О покаянии

       В начале 1987 года наш отдел коллективно отправился на просмотр фильма «Покаяние». Пошли добровольно, хотя, возможно, и была разнарядка. («Покаяние» Абуладзе широко пропагандировалось прорабами перестройки). Потом были долгие споры о достоинствах и недостатках картины, о том, что стилистически она подозрительно напоминает британский антисоветский фильм «1984» по роману Оруэлла, который был запрещен к показу в СССР, но многие из нашей среды его смотрели. Сейчас могу с уверенностью заявить, что речь у Тенгиза Абуладзе шла не о покаянии, а об осуждении сталинского режима…

       Покаянием стал бы отказ высших партийных чиновников от привилегий, полученных от сталинской системы распределения. Но они этого не сделали. Более того, некоторые из них надеялись на новую наживу при помощи обмана.

       Скажут: да не бывает такого, чтобы кто-то от чего-то отказался. А вот и бывает. В Англии, которую мы справедливо не любим, аристократы после Второй мировой войны добровольно освободили собственные особняки в центре Лондона в знак благодарности народу, который выдержал тяжелейшие испытания в схватке с нацистами.

       Конечно, покаяние – не церемония и не ритуал, как представляют непосвященные. Ельцин, уходя, промямлил: «Прости, народ!» Он не каялся, он не знал, что это такое, просто предпринял публичный жест, но это было лучше, чем ничего. Ближе к раскаянию было бы предупредить в кулуарах или тет-а-тет: «Вова, не делай, как я ...»

       Покаяние – не рассказ о своих грехах, а стремление их победить, возненавидеть, желание их не повторять. Намерения в духовной жизни значат очень многое.

       Мы высокого мнения о себе, о своих достоинствах и заслугах. Это неправильно составленное мнение, ведущее в тупик наш жизненный проект. Покаяние есть хотя бы ничтожное волевое усилие по преодолению крошечных своих недостатков и огромных своих страстей, которые делают нас неадекватными и даже безумными.

       Порой с самыми, казалось бы, малыми недочетами в себе мы не в состоянии справиться. Например, с праздностью. А ведь праздность в большинстве духовных практик – матерь всех пороков. Но мы не только с нею не сражаемся, а мечтаем о ней, к ней тянемся душой. Раз так, о какой непогрешимости мира можно говорить?

       В строгом смысле покаяние следует определять, как изменения внутри себя. Способность к изменениям – необходимая составная часть покаяния. Всё – в нас, и нет ничего существенного вне нас. Но мы-то думаем с точностью до наоборот. Мы должны искать внутренних изменений, а не внешних. Этот поиск приближает к покаянию.

10.04.2017 – 14.06.2019 

 Михаил Кедровский