Хождение за правдой

      Юрка ввернул свечу и, наконец-то, поднялся с затекших колен.

      Всё, готов скутер. Можно ехать. Он вытер ветошью руки, достал сигарету.

      Солнечный летний день радовал мало: жуть, как хотелось спать после ночной смены. Домой – и в постель. Юрка помрачнел.  «Домой»… Машинально тронул грязными руками исцарапанное горло.

      - С-сука-а,- прошипел зло. – Бешенная. Сейчас, вот, побои сдам – посмотришь!.. С-сука…  Перед детьми-то как неудобно…

      Вчера вечером, перед тем, как идти в ночную, он поругался с женой. Вообще то, что значит – поругался?.. Не ругался он! Та сама начала! Как и всегда. Отпраздновала на работе чей-то день рождения – и всё! Шлея под хвост попала! Взбеленилась! «Зачем ты скутер купил, зачем ты скутер купил?! Детям жрать нечего!..»  Во, дура! «Жрать нечего…» Да холодильник по горло забит, жри - не хочу, а она!.. Ну, и до рукоприкладства дошло…

      Юрке жуть как хотелось звездануть ей под глаз, но он всё время держал в башке: «Посадит, сучка! Побои снимет – и посадит!» Поэтому он старался только защищаться, легонько отпихивая жену да отдирая её руки от своего горла, да разветь убережешься  от всего… Вон, ногти-то отрастила, как тигрица. Что ты, заведующая детсадиком, как без маникюра!..

      Он досмолил до фильтра, обжег дыхание.

      А, может, к ней сейчас?.. Поговорить по-человечий… чего она?. . руки распускать… дети ж смотрят…  Завела, поди, кобыла, кого-нибудь себе – вот и бесится. Зачесалось у неё… Поговорю, а потом, уж, про побои решу: снимать-не снимать. В глаза её бесстыжие посмотрю…

      Юрка завел скутер и поехал к жене на работу.

      У ворот детского садика стоял полицейский «форд». Опершись тылами на капот две девицы в форме о чем-то оживленно беседовали, чмокая жевательной резинкой.

      Юрка прислонил скутер к дереву на обочине, начал пристёгивать колесо цепочкой к стволу.

      - Во! Это же «органы»! – закрутились в голове мысли. – Власть! Они же законы знают! А я сейчас у них спрошу… Может, что посоветуют. По Конституции там или по Уголовному кодексу…

      Он вспотел от размышлений. Сдвинул локтем свою кожаную  кепку-шестиклинку на затылок и закурил для храбрости. Так – с сигаретой в уголке рта, с засунутыми в карманы брюк руками, шаркающей от стеснения походкой блатного стошестидесятисантиметрового мужичка – так он и подошел к ним.

      - Здрасьте!

      Полицейские замолчали, выпрямились, уставились на него сверху.

      - Я… это… Можно мне, как гражданину, обратиться за консультацией? Спросить?..

      Юрка глаз не поднимал. Пялился на свои грязные берцы и ждал ответа.

      -Ну?

      - «Баранки гну!»- чуть было не ляпнул он в ответ, но сглотнув комок в горле, продолжил законопослушно: - Вот, если жена пьяная домой приходит и в драку лезет – могу я ей в лобешник закатать? Не сильно, поучить просто, а? А то ж она, как танк прёт! И орёт ещё, детей пугает! – Он, наконец, поднял глаза вверх, на девиц. – Можно, а? – В голосе сквозила затаенная надежда. – Но чтоб она, сучка, не посадила… А то, ведь, она только этого и ждёт!

      Ухряпанный ночной сменой на шахте и вчерашней потасовкой с женой Юрка в своей фуражке напоминал  усохшего Жириновского с похмелья 90-х годов иль многодетного докера-румына 50-х.

      Но «органы» видели перед собой лишь приблатненного и, кажется, поддатого мужичка со следами насилия на шее. Юрка, видимо, что-то почувствовал. Вытащил руки из карманов и поднял воротник рубашки.

      - А вы кого здесь ждете?

      Девицы как-то неуловимо переместились и стояли уже по обе стороны от него.

      - Никого я здесь не жду. Вас увидел: дай, думаю, посоветуюсь…

      - А почему здесь, у садика?

      - И что это у вас за царапины?

      Юрка лишь вертел головой, как сыч, не успевая отвечать.

      - … или все-таки ждете?

      - Да никого я не жду! – чуть не взвыл он. – Прокосультироваться хотел! – глотая буквы проговорил он. – Я ей вмажу, а она посадит! Она же только этого и ждет! Дай, думаю, поговорю с ней, а тут вас увидел!..

      - Ваша жена работает в этом садике?

      - Ну! Поговорить хотел!

      - А что ж так агрессивно? Житейское дело, чего руки распускать? – произнесла лейтенант слева. Сержант же справа влезла до половины в машину и что-то наговаривала по рации.

      Юрка упёрся взглядом на девичьи ягодицы, обтянутые юбкой, и молчал.

      «Такие же, поди, как моя… С погонами, а как шлюхи… Ничего они не подскажут, все одним миром мазаны…»

      - Ладно, - сказал, наконец. – Пойду. Хотел, как гражданин, посоветоваться с вами…

      Он двинулся к садику.

      … Не удалось ему в этот день ничего: ни отоспаться вволю, ни с женой по душам поговорить, ни правду на Руси найти. Следователь отпустил его из КПЗ лишь в одиннадцатом часу ночи. Единственное, что тешило душу – удалось все ж таки проконсультироваться. Хороший следователь попался, понимающий мужик. Поначалу, когда Юрку к нему доставили, всё недоверчиво косился да хмыкал. А потом разобрался и они уже вместе решили: бабьё – это, всё-таки, сволочной народец. Но до мордобоя с ними доходить не следует: посадят. Следователь даже статьи зачитал. И у садика светиться с разборками не стоит (он зачитал следующие статьи, о терроризме и покушении на терроризм)

      - Наряд вызывай,- посоветовал он. – Раз вызовешь, два – она и одумается. – Не торопясь достал из сейфа бутылочку «беленькой», две стопки, пирожки.

      - Дык, обидно ж… - Юрка понуро повесил голову. – Мужик, а бабу приструнить не могу…

      - Тогда сядешь. Лет на несколько… Давай, двигайся к столу. Конец работе. – Следователь разлил по стопкам. – А, вот, пока наряд едет – можно и приструнить её. Что б стыдно не было… Поднимай! За знакомство!  - Резко выдохнули, закусили, закурили. – Слышал про чулок с песком?  Ну, а здесь, в домашних условиях, наливаешь пластмассовую полторашку воды и …

      Юрка шел по засыпающим улицам города и аж горел от нетерпения. Единственное, что смущало: хватит ли этой дуре «полторашки»? Где то у него на два с половиной литра от пива завалялась на балконе…

 Потапов Владимир