Услышь свое сердце

Услышь свое сердце

Рабочий день в редакции журнала «АРТ-персона» был в полном разгаре. Издание, выходящее раз в месяц, пользовалось спросом у довольно продвинутого в области искусства читателя. Главред Сергей Ваденин подобрал сильную творческую команду, где каждый отвечал за свой конкретный участок работы.

Жора Забельский, помешанный на рэпе и хип-хопе, всякий раз выискивал для нового номера каких-то сумасшедших, в хорошем смысле этого слова, интересных личностей. Где он их брал, одному Богу известно.

Худощавый, с густой гривой седых волос, с умным проницательным взглядом Илья Георгиевич Ласкин отвечал за классическую музыку. По возрасту он явно не вписывался в молодежный коллектив журнала, но Ваденин держался за старика руками и ногами. Да и где он в самом деле найдет человека, способного так глубоко размышлять над творениями Глинки и Чайковского, Шостаковича и Рахманинова? Кто составит такую красочную рецензию на балетную постановку или оперу? Старик Ласкин делал это с блеском.

Полгода назад из журнала ушла Дина Борисовна Мойжес, заядлый театрал и отменный театровед. Ваденин тогда рвал и метал. Каждый номер журнала, по его задумке, обязательно

должен содержать статью о театре. Ни в ком из своих коллег и однокурсников он не видел равноценную замену Дине Борисовне. Он дошел почти до нервного срыва в поисках талантливого журналиста, пишущего о театре. Помощь подоспела с неожиданной стороны. Взятая месяц назад на должность корректора Валя Каночкина вдруг заявила, что есть у нее знакомый, Владлен Кучинский, профессор, кандидат искусствоведческих наук, человек, который любит и знает театр. Живет он очень скромно, пенсия копеечная, и потому скорее всего согласится. Единственное условие - появляться в редакции не сможет - сильно болят ноги, будет получать и отправлять статьи по электронной почте. Звонить ему тоже нет смысла - глуховат. Ваденин ухватился за Кучинского, как утопающий хватается за соломинку. И не прогадал; уже первая статья Кучинского явилась ярким свидетельством могучего интеллекта автора, его умения верно подметить детали, а за ними увидеть главное. Его слогу были присущи мягкий юмор, лиризм, способность увидеть вещи под неожиданным ракурсом. Ваденин тогда еще сильно удивился: откуда у этой замухрышки, очкастой тихони Каночкиной такие знакомые?

*************************************

Валя Каночкина выросла в небольшом среднерусском городе Заславске. Страсть к чтению передалась ей от матери, отработавшей в единственной городской библиотеке сорок восемь лет. Мать ненавязчиво, часто в игровой форме, привила ей любовь к русской речи, русскому слову, произведениям русских и советских классиков. Все школьные дисциплины давались Вале легко, но более всего ее привлекали русский и английский языки, а также литература всех народов мира. Закончив школу с золотой медалью, Валя недолго ломала голову над тем, кем она хочет быть. Она посвятит себя борьбе за чистоту родной речи, потому что то, что делают с ней сейчас, повергало ее в глубокий шок. Валя не понимала, откуда взялось такое ужасающее количество абсолютно безграмотных дикторов, теле- и радиоведущих, авторов разных заумных статей. Сколько раз вспоминала она бессмертное чеховское «Подъезжая к станции...». Да и как тут не вспомнить. Почти два века миновало с той поры, а шляпы подъезжают к станции и по сей день.. Получив диплом корректора в районном Полиграфическом училище, Валя решила попытать счастья в Москве. Ей повезло - небольшому книжному издательству срочно требовался корректор. До поры до времени все шло неплохо, пока издательство не взялось за произведения русских поэтов. И вот ее любимый Пушкин, «Вновь я посетил знакомые места..». Но что это? Что за варварское нововведение? «Здравствуй, племя, молодое, незнакомое...»Но ведь у Пушкина племя «младое». Задыхаясь от возмущения, Валя исправила эту грубейшую, на ее взгляд, ошибку. И каково же было ее удивление, когда зав. корректорской потребовала вернуть первоначальный вариант, мотивируя это тем, что сейчас так не говорят. Напрасно Валентина пыталась объяснить всю чудовищную нелепость этого требования - заведующая стояла на своем. Не пережив подобного «свинского» отношения к «солнцу русской поэзии», Валя Каночкина, отработав две положенные по закону недели, из издательства уволилась. Пока подыскивала очередную работу, занималась переводами с русского на английский, и наоборот.

Как-то ей довелось переводить на язык Шекспира повесть современного российского автора. Дойдя до фразы «...Марии пришлось в одиночку поднимать троих детей...», Валя невольно запнулась. Да и в самом деле, разве найдется в английском полноценное слово, вмещающее в себя всю глубину этого понятия - «поднимать детей»? Это ведь не только накормить, обуть, одеть, обстирать и приласкать. Это бессонные ночи, постоянная тревога за малышей, отказ от куска хлеба, лишь бы дети были сыты. Но и этого маловато будет. Надо еще из этих чумазых, живущих впроголодь детей вырастить людей, заронить в их души зерна добра, справедливости, сострадания. И ведь какой в этом «поднимать детей» мощный отсыл к социальному положению матери, ясно ведь, что из низов, не в роскоши живет. Ведь те, которые в роскоши, «не поднимают» детей. Там все схвачено - няньки, гувернеры, репетиторы, каникулы на побережье океана. Вот и получается,что детей своих они «роняют», и далеко не всем удается потом подняться.

И вот пошел уже второй год, как она устроилась на работу в журнал «АРТ-персона».

Валентина довольно легко «вписалась» в новый коллектив, поскольку была девушкой по большей части застенчивой и бесконфликтной. Немного робкая в общении с мало- и незнакомыми людьми, она проявляла поразительное упорство и исключительную твердость характера, когда дело касалось правописания или словосочетаний в русском языке, с горячностью отстаивая свою правоту. Не переносила она также, когда кого-нибудь несправедливо обижали, а еще - зазнайства и самодовольства. Обладатели вышеназванных качеств вызывали у нее презрение и желание поставить выскочек на место.

К несомненным достоинствам Валентины можно было отнести терпение и терпимость, качества, которых так не хватает современным людям. У Вали, конечно же, имелось собственное мнение о каждом человеке, причем не всегда лестное для отдельного индивидуума. Но Каночкина предпочитала держать это мнение при себе. Сказано же ведь «Не суди...». И только однажды она сочла нужным высказать в лицо человеку все, что она о нем думает.

О художниках и скульпторах для журнала писал Вадим Шувалов, потомок захудалого дворянского рода. Об этой подробности своей жизни Вадик раструбил всем и каждому - дескать, знайте, что я вам не просто так, скажите «спасибо», что снизошел до общения с вами. Вадим был хорош собой, пользовался успехом у не очень разборчивых дамочек и всегда был при деньгах, коими в большом количестве снабжал его папа - министерский работник.

Каночкину он невзлюбил сразу. Валентина являлась для него воплощением провинциальности, то бишь отсталости и неотесанности. Не то, что мы, графья... Завидев Каночкину, Шувалов произносил неизменное:»Привет, лимита! Что нового в вашей деревне?»

Непомерная спесь Вадима выводила Валентину из себя. Однажды, не выдержав его очередной словесной эскапады, Валентина сказала ему:

- Откуда в тебе столько гонора, Вадик? Да еще и на пустом месте. Смазливая физиономия у тебя от природы, деньги и доходное место - от папы. А что у тебя своего? Что ты собой представляешь? Одни сплошные амбиции. Причем ни на чем не основанные. Поскольку журналист ты весьма посредственный, и статейки твои так себе - любой старшеклассник напишет не хуже.

Шувалов был взбешен:

Ну ты, деревня, не гавкай, знай свое место. - Он готов был броситься на Каночкину с кулаками, и только появление в редакции Ваденина спасло Валю от яростной расправы.

Их очередная «схватка» произошла месяц спустя. Тогда в ДТП попал штатный фотограф журнала Дима Лукьянов. И хотя ДТП было мелким, Дима умудрился-таки сломать себе голеностоп. Досаду от случившегося усиливало то обстоятельство, что Лукьянову надо было срочно передать весь отснятый материал в редакцию, чего он уже никак не мог сделать по причине серьезной травмы ноги. Дима позвонил в редакцию, сообщив, что все снимки у него в ноутбуке. В редакции их тогда было трое: Ваденин, Шувалов и Валентина. И Ваденин попросил Шувалова съездить на место происшествия и забрать у Лукьянова ноутбук. Остальные журналисты выполняли редакционные задания, а Шувалов уже «отстрелялся» и был абсолютно свободен. Но ехать за ноутбуком Лукьянова наотрез отказался. Ваденин не стал настаивать, поскольку знал, что бесполезно. Валентину же просто трясло от возмущения. Подойдя к Шувалову и глядя ему прямо в глаза,она произнесла с изрядной долей издевки:

Вадик, ты вот считаешь себя интеллигентным человеком, всегда подчеркиваешь свое «знатное» происхождение. Так вот. Запомни раз и навсегда, что никакого отношения к интеллигенции ты не имеешь. По одной простой причине. Понятие «интеллигентность» подразумевает прежде всего доброжелательное отношение к людям, априори, независимо от обстоятельств. И вот это доброжелательное отношение включает в себя готовность помочь, опять-таки априори. Ты же, Вадик, всего лишь самовлюбленный сноб, абсолютно равнодушный к проблемам других людей. А потому сиди и не высовывайся.

Шувалов был поражен этой пламенной тирадой и даже не сразу нашелся,что ответить.

Валентина развернулась и пошла к дверям на выход.

- Ну ты, чмо деревенское, ты будешь учить уму-разуму дворянина? - услышала Валентина у себя за спиной.

*********************************

Не лучшим образом складывались ее отношения и с Ириной Глотовой, которой дали на откуп отечественный шоу-бизнес. Глотова была абсолютно безграмотной, но зато крайне наглой и самоуверенной особой. Недостаток знаний она успешно компенсировала длинными ногами, бюстом пятого размера и вызывающим макияжем.

Однажды Валентина не выдержала и решила выяснить у главреда Ваденина, почему он терпит в редакции столь некомпетентного сотрудника.

- Сергей Витальевич, вы не знаете, Глотова когда-нибудь удосужится запомнить, что «режиссер» пишется с двумя «с», а «продюсер» - с одним? Ведь эти слова кочуют у нее из статьи в статью.

Ваденин попытался увести разговор в сторону. Он не мог не видеть, что Глотова абсолютно бездарна как журналист. Каждый ее материал надо было переписывать практически заново. Тем не менее, Ваденину приходилось все это терпеть, ибо в узких кругах, куда он иногда бывал вхож, хорошо знали, что Глотова - протеже директора крупного книготоргового холдинга, составной частью коего являлся и журнал «АРТ-Персона». Лезть на рожон Ваденину совсем не хотелось, так как кресло под ним могло закачаться в любой момент. А уж этого Сергей допустить никак не мог. И не потому, что зарплата здесь была высокая, да и престижно к тому же. Журнал «АРТ-Персона» был его родным, бесконечно любимым детищем, был придуман и сделан им от «А» до «Я».Потому он готов был пойти на ряд уступок, только бы журнал не закрыли.

Валентина, займитесь своей работой, - вот и все, что он смог ответить корректору Каночкиной.

Как-то Глотова поймала случайный взгляд Валентины, адресованный Ваденину. В этом взгляде легко читалось восхищение и неприкрытый женский интерес.

Даже не надейся,- ехидно произнесла Ирина. - У Сергея всегда были женщины класса люкс. Он никогда не посмотрит в сторону такой занюханной особы, как ты. Так что, дорогуша, засунь свои мечты сама знаешь куда.

Да Валя и не мечтала. Она отдавала себе отчет, какая пропасть разделяет ее и Ваденина. И все-таки в душе она роптала против того, что все считали ее серой мышью, блеклой и невыразительной. Не красавица, конечно, но по-своему очень даже привлекательна. К примеру, у нее большие выразительные глаза цвета небесной лазури. Просто их никто не может разглядеть за толстыми стеклами очков. А как насчет пышных русых волос? Не каждая девушка может похвастаться такими. Просто надо сделать хорошую прическу. Да и ножки у нее очень даже стройные. Надень она юбку покороче, еще неизвестно чьи бы ножки предпочел Ваденин — ее или Глотовой.

И тогда... Н дальше этого «и тогда» фантазии Вали Каночкиной не простирались. Она была воспитана в строгих правилах, когда до свадьбы ни-ни. И тем не менее, она не была уверена, что не пренебрежет этим «ни-ни», позови ее Ваденин...

**********************************

В редакции, как практически на всех предприятиях и во всех офисах страны, было заведено отмечать праздники и дни рождения сотрудников. Но Валя Каночкина всегда уходила до начала застолья. Жора Забельский как-то ее упрекнул:

- Нехорошо, Каночкина. Противопоставляешь себя коллективу? Типа мы такие грубые, приземленные, а ты вся такая чистенькая, возвышенная?

Валя не нашлась сразу, что ответить Забельскому, да и вряд ли бы он понял то, что она могла бы ему сказать.

А примерно через неделю случилось так, что в редакции остались только двое - она и старик Ласкин. Вале очень импонировал этот седовласый немолодой мужчина с проникновенным, немного печальным взглядом. Она сама не заметила, как между ними завязался разговор.

- Илья Георгиевич, вот вы многое понимаете в жизни. Скажите, я что, действительно ненормальная, если меня не привлекают ночные клубы, дискотеки, и, как они говорят, тусовки?

Ласкин внимательно посмотрел на Валентину, помолчал, а позже неспеша произнес:

Валечка, вы знаете, конечно, что были такие эпикурейцы, сводившие смысл жизни к удовольствию. Так вот, все мы, Валечка, эпикурейцы. Просто есть удовольствия для тела, для ума и для души. И удовольствия второго и третьего порядка ничуть не хуже телесных наслаждений. Многим, возможно, кажется, что вы обрекли себя на тусклое, бессмысленное существование. Но если бы они могли хотя бы на секунду представить, какое неописуемое удовольствие вы получаете от прочтения хорошей книги или слушая прекрасную музыку, они бы просто умерли от зависти. Ибо их удовольствия по сравнению с вашим просто ничто, мыльный пузырь. Так что всегда и во всем, Валечка, слушайте только свое сердце - оно вам не соврет.

Валя была очень признательна Ласкину за этот разговор. С той поры они стали настоящими друзьями и, конечно, единомышленниками.

Главред Ваденин был на взводе. Уже четверть одиннадцатого, а корректора Каночкиной нет на рабочем месте. Такого за ней никогда не наблюдалось. Но это еще полбеды. Почему-то не прислал свою статью Владлен Кучинский. Недавно на международном театральном конкурсе в Праге блеснул совсем еще юный режиссер из Норвегии. Он был абсолютно не известен в широких театральных кругах и, по слухам, не любил беседовать с представителями СМИ. Чего стоило Ваденину уговорить Маркуса на интервью! Неужели все труды были напрасны? Уж от кого от кого, но от Владлена он сроду такого не ожидал. В четыре надо было подписывать номер в печать, а у него, как говорится, еще и конь не валялся.

Сергей каждые пять минут набирал Каночкину, и всякий раз слышал в ответ, что абонент временно не доступен. Он написал по е-мейлу и Кучинскому с просьбой поторопиться со статьей, однако просвещенный муж не удостоил его ответом.

«Проклятье!» - чертыхался про себя Ваденин. Такой завал на работе случился у него впервые. Надо было срочно спасать ситуацию. Ваденин нашел в электронной папке данные Вали Каночкиной. Сейчас он поедет к ней и всыпет ей по первое число.

Корректор Каночкина снимала крохотную однушку на юго-востоке Москвы,на улице Ташкентской. На машине, прикинул Ваденин, он доберется туда за 35-40 минут. Если, конечно, не будет пробок. Но другого выхода все равно нет. Ваденин вздохнул и отправился к своей машине.

Валя Каночкина «температурила» второй день, ртутный столбик градусника словно приклеился к отметке 38,5. Мобильник разрядился еще вчера, но у нее не был сил встать с кровати. Вале было очень-очень плохо, и не только из-за высокой температуры и жуткой боли в горле. Она никогда не была нытиком и смогла бы выдержать еще и не такую физическую боль. Невыносимые страдания ей доставляла мысль о том, что она не вышла на работу, подводит коллектив, что сегодня сдача номера, а это невозможно без корректора. Кто-то позвонил во входную дверь. Нервно. Торопливо. Потом еще раз. И еще. И еще. Теперь звонок заливался громкой непрерывной трелью Но у Вали не было сил пошевелить даже рукой. Как в тумане, она опустила на пол босые ноги и начала нескончаемый путь к входной двери. Что было дальше, она на помнила.

Очнулась Валя через десять минут все в той же кровати и решила, что звонок и ее героический путь к двери ей померещелись в бреду. Но повернув слегка голову вправо, она увидела сидящего на стуле рядом с кроватью главреда Ваденина. Значит, не померещилось. Валя попыталась приподняться на кровати и что-то сказать, но Ваденин жестом остановил ее:

Лежи, лежи. Пока ты была в отключке, замерил тебе температуру. Высоковато, однако. Я сейчас метнусь в аптеку за лекарствами. Где у тебя ключи от входной?

Валя глазами указала на тумбочку у стены. Сергей выдвинул верхний ящик , полагая, что ключ находится именно там. И вдруг его взгляд упал на стопку исписанных листков. Бросился в глаза написанный крупно заголовок «Норвежский режиссер произвел сенсацию ». И тут его пронзила догадка. Так вот кем является на самом деле кандидат искусствоведческих наук Владлен Кучинский!Это же Валя Каночкина! Не хватило храбрости сказать, что умеет писать, боялась, что поднимут на смех. Но вымышленному автору статей о классической музыке дала все-таки свои инициалы.

Сергей понимал, что сейчас не время говорить Валентине о своем открытии. Он взял лежавшие в ящике ключи и отправился в аптеку.

Ближайшая аптека находилась в ста метрах от Валиного дома. Ваденин решил пройтись до нее пешком.

Сергей шел и размышлял о случившемся. Он невольно поймал себя на мысли, что в его душе происходило что-то для него новое, незнакомое и даже немного пугающее. Когда он увидел на пороге квартиры теряющую сознание Валю,Сергей испытал настоящий страх. Отнеся Каночкину в кровать, он присел рядом на стул и долго разглядывал Валентину. Во всем ее облике была такая трогательная беспомощность, что у Ваденина защемило сердце. «А ведь она очень даже хорошенькая. И такая милая», - произнес про себя Сергей.

Неожиданно для себя самого он обнаружил, что может испытывать за кого-то настоящую тревогу.

«Донжуанский» список Ваденина был весьма внушительным. Ему никогда и никого не приходилось добиваться - женщины сами слетались к нему, как мотыльки на свет. Получив желаемое, Сергей, как правило, терял интерес к очередной своей «жертве». Нет, он не был ни циником, ни «коллекционером». Просто всегда получалось так, что наутро разговаривать с любой из этих девиц было абсолютно не о чем. А Сергею хотелось полноценного общения, он любил обсудить с кем-нибудь новый фильм, прочитанную книгу, да и вообще «поговоритьза жизнь». А здесь... Да что здесь? Физиология в чистом виде. Глубокой привязанности до сегодняшнего дня он ни к кому никогда не испытывал.

И вот сегодня с ним произошло что-то необъяснимое. Сергей вдруг почувствовал невероятно сильное желание погладить Валентину по волосам, взять в свои руки ее хрупкие запястья, коснуться губами ее щеки... А главное, он очень хотел успокоить Каночкину, шептать ей, что все будет хорошо, что она во всем может положиться на него. А уж он, Ваденин, не подведет.

Сергей уехал в редакцию, предварительно напичкав Валентину лекарствами и напоив горячим чаем с медом. Вале стало немного лучше, и она попыталась осмыслить случившееся за последний час. И главный вопрос, который мучил ее сейчас больше всего на свете, звучал так: ей показалось или Ваденин действительно смотрел на нее сегодня как-то особенно? «Нет, не может быть», - произнесла про себя Валентина. Но сколько бы ни гнала она от себя эту мысль, ее сердце упрямо твердило свое: да, Валя, да, Сергей действительно смотрел на тебя сегодня совсем по-другому. Дуреха, твердило ей сердце, когда уже ты избавишься от комплекса провинциальной замарашки? Ваденин влюбился в тебя, это очевидно, так позволь себе быть счастливой.

Валентина вспомнила слова прожившего непростую долгую жизнь Ласкина:»Слушайте свое сердце, Валентина. Оно никогда вам не соврет».

Через две недели, окончательно оправившись от болезни, Валентина отправилась на работу. Все это время, по нескольку раз в течение дня, ей звонил Ваденин, справлялся о самочувствии.

Сидя в вагончике метро, Каночкина думала о том, что уже через полчаса наступит время «Х», и будут окончательно расставлены все точки. Внутренне она была абсолютно, как ей казалось, готова к неприятной или же печальной для нее развязке. Да, терять иллюзии тяжело. Но еще тяжелее жить в плену этих самых иллюзий. Она сильная, и если что, она достойно примет удар судьбы.

Валентина была уже в паре метров от редакции, когда ее окликнул Ваденин:

Валя, доброе утро!

Лицо Сергея было непроницаемым. У Каночкиной как-то жутко похолодело в груди. «Вот и все. Размечталась, дуреха. Кто Ваденин, а кто ты. Ну и ладно. Как говорил Кот Леопольд, неприятность эту мы переживем». Из оцепенения ее вывел голос Ваденина:

Ну что ты застыла, как изваяние. Пойдем уже.

Через минуту Ваденин распахнул двери редакционного офиса, жестом пригласил Валю пройти вперед и вошел следом за нею.

Друзья мои, минуточку внимания, - обратился Сергей ко всем присутствующим. - Позвольте представить вам профессора Кучинского.

Ваденин слегка подтолкнул Валю вперед и, подобно фокуснику, достал откуда-то огромный букет цветов.

- Это вам, профессор,- произнес Ваденин с неотразимой улыбкой.

Последовала немая сцена, как у классика в известной пьесе.

Но вот коллеги вникли в суть происходящего и кинулись обнимать Валентину. «Здорово», «Молодчина», «Так держать», - послышалось со всех сторон. Все искренне радовались за Валю, кроме двоих - Глотовой и Шувалова. Что ж, это было вполне предсказуемо. Сказать по правде, мнение этой одиозной парочки волновало Каночкину меньше всего.

Когда радостное волнение в редакции улеглось, Сергей подошел к Валентине и прошептал ей на ушко:

- Профессор, вы позволите проводить вас после работы домой?

Валентина молча кивнула. Ее глаза сияли от счастья.

 Арсенина Наталья