Душа, отнятая от груди

"... душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди".
Пс130:2
Дело было в советское время в детской городской больнице. Маленькую дочурку впервые госпитализировали одну. Уже в два года ребенка приучали самостоятельно побеждать не только немощь, но и разлуку с матерью. Всякое посещение категорически запрещалось. Поэтому молодая женщина каждый день до работы и после прибегала под окно старого двухэтажного здания, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на свою кроху. Поднимаясь на цыпочки, она дотягивалась до высокого подоконника и барабанила пальцами по стеклу: «Доченька! Доченька! Мама здесь. Она рядом. Она с тобой. Она не оставила тебя, родная!».
Малышка, естественно не слышала материнский крик, да и вообще толком ничего не понимала. Она чувствовала только то, что рядом не было любви, к которой привыкла и которую ждала.
Сегодня мама, как всегда, всматривалась в пространство палаты, прикладывая козырьком ладони вокруг глаз. Там лежала её единственная дочурка. Больше всего хотелось увидеть родное чадо. Вот она заметила девочку, стоящую в кроватке, которая держалась за перила и маленьким пальчиком показывала на пол, где лежала её большая соска с вырезанным кружком из плотного картона.
– Сосу! Дай сосу! Дай! – просила она санитарку, убиравшую палату.
Малышка горько плакала и не переставала просить, устремляя свое внимание вниз. Санитарка была невозмутима.
– Эх, ты! – повторяла она. – Такая большая, а «сосу» ей подавай! Не дам! Отвыкай, пока здесь.
Мама, услышав плач дочери, забарабанила пальцами по стеклу и подозвала женщину к окну.
– Умоляю вас, дайте ей соску! Ей же плохо. Я вам заплачу. Заплачу, сколько скажете, только дайте ей соску.
– Мамаша! Такая большая девочка, а соску сосет. Не дам я ей ничего, отойдите от окна, сами потом ещё «спасибо» скажете, – резко ответила санитарка и вышла из палаты.
А малышка поревела, поревела, да и забыла о своей «сосе» навсегда. После больницы осталась только реликвия на память: большая бутылочная соска с кружком из плотного картона.
Как часто жизнь закрывает нас в одиночную палату, чтобы навсегда отучить от «соски», к которой мы так привязались. «Чем бы дитя не занималось, лишь бы не плакало» – успокаиваем мы себя и, оправдывая своё малодушие, поднимаем и поднимаем соску, протягивая её плачущему двадцатилетнему ребенку. Эти «соски» с годами растут, меняются их формы и виды, но суть остаётся прежней: бесполезной, а, порой очень дорогой и жестокой приманкой для больной одинокой души. И мама по-прежнему слёзно просит жизнь дать её ребенку «соску», готовая платить любые деньги и идти на любые жертвы, лишь бы любимое чадо прекратило плакать хотя бы на минутку. А оно все не перестает... Только «соски» уже не детские игрушки, а взрослые зависимости.
Младенческая душа отчаянно ищет любую «соску», чтобы перестать плакать. И никогда не найдет. Пока не перестанет себя жалеть и не примет решение расти. Нет покоя душе ни в какой «соске», кроме своего Господа.
«Только в Боге успокаивается душа моя: от Него спасение мое» – поёт Давид.
Пока душа этого не поймет, будет плакать, как дитя, отнятое от груди, думая, что «соса» сможет все изменить и успокоить. И, дай Бог, чтобы на нашем пути оказались твердые духом санитарки, которые честно скажут: «Прекрати плакать, ты уже большая, вырасти, наконец! Тебе не «соса» нужна, а смирение, чтобы познать своего Господа. Поэтому и сидишь одна в очередной больнице, чтобы навсегда отучиться от «сосы».
А мама душа жалостливо просит рядом: «Дайте ей соску!» Отец Дух твердо говорит: «Расти!»
Да поможет нам всем Господь вырасти в полный возраст Христа, чтобы, наконец-то, перестать плакать и успокоиться в любви Отца.

 REMO

x

Иллюстрация к: Душа, отнятая от груди