ПО СТРАНИЦАМ «ДИЛЕТАНТА». II

В № 5 (стр. 77, 85) совершенно неудовлетворительно сформулирован вопрос: «Экспедиция Александра Невского на Чудское озеро – это вылазка на территорию, не принадлежавшую Новгороду?» На такой вопрос правильный ответ в форме «да» - «нет» невозможен. Вариант «Дилетанта»: «Да. Эта земля принадлежала епископу Дерпта, и поход Александра был, с одной стороны «разгоном», то есть обычным грабежом, а с другой стороны – превентивным ударом по вероятному противнику – Ливонскому ордену».

События, о которых идёт речь, разворачивались по обоим берегам Чудского озера - естественного рубежа, отделяющего новгородскую и псковскую земли от земли эстов. Не очень сильно упрощая дело, можно сказать, что новгородцы и псковичи к этому времени взимали дань, занимались торговлей и иной хозяйственной деятельностью на своём, восточном берегу Чудского озера уже не менее 3 ½ веков (мы отсчитываем 11,5 -   вековую историю Руси с 868 года, а первое упоминание Новгорода в летописи 859 год). О крестоносцах ничего подобного не скажешь. До самого конца XII века о них здесь вообще не было ни слуху, ни духу. Шла оживлённая немецкая торговля (с Готланда) по Двине с Полоцком. И всё. Первый католический миссионер в земле эстов Теодорих (будущий епископ) появился здесь только в 90-х годах XIIвека. Вернувшись в Бремен, он отправился в Рим и рассказал папе римскому Иннокентию III о плачевных результатах первых попыток католической проповеди в Ливонии, земле эстов и т.д. В результате папа римский объявил крестовый поход в Восточную Прибалтику.

С рубежа XII – XIII веков усилились стремления стран Западной Европы установить контроль над Восточной Прибалтикой. Основные побудительные причины этого: распространение влияния римской церкви, стремление контролировать торговые пути, ведущие вглубь континента, и (Дания и Швеция) – борьба с эстонскими пиратами (В.И.Матузова, Е.Л.Назарова. Крестоносцы и Русь. Кон.  XII в. – 1279 г.М., изд-во «Индрик», 2002, стр. 45 и др.).В некоторой степени эти усилия ослабляло соперничество между немцами, Данией и Швецией в дележе будущей добычи.

Особенное внимание в конце XII века привлекает следующая, многозначительная последовательность событий. В 1187 году карелы под руководством новгородцев разгромили и сожгли шведскую столицу Сигтуну. В качестве трофея новгородцы увезли огромные бронзовые врата Сигтунского собора. Они были изготовлены в 1156 году в Магдебурге, видимо – для Плоцка, и похищены оттуда норманнами. В XIV веке врата установлены в Софийском соборе Великого Новгорода, в пару к Корсунским вратам – тоже трофейным. Шведам пришлось построить новую столицу – Стокгольм, в 40 км от прежней.

В 1188 году шведы арестовали новгородских купцов на Готланде, и новгородцам пришлось после этого плавать, минуя Готланд. В 1194 или 1197 году упомянутый Теодорих, уже епископ вместе со шведским ярлом (герцогом) БиргеромБроса побывал на границе новгородских земель с землями эстов на южном берегу Финского залива («Ливонская хроника» Генриха, кн.I, гл. 13). Успеху этой экспедиции помешали разногласия немцев со шведами – их интересы не совпадали (Матузова, Назарова, стр. 54, 65). Русские летописи молчат об этих событиях 1187 – 1197 годов, но для шведов они, разумеется, были очень важны.

В 1201 - 1202 годах основана Рига, и тогда же– орден «Братья Христова рыцарства», в просторечии - «меченосцы» (Два года спустя крестоносцы разграбили Константинополь. На правом,южном крыле Крестового похода  со схизматиками уже не слишком церемонились. Размеры добычи превращают даже самый чудовищный разбой  в богоугодное дело; как говорится: «Господи, помоги корову стырить!» Авторы «Дилетанта» не замечают таких подробностей, а русские князья, о которых идёт речь, всё это знали и должны были учитывать). В 1207 году меченосцы вышли на рубеж: крепость Кукейнос в среднем течении Двины– Венден (район современного Цесиса).Кукейнособоронял Вячеслав Борисович (Вячко) – внук смоленского князя Давида Ростиславовича, потомок Владимира Мономаха и Мстислава Великого.

Для меченосцев на очереди были земли эстов. Предлог для вторжения выбрали предельно изящный: решили потребовать у эстов возмещение за унижение и презрение, которые терпели от них латгалы до принятия ими христианства. Чуть ли не целиком 17 лет – от падения Кукейноса до окончательного падения (1224) Юрьева ушли на ожесточённую борьбу за обладание важным стратегическим  опорным  пунктом  - Оденпе (район нынешнего Отепя – в 40 километрах к югу от Тарту) – первым замком, построенным эстами. В 1209 году рыцари захватили его и сожгли. В 1210 году состоялся первый поход русских князей на Оденпе, участвовали князь Новгородский Мстислав Мстиславович Удалой и его брат князь Псковский Владимир (они сыновья князя Смоленского Мстислава Романовича Храброго, умершего в 1178 году). Поход, несомненно, осуществлялся в подтверждение своих прав на эту территорию (Матузова, Назарова, стр. 119). В 1215 году рыцари восстановили замок. В 1217 году Орден после трёхдневной осады сдал замок упомянутому псковскому князю Владимиру Мстиславовичу. Замок был разрушен, восстановлен рижанами и снова разрушен русскими и эстами в 1223 году. В 1224 году он снова построен рыцарями, теперь уже из камня.

В 1219 году рыцари, вместе с прибывшими им на помощь датчанами основали крепость Ревель. В 1224 году рыцари после длительной осады вторично захватили город Юрьев (первый раз – в 1212 году), с этого времени город стал называться Дерптом (с 1919 года он именуется Тарту, зачем сегодня менять его историческое название Дерпт, фигурирующее во многовековых русских текстах – я не понимаю). При обороне города погиб руководивший ею упомянутый князь Вячко. Город основан Ярославом Мудрым и впервые упоминается в летописях в 1030 году. Сам город и участие смоленских и псковских князей в сражениях 1207 – 1224 годов - несомненное свидетельство более чем двухвекового присутствия Киевской Руси в этих краях.

В этот период в Новгороде поочерёдно одерживали верх то сторонники суздальских князей, то – черниговских. Когда суздальцы брали верх, их противники бежали, либо в Чернигов, либо – в Псков, который, в свою очередь, то признавал старшинство Новгорода, то уклонялся от этого. Когда новгородский князь Ярослав Всеволодович (отец Александра Невского) назначил Юрия князем в Псков, новгородские  «оппозиционеры» ушли от Юрия в Оденпе к ранее изгнанному из Пскова Ярославу Владимировичу (сыну новгородского князя Владимира Святославовича, умершего в 1201 году). В 1233 году «изгнанники» - Ярослав Владимирович с беглыми новгородцами  - захватили Изборск, но псковичи вернули этот город себе. В 1234 году Ярослав Всеволодович опустошил окрестности Юрьева – Дерпта. Вылазки рыцарей из Дерпта и Оденпе были очень неудачными. Заключённое соглашение с дерптским епископом  ограничивало его права. Иван Грозный, в XVI веке, претендуя на земли Ливонии, утверждал, что дерптский епископ обязался в 1234 году платить дань Ярославу Всеволодовичу, какую он раньше собирал со здешних эстов – подобно тому, как это обязался делать рижский епископ полоцкому князю в 1210 году в отношении ливов (Матузова, Назарова, стр. 120). В 1236 году магистр Волквиннаправил послов в Новгород: он приглашал новгородского князя принять участие в походе на Литву (Рифмованная хроника,строфы 1888, 1889 – Матузова, Назарова, стр. 229). Такое приглашение – несомненное последствие сокрушительного поражения 1234 года. В походе рыцари и псковичи были разгромлены под Шауляем.  После этих поражений папа римский, наконец, настоял на объединении ордена меченосцев с Тевтонским орденом. В 1237 году они объединились, ливонская ветвь  Тевтонского ордена  стала называться Ливонским орденом.

Александр Ярославович (Невский) княжил в Новгороде с 1236 года. С 1240 года усилилось давление на Псков и Новгород со стороны шведов, немецких рыцарей и Литвы. Являются ли объединение двух орденов в 1237 году с усилением, соответственно, ливонской части нового ордена и разгром северо-восточной части Руси монголами в 1237 – 1238 годах простым совпадением?

Одновременно с «крестовым походом» ярла Ульфа Фаска и У.Биргера в сторону Старой Ладоги (Александр разбил их отряд в устье Ижоры 15 августа 1240 года) немцы с участием Ярослава Владимировича взяли Изборск и осадой Пскова вынудили псковичей принять их ставленника Твердилу. Не согласившиеся с таким поворотом событий жители Пскова бежали в Новгород. Новгородцы снова призвали Александра, с которым до того успели поссориться. Немцы вторглись в пределы Водской пятины, грабили по берегам Луги, построили крепость Копорьеи обложили жителей данью. Немцы грабили купцов даже в 30 верстах от Новгорода. Александр приехал в Новгород в 1241 году. Взял Копорье, часть немецкого гарнизона отпустил, а изменников вожан и чудь перевешал. В 1242 году он пошёл на Псков и освободил его от немецких ставленников.

Вот теперь, внимание: начинается самое интересное. Вторгаться в землю эстов, громить рыцарские замки – такое было не по силам, да и весеннее бездорожье приближалось. Александр решил эту задачу намного экономнее. Оборона в те времена основывалась на принципе возмездия: догнать напавшего, отнять у него похищенное. И в любом случае (удалось догнать нападавшего, или нет) – причинить ему заметно больший вред по сравнению с тем, какой причинил он: чтобы следующий раз поостерёгся. Александр и послал свои отряды грабить «немецкие» земли. Один из таких отрядов – отряд передового охранения -был разбит рыцарями. А Александр ждал мстителей со своим войском в самом узком месте озера, упираясь спиной в свой, восточный берег.  Гнали разбитых рыцарей и их пехотупо льду 7 вёрст до западного, низкого берега. Немцы предложили мир. Отказались от своих претензий на Водь, Псков, Лугу и на Латгалию (юго-восточная часть современной Латвии). Предложили обменять пленных. До 1253 года немцы соблюдали это соглашение. В 1262 году русские князья в союзе с литовцами очередной раз пытались отвоевать у немцев свой, законный Юрьев («старую отчину свою»), но сделать это не удалось. Удар 1242 года не был «превентивным», и противник не был «вероятным». Если уж и говорить о чьих-то территориальных претензиях на земли вдоль западного берега Чудского озера, то начинать следует, несомненно, никак не с дерптского епископа, а с Новгорода, Пскова, Смоленска и русских князей. Кстати, и «разгон» - это совсем не «грабёж» (хотя слова и созвучны), а боевое охранение; его задача – предупредить о приближении противникаи принять на себя первый удар, чтобы дать возможность основным силам занять выгодные позиции.В.И.Даль упоминает это слово, именно в таком значении – «расстояние» употреблявшееся ещё в середине XIX века.

В № 13 (2013, № 1) «Дилетант» порадовал (стр. 25) тем, что 58 % читателей его сайта знают: Невская битва и Ледовое побоище – не масштабные битвы, а локальные приграничные стычки, которые в XIIIвеке случались чуть не каждый год. Не всё здесь приемлемо и в отношении Невской битвы. Правитель Швеции (при больном короле) ярл приезжал с такой экспедицией, с намерением добраться до Старой Ладоги, конечно же, далеко не каждый год. Напомню и об изложенной мной выше предыстории этой экспедиции.

Так и с Ледовым побоищем. Описанная выше последовательность событий (а вырывая из этой последовательности одну битву, понять её значение невозможно) также случалась не каждый год: и разгром 1234 года, и послы магистра в Новгороде в 1236 году, и объединение двух орденов в 1237 году, и постройка немецкой крепости в Водской пятине, и ограбление купцов в 30 верстах от Новгорода, и последующий отказ рыцарей отих претензий на Водь, Псков, Лугу и Латгалию.

Поэтому я, если бы попал на этот сайт, несомненно, оказался бы в числе тех 48 %, для которых процитированная, облегчённая и искажённая историография неприемлема.

                                                                           *

В № 20 (2013, № 8) размещены 7 статей, посвящённых Тевтонскому ордену. Все они очень интересны и полезны, но в той их части, которая касается отношений Ордена с Русью, этот «взгляд с запада» не всегда удовлетворителен, иногда недостаточно полон, а бывает и искажённым в той или иной степени. В.Урбан (стр. 36) утверждает, что Ягайло – старший сын Ольгерда. Это не так: у Ольгерда были сыновья от первого брака – Андрей Полоцкий, у которого Ягайло фактически похитил престол, и Дмитрий Брянский. На Куликовом поле они командовали двумя из шести полков Дмитрия Донского{Этому Ягайло определённо везёт в «Дилетанте». В том же № 20 на странице 73 читаем: «В 1385 году, согласно Кревской унии, Ягайло женился … Так возникла Речь Посполитая». Для того чтобы опровергать энциклопедии,  требуются очень хорошее знание предмета и неотразимые аргументы. Авторы «Дилетанта» в данном случае явно не обладают ни тем, ни другим. «Сов.историч. энциклопедия» в полном согласии со всей иной справочной литературой пишет: «Речь Посполита – традиционное наименование польского государства в кон. XV – XVIIIвв… Со времён Люблинской унии 1569 года до 1795 года – официальное название польско-литовского государства». В том же номере тридцатью страницами раньше в описании Грюнвальдской битвы Польша и Литва фигурируют как самостоятельные государства, как будто никакой унии за 25 лет до того не было, там же сказано, что Витовт – великий князь литовский с 1392 года! Какое же это «возникновение Речи Посполиты»?  И окончание «я», приделанное «Дилетантом» к названию государства, - совершенно лишнее}.

О проповеди в церквах крестового похода в Пруссию (1210) в статье А.Бахтина (стр. 18) сказано, но и орден меченосцев  не мог возникнуть без такой же проповеди в 1199 – 1200 годах – аналогичного похода в Ливонию. Формально оба похода не были простым «завоеванием» (там же и стр. 23), их официальная цель – распространение христианства среди язычников. На странице 19 А.Бахтин говорит, что борьба русских с ливонцами началась в 1216 году, а закончилась в 1224 году – установлением границ.Но этим А.Бахтин полностью игнорирует всю борьбу, начавшуюся с упомянутой мной обороны Кукейноса в 1207 году и совсем не завершившуюся в 1224 году, а продолжавшуюся дальше, в 1234 году и даже – в 1262 году. 1207 - 1242 годы: тридцатипятилетняя война, в ходе которой немцы вытеснили русских (Смоленск, Псков, Новгород)  с западного берега Чудского озера. Поход 1262 года показывает, что итог 1242 года не удовлетворял русских, хотя покушения немцев на восточный берег Чудского озера были надолго пресечены. Да и Грозный в XVI веке всё ещё вспоминал об этой «отчине».

Немецкие хроники освещают интересующие нас события неравномерно, в том числе и потому, что «Ливонская хроника» Генриха окончена 1227 годом, а автор так называемой «Старшей рифмованной хроники» прибыл в Ливонию на рубеже 70-х – 80-х годов XIII века и пользовался анналами Ордена. Конечно, он на таком расстоянии не всё воспринимал адекватно. Например, из событий 1240 года он упоминает лишь захват Изборска и Пскова, но не вторжение в Водскую пятину, не постройку крепости Копорье, не грабежи чуть ли не под самыми стенами Новгорода. Тем большую ценность представляет то, на что он всё-таки обратил внимание, как на важные события этого временного отрезка. Таково посольство магистра в Новгород в 1236 году – явный отголосок тяжёлого поражения 1234 года (строфы 1888 – 1889). И Ледовое побоище для него, конечно, никак не одна из рядовых, случавшихся ежегодно стычек, а очень важное «штучное»  событие. Интересно, надолго ли хватило бы их сил, если бы они каждый год теряли по 26 рыцарей? При том, что в это число не входят, например, «мужи епископства», упоминаемые отдельно (строфа 2230) – вассалы дерптского епископа  (Матузова, Назарова, стр. 241), вассалы других епископств и вассалы датского короля.

Избирательное исключение из рассмотрения какой-то части имеющейся информации даёт свободу полёту нашей фантазии: чем больше пренебрегаемая часть информации – тем больше свободы. В пределе на этом пути возможны самые невероятные утверждения («смена образа» - в терминологии И.Данилевского): что Земля имеет форму чемодана, или что Наполеон Бонапарт – сын запорожца, находившегося на службе у трансильванского князя. А по матери он внук китайского мандарина, в ранние свои годы похищен пиратами с Тринидада, доставлен в Японию через Гренландию и Северный полюс, и там  его обменяли на две бутылки рома, маленький мешочек рисовой муки, три гамбургера и связку бананов, ну и так далее …

Материалы «Дилетанта» об Александре Невском живо напоминают мне бессмертную строчку из Георгия Шенгели: «по кафедре истории прозектор».

И.Данилевский (стр. 25) опровергает представление о том, что рыцари «двигались с запада на Русь». Но как ещё назвать происходившее в 1200 – 1240 годах между Ригой и Новгородом, включая постройку Копорья в Водской пятине и те же грабежи уже под стенами самого Новгорода? За сорок лет они продвинулись с боями более чем на 400 вёрст, при этом, чем ближе они подходили к рубежам псковских и новгородских земель, тем большее участие в этих боях принимали новгородцы, псковичи, псковские, новгородские и смоленские князья. Это – в чистом виде «дранг нах остен»! Там же получается, что раз Александр в 1241 году уничтожил крепость Копорье, то об этой немецкой шалости можно вообще не вспоминать («на дальних границах новгородских земель» - ужасно далеко! – целых 160 вёрст!). О территориальных претензиях дерптского епископа (только вчера вылупившегося) авторы «Дилетанта» говорят с благоговейным трепетом, а что думают по этому поводу в Новгороде, Пскове, Суздале, Смоленске, их совсем не интересует.

Кстати, и рыцари проваливались под лёд (стр. 27) при вылазке не из Юрьева (в отличие от других авторов «Дилетанта», И.Данилевский всё-таки вспомнил о том, что Дерпт именовался так не с самого сотворения мира, а только с 1224 года), а из соседней крепости Оденпе, о которой авторы «Дилетанта» упорно стараются не вспоминать, как и о русских князьях, защищавших Кукейнос, Оденпе и Юрьев в 1207 – 1224 годах, вместе, соответственно, с ливами и эстами: Вячеслава Борисовича (Вячко), Владимира Мстиславовича, да и Ярослава Всеволодовича (отца Александра Невского), ходившего на Юрьев в 1234 году. А Вячко и погиб в 1224 году при обороне Юрьева.

Не был И.Н.Данилевский достаточно убедителен и ранее, в более подробном изложении своей концепции («Смена образа»/ «Отеч. зап», 2004, № 5). Конечно, Орден не был разгромлен в 1242 году. Но за подтверждением этого И.Н.Данилевский, минуя Грюнвальд, отсылает нас к XVI веку: «вообще непонятно, с кем вёл Грозный в середине XVI века тяжелейшие и неудачные Ливонские войны?» Это, что называется – пальцем в небо! Военные действия начались в январе 1558 года (так что, Ливонские войны – не в середине века, а в середине второй половины века), летом взяли Нарву и Дерпт. Весной 1559 года заключили перемирие, в начале 1560 года военные действия возобновились, и в 1561 году Орден распался (!!!). Досталась эта добыча не Московской Руси, её разделили Польша, Швеция и Дания. В 1563 году русские войска взяли Полоцк. Неудачи начались только после Люблинской унии 1569 года, и побеждал русских совсем не Орден (его давно уже не было), а польско-литовские войска под командованием Стефана Батория. Баторий взял Полоцк в 1579 году.   

                                                                                     *

Неудачной выглядит справка о «закамском серебре» (№ 13, стр. 27). Оно известно в виде серебряной посуды, использовавшейся для ритуальных целей, и монет – как украшений. Время притока этого серебра на север ПриуральяIII – XIV века, наиболее оживлённая торговля (обмен мехов на серебро) с южными странами происходила в V–VIII веках. Среди изделий из серебра известны позднеантичные (IV – VIвека), византийские (значит, после IV  - Vвеков), персидские времён Сасанидов (III – VIIвека),арабские (VIIвек и далее) и изделия из Индии, поступавшие в ту же, в целом, эпоху через Хорезм. Особенно большой приток изделий из серебра связан с принятием ислама в Средней Азии. Коран запрещает иметь дома изображения живых существ, поэтому они избавлялись от серебряной посуды с изображениями животных. Основные пути доставки – по Волге – Каме, по реке Урал и далее через Башкирию и восточный – по Иртышу и его левым притокам. Волжский путь в те же времена отмечен многочисленными находками серебряных монет – дирхемов, которые начали чеканить с самого конца VII века. Они известны на Волге, очень распространены в Приильменье, у Старой Ладоги и, особенно, - на Готланде. А в справке «Дилетанта» нас безо всяких на то оснований отсылают в какую-то глубь веков, чуть ли не ко временам Александра Македонского, не имеющим к закамскому серебру абсолютно никакого отношения («Датировка и происхождение этих ювелирных изделий … различны: это и эпоха Сасанидов … , и более раннего периода – времён Хорезма, т.е. за несколько веков до начала нашей эры»).

                                                                           *

     «Подлинная природа революции совсем не похожа на те, романтически-иллюзионистские представления о ней, которые столь часто складываются у её безусловных апологетов … Революции … плохой метод улучшения материального и духовного благосостояния масс. Обещая на словах множество великих ценностей, на деле, фактически они приводят к противоположным результатам. Не социализируют, а биологизируют людей, не увеличивают, а уменьшают сумму свобод» и т.д. «Апологеты революций – “Дон-Кихоты” … , не желающие видеть прозаическую девицу из Тобосо или таз цирюльника, а видящие вместо них прекрасную Дульсинею Тобосскую и чудесный шлем рыцаря». «Невозможное кажется возможным, гибельное – спасительным. С этим вступают в революцию. Массы даже не задают себе вопроса – возможно ли то, что им обещают» (П.Сорокин.«Социология революции»).

 Из «Портретной галереи» Д.Быкова упомяну здесь две главы: «Шолохов» (№ 3) и «Твардовский» (№ 2).

В главе «Шолохов» (№ 3) Д.Быков делает ценное наблюдение о «Тихом Доне»: «Перед нами история самоуничтожения лучшей части русского народа; история, в финале которой – полный крах, поскольку вся надежда – на последние, архаические, родовые связи. Ни идеологических, ни нравственных нет … Это история о том, как народ уничтожает себя – отлично сознавая, что делает; о побеждающей дикости, о небывалом зверстве … книга о том, как все оказываются чужими всем … как цветущий край превращается в пепелище».

 От революции ожидали многого (многие, и многого). К ней готовились, как к Рождественской ёлке (наблюдение С.В.Завадского, последнего назначенного царём прокурора  Петроградской судебной палаты), с радостным трепетом. И более всего ожидали, что люди станут лучше. Кто-то рассуждал и так: людям станет приятнее жить, они и сделаются другими.

В уже совершившейся революции, сквозь весь кошмар происходящего, пытались углядеть какие-то признаки того, что вчерашние ожидания каким-то образом, хоть в какой-то мере, начинают оправдываться. Блок пытался расслышать в этом грохоте обрушения музыку революции, Маяковский надсаживал глотку, горланил о том, чего на самом деле не было. П.Сорокин (цит. соч.) писал об этом: «Многие наивные люди, гипнотизируемые великолепными речевыми рефлексами революции, судят о действительности по ним … фактические поступки актёров и статистов революционной трагедии совершенно противоположны их словам».

Но и трезвые голоса раздавались. Вот как пишет о недопустимо завышенных ожиданиях, надеждах на революцию князь С.Е.Трубецкой (Минувшее.М., «ДЭМ», 1991, с. 64): «Мне приходилось слышать, как, критикуя разрушительные последствия революции, “объективные люди” добавляют: “Но всё же революция, как ураган, очищает воздух …” Это совершенно неверно! Революция не очищает воздух, а заражает его, оставляя после себя злую отраву в душах».

Ю.Олеша в «Зависти» констатировал грустные итоги десятилетнего отрицательного отбора, неизбежного в тоталитарном обществе (о чём через 16 лет напишет Ф.Хайек в своей книге «Дорога к рабству»): тот, кто лишён элементарных человеческих чувств, не в состоянии построить никакое прекрасное будущее, как бы громогласно это будущее ни прокламировалось, какими бы восхитительными красками ни разрисовывалось. Всё будет разваливаться, ни на что, кроме жестокого разочарования, кроме разбитого корыта, рассчитывать не приходится. Олеша говорил об этом, как о «заговоре чувств», который страшнее любых заговоров всех вместе взятых врагов советской власти. Инсценировка романа так и называлась.

Ю.Анненков отметил, что русская интеллигенция после революции оказалась в положении ребёнка, который рассчитывал на конфетку, а получил вместо неё подзатыльник.

Лишённый иллюзий «соратник Ленина Вислиценус» из романа М.Алданова «Начало конца» вынужден в 1936 году признаться себе: о том, что после революции люди, освобождённые от оков буржуазного общества, станут более совершенными, мечтали в парижских кофейнях «лучшие и глупейшие из нас».

Кузнец Яков Титыч из «Чевенгура» (во многом напоминающий Горького) говорит с сожалением:«в степях много красноармейцев умерло от войны, они согласились умереть затем, чтобы будущие люди стали лучше их, а мы – будущие, а плохие…». Этому явлению уделено много внимания в романе.

Кто же ожидал этого эффекта от революции больше, чем Горький? Мало того, он обещал это в своих громогласных призывах к революции, такими обещаниями дышит каждая запятая в его дореволюционных текстах. Не просто было ему расставаться с этой своей надеждой, да и как людям в глаза смотреть, столько им наобещав?  Не это ли – основной подтекст его «Несвоевременных мыслей»?

Его трудно представить себе в парижских кофейнях, он шагал отдельно от всех своим собственным путём. Он не был «лучшим» из этой компании, не был и «глупейшим». Он был самым талантливым из самых одержимых. Он страстно мечтал о том, чтобы «жалкенький русский человек» («Новая жизнь», 25 апреля <8 мая> 1917 года) зазвучал гордо, как на том настаивали Зороастр и Ницше. Но не менее страстно он хотел сам увидеть это, а для такого стремительного изменения годилась только революция, больше рассчитывать было не на что.

               В 1907 году, находясь в Англии, Горький в статье «Лондон» после встреч с Уэллсом, Т.Гарди, Шоу, Дж.Конрадом призывал британскую интеллигенцию привлекать на свою сторону народ. «Тогда восторжествует истинная культура. Жизнь станет легче, достойнее, и даже камни будут улыбаться» (здесь несомненна мечта о том, как «камни будут улыбаться» и в Петербурге).

     Когда камни в Петрограде, наконец, заулыбались, он писал («Летопись», 1917, №№ 2, 3, 4) «Русский народ обвенчался со Свободой. Будем верить, что из этого союза в нашей стране … родятся новые сильные люди. Будем верить, что в русском человеке разгорятся ярким огнём силы его разума и воли … Нам негде  и не на чем было развить в себе чувство личной ответственности за несчастья страны» (и очень много о «полицейском режиме», который ранее преступным образом препятствовал такому формированию личности). Бредил какими-то революционно-сознательными крестьянами, готовыми завалить город дешёвым хлебом, и толпами рвущимися на фронт, в новую, революционную армию, чтобы к посевной успеть добраться до Берлина.

     Камни в Петрограде продолжали улыбаться, но Горькому это чем дальше, тем меньше нравилось. Как и некоторые другие большевики, он констатировал, что получилось не совсем то, на что рассчитывали. Вся беда: народ оказался неподходящий – такие вот открытия были суждены великому 50-летнему писателю! С этим убеждением он отправился за границу. Про то, что народ оказался никудышным, он писал в «Новой жизни», в 1918 году – в двух сборниках этих статей  («Революция и культура. Статьи за 1917 г.», Берлин; «Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре». П-д) и в наиболее явном виде – в книге «О русском крестьянстве» (Берлин, 1922). Какие-то свои радостные ожидания он связывал и с голодом, свирепствовавшим в России. Тогда предполагали, что от голода могут умереть 35 миллионов человек. Горького это не смущало: «вымрут полудикие, глупые, тяжёлые люди русских сёл и деревень … место их займёт новое племя – грамотных, разумных, бодрых людей» («О русском крестьянстве»). Хотя буквально на соседней странице сказано: «здравый смысл крестьянина пробуждён революцией»; рассчитывал, что ли, что вымирать будут в первую очередь глупые, а умные – уцелеют  (не происходило ли прямо обратное: с этим Горьким не соскучишься!).

Надежды на быстрое усовершенствование людей в процессе строительства социализма с новой силой возродились у него к концу 20-х годов. Летом 1929 года он рассказывал А.Платонову, как замечательно будет выглядеть общество, построенное  по схеме «от каждого по способности, каждому по потребности». «Как это возможно осуществить? Один литератор недоумевает: ведь найдутся такие люди, у которых будут гигантские потребности и полное отсутствие способностей. Они ведь пожрут всё, что другие наготовят! Убог и глуповат этот литератор, он представляет себе будущего человека в виде всё того же негодяя и мещанина из буржуазного общества. Он не понимает, что это будет  н о в ы й   человек и образцом для него станет Ленин, а не буржуазное существо с неограниченными потребностями и способностями ящера». Теперь главные свои надежды он возлагала на воспитательные возможности  концлагерей, где бесподобные  воспитатели – чекисты преобразуют в сознательных энтузиастов социализма как уголовников (это казалось Горькому самой лёгкой задачей), так и гнилых интеллигентов (для простоты скажем – тех, кому не нравятся статьи Горького в «Правде» и в «Известиях»), так и вечных лодырей – крестьян. М.Пришвин («В краю непуганых птиц», 1934) стыдил Горького: делает вид, что принимает за чистую монету отвратительные спектакли «чудесного перевоспитания», которые разыгрывают перед ним чекисты и заключённые – уголовники. Но Горький пропустил эту книгу в печать: какие-то остатки совести и чувства собственного достоинства в нём ещё сохранялись.

              *

           Статья Д.Быкова о Твардовском (№ 2) – программная. Он достаточно точно и ярко описывает принципы, на которых основывалась пирамида советской власти: притеснение лучших и талантливых, любящих страну и своё дело. Продвижение бездарных и беспринципных. И всё это – под флагом построения великолепного будущего.  Во многом  эта статья  – развитие (как бы – в предвосхищении) разговора об основной теме «Тихого Дона» (№ 3), о чём у нас уже была речь выше. О подобном мы могли ранее прочитать, скажем, у А.Платонова (начиная с очерка «Че – Че – О»), М.Булгакова, В.Гроссмана, А.Белинкова, А.Зиновьева. Удачно сформулировал эту проблему  М.Джилас: «Плоды “коммунистической революции” достаются партии их осуществившей … Побеждает то, что стоит за тотальное подчинение производства партии, государственным органам … Уничтожаются революционеры, воспринявшие идеи и лозунги революции буквально, наивно верящие в возможность их осуществления» (М.Джилас. «Новый класс»// М.Джилас. Лицо тоталитаризма. М., «Новости», 1992, с. 189). Параллельно с уничтожением «наивных революционеров» топтали и «наивных энтузиастов», любящих страну и своё дело, мастеров своего дела.

Но Д.Быков настаивает на том, что у Хрущёва летом 1963 года была возможность переломить ситуацию и дать стране более выигрышное направление развития.  Вот эту, будто бы «упущенную» Хрущёвым возможность, эту «точку бифуркации» придётся обсудить подробнее.Представим себе корабль, который имеет некие  свои соображения о том, в какую сторону и с какой скоростью следует двигаться. В ответ на команды капитана «право руля», «полный вперёд» и т.д., такой корабль, в зависимости от собственной оценки ситуации и в соответствии с собственными интересами, либо выполняет команду, либо игнорирует её, либо действует прямо противоположным образом («влево» вместо «вправо»; «полный назад» вместо «полный вперёд»), либо, наконец, просто выкидывает капитана за борт вместе с его рубкой.

Д.Быков знает об этой особенности корабля, которым управлял Хрущёв, упоминает о ней, но, обращаясь к своей любимой теме о «точке бифуркации» забывает о названной, многое определяющей особенности нашего исторического развития.Основные вопросы решались большинством голосов на Президиуме ЦК. Чтобы преодолеть волю большинства в Президиуме, Хрущёву в ряде случаев приходилось идти на чрезвычайные меры. Например, в порядке подготовки к перевороту 1955 года и к последующему XX съезду партии люди председателя КГБ И.Серова уничтожали архивные документы о причастности Хрущёва к преступлениям сталинского времени и собирали компромат такого рода на остальных членов Президиума, начиная с Г.Маленкова, которого в январе 1955 года сняли с председателей правительства («История России.XX век. 1939 – 2007». К.Александров и др. Под ред. А.Зубова. М., Астрель: АСТ, 2009, стр. 306; далее информация из этого источника приводится без ссылок). 8 февраля 1956 года Хрущёв обещал членам Президиума не «смаковать» на съезде прошлое, но явно нарушил это обещание.

За десятилетие 1954 – 1964 годов кресло под Хрущёвым очень заметно шаталось неоднократно. Уже в 1955 году у него было очень сложное положение в связи с неудачами на целине (М.Геллер, А.Некрич. Утопия у власти. М., изд-во «МИК», 2000, стр. 554; далее информация и из этого источника приводится без ссылок). Руководитель венгерских коммунистов М.Ракоши, вернувшись из Москвы с XX съезда, говорил друзьям: «Через несколько месяцев Хрущёв будет объявлен предателем, и всё войдёт в норму». К концу 1956 года отношения Хрущёва с большинством в Президиуме ЦК обострились. В июне 1957 года попытку Президиума ЦК отстранить Хрущёва от власти удалось преодолеть лишь созывом (22 – 26 июня)  пленума ЦК в обход Президиума. На этом пленуме Хрущёв огласил упомянутый компромат на Молотова, Кагановича и Маленкова. Хрущёв ввёл в Президиум «своих», в том числе – Брежнева и Суслова. На этом можно было бы поставить точку, так как именно Суслов и Брежнев стали руководителями заговора, который сверг Хрущёва осенью 1964 года. Но так как ситуация, действительно была очень сложной, разговор придётся продолжить, напомнить некоторые важные детали.

Д.Быков пишет: «История России окончательно переломилась во второй половине 1963 года – все прочие развилки были предопределены этой. Если бы Хрущёв … решился бы поставить на лучшую часть народа, на интеллигенцию, на своих искренних сторонников … многое могло бы быть иначе. Не было бы заговора в октябре 1964 года» (сразу же замечу – заговор берёт начало с XXII съезда, так что к лету 1963 года работа там давно уже кипела вовсю) «ещё были возможны масштабные реформы без разрушения государства», это «последний этап, когда качество населения ещё соответствовало этой задаче. После этого  растление пошло быстро и зашло далеко». «Всего-то и надо было – чтобы Хрущёв … понял, что истинная его опора – “Новый мир” и  его круг!» «В  шестидесятые годы Твардовский многое определял, кое-что мог и переломить … И даже переломил, пожалуй». И снова – к середине 1962 года «растление не успело зайти слишком далеко», можно «опереться на искренних и горящих праведным энтузиазмом». И опять: «летом 1963 года всё колеблется». Зимой 1963 – 1964 годов «сделана ставка на аппарат, причём  нахудший», и «сняли Хрущёва те, кому мешали его человеческие качества», «сделал ставку не на то и проиграл».

Хрущёв, разумеется, хорошо знал особенности «корабля», которым управлял, границы своих возможностей. Ему приходилось лавировать: события 1956 года в Польше и Венгрии, катастрофическое ослабление мирового коммунистического движения, компартий в капиталистических странах, прежде всего – самых сильных – во Франции и Италии; он поставил мировое коммунистическое движение и Варшавский договор практически на грань развала – многое ему открыто ставили в вину. В январе 1957 года он говорил делегатам компартии Китая: «Сталин пример для коммунистов!» Ему приходилось применять небезупречные приёмы борьбы, включая упомянутое.

Вот и получилось, что из десяти хрущёвских лет шесть в середине (1956<а не ошибочный 1958 год у Д.Быкова!> - 1962 годы) сам Д.Быков называет «межеумочными» и даже «регрессом».

Подробного разговора требует проблема достаточно высокого «качества населения» к лету 1963 года и последующего «быстрого его растления». Никаких признаков подобной эволюции я ни сам тогда не замечал, ни от других не слышал. В оригинальности этого суждения Д.Быкову не откажешь, но нужна же ещё и доказательность. А Д.Быков говорит об этом как-то облегчённо, как о чём-то несомненном. Боюсь, что Д.Быков грешит тут тем самым «недостаточным различением», от которого вслед за Пушкиным нас предостерегает.

Д.Быков замечательно пишет о сути поэмы «Тёркин на том свете» - не знаю, можно ли сказать об этой поэме лучше: «мир наизнанку», «загробная, выморочная страна, всё в ней противоречит живой человеческой природе». «Сталин у него – бог мёртвых – уже при жизни умерщвляет всё вокруг себя», он – «бог преисподней. Всё живое, талантливое, сострадательное в аду запрещено. Царствует … сознательный   расчёт на расчеловечивание. Запрет на талант, проповедь тоталитарной казёнщины». Но настораживает неожиданная оговорка  Д.Быкова: «Это не СССР … Это внутренний мир советского начальника, то, во что страна должна была превратиться». Но ведь в большой степени и успела превратиться!  Могло ли быть иначе, если пирамида, устроенная на указанных основаниях, давила на общество десятилетиями? Могло ли общество в подобных обстоятельствах оставаться таким безупречным и совершенным, как это рисуется Д.Быкову? Не правильнее ли говорить, что такая пирамида и создана с участием общества (значительной его части), и сохраняет устойчивое положение лишь в силу соответствующих качеств общества?

Вспомним, как С.Довлатов пишет («Наши») с неизменным блеском о своём отце: «Исчезали самые заурядные люди. И в каждом помимо достоинств  были существенные недостатки». Хормейстер Лялин был антисемитом, филолог Рогинский пил, конферансье Зацепин «нетактично обращался с женщинами», гримёр Сидельников предпочитал мужчин, кинодраматург Шапиро, еврей, «держался с невероятным апломбом». Таким образом, каждый раз как бы наказывали какой-то порок. Представим себе, что Довлатов-старший прозрел, скажем, ему стало понятно, что в целом – просто худшие расправляются с лучшими. На активный протест решались немногие, значит, ему пришлось бы приспосабливаться, лицемерить, а, следовательно, испытывать неудовлетворённость самим собой. Считать ли подобную эволюцию «растлением»? Всё-таки это – переход из состояния самообмана в какое-то иное. Скажем так: он не был носителем истины, а теперь становился таковым. Во-первых, подобная эволюция характерна для многих в 50 – 80-х годах. Во-вторых, это – что угодно, но только не «растление».

Во второй половине 50-х  - первой половине 60-х мы как бы заново учились дышать, думать, общаться, говорить. В феврале 1956 года с собраний, на которых оглашался доклад Хрущёва XX съезду, в подавляющем большинстве случаев расходились молча, попытки обсуждений были крайне редки. Мало того, расходились, пряча глаза. Тому, кто не жил в условиях чудовищного террора, очень трудно представить себе, что это такое. Тему этого доклада, конечно, не обсуждали в телефонных разговорах, только  - наедине с теми, кому безусловно можно доверять. А уже в конце 1956 года говорили намного свободнее. И далее быстро рос круг общения на запрещённые, опасные темы, круг потребителей «самиздата», распространения острых анекдотов. Масса критически мыслящих людей росла далее вплоть до самой перестройки.  Но, конечно, к середине 1963 года их влияние было ещё совсем недостаточным  для того, чтобы поколебать пирамиду;  исторически обречённую, но всё ещё достаточно сильную. Разве дружная расправа писателей с Пастернаком в 1958 году говорит о «высоком качестве населения»?  А «страшная гниль, полное отсутствие стержня» (это – из комментария Д.Быкова к роману Г.Николаевой «Битва в пути»: № 21, стр. 91) говорит о том же самом применительно к 1957 году? Или они к лету 1963 года вместе со всем «населением» успели чудесным образом в корне преобразиться? Допустим, как об этом говорит Д.Быков, что у Г.Николаевой, С.Смирнова, Б.Слуцкого имелись некие благородные основания вести себя подобным образом в коллективной травле Пастернака, но у остальных - то не было и такого оправдания! Таким образом, предположение Д.Быкова о том, что Хрущёв имел летом 1963 года возможность переломить ситуацию, предотвратить заговор (который, повторю, к этому времени активно развивался уже без малого два года – с кулуаров XXII съезда, с октября 1961 года) и не просто провести коренные реформы, но и выполнить это каким-то особенным, безболезненным образом («без разрушения государства»), всё это, к сожалению, - совершеннейшая фантазия, основанная на слишком поверхностном знакомстве Д.Быкова с предметом.

Отдельно нужно поговорить об «абсурдном, всеми осмеянном отделении промышленных обкомов от сельскохозяйственных». К стадным, коллективным оценкам (осуждению, осмеянию: «Сократа приговорили к смерти, значит он  - плохой философ», «Дж.Бруно сожгли за то же самое», «Пастернака писатели в 1958 году дружно осудили, значит, он плохой поэт, и роман его никудышный») следует относиться с большой осторожностью. Достаточно часто оказывается, что презрения и сожаления заслуживают как раз сами осуждавшие и осмеивавшие. М.Геллер и А.Некрич пишут: «фактически Хрущёв разделил партию на две части». Действительно, разделение не ограничивалось обкомами, на республиканском и союзном уровнях были созданы соответствующие бюро ЦК. То есть, страна находилась тогда на пороге отказа от монопольной власти одной партии – за 25 лет до Горбачёва! Именно таким образом это тогда и воспринимали, не все, конечно, а те, кто хоть что-нибудь соображал. Кресла затрещали буквально под всеми аппаратчиками, функционерами и местными феодалами. Позволить Хрущёву такое они никак не могли.

Раз уж речь идёт об этой статье Д.Быкова, ещё одно замечание совсем на другую тему. Комментируя стихотворение Окуджавы о Павле I, Д.Быков пишет: «Герцен назвал Павла “русским Гамлетом”». Это – неправильно. «Русским Гамлетом» Павла называли в Европе, куда Екатерина, которой надоели заговоры в пользу Павла, похоронив умершую при очень странных обстоятельствах первую жену Павла и срочно женив его вторично, на этот раз -  на вюртембергской принцессе, выгнала в 1781 году молодожёнов. Именно тогда сходство двух ситуаций было заметно каждому: у власти находились убийцы его отца, они же были и любовниками матери. В России «Гамлет» был запрещён, а в Вене граф и графиня Северные (под этими именами они путешествовали) видели этот спектакль (вот когда театр был одновременно и на сцене, и в зрительном зале!). Насколько всё это живо обсуждалось в Европе, видно из того, что принцесса ещё девочкой 10 – 12 лет, ещё не помышлявшая о том, что когда-нибудь станет императрицей, уже понимала, что Екатерина похитила престол у сына. Герцен всё это хорошо знал, об этом можно прочитать в исторических материалах, которые он публиковал в Лондоне.

                                                                                    *

Очень интересна статья Юлии Кантор «Тайная война двенадцатого года» (№ 9). Но в такой краткой статье неизбежно упускаются очень важные подробности.

Скажем, семилетний роман Александра с Талейраном был чрезвычайно красочен и в начале, и своим завершением. Предлагая свои услуги Александру в Эрфурте, Талейран обосновывал это, по свидетельству С.М.Соловьёва, следующим, изящным образом: «Государь … Ваше дело спасать Европу … Французский народ цивилизован, а его государь – варвар; русский государь человек цивилизованный, а народ его варварский: итак, русский государь должен быть союзником французского народа» (в который раз уже это происходит в истории – варвары почему-то должны спасать цивилизацию!).

При всей своей сенсационности, очень правдоподобным выглядит сообщение С.П.Бартенева:1815 году Александр, узнав о том, что Талейран, Меттерних и Кэстльри сколотили союз против России, приказал Чернышёву сообщить об этом Наполеону и «содействовать его побегу» с острова Эльба. В наказание за своё вероломство неблагодарные союзнички, Англия и Франция получили «Сто дней» и Ватерлоо, то есть – полную возможность прочухаться. Александр хорошо знал ситуацию во Франции, так что эффект получился именно таким, на какой он рассчитывал.

Оченьлюбопытны детали деятельности Чернышёва в Париже в 1811 – 1812 годах. Кто только не попадал в число его информаторов, начиная с переписчика Мишеля, который подрабатывал, снабжая информацией ещё Убри в 1805 году (то есть достался Чернышёву по наследству), до родственницы Наполеона, красавицы принцессы Полины Боргезе (подобные ей дамы, конечно, безо всякого злого умысла и абсолютно бескорыстно выбалтывали случайно ценную для Чернышёва информацию)! Даже рылся в бумагах вполне доверявших ему друзей-дипломатов. Наполеон знал многое об этой деятельности Чернышёва, но публично и при личных встречах настойчиво демонстрировал ему свою благосклонность. Это было частью его «плана прикрытия»-до самого последнего момента даже большинство его маршалов не знало, что завтра предстоит война с Россией. Как и Гитлер через 129 лет, Наполеон говорил о предстоящем столкновении с Англией, о том, что опасается её нападения на Данциг. Вслед за Наполеоном и другие были благосклонны к Чернышёву, что очень помогало ему в сборе информации. Министру полиции Савари Наполеон категорически запретил что-либо предпринимать против Чернышёва: «Хотите заставить меня начать войну, но я её не хочу и к ней не готов». Савари в своих воспоминаниях язвит: только что не заставил меня снабжать Чернышёва интересующимиегосведениями! Наполеон отдалял формальный разрыв с Россией до самого последнего момента. Наконец,26 февраля 1812 года Наполеон отправил Чернышёва с очередным успокоительным письмом к Александру. В прощальной беседе намекнул, что знает о предосудительной деятельности Чернышёва всё. Но официально в газетах о предстоящем суде над изменниками – помошникамиЧернышёвасообщили только 13 апреля. Мишеля казнили, француз-швейцар российского посла Куракина попал в тюрьму: Куракин ни о чём не знал, возмущался, требовал от министра иностранных дел объяснений – куда делся швейцар.

Чернышёв сыграл какую-то важную роль в переходе на русскую службу барона Жомини – блестящего военного теоретика. С его уходом Наполеон лишился важного своего помошника. Видимо, сыграли на разногласиях Жомини с другим наполеоновским «мозгом» - Бертье. Интересно, что в «Военной галерее 1812 года» в Зимнем дворце в Петербурге имеется портрет Жомини, хотя формально он оставался на службе у Наполеона до августа 1813 года.

Из успехов разведки стоит упомянуть сведения о широкомасштабных планах Наполеона на 1812 и последующие годы.Александр 13(25) мая 1812 года (за несколько дней до подписания Бухарестского мира и за месяц до вторжения наполеоновских войск) из Вильно сообщал адмиралу Чичагову в Яссы тайно полученную информацию (извлечённую агентами из письма Бернадота султану) о планах Наполеона: "нанести быстрый удар России и принудить её к скорому миру, вытребовав от неё в то же время 100 тысяч вспомогательного войска. С этой массой, присоединённой к его армии, Наполеон тотчас пошёл бы против Турции, чтобы отнять у неё Константинополь и основать там своё восточное государство, которое он думает присоединить к западному под своё владычество. В это время войска его в Италии, Иллирии, на Ионических островах направятся на Египет, где он хочет, во что бы то ни стало, восстановить власть, которую он прежде там основал. Наконец, он предполагает от Константинополя как свои, так и вспомогательные силы направить на Бенгалию, через Малую Азию и тем нанести окончательный удар Англии". Александр делился с Чичаговым своей идеей - заключить с турками, которых Бернадот познакомил с этими планами Наполеона, оборонительный и наступательный союз. Война - войной, но британский и французский агенты при Оттоманской империи (объективно - в этом солидарные!!) имели немало средств, для того, чтобы воспрепятствовать созданию такого союза. Движение России в сторону Индии (к Черноморским проливам, укрепление её позиций на Кавказе и в Персии) очень беспокоили Англию, начиная с "Греческого проекта" Екатерины . Зародыш Крымской войны явно проклёвывался уже в 1812 году.

Однако военно-политическая обстановка в Европе первой половины 1812 года была такой сложной и подвижной, что имеющегося у обеих сторон объёма информации во многом не хватало для принятия адекватных решений.В первые месяцы года командование российской армии считало свои силы достаточными для нанесения превентивного удара в процессе развёртывания наполеоновских сил, и Наполеон очень опасался такого удара. Именно для нападения армия была разделена на две части, удалённые одна от другой на сотни километров и придвинутые к границе. А громадные запасы продовольствия были сосредоточены на складах не только в Витебске, но также в Дриссе и Вильно. Превентивному удару помешал лишь отказ Пруссии от военного союза с Россией. В результате начало войны создало реальную угрозу того, что Наполеон разгромит две армии порознь, а запасы продовольствия были частично уничтожены при отступлении, частично достались противнику.

                Информированность Наполеона тоже не была идеальной. До самого своего отъезда из Дрездена (конец мая) он рассчитывал на то, что Швеция и Турция выступят против России: Швеция, что бы вернуть себе Финляндию, Турция – Крым. На его оценку состояния дел в России всё ещё влияли впечатления марта 1801 года. Он полагал, что одной угрозой нападения такими большими силами он дестабилизирует положение в России, и дворяне заставят Александра пойти на большие уступки. Делал грозные заявления, которые печать тут же публиковала.  «Усть-Эльбские ведомости» опубликовали письмо Наполеона прусскому королю («радуюсь, что Вы … заглаживаете недостойный ваш союз с потомками Чингис-Хана») и речь Наполеона, обращённую к князьям Рейнского союза в Дрездене («Желаю восстановления Польши … хочу поразить древних тиранов Европы … прежде шести месяцев две северные столицы Европы будут видеть в стенах своих победителей Европы»). В России читали эти газеты, тем более – в Петербурге было достаточно людей, владеющих французским языком и имеющим доступ к таким газетам, были они и в Москве. Известный по «Войне и миру» Верещагин был казнён Ростопчиным (в версии романа) именно за то, что перевёл  эти два документа. Переводы ходили по Москве. Приказ Наполеона, зачитанный войскам 23 <11> июня 1812 года, накануне вторжения, называл причину войны – необходимо наказать Россию за 50-летнее вмешательство в дела Европы: как раз ровно 50 лет прошло со дня вступления Екатерины IIна престол. Давление на Александра его ближайшего окружения, начиная с брата – Константина, с тем, чтобы Александр помирился с Наполеоном, было очень значительным, вплоть до оставления французами Москвы.

   Но Александр устоял. Вот как пишет об этом, А. Труайя. Он начинает со слов Жозефа де Местра: «рабство — вовсе не исключает любви к отечеству» и продолжает. «Александр с изумлением открывает, что в его стране существует народное мнение. Случилось чудо: русский народ сумел в исключительных обстоятельствах убедить царя в своей поддержке и, может быть, даже диктовать ему образ действий. Произошёл стихийный и как бы нелегальный тайный плебисцит, где не было бюллетеней для голосования, а были слова надежды, передававшиеся из уст в уста. Впервые самодержец, вершивший судьбы империи, никогда не обращаясь к нации, ощущает, что его увлекает непреодолимое народное воодушевление. Голоса подданных заглушают голоса министров».

Кроме дипломатов информаторами Наполеона служили многочисленные российские французы – повара, гувернёры и т.п. Многие из них были горячими поклонниками Наполеона, думали примерно так же, как и он и, получалось, подтверждали правильность его мнения  о непрочности России. Поэтому большой неожиданностью для Наполеона явился, например,  энтузиазм, с которым москвичи встретили  Александра в июле 1812 года.

Проблемы со снабжением громадной армии всем необходимым оказались значительно более сложными, чем это представлялось Наполеону до вторжения.

Пока двигались по территории, которую французы называли «русской Польшей» (примерно, современные Литва и Беларусь), в сведениях о русской армии у французов не было недостатка. Из армии Барклая между Вильно и Смоленском дезертировало около  10 тысяч поляков, литовцев и белорусов, рекрутированных на этой территории. Кто-то из них сознательно направлялся во французскую армию, но большинство просто отправлялось по домам, пока эти «дома» были относительно близко. Наполеон с гордостью говорил, что знает о русской армии всё, включая фамилии всех ротных командиров. После Смоленска армия буквально ослепла: никаких добровольных информаторов больше не было, а рекогносцировки офицеров главного штаба были очень опасными из-за враждебной самодеятельности крестьян, а в дальнейшем – и из-за действий партизанских отрядов. Приходилось ограничиваться расспросами населения, но эти расспросы давали очень мало. Вступив в Москву, Наполеон вообще потерял армию Кутузова из виду на несколько дней. Маршал Даву пытался наладить засылку агентов в русскую армию, но из этой затеи ничего не вышло.

Другие статьи автора.

1     Бедный Платонов  (А.Варламов «Андрей Платонов»). «ПРОЗА.РУ»

 2   Беседа под бомбами (встреча Гумилёва с Честертоном и пр.).

3     Беспечные и спесьеватые 9Н.В.Гоголь «Женитьба»).

4     Великое Гу-Гу (А.Платонов о М.Горьком). «ПРОЗА.РУ»

 5   Весёлая культурология (о статье А.Куляпина, О.Скубач «Пища богов и кроликов» в «Новом мире»). «ПРОЗА.РУ»

6    Вот теперь насладимся до опупения (А.Генис. «Уроки чтения <камасутра книжника: детальная инструкция по извлечению наслаждения из книг>»). «ПРОЗА.РУ»

7     Газард (Поход князя Черкасского в Хиву в 1717 году). «ПРОЗА.РУ»

 8    «Гималаи» (Сталин, Бухарин и Горький в прозе А.Платонова). «ПРОЗА.РУ»

 9     Для чего человек рождается?  (Об одной фразе, приписываемой Короленко и пр.). «ПРОЗА.РУ»

10      «Кого ещё прославишь? Какую выдумаешь ложь?» (Д.Быков «Советская литература»)

 11    Можно ли устоять против чёрта? (Гоголь спорит с Чаадаевым). «ПРОЗА.РУ»

12    Не вещь, а отношение (послесловие к четырём моим статьям о Платонове. Второй  вариант). «ПРОЗА.РУ»

13    Неинтересная война (отражение Отечественной войны 1812 года в журнале «Дилетант» и в некоторых статьях посвящённой этой войне энциклопедии).

14     Ненавижу литературу гораздо сильнее Гензулаева (М.Булгаков о Москве 20-х годов).

15     Не обязательно со смыслом (А.Генис «Уроки чтения»).

16   Непростительная дань верхоглядству (Д.Быков:«Борис Пастернак, 2006; «Был ли Горький», 2008).

17    « Нечто вроде восторга», как Платонов «почти полюбил» (Д.Быков «Андрей Платонов»).

18  От Курбского до Евтушенко (Б.М.Парамонов «Мои русские») «ПРОЗА.РУ»

 19   О чём скорбела Анна Павловна Шерер? (Л.Толстой об убийстве Павла Iв «Войне и мире»).

20    Пересказ навыворот и буйство фантазии (В.Голованов «Завоевание Индии»). «ПРОЗА.РУ»

21   Портретная галерея «Чевенгура» («Континент», 2001, № 3; «ПРОЗА.РУ»).

22    По страницам «Дилетанта» (по моим представлениям, текст песни «Сулико» написал не Сталин, а Тохтамыш приходил к Москве в 1382 году не для того, чтобы утвердить власть Дмитрия и т.п.)  

23   Пришествие Платонова (Платонов и литературный мир Москвы). «Самиздат»: «Литературоведение».

24   Суду не интересно (профессор А.Большев расправляется с психопатами-диссидентами). «ПРОЗА.РУ»

25     Тяжкий грех Ильи Эренбурга (роман «Любовь Жанны Ней»).

26      Улыбнулась Наполеону Индия (новая редакция «Походов Наполеона в Индию»).

27    Форменное позорище (С.В.Мысляков «Андрей Платонов»/ Новая российская энциклопедия).

28   Частица, сохранившаяся от правильного мира (Ю.Олеша «Зависть»).

29     Четыре с половиной анекдота о времени и пространстве (Как Панин вешал Державина, Платов завоёвывал Индию, а Чаадаев отказывался стать адъютантом Александра I). «ПРОЗА.РУ»

 Николай Боровко