мысленным взмахом руки сгреб весь этот хлам в сторону и оставил стол, на котором лежал тюльпан, а под которым в тазике плавала кувшинка.

            “Хорошо! - мысленно потер руки начинающий ботаник В.Финн. - Теперь посмотрим, что лучше” После недолгих манипуляций удалось выяснить, что лучше тюльпан. Он и легче представлялся, и по команде раскрывал лепестки, и снова собирался в бутон. Единственное затруднение состояло в том, что В.Финн никак не мог вспомнить, сколько лепестков у тюльпана - три или четыре. Немного поразмыслив, он решил представить четыре, потом перейти к трем, а уже потом к двум. Чувствовалась инженерная закалка. Одним махом удалив стол и таз с кувшинкой, он оставил крупный цветок тюльпана на тонкой зеленой ножке.

            “Тюльпан есть, - размышлял В.Финн.- Назовем его лотосом и перекрасим”. Лепестки новоявленного лотоса побелели. В.Финн на радостях даже добавил им чуть голубизны у основания. “И увидел он, что это хорошо весьма”, - мысленно пропел творец лотосов В.Финн и, набравшись решимости, удалил один лепесток. Получился белый тюльпан с оборванным лепестком.

            “А теперь цветок с тремя лепестками”, - приказал начальник экзотических цветов В.Финн. Оставшиеся лепестки разошлись, чуть раздались вширь и сомкнулись в белый бутон. “А это уже хорошо весьма и весьма”, - позволил себе чуть расслабиться знатный селекционер В.Финн.

            Окрыленный успехом, он оборвал еще один лепесток. “Вперед, родные!” - призвал В.Финн оставшиеся лепестки, но те почему-то не послушались. “Не понял,- искренне удивился демиург В.Финн. - Вперед некуда? Тогда напротив!” Лепестки послушно разошлись и стали друг напротив друга. “А теперь - в стороны!” Лепесток, стоявший, если можно так выразится, спиной к В.Финну судорожно дернулся раз, другой, третий и затих.

            “ Поворотись-ка, сынку”, - отеческим тоном сказал казак В.Финн. Цветок послушно повернулся вокруг своей оси. Два лепестка никак не закрывали ни скромные черные тычинки, ни нахальный пестик, который не только стал больше и толще, но и налился изумительным фиолетовым цветом на самой головке.

            “Ладно, попробуем еще раз”. В.Финн установил цветок так, что лепестки были справа и слева, а посредине, совершенно неприкрытый, торчал пестик. “Сомкнись!” Лепестки опять задрожали, несколько посинели от неимоверных усилий, но команды выполнить не смогли. “Им мешают твердые края вверху, - догадался В.Финн. - Если края загнуть, то все будет в порядке”. Края лепестков послушно вывернулись наружу, и лепестки почти сомкнулись. Между ними, правда, оставалась небольшая щель, но такая маленькая, узенькая, что не стоило ее принимать в расчет. А если цветок развернуть, то ее и вовсе не будет видно... Вот так, например.

            “Нет, так не пойдет”, - со вздохом сожаления решил В.Финн. Загнутые концы лепестков не отвечали его эстетическим запросам. Да и щель эта...

            Лепестки снова разошлись в стороны, оголив внутренность цветка с неузнаваемо преображенным пестиком. Пестик не только самопроизвольно менял окраску, но размеры и форму. “Нет, об этом не думать! Только лепестки”, - приказал В.Финн. Но, к сожалению, ничего не изменилось. Два лепестка никак не соглашались закрыть собой пестик и образовать красивый белый бутон.

            Основательно намучившись с непослушными лепестками, В.Финн вспомнил фразу экстрасенса: “Если сможете, представьте себе лотос с двумя лепестками на вершине горы”. “Ага! - возликовал В.Финн. - Если сможете! А я пока не могу. Пусть пока будет три”. Он извлек из небытия третий лепесток, водворил его на место, получил прелестный белый бутон тюльпана, полюбовался им, восстановил Фудзияму и воткнул тюльпан в излом на вершине горы.

            Получилось почти красиво. На фоне синего неба белый бутон, ниже - нежно-зеленая ножка, уходящая в разлом заснеженной вершины. Еще ниже - густые темно-зеленые заросли. В.Финн залюбовался своим творением. Правда, Фудзияма почему-то стояла в саванне, но сама саванна добавляла такой насыщенный желто-оранжевый цвет в шедевр, что В.Финн простил Фудзияме саванну.

            Смутило В.Финна другое. Бутон тюльпана был не намного меньше горы, из которой торчал. В.Финн решил уменьшить бутон. Уменьшилась вся композиция. Тогда он попытался увеличить Фудзияму. Фудзияма выросла, но и бутон раздался вширь. Казалось, размеры цветка и горы были связаны какими-то интимными узами, сокрытыми от их творца.

            В.Финн решил привязать композицию к местности. Он вообразил угол комнаты Ю, в котором стоял журнальный столик. На столик он положил саванну, поставил на нее Фудзияму и воткнул сверху тюльпан. Все было бы ничего, но исчезло небо. “Бог с ним,- отмахнулся от неба В.Финн - потом пристроим”.  Затем он как бы отъехал от столика. Пейзаж, естественно, уменьшился в размерах. В.Финн представил, что он медленно подъезжает к столику. Икебана увеличивалась в размерах по мере приближения к ней. Двигаясь к столику, В.Финн попытался увеличить цветок. Никакого результата. В.Финн отъехал от столика подальше, задумывая эксперимент посерьезней, как вдруг его вывел из задумчивости удивленный возглас Ю.

            Не желая расставаться с предметами на столе и держа их в поле зрения, В.Финн принялся соображать. “Ю вскрикнула. Что-то не так. Что? Что-то в комнате, чего я не вижу. Что именно? Экстрасенс. Задурил мозги своим лотосом, а сам полез к Ю. Надо приходить в себя и выбрасывать его за дверь. Или из окна. Шестой этаж. Ничего, если экстрасенс - не разобьется”. Чем больше размышлял В.Финн, тем явственней он чувствовал, что его голову кто-то прижимает к груди. В.Финн напряг мышцы шеи, стараясь поднять голову. Ему это удалось, но с большим трудом и ненадолго. “Та - ак. Это он. Он мне давит на затылок, хочет свернуть шею. Значит, он не возле Ю, а рядом со мной. Это хорошо. Мы еще поборемся”.

            В.Финн снова начал поднимать голову, Ю опять вскрикнула. “Надо открыть глаза, посмотреть, что там”, - догадался В.Финн и с трудом поднял отяжелевшие веки. То, что он увидел, никак не успокоило его.

            Он увидел свою рубашку, пряжку своего ремня и свои руки, развернутые ладонями вверх и лежащие на коленях. Все было нормально, как всегда и не внушало подозрений. Странности начинались ниже.

            Под ногами В.Финн не увидел пола. Вернее, пол был, но он почему-то лежал на метра три ниже его туфель. Пелена перед глазами рассеялась, и В.Финн ясно увидел, что его ноги свободно висят в воздухе. Он даже пошевелил правой ногой, и та закачалась как маятник. В.Финн пошевелил левой. Теперь обе ноги болтались в разные стороны. Столкнувшись, они успокоились и вернулись в исходное положение.

            В.Финн напряг шею, поднял голову и уперся взглядом в стену. В то место на стене, где она ненавязчиво переходит в потолок. Начало потолка было на уровне его глаз. Стараясь не двигать головой, он опустил глаза и увидел под собой всю комнату. Входная дверь, чуть левее двери на стуле скорчился очень бледный экстрасенс, испуганно глядящий на В.Финна. Левее экстрасенса стояло кресло, рядом - журнальный столик и еще одно кресло, в котором полулежала Ю. Смотрела она тоже вверх. Когда их взгляды встретились, Ю вскрикнула в третий раз и испуганно прижала руки к груди. Тут заговорил экстрасенс:

            - Осторожней. Спускайтесь, если можете. Не упадите.

            Ю молчала, но ее глаза говорили намного красноречивей экстрасенса.

В.Финн снова закрыл глаза и попытался представить себе свое положение в комнате.

            ”Так. Спокойно. Все в порядке. Я под потолком. Потолок давит мне на голову. Почему давит? Разве он падает? Разве я кариатида? Нет. Все наоборот. Это не он давит на меня, это я давлю на него. Вот тебе и теория относительности. С какой силой я давлю на потолок, с такой же силой потолок давит на меня. Это, по-моему, уже Ньютон. Ладно, мелочи потом. Как опуститься? Так же, как и поднялся. Логично, но бессмысленно. Я не знаю, как я поднялся. А если это снизу что-то давит? Нет, снизу все в порядке. Зад, как самочувствие? Нормально. Это радует. Значит, давлю я сам и на перед. Стоп. Начинаем сначала. Как я поднялся? Я представлял лотос на горе. Ну и что? Саванна, львы, обед... Перекусить бы сейчас... Нет, не то. Лотос на вершине горы. Где лотос? На горе. Где гора? В саванне. Где саванна? На журнальном столике...”

            В.Финн мысленно отер воображаемый пот со лба и восстановил в памяти икебану. Теперь он понял, что, пытаясь манипулировать размерами цветка и горы, он смотрел на них сверху. Сейчас он даже мог точно сказать, с какой высоты. Получалось, что смотрел он с высоты потолка в квартире Ю.

            “Понятно. Фиксируем столик и опускаемся. Отлично. Держись за тряпку, я убираю лестницу. Проверка. Проедем чуть вперед”.

            В следующее мгновение В.Финн взвыл от неожиданной боли. Он действительно продвинулся на полметра вперед по направлению к столику, но при этом прочесал все полметра затылком по потолку.

            “Понятно. Двигаться мы можем. Ч-черт, больно все-таки... Ладно. Теперь немного вниз... Прекрасно... Просто чудесно. А теперь чуть назад, чтоб на то же место по вертикали... Отлично. Проверка... А, черт!”

            Болтаясь под потолком, он опять вернулся на свое старое место, больно ударившись макушкой. Снизу раздались голоса:

            - Осторожней, пожалуйста! Я же говорил. В крайнем случае, прыгайте, - это был экстрасенс.

            - Милый, сюда. Я убрала  стул, - это Ю.

            “Помолчал бы уже, - мысленно ответил В.Финн экстрасенсу. - Как упасть, если неизвестно, откуда? Сам загнал меня сюда, а теперь “осторожней, осторожней”. В.Финн явно предвзято относился к новому знакомому Ю.

            Через какие-нибудь полчаса В.Финн удачно опустился на пол. Честно говоря, последние двадцать минут были сплошной показухой и хвастовством. В.Финн быстро освоился с передвижениями по воздуху и, постоянно держа в поле зрения журнальный столик, перемещался по всей комнате. Один раз он неосторожно въехал плечом в дверной косяк, в другой его туфель прошелестел в опасной близости от носа экстрасенса, но в целом все обошлось вполне пристойно. Закончить свои воздушные приключения В.Финн решил рядом с Ю, но немного не рассчитал и плюхнулся ей на колени.

            Нечего и говорить, что экстрасенс, вспомнив о каких-то неотложных делах, очень скоро ушел, а Ю засыпала В.Финна вопросами. В.Финн, как и подобает истинному герою, отвечал скупо и неохотно. Мол, чего там, никакого подвига нет, так любой может. Поддавшись на уговоры Ю, он даже попытался подняться в воздух еще раз, но, сколько не пыжился, ничего у него так и не получилось. Объяснив свою неудачу чрезмерной усталостью и выпив весь коньяк, который был у Ю, он попрощался и ушел домой.

            Но самое удивительное в этой истории то, что Ю после ухода В.Финна обнаружила на журнальном столике непонятную вещь. Размером вещь была не больше шкатулки для украшений и представляла собой следующий ландшафт: на неправильной формы пластине желто-горячего цвета с имитацией редких деревьев возвышалась небольшая гора с лесистыми склонами и белой заснеженной вершиной. Все выглядело как макет. Но в этом макете поражало то, что прямо из вершины карликовой горы рос настоящий белый лотос.

*          *          *

            А однажды, когда солнце еще только думало, выходить ему из-за горизонта, или еще немного подремать, В.Финн уже позвонил в дверь квартиры Ю, ревниво вырвав ее из сладких объятий Морфея. Начинало сереть, когда Ю окончательно проснулась и вспомнила, что накануне действительно пообещала В.Финну пойти с ним, как он выразился, “общаться с настоящей природой”. Во время первого завтрака они тряслись в допотопном автобусе по кривым замусоренным улочкам и только ближе к полудню В.Финн подвел Ю к темной стене густого леса и, не то помолившись, не то прошептав магические заклинания, увлек Ю в чащу.

            Как заведено в густых лесах, чаща всячески препятствовала смелым, но неразумным путешественникам: швыряла под ноги камни и трухлявые пни, цепляла за одежду кривыми сучьями, забрасывала еле заметную тропку стволами деревьев и даже устроила на пути небольшое, но зловонное болотце с густой зеленой жижей и зловещими пузырями.

            Ю мужественно переносила все тяготы и лишения пути. Она даже не закричала, когда ей на голову упала толстая ветка с чем-то очень напоминающим осиное гнездо. Но когда чаща кончилась, они вышли на симпатичную лужайку, а В.Финн, даже не поинтересовавшись ее самочувствием решительно двинулся дальше, Ю не выдержала:

            - Да что же это такое, наконец! Куда ты меня привел?!

  &... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3