КАТЕГОРИЧНОСТЬ ВМЕСТО КОМПЕТЕНТНОСТИ

КАТЕГОРИЧНОСТЬ ВМЕСТО КОМПЕТЕНТНОСТИ

(1812 год на бумаге и в эфире)

На общем достойном научном уровне историографических текстов, публикуемых журналом «Дилетант» и  радиостанций «Эхо Москвы» за последние 7 лет,  странным образом резко выделяются посвящённые войне 1812 года тексты Е.Бунтмана  (2012)  Н.Зозулиной (2013)  и беседы с историком М.Кузахметовым (2019).  Свои претензии к текстам Н.Зозулиной и Е.Бунтмана я уже высказал в статье «Неинтересная война».

*

Е.В.Тарле писал  в 1938 году («Нашествие Наполеона на Россию в 1812 году». М., Воениздат, 1992, с. 3) о том времени: «исчерпывающая характеристика»  его «очень трудна;  столько разнообразнейших явлений  одновременно осаждают память историка. И о мотивах Наполеона: «заставить Россию подчиниться интересам» Франции  «и создать против России вечную угрозу в виде всецело зависимой от французов Польши, присоединив к ней Литву и Белоруссию … а если дело пойдёт совсем гладко, то добраться до Индии, взяв с собой уже и русскую армию в качестве вспомогательного  войска». В приказе, зачитанном войскам ночью накануне вторжения,  Наполеон так и называл войну «Второй польской». Добавлял, что следует наказать Россию за её 50-летнее вмешательство в европейские дела (ровно 50 лет прошло с воцарения Екатерины II).Об «индийском проекте» 1812 года можно прочитать в моих статьях «Неинтересная война» и «Улыбнулась Наполеону Индия».

             Названные выше современные авторы(2012, 2013 и 2019)  явно не имеют никакого представления ни о сложности темы, ни о замыслах Наполеона  (уж про Индию - особенно).  Разве лишь об одной «экономической блокаде» что-нибудь слышали. А те, кого Н.Зозуина и М. Кузахметов так лихо берутся разоблачать, должны были всё это учитывать.

Е.Бунтман («Дилетант», 2012, №№ 6 — 12) в сущности ограничился несколькими неудачными (кроме Тарутинского марша-манёвра)  попытками вникнуть в суть происходившего, а у Н.Зозулиной и М.Кузахметова позиция боевая, наступательная, какая-то воинствующая неосведомлённость, скороспелые открытия и разоблачения на базе  где-то заблудившегося, в чём-то запутавшегося понимания.

*

В свои первые два года революция во Франции воспринималась в России как нечто далёкое, немедленно и вплотную России не касавшееся.  Но польская конституция «3 мая 1791 года» в корне изменила  ситуацию. Революция явилась на самом пороге империи. Последовал третий, окончательный раздел Польши. Павел, воцарившись, многое решительно менял. Но в противостоянии французской революции продолжал в первые 2 года царствования политику матери (хотя основные надежды возлагал на усиление Мальтийского ордена).  Первый консул Бонапарт своим «18 брюмера» (9 ноября 1799 года)   в сущности взорвал вторую коалицию. Революционные лозунги больше не тревожили европейцев в прежней мере. А опыт взаимодействия с «союзниками по коалиции» накопился у Павла  отвратительный.  Воюешь с революцией, а на деле оказывается, что воюешь с Францией на пользу Англии, с Польшей … Павел отозвал послов из Лондона и Вены, распорядился о возвращении корпуса Суворова в Россию и с пониманием отнёсся к предложению первого консула   о переводе отношений двух государств в конструктивное русло.

                    Очень любопытно, что именно на это время приходится дальнейшее, очень заметное сближение Павла с Кутузовым.  Если моё предположение («Неинтересная война») верно, и письмо Бонапарта о совместном походе в Индию действительно передал Спренгпортену Людовик Бонапарт в Берлине на рубеже сентября — лктября 1800 года, то назначение Кутузова 24 ноября 1800 года  начальником Украинской, Брестской и Днестровской инспекций (что-то вроде главнокомандующего всеми войсками на западе)  приобретает особый смысл,  Тогда получатся, что именно он  должен был подготовиться к своевременному формированию российской части совместного с французами корпуса для похода   в Индию.  Предусматривалось, видимо, и совместное с Бонапартом давление на Австрию (он — с  запада, Кутузов — с востока), чтобы она пропустила  Бонапарта с войском по Дунаю. За 2 дня до своей гибели 9 марта  Павел подписал приказ о   формировании российского 35 — тысячного корпус- а для этого похода.

Александр, воцарившись, конечно, многое поломал сразу: повернул назад из Иргизских степей на Дон казачье войско и т. д. Переговоры посла в Париже Колычева сталкивал в то русло, в котором они находились до лета 1800 года, до павловской «оттепели». Но в июне 1801 года, Когда он  наконец   решился отстранить Палена от власти и прогнал его из Петербурга, то  назначил военным и гражданским губернатором столицы именно Кутузова:  как бы демонстративно устранялся от заговорщиков-цареубийц.  Но этот манёвр не был продолжительным: через год Кутузов был отправлен на отдых в свои имения. А сам Кутузов этот свой настрой — ни шага в пользу Англии, если это не приносит ощутимой выгоды самой России — сохранил до конца жизни. И войну 1805 года не считал нужной, и в 1812 году решительно отбивался от торопившего его Вильсона, особенно — перед Березиной.  «У него   были сильные внутренние сомнения, так ли уж хорош для высших интересов России будет полный разгром Наполеона: «Я ни в коей мере не уверен, что полное уничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благоденствием для всего мира: первенство достанется не России и не какой-нибудь континентальной державе, но только той, что уже и так является царицей морей, чьё владычество тогда станет невыносимым»» (Д.Чандлер. Военные походы Наполеона        с. 510). Он уже тогда как бы прозревал тот, направленный против России  союз, который через 2 года быстренько сварганили Талейран, Меттерних и Кэстльри и реализации которого помешали лишь «100 дней» Наполеона. Кто из многочисленных хулителей Кутузова, хоть тогдашних, хоть нынешних, свежеиспечённых могли (могут) мечтать о том, чтобы подняться на такую высоту государственного мышления, такой Трезвости суждений об истинном благе страны?  По той же причине он был решительным противником заграничных походов 1 1813 года и далее.

*

Готовясь к войне с Россией,  Наполеон, до самого своего отъезда в армию в мае 1812 года твёрдо рассчитывал, что Турция и Швеция одновременно с ним нападут на Россию: Турция, чтобы вернуть себе Крым, Швеция — Финляндию. Со Швецией всё уладил Александр лично. А Кутузов, приняв от заболевшего командование Дунайской армией, сначала одержал сокрушительную победу над турками, численно превосходившими вдвое(об этом — позже),  а затем в результате длительных переговоров, за месяц до вторжения Наполеона в Россию склонил их к подписанию вполне приемлемого для России Бухарестского мира. Наполеон, узнав об этом, был в бешенстве! Даже если бы Кутузов за всю свою остальную жизнь  не сделал для России ничего важного, кроме этого мира, и то, за один Бухарестский мир ему следовало бы поставить памятник у Казанского собора. Без этого мира дела  во второй половине 1812 года вполне могли сложиться гораздо поганее.

БОРОДИНО

Две передачи «Эха Москвы» (20 апреля и 11 мая с.г.)  в программе «Всё так плюс» посвящены итогам Бородинского сражения, совещанию в Филях и действиям армии Кутузова посредственно после сдачи Москвы.

Начну с подробностей, которые понадобятся в дальнейшем

М. Кузахметов (далее М.К.):  Кутузов «находился на правом фланге, хорошо защищённом рекой Калача».  «Защитники Кутузова» : « Он должен был защищать Новую Смоленскую дорогу».

Мне кажется, что уместнее строго пользоваться той топонимикой, которой оперировали сами участники событий, причём — только русскими источниками, а это — помощник генерал-квартирмейстера полковник Ф.К.Толь и и полковник же (позже — генерал-майор) Д.Бутурлин, опиравшийся на документы толя, а также и материалы французского генштаба..

 Реку, которую упоминает М.К., они называли Колоча, а дорогу — просто»Смоленской без дополнительных эпитетов. К сожалению, в печати, и сегодняшней, и   старой, можно встретить  много искажений в этой части. В статье «Бородинское сражение»  А.А.Васильев и его соавторы  (Отечественная война 1812 года. Освободительные  походы 1813, 1814 гг.  <далее — энциклопедия>  т. 1, М. 2012) пишут: «войска отходили от Колоцкого монастыря по Новой Смоленской дороге Великая армия продвигалась в трёх колоннах: главные силы по Новой  Смоленской дороге … армейский корпус Э.Богарне севернее её … польский армейский корпус - по Старой Смоленской дороге».

Путает дело ещё одна дорога - «Большая» Толь, Бутурлин и Сегюр упоминают её в основном при описании приближения французов к селу Бородину и позиции французов перед сражением. Ясно, что это — ответвление от Смоленской дороги к монастырю. Видимо, за ней ухаживали старательнее, чем за самой Смоленской дорогой («большая» это не только о размере, но и о качестве: («большой мастер», «большой враль»).  Благочестивый консерватор Бутурлин пишет «Большую» с заглавной, а прогрессивный Толь — со строчной (простонародное «большак» уже настойчиво входит на территорию литературного языка.  Так вот:  от Колоцкого монастыря основные силы французов шли по Большой дороге, Богарне — по просёлкам, левее, мимо деревни Большие сады (конечно — монастырские),  а Понятовский по Смоленской дороге, Старая Смоленская дорога проходит верстах в двух южнее Бородина.

 Колоча с её обрывистыми берегами защищал не только правый фланг (не только Кутузова), но и центр, и частично — левый фланг (Багратиона). Почему Кутузов находился на правом фланге, хотя командовал не только им, но и всем ходом сражения? Все трое: и Багратион, и Барклай, и Кутузов — генералы от инфантерии.  Подчинение равному по чину — всегда не совсем приятно.  Конечно, Барклай понимал, что его заменили Кутузовым в значительной мере из-за фамилии, но удар для него был чрезвычайно болезненным.  Кутузов, сколько мог сгладил эту проблему — доверил Барклаю защищать центр, и, конечно никак не мог торчать там же, травмируя Барклая.

В обоих штабах: и у Наполеона, и у Кутузова, обсуждали перед сражением и проблему левого фланга русских.  Наполеону настойчиво предлагали разгромить противника малой кровью — обрушить левый фланг Кутузова и окружив, вынудить к сдаче. Но Наполеон опасался, что Кутузов, увидев такое развитие событий, отступит, то есть русские очередной раз (в четвёртый раз: считая Вильно, Витебск и Смоленск), избегут решительного сражения. Но и Кутузов предупреждал об этом своих генералов: если возникнет угроза окружения, придётся отступить к Можайску.  Скорее всего, он хотел именно этого: долгожданное сражение состоялось бы, но обошлось малыми потерями — пришлось отступить под угрозой окружения и полного разгрома.  Получается, что Наполеон заметил эту скифскую хитрость и навязал Кутузову кровавую бойню.

*

М.К. «У Кутузова не было никакого четкого внятного плана». «Считал бессмысленным что-то кому-то объяснять». «Барклай на свой страх и риск отправлял подкрепления». «Кутузов всё время оставался пассивным … наблюдателем». И ещё много  подобного…

В журнале Толя чётко зафиксировано, какие действия совершались по очередному приказанию Кутузова, а какие решения Багратион, Барклай, да и отрезанный ото всех Тучков  на Старой Смоленской дороге принимали самостоятельно (это сохранено и у самого Толя, и у Бутурлина). Так всегда делается, Бородино в этом отношении ничем не отличается от других битв.   О «планах пассивного наблюдателя Кутузова»  будет разговор в следующем моём очерке.

*

Каков же результат сражения?  М. Кузахметов не сомневается: Кутузов отступил, значит — побеждён.  «Инициатива снова у Наполеона».  Но прекрасный знаток военной биографии Наполеона Д.Чандлер следующую (после Бородина) главу назвал «Опасное положение»! Какая же это, к лешему, победа, если в результате, вдобавок получив Москву, оказываешься в опасном положении! Это ведь не дети в пятнашки играют, не Ноздрёв с Чичиковым в шашки сражаются. Тут требуется иной уровень мышления, иные горизонты, иные оценки и слова.  Сам Наполеон совершенно не был доволен результатами сражения  и говорил о битве (особенно — к концу жизни ) совсем иначе, чем М. Кузахметов (об том — позже).

Начать придётся издалека. Толстой не объясняет, в чём конкретно провинился несчастный Верещагин перед Ростопччиным и перед Москвой.. Беда исторического Верещагина в том, что он владел немецким языком. Поэтому смог перевести из «Усть-Эльбских ведомостей» хвастливые слова Наполеона, обещавшего за  месяц разделаться с этими варварами.  Верещагин не только перевёл, но и показывал кому-то эти плоды своей интеллектуальной деятельности. Такие вот дела …

 Наполеон был на вершине своего могущества: судьба королевств, курфюрств, герцогств зависела от одного его кивка. Генералу Вреде, командиру баварского корпуса  на осторожный вопрос, нельзя ли обойтись без этой войны, ответил обобщённо: «Еще три года, и я  - повелитель  Вселенной!»  Он отозвал из Петербурга  широко мыслящего, проницательного и добросовестного Коленкура, предостерегавшего от войны с Россией. На известном обеде в Вильно с Коленкуром и Балашёввым обвинял Коленкура, что тот действует в интересах России, как бы не совсем в шутку…

И вот прошло 1,5 месяца вторжения: Наполеон на 15 (!) дней застрял в Витебске. Ни одна из задач первого этапа войны не решена: Рига не взята, поход Макдональда и Удино на Петербург не удался (Александр назвал Витгенштейна «спасителем Петербурга»),  армии Барклая и Багратиона не удалось разбить по-отдельности. По свидетельству Сегюра (Русский архив, 1908, кн. 1, с. 438) Наполеон совсем было не собрался тут и зимовать: «Такие большие задачи не решаются в одну кампанию, занятие Москвы отнесём на 1813 год, Петербурга — на 1814».

Раньше мая военные действия не могли бы в такой ситуации возобновиться.  Совершенно не могу себе вообразить это 9-месячное безделье громадной армии.  Да ещё — после хлестаковской похвальбы в Германии!  Вероятно и сам Наполеон ловчил, оставлял на потом конкретизацию плана такой зимовки.  Но и возвращаться на зиму куда-нибудь позападнее -  никак не получается: не бросать же завоёванное!

Ни одна из задач начального этапа похода не выполнена: Ригу не взяли, поход Магдональда и Удино на Петербург не получился (Александр назвал Витгенштейна «спасителем Петербурга»), армии Барклая и Багратиона не разгромлены порознь (2 <14> августа они объединились в Смоленске). Все генералы, разве — кроме Мюрата, считают поход на Москву безумной авантюрой. Уже в Витебске Наполеон не знает, как ему выкарабкаться из ямы, в которую он себя загнал. Совсем не случайно 23 ноября (15 декабря), покидая армию, Наполеон взял с собой именно Коленкура, трезвого Коленкура, который, как оказалось, был совершенно прав в своих предостережениях.

К концу жизни Наполеон нашёл подходящую формулировку для итогов Бородина: «Французы продемонстрировали свою способность побеждать, русские — быть непобедимыми»

*

 Явно недостаточная (клочками и поверху) информированность М.Кузахметова о предмете  проявляется, в числе прочего, в утомительной неряшливости его речи. Наполеон, «даже отдав Москву, уже бы ничем нам не угрожал» (хотя речь идёт о сдаче Москвы НапроеонУ!)

А вот про Кутузова: «В скорости он там умер». Поскольку речь об армии в походе,, «там» - привязка не только в пространстве, но и    во   времени; так что Кутузов, в версии М.Кузахметова, скончался, не добравшись до Филей, и в совещании принимал участие лишь его бесплотный дух. 

ВПЕРЕДИ МНОГО ИНТЕРЕСНЫХ СТРАНИЦ

(М. Кузахметов безапелляционно о Тарутинском марше-манёвре))

В.Дымарский и М. Кузахметов, прощаясь 20 апреля, обнадёживали: впереди много интересных страниц. Таковые не заставили себя ждать — обрушились 11 мая на слушателей, ни в чём не провинившихся …

*

Н Н.Зозулина, ни М. Кузахметов (он — до 20 апреля)  не имели никакого представления о Тарутинсуом марше-манёвре , определившем всё развитие событий на остававшиеся 3,5 месяца войны.  В том суть их позиции, корень их пафоса (Кутузов ничего не соображал, армия никого не победила, никто никого не освобождал).

*

Это поразительно, просто непостижимо: М. Кузахметов озабоченно обсуждает с В.Дымарским планы Наполеона в отношении России (собирался ли Наполеон спихнуть Александра с престола и посадить на его место кого-нибудь из Бурбонов, намеревался ли мстить России за то, что не отдали за него «наследницу престола», обратить в рабство, поставить на колени…) и ни словом не упоминаются ни континентальная блокада, ни проблема восстановления Польского королевства, ни страстное желание Наполеона похитить у Англии Индию.   

*

Чтобы к этому не возвращаться: великая княжна Анна Павловна ни минуты не была «наследницей» престола. Действовал установленный её отцом зокон о престолонаследии. Наследником при Александре был Константин. Если с кем-то из них двоих было бы что-то  не так, и у обоих не было бы сыновей, могущих претендовать на престол, наследником автоматически становился Николай. Разговору о каких-то женщинах наследницах престола тут просто неоткуда взяться, не за что зацепиться.

*

Ну захотелось человеку стать «повелителем Вселенной»! Тут так всё просто, наверное и в школе что-то об этом рассказывают.  По большому счёту в 1812 году  ему  на этом пути  препятствовали в Европе Англия и Россия.: оставалось добиться их согласия, чтобы он ими повелевал! . Они так и воспринимали сложившуюся ситуацию; М. Кузахметов совершенно напрасно в этом сомневается («покорить»? «поставить на колени»?!)

Война в Испании — война за обладание Гибралтарским проливом. Той же цели - укрощению Англии служит  война Англии с взбунтовавшимися американскими территориями (Наполеон приложил руку к тому, чтобы война началась именно за неделю до его вторжения в Россию). Проект Суэцкого канала был готов уже в марте 1801 года (Бонапарт с радостью сообщал об этом императору Павлу, но письмо не застало адресата в живых).

Первая задача похода на Россию — заставить Александра потуже затянуть на шее у Англии удавку континентальной блокады (но это совсем не устраивало Россию).  А если бы всё у Наполеона пошло успешно, он, в очередной раз попытался бы организовать совместный с Россией  поход в Индию. В 1800 голу оба союзника должны были бы послать в этот поход по 35 тысяч войска; теперь же от «покорённой России» требовалось 160 тысяч «вспомогательного войска» (об этом письме императора Александра Чичагову есть в моей статье «Неинтересная война)».

*

Чтобы Россия была сговорчивее,  Наполеон всё время держал у неё перед носом угрозу восстановить королевство Польское, присоединив к нему Литву и Белоруссию.  Он обещал это полякам ещё в Италии в 1796 году. Что они делали для него например в Испании, мы знаем из ошеломляющего фильма Анджея Вайды «Пепел». В 1812 голу они обещали Наполеону за это выставить вдобавок к корпусу Понятовского ещё 90 тысяч войска. Наполеон так и назвал войну 1812 года «Второй Польской».  Но он не  торопился признавать Польское королевство, пока сохранял надежду договориться с Александром.

*

М. Кузахметов восхищается безукоризненно цивилизованным Наполеоном, как он бережно обращается с очаровавшей его Москвой - «не превратил же её в пепел» (это звучит как цитата из знаменитого анекдота о «человечности» Ленина: «а мог бы и бритвой полоснуть!»)  Но Наполеон никак не оправдал этих ожиданий   М.Кузахметова: 22 (10) октября писал жене: «Покинул Москву, приказав взорвать Кремль (по счастью, Мортье не справился с этой задачей, видимо, спешил унести ноги, пока русские его не застукали, да ещё и за таким непотребством).  А Наполеон хорохорится перед юной женой, демонстрирует ей, что он, несмотря на свои 43 года, ещё ого-го, может позволить себе кое-какие шалости, чтобы её позабавить.

*

М. Кузахметов «безапелляционно» утверждает, что у Кутузова в Филях не было никакого плана и он действовал по обстоятельствам.  Но подобная аргументация совершенно бессмысленна.  Всякий план  в процессе его реализации приспосабливают к конкретным обстоятельствам, вносят в него какие-то коррективы. Случается, что под давлением обстоятельств приходится вовсе отказаться от задуманного (например «Епифанские шлюзы А.Платонова, многозначительно приуроченные к десятилетию советской власти). Действие «наперекор стихиям» - безумие.с.  М. Кузахметов доходит до того утверждения, что Кутузов никак не мог предполагать, что на Смоленщину и Витебщину поздней осенью придут морозы. Наполеоновские маршалы беспокоились об этом, а окончательно оторвавшийся от жизни Наполеон приказал шить для армии тёплую одежду: интересно — из чего? А у М.Кузахметова французские маршалы знают о здешнем климате больше Кутузова!

У Кутузова в Филях план, конечно, был — простой, очевидный и единственно разумный.

Однако необходимо упомянуть о том, что одновременно в Петербурге был рождён другой план. О нём упоминают обычно лишь применительно к Березине. Он составлен, скорее всего, А.Чернышёвым как реакция императора на первое известие о том, что при Бородине устояли, французов дальше не пустили. Это план — как добить французов(Жизнеописания князя А.И.Чернышёва/ Сб. Императ. Русск. Историч. Об-ва, т. 122, 1908, с. 63).

Александр говорил Коленкуру на прощание, что готов отступать хоть до Камчатки, но унизительного мира не подпишет.  В июле из Москвы он отправил полковника Мишо в Нижний и в Казань — определить, какая подготовка там требуется, если придётся обороняться на этих рубежах. Об этой поездке Мишо в Нижний известно и из других источников  Эти меры Александр предпринимал ещё до обороны Смоленска!

А.И.Чернышёв — любопытный персонаж, некоторые его страницы созвучны фантазиям Мюнхаузена. Но в том, что проверяемо, он точен и предоставляет ценную информацию.

Так уж сложилось, что Чернышёв отправился из Петербурга 2 (14) сентября,  в тот самый день, когда армия Кутузова покидала Москву.  Узнав, что Москва отдана французам, император, озабоченный тем, что Чернышёв с таким важным документом попадёт к противнику, направил вдогонку специального фельдегеря. . Из Клина (разминувшись тут с отрядом Винцингероде) Чернышёву пришлось ехать вкруговую: через Дмитров (проскользнул перед носом у французского генерала Дельзона) , Троицу (Ней, видимо, сюда ещё не добрался), Коломну (не знаю, добирались ли сюда  разъезды Мюрата, потерявшие из виду кутузовский арьергард). Каким-то образом добывал почтовых лошадей в этой гуще военных событий (!) Конечно, он — адъютант императора, но всё же удивительно. Тут уже промышляли шайки французских (думаю, чаще — прусских) мародёров.  Чернышёв добрался до Красной Пахры, до Кутузова 8 (20) сентября.  Понятно, что привезённый им план был составлен применительно совсем к иным обстоятельствам; так что его реализацию пришлось отложить до более подходящего времени (действительно, когда Наполеон, покинувший Москву, отказался от попыток пробиться на юг и и вернулся в Можайск, на вытоптанную двумя армиями Смоленскую дорогу, план как бы автоматически пришёл в действие;  только на месяц с небольшим позже задуманного). Каким-то образом заглохло намерение  императора  заменить Кутузова Тормасовым.  Сухопутный адмирал Чичагов проигнорировал распоряжение Кутузова направить к нему корпус Тормасова: (такое свежее пополнение Кутузову  очень пригодилось бы): Тормасов отдал корпус Чичагову, и к Кутузову явился один, без солдат. Но Кутузову не мешал(а М. Кузахметов утверждает, что император Александр в 1812 году «слава богу», участия в управлении армией не принимал, у М.К. что ни слово — всё золото)...

*

Теперь самое время послушать Толстого. После свидания с Кутузовым накануне Бородинского сражения князь Андрей «вернулся к своему полку успокоенный насчёт общего хода дел и насчёт того, кому оно вверено. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике … одна способность спокойного созерцания … он ничего не придумает, ничего не предпримет … всё выслушает, , всё запомнит, всё поставит на своё место, ничему полезному не помешает, ничего вредного не  позволит ...»Князь Андрей застал Кутузова за чтением романа госпожи Жанлис.  (Гоголя, как Пушкина и Лермонтова беспокоила душа героя< героя его времени>^ : Чичиков возит с собой единственную книгу - «Герцогиню Лавальер» Стефании Фелиситэ Жанлис — воспитательницы герцога Орлеанского, который в 1830 году стал королём Франции. Путешественник Карамзин на рубеже веков настойчиво рекомендовал россиянам нравоучительные сочинения госпожи Жанлис. Очень популярны были опубликованные в 1803 году выжимки из её книг — как вести себя в обществе). Князь Андрей  и сам Толстой прощают Кутузову «госпожу Жанлис» за его надёжность: ничему полезному не помешает, ничего вредного не допустит.

*

Операции, которыми Кутузов руководил на Дунае в  осенью 1811 года и  и  между  Окой и Неманом в  сентябре — декабре 1812 года, именно по такой схеме и выполнялись: ничему полезному не мешать, ничего вредного не позволять, максимально использовать все стратегические слабости в позиции противника, по возможности усугублять уязвимость положения противника.  Разница лишь в том, что в 1812 году противник сам стремился в западню,  а в 1811 году его приходилось всячески на это провоцировать. В 1812 году всё растянулось на 3,5 месяца, а в 1811 году решающая часть боевых действий уложилась в два месяца — с начала августа до начала октября.  Здесь 35-тысячной армии Кутузова противостояли вдвое превосходившие их силы турок (это — какое-то магическое число в действиях Кутузова на Юго-Западе   на рубеже веков и в 1811 году:  именно по 35 тысяч кавалеристов должны были включить Россия и Франция в их объединённый корпус направляемый в Индию в 18001 году, чем и занимался Кутузов зимой 1800 — 1801 годов; и как раз 35-тысячное войско  визиря Кутузов блокировал на левом берегу Дуная осенью 1811 года., что закончилось сокрушительным разгромом турок. Кутузов познакомил военного министра Барклая со своим планом и выпросил для поддержки две дивизии с Днестра  (было понятно, что война на Западе в 1811 году уже не начнётся).  У визиря первоначально был иной план, но, узнав о том, что к Кутузову направлено подкрепление, срочно начал переправлять войско на левый берег Дуная, чтобы успеть разгромить Кутузова до прибытия дополнительных сил. Кутузов блокировал турок на левом берегу и в подходящий момент (оказывается, когда нужно, Кутузов способен действовать очень быстро и решительно) корпус Маркова скрытно переправился на правый берег и захватил «тыловой» лагерь визиря с большим количеством боеприпасов.   Мало того, установив батареи на высоком правом берегу Дуная кутузовские артиллеристы могли теперь безответно обстреливать лагерь визиря на низменном левом берегу. Отогнать остальные силы турок с обоих берегов Дуная (в сторону Софии) было теперь делом техники. Блокированный отряд визиря был в крайне бедственном положении: не хватало ни продовольствия, ни фуража — лошади дохли, а без артиллерии и кавалерии что же это за армия, да и без какого-нибудь обоза далеко не уедешь. Самому визирю удалось бежать (видимо, Кутузов этому не мешал, визирь нужен для переговоров).Последовавшие переговоры происходили при постоянной угрозе со стороны России возобновить военные действия и (или) отправить 35 тысяч блокированных турок во внутренние губернии России ( (А.Гейсман « М.И.Кутузов» /  Русский биографический словарь, т. 9,  сс 663 - 6 69 и др.)

*

Безапелляционный М. Кузахметов настаивает на том, что протокола совещания в Филях не существует.  Действительно ни стенографисток, ни магнитофона не было,  Но Ф.К.Толь вёл свой журнал, так что мы достаточно хорошо знаем, кто какие меры предлагал, как и о других событиях 1812 года.  Журнал, несомненно, смотрел не только Кутузов, но также Бенигсен и Барклай. Именно этим, надёжным источником пользовался Бутурлин, а, говоря о действиях французов — соответствующими документами французского генштаба (Звезда, 2014, № 9).  Ермолов, Коновницын и Остерман высказались за то, чтобы самим атаковать французов, Бенигсен и Дохтуров — обороняться там, где стоим, один Барклай — за то, чтобы оставить Москву без боя и отступать по Владимирской дороге в сторону Нижнего.  Кутузов обратил внимание участников совещания на то, что «сохранение армии необходимо для спасения  отечества», а кроме того нужно не допустить французов в южные губернии  (на этом горячо настаивал Ростопчин в своих письмах к Кутузову: Москву ни в коем случае нельзя отдавать — отсюда 120 вёрст до Оки: Кутузов всё слышал и всё ставил на своё место).  Из этих двух позиций со всей очевидностью следует  единственный приемлемый вариант дальнейших действий — то, что тогда назвали фланговым манёвром, а позже (с включением отрезка Красная Пахра — Тарутино) — Тарутинским маршем-манёвром  (Звезда, 2014, № 9, сс 125, 139 — 144). Понятно, что армия должна была находиться достаточно близко к Смоленской дороге и к самой Москве, чтобы в максимальной степени нарушать коммуникации противника и мешать всем его попыткам  пополнять запасы фуража и продовольствия. Поэтому от Москвы отходили по Коломенской дороге — по левому берегу Москвы-реки.

 Бенигсен (тогда) рассуждал, видимо, как и МКузахметов сегодня: хрен с ним, с этим отечеством, важно героически погибнуть  - соблюсти     античные традиции. А Барклаю понятно, что армию надо сохранить, но отступать он предлагал  по Владимирской дороге,, в сторону Нижнего — оставлять Нижний без прикрытия кажется ему совершенно недопустимым риском. Ни Бенигсен, ни (к сожалению) Барклай так и не смогли простить Кутузову его правоты.  Барклай писал Ростопчину, что старик рехнулся

*

Позиция М.Кузахметова по отношению к Тарутинскому маршу-манёвру своей упрямой непримиримостью заметно выделяется даже на фоне всех остальных нелепиц, которые он нагородил в этих двух беседах (20.04.19; 11.05.19)    Он признаётся, что 20 апреля ошибся насчёт движения Кутузова на северо-восток от Москвы,  Упорно отрицая наличие у Кутузова какого-либо плана, для спасения этой своей позиции громоздит новые горы  несуразного, несусветного и недодуманного.

1)   М. Кузахметов утверждает, что возвеличивание Кутузова как полководца  и в целом его мудрости, а также само представление о Тарутинском марше-манёвре зародилось только в советской историографии и лишь в конце Отечественной войны и продолжено в послевоенное время.  Значению Кутузова как полководца, дипломата и государственного деятеля посвящена моя справка в конце очерка.   О фланговом марше манёвре  говорили уже на совещании в Филях, об этом писал и Бутурлин (первое издание его книги 1824 год).

2) На чём М. Кузахметов особенно настаивает: у Кутузова, якобы вообще не было никакого плана, у Наполеона в этом отношении всё было  заметно лучше.  В двух беседах (20 апреля и 11 мая) М. Кузахметов повторил это не менее десяти раз., один раз, правда оговорившись, что, может быть , какой-то план был, но Кутузов о нём молчал. Одно уже описание совещания в Филях у Бутурлира не оставляет никакого места для этой бессмыслицы. Как говорили древние: «Ты сказал — я поверил; ты повторил — я начал сомневаться; ты бросился настаивать — я понял, что ты не прав». О том, какие аргументы привёл Кутузов в обоснование своего марша-манёвра, я уже скал выше, дальше последуют полезные уточнения.

1. Очередное, типично-мутное высказывание М.Кузахметова придётся привести дословно: такого не перескажешь…:  Кутузов  «прошёл Москву насквозь и отправился дальше на восток… Я, по-моему  в прошлый раз ошибся. На северо-восток. Он на юго-восток, конечно же, потом отправился. Совершил сложный манёвр, двигаясь там на юг, потом снова на запад. Это всё вот в Тарутино он пришёл Это дорога на юг в сторону Калуги,  И действительно на несколько дней французы его потеряли».    Как это часто бывает у М.Кузахметова, его высказывания даже внутренне противоречивы, в пределах одного ф, хотя бы и приведенного мной, фрагмента. Как это можно, двигаясь дальше на восток, сразу вслед за этим - «снова на запад»? В действительности Кутузов, перед тем, как двинуться на запад, совершил два перехода на юго-восток по Коломенской дороге, по левому  берегу Москвы-реки. От места переправы он шёл на северо-запад по правому берегу Пахры   до Красной Пахры (о которой М. Кузахметов, видимо, не слышал), где его и нашёл упомянутый Чернышёв 8 (20) сентября. Двигаясь от места переправы прямо на запад, армия никак не могла бы попасть ни в Красную Пахру, ни тем более — в Тарутино.  И французы потеряли Кутузова не на пару дней, а на 8 дней — со 2 (14) по 10 (22) сентябрь (об этом — далее).

4) М. Кузахметов считает, что сама идея оборонять юг от французов надумана:  вот Карл Xii пошёл на юг, и что получилось? Чандлер упоминает 6 (!) вариантов, которые рассматривали французы , собираясь покидать Москву. В том числе — и угрожать Петербургу, соединив свои силы у  у Великих Лук.  Наполеон решил, наконец, пробиваться к Калуге, а Кутузов там его и ожидал, М. Кузахметов считает — случайно там оказался. Про ожесточённую битву за Малоярославец, тем более о столкновении у Медыни М. Кузахметов, скорее всего , вообще не слышал.

5) М.Кузахиетов: С Кутузовым «двигались тысячи повозок, состоявшие в основном из москвичей» . Из контекста следует, что эти москвичи  якобы сопровождали армию до самой Красной Пахры, а может быть — и до Тарутина. Что было на самом деле? По выходе из Москвы отряд Винцингероде направился налево _ на Тверскую (Петербургскую) дорогу, обоз с ценностями — по Владимирской дороге в Нижний, с ним полк — для охраны.  Казаки — для патрульных операций , веером — налево, прямо и направо. Основной же состав армии, как уже сказано, отправился направо — по Коломенской дороге. Вывозили раненых (по Бутурлину в Москве осталось три тысячи тяжёлых), вероятно — в разные стороны — до ближайших городов.  «Москвичам» не было никакой необходимости идти за армией, Даже тем, кто направлялся в сторону Коломны, Рязани и Казани,  не оставалось места на плотно загружённой войсками Коломенской дороге, пробирались второстепенными дорогами и просёлками.

6) Мне очень трудно определить, какое из «безапелляционных» высказываний М.Кузахметова в этих двух беседах можно посчитать самым несуразным.  Приведу одно — из «краткого списка претендентов на такую характеристику».  Мюрат «отправился вслед за Кутузовым… он действительно отправился на запад, потерял на некоторое время, ну буквально, может быть , на пару дней, Кутузова, что вообще-то представляется довольно странным», К крохам имеющейся у него полезной информации М. Кузахметов бесстрашно добавляет тьму продуктов своего богатого воображения и сам же теряет ориентиры в этих непролазных джунглях: где правда, а где его собственный вымысел? И сам же удивляется, почему в этих джунглях всё так странно выглядит.   Но 20 апреля сам же М. Кузахметов упоминал о «скифских хитростях Кутузова: «Отправили вперёд казаков, чтобы больше пылили, оставляли следы копыт,  вводили в заблуждение лазутчиков».  С «лазутчиками» у Даву в Москве ничего не вышло, а обмануть кавалерийские разъезды в, «послав казаков вперёд», в данном случае не было никакой возможности: не всякое сочетание слов можно обратить в нечто реальное.  А.Гейсман исчерпывающе ясно описывает эти «скифские хитрости» Кутузова.  Когда армия Кутузова переправилась через Москву-реку,  на Коломенской дороге оставался лишь её арьергард — два полка казаков под командой полковника Ефремова.  Они совсем не торопились удаляться от Москвы, отступали очень медленно.  Вплотную за ними следовали передовые кавалерийские разъезды Мюрата. И ликующие французы, и хитроумные казаки охотно мирно общались. Казаки заговаривали французам зубы, а за их спиной свободная от дипломатической миссии часть двух полков усердно пылила, перемещаясь взад-вперёд, создавая впечатление поступательного движения громадной армии  (про следы копыт — одна из бесчисленных фантазий М.Кузахметова).  Разговоры вели самые приятные для французов: что воевать уже надоело, пора мириться. Мюрат докладывал об этом Наполеону к вящему восторгу властелина вселенной.   Во второй половине дня 4 (16) сентября,  когда вся армия была уже на правом берегу Москвы реки, с теми же разговорами и с той же привычной несусветной пылью впереди миновали место переправы,  и французы, развесив уши, не обратили на неё внимания.  Вечером казаки как бы расположились на очередной ночлег, а утром их и след простыл: французы пометались, но так и вернулись ни с чем. Мюрат обнаружил, наконец, армию Кутузова только 10 (22) сентября .. не зная о ней ничего достоверного с самого 2(14) сентября — целых 8 дней.

1. М. Кузахметов: про «дубину народной войны» «придумал Толстой».  В 1612 году «в кремле в заточении находились будущие Романовы… отец Романовых».  Надо понимать так, что народное ополчение  собралось тогда, чтобы «освободить Романовых».  А в 1812 году такого ополчения не было. Чтобы разобраться с  этими утверждениями  М.Кузахметова, придётся сначала напомнить о некоторых событиях 1598 — 1613 годов. (Официальная грамота о воцарении Годунова вызывающе лжива. Другие источники позволяют восстановить  значительно более правдоподобгую картину происходившего  <С.М.Соловьёв. «История  России с ддревнейших времён», т. 8, гл. 1, прим. 12, .>  Воцарение Годунова задерживалось совсем не потому, что он колебался. Бояре требовали от него письменного обязательства, заметно ограничивавшего его будущую власть. Он упирался и пустил в дело мощный властный ресурс: отвалил «служилым людям» вдобавок к обычному одовому окладу ещё по два — в поминовение усопшео Фёдора Иоанновича и  для моления о счастливом царствовании самого Бориса..Служилые постарались на совесть, организовали гигантское всенародное   молебствие, слёзы и «восклицания с криками», боярам пришлось уступить. Но Борис будто бы дал «страшую клятву» не притеснять Романовых.  Братья Ромаовы имели значительно больше прав на трон, чкм Годунов: у них с почившим Фёдорои Иоанновичем общий предок, а Годуов ему всего лишь шурин. В 1601 году, когда появились первые слухи о чудом выжившем црревиче Дмитрии,  Годунов чуть ли не сразу же обрушилсч на братьев Романовых <Ошеломляет блистательный взлёт  Григория Отрепьева от холопа Романовых! - до инока, которого патриах Иов брал с собой на заседания боярской Думы! - кто-то бережно поддерживал Григория под локоток и помогал выкручиваться из трудных ситуаций. Поэтому   очень любопытно предание, что позже, когда Самозванец уже назвал себя в Польше царевичем, в Польшу от бояр приезжал Ляпунов, просил поддержать самозванца>. Самого умного — Фёдора насильно постригли в монахи, остальных — Александра, Василия, Ивана и Михаила разослали в удалённые места. Суровой опале подверглись также свойственники и друзья Романовых: Черкасский,  Сицкий, Репнины, Карповы, Шестуновы < Н.И.Костомаров «Борис Годунов»>. Лжедмитрий, едва добравшись до престола, тут же вернул Романовых из ссылки, а Филарета сделал митрополитом Ростовским.  В 1610 году гетман Жолкевский, отправляясь из Москвы к Сигизмунду, под Смоленск, постарался не оставить в Москве осрвных соперников королевича Владислава.  Свергнутого Василия Шуйского и его братьнв забрал с собой, посольство от бояр к Сигизмунду возглавил Василий Голицын, а от духовенства — Филарет Романов.  Иван Романов должен был возглавить войско, направляемое пртив вора, из «тушинского» ставшего «калужским» <этот поход не состоялся>              Теперь о «заключении», которым оперирует М.Кузахметов. Поляки вошли в Москву по просьбе кремлёвских бояр, чтобы защищать их от москвичей, которые были недовольны свержением Шуйского и которых очень будоражили грамоты «калужского вора». Среди бояр , которые уговаривали патриарха Гермоггена согласиться на ввод польского войска в Москву, и даже -  в самый Кремль, самым заметным был Иван Романов. Приглашать поляков отправился старший  в этом боярском коллективе Фёдор Мстиславскмй.   В январе 1612 года «томящиеся в заточении» кремлёвские бояре призвали Пожарского и его сторонников  «не сеять смуту», бросить затею с ополчением и присягнуть Владиславу. 17 февраля умер патриарх Гермоген. Его «морили» за то, что отказался присоединить своё пасторское увещевание к январской инициативе бояр: Гермоген проклял их. Томились по-разному — одни, как Гермоген, другие … Мученическая смерть Гермогена открыла глаза колеблющимся, укрепила движение Пожарского, усилила религиознсть этого движения — на защиту православия от латинства и люторства. Так что и само «освобождение» осенью 1612 года  Пожарским и Трубецким было своеобразным. Правильнее будет сазать, что поляков в качестве защитников бояр сменили отечественные.  И защишать их нужно было в том числе и от части  освободителей:  казаки были очень недоволны, что Пожарский не дал им пограбить боярынь, вышедших первыми из Кремля. А в их числе была и монахиня Марфа Романова с сыном Михаилом — будущим царём. Пожарский и его соратники в своих грамотах строго следовали призыву  патриарха Гермогена  и, из Троицы, архимандрита Дилнисия и келаря А.Палицына   — освободить Москву от поляков и В МОСКВЕ выбрать царя ИЗ СВОИХ.  Предрешать этот выбор они никак не могли). Лозунг «освобождать Романовых» не мог бы собрать ополчение. Это о выдумке М.Кузахметова про 1612 год.      Теперь о «выдумке» Толстого про 1812 год.  У Пушкина: «Кто нам тут помог? Остервенение народа, Барклай, зима, иль русский бог?» В 13 лет уже очень остро ощущают настроение  окружающих, тем боее — таки богато одарённые натуры. А ТАКОЕ — запоминается надолго.  В дальнейшем он много общался с участниками этих боёв, начиная — с Чаадаева. ОСТЕРВЕНЕНИЕ НАРОДА  совсем не случайнопоставил на первое место.  Александр  I,  когда Наполеон находился в московском Кремле, испытывал сильное давление со стороны ближайшего окружения, начиная с брата Константина. Настаивали — нужно немедленно мириться с Наполеоном. Но Александр в своём упорстве, через головы петербургской знати, удивительным образом опирался на народ, на это самое его остервенение. И Наполеон в своей поздней оценке (показали способность быть непобедимыми)  имел в виду, несомненно, не одно Бородино, но и весь опыт второй половины 1812 года. Включая упорство армии в других сражениях (Смоленск, Клястицы, Малоярославец, Медынь), в осаждённых крепостях, но и неожиданное единодуш»ие всего народа, включая сопротивление крестьян  французским «продотрядам и фуражирам. 

 А «партизаны» тогда понимались совершенно иначе, чем в 1941 году: это были кавалерийские части, направленные Кутузовым для нарушения коммуникаций  противника и  путей  его снабжения: отряды Д.Давыдова, Фигнера, Сеславина и других, энергично  участвовали в этом и казаки. А.Гейсман так и пишет: «партизаны кружили вокруг Москвы». Больших боёв как бы не было, а французы несли ощутимые потери — пленными, убитыми, ранеными: за каждую охапку сена, за каждую мерку овса французы платили кровью. А лошади, их в одной Москве десятки, а то и сотни тысяч, дохли, совсем так, как у визиря годом раньше. Большой ли жизненный ресурс сохранили и те из них, которые дожили до 19 — 20 (7 — 8) октября?  Французы начали бросать пушки, ещё не добравшись до Смоленска, да и кавалерист на голодной лошади не слишком эффективен.

1. М. Кузахметов  почтительно цитирует  Ермолова: казаки — разбойники, от них больше вреда, чем пользы.  Ермолов в армии не имел достаточного опыта близкого общения с казаками: то он в артиллерии, то — в больших штабах. А когда он был наместником на Кавказе, то казаки, в первую очередь — гребенские, были для него не меньшей проблемой , чем горцы. Отношение к казакам — одно из серьёзных расхождений Ермолова с Кутузовым. Мне кажется важным серьёзно отнестись к суждениям Гоголя о малороссийских казаках XVII века  (нечто среднее между шайкой разбойников и рыцарским орденом) и Толстого - (он с   большим проникновением в предмет пишет как о донских казаках 1812 года, так и о гребенских казаках середины  XIX века — в «Казаках»).  Ни одно большое сражение 1812 года (Бородино, Клястицы, Малоярославец и т.д)  не обошлось без большого существенного вклада в него казаков.  При отступлении они всегда на самом трудном месте — в арьергарде: , либо вместе с регулярной кавалерией (отступление от Колоцкого монастыря), либо - самостоятельно (отступление от Бородина, отход от Москвы, о котором я уже упомянул),  И Гоголь, и Толстой  любуются свободолюбием казаков, их чувством собственного достоинства. Это особенно бросается в глаза, когда казаки находятся рядом с русскими солдатами, смотрят   с чувством превосходства  на их угнетённое состояние. Даже походка у казачки Марьяны «щегольская, молодецкая».  Поэтому солдат невозможно представить, например,  на месте казаков , запросто общающихся, как упоминалось, с французскими кавалеристами.  Как выглядели эти беседы, мы можем представить себе, например,  по замечательному диалогу казака Лаврушки (он оказался в плену по пьянке) незадолго до Бородина с самим Наполеоном («Война и мир», т, 3, ч. 2 , гл.  VII).  Казак в этой жизни — дома, он в ней — хозяин.  Это самосознание, а также с детства воспитанные боевые навыки делают казаков незаменимыми в тех операциях, где требуются  самостоятельность и инициатива.  Наполеон высоко их ценил, его очень беспокоило их наличие  у противника. Первый взятый в плен генерал в 1812 году — француз Сен-Женбе.  Он взят в плен в ночь на 4 (16) июля (на 24-й день войны там, где Двина пересечет белорусско-латвийскую границу али в отрядом из гусар Я.П.Кульнева и казаков.  Самому Наполеону казаки первый раз  угрожали в ключевой момент али в  Бородинского сражения, когда Кутузов, чтобы ослабить ожесточённый напор французов в центре, отправил кавалерийский корпус Уварова с несколькими полками казаков громить левый фланг французов. Они пробились довольно близко к штабу Наполеона.. В результате в три часа (за четыре часа до темноты) Наполеон прекратил атаки, дальше действовала только артиллерия..Второй раз — под малоярославцем (Чандлер, с. 501), ситуация была намного серьёзнее (об этом почему-то редко упоминают в русских текстах).ёё   Рано утром 25 (13) октября  Наполеон отправился на рекогносцировку:  продолжать ли пробиваться прямо на Калугу, попытаться добраться до неё в обход сил Кутузова, или что-то ещё?  Неожиданно на немногочисленных его сопровождающих напали казаки.  Сабли сверкали буквально перед самым носом императора, выручил подоспевший эскадрон кавалеристов.  Второе, несравнимо более грозное появление казаков в непосредственной близости от Наполеона произвело на него чрезвычайно сильное впечатление: с этого дня, до конца жизни Наполеон носил ладанку с ядом.  В тот же день последовало известие, что у Медыни французы натолкнулись на решительное сопротивление — казаков же  На этот раз это было так называемое Донское ополчение  -  15 полков, которые привёл с Дона походный атаман генерал Иловайский (п.Бартенев  предполагает, что это ополчение Кутузов и Платов организовали в обход императора: победим — всё простят!)  Создаётся впечатление, что Наполеон в панике бросился бежать из этого ужасного «царства казаков». Он махнул рукой не только на попытки пробиться на юг, но даже и на запад — напрямую к Смоленску через Медынь и Ельню. Направился к Можайску — на такую знакомую Смоленскую дорогу, в августе вытоптанную двумя армиями, и, можно сказать, обглоданную до глины.

*

Придётся сказать ещё сколько-то слов о том, кто из современников и почему так резко критиковал Кутузова: про Бенигсена и Барклая я уже упомянул в этом смысле.

Начальники Кутузова, которые видели его штурмующим крепости, командующим полками и дивизиями, высоко ценят его, все без исключения: Потёмкин, Суворов, Репнин.  Блестящая операция под Рущуком на Дунае — говорит сам за себя (тогда до его появления в Царёвом Займище оставалось менее года).  В августе 1812 года назначенный Александром  комитет единодушно назвал именно Кутузова тем, кто должен заменить Барклая.   Кутузова высоко  ценил Наполеон.   В июне 1812 года говорил Балашову,  что у России нет других генералов, кроме Бенигсена и Кутузова, что Кутузов хороший генерал — осторожный, хитрый.  А, узнав о назначении Кутузова главнокомандующим, сказал: «Величайший — у Севера». Через 12 лет после этого Александр   распорядился об издании книги Бутурлина (в переводе с французского на русский) с чрезвычайно высокой оценкой заслуг Кутузова в 1812 году, Наверное и сам познакомился с книгой, и с кем-то советовался, с тем же Жомини, например.  К концу жизни Александр многое пересматривал из своих прежних оценок и действий.

Но и резко критическими оценками действий Кутузова в 1812 году от участников этих событий пренебречь нельзя, хоть они и исходят большей частью от лиц второго ранга,     Попытаться понять, хотя бы, почему эти оценки именно такие.

Мне представляется, что нужно учитывать два фактора: «наследие павловской эпохи» и «конфликт интересов»

Н.Я.Эйдельман («Грань веков»,1992, с. 139)  признаётся, что «проявлял известное легковерие при использовании павловских анекдотов в качестве исторического источника Прежнее представление автора о павловской «системе»  теперь кажутся ему в ряде отношений упрощенными» (в изданиях 1982 и 1986 годов этого признания не было).

И.И.Дибич писал, что Павел «вполовину не столб дурён, как его выдают, чтобы возбудить ненависть». Князь М.Н.Долгорукий  10 января 1801 года писал брату из Парижа: в английских журналах публикуют глупые и ложные анекдоты о русском императоре, а во Франции о нём говорят с уважением, называют великим человеком.

Павел сделал (успел сделать)  много полезного: укоротил руки казнокрадам,  заставил работать чиновников и самый Скнат (который при Екатерине совсем расслабился),  заставил офицеров служить (а не зарабатывать чины, отсутствуя),  реформировал армию (сыновья после него ничего там не трогали, а зря — могли бы и продолжить — база была хорошая).

Конечно, были также и издержки: от его неуравновешенности, а больше -  от усердия тех, кто пытался угадать его волю (как было в случае братьев Грузиновых).

Так что обиженных набралось много, в том числе — и пострадавших ни за что…

Не будет слишком большим упрощением сказать, что убили Павла казнокрады, анекдоты из английских газет и   некоторое количество обиженных…

Как отметил Эйдельман, эти глупые и ложные анекдоты о Павле очень влияют на российскую историографию до сих пор. Например, атаман Платов очень любил украшать свои байки всякими цветистыми небылицами.  Таков его замечательный рассказ о том, как Павел извлёк его из Петропавловской крепости, чтобы спросить, знает ли он дорогу в Индию и т. д.

Теперь — о «конфликте интересов. Многие офицеры (и не по одному разу) встречались с ситуацией,, когда можно решить боевую задачу с малыми потерями, хитростью, либо с — примитивно «в лоб» - с большими потерями, но с наглядной демонстрацией самоотверженности. А начальству некогда разбираться , вникать в чьё-то там великомудрие: потери малы — значит, осторожничал, имел возможность достичь большего.  Такая система заметно влияет на распределение чинов и наград, а значит и на отношение многих к «осторожничающим». В том числе многие подчинённые Кутузова с середины октября 1812 года рвались громить французов, когда их отступающая   армия и сама собой разваливалась.

Сказанное можно показать на примере военной биографии Ермолова.  Но сначала — об их невстрече в 1795 году. Ермолов  с октября 1793 года преподавал в Сухопутном артиллерийско — инженерном шляхетском корпусе, но в начале января 1795 года ушёл оттуда в армию. А Кутузов с февраля того же года стал начальником этого корпуса, навёл там порядок. Если Кутузов устранял в корпусе то же самое, что не устроило Ермолова, потерпи Ермолов пару месяцев, глядишь они могли бы столковаться… В 1796 — 1797 годах19-летний майор Ермолов участвовал в злосчастном походе в Персию под началом 24-летнего  (!) генерал-аншефа Валериана Зубова    (после него это звание больше никому не присваивали).  В задачи корпуса входило укротить разбойника Мухаммет-Аку, проложить безопасный торговый путь в Индию (с гарнизонами в ключевых пунктах. Вдобавок, вернувшись  к южным границам Европейсуой России весной 1797 года, корпус должен был  участвовать в одновременном , с трёх сторон нападении на Турцию.  На западе должны были действовать две армии: одна под началом Суворова, вторая — самой императрицы. Из этой дурной затеи Платона Зубова ничего путного, конечно, не получилось.  По второму разу взяли Дербент (в 1723 году его уже брал Пётр).  И без всякой надежды на какой-нибудь успех застряли на севере Персии под холодными осенними дождями.  Разбойнику Мухаммет-Аке никакого вреда причинить не могли , ни помешать ему в его разбое. Несли большие небоевые потери, наладить хотя бы самое минимальное снабжение по бурному Каспийскому морю не удалось. Павел, воцарившись, тут же отозвал корпус назад.  В феврале 1798 года Ермолову присвоили чин подполковника, но в том же году он попал под суд по так называемому «Смоленскому делу».  Скорее всего ни в чём серьёзном он не провинился.  Как же он мог в дальнейшем относиться к Кутузову — любимцу императора-самодура: пока  Ермолов томится в ссылке — в Костроме, Кутузову присвоено звание генерала от инфантерии, он отправлен в Берлин с важнейшей дипломатической миссией!  Незаслуженно успешных ненавидят совсем не так люто, как достигших чего-то в силу своих достоинств.

 КУТУЗОВ

Первый капитальный труд, посвящённый войне 1812 года,,принадлежит флигель-адъютанту Александра I  полковнику (позже — генерал-майору) Д.Бутурлину Книга опубликована сначала на французском языке в Париже. Русский перевод генерал-майора Свиты А.Хатова  увидел свет в том же 1824 году по распоряжению императора. Книгу обсуждали и во Франции, и в России (в том числе в книге имеются примечания Жомини), серьёзных возражений она не встретила. Как я уже упомянул,  две главы из этой книги в 2014 году опубликованы журналом «Звезда» в переводе  Д.Соловьёва и Д.Икскюля.

          Вот как говорит Бутурлин о прибытии Кутузова в армию:  оно оказало «благотворное действие на дух войск … Одно только его имя представлялось уже верным ручательством победы …  Посвятивший свою жизнь служению отечеству … обладал всеми качествами, которые могли противостоять счастливой судьбе Наполеона …  … Обширный и проницательный ум,..  знание жизни   и великих полководцев прошлого … Мудрый, как Фабий, изощрённый, подобно Филиппу II  Македонскому (Бутурлин явно имеет в виду Максима Вкруцоса, умершего в 203 году до н.э., который, воюя с Ганнибалом, «благодаря своей медлительности, восстановил государство», за что и прозван был Кунктатором;  а Филипп создал своему сыну такую военно-политическую и экономическую базу, что тому просто стыдно было бы не соорудить хоть и недолговечную, но громадную империю. История особа изобретательная и в ряде случаев последовательная: когда нужно выпускает на сцену Александров, а в иной раз -  малодоступное для  поверхностных, суетливых и нетерпеливых:  достаёт из рукава Филиппов и Кунктаторов. Н.Б.)., он должен был угадать и разрушить планы нового Ганнибала» (избалованного успехами) «против заурядных полководцев», противопоставить этому «просвещённую осторожность русского вождя». «Солдаты боготворили его, ибо никогда не ослабляя узы дисциплины, он заботился о том, чтобы  без надобности не утяжелять оные ни лишней строгостью, ни бесполезными лишениями».

            С ранних своих лет он заметно выделялся своей одарённостью, неуёмной жаждой знания, не по летам развитостью, начитанностью, рассудительностью. Получив хорошее домашнее воспитание, в артиллерийско-инженерной школе он уже в 12 лет  помогал преподавателям (арифметика, геометрия). Так что  можно сказать, что в общей сложности он служил трём императорам и двум императрицам. К французскому, немецкому и латыни, освоенным ещё в молодости, он  добавил в дальнейшем английский, шведский, турецкий и польский.  Очень много читал, не только по военному делу. Интересовался литературой, музыкой, театром.

          Ему было 16 лет, когда Петром III по настоянию императрицы был назначен адъютантом к ревельскому генерал-губернатору принцу Гольштейн-Беку. Принцу служил недолго, после переворота отправился в армию.

            Чрезвычайно широко одарённый,  он очень заметно проявил себя не только как полководец, но и как дипломат, государственный деятель, педагог.   31 июня 1767 года он был командирован в распоряжение генерал-прокурора Сената князя А.А.Вяземского «для письменных дел» в Комиссии по сочинению проекта нового Уложения. Работал там, видимо, не более года, но какой ценный опыт он  приобрёл, сколько узнал о бедах и проблемах России, об их масштабах! 

Суворов, Потёмкин, Репнин, во многом между собой несогласные, все трое очень высоко оценивали полководческий талант Кутузова в конце 80-х, когда ему перевалило за 40 (уже  показал к тому времени,  за 25 лет военной службы,  чего он стоит, вдобавок ещё и как дипломат (А.Гейсман: М.И.Кутузов Русский биографический словарь, т. 9,  М., 1903, с.  637).

         Интересно сопоставить, возраст, в котором Суворов и Кутузов достигали очередного чина: подполковник  - 3226; полковник — 3432; генерал-майор — 4139; генерал-поручик — 4546; генерал-аншеф генерал от инфантерии — 57 53; генерал-фельдмаршал — 66 67.

             Последнее десятилетие века было для Кутузова, как и для многих, хлопотным.    В июне — июле 1791 года он воевал на Дунае. В октябре возглавил передовой корпус русских

 в Польше (Каховский практически  никак не отразил в своих донесениях несомненно большие заслуги Кутузова в этом походе). Через год Кутузов был назначен полномочным послом в Константинополе (с осени 1792 года до конца лета 1794 года).  С февраля 1795 года  по декабрь 1796 года он  возглавлял российские войска в Финляндии. Одновременно он — директор Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Навёл там порядок, включил в программу преподавание тактики, сам читал тактику, военную историю и (!)  - словесность. Многие офицеры и генералы начала века были его учениками, его воспитанниками. 4 января 1798 ода Павел произвёл Кутузова в генералы от инфантерии и отправил в Берлин с важнейшим военно-дипломатическим поручением о действиях второй коалиции против революционной Франции. Из ряда других важных и сложных поручений, которые он успешно выполнял в эту пору,  упомяну одно:  ещё при Екатерине он сопровождал шведского короля Густава  IV Адольфа во время пребывания того в России,  а с 7 октября 1798 года вёл переговоры со Швецией.  С сентября 1799 года он возглавил российский  экспедиционный корпус в Голландии и по распоряжению Павла от  3 октября того же года переместил корпус в Англию. Общее, его и Павла нежелание служить интересам Англии заметно укрепил опыт этой операции.

На самом рубеже веков (конец 1800 — начало 1801 годов) он был очень близок к Павлу: часто (в последние дни Павла — ежедневно) его приглашали на царский обед, нередко (как и 11 марта, за несколько часов до убийства) ещё и на ужин. Иногда (в том числе — и 11 марта) Павел долго беседовал с ним и после ужина.  Павел всё меньше доверял Палену, примерялся, не поручить ли его обязанности Кутузову (или разделить их между Кутузовым и К.Кюхельбекером). Так что Кутузов,в несомненно, знал и о сближении с Бонапартом, а скорее всего и о замышляемом совместном походе в Индию, о приказе Павла о формировании 35-тысячного корпуса для этого похода и о начавшемся уже походе донцов в Бухару и Индию (об этих походах я уже писал в статьях «Улыбнулась Наполеону Индия» и «Неинтересная война»).

Так что именно Кутузову, видимо, довелось рассказать Густаву IV Адольфу, что произошло с императором в ночь на 12 марта, с соратником по выстраиваемому новому Союзу Северных стран, направленному против Англии. Вот когда Кутузову понадобились все его дипломатические ресурсы! Именно поэтому становится понятным упоминание  о формируемом 50-тысячном кавалерийском корпусе (приказ о подготовке 35 тысячного соединения для совместного с французами похода Павел отдал 9 марта, за 2 дня до гибели, а 22,5 тысячи донских казаков уже отправились в поход в феврале - втайне от французов, уже переправились через Волгу и шли к Оренбургу) именно шведским послом Стредингом.

*

Е.В.Тарле («м.И.Кутузов, полководец и дипломат»)  очень высоко оценивал Кутузова как дипломата, считал его лучшим дипломатом всей имперской России, выше даже Горчакова.

*

Александр I в августе 1812 года ввёл Кутузова в состав Государственного Совета, Кутузов успел до отъезда в армию принять участие в нескольких заседаниях.

*

Как полководца Кутузова высоко ценили не только упомянутые Потёмкин, Суворов и Репнин (хорошо знавшие его по боям на Дунае и в Крыму). Наполеон на хорошо известном обеде в Вильно (конец июня / начало июля) говорил Балашову, дескать, как на вас не напасть, если у вас совсем нет генералов .(поразительно — тот же мотив, что и у Гитлера через 130 лет!) Бенигсен твёрдо стоял под Эйлау, но как вам не противно с ним общаться, он же собственноручно задушил Павла! Кутузов хороший генерал — осторожный, хитрый, но он не у дел (через 2 месяца Наполеон говорил о русских генералах аккуратнее). О хитрости Кутузова раньше с явным одобрением отзывался Суворов: «Кутузова и Рибас не обманет!» (Суворов явно имел в виду не только ревнивое соперничество военачальников, но  не в первую ли очередь военные действия и дипломатические переговоры). Узнав о назначении Кутузова главно командующим, Наполеон сказал: «Величайший -  у Севера!» Александр назначил Кутузова по единогласной рекомендации комитета: графов И.И.Строганова, Аракчеева, Кочубея, генералов Визмитинова и Балашова, князя Лопухина (Гейсман, с. 672).

*

В августе 1812 года родня, провожавшая Кутузова в армию, с трепетом спрашивала: неужели вы надеетесь победить Наполеона? Отвечал: «Нет, но обмануть — надеюсь».

*

Кажется, это — шутка С.Образцова: когда направляешь в кого-то стрелу критики, следи внимательно, чтобы самому не улететь вместе со стрелой.

 Николай Боровко