МАМА.(Мистико-эзотерический роман).

  Ангел  несся, торопясь  к  исходу  третьего  поединка, который  должен  был вот, вот  состояться. И  закончиться, так  как  его  решил  закончить  сам Лентул  Плабий  Вар. Который  уже  был  близок  к  своему  дому. И  тоже  ехал с  другого  края  дороги  от  самого  ликующего  от  льющейся  песок  арены крови  Рима. И  свернул  перед  несущимся  в  вихре  дорожной  пыли Миллемидом  на  свою  отдельную  каменную дорогу  возле  Тибра. Он  просто с  нетерпением  ждал  своего  звездного  часа  мести  и  наживы. Он  уже  вкушал  заранее  всю  радость  своего  собственного  восхищения. И  сейчас только  спешил  домой, чтобы  подготовить  свою  поездку  в  дом  Харония Диспиция  Магмы. Там  его  ждала  его  дочь  Луцилла  Вар. И  тоже  жаждала получения  своего, что  он  ей  обещал  как  отец. Чтобы  хоть  как-то  усмирить свою  взбаломашную  и  почти  чекнутую  от  одиночества  распущенную  и  развратную  неуправляемую  дочь.

  Лентул  просто  жаждал  своего  часа. Жаждал  мести  за  свое  оскорбление Тиберием  перед, каким-то  ланистой, которого  он  не  так  давно  грубо  отшил еще  при  своем  сыне  Луции  Плабии  Варе. Лишив  возможности  купить  у него  рабов  в  его  каменоломнях. Но  этого  было  мало. Проигрышь  и  потеря денег  не  давали  Лентулу  Вару  покоя.

  Он  все  подготовил. И  все  спланировал  к  исходу  третьего  гладиаторского поединка. К  самому  концу  игр. Все  снова  и  как  тогда, когда  ему  не  повезло. И  он  проигрался  из-за  этого  здоровенного  и  сильного  Ритария. И в  которго  до  дури  влюбилась  его  родная  дочь.

   Он  все  подготовил  и  организовал. И  еще  подставил  этого  дурачка сенатора  Цестия  Панкриция  Касиуса. Тупого  ублюдка, которого  он  также презирал  и  ненавидел, как  и  всех  в  сенате  вплоть  до  самого  Тиберия, хоть, он  ему  и  был  отдаленным  родственником. И  это  только  усиливало его  неприязнь  по  родственным  связям  рода  Юлиев.

  Он  спешил  домой  на  свою  загородную  виллу  с  отрядом  конной  полиции и  другом  и  начальником  ее  Марком  Квинтом  Цимбериусом. А  на  арене Рима  в  это  время  должны  были  скрестить  свои  мечи, трезубцы  и  копья  все  три  школы, Олимпия, Капуи  и  Помпеи.

                                              ***

  Император  Цезарь  Тиберий I, наконец, прейдя  в  себя  от  размышлений, встал  со  своего  золотого  большого  трона  под  черным, защищающим  от солнца  навесом  в  своем  особом  выступающем  на  поле  амфитеатра смотровом  ложе, украшенного  орлами  на  колоннах  и  щитами  с  гербами, флагами  и  знаками  родового  отличия  имперской  знати  рода  Юлиев. И  поднял  руки.

  Внезапно  замолчал  весь  амфитеатр, ожидая  всего, чего  угодно  от своего коварного  и  не  любимого  тирана  императора. Особенно  после  гибели трибуна  Германика  Клавдиана, любимца  Рима  и  многих  в  самом  сенате  и среди  плебса  Рима. Которого  они  не  любили, но  терпели, так  как  он  был императором  Рима. Назначенным  по  наследству  самим  Октавианом Августом  на  престол  Римской  империи.

  До  этого, он  не  проявлял  ни  какого  интереса  к  боям. И  за  него  все решал  сам  эдитор. Опасливо  озираясь, он  продолжал  сам  игры. И  отдавал команды. Теперь  эдитор  смотрел  на  Цезаря Тиберия  и  ждал  разрешения  на очередной  бой. Даже  весталки  повернули  свои  головы  в  его  сторону. И  мать  его  Ливия, привстала  со  своего  кресла  и  подошла  к  своему царственному  сыну.

  Здесь  же  стоял, и  начальник  личной  охраны  претор  Тиберия  Луций  Элий Сеян, руководящий  Преторианской  гвардией  в  Риме  и  охраняющей  самого Цезаря  Тиберия  и  его  дворец  от  всех  неугодных  и  возможных  попыток бунта  горожан  и  подчиненных. А  также  от  вероятных  теперь  покушений на  Тиберия.

  Эта  охрана, сформированная  еще  при  Октавиане  Августе, теперь  служила Тиберию, как  новому  императору  Рима.

  Тиберий  его  больше  всех  опасался, ибо  Сеян  был  самой  зловещей фигурой  в  Риме. Дерзкой  и  коварной. Возможно  куда  более  коварной, чем сам  Тиберий. В  черной  Претора  короткорукавой  золотом  расшитой  тунике и  доспехах. В  черных  до  колен  как  все  его  преторианцы  Калигах. Именно Сеян, приложил  руку  к  уничтожению  жены  Гая  Германика. И  даже Тиберий  до  конца  не  знал, как  с  Агрипиной  старшей  обращались  на  том гибельном  острове  Пандантерии, где  ее  ослепили  на  один  глаз. И  еще  с ней  творили  все, что  только  пожелают. И  особенно  то, что  было  уготовано, было  ее  и  Гая  Германика  детям. Именно  Сеян, приложит  свою  руку  и  к убийству  сына  самого  Тиберия  Друза  младшего. И  это  все  этот  Сеян. Начальник  охраны  царственного  трона  Тиберия. Жаждущего  власти  и достигшего  ее  в  лице  начальника  Преторианской  гвардии  Рима.

  Тиберий  произнес  пламенную  речь, выйдя  к  краю  трибуны, восхваляя народ  и  силу  Рима. Как, в  сущности, и  должно  было  быть. И  одичавшая  от крови  разгоряченная  предыдущими  схватками  толпа  на  трибунах  должна была  услышать  то, что  должна  была  от  него  услышать  как  от  своего правителя. Цезаря  Рима  потдеожали  аплодисментами  Весталки. И  потом амфитиатр  разом, словно  весь  взорвался  бурей  голосов  со  всех  сторон, прославляющих  самого Тиберия, желая  долгих  ему  лет  жизни  и правления. И  Тиберий  дал  начало  новой  схватки, позволив  Эдитору  продолжить. И Эдитор  снова  вызвал  на  обновленную  и  посыпанную  свежим  желтым песком  арену  новых  бойцов  с  разных  школ  и  с  разных  сторон  самой арены  амфитеатра.

  На  арене  почти  посередине  амфитеатра  стоял  Ферокл  и  его  и  Ганика молодые  ученики  Секуторы, как  и  Ферокл  бактриец  Клеастрит  Рувий, Мурмелон, каким  был  ветеран  школы  Олимпия  Мисма  Магоний  франк Рудион  Мекта, фракиец, земляк  Ферокла  Палезий  Пула  в  качестве гладиатора  Венатора. Четвертым  стоял  рядом  с  ними  единственный  в Олимпии  гоплит  копейщик  ливиец  Камелион.

  На  арену  вышли  бойцы  из  Капуи  и  Помпеи. Шестеро, четыре  секутора, один  Мурмелон, один  Венатор. И  посередине  их  и  впереди  шел здоровенный, казалось  здоровей  еще  самого  Ганика  Ритарий. Скорее  всего германец. Германцы  были  такими  огромными, почти  все  как  один. Огромными, и  довольно сильными, по  своей  природе. Имени  его  не  знал пока  никто, но  казалось, он  был  здоровее  самого  Ганика  и  Ферокла. И Ардад  глядя  через  решетки  деревянных  окованных  железом  квадратных выходящих  на  арену  ворот, прекрасно  понимал, что  этот  гигант  будет особенно  опасен  со  своими  сетями  и  трезубцем. И  Фероклу  с  ним  будет нелегко. Мог  поспорить  Ганик, но  только  не  Ферокл. Похоже, его  именно оставили  тоже  на  окончание  сражения, так  сказать  на  закуску  публике.

Капуи  решила  отыграться  за  тот  проигрышь  на  арене. И  вероятно рассчитывала  на  Ганика. Но  Ганика  не  было, и  противовес  весьма  был серьезный. Ардад  сам  был  в  прошлом  Ритарий  и  знал, что  это  такое. Он прислонился  лицом  к  решетке  квадратных  дверей  выхода  на  арену, оттолкнув  рабов  у  двери, и  внимательно  стал  смотреть  за  началом  боя. За его  спиной  стоял  и  тоже, глазел, во  все  свои  выпученные  зеленые  глаза, переживая  за  своего  гладиатора  раба, Хароний  Магма.

- Фероклу  будет  нелегко – произнес  Хароний  Магма  Араду, смотря  через решетку  узкого  окна  в  стене  арены.

- Знаю, Хароний - произнес  Ардад - Знаю, Ферокл  не  Ганик. Знаю.

- Но  сначала  поединок  один  на  один – произнес  снова  Хароинй  Магма – Кто  выйдет  против  Ферокла?

- Увидим - ответил, дергаясь  и  нервничая, как  на  иголках  Ардад - Только  бы не  тот  здоровяк  с  трезубцем  и  сетью.

  Неожиданно  из  гладиаторов  Капуи  вперед  вышел  один  из  Секуторов.

Лица  его  под  железной  маской  шлема  не  было  видно, но, то  был темнокожий  гладиатор. Вероятно  или  араб  или  даже  негр. С  квадратным большим  щитом  и  кривым  коротким  в  лезвии  широким  мечем. У Ферокла, напротив, в  этот  раз  был  щит  круглый  и  меньше, чем  у  соперника. Он  взял  его  для  большей  верткости  на  арене. Но  вот  меч  был  напротив крупнее, чем  у  соперника  и  более  узкий. Уже  обычного  гладия. Более острый, на  конце  как  пика.

- Как  думаешь - произнес  опять  за  спиной  Ардада  Хароний  Диспиций Магма – Ферокл  его  победит?

- Его  да - ответил  Ардад – И  даже  не  сомневаюсь. Ферокл  мастер  в  своем деле. И  против  таких  бойцов. Как  плохо, что  с  нами  нет  сейчас  Ганика - проговорил  Ардад. Все  свешалось  на  нашего, теперь  Ферокла. Если  он будет  биться  против  того  здоровяка  с  вилами.

  Ардад  замолчал  и  стал  смотреть  на  начинающийся  бой. От  Ферокла  в стороны  отошли  его  и  Ганика  все  ученики  гладиаторы, оставляя  его одного  на  одиночный  бой  с  равноценным  и  по  росту  и  по  весу  и  силе соперником.

  Эдитор  по  разрешею  императора  Рима  Цезаря  Тиберия  Клавдия  Нерона  бросил  снова  красный  платок  и  бой  начался. Бой  один  на  один. В  присутствии  стоящих недалеко  здесь  же  гладиаторов  Капуи. Те  лишь  отошли  подальше  от  двух сходящихся  друг  против  друга  бойцов  гладиаторов. Двух  Секуторов, практически  равных  по  силе, весу  и  вооружению.

                       ***

- Секутор  против  Секутора - произнес  Касиус  Лакриций.

- Кто  выиграет, Касиус? - спросил  его  Арминий  Репта - Ты  как  ветеран гладиатор  в  прошлом, что  на  это  скажешь?

  Тот  промолчал, лишь  внимательно  смотря  на  арену  через  решетку квадратных  окованных  железом  ворот. Они  не  стояли  у  зарешеченных узких  окон  за  стеной  арены, а  стояли  на  виду  у  выхода  боковой  двери амфитеатра, через  которую  выпускали  зверей  на  арену  для  поединков гладиаторов  с  животными.

  Оба  прислужника  сенатора  и  консула  Рима Лентула  Плабия  Вара. Оба  верных  как  две собаки  своего  хозяина. Один невысокого  роста  полулысый  с  редкими  русыми  волосами. И  уже  не  молодой  лет, где-то  пятидесяти  в черном  плаще  Пенуле  с  откинутым  на  плечи  капюшоном. В  простых сандалиях  на  худощавых  кривоватых  и  сухих, как  у  старика  ногах. Хитрый как  лиса  и  проныра, и  как  домоуправитель  домом  и  рабами  и  слугами Лентула  Плабия  Вара. Второй  довольно  высокий, еще  молодой, лет тридцати. В  серой  шерстянной  короткой  до  колен  тоге, подпоясанной кожаным  с  медными  бляшками  поясом. Со  свисающим  вниз  с  него кинжалом. Крупного  телосложения  с  сильными  руками  и  жилистыми прямыми  ногами  гладиатора. И  в  коричневого  цвета  калигах  надсмотрщик и  одновременно  палач  дома  Варов. В  прошлом  тоже  гладиатор  ветеран, как  Ардад  и  Мисма  Магоний, Об  этом  уже  ранее  говорилось. Тоже, сражавшийся, когда-то  на  арене  амфитеатра  за  Капую. И  был  рабом  у бывшего  ушедшего  на  пенсию  в  преклонных  годах  ланисты  Гнесия Верона, передавшего  свою  позже  школу  в  руки  своему  родственнику  по линии  матери, Милесфе  Варунию. Так  и  не  получивший  оливковую  ветвь  и  деревянный  меч, но  проданный  за  хорошую  сумму  в  дом  Варов. Теперь работал  на  семью  Варов. Злобный, до  крайности  жестокий  и  безжалостный.

На  голову  туповатый, но  сильный, и  не  забывший  все  еще  навыки гладиатора. И  был  выкуплен  в  свое  время  Лентулом  Плабием  Варом, но  об  этом  тоже  ранее  говорилось, но  можно  еще  раз  повторить. По  натуре, что  тот, что  другой, оба, твари  тоже  отменные  каждый  по-своему. Подстать своему  тепершнему  хозяину. Без  совести  оба  и  каких-либо  человеческих чувств. Одним  словом  тоже, как  и  их  хозяин, хоть  и  далеко  разные  по своему  возрасту, но  такие, же  гнусные  создания  и  продажные  твари, работающие  исключительно  за  деньги  на  своего  хозяина. Хотя  уйти  от него не могли. Потому, что  были  его  тоже  рабами¸как  и  все  на  вилле Варов. Да и  не  собирались. Они  оба  были  как  раз  к  своему  месту, и нашли себя  каждый  в  своем, преуспели  каждый  на  службе  у  Лентула  Плабия Вара.

  Арминий  Репта  в  тихом  воровстве  в  имении  Варов. О  котором  старший из  Варов  понятия  пока  не  имел. Так  ловко  тот  воровал  и  управлял  самой виллой  и  рабами  Лентула  Плабия  Вара, что  Лентул  был  им  более  чем доволен. И не  подозревал  о  воровсте  Репты  в  своей  загородной  резиденции консула  и  сенатора  Рима.

  Касиус  Лакриций  исключительно  в  казнях  и  в  издевательствах  над приговореными  Лентулом  Плабием  Варом  своих  провинившихся ненароком  за  порой  дажн  пустяки  рабов.

  Они  на  вилле  жизнь  рабов  делали  своим  присутствием  еще  более, невыносимой  и  жуткой. Не  считая  Луциллы  и  ее  брата  Луция. И  их  отца Лентула  Плабия  Вара.

- Я  слышал, у  Харония  Магмы  остался  только  Ардад - произнес  вдруг, обращаясь  к  Касиусу  Лакрицию, одетый  в  черную  пенулу  с  капюшоном Арминий  Репта – Говорят, по  слухам, от  одного  в  Риме  моего  знакомого, он  второго  своего  ветерана  сослал, куда-то  к  черту  на  кулички.

- Ты  про  того, который  устраивал  тут  целый  театр  смерти  и крошил  всем молотом  черепа. И  своим  смертельно  раненным  и  чужим  гладиаторам. Да, я  о  нем  раньше  слышал. Жуткий  и  сильный  противник. Не  хуже  того Арада  по  силе  и  ловкости. Кого, кого, вот  его  я  боялся, на  самом  деле. У него  башка  была  сбитая  совсем – произнес  Касиус  Лакриций – Он  меня  на самом  деле  пугал. Я  бы  даже  с  булавой  или  топором  не  полез  на  него.

- Я  тоже  про  него  слышал – ответил  Арминий  Репта – Подстать  тебе Касиус, такой  же  зверь  без  чувства  жалости  и  сострадания, как  и  ты. Вот бы  вас  в  лоб  обоих  свести, тогда, кто  кого  победил  бы? А?

- Ну, ты  это  чего, Арминий, что  несешь! – недовольно  произнес, сверкнув злобным  предупреждающим  взглядом  своих  черных  глаз  Касиус  Лакриций - Смотри, не  заводи  меня, а  говори  по  делу, а  без  дела  лучше  молчи!

- Извини, Касиус. Больше  не  буду - Арминий  Репта  хитро  вывернулся – Главное  этого  Ритария  в  этот  раз  не  будет - произнес  Арминий  Репта – Наша  Луцилла  постаралась. Она  снюхалась  с  той  Сивиллой. Может, помнишь, такая  сисястая  крутозадая  и  крутобедрая  алжирка. Рабыня  самой в  прошлом  нашей  Луциллы  Вар, которая  миновала  твоего  меча  на  том обрыве  на  вилле  Варов. Потом  ее  Лентул  Вар  сослал  в  каменоломни. И  все  думали, что  она  там  сдохла.

- Да, тогда  я  много  порубил  девок. И  сбросил  с  того  утеса  в  Тибр - словно погружаясь  в  блаженство  от  воспоминаний  содеянного  с  улыбкой  на  губах, произнес  Касиус  Лакриций.

- Ну  да, а  вот  ее  судьба  такая  обошла - произнес  ему  в  ответ  Арминий Репта. И  похоже  не  зря. И  нам даже  теперь  на  руку. Так  вот, она  вернулась к  своей  хозяйке  и  в  сговоре  с  нашим  хозяином. Луцилла  с  помощью  ее подстроила  Харонию  Магме  козью  морду  с  его  тем  Ритарием. Может  тоже  помнишь  те  прошлые  игры, где  он  в  одиночку  покрошил  наших Ноксий.

- Тот, который, уделал  того  Ритария  Капуи, Варона, кажется - произнес Арминию  Репте  Касиус  Лакриций – Ничего  здоровяк  не  слабый  как  видно. Мне  с  ним  бы  стоило  на  арене  считаться.

- Так  вот, я  слышал  уже  в  доме  у  хозяина, что  Луцилла  запала  на  него. И  хочет  заполучить  в  качестве  своего  любовника - произнес  Арминий  Репта – И  готова, пойти  на  любые  издержки  и  тяжкие. И  на  любое  даже  убийство ради  него. И  все, что  мы  сейчас  делаем  это  не  только  желание  одного нашего  дорого  хозяина. Да  продлят  Римские  Боги  его  дни! За  этим  она тоже  стоит.

   Касиус  Лакриций  в  недоумении  посмотрел  на  Арминия  Репту – Ты  че! Вот  сука! Вот  так  тварь! Ничего  себе! Я  даже  подумать  такого  не  мог!

  Он  первый  раз  слышал  сам  это. И  вытаращил  даже  свои  глаза, глядя  на  Арминия  Репту. Сразу  было  видно, что  он  недалек  был  умом. Скорее  полезен  был  именно  как  машина  для  убийства.

- Тише  ты! – напугался  за  него  Арминий  Репта - Тише! Кто-нибудь услышит, и  будут  неприятности  от  нашего  хозяина.

  Касиус  Лакриций  все  еще  удивленный  смотрел  на  Арминия  Репту, открывши  рот.

 - Ты  хочешь  поведать  мне – он  снова  произнес  Арминию  Репте - Что  Сивилла  эта  недобитая  мною  рабыня  проститутка, спелась  с  Луциллой. И  теперь, помогает  нашей  молодой  хозяйке. И  та  хочет  получить  себе  того  гладиатора  Ритария  как  личного  ебаря?!

- До  тебя  все  так  туго  доходит, Касиус – произнес  Арминий  Репта - Все сейчас  как  слышишь  от  меня  и  это  правда. Она  это  делает  за  обещанные Луциллой  Вар  ей  деньги  и  свободу.

- Одним  словом, они  того  гладиатора, временно  приголубили  каким-то особым  питьем. Мне  пришлось  по  приказу Луциллы  Вар  съездить  к  одной знакомой  еще  ее  покойной  матери  Сервилии  старухе. И  взять  то  хитрое пойло, и  привезти  ей. Что  это  за  вино  от  старой  ведьмы, которая  живет  в самом  Риме. И  торгует  всякой  дрянью, где  для  лечения, а  где  для  смерти. Что  это  за  пойло  такое, я  не знаю. Но  особенное. Луцилла  заказала  той  старухе  ту  дрянь. А  я  доставил  в дом  Варов. А  эта  шлюха, ее  бывшая  рабыня  алжирка  Сивилла  применила то  пойло, на  том  Ритарии. Я  слышал, она  была  в  том  доме  любовницей сразу  двоих. И  Харония  Магмы  и  этого  гладиатора. И  ей  не  составило труда, запудрить  мозги  своему  хозяину. И  сделать  это  грязное  дело  со своим  дорогим  любовником  Ритарием  Олимпии. Что  с  ним  я  не  знаю, но как  сам  видишь, Касиус, нет  его  на  этих  Мартовских  Идах. Имя  его  Ганик, как  я  слышал, подслушав  разговор  той  Сивиллы  и  Луциллы, должен  поселиться  позднее, когда  прийдет  в  себя  в  доме  Варов  и  все  тут. Так захотела  эта  молодая  наша  хозяйка. После  того  как  закончатся  эти  игры. И когда  все  закончиться, все  мы  поедем  в  дом  Харония  Магмы. И  заберем там  все! Понял! Все, что  попадется  нам  руки!

  Касиус  Лакриций, потрясеный  такой  ошеломительной  для  его  ушей новостью  продолжал  свое, словно  не  слыша  своего  коллегу  по  грязным делам - Да! Ее  мать  была  хорошая  шлюха, а  эта  еще  лучше! - произнес, даже  не  оглядываясь, на  стоящих  за  его  спиной  стражников  из  городской полиции  и  жандармерии  Марка  Квинта  Цимбериуса. С  оружием охраняющих  и  сторожащих  подготовленных  к  единственному  и  последнему  смертельному  бою  на  арене  амфитеатра  вооруженных  ржавыми  мечами  полуголых  в  обносках  одежды  преступников. Арестованных  и  приговоренных  к  смерти.

- Я  говорю, молчи! - прошипел  Арминий  Репта – А то, хозяин  узнает, как  мы  к  нему  относимся. А  он  человек  со  злой  памятью!

- Ладно, молчу – ответил  на  шипение  своего  сослуживца  по  вилле  Варов Касиус  Лакриций. Потом  произнес  Арминию  Репте - В  этот  раз  все  должно быть  без  проигрыша.

  Он  сверкнул  дикими  черными  злыми  глазами  на  Арминия  Репту - Хозяин сказал  все  сделать  как  надо - произнес  Касиус  Лакриций – И  быстро назад.

- Знаю - ответил  Арминий  Репта, посмотрев  в  ответ  на  Касиуса  Лакриция своими  маленькими  зелеными  и  почти  прозрачными  пятидесятилетнего старика  глазами – Как  Ноксии, готовы  к  выходу? - он  спросил  у  своего  жестокого  и  кровожадного  партнера  по  дому  Варов.

 - Готовы. Можешь  не  сомневаться – ответил  Касиус  Лакриций - Поверь бывшему  ветерану  арены. Хозяину  так  и  скажешь, что  Лакриций  Касиус постарался  и  все  сделал  как  надо. Если  мне  не  поверит, когда  приедем. Ты у  него  на  большем  доверии, чем  я.

  Он  посмотрел  убедительно  черными  тупыми  здоровяка  и  палача  гладиатора   глазами  на  Арминия  Репту  и  еще  раз  спросил  его - Так, что  тот  гладиатор  будет  нас  там  тоже  ждать, что  ли?

- Говорю  тебе, все  будет  подготовлено  этими  двумя  шлюхами - полушепотом  произнес  Арминий  Репта - Нам  только  нужно  будет, выполнить  все  как  поручил  нам  сам  наш  хозяин  Лентул  Вар. Он  сказал, что  мы  свое  тоже  получим  из  этого  дела. Если  оно  не  выгорит.

- Не  выгорит – произнес  Касиус  Лакриций - Это  я  тебе  говорю, Касиус Лакриций. Я  лично  зарежу  этого  ланисту  Харония  Диспиция  Магму. И  прямо  здесь. Как  собаку - Он, положил  руку  на  свисающий  с  его гладиаторского  широкого  пояса  кинжал, и  повернулся  к  стоящим  за  его спиной  приговоренным  на  смерть  Ноксиям.

 - Ну, что, уроды  мамины! Собаки  подзабоныые! Коленки  небось  трясуться! Может, сдохнете  все  тут, а  может, и  нет! Но  не  дай  вам  возможности выжить  и  не  сделать, то, что  я  вам  сказал!

- То  что? - раздался  перед  ним  голос  одного  Ноксия, который  держал длинное  в  руке  остроконечное  копье. Тот  был  здоровее  других. И  ростом почти  таким  же, как  сам  Ланкриций  Касиус, имел  возможность  сдерзить личному  палачу  Лентула  Плабия  Вара.

- Ты  тут  такой  смелый! – рявкнул  на  него  подойдя  лицом  к  его  лицу Касиус  Лакриций - Посмотрим  каким  будешь  на  арене! Но  твоя  дерзость мне  нравиться. И  если  выживешь, то  я  замолвлю  за  тебя  словечко  самому Лентулу  Вару. И  тому, кто  вас  продал  ему. А  пока  завали  рот. И  держи  свои  зубы  на  месте, пока  не  повышибали. И  покрепче  эту  палку  держи, гладиатор.

   Касиус  Лакриций  дико  рассмеялся, отвернувшись  от  здорового, почти  как он  сам  смертника  преступника  и  произнес - Ты  теперь  даже  не  его гладиатор, а  какого-то  патриция  консула  сенатора  Цестия  Панкриция Касиуса  и  его  благоверной  женушки. Так  что  ты  тут  самый  ответственный делегат  на  роль  смертника.

 Он  вдруг  дико  заржал  как  лошадь. Громко, не  смотря, и  не  оглядывась. Ни  на  кого, что  стояли  сзади  него. Даже  на  Арминия  Репту. И  на  стоящего  за  своей  широкой  сильной, раскачаной, как  у  Геркулеса  спиной. С  копьем  в  ряду  преступников. Дерзкого, и  здоровее  всех  остальных  Ноксия. Который  смотрел  злобно  ему  в  его  широкий, почти  лысый  затылок. Он  смотрел  на  начинающися  бой, один  на  один  между  двумя Секуторами  двух  школ  Олимпии  и  Капуи.

                                              ***

  Луцилла  Вар, сверкая  золотом  сережек  под  завитушками  свисающих  вниз височных  волос, и  браслетов  на  запястьях  рук, ходила  по  двору  своего огромного  с  ее  отцом  дома. В  своей  пурпурной  красивой  расшитой золотой  нитью  и  узорами  Пале. Все  слуги  в  этом  доме  старались  ей  не  попадать  лишний  раз  на  ее  жестокие  и  безжалостные  кровожадные девичьи  глаза, которые  стали  совсем  уже  не  такими, как  обычно. И  это было  заметно, на  ее  красивом  молодом  двадцатипятилетнем  лице.

   Уже  стояла  вторая  половина  дня. И  она, нервничала  и  вся  извилась  от ожидания  приезда  своего  отца  из  Рима. Вместе  с  другом  Марком  Квинтом Цимбериусом. Начальником  жандармерии  Рима  и  городской  полиции.

  Ее  поведение  изменилось. Луцилла  как  будто  никого  уже  во  дворе  дома не  замечала, бродя  возле  струящих  водой  больших  со  статуями  античных богов  и  божеств  фонтанов. Она  вела  себя  как-то  сейчас  отрешенно, совсем ото  всего. И  слуги  и  рабы  в  доме  замечали  это. Но  старались  все  равно  держаться  подальше  от  нее, и  ее  глаз.

  Это  случилось  совсем  недавно. Она  стала  какой-то  другой  и  не  такой злой  и  жестокой  к  рабам  и  слугам  дома  своего  отца Лентула  Плабия  Вара. Эту  странность  заметил  все  в  этом  доме, но  все  равно  боялись  Луциллу, как  и  ее  отца  старшего  Вара. Но  заметил, что  с  ней  что-то  происходило  именно  сейчас. Даже  приближенные  ее  служанки  рабыни  Силеста  и  Сесилия  поняли  это. Точнее  они  даже  знали, в  отличие  от  других  рабов  дома  от  чего  их хозяйка  стала  такая. Только  они  были  более  других  в  курсе надвигающихся  событий. Но тоже  боялись  и  помалкивали  и  постоянно  лезли  на  глаза  своей  молодой  двадцатилетней  хоязйке. Они  сами навязывались  ей  в  услужение, боясь  оказаться  ненужными  в  этом загородном  имении  и  не  оказаться  ненароком  сосланными  в  каменоломни или  перепроданными  самим  Лентулом  Плабием  Варом.

  Но Луцилла  нежелала  никого  сегодня  возле  себя  видеть, и  прогнала  их совсем  с  глаз. Она  только  и  делала, что  бродила, мечтая  о  скорой  встрече, со  своим  Гаником. Все  шло  по  плану, который  они  разработали  с  отцом, точнее  она  сама  и  преподнесла  отцу. Хотя  без  его  участия  ничего  бы  не вышло. И  вот, все  шло  по  намеченному  плану. Ее  плану  Луциллы  Вар.

  Луцилла  строила  планы  на  будущее, когда  у  нее  появиться  ее  милый  и ненаглядный  любовник  раб  Ганик, самый  красивый  и  самый  сильный  в этом  доме  и  на  арене  Рима. Любимец  публики  и  любимец  ее  завистливых сенаторских  подружек. Помпея  и  Кадмия, просто  обзавидуются  и  захотят того  же, но  не  получат  все  равно  такого  какой  будет  у  нее. Одного  и единственного  гладиатора  Ритария, молодого  и  красивого  как  некое  божество. Очень  сильного  и  ловкого. Сильнее, наверное, даже  их надсмотрщика  за  рабами  и  палача  Касиуса  Лакриция, который  сейчас  был там  со  слугой  и  приближенным самым  к  ее  отцу  Римием  Рептой. Он  был там  с  ее  отцом  в  Риме  на  Мартовских  Идах, и  на  боях  гладиаторов. Там же  был  и  тот  вхожий  в  их  дом  Варов  друг  ее  отца  и  подельник  теперь  в этом  их  общем  деле  начальник  городской  полиции, которая  стояла  у них сегодня  во  дворе  дома, патриций, сенатор, как  и  старший  Вар  Марк  Квинт Цимбериус.

  Луцилла  Вар  подумала  о  сравнении  по  силе  и  мощи  Ганика  и  Касиуса Лакриция. И  вообще  не  мешало-бы, давно  навалять  по-самое, некуда  тому их  домашнему  палачу. Он  заслужил  это  за  те  казни  ее  рабынь  и знакомых, о  которых  не  знали  даже  в  Риме. Все  было  скрыто, потому, что Вары  были  родственниками  по  слухам  самому  Тиберию I, и  родом  были  из  рода  Юлиев. Но  вероятно, то, что  случилось  тогда  в  их  доме, когда-нибудь  это  все  всплывет.

- «Интересно, кто  из  них  был  сильнее? Вот  бы  попробовать  это  здесь дома» - подумала  Луцилла  Вар - «Даже  если  Касиус  будет  сильнее, я  все равно  буду  любить  Ганика. И  неважно, что  будет  говорить  мой  отец. Ганика  не  отдам  я  никому».

  Луцилла  Вар  шла  мимо  садовых  клумб  по  каменной  тропинке, углубившись  в  сам  сад  далеко  от  своего  дома, и  была  совершенно  теперь одна. И  не  замечала  ничего  и  никого  вокруг  себя. Она  радовалась  скорой встрече  с  любимым  гладиатором  рабом. И  готовилась  стать  его любовницей  и  хозяйкой  в  этом  доме, доме  ее  отца  Лентула  Плабия  Вара.

                                               ***

  Противник  Ферокла  напал  внезапно. Он  бросился  в  бой  как  лев, громко крича  из-под  своего  железного  закрывающего  его  голову  и  лицо  мелкой сеткой  широкополого  задним  козырьком  шлема. Надеясь  осадить  своего оппонента  противника. И  заставить  оторопеть  и  расстерятся.

  Он  бросился  прямо  на  Ферокла, но Ферокл  не  будь  Фероклом, не  обмани его. У  Ферокла  был  хороший  учитель, как  и  у  Ганика. Ферокл  просто принял  скользящий  удар  меча  на  свой  щит. И  прыжок  врага  и  ловко соскользнул  резко  присев, ушел  в  сторону. И, нанес  удар  по  ногам противнику, своим  длинным  остроконечным  мечем. Рассекая  обе  его  ноги по  бедрам  под  широкой  металлической  спадающей  на  ноги  с  пояса гладиатора  юбкой.

  Противник  понял  свою  ошибку  и  отскочил  в  сторону, но  порезы  были серьезными. И  он  захромал, и  поретял  подвижность. И  уже  вместо нападающего, стал  в  оборону, истекая  кровью. Он  стал  отходить, а  Ферокл выставив  свой  круглый  небольшой  щит, пошел  на  него  в  свою сокрушительную  атаку, не  давая  опомниться  противнику. И  настиг  его  уже вдогонку, проскочив  между  высоких  похожих  на  торчащие  в  небо  фаллосы разграничительных  каменных  гладких  отшлифованных  с  цепями  столбов арены, отделяющих  окружность  арены  для  скачек  колесниц  от  центра самой  песчанной  арены. Прижав  к  левому  каменному  высокому ограждению  амфитеатра, где  в  противника  летели  огрызки  яблок  и  прочих овощей  и  фруктов  от  ревцщих  от  кровожадности  и  азарта  зрителей. Над ним  уже  потешались  и  знали  уже  весь  исход  этого  одиночного  боя. Кто-то даже, умудрился  выплеснуть  в  чернокожего  раненого  гладиатора,  специально  принесенные  для  этого  помои. Прибежав  с  другого  края  зрительной  трибуны  к  этому краю  арены. И, распихивая  на  дороге  зрителей, подлетев  к  краю  ограждения  трибуны, вылили  те  помои  с  фикалиями  на  раненного гладиатора. Это  было  низко  подло  и  жестоко. Такого  раньше  не  было. И  это  произвело  на  Ферокла  крайне  поганое  впечатление. Кроме  того, часть помоев  и  говна  отлетела  и  на  него. Он  был  ошарашен  и  взбешен. Ферокл через  маску  с  мелкой  сеткой  своего  шлема  посмотерл  быстро  на  того, кто это  сделал. Он  запомнил  его  и  поклялся  сам  себе, что  если  выбереться живым  с  арены, то  при  случае, если  удасться  выбраться  в  сам  Рим, то  он отомстит  за  такой  поступок  тому, кого  только, что  увидел  с  радостной идиотской  рожей  вверху  над  собой  с  большой  отхожей  из  меди  посудиной. Вероятно  принесенной  специально  для  этого  из  какого-нибудь  римского туалета  или  уборной. Именно  для  этого  низкого  поступка.

  Ферокл  просто  озверел  оттого, что  случилось  только, что, но  продолжил бой. Под  крик  бушующего  зрителями  амфитеатра. Он  нанес  противнику несколько  смертельных  ран  своим  острым, длинным, похожим  больше  на пику, чем  на  меч  мечем. Тот  даже  не  смог  укрыться  и  защититься  своим широким  большим  квадратным  щитом. Чернокожий  Секутор  бросив  свой щит  и  меч  просто, стал  уходить  из-под  ударов  меча  Ферокла, весь  в  крови, вырвавшись  почти  прыжками  на  раненых  ногах  к  центру  арены, проливая  на  горячий  женлтый  песок  свою  гладиатора  кровь. Для  него  это уже  был  конец. Конец  как  таковой  и  его  жизни. Через  минуту, он  уже лежал  у  ног  Ферокла  и  просил  пощады. Подняв  свою  правую незащищенную  доспехами  голую  руку  в  воздух, прося  пощады  у  ревущей публики.

  Ферокл поставив  ногу  на  грудь  противника, смотрел  по  сторонам победителем  из-под  своего  широкополого  блестящего  шлема  Секутора  и маски. Он  обвел  всю  арену  вокруг  своим  победителя  взором  синих  глаз и видел  других  стоящих  отдаленно  от  него  противников. Других  гладиаторов, из  школ  Помпеи  и  Капуи, которые  уже  готовы  были броситься  на  него  в  бой. Хотели  отомстить  за  гибель  своего  павшего товарища, хоть  он  и  был  черный.

  Он  видел  глаза  высокого  здоровенного  германца  Ритария. Его  лицо  было без  шлема  и  маски, как  положено, было  по  закону  гладиаторов  Ритариев. Его  глаза, выпученные  и  жуткие  и  готовые  разорвать  на  куски  Ферокла  и его  учеников, стоящих  и  тоже  со  всеми  ликующих  быстрой  победе  своего учителя.

  Ферокл  посмотрел  на  ревущие  трибуны, заполенные  до  полного  отказа под  нависающими  над  их  смотровыми  из  белого  камня  площадками  разноцветными  от  палящего  дневного  солнца  палантинами. Там  он  видел  всех  от  сенаторов  до  нищего  плебса.

- Радуйтесь  крови, ублюдки - произнес  он – Радуйтесь  всему, упыри злосчастные. Эта  еще  одна  смерть  будет  на  вашей  совести. Когда-нибудь этому  будет  положен  конец. Может  мной, может  самими  Богами. Его  слов не  слышал  никто, даже  лежащий  и  погибающий  под  ним  негр  Секутор, облитый  помоями  и  собственной  текущей  из  всех  его  ран  кровью. И,  молящий, ревущую  дикую  публику  о  пощаде, которая  вряд  ли  случиться. Он  совершил ошибки, а  последствия  за  подобные  ошибки  только  смерть. Ферокл  стал смотреть, подняв  свой  острый  длинный, как  пика  меч  вверх, на  трибуну, где  сидел  сам  император  Рима  Тиберий  Клавдий  Нерон.

- Я  ненавижу  вас  всех – проговорил  Ферокл - Ненавижу.

  Ферокл  смотрел через  металлическую  сетку  своего  гладиаторского  Секутора  шлема  на трибуны  с  весталками  и  на  Тиберия. Тиберий, молча, наблюдал  это  сражение, сидя  на  большом  украшенном  львами  и  орлами золоченом  троне. Под  отдельным  и  низким  навесом  от  палящего  солнца, затеняющим  сейчас  его  всего. И  дела я его  фигуру  на  отдалении  более зловещей, чем  он  был  на  самом  деле. Тут  же  снова  сидела  его  мать  Ливия. И  стоял  рядом, претор  Преторианской  гвардии  императора  Луций Элий  Сеян.

  Ферокл  знал, что  будет  дальше. И, что  участь  поверженного  им гладиатора, такого  же, как  и  он  секутора  Капуи  уже  решена.

- Вот, придурок! – возмущенно  выразился  Касиус  Лакриций – Ведь  ясно  же было, что  нельзя  было  так  кидаться  на  равноценного  и  опытного противника! Вот  урод, вот  пусть  теперь  сдыхает! Так  глупо  кинуться  на противника! Кто  так  делает! Идиот!

- Школа  Олимпия  опять  побеждает - произнес  Арминий  Репта - Пора, как велел  хозяин.

- Рано  еще! - прогремел  грубым  и  черствым  голосом  Касиус  Лакриций - Еще  рано! Я  сам  решу  когда! 

  Он  прильнул  головой  и  грудью  к  решетке  низких  квадратных  окованных железом  боковых  ворот  амфитеатра, внимательно  всматриваясь  в  трибуны  и  глядя  взбешенными  глазами  на   ликующий  плебс  Рима.

 - Но  уже  скоро – почти  про  себя  добавил  тихо  он.

  В  это  время  наступила  тишина, как-то  разом, словно  по  приказу. Друг  за другом  все  зрители  от  плебса  до  сенаторов  замолчали, и  вся  арена обратила  свой  взор  в  сторону  весталок, сидящих  в  первых  рядах  смотровой  трибуны  у  самого  верхнего  края  арены. Даже  сам  Тиберий, посмотрел, туда  дожидаясь  их  рокового  решения.

  Чернокожий  в  шлеме  и  маске  гладиатор  просил  пощады, подняв  левую голую  незащищенную  доспехами  свою  руку  вверх. Он  просил  о  помощи  и спасении  ему  жизни. Он  повернул  свою  в  шлеме  голову  в  сторону императорских  с  колоннами  и  гербами  рода  Юлиев  смотровых  трибун, и ложа  самого  Цезаря  Тиберия. И  увидел  вытянутые  руки  весталок, сжатые  в кулак  и  опущенные  большим  пальцем  вниз. Это  означало  смерть. Следом встал  со  своего  кресла  сам  Тиберий. И, сверкая  позолотой  роскошной расшитой  золотой  нитью  и  узорами  своей  пурпурной  Трабеи, подойдя  к краю  смотрового  своего  ложа  выступающего  вперед  над  самыми квадратными  воротами  арены, поднял  вперед  свою  в  золотых  браслетах  и перстнях  руку  сжатую  тоже  в  кулак. Это  был  решающий  момент. Жить или  умереть. Последнее  слово  было  за  ним. В  тишине  залитого  кровью погибших  здесь  гладиаторов  амфитеатра.

  Он  вытянул  большой  палец  на правой  своей  руке  и  повернул  его  тоже  вниз. Это  был  конец. Все  словно  взорвалось. Гром  криков  и  общий  рев бешенной  и  жаждущей  крови  и  смерти  римской  толпы  раскатился  по зрительским  каменным  амфитеатра  трибунам. Там  по  самому  верху  и  по кругу. Как  грохочущая  водопадами  бурлящая  река. Этот  рев  поглотил, казалось  все  вокруг, как  внезапное  землятрясение, сотрясая  каменную кладку  выстроенного  для  убийств  и  развлечений  главного  римского амфитеатра.

- Смерть! Смерть! - разразилось  громким  ревущим  звериным  ревом  со  всех сторон. Все  от  патрициев  и  сенаторов  Рима. Их  жен, богатых  и  знатных  патрицианок. До  простого  гражданского  римского  плебса  кинулись  к  высокой  бордюре, чуть  ли  не  выталкивая  друг  друга  с  нее вниз  на  арену  амфитеатра. Все  протянули  вперед  также  свои  руки. Множество  рук. И, тряся  ими, и  махая  в  воздухе  над  верхним  каменным оградительным  краем  арены, показывали  большим  пальцем, вниз приговаривая  поверженного  Секутора  Капуи  к  смерти.

- Смерть! - Слышалось  со  всех  сторон - Смерть! – доносилось  до  ушей победителя  стоящего  над  своим  врагом. И  казалось  только  и  ждущего последнего  решения  всех  тех, кто  это  кричал. И  не  было  уже  никакого выбора. И  фракиец  Ферокл  занес  последний  раз  свой  длинный остроконечный, как  пика  острый  как  бритва  заточенный  меч  над  лежащим и  молящим  о  пощаде  противником. Он  стоял  над  ним  неподвижно. И  не мог  это  сделать. Просто  не  мог.

- Какого  черта, он  тянет! – возмутился  Хароний  Магма, лицезрея  сцену добития  гладиатора  другим  гладиатором. Гладиатором  его  школы. Он смотрел  через  узкое  окно  с  металлической  толстой  решеткой  в  стене арены  вместе  с  Ардадом. Тот  молчал  и  не  отвечал  ему

 - Пусть  Милесфа  Варуний  знает, чьи  гладиаторы  лучше! В  нашей Олимпии! Моей  Олимпии! – произносил  Хароний  Магма  и  ликовал, уставившись  на  своего  Ферокла, и  того  им  поверженного  чужого гладиатора. И  не  видел, как  искоса  на  него  смотрел  теперь  Ардад.

- Ну, чего, он  тянет?! На  него  смотрят  все  и  сам  Тиберий?! - кричал Хароний  Диспиций  Магма.

  Хароний  Магма  сейчас  забыл  даже  о  Ганике, оставленом  им  и  всеми, кто теперь  здесь  с  ним, вместе  с  рабами  и  слугами  у  себя  дома. Он  думал только  о  деньгах, которые  он  здесь  поднял  на  этих  кровавых  игрищах. Это был  сам  Хароинй  Диспиций  Магма. Это  был  он, в  своей, истинной эпостаси. Когда  деньги  шли  ему  прямо  в  руки, он  забывал  обо  всем, и  обо всех. И  вот  он  сам  неиствовал, видя  своего  фракийца  Ферокла  в нерешительности  над  поверженным  его  противником  из  конкурирующей гладиаторской  школы.

- Это  может  никому  не  понравиться. И  испортить, мой, выигрышь! А  я сегодня  уже  на  ставках  неплохо  заработал! – твердил  Хароний.

  А  Ферокл  стоял  и  смотрел  на  противника, занеся  свой  меч, и  не  решался ни  как  убить  черного  Секутора  Капуи. Так  когда-нибудь  случиться  и  с ним.

  Ферокл  вспомнил  своего  друга  ливийца  Дарка, еще  одного  после  Ганика, тоже  раненного  смертельно  и  умирающего  здесь  же, тогда  на  тех  прошлых  играх, и  добитого  молотом  Мисмы  Магония.

  Он  бы  не  хотел  так закончить, как Дарк, и  он  смотрел  на  стоящих невдалеке  других  гладиаторов  противников. И  особенно  на  здоровенного германца  Ритария, чьи  глаза  просто  сверкали  ненавистью  и  жаждой расправивться  именно  с  ним.

   Ферокл  посмотрел  на  стоящих  по  бокам  его  своих  и  Ганика  троих учеников, еще  живых  и  готовых  снова  ринуться  в  бой. И  сделал  это… Он размахнувшись  ударил  Секутора  лежащего  под  ним. И  его  правой  на  груди  того  стоящей  ногой, точно  в  шею  под  маской  острием  своего острого, как  бритва  меча. Он, буквально  распорол  шею  противника, стараясь мгновенно  прикончить  несчастного  и  раненного, без  лишних  мучений  и страданий. Он  знал, что  когда-нибудь  и  его  также  убьют, а  может  еще  и помучают  перед  этим. А  может, повезет, и  он  получит  деревянный  как Ардад  и  Мисма  Магоний  меч  и  оливкоую  ветвь  ветерана  арены. И  вольную  из  рук  самого  Цезаря  Тиберия.

  Брызнула  фонтаном  горячая  алая  кровь. Вверх  и  в  стороны. И  полилась на  горячий  от  палящего  солнца  желтый  песок  арены. Голова  несчастно черного  негра  гладиатора  практически  отделилась  от  тела. Меч  Ферокла прорезал  даже  шейные  позвонки  погибающего  и  раненого  протиника Секутора. И  его  голова  вместе  с  надетым, поверх  большим  с  широким козырьком  сзади  шлемом  и  маской, повернулась  набок, и  упала  за  ег о спину. Оставшись  держаться  только  на  лоскутке  обрезанной  плоти  и  кожи. Кровь  облила  грудь  гладиатора  и  упавшие  по  сторонам  его  руки, и  облила брызгами  правую  в  гладиаторской  калиге  стоящую  на  той  груди  ногу Ферокла.

- Прости  меня – проговорил  он - Прости  меня, я  не  мог  поступить  иначе. Если  б  я  только  мог. Все  бы  так  не  закончилось. Прости.

  Ферокл  удерживал  правой  в  калиге  своей  теперь  окровавленной  ногой  еще дергающееся  и  умирающее  практически  без  головы  тело  мертвого  теперь секутора  Капуи. Вскоре  он  затих  уже  совсем, а  смотрящие противники  двух  конкурирующих  школ, пошли  на  него  и  его  учеников гладиаторов. Они  заходили  под  крик  орущей  толпы  без  всякого  объявления  о  новом  поединке. Без  всяких  команд, просто  шли  в  бой, наперевес  держа  свое  оружие, стараясь  окружить  противника.

                                              ***

  Зильземир  летал  над  полем  боя. Кругом  он  с  ужасом  на  своем  лице  лицезрел, лишь  смерть  и  огонь. Кругом  разрушение  и  крики  о  помощи  умирающих  раненых. Сверкание  мечей  и  копий.

  Пролетев  в  считанное  мгновение  от  почти  самого  Рима  до  окраинных земель, он  теперь  кружил  над  самым  полем  боя. И  опускался  все, ниже выискивая  того, кого  нужно  было  отыскать, касаясь  своим  астральным оперением  крыльев  языков  горящего  пламени. Проносясь  мимо  падающих со  стен  пронзенных  мечами  гладиями  и  пилумами  гуннов  и  руссов.

  Зильземир  обещал  сам  себе  вернуть  любимого  Сильвии  домой. И  вот  он кружил  над  этим  кровавым  ужасным  побоищем  незримым  и  сверкающим астральным  пылающим  призраком. Не  ощутимым, и  невидимым, и  не осязаемым. Среди  торчащих  частоколом  горящих  бревенчатых  крепостных стен  и  поломанных  длинных  штурмовых  лестниц.

  Его  сознание, сознание  ангела  Неба  смогло  охватить  по  пути  следования сюда  все, что  только  можно. Его  астральная  и  ментальная  энергия заполонила  все  приграничные  земли  варваров  и  прочесала  каждый закоулок  тех  земель.

  Зильземир, а  точнее, его  двойник, прилетев  из  дома  самого  Лентула Плабия  Вара, главная  часть  которого  осталась  там, среди  стен  виллы  и пропахших  сыростью  и  холодом  камней. Впавшая  в  транс, послала  эту свою  часть  и  сознание  искать  Мисму  Магония. Зильземир  сильно  был благодарен  Сильвии  за  своего  сына. И  не  мог  ее  не  отблагодарить, как ангел  за  все, что  она  смогла  для  ее  сына  сделать. Как  мать  за  ее  любовь  к  такой  же  матери  к  ее  отпрыску  и  сыну  самого  Бога. Она  заслуживала благодарности  и  счастья.

  И  вот  Зильземир  нашел  того, кого  искал. Поиск  его  привел  сюда. В  это кровавое  побоище  на  границе  Рима  и  варварских  земель. Среди раскинувшегося  буреломами  лиственного  леса.

  Близилась  развязка  всему. И  Миллемид  обещал  ей  вернуть  его  любимого сына. И  Зильземир  торопился  быстрее  сделать  свое  дело. То, что  обещал сам  себе  для  земной, но  единственной  и  дорогой  ему  женщины.

  Зильземир  любил, и  любила  Сильвия. Они  были  два  самых  любящих в мире  существа  под  этим  небом  между  мирами. И  самыми, понимающими друг  друга, как  две  верные  теперь  друг  другу  подруги.

- «Сильвия» - произносил  сам  себе  Зильземир - «Я  найду  твоего  любимого  и  верну  его  тебе. Даже  если  придется  опуститься  в  Ад».

  Он  нашел  Мисму  Магония. Он  узнал  его  по  памяти  Сильвии. По  тому образу, который  был  у  нее  в  ее  женском  сознании. Зильземир  прочитал  все  тогда  ее  мысли  о  любимом, когда  был  у  нее  в  гостях, и  увидел  его своими  глазами  ангела. И  запомнил. И  вот, он  видел  его  наверху бревенчатых  осажденных  стен  крепости  легиона  Феррата. Ангел  видел  как варвары, приставив  свои  длинные  лестницы, штурмовали  крепость. И  как подкатывали&nb... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27