МАМА.(Мистико-эзотерический роман).

  И  Тиберий  сейчас  сомневался  в  преданности  даже  многих  своих сенаторов, как  и  своей  охраны. Он  не  мог  доверять  даже  первому  сенатору и  консулу  Рима  Лентулу  Плабию  Вару, у  которого, были  связи  с  городской  полицией  и  не  только. Тем  он  был  и  опасен.

  И  Тиберий  это  тоже  знал. И  он  думал, как  быть  с  бунтовщиками.

  Германика  уже  нет. Его  убили, а  оставлись  его родственники. Лентул  Вар, тоже  из  их  числа. И  все  его  семейство  из  рода  Юлиев. И  Тиберию  это доставляло  неудобство  и  нервировало  его  как  правителя  Рима. Он  опасливо  посматривал  искоса  на  трибуны  с  сенаторами  и  бушующим  и ревущим  римским  плебсом, отвлеченным  от  трагической  скоропостижной смерти  Германика  очередными  гладиаторскими  в  Риме  кровавыми  играми.

  Германик  Юлий  Клавдиан  был  любимцем  армии  и  легионов. И  его убийство  могло  сыграть  не  на  пользу  правлению  Тиберия  и  его  матери Ливии.

  Он  еще  раз  посмотрел, пристально, повернув  голову, на  Лентула  Плабия Вара  и  Марка  Квинта  Цимбериуса. Старший  Вар  почувствовал  взгляд Тиберия  на  себе  и  тоже  посмотрел  на  императора  Рима. В  это  время  на песке  арены  все  закончилось. И  с  арены  вытаскивали  убитых  и  их  части тел, либо  рабы  трех  школ, либо  специально  приставленные  для  этого  рабы, засыпая  кровавые  лужи  новым  свежим  песком  из  плетеных  больших широких  корзин. А  Эдитор  театрализовано  зачитывал  следующих смертников  гладиаторов  выходящих  на  окровавленный  песок  большого римского  амфитеатра. С  разных  снова  школ. Олимпии, Капуи  и  Помпеи. Школ  конкурирующих  за  право  лучших  и  самых  сильных  искустных  в ведении  рукопашного  боя. Боя  между  разными  видами  на  одном  поле  боя гладиаторами.

  И  из  открывшихся  на  песок  арены, окованных  железом квадратных  из  черного  дерева  дверей. По  краям  под  трибунами, вышли  закованные  в металлические  широкие  сочленненые  звеньями  пояса, поверх  коротких серых  и  белых  широких  до  колен  из  грубой  бараньей  шерсти  юбок, поверх  которых  свисали  длинные  полоски  железа  до  колен  воинов. С пристегнутыми  к  мощным  голым  их  мужским  обнаженным  торсам  на такие  же  широкие  ремни  кольчужные  скованные  кольцами  из  железа нарукавники. С  наплечниками  похожими  на  маленькие  щиты. И защищающие  кисти  умбоны. Со  щитами  разной  конфигурации  и  величины. С  копьями  трезубцами, сетями  и  мечами, тоже  разного  вида  и  формы. В защитных  металлических  сверкающих  на  солнце  наколенниках  и  в  военных  красных  и  коричневого  цвета  калигах. В  шлемах  тоже  разного вида  и  в  украшениях и  перьях  на  птеругах.

  Они  подошли  к  трибуне  правителя  Рима. И  подняли  ему  навстречу  в приветствии  свое  оружие. И  произнесли – Аве, Цезарь! Идущие  на  смерть, приветствуют  тебя!  

  И  Тиберий  махнул  рукой  к началу  поединка. И  они  стали  расходиться  по кругу, чтобы  встретиться  в  смертельной  кровпролитной  схватке, после  которого должен  остаться  только  в  живых  один.

                                              ***

- Что  с  ним?! – промолвил  Зильземир, видя  спящего  больного  Ганика - Что с  моим  сыном, Миллемид?! 

  Он  в  панике  повис, размахивая  крыльями  над  своим  сыном, глядя  напуганными  на  него  глазами  ангела  матери.

- Успокойся, Зильземир - произнес  ему  в  ответ  ангел  Миллемид - Он  просто спит  и  не  более. Я  успел  вовремя  и  спас  его. И  буду  с  ним  все  время рядом.

- Спас  его?! – препуганный  Зильземир  произнес  и  отшатнулся  от  спящего  и  лежащего  в  беспамятстве  Ганика, и  подлетел, глядя  глаза  в  глаза Миллемиду - Спас?! От  чего  спас?! Сознавайся, Миллемид, что  тут происходит  и  что  с  моим  сыном?!

- Ничего, что  могло  бы  погубить  его - ответил  снова  спокойно, глядя  на Зильземира  Миллемид - Но  если  ты  будешь  вмешиваться, то  все  испортишь. Меня  понимаешь, Зильземир  или  нет?

- Нет, не  понимаю, Миллемид! – возмущенно  ответил, почти  крича  на любовника  ангела  Зильземир – Не  понимаю  ничего, что  тут  происходит!

- Сердце  любящей  до  безумия  своего  ребенка  матери  не  видит  дальше собственного  носа - произнес  ангел  Миллемид – Твоя  любовь  к  сыну  как матери  затмевает  рассудок  и  все  прочие  качества  ангела, Зильземир. Ты  не видишь  будущего. И  не  должен  сейчас  встревать  во  все, что  будет  далее происходить. Так  распорядился  Всевышний. Он  дал  мне  полное  право, делать  так, как  я  пожелаю, и  буду  защищать  твоего  любимого  сына, Зильземир. Успокойся  и  проясни  свой  рассудок. И  предоставь  все  остальное  мне. Я  поклялся  тебе  и  Богу, что  буду  защищать  его. И  я  это сделаю, даже  если  суждено  мне  погибнуть. Но  я  это  сделаю. И  меня  никто не  оставновит. В  защите  твоего  родного  сына, Зильземир. Твоего  сына  и сына  нашего  Бога.

  Миллемид  отодвинул  от  себя  рукой  Зильземира.

 - Скажем  это  плата  за  гибель  моего  родного  брата  Геромида – он  произнес  Зильземиру – Свобода  действий  и  возможность  проявить  себя  как защитника  и  ангела.

- Миллемид! – произнес  в  отчяние  и  панике  весь  в  слезах  Зильземир - Ты чудовище!

- Нет, Зильземир – ответил  Зильземиру  Миллемид - Нет, скажем, плата  за твои  передо  мной  грехи. Именно  меня  Бог  послал  защитить  его  сына.

Защитить  и  вернуть  тебе, Зильземир. Так  не  мешай  мне. Здесь  сейчас  все заботятся  о  нем. Сама  видишь.

  Миллемид  показал  на  суетящихся  вокруг  Ганика  молодых  и  старых служанок  и  рабынь  Олимпии.

 - Ты  слишком  долго  пребывала  возле  Всевышнего, и  пропустила  здесь многое. Так, что  не  мешай  мне  и  сейчас  своим  страданием  по  своему  сыну  им - продолжил  говрить  Миллемид - Они  его  тоже  безумно  любят  как  родного. Видишь, Зильземир. Они  готовы  бороться, как  и  я  за  его жизнь. И  все  закончиться  как  нельзя  лучше. И  так  как  я  захочу.

  Он  подлетел  к  стоящему  над  своим  сыном  Зильземиру. И  прижал любимого  к  своей  груди  ангела. И  прислонился  к  его  женской  молодой прелестной  щеке  своей  такой  же  щекой. И, вдыхая  вкусный  цветочный ангельский  запах, произнес – Ты  Зильземир, мой  самый  любимый  и  самый дорогой  на  Небесах  любовник. Я  сделаю  все, ради  тебя. И  то, что  сейчас  я делаю, то  тоже  ради  тебя. Ты, кажется, хотел  навестить  приемную  его земную  в  прошлом  мать  Сильвию, так  навести  ее. И  не  мешай  мне, молю, любимый  мой  Зильземир. И  помни  о  нашем  уговоре, что  ты  мне  обещал.

- Ладно, любимый – произнес  все  еще  в  отчаяние  Зильземир  Миллемиду - Будь  так, как  ты  захочешь. Но  если  что-то  с  ним произойдет, то  я  никогда тебя  не  прощу! Никогда, слышишь  меня, Миллемид?! Никогда!

   Миллемид развернул  руками  в  воздухе  перед  собой  Зильземира.

- Ты  знаешь, где  искать  Сильвию? - спросил  Зильземир  у  Миллемида.

 - Там  же  в  Селенфии, но  в  другом  более  богатом  по  крестьянским  меркам доме. Недалеко  у  Апиевой  дороги. Ты  без  труда  найдешь  его.

  И  Миллемид  прикоснулся рукой  к  животу  Зильземира - Дом  Варов  ты тоже  найдешь. Это  не  составит  тебе  Зильземир  как  ангелу  особого труда. Он  вдоль  Апиевой  дороги  в  сторону  Рима. В полудне  езды  от  Олимпии.

- Дом  Варов? – спросил  Зильзмир - Зачем  мне  дом  каких-то  Варов?

- Там  все  закончиться, дорогой  мой  Зильземир – ответил  ангелу  ангел – Именно  там  ты  и  заберешь  своего  сына, любимая.

- Он  будет  там? – спросил  удивленно  Зильземир.

- Земная  человеческая  судьба  его  приведет  туда. И  нам  не  стоит  лезть  в это - ответил  Миллемид  Зильземиру - Нужно  только  подождать. Мы  не можем  изменить  то, что  происходит, но  поверь  мне, мой  любимый Зильземир, все  будет  хорошо. И  ты  получишь  своего  сына, только  не  лезь в  это, любимый  мой. Сам  не  испорти  ничего.

- Хорошо, Миллемид – произнес  Зильземир – Но  ты  обещал  мне. Обещал мне  вернуть  сына.

- Сына  и  твою  ко  мне  любовь, любимый  Зильземир - произнес, прижавшись лицом  к  лицу  любимой  Миллемид – Твою  преданную  мне  любовь Зильземир.

  Миллемид  снова  провел  рукой  по  животу  Зильземира.

- Что  ты  делаешь?! Я  беременна, Миллемид! - произнес, вдруг  напугано  и растерявшись  на  мгновение, не  сопротивляясь  любимому, ангел  Зильземир.

- Знаю. Я  не  сделаю  ничего  плохого  тебе, любимая – произнес  тихо  и любовно  нежно  ангел  Миллемид – Я  просто  с  ним  знакомлюсь.

  И  прилип  губами  к  губам  любимого, и  они  исчезли  незамеченными  из подвала  под  виллой  Олимпия  и  жилища  Ганика, как  и  появились  здесь.

                                               ***

   Мисма  Магоний  возвращался  назад. Вместе  с  боевыми  товарищами, он, нагостившись  у  своей  любимой  Сильвии  в  деревне  Селенфии, ехал  на лошади  назад  к  своему  теперь  ставшему  ему  родным  и  близким  как родной  дом  легиону. Там  теперь  был  его  непосредственный  новый  хозяин и  командир  генерал  Гай  Семпроний  Блез. И  его  заместитель, командующий второй  частью  шестого  легиона  Мариус  Корнелий  Плавт.

  Сейчас  там  за  восстановленной  бревенчатой  высокой  стенами  крепости, среди  густого  лиственного  в  буреломах  леса, должно  было  быть многолюдно. Добавился  еще  к  легиону  Феррата  его  вторая  половина, прибывший  с  запада  во  главе  с  командующим  Мариусом  Корнелием Плавтом. Вторая, и  более  свежая  пополненная  новыми, но  молодыми  и  еще не побывавшими  в  сражениях  солдатами  половина. Мисма  так  и  оставался командующим  первой  когорты  ветеранов  легиона. И  Мисма  спешил  назад.

  Время  все  уже  вышло. И  он  и  так  уже  подзадержался  на  сутки  в  гостях у  своей  любимой  Сильвии. Ему  понравилась  деревня. Раньше  он  в  ней никогда  не  был. А  тут  побывал  два  раза. До  того  еще  как  стал  военным  и сейчас, когда  стал  легионером. Деревня  понравилась  и  его  напарникам подручным  Хавлесию  Маркусу  и  Пуллиону  Демиусу. Он  вообще  решил после  службы  поселиться  там  и  жить, женившись  на  Сильвии. А  сейчас надо  было  быть  там, где  теперь  были  его  боевые  друзья.

   Мисма  хотел  еще  посетить  саму  школу  Олимпию. Но  не  мог. Его отправил  за  рабами  оттуда  сам  Хароний  Диспиций  Магма, когда-то  и  до сих  пор  не  Мисмы  ни  рабов.

  Он  не  мог  приехать  с  пустыми  руками, не  выполнив  работу. Хотя  он  уже не  принадлежал  Харонию  Магме  как  своему  теперь  хозяину  уже  никак. Но, тем  не  менее, Мисма  не  мог  там  появиться  и  попроведать  всех. И  похвастаться  тем, кем  он  теперь  был. Даже  поблагодарить  Харония  за  то, что  он  его  отправил  за  рабами. Надо  было  выполнить  это  поручение, которое, так  и  осталось  невыполненным.

  Мисма  понятия  не  имел, что  Хароний  Магма, равно как  и  его  товарищ  в прошлом  по  арене  гладиаторского  амфитеатра  Ардад, замышляли  его  убить. Убить  именно  вот  таким  способом, послав  к  черту  на кулички. И рассчитывая  на  то, что  Мисму  убьют  по  дороге  военные. Которые  сами погибли  в  схватке  при  осаде  крепости  варварами  с  Востока.

- Хорошая  крестьянская  деревня – произнес  вдруг  Хавлесий  Маркус, который, ехал  рядом  на  лошади  с  Мисмой  Магонием.

- Да  и  не, такая  шумная, как  бывают  обычно – проговорил  третий  всадник по  имени  Пулион  Демиус, сопровождающий  первых  двоих  в  их  поездке.

- Деревня  как  деревня – произнес  им  обоим  Мисма  Магоний - Таких, полно в  округе. Обычные  крестьянские  бедняцкие  деревни. Там  полно  ребятишек и  довольно  людно. Они  почти  все  стоят  у  Апиевой  дороги. Селенфия  не исключение.

- Ну, если  не  считать  висельника  посреди  деревни – произнес  Хавлесий Маркус.

- Говорят, за  убийство  повесили, сами  крестьяне – ответил  Мисма  Магоний.

- Нет, мне  там, правда, понравилось – произнес  Хавлесий  Маркус – Там  много  красивых  девиц. Молодых  и  сочных. Надо  будет  себе  тоже присмотреть.

  Всадники  переглянулись  все  друг  с  другом  и  заулыбались.

- А  что?! - громко  проговорил  Хавлесий  Маркус – Вот  по  примеру  Мисмы, возьму  да  тоже  обзаведусь  там  же  женщиной  и  все  тут. Я  уже  одну  там присмотрел, пока  гостили  в  деревне.

- А, знаю  какую! - прогремел, смеясь, на  всю  Апиевую  дорогу  Пулион Демиус, еще  один  легионер  и  спутник  Мисмы  Магония – Ту  хорошенькую крутозадую  рыбачку  Памеллу, которая  заходила  к  нам  в  гости  к  Сильвии.

- Да, а  что?! – громко  проговорил  и  немного  смущенный  диким  громким смехом  Пуллиона  Демиуса  Хавлесий  Маркус – Вот, хоть  бы  и  она. Добротная  крестьянка. И  тоже  ничего  на  вид. Все  вроде  бы  при  ней.

- Ладно, хватит  вам  о  девках – проговорил  тоже  громко  Мисма  Магоний, все, думая  о  долге  Харонию  Магме  и  о  Сильвии. И  обо  всех  вплоть  до Ганика.

  Он  захотел  увидеть  и  самого  Ганика. Именно  он обязан, теперь  ему  что познакомился  хоть  и  случайно, но  с  его  приемной  матерью  Сильвией. Не будь  Ганика, то  он  бы  по  сей  день, сидел  бы  в  Олимпии  никому  не нужным  и  всеми  покинутым, злым  на  весь  мир  ветераном  гладиатором. И вероятно  по  сей  день  бы, рубил  головы  на  арене  преступникам смертникам. И  добивал  бы  своих  же  смертельно  раненых  гладиаторов  на потеху  публики.

  Он  сморщил  лицо, вспоминая, как  он  это  делал. И  крики  плебса  Рима  в сторону  залитой  кровью  гладиаторов  арены.

- Нам  надо  торопиться – произнес  Мисма  Магоний  и  пришпорил  коня, а  за ним  его  боевые  друзья  и  товарищи  Хавлесий  Маркус  и  Пулион  Демиус, третий  всадник  из  первых  двоих  и  второй  из  его  теперь  близких  боевых товарищей  и  друзей  по  легиону  Мисмы  Магония.

  Уже  стоял  день, и  надо  было  спешить, хотя  было  грустно  ему расставаться  с  его  любимой  Сильвией.

  Всадники, подымая  пыль  с  каменной  Апиевой  дороги, понеслись  в сторону  Востока. Сделав  поворот  на  перекрестке  дороги, туда, где  стояла  их  деревянная  из  высоких  струганных  бревен  осадная  в  землях  восточных варваров  крепость. И  где  был  их  легион  и  генерал  Блез, которому  Мисма тоже  был  обязан  за  доверие  и  повышение  по  службе.

  Нельзя  было  не  оправдать  доверие  высокого  командира. Нельзя  было нарушить  военную  присягу, которую  Мисма  дал, став  легионером. Это  было  смерти  подобно. Он  теперь  был  военным, а  не  уличным  малолетним когда-то  преступником, до  того  как  стал  рабом  гладиатором, и впоследствии  ветераном  арены. Теперь  он  был  военным  и  обязан  защищать  границы  самого  Рима. Границы  на  Восточных  его  территориях.

                                                ***

  Сильвия, переделав  всю  работу  по  домашнему  хозяйству, сидела  за  своим столом. Она  сидела  в  главной  комнате  перегороженной  деревянными  из плотной  льняной   раскрашенной  ткани  ширмами, разгараживаюшими главную  комнату  на  отдельные  комнатушки, где  стояли  другие  столы  и стулья  крестьянского  деревенского  большого  дома. Дома  купленного  на заработанные  на  арене  Рима  Гаником  деньги  и  отданные  ей  Сильвии.    

  Ширмы  разделяли  весь  дом  на  спальни  и  отделные  маленькие  комнаты.

Отделяя  саму  кухню  одноэтажного  крестьянского  довольно  по  меркам крестьян  большого  дома. Двухэтажного  дома  во  всей  Селенфии. И  выделяющегося  сразу  среди  других  на  этой  улице  и  центральной  дороге.

  Этот  дом  стоял  на  высоком  цоколе  и  имел  высокий  деревянный  с  большими  воротами  дверь  забор. Был  внтури  большой  двор  и  хозяйство.

  Сильвия  обзавелась  коровой  и  курами. Были  теперь  у нее  и  овцы. И  по меркам  крестьян  была  довольно  теперь  зажиточной. И  все  благодаря  ее  любимому  Ганику.

  Она  Сильвия  каждое  утро  молилась  за  приемного  гладиатора  сына  и  уповала  на  него. И  думала  о нем  последнее время  больше, чем  о  своих  дочерях  Урсуле  и  Камиле.

  Сильвия  выкупила  этот  дом  у  съехавших  зажиточных  крестьян,  переехавших  в  сам  Рим. И  все  скалдывалось  у  нее  пока  удачно.

  Дочери  вышли  замуж  и  жили  отдельно  от  Сильвии. И  своей  крестьянской  самостоятельной  жизнью.

  Стоял  день, и  во  дворе  было  слышно  мычание  коровы  в  загоне  скотного амбара  и  блеяние  козы. Кудахтали  громко  куры. И  на  крыше  дома  аист свил  свое  большое  из  ветвей  деревьев  гнездо, где  щелкая  клювами, взрослые  родители  кормили  своих  маленьких  подростающих  птенцов.

  Сильвия  сейчас  была  совершенно  одна. Одна  дома. Сильвия  сидела  в одной  нательной  инстите. Сняв  свою  верхнюю  из  цветной  ткани  тунику. Не  так  как  раньше, когда  ходила  в  одной  драной  шестяной  крестьянской  туники. И  практически  на  одно  голое  тело. Как  и  ее  дочери. У  Сильвии  даже  были  украшения  теперь. Были  серьги  и  кольца  на  ее тонких  пальцах  рук. Хоть  и  не  шикарные  и  крайне  дорогие  как  у  богатых  матрон  Рима. Но  все  же. И  Сильвия  даже  похорошела. Несмотря  на  сорокапятилетний  свой  уже  возраст. И  это  все  за  каких-то  пять  лет.

  Раньше  она  себе  позволить  такого  не  могла. Когда  была  совершенно бедной  и  одинокой  вдовой, ростящей  своих  двух  дочерей  и  Ганика. Она уже  и  не  помнила, куда  дела  ту  старую  крестьянскую  застиранную  и заношенную  до  дыр  одежду, которую  Сильвия  носила  на  голое  тело. В которой  и  спала  и  везде  ходила. Теперь  она  имела  свой  богатый  по крестьянским  меркам  дом  и  одежду. И  была  счастлива, что  все  идет  у  нее теперь  хорошо. Ее  вторая  дочь  Урсула  вслед  за  Камилой  вышла  замуж  и теперь  жила  в  этой  же  деревне  Селенфии, но  отдельно  у  мужа  пастуха  и на  другой  соседней  с  домом  Сильвии  улице.

  Сильвия  сидела  за  столом  и  о  чем-то  думала. Она  смотрел  на  стоящую за  завесой  из  красивой  цветной  ткани  ее  с  Мисмой  Магонием  любовную, застланную  красивыми  простынями  из  тканей  большую  деревянную постель  и  о  чем-то  думала. Наверное, о  том, что  как  хорошо, что  дочери обе  уже  замужем. И  она  счастлива  с  мужчиной, которого  теперь  любила. И который, оберегает  ее  в  армии  Рима  от  постоянного  нашествия  на  границы  варваров. И  вскоре, вероятно  снова  приедет  к  ней. Но, может  и  не скоро, но  она  обещала  его  ждать  возвращения. И  желала  ему  успехов  в службе  в  легионе  Феррата  на  Восточных  рубежах  Рима.

  Она  улыбалась  сама  себе  и  думала  о  Ганике  и  Мисме  Магонии. По очереди. Как  и  почему  так, она  и  сама  не  могла  понять. И  не  объяснила бы  никогда. Может  потому, что  дочери  ее  были  почти  рядом. Одна  здесь же  в  Селенфии, другая  в  соседней  деревне  по  Тибру. И  тоже  рядом  с Апиевой  дорогой. Просто  Сильвия  была  женщиной. И  матерью  в  первую очередь. И  мысли  вперемешку  эти  все  лезли  ей  сами  в  ее  черноволосую  с вьющимися  волосами  женскую  голову. Голову  сорокапятилетней  красивой женщины. Женщина, любящая  своих  детей. Ставших  уже  взрослыми  и любящей  своего  любимого, который  был  где-то  от  нее  далеко. Который был  сейчас  далеко, но  она  думала  о  нем.

- Здравствуй, Сильвия – прозвучал  негоромкий  человеческий  женский знакомый  Сильвии  голос. Голос  очень  знакомый  и  давно  не  звучавший  в ее  ушах  и  памяти. Она  даже  стала  его  забывать. Сильвия  даже  вскрикнула от  испуга. И  задышала  от  страха, тяжело  всей  своей  полной  женской грудью  напугано, подскочив  на  своем  стуле, чуть  не  свалившись  с  него.

  Она  заозиралась  по  сторонам, думая, не  показалось  ли  ей.

  Никого  не  было вокруг. Только  ширмы  из  раскрашенной  льняной  материи, ращделябщие  комеату  на  части. Столы  и  чистая  вымытая  посуда на  них.

- «Как  хорошо  иметь  колодец  во  дворе  и не  ходить  за  водой  на  Тибр» - сейчас  сперепугу  подумала  она - «Раньше  такого  не  было, как  и  у многих коестьян  в  Селенфии. Какое, никакое, а  удобство, чему  завидовали  соседи. Точнее  соседки».

  Это  почему-то  произвольно  от  испуга  выскочило  в  ее  Сильвии  женском  сознании, как  продолжение  ее  женских  раздумий.

- Я  напугала  тебя - голос  прозвучал  еще  тише  и  уже  за  ее спиной.

  Сильвия  резко  развернулась  вокруг  самой  себя  и  уставилась  в  пустоту  широко о ткрытыми  напуганными  карими  своими  женскими  глазами.

  Она  даже  задрожала  от  испуга  и  стала  отступать  назад  и  уперлась  в  свой стол  за которым  она  сидела  перед  окном  на  втором  этаже  своего  дома.

 - Узнаешь  меня, Сильвия? – произнес  Зильземир.

- Уз-з-знаю – крайне  напугано  Сильвия  с  дрожью  в  голосе  произнесла. Озираясь  по  сторонам   почти панически, Сильвия, дыша своей  всей  полной грудью  и  ощущая  дрожь  и  мурашки  по  всему  женскому  телу. Она всматривалась  в  полумрак  комнаты  и  жутко  тряслась  от  страха - Узнаю – произнесла  она уже  тверже  и   тихо. Но  голос  все равно  ее  дрожал.

- Ты  снова  пришла  ко  мне. Зачем? Что  тебе  на  этот  раз  нужно?  -произнесла  Сильвия  тому  или  той  которую  уже  долгое  время  не  видела.

- Я  просто  пришла  к  тебе  Сильвия. Просто  в  гости. По  старой  памяти навестить  свою  давнишнюю  лучшую  и  преданную  подругу. Навестить приемную  мать  моего  мальчика  Ганика – произнес  Зильземир – Я  знаю, он не  с  тобой  теперь, Сильвия.

- Да, не  здесь  он – произнесла  тихо  тоже, Сильвия  все  еще  никого  не  видя у  себя  дома - Его  забрал  Хароний  Диспиций  Магма, ланиста  гладиаторов. Ганик  в  школе  Олимпия. Он  гладиатор  этой  теперь  школы.

- Я  знаю, Сильвия - ответил  приятный  спокойный  и  тихий  нежный  женский голос - Знаю, моя  милая  Сильвия –

  Голос  шел  из  пустоты  перед  лицом  Сильвии.

- Спасибо  тебе  за  вырощенного  тобою  моего  любимого  ангела  сына - произнес  Зильземир - Я  пришла  побеседовать  к  тебе  как  женщина  к женщине. Просто  по  старой  дружбе. И  о  нашей  тяжкой  доле  женской, Сильвия.

   Сильвия  слышала  голос  Зильземира, постоянно  посматривая  по  сторонам  в  полумрак  и  глубину  большой  разгороженной  ширмами  и  материей  комнаты.

   - Я  знаю, что  у  тебя  сейчас  Сильвия  есть  любимый  мужчина - произнес Зильземир, делаясь   постепенно  реальным  и   видимым. И, садясь, напротив, впереди  ее  за  еще  один  стоящий  небольгшой  деревянный  стол. На стоящий  там  стул. И  Сильвия  увидела  перед  собой  невероятно  красивую  молодую  лет  тридцати  на  вид   женщину. Не  ту  нищенку, оборванку, которая встречалась  ей  время  от  времени  возле  Селенфии.

    Сильвия  была  потрясена  ее  красотой  и  молодостью. Она  видела  перед собой  женщину, которой  клялась  беречь  ее  сына  Ганика. С  безупречно красивым  прямоносым  утонченным  лицом  и  синими  глазами  с отблеском Небесного  лучистого  горящего  света. Светловолосую, и  озаренную  невидимым, исходящим  из  нее  самой  ярким  светом. В  красивой  из  лучей  света  одежде  и  таких  же  сверкающих  украшениях. И о на  была  молодой  и очень  красивой. За  ее спиной  были  крылья. Крылья  из  такого  же  яркого лучистого  сверкающего света.

    Сильвия  поряссенная  красотой  небесного  ангела  и  одновременно  женщины  онемела  и  замолчала  уствившись  на  собеседницу.

  Зильземир  прочитал  все  мысли  Сильвии  и  увидел  Мисму  Магония  в  ее женских  мыслях. Он  запомнил  Мисму  и  обратился  к  Сильвии  ласково  и нежно.

- У  меня  тоже  есть  мужчина  – произнес  вдруг  в  наступившей  тишине  ангел – Как  и  у  тебя, Сильвия. И  я  хочу, чтобы  ты  была  счастлива  как теперь  я. Я  пришла  поделиться  своим  счастьем  с  тобой, Сильвия. И  ты будешь  счастливой.

  Зильземир  протянул  правую  руку  в  золотом  в  небесных  изумрудах  перстнях  на всех  тонких  своих  молодых  женских  пальцах  ангела  к  правой  руке, стоящей  теперь  перед  ним  Сильвию

- Подойди  ко  мне  женщина – произнес  он  ей.

  И  Сильвия  сдвинушись  с  одного  места  и  отойдя  от  своего  у  окна  стола  и  стула, покорно  подошла  к  Зильземиру.

  Ангел  взял  ее  за  руку, и  Сильвия  почувствовала, как  меняется  все  в  ней.

  Как  разглаживаются  сорокалетние  морщины  на  ее  лице, и  она  молодеет. Как  все  меняестя  в  ее  теле  и  заполняется  новой  жизнью  и  счастьем.

- Так-то  лучше, милая  моя  Сильвия – произнес  Зильземир – Это  для  твоего любимого. Мой  подарок. Подарок  ангела.

  Сильвия  хотела  посмотреть  в  отполированное  металлическое  зеркало, но его  небыло  под  рукой  сейчас.

- Скоро к тебе вернется твой любимый мужчина, а я заберу своего сына и вознесусь снова с ним на Небеса – произнес  ей  Зильземир – Ни  говори  ничего, Сильвия, просто  молчи  и  слушай  меня. Я  это  знаю. Знаю  даже, что ты  беременна, как  и  я – произнс  он  Сильвии.

  Зильземир  глядел  в  удивленные  и  потрясенные  карие  глаза  Сильвии своими  синими,  как  небеса  глазами  и  улыбался  ей  лукаво  и  хитро, как способна  улыбаться  любая  красивая  женщина. Распустив  вьющиеся  вокруг себя  на  невыидимом  астральном  ветру  длинные  волосы.

- Я  беременна?! – потрясенная  произнесла  еле  слышно  Сильвия, еще  даже  не  зная  этого.

- Да – ответил  Зильземир - Только  пока  еще  не  знаешь, но  как  женщина скоро  это  узнаешь. У  тебя  будет  сын, Сильвия, свой  долгожданный  сын.

Настоящий  и  свой  родной. Береги  его, как  берегла  моего  Ганика.  

  Зильземир  протянул  вторую  свою  левую   руку  к  ней   и  тоже  взял  вторую  левую   руку  Сильвии.

- Ты  скоро  забудешь  Ганика – произнесла  красивая  небесная  женщина.

- Ты  заберешь  Ганика? - спросила, волнуясь, потрясенная  всем  услышанным Сильвия.

- Да, Сильвия – произнес  негромко  и  нежно  и  ласково, глядя  на  Сильвию Зильземир – Он  дитя  Бога. И  он  мой  родной  сын. И  у  меня  еще  в  утробе есть  ребенок. И  у  тебя  будет  ребенок  от  любимого  твоего  нового мужчины, Сильвия.

- У  меня  будет  еще  ребенок? – все  еще  не  веря  всему, что  услышала  она от  ангела.

- Да, будет, и  ты  почувствуешь  его - произнес  Зильземир - Скоро почувствуешь  в  себе.

  Глаза  Сильвии  засветились  блаженной  радостью. Радостью  нового деторождения  и  снова  материнством.

- Ты  веришь  мне? – произнес  Зильземир.

- Да, верю, верю! – радостно  произнесла, смеясь  сама  не  своя  от  такой новости  Сильвия.

  Ее  счастью  теперь  не  было  вообще  предела. Она  положила  свои  женские руки, на  свой  под  цветной  льняной  туникой  и  инститой  руки  живот  и  произнесла – У  меня  снова  будет  ребенок! –

  Она  не  могла  просто  успокоиться  и  снова  произнесла  ангелу – Спасибо  тебе…!

- Зильземир – произнес  ангел – Мы  с  тобой  столько  знакомы, а  ты  так  и  не знаешь  моего  имени. Прости  меня, Сильвия, это  моя  вина. Прости  меня.

- Не  надо, Зильземир! – произнесла  Сильвия, утопая  в  своем  счастье - Я словно  знала  тебя  вечно! И  твоего  сына  люблю, по  сей  день  как  родного. И  берегла  его, как  только  могла!

- Я  знаю, Сильвия. Знаю – ответил  Зильземир – Я  сделаю  так, что  твой любимый  мужчина  вернется  к  тебе  Сильвия. И  будет  с  тобой  всегда  в твоем  доме. Это  за  моего  сына  Ганика, Сильвия. За  моего  Небесного  сына. За  мои  слезы, что  ты  отдала  ему  как  память  о  настоящей  небесной матери. Спасибо, Сильвия.

- Я  сделала  все, как  ты  меня  просила – произнесла  радостная  и  немного грустная  теперь  в  слезах  от  материнского  нахлынувшего, словно, морским приливом  счастья  Сильвия.

- Будет  тебе, Сильвия – произнес  Зильземир – Это  приятно  и  одовременно трогательно. Все  ты  сделала  точно, как  я  просила  тебя.

- Но  Ганик  стал  гладиатором  и  дерется  на  арене  Рима - произнесла Сильвия – И он  счастлив  этим. А  я  боюсь  за  него.

- Пусть  будет  так – произнес  Зильземир – Это  теперь  не  так  важно. Важно, что  скоро  я  заберу  его, и  он  будет  со  мной. Я  лишь  хочу  отблагодарить тебя, Сильвия  за  заботу  о  нем. И  прощай, теперь  уже  навсегда.

  И  Зильземир  исчез  перед  глазами  Сильвии, и  наступила  в  ее  доме тишина.

  А  Сильвия  сидела  радостная  и  счастливая  такими  вестями  и восторженная  от  всего, что  только  что  смогла  услышать  из  уст  самого Небесного  ангела  Зильземира. И  жалела  лишь  только  о  том, что  рядом  не было  всей  ее  сейчас  семьи. Дочерей  Камиллы  и  Урсулы. И  не  было  ее приемного  сына  Ганика. И  конечно, пока  самого  Мисмы  Магония.

                                               ***

- Это  все  эта  Сивилла! - не  унималась, не  переставая  причитать  в  слезах Марцелла – Это  все  она! Я  жалею, что  раньше  не  рассказала  всем  о  ней!

- Ладно, Марцелла, уймись – произнесла  старая  испанка  Иния – Теперь  поздно  уже  страдать. Надо  спасать  Ганика. Вот  смочи  в  тазу  тряпку Марцелла.

  Иния  подала  из  рук  старой  такой  же, как  и  она  рабыни  тоже  испанки Феронии  серую  из  простого  обрывка  ткани  тряпку. И  та  быстро  ее окунула  в  таз  с  холодной  из  колодца  виллы  водой. Марцелла  подала мокрую  капающую  ледяной  водой  тряпку  Инии. А, та, положила  на  лоб лежащего  в  бреду, и  погруженному  в  горячку  и  жар  в  бессознательном состоянии  Ганика.

- Уже  два  дня  прошло, а  он  все  в  таком  состоянии, что  такое  с  ним? - проговорила  Иния.

  Ганик  был  в  полной  отключке  и  не  приходил  в  себя уже  долгое  время. Никто  не  знал, что делать. Надо  было  вызвать  врача  из  Рима. Но  это  было делом  сложным. Было  далеко  и  времени  небыло  на  это. Все  мужчины  с виллы  сорвались  в  Рим  на  гладиаторские  игры.

  Эти  Мартовские  Иды. И  в  Олимпии  остались  одни  в  основном  женщины и  старые  ветераны, инвалиды  гладиаторских  в  прошлом  игр, ветераны арены  под  руководством  одноглазого  и  хромого  нубийца  негра  Гектола, несущие  охрану  виллы.

   Ганик  был  без сознания, он  был сейчас между сном  и  реальностью. Перед глазами  плачущих  тоже  навзрыд  своих  молодых  двадцатилетних  любовниц рабынь  Миллены  и  Алекты. Те, буквально  вцепившись  в  него, рыдали, истекая  слезами  как  собственной  кровью. Прижавшись  к  его  груди головами. И  обняв  его, сжимали  его  широкие  и  сильные, теперь  ослабевшие  практически  недвижимые  мокрые, как  и  все  его  голое  почти полностью  в  одной  сублигате  мужское  тело.

  Миллемид  пока  лишь  наблюдал  за  суетой  всех  вокруг  него  лежащего  на своей  постели  и  на  бараньих  шкурах, которые  боролись, как  могли  за жизнь  Ганика, не  понимая, что  он  теперь  просто  крепко  спит. Спит, усыпленный  самим  ангелом  Миллемидом. Спит, что-то  в  сонном  бреду, сам с  собой  разговаривая  и  называя  имена  своего  учителя  Ардада  и  Харония Магмы, Ферокла  и  всех  кого  породило  его  в  том  жаром  наполненное болезненное  сознание  гладиатора  Ритария.

  Вся  любая  опасность  миновала  уже  его  и  его  бессознательное  теперь сознание, лишь  желание  самого  Миллемида, как  и  сон, который  Ганик теперь  видел.

  Он  был  теперь  далеко  в  том  болезненном  бредовом  сне  отсюда. Он  несся  на  полном  ходу  на  двух  лошадях  на  помощь  своему  учителю Ардаду  и  Харонию  Диспицию  Магме, и  своим  гладиаторам  братьям  в  сам Рим  по  Аппиевой  дороге  мимо  Тибра.

  Его  отравление  не  было смертельным. Он  был  просто  сильно  болен, и выведен  из  боевого  строя  двумя  женщинами  заговорщицами  Луциллой  Вар  и  его  любовницей  Сивиллой. И  Миллемид  знал  об  этом, и  продолжил эту  игру, перехватив  инициативу  двух  этих  коварных  хитрых  заговорщиц. Все  шло  по  его  теперь  плану. Он  боялся  только  за  своего  любимого Зильземира, материнство, которого  и  любовь  к  своему  лежащему  здесь теперь  в  отключке  Небесному  сыну, может  все  испортить. Испортить  все его  грандиозные  планы  и  старания.

  Зильземира  рядом  сейчас  небыло. Тот  улетел  в  гости  к  Сильвии, как Миллемид  ему  посоветовал, предоставив  полную  свободу  действий. И  не мешая, пока  Миллемиду  решать  его  замыслы  и  задачи.

  Миллемид  висел  в  воздухе  над  постелью  Ганика. И  просто  надлюдал  за суетой  вокруг  него. Все  было  как  нельзя  для  него  лучше. И  лучше  за  его теперь  подчиненного  и  оберегаемого  им  Ганика.

- Почему  я  не  рассказала  никому  раньше! - все  винила  себя  плача Марцелла.

  Она  отвернулась  в  угол  каменного  подземного  жилища, сидя  на деревянном  стуле. Сидя  рядом  с  Инией  и  Феронией. Рядом  с  плачущими, и причитающими  Алектой  и  Милленой - Ферокл  запретил  мне  о  Сивилле говорить, как  и  их  разговоре  с  той Луциллой  Вар! Ганик  тоже  это  знал, и тоже  молчал! Почему? Я  боялась  за  нас  всех  и  за  него! И  молчала!

- Вот  и  до  молчались - произнесла  старая  испанка  Ферония, держа  в  руках железный  большой  таз  с  водой. С  ней  рядом  стояла  рабыня  бактрийка Верония  и  сирийка  Цивия.

- Сейчас  все  в  Риме, где  гуляет  смерть – сказала  старая  Иния – Все сейчас там  и  наш  хозяин  и  Ардад  и  твой  Ферокл, Марцелла. И  неизвестно, что будет  дальше. И  только  сейчас  мы  все  узнали  от  тебя, Марцелла  про  нашу  подлую  Сивиллу, предавшую  нас  всех  за  свою  свободу.

  Марцелла  опустила  руки  и  повернулась  головой  к  стене, опустив  голову  своими  черными  вьющимися  девичьими  заплетенными  длинными волосами  на  серый  подвальный  камень. Она, молча, уставилась  в  стену  заплаканными карими  девичьими  красивыми  своими  глазами  и  затихла, тихо  только всхлипывая.

  Иния  встала  и, оставив  на  попечение  любовницам  Алекте  и  Миллене Ганика, подошла  к  Марцелле, сев  рядом  на  такой  же  деревянный  стул обняла  ее  руками.

- Что  теперь  говорить, девочка  моя – она  сказала  ей  тихо  на  ухо - Все теперь  в  руках  наших  Богов. И  наша  судьба, и  судьба  твоего  Ферокла, и Ганика.

  Она  прижала  повернувшуюся  к  ней  резко  снова  заплакавшую  навзрыд Марцеллу. К  своей  старушечьей  уже  груди, а  Миллемид  оставив  так  всех, вылетел  незримо  сквозь  каменную  подвальную  стену  самого  под  виллой Олимпия  подвала  и  жилища  Ганика. И  исчез  из  самой  виллы, устремясь  в сторону  Рима. Оставив  часть  себя  в  том  подземном  подвале, раздвоившись надвое, держа  под  своим  наблюдением  больного  Ганика  и  всех окуржившие  его  в  заботах  женщин  Олимпии. Надо  было  быть  там. И  спасать  всех  и  каждого, кем  дорожил  сам  его  подопечный  и  подзащитный теперь  Ганик.

                                               ***

- Ты  получишь  деньги  и  вольную, как  только  Ганик  будет  у  меня - сказала Луцилла  Вар  Сивилле – Как  только  будет  в  моих  руках. И не  раньше, любимая  моя  Сивилла. Сверкая  золотом  своих  украшений  среди  ярких  красивых  цветов  на устеленном  разноцветными  тканями  и  простынями  ложе  у  самого  края купальни  бассейна  с  горячей  водой.

- Да, госпожа – произнесла  покорно  ей  Сивилла – Я  подожду, госпожа.

   Она  опустилась  рядом  на  постель  к  Луцилле  и  поцеловала  ее  руки. А  та лежа  на  ложе  их  совместной  любви  обняла  ее, схватив  за  черные распущенные  длинные  вьющиеся  локонами  волосы, и  прижала  к  своему лицу  и  впилась  снова  губами  в  губы  своей  рабыне  алжирке  любовнице.

  Луцилла  почему-то  стала  назначать  встречи  Сивилле  в  термах  города. Она  переключилась  с  публиария  на  городские  бани  и  купальни  с бассейнами  и  горячей  водой. И  назначила  встерчу  Сивилле  снова  в  термах Рима.

   Они  стали  друг  друга  страстно  целовать, прямо  на  глазах  служанки Луциллы  Вар  Сесилии.

  Они  стали  раздевать  друг  друга, прямо  на  постели, пока  не  разделись  до полной  наготы, разбросав  всю  одежду  по  сторонам, и  на  пол  самой комнаты  в  публичном  римском  доме, рядом  с  большим  бассейном  и горячей  водой.

  Раздевшись  догола  и  нагишом  и  сверкая  золотом  украшений, как  две необузданные  в  любовных  страстях  и  желаниях  водные  русалки, обнявшись, и  вцепившись  друг  в  друга, погрузились  здесь  же  в  тот горячий  от  воды  парящий  белым  горячим  паром  на  всю  комнату  бассейн.

  Они  обе  смеясь, стали  игриво  резвиться  как  две  совсем  юные  девочки. И  плескаться  в  той  нагретой  горячей  воде, среди  плавающих  в  ней  лепестков алых  роз  и  целиком  цветов. Посреди  специально  расставленных  вокруг бассейна  целых  больших  букетов. Возле  самого  его  края  и  набегающих волн  горячей  парящей  воды  от  плещущихся  двух  женских  играющих  в любовь, слившихся  воедино  обнаженных  мокрых  в  стекающей  по ним  воде красивых  тел.

  Лишь  снова  Сесилия  наблюдала  их  близкие  вновь  отношения, тайком  ото всех, как  самая  доверенная  служанка  Луциллы  Вар. Она  ехидно, и  скрытно про  себя  лишь  улыбаясь  двум  этим  развращенным  непотребным  в  похоти и  разврате  лесбиянкам  мигерам, готовым  ради  своих  личных  корыстных целей  пойти  на  все, что  угодно. И  даже  заступить  за  грань  всего дозволенного.

  Сесилия  снова  им  приготовила  тот  сдвоенный  гладко  выструганный  и отполированный  мужской  фаллос. Держа  его  под  своей  одеждой  и наблюдая  и  улыбаясь  играми  этих  двух  заговорщиц, будучи, сама  их  не лучше. И  не  менее  их  обеих  развратной  особой, как  в  прочем  и  все женщины  Рима.

                Часть VIII. Легион Феррата.

  На  всю  дорогу  назад  ушла  почти  сутки  быстрой  езды  со  сменой  лошадей  в  эти  приграничные  варварские  земли. Они  только  прибыли  в  крепость  и  сразу  же  вступили  в  бой.

  Мисма Магоний, как  командующий  первой  когорты  ветеранов, был  наверху, когда началась  новая  осада  крепости  римлян  на  восточных  землях  гуннов  и руссов. Он  стоял  со  своими  боевыми  товарищами  Пулионом Демиусом  и  Хавлесием  Маркусом, прячась  от  летящих  горящих  огнем зажженных  стрел  за  зубцами  заостренных  стоящих  частоколом  вертикально  один  к  одному  бревен. Прикрываясь  щитами, римляне  лишь могли  пока  наблюдать  за  приближением  варваров  со  стороны  леса. Те  шли  волнами, друг  за  другом, размахивая  секирами  и  топорами, мечами  и боевыми  булавами  и  молотами, раздевшись  донога. И  в  боевом  окрасе, что говорило  о, их  готовности  к  собственной  гибели. И  самоотрешенности  от самой  жизни  во  имя  победы. Они  пытались  психологически, таким  вот  еще образом, подавить  своею  огромной, идущей  из  густого  заросшего  большой высокой  травой  и  буреломами  лиственного  леса   вооруженной  человеческой  массой. Засевшего  за  стенами  деревянного  укрепления  противника.

  Внутри  лагеря  велись  разговоры  о  предстоящей  кровавой  и  жуткой  новой  осаде. В  центральных  палатках  шатрах  самого  генерала  Блеза. Там сейчас  были  все  командующие  и  их  замещающие  подручные  командиры легионов. Там  был  и  сам  генерал  Гай  Семпроний  Блез  и  командующий второй  частью  леигона  легат  и  трибун  Феррата  Мариус  Корнелий  Плавт.                        

Они  долго  там  совещались, и  не  ясно  было  пока, что  решали  между  собой. Но  в  любом  случае  все  готовилось  к  предстоящей  осаде. Слышны были  порой  даже  громкие  споры  между  самим  Гаем  Семпронием  Блезом и  Мариусом  Коренлием  Плавтом.

  Там  же  был  и  Луций  Плабий  Вар  с  ординарцем  Лукрусом  Валерием Цинной. Они  входили  в  командный  состав  легиона  и  присутствовали  на заседании  и  обсуждении  военных  планов  воинского  совета.

  Одно  было  ясно, уходить  с  этой  земли  никто  не  хотел. И  было  ясно, что командующие  собирались  удерживать  укрепление  и  все  вокруг  до последнего  солдата  Рима.

  Вокруг  самого  палаточного  шатрового  лагеря  стояли  застывшие  в ожидании  приказов  солдаты. Вся  пока  еще  основная  масса  в  коробках легионов.

  Построенные  корбками, они  ждали  выхода  из  командирского  шатра  своих командующих  и  дальнейших  их  приказов, пока  противник  подбирался  к стенам  деревянного  укрепления.

  Переговоры  с  миром  ничего  не  принесли, и  вот  вновь  была  война  и осада  крепости  легиона  Феррата. Шестого  легиона  Рима, стоящего  на восточных  землях  варваров. В  основном  состоящий  из  ветеранов  триариев еще  со  времен  самого  Цезаря. Со  времен  Гая  Мария. Железный  легион, состоящий  из  двух  соединений  легиона  Витрикс.

  И  речь  не  шла  об отступлении. Железный легион никогда не сдавался и не отступал. Но силы  здесь  были  явно не  в  пользу римлян. И  те  вновь  шли  на штурм  укреплений, громко  крича  призывные  свои  боевые  лозунги. И  стараясть  напугать  стоящих  за  стенами  своей  деревянной  крепости  римлян.

   В  это  время  открылась  главная  палатка  командующего  войсками  Блеза, и оттуда  первым  вышел  Мариус  Коренлий  Плавт. За  ним  остальные командующие  легионами. Среди  них  Лукрус  Валерий  Цинна  и  Луций Плабий  Вар, сын  Вара  старшего, Лентула  Плабия  Вара  и  брат  Луциллы Вар.

  Мариус  Корнелий  Плавт, не  надевая  свой  шлем, вскочил  на  свою  лошадь и  объехал  всех  стоящих  вдоль  выстроенные  в  коробки  и  шеренги  солдат боевой  крепости. Сопровоздесемый  подручными  шестого  легиона  Феррата, произнес  пламенную  боевую  бодрящую  к  предстоящему  сражению  речь  и раздал  команды  всем  своим  командирам. Чуть  ли  не  каждому  лично. Правда  было  со  стены, где  находился  Мисма  Магоний  с  боевыми  своими товарищами  ничерта  не  слышно, но  Мисма  и  его  поручные  посматривали, оглядываясь  назад  в  сторону  лагеря  за  передвижением  легионов  и  их перестроением  в  новые  боевые  порядки  вокруг  палаточного  шатрового внутреннего  городка  крепости.

  На  Мисме  были  уже  латы  центуриона  вместо  кольчуги, надетые  на красную  воинскую  короткую до  колен  тунику, как  у командующего  своим подразделением  веретарнов  и  красный  воинский  плащ. На  нем  был  все  тот же  скрещенный  пояс  Белтеус. И  на  поясе  с  золоченой  чеканкой  меч гладий  и  кинжал.

  Рядом  были  его  подчиненные  также  одетые, как  и  он, в  красных  воинских  калигах  и  сверкая  шлемами  с  перьями  на  ярком  солнце.

  Мисма  Магоний  сжимал  левой  рукой  свой  меч  гладий  и  смотрел  вниз  со  стены  крепости.

- Пошло  движение - произнес  Хавлесий  Маркус.

- Ничего  не  предпринимать! - скомандовал  громко, чтобы  всем  было  на стене  слышно  Мисма  Магоний  своим  солдатам  в  подчинении - Стоять  за стенами  и прикрываться  щитами!

   Стрелы  уже летели  через  стены. Варвары  приближались  к  стенам деревянной  крепостной  цитадели. И  тащитли  на  толстых  из  бараньей шерсти  канатах, висящее  длинное  таранное  заостренной  бревно  для пробития  деревянных  обитых  железом  крепостных  ворот. Это  орудие катилось  на  деревянных  толстых  колесах  и  на  большой  станине  из деревянных  перекладин. И  ее  толкали   здоровенные  мощные  быки.

- Они  так  спалят  крепость! – прокричал  Мисме  его  стоящий  справа  по  его плечо  товарищ  Хавлесий  Маркус.

- Не  спалят! – прокричал  в  ответ  ему  в  шуме  боевого  крика  варваров Мисма – Бревна  так  быстро  и  просто  не  подожжешь! Нужно  время! Но  у них  его  как  видно  нет! Они  спешат  на  штурм! Меня  бол... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27