Впервые это стихотворение Сергея Есенина я услышал в начале шестидесятых годов как песню в исполнении Юрия Визбора. И запомнил:
В том краю, где желтая крапива
Да сухой плетень,
Приютились к вербам сиротливо
Крыши деревень.
Там вдали, за синей дымкой лога,
В зелени озер,
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор.
Проклятая Русь мордвы и чуди,
Нипочем ей страх.
И идут по той дороге люди,
Люди в кандалах.
Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я их с печалью взоры,
С впадинами щек.
Я и сам себя надеждой тешу –
Совестью я чист, –
Что и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист.
И меня по утреннему свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.
Тихо улыбнувшись мимоходом,
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитый мой путь.
Через какое-то время я обнаружил данный текст в собрании сочинений, отредактированном, как я думаю теперь, советской цензурой. Там было написано «избы деревень». Для большого поэта, каким был Есенин, такая тавтология озадачивает. «Крыши деревень» («у Визбора») наполняют словосочетание смыслом, ибо, если они соревнуются с вербами, значит дома убогие и низкие, в один этаж. Я жил в детстве в глухой калужской деревне и могу это подтвердить.
«Проклятая Русь мордвы и чуди» заменена в официальном издании на «Затерялась Русь в мордве и чуди». Это звучит политкорректно, но нелепо. Финно-угорские народы, хотя и проживают в европейской России, немногочисленны по сравнению с русскими. В «варианте Визбора» есть правда о том, что мордва и чудь в большинстве своем не пробивались наверх, относились к рядовым гражданам из-за склонности к языческим верованиям и алкоголизму, говоря по-нашему, неумению пить, часто попадали на каторгу. Я был знаком с одной мордовкой (мордвинкой), очень красивой, похожей на Элизабет Тейлор, она в пятнадцать лет родила девочку, после школы работала продавщицей в универмаге на проспекте Мира, а потом спилась и сгинула в начале перестройки. Не уверен, что жива.
В «советском тексте» есть и другие отличия, которые не буду разбирать. Поясню лишь, что свей – дымка из взвеси легкого снега или мелкого песка.
На магнитофонной записи Юрий Визбор не сообщал, чьи стихи он использовал. Стояла «хрущевская оттепель», и «блатной жанр», «лагерные страдания» были в моде. Однако надо понимать, что Сергей Есенин написал свое замечательное стихотворение в 1915 году – в совсем другую эпоху.
Среди образованной публики встречаются сторонники взаимозависимости и взаимосвязанности всего человечества, какой бы странной подобная идея ни выглядела. Согласно такому подходу, Первая мировая война началась не из-за территориальных претензий, не из-за жажды пограбить другие государства и возвеличить собственное, а из-за стремления преодолеть внутриполитические кризисы, переломить склонность обществ к революциям и анархии; из-за активизации преступных элементов в ряде «передовых», «цивилизованных» стран. Кроме того, революционные времена – раздолье для неадекватных личностей. Возможно, в целом об этом и ведет речь Сергей Есенин. Если так, то процитированные мною строки актуальны и в наши дни, поскольку нечто подобное мы наблюдаем и сегодня во всемирном масштабе. На наших глазах происходит «смена вех» (по названию философско-публицистического сборника, изданного на русском языке в Праге в 1921 году). Иными словами, прежняя модель развития исчерпала себя, а новая пока не пришла.
Изложенное выше не исключает и личных мотивов автора при написании.
Простые граждане склонны уговаривать себя: я этого достоин, я этого достойна. Талантливые люди не могут такого сказать, ибо они уже удостоились. В евангельских притчах утверждается, что тому, кто попросит, дадут. У Христа спрашивали, чего просить? И Он отвечал: Духа Святого. То есть благодатного житья. Рядовые граждане ищут зачастую лишь материальных благ, которые наиболее доступны. Им невдомёк, что решающей роли эти блага никогда не играли.
27.11.2020
27 ноября 2020
Иллюстрация к: Стихотворение Есенина