МАМА.(Мистико-эзотерический роман).

Сам  знаешь  у  меня  там  свои  люди. На  каждом  углу. И   в  Римской полиции  тоже, так  что  все  под  моим  контролем.

- Да, и  свои  законы - промолвил  Цестий.

- А  что? - произнес, прищурив  зло  глаза  на  Цестия  Вар – Или  тебе, что-то не  нравится, Цестий?

- Да, нет, Лентул - произнес  Цестий, понимая, что  осекся  неосторожно, находясь  здесь  в  доме  Летула Плабия  Вара – Все  правильно. Закон  есть закон.

- Тота  же – довольно  сказал  Лентул  Плабий  Вар – Я  и  есть  закон. После Тиберия  в  самом  Риме  и  самом  сенате.

  Он  посмотрел  холодным  и  жестоким  взором  синих  своих  глаз  на  гостя из  сената  Цестия  Касиуса.

 - Я  все  к  тому, что  мошенников  надо  наказывать - произнес  жестко Лентул  Вар – И  желательно  гораздо  серьезней, чем  просто  порка.

- Да, я  помню  тех  трех  воров – произнес  тем  же  тоном  Цестий  Касиус – Пойманных  по  твоему  приказу  в  Риме. И  помню, как  их  наказали. Их убили  на  арене. Кажется, их  прикончил  какой-то  молодой  Ритарий.

- Да, если  бы  ты, Цестий  еще  ходил  на  все  эти  гладиаторские  игры, ты бы  помнил  его  имя – произнес  нервно  Лентул  Вар.

- Я  не  очень  люблю  это, Лентул – произнес  Цестий – Я  плохо  просто переношу  кровь.

  Он  заерзал  на  своем  кресле  перед  Лентулом  Плабием  Варом  и  произнес – Эти  все  казни  прилюдно. Я  говорил. Ты  знаешь.

   Лентул  Вар  ничего  не  ответил, а  только  посмотрел  на  собеседника  как-то  издевательски  с  насмешкой  в  своих  синих  глазах.

- Зачем  ты  ко  мне  приехал, Цестий? – спросил  наконец-то  Цестия  Касиуса  Лентул  Вар - Может  занять  денег, то  я  готов  выслушать  все  твои предложения, и  рассмотреть  это  дело, если  оно  будет  мне, самому, выгодно. Или  ты  приехал  по  какому-нибудь  иному  делу. А  не  только справиться  о  моем  здоровье  Цестий  Касиус.

- Да, Лентул  Вар, у  меня  есть  к  тебе  дело – произнес  заискивающе  Цестий  Панкриций  Касиус.

- Вот  как? – произнес  Лентул  Вар - И, интересно, какое  же? Может, хочешь купить  себе  еще  прислугу  или  просто  рабов? Их  у  меня  полно. И  не знаю, куда  девать  весь  этот  нищий  сброд.

- Ты, наверное, слышал, что  Тиберий  готовит  новые  игры  на  арене  Рима? – произнес  Цестий  Касиус, поправляя  складки  сам  на  своей  пурпурной  в золотых  узорах  сенатора  мантии  и  тоге  Лентулу  Вару. Тот  качнул, молча, в  ответ  Цестию  головой, посмотрев  на  свои  руки  в  золотых  браслетах, и перстнях, и  перевел  взгляд  снова  на  Цестия.

- Так  вот, я  бы  хотел, быть  в  доле. Если  согласишься  и  сделать  ставки - произнес  Цестий  Касиус.

- Вот  как?! - удивился, даже  приоткрыв  свой  рот  Летул  Вар. Дальше слушая  собеседника, стоящего  перед  ним  у  его  кресла – Ты  же  не  очень любишь  все  это, и  говоришь, тебя  мутит  от  вида крови.

- Дело  не  в  этом, Лентул  Вар – произнес  патриций  и  сенатор  Цестий  Панкриций  Касиус - Это все  жена.

- Вот  оно  что! – засмеялся  Лентул  Вар.

- Да, жена  моя, Карнелия – пояснил  еще  раз  Цестий  Касиус – Будь  она  неладна. Она  как  ненормальная  от  боев  гладиаторов. И, буквально  не вылазит  с  амфитеатра, когда  там  идут  игры.

- Ну, а  я, то  причем? – произнес  Лентул  Плабий  Вар – Если  дело  касается твоей  Карнелии, или  ей  нужно  от  меня  что-то, что  прислала  тебя  ко  мне Цестий.

  Тот  даже  смутился, но  быстро  взял  себя  в  руки.

- Она  хочет  сделать  ставки  и  заработать – произнес  он – И  хочет  своих гладиаторов. Короче, хочет  поучаствовать  сама  в  этих  играх. И  думаю, ты можешь  помочь  в  этом. Просто  хочу  услужить  супруге  своей  в  честь  ее дня  рожденья. А  оно  как  раз  выпадает  на  Мартовские  Иды.

- Ах, да, я  и  забыл, Цести, что  у  нее  день  рождения  в  Мартовские  Иды, прости. Все  понял, Цестий - произнес, улыбаясь  хищно  Лентул  Вар - Тебе нужны  мои  преступники  из  каменоломень.

- Да – произнес  Цестий  Касиус - Такие, чтобы  сошли  за  гладиаторов. Не рабы, а  именно  преступники, способные  постоять  за  себя  на  арене  даже перед  гладиаторами, которые  держали, хоть  раз  по-настоящему  в  руках оружие.

- Понятно. А  ты  хочешь  на  этом  еще, и  подзаработать – произнес  Лентул Вар – Хитрая  ты  рыба, Цестий  Панкриций  Касиус. Неспроста  в  сенате Рима. Знаешь  где  сорвать, а  где  подмазать.

  Цестий  покраснел  и  смачно  заулыбался,несколько  даже  смущенный  словами   коллеги  по  сенату  Рима.

- Да, если  тебе  нужен  всегда  верный  голос  в  самом  сенате  Рима, и  все  сложиться  удачно – произнес  Цестий  Панкриций  Касиус - И  знаю  у  тебя  в  этом  Летул  Вар  опыт. А  я  ничерта  не  разбираюсь  в  этом, только  в законах, да  в  одной  политике. Вот  и  хотел  попросить, если  сможешь  мне помочь  по  старой  дружбе  услужить  своей  супруге. А  я  в  долгу  не останусь.

- Да, видно, она  тебя, Цестий  крепко  придавила, раз  так  ради  нее стараешься - произнес  Лентул  Плабий  Вар, и  как-бы  задумавшись, и  не спуская  своих  прищуренных  хищных  и  жестоких  синих  глаз  с собеседника, произнес – Ладно, помогу, по  старой  дружбе. Тут  у  меня  и  у самого  есть  одно  дело, вот  и  решим  его  вместе.

- Я  бы  хотел  знать  цену  всего  предприятия – произнес  Цестий  Панкриций Касиус – Сколько  с  меня  потребуется  денег  на  все  это.

- Этот  вопрос  мы, я  уверен, решим, Цестий - произнес  Цестию  старший Вар – Главное, чтобы  о  нашем  договоре  никто  не  узнал. Даже  твоя  жена Карнелия. И  тем  более  никто  в  сенате. Ты  сможешь  язык  держать  за  зубами?

- Если  нужно, я  буду  нем  как  рыба – произнес  Цестий  Панкриций  Касиус, поправляя  сам  своими  руками  и  снова  складки  на  своей, сенаторской  с пурпуной  окантовкой  и  золотом  расшитых  узоров  длинной  тоге.

- Вот  и  отлично - ответил, довольный  таким  ответом  сенатор  и  патриций  Рима  Лентул  Плабий  Вар.

– Приедешь  на  следующей  неделе  с  деньгами, и  все  решим - он  произнес  Цестию  Касиусу.

- На  следующей  неделе? - спросил  удивленный, Цестий  старшего  Вара.

- Да – произнес  жестко  Лентул  Плабий  Вар – Время  не  ждет. Мартовские Иды  на  носу. И  эти  гладиаторские  игры, что  объявил  Тиберий. Мне  надо самому  будет  съездить  в  Рим. И  кое-что  решить  по  этой  теме.

- Понимаю, Лентул - произнес  понимающе  Цестий  Панкриций  Касиус - Я тогда  пойду. Надо  домой  к  своей  жене, и  пересчитать  деньги  в  своей домашней  кассе. Да, и  дел  полно, кроме  этого.

- Не  смею  задерживать, Цестий  Панкриций  Касиус - произнес  довольный разговором  и  согласием  во  всем, своего  собеседника  Лентул  Плабий  Вар.

 – Когда  будешь  готов, дай  знать – произнес  он  ему - Только  не  думай слишком  долго. Ты  любишь  тянуть  время  и  этим  заниматься. Я  ждать долго  не  буду.

  И  собеседник  Вара  встал  с  кресла, и  поправляя  снова  длинную  свою сенароскую  белую  с  пурпурной  окантовкой  тогу  над  доходившим  до средины  голени  ноги  из  красной  кожи  башмаками  Калцеус  Сенаториус, как  и  у  самого  Лентула  Вара, пошел  быстро  к  выходу, где  за  дверью терпеливо  ждал  его  домашний  слуга. И  они, вместе  спустившись  со второго  этажа  виллы  Лентула  Вара, покинули  его  дом. И  уехали  в  своей запряженной  лошадьми  повозке  по  Апиевой  дороге  в  сторону  Рима.

                                               ***

  Сивилла  сидела  у  голых  ног  своей  госпожи  Луциллы Вар. Она, положив ей  свою  черноволосую  алжирки  голову  на  девичьи  колени, терлась  о  них как  кошка  своими  длинными  растрепанными  волосами. И  Луцилла  Вар гладила  ее  те волосы, руками  окольцованными  дорогими  бриллиатновыми перстнями, волосы  своей  верной  бывшей  рабыни. А  Сивилла  своими рабыни  алжирки  руками, красивые  девичьи  бедра  и  голени  ног  своей бывшей  молодой  хозяйки. Как  и  тогда  раньше, еще  до  того  как  их разделили. Сивиллу  и  Луциллу  Вар. Тогда, когда  были  казнены почти  все служанки  Луциллы. И  даже  все  любовники. И, тайно  убраны  с  дороги  ее отца  Лентула  Вара, тихо  и  бесшумно. И  по  сей  день  в  Риме  так  никто  и не  знал  о  их  трагической  и  кровавой  роковой  судьбе. В  самом  сердце Рима, и  в  собственном  доме, на  вилле  самого  старшего  Вара. И, их  тела были  сброшены  с  берегового  высокого  скального  обрыва  в  Тибр.

  И  только  Сивилла  избежала  печальной  участи. Попала  по  приказу Лентула  Вара  в  каменоломни.

  И  вот  теперь  хозяйка  и  рабыня  были  в  очередной  раз  вместе  и наедине.

  Луцилла  обещала  Сивилле  свободу, если  она  будет  вместе  с  ней. И  предаст  Харония  Магму  и  отдаст  ей  Ганика. И  та, пообещав  своей бывшей  хозяйке, сделать  все  как  она  пожелает. И  за  это  получить  свою долгожданную  свободу, до  которой  было  так  недалеко.

  И  Сивилла  терлась  как  черная  кошка  о  колени  своей  госпожи  Луциллы Вар, и  та  гладила  ее  по  голове  своими  голыми  на  обнаженном  девичьем красивом  теле  руками. Сидя  на  ложе  любви. В  комнате  наедине  в  одном из  римских  барделей  на  краю  Рима.

- Все  опять  как  раньше - говорила  Сивилла – Как  раньше, моя  госпожа.  

  Луцилла  молчала  и  только  гладила  по  черным  длинным  растрепанным  и  распущенным  по  плечам  Сивиллы  волосам  руками. Она  молчала  и смотрела  на  нее. И  о  чем-то  думала.

  Они  снова  встретились  в  Риме. Тайно  от  всех. И  даже  от  своего  отца сенатора  Лентула Плабия  Вара и  ланисты  Харония  Диспиция  Магмы. И  снова  проводили  вместе  время. Все  вернулось  на  свои  круги. Как  раньше.

   Когда  между  ними  была  любовь. Между  Луциллой  и  Сивиллой. Хоть  они были  разными  по  возрасту. Но  занимались  любовью, пока  по  доносу Камруна, этого  презренного  Луциллой, но  доверенного  под  защитой самого  ее  отца  старшего  в  их  семействе  Вара, араба, шпиона  Лентул  не накрыл  их  шумную  лесбийскую  компанию  с  голубыми, проституками  и почтенными  гражданами  Рима. В  момент  пьянства  в  таком  же, вот  как этот  борделе. И  в  момент  любовных  развратных  оргий.

   Сивилла  была  склонна  к  однополой  любви  и  приучила  к  этому  Луциллу  Вар. Пока  их  не  разлучили. Вообще  Сивилла  была  и  туда  и туда. И  сделала  такой  и  Луциллу. Но  Ганик. Ганик  захватил  намертво кровожадное  и  жестокое  по  рождению  и  наследству  девичье  сердце Луциллы  Вар. Ее  жестокое  и  кровожадное  сердце  двадцапятилетней сенаторской  сучки. И  эта  ревность  Сивиллы  была  двойственной. Она  тоже  любила  Ганика, но  приезд  Луциллы  в  Олимпию  в  тот  день, все переиначил  и  перенаправил, и  ее  ревность  тогда, скорее  была  ревностью не  к  Ганику, а  к  Луцилле. И  Сивилла  поняла, что  потеряла  обоих. И Ганика  и  Луциллу  Вар. И  решила  предать  всех  и  получить  свою долгожданную  свободу.

  И  это  был  шанс. Именно  ее  шанс. Шанс  Сивиллы. Стать  свободной гражданкой  Рима. И  Луцилла  Вар  могла  ей  помочь  в  этом. Получить соотвествующий  документ, подтверждающий  свободу  рабыни  алжирки. С получением  такой  вот  свободы  у  Сивиллы  открывались  обширные перспективы  даже  в  самом  Риме. Выйти  за  какого-нибудь  горожанина замуж, и  завести  семью. Или  просто  жить  свободной, и  никому  вообще  не  принадлежать. И  только  Луцилла, ее  бывшая  молодая  хозяйка, могла  ей  в  этом  помочь. Сам  же  Ганик  ее  уже  не  занимал  как  прежде. Он давно  тоже  предал  ее  и  ее  Сивиллы  любовь. С  теми  двумя двадцатилетними  рабынями  Алектой  и  Миленой, потаскушками гладиаторской  школы  Олимпии, и  все  это  там  знали. Даже  сам  ланиста Хароний  Магма. Все  там  косились  на  нее, и  за  спиной  хихикали  и отпускали  между  собой  разные  по  ее  душу  шутки. И  Сивилла  бесилась по-тихому  и  ревновала, но ничего  не  могла  сделать, так  как  сама  ходила на  сторону  к  самому  своему  хозяину  Харонию  Магме. В  его  купальню, или  постель  наверху  в  спалне  его  загородной  школы  Олимпии. Ганик  не знал  о  таких, вот  наклонностях  своей  смуглокожей, лет  тридцати любовницы, и  не  знал, о  ее  связи  с  Луциллой  Вар.

- Как  там, Хароний? - вдруг  спросила  Луцилла  Вар  Сивиллу.

- Хароний - переспросила  Сивилла  Луциллу Вар, потом  словно, дрогнув, опомнившись  от  ласк  цепких  пальчиков  Луциллы, произнесла – Ничего  не подозревает. Я  езжу  с  рабами  на  рынок  в  Рим, и  он  так  думает. Так  там у  нас  думают  в  Олимпии  все. И  даже  Ганик.

- Хорошо, если так, Сивилла – произнесла  Луцилла  Вар.

  Сивилла  сейчас  смотрела  на  танец  живота  молодых  не  старше восемнадцати  девятнадцати  лет  голых, извивающихся  голых  телом  и округлыми  голыми  бедрами  девиц  в  соседней  комнате  Римского  борделя, где  играла  струнная  музыка, громко  стучали  барабаны, и  громко  смеялись, целуя  друг  друга, пили  вино  с  фруктами. И  занимались любовью  несколько  женщин  и  мужчин.

  Она  вспомнила, как  плясала  голой  этот  танец  сама  и  Харонию  Магме  и Ганику, со  стороны  наблюдая  за  движением  молодых  девиц  танцовщиц  и проституток  этого  публичного  для  всех  в  Риме  заведения. Где  целыми сутками  не  смолкала  музыка  и  бушевала  одна  горячая  и  разращенная  во всех  всевозможных  видах  и  формах  разврата  любовь.

- Подходят  Мартовские  Иды – произнесла  Луцилла  Вар - И  отец  говорит, что  Тиберий  готовит  игры  на  арене  в  честь  Цезаря  Юлия. И  собирает своих  гладиаторов  по  тюрьмам  Рима. У  него  дикое  желание  отыграться за  тот  проигрышь  перед  твоим  теперешним  хозяином  Сивилла. Он  хочет вернуть  долг.

  Лицо  Луциллы  сделалось  холодным  и  хитрым, и она  произнесла  Сивилле – А  я  хочу, твоего, Сивилла  Ганика

   Она  прищурила  свои  кровожадные  синие  красивые  девичьи  глаза - И  у нас  будет  возможность  решить  свои  проблемы. Ты  получишь  свободу. Я Ганика.

- Да, хозяйка – Сивилла, произнесла  Луцилле  и  поцеловала  губами  голые колени  Луциллы  Вар. И  та  опустила  свою  тоже  растрепанную  волосами русоволосую  голову  на  голову  Сивиллы, согнувшись  обнаженным полностью  девичьим  красивым  телом  к  такому  же  обнаженному смуглому  с  кофейным  отливом  смуглому  телу, более  старшей тридцатилетней  любовнице  алжирке. Целуя  ее, как  бывшая  ее  хозяйка покровительственно  в  затылок.

  Потом  Луцилла  Вар  лицом  нырнула  в  густые  черные, распущенные  по плечам  и  лежащие  на  ее  ногах  волосы  Сивиллы. В  ее  густые  те  черные как  смоль  пряди  вьющихся  волос. Обхватив  своими  девичьими голыми руками  голову  своей  любовницы, бывшей  рабыни  и  служанки.

- Я  так  соскучилась  по  тебе, Сивилла. Иди  ко  мне – прошептала  она  ей  со  своего  любовного  расстеленного  свежими  белыми  тканями  постельного  любовного  ложа  в  любовном  Римском  общественном гадюшнике. Наполненном  лесбиянками  и  голубыми. Прочими проститутками  Вечного  города.

 - Иди  ко мне, любимая. Пусть  рабы  подождут – Луцилла  произнесла  Сивилле, и  потянула  за  те  длинные  вьющиеся  черными  змеями  голову  к  себе  Сивиллу, уткнув  ее  лицом  в  свою  девичью  полную  голую  с торчащими  возбужденными  сосками  трепетную  молодую  грудь, и  легла вместе  с  ней  на  ложе  любви.

  Сивилла  легла, прямо  на  нее. И  начала  целовать  сверху  вниз  и  обратно нагое  полностью  тело  своей  госпожи  любовницы. Целуя  особенно тщательно  ее  грудь. Оттягивая  и  закусывая  ртом  и  зубами  каждый торчащий  на т ой  девичьей  молодой  груди  возбужденный  Луциллы  Вар  сосок.

  Сивилла  приподняла  голову, оторвавшись  от  поцелуев, и  посмотрела  в полузакаченные  от  удовольствия  глаза  Луциллы. И, вдыхая  носом  ее жаркое  любовное  дыхание, сказала – Они  все  еще  на  рынке. Под присмотром  старшей  старухи  Инии. Они  не  знают, что  я  здесь  с  тобой, госпожа  моя – произнесла  глубоко, тоже  дыша  в  лицо  Луциллы  Вар Сивилла.

- Мои  рабы, тоже  не  знают  где  я - ответила  Луцилла – Я  их  отправила временно  погулять  по  городу. И  они  счастливы  как  безумные. И  сейчас не  думают  не  о  чем  как  о  свободе, временной  от  меня  и  моего жестокого  отца. Да, мне  и  наплевать  на  них. Лишь  бы  Ганик  был  мой. И скорей  бы.

- Ты  получишь, его  любимая  моя - произнесла, сопя  носом, и  вдыхая аромат  девичьего  горячего  от  любви, дрожащего  возбужденного  тела Сивилла.

- Вот  и  отлично - ответила  ей  ее  вернувшаяся  к  ней  отлученная  от  нее своим  отцом  сенатором  любовница. Совсем  закатив  вверх  от  удовольствия  синие  свои  глаза, и  закрыв  веки, распластавшись  навзничь на  любовной  постели.

  Через  стон  и  раскинув  по  постели  и  простыням  из  белой  расстеленной по  любовному  ложу  ткани  свои  стройные, красивые  двадцатипятилетней сенаторской  девицы  ноги. Широко  в  стороны  по  постели. Подставляя свое, раскрыв  под  волосатым  рыжим  лобком  девичье  половыми  губами влагалище, своей  тридцатилетней  алжирке  подруге.

- Моя, госпожа – страстно  дыша, произнесла  Сивилла, сползая  полными алжирки  любовницы  губами  с  груди  своей  бывшей  молодой  хозяйки  по ее  голому  содрогающемуся  в  страстной  любовной  оргии  изящному животу, все  ниже  и  ниже. Обжигая  низ  живота  Луциллы  Вар  своим жарким  любовным  дыханием, и  страстно  целуя  ее.

- Забудь  про  все – сквозь  такой  же  страстный  неуправляемый  уже громкий  и  дикий  стон, произнесла  Луцилла  Вар – И  делай  со  мной  то, что  делала  раньше.

- Да, моя  госпожа - произнесла, вылизывая  своим  языком  половые  губы девичьего  влагалища  своей  бывшей  госпожи, рабыня  тридцатилетняя Сивилла, и  теперь  от  ее  любовного  безумства  к  любовнику  своему Ритарию  Ганику  уже  не  осталось  и  следа.

                      Часть VI. На службе у Рима.

  Оборона  римского  укрепления  опомнилась  от  внезапного  нападения варваров. Форт  восстанавливался  целые  сутки, без  какого-либо  отдыха, руками  самих  солдат. И  довольно  быстро  в  усиленном  режиме.

  Восстановление  шло  силами  оставшихся  в  живых  после  кровавой кошмарной  бойни  римских  легионеров  с  руссами  и  гуннами  на восточных  территориях. И  лучшая  защита  в  этих  землях  был  именно бревенчатый  из  высокого  остроконечного  частокола  форт. С охранением по  его  высоким  стенам.

  Форт  восстанавливался. Своими  собственными  руками. Как  всегда. Руками  простых  солдат. Руками  выживших  гастатов  и  триариев. Уже ставились  выбитые  тараном  ворота, и  укреплялась  бревенчатая  стена римской  военной  цитадели, потавленной  на  широком  холме. Из  близ лежащего  в  буреломах  лиственного  леса  выкатывались  с  обрубленными ветвями  бревна  и  устанавливались  в  один  ряд  в  высокий  остроконечный частокол. На  высоких  остроконечных  пиках  торчали  вокруг  над частоколом  из  бревен  отрубленные  бородатые  и  косматые  головы  убитых в  недавнем  бою  варваров, для  устрашения  врагов, пришедших  снова  под стены военного  римского  укрепления.

  Мисма  Магоний  уже  в  должности  центуриона  легиона  ветеранов  стоял  в  охранинеии  за  самими  воротами  укрепления  и  смотрел  на  проезжую идущую  из  леса  дорогу. Он  был  возведен  в  качестве  награды  за  доблесть  и  инициативу  сразу  в  командиры  легиона  ветеранов. И  поставлен  на  довольствие  и  жалование. На  нем  были  уже  блестящие  латы  вместо  кольчуги. Поверх  красной  короткой  туники  с  короткими рукавами. И  поверх них скрещенный  и  свисающий  на  бедра  ног  пояс легионера  Белтеус. С  мечем  гладием  на  левом  боку  и  кинжалом  на правом. На  Мисме  был  красный  воинский  плащ  в  золотой  оторочке  и красные  на  ногах  солдатские  сандалии  до  колен  Калиги. Он  смотрел  на проезжую  до  крепости  дорогу, по  которой  недавно  вышли  из  леса  их враги  и  главнокомандующий  генерал  самого  Тиберия  Гай  Семпроний Блез, дал  распоряжение  неустанно  следить  за  дорогой, идущей  из  этого самого заваленного буреломами смешанного соснами и березами леса. Просто контролировать этот  район  подхода  к  римкому  военному  укреплению  и лагерю  военных. Другой  отряд  стоял  сзади  за  стенами  укрепления  под командованием  центуриона  Гвидия  Цецерона, счастливчика  из  немногих командующих  сумевших  выжить  в  недавней  мясорубке. Мисма  был  и  теперь  знаком  с  каждым  солдатом  в  этом  лагере. И  залужил  доверие  и уважение  каждого  вплоть  до  командующего  генерала  Блеза. После  того как  разбили  нападающих  на  солдаткую  полевую  крепость  и  военную цитадель  варваров. Более  того, он  получил  должность  из  самых  рук генерала  Гая  Семпрония  Блеза  и  приближение  к  его  особе. Он  был  взят на  службу  Рима, не  смотря  на  то, что  был  обычным  в  прошлом  рабом  и гладиатором. Просто  Блез  был  ему  благодарен  за  свое  спасение  и спасение  своего  легиона  в  недавнем  смертельном  и  кровавом  бою. Это всего  лишь  было  предложение, и  Мисма  согласился. Ему  нечего  было  в жизни  терять.

- «А  почему  бы  и  нет» - подумал  Мисма  Магоний  и  дал  согласие  на службу  в  армии  императора  Рима  Цезаря  Тиберия.

  В  это  время  на  дороге  прямо  из  соседнего  с  их  военным  лагерем  и цитаделью  показались  первые  конники. Одетые  в  красные  плащи  военных в  блестящих  на  солнце  в  страусинных  перьях  шлемах  и  доспехах.

  Над  головами  их  сзади  виднелись  штандарты  идущего  к  ним  в  помощь большого  военного  легиона. Вторая  часть  шестого  легиона  Рима. Легион Феррата. В  котором  сейчас  состоял  теперь  и  Мисма  Магоний. Теперь нанятый  на  службу. В  это  время  сам  Мисма  Магоний  стоял  рядом  с подручным  приданным  под  его  командование  военачальником  ветераном и  еще  несколькими  воинами. И  смотрел  на  приближающееся многочисленное  войско, идущее  не  иначе  как  со  стороны самого  Рима.

Вероятно, квартировавшееся  недалеко  от  него. И  вот, идущее  сюда  в потдержку  их  цитадели  и  укрепления  на  отбитых  у  гуннов  и  руссов восточных  территориях. Идущее, уже  не  один  день. И  вероятно  без всякого  отдыха  или  привала.

- Очень  даже  кстати – проговорил  рядом  стоящий  с  Мисмой  Магонием Хавлестий  Маркус, его  подручный - Раньше, не  могли, еще  до  этой рубиловки. Столько  хороших  ребят  погибло – он  злобно  сплюнул  себе  под ноги.

- Видно  не  могли – произнес  Мисма  Магоний, глянув  косо  на  подручного Хавлесия  Маркуса, и  перевел  свой  резкий  взгляд  синих  глаз  снова  на идущее  к  ним  войско – По  всему  видно  идут  без  остановки. Посмотри  на лошадей. Сечас  упадут  под  ними. Они  стояли  у  самой  кромки  пыльной степной  дороги. И  смотрели  на  приближение  первых  конников  идущего легиона  Феррата  прямиком  к  ним.

   Первым  ехал  сам, видимо  командующий  этим  легионом  с  тремя военными  из  приближенных. Он  почему-то  был  без  своего  шлема. Видно отдал  его  своим  подчиненным  едущим  сзади  его  тоже  на  лошадях. На нем  были  блестящие  на  солнце  латы, и  скрещенный  воинский  пояс свисающих  перекрестием  на  бедра  ног  Белтеус. С  мечем  гладием, на левой  стороне, и  кинжалом  на  правой.

- Говорят, ты  был  гладиатором, Мисма - произнес  его  боевой  напарник – Это  правда?

  Он  будто  не  нашел  другого  времени  спросить  об  этом  Мисму  Магония.

- Да  был  и  по  совместительству  еще  и  палачем  на  арене  Рима - ответил Мисма  Магоний, глянув  вскольз  на  собеседника, и  тот  посмотрел, словно подавившись, удивленным  взглядом  на  него. Мисма  улыбнулся  на  его выражение  лица, и  произнес  - Но  это  теперь  не  играет, ни  какой  роли. Все  в  прошлом. Можешь  забыть  то, что  я  сказал  тебе.

  Мисма  положил  левую  руку  на  рукоятку  в  ножнах  своего  гладия.

- Я, трибун  Мариус  Корнелий  Плавт. Командующий  вторым подразделением  шестого  легиона  Феррата – произнес  на  белой  лошади, лет  сорока, сорокапяти  высокий  ростом  всадник  в  красном  с  золотой оторочкой,  и  длинном  всадника  плаще  и  без  шлема - Мы  идем  из  Ровены. Мне  нужно  встреиться  с  самим  командующим  первого подразделения  шестого  легиона  генералом  Гаем  Сепронием  Блезом. Подъехавший  остановился  у   стоящих  воинов  почти  на  проезжей  дороге  вблизи  деревянной  приграничной  крепости.

- Приветствуем  вас – произнес, выкинув  вперед  раскрытой  широкой своей  ладонью  новоиспеченного  римского  воина  свою  правую  руку Мисма Магоний. Он  приложил  ее  потом  кулаком  к  своей  груди.

  Тоже  и  самое, сделал  и  его  подручный  Хавлесий  Маркус  и  все  воины  его  дозорного  отряда.

 - Добро  пожаловать  в  нашу  крепость – произнес  и  Мисма  Магоний. Правда, практически  первый  раз  и глядя  на своих  теперь  подчиненных.

- Я  гляжу, жарковато  тут  бывает – сидящий  верхом  произнес  тот  воин  и кивнул  головой, показывая  на  отрубленные  бородатые  головы  варваров над  стенами  деревянной  цитадели, торчащие  на  виду  у  всех  н а высоких пиках. На  растрепанных  длинными  волосами  макушках, которых  сидели вороны, расклевывая  их  гниющую  на  жарком  солнце  уже  воняющую падалью  плоть.

- Проезжайте, командующий - произнес  Мисма  Магоний  командиру подошедшего  легиона – Следуйте  прямо  к  большой  белой  палатке. Генерал  Блез  там. Он  ждет  вас.

- Спасибо, воин – произнес  командующий  Ферратом – Как  имя  твое?

- Я  Мисма  Магоний, господин  командующий! - громко ответил командующему  шестого  легиона  Мисма – Центрурион  главной  первой ширенги  ветеранов  легиона  генерала  Блеза!

  Он  отошел  от  дороги  чуть  в  сторону  вместе  с  Хавлесием  Маркусом. Пропуская  мимо  командующего  Мариуса  Корнелия  Плавта. И  едущих следом  ординарца  Лукруса  Валерия  Цинну  со  штандартом  легиона  в руках  и  его  командира  Луция  Плабия  Вара  в  блестящих  красивых доспехах, тоже  на  поясе  Белтеусе  и  с  гладием  и  кинжалом  на  обоих боках, на  широком  ремне  и  в  красных  с  золотой  каймой  по  краю плащах.

  Они, практически  не  глядя, проехали  мимо  стоящих  у  пыльной  проезжей земляной  дороги  солдат  охранения  и  дозора  под  командованием центуриона  и  в  прошлом  гладиатора  ветерана  Мисмы  Магония.

  Мисма  Магоний  почему-то  подумал  сейчас  о  своем  теперь  в  прошлом хозяине  и  о  его  деньгах. У  него  остались  непотраченными  те  деньги, что дал  ему  Хароний  Магма  на  рабов, отправляя  в  дорогу. Но  Мисма  подался  из  рабов  ветеранов  арены  гладиаторов  сразу  в  солдаты  Рима. Раз  за  теперешние  боевые  кровавые  заслуги  генерал  Блез  одарил  его  такой  возможностью. Редкой  возможностью, стать  легионером. Из  рабов  и  гладиаторов. Такое  практически  невозможно. Но  случилось  и  он, Мисма  Магоний  решил  стать  военным, раз  так  вышло. И  нужно  было  оправдать  это  доверие  самого  главного  командира. Тем  более  он  был  свободен  и мог  теперь  решать, как  быть  дальше.

  Мисма  решил  поменять  свою  жизнь, раз  уж  так  сложилось  удачно  для него. Он  подумал  о  Сильвии  и  захотел  к  ней  назад  в  Селенфию. Но  уже не  как  раб  своего  хозяина  ланисты, хоть  и  с  вольной, а  уже  как  воин, принадлежащий  Риму  и  самому  императору  Цезарю  Тиберию.

  Мисма  тогда  же  еще  подумал, что  надо  будет  вернуть  те  деньги  на рабов  Харонию  Магме. Он  решил  сохранить, пока  и  при  случае  привезти их  как  есть  обратно  в  Олимпию, если  представится  малейшая, хотя  бы теперь  возможность.

                                              ***

  Ворон  попрежнему  сидел  на  ограде  маленького  тренировочного гладиаторского  стадиона. Он  оглядывал  все  вокруг. Всех  кого  здесь  и сегодня  днем  видел. Он  искал  своими  черными  блестящими  сверкающими  на  ярком  горячем  солнце  глазами  Ганика. Он  видел  его недавно на  этой  арене, занимающегося  тренировками  и  обучением  других гладиаторов, но  сейчас  он  видел  только  работающих  во  дворе  загородной большой  виллы  Олимпия  одних  слуг  и  рабов  ланисты  Харония  Магмы.   

  Он  видел  даже  кошек  и  собак  во  дворе  гладиаторской  усадьбы. И кругом  только  были  рабы  и  слуги. И  нигде  не  было  Ганика.

  Ворон  был  не  заметен  среди  стаи  кружащихся  над  виллой  других ворон. Среди  каркающих  и  галдящих  галок  и  воробьев, прыгающих  по траве  и  среди  цветников  с  красивыми  цветами  в  клумбах, где  работали рабы  и  слуги  Харония  Диспиция  Магмы.

  Олимпия  не  имела  своего  огородного  хозяйства  за  исключением  ыиноградного  и  яблоневого  сада. Откуда  в  принципе  и  были  все  фрукты  в  доме  хозяина  и  ланисты  Харония  Магмы. И  приходилось  ездить  в  сам  Рим  за  остальными  продуктами. И  этим  как  раз  занималась  Сивилла. Она  ездила  туда  по  разрешению  Харония  Магмы  с  несколькими  рабами.

  Были  конюшни  с  лошадями, где  тоже  работали  рабы  и  слуги  загородной  виллы, и  главный  конюх  араб  Холай.

  По  двору  бегали  дворовые  собаки, и  сидела  на  одном  из деревьев орешника  кошка. Она  следила  за  бегающими  собаками.

  Такой  вид  двора  был  в  каждом  загородном  Римском  зажиточном  доме. Только   по  разной  степени  богатства. У  сенаторов, например, это  были  целые  богатые  огромные  виллы. И  куда  больше, домашнее  хозяйство, и  фруктовый  сад. В  целом  даже  им  в  отличие  от  слуг  Харония  Магмы  на рынок  даже  ездить  не  приходилось. Там  было  все, вплоть  до  собмтвенного  изготовления  домашнего  сыра  из  коровьего  и  козьего  молока. И  ворота  были  больше  и  выше. И  стражи  было  значительно,  тоже  больше.

- «Ну, где  же  ты  сын  Божий?» - произнес  про  себя  Миллемид - «Сын моего  любовника  Зильземира?».

  Он  осмотрел  уже  все  вокруг, но  Ганика  не  видел  нигде. Он  быстро спорхнул  с  высокой  металлической  решетки  ограды  маленького тренировочного  стадиона  и  перелетел  в  сторону  половины  рабов, где было  полно  женщин. Разного  возраста. И, работающих  усердно  и старательно  в  этом  загородном  большом  гладиаторском  доме.

  Одни  носили  воду. Другие  убирали  сам  двор, мели  метлами, подымая пыль, вверх  с  каменных  выстеленных  булыжником  тропинок  между оливковыми  деревьями. Третьи  занимались  цветами  в  дворовых  клумбах. Но  Ганика  не  было.

  И  Миллемид  решил  его  просто  поискать.

  Он  превратился  в  невидимую  призрачную  тень. И  незаметно  начал обшаривать  все  кругом, кружа  вокруг  молодых, и  уже  в  возрасте  рабынь служанок  и  слуг, всматриваясь  в  их  лица. И  следуя  за  некоторыми  по помещениям  Олимпии.

  Он  добрался  и  до  половины, где  обитали  сами  гладиаторы  этой гладиаторской  виллы. Внимательно  все, осматривая, чисто  из  любопытства, знакомясь  с  бытом  людей  и  их  жизнью, с  которой  ему  еще  не приходилось  сталкиваться.

  Он  спустился  вниз  под  саму  виллу. В  ее  подвалы. И  сложив  свои крылья, прошелся  по  узким, каменным  подземным  преходам  от наполненного  теплой  водой  бассейна  до  двух  отдельно  стоящих  недалеко друг  от  друга  комнат. И, наконец, нашел  свою  пропажу.

- «Вот, ты  где!» - он  произнес  неслышно  и  сам  себе  и  вошел  в  низкое каменное  убежище  и  жилище  молодого  Ритария  Ганика - «Вот  значит, где дом  твой».

  Миллемид  подошел  почти  вплотную, прямо  через  закрытые  двери  к самому  Ганику, увидев  того, наконец, сквозь  дерево  и  камень  этого подземелья. Он  прошел  сквозь  дверь, словно  ее  не  было. Незримой  тенью  и  призраком.

  Миллемид  увидел  Ганика, в  полном  одиночестве, сидящего  на  своей застеленной  бараньей  шерстью  деревянной  широкой  постели. И рассматривающего, что-то  в  своих  руках. Его  лицо  было  наполнено грустью  и  тоской. Он  был  практически  весь  голый  в  одной  сублигате. И  только  прикрытый, слегка  на  коленях  лежащей  из  шерсти  серой  короткой гладиаторской  туникой.

  Тут  же  лежал  на  его  постели  широкий  гладиаторский  в  медных бляшках  пояс.

  Миллемид  подошел  незримо  еще  ближе. И  увидел  в  руках  молодого Ритария  гладиатора  похожие  на  капельки  слезы  ангела.

- Зильземир, Зильземир - произнес  он  вслух. Но  тот, кто  был  перед  ним, этого  не  услышал - Он  тоскует  по  тебе. Твой  сын, сын  ангела. Я  вижу  это  и  понимаю  его, как  и  ты  Зильземир. Он  один  из  нас. И  самый молодой  среди  нас. Его  ждут  небеса.

  Миллемид  смотрел  черными  своими  как  сам  черный  холодный   сверкающий  звездами космос  глазами  на  Ганика.

  Он  снова  произнес – Этот  мир  губит  его, Зильземир. Мир  греха  и  порока. Он  ранит  его  ангельскую  душу. Но  он  может  за  себя  постоять. Твой  сын, Зильземир. И  я  помогу  ему. Ради  нашей  любви, Зильземир  и любви  нашего  Бога.

  Миллемид  почувствовал, что  тот, кто  сидел  перед  ним  тоже почувствовал  его  присутствие.

- Невероятно! -  Миллемид  произнес  - Он  ощутил  присутствие  духа! Он  ощутил  меня! Только  ангел  это  может!

  Ганик  почувствовал  ангела  перед  собой. Хотя  и  не  мог  его  узрить. Не мог  глазами  человека.

   Миллемид  отошел  назад  к  закрытой  деревянной  окованной  железом двери, глядя  на  Ганика. В  его  синие  как  живое  бушующее  море  глаза. Такие  же красивые  глаза, как  и  его  матери  Зильземира. Он  действительно  был  родной  ее  сын. Это  были  ее  глаза. Ее  Зильземира  глаза. Только  на лице  мужчины. Земного  мужчины.

  Ганик  сжал  в  широкой  гладиатора  ладони  сверкающие  в  полумраке  его жилища  капельки  слезы. И  смотрел, казалось  прямо  на  Миллемида. Ганик молчал. На  его  щеке  повисла  маленькая  такая  же, как  те  застывшие капельки  мужская  скупая  слеза. Он  зашевелился  сидя  на  своей  постели  и достал  кожанный  мешочек. И, раскрыв  его, положил  туда  те  маленькие капельки. Завязав  его, убрал  мешочек  под  баранью  расстеленную постельную  накидку, где  было  изголовье  его  гладиаторского  ложа.

  Ганик  встал  и  оглядывась  регулярно  на  дверь, где  стоял  Миллемид, стал собираться.

  Одевшись. И  затянув  на  талии  широкий  кожаный  свой  пояс  гладиатора, Ганик, открыв  дверь  своего  жилища, вышел  в  коридор. Миллемид  посторонился, пропуская  мимо  себя  Ганика. Просто  машинально  отпорхнув  незримо  в  левую  сторону  вдоль  каменной  стены. И  Ганик   пошел, сопровождаемый  Миллемидом  наверх, туда, где  были  остальные жители  школы  Олимпия. Ганик  пошел  проверить  своих  подчиненных  и на  кухню, узнать, готова  ли  еда  для  гладиаторов. Затем, надо  было продолжить  после  всего  их  тренировки.

  Миллемид  шел  за  ним  следом  до  половины  слуг  и  рабов. А  потом, обратившись  снова  вороном, вспорхнул  на  металлическую  ограду маленького  тренировочного  амфитеатра, откуда  можно  было  за  всем наблюдать. А  Ганик  в  это  время  столкнулся  со  своим  учителем  Ардадом. Тот  все  же  пришел  в  себя  после  долгого  отсутствия  перед  своими подчиненными, возложив  всю  ответственность  в  тренировках  на  своего лучшего  ученика.

  Удивительно, но  об  Ардаде  даже  забыли  на  время. Странно  как-то, но случилось  так, что  о  нем  на  самом  деле  никто  и  не  вспомнил  в  течении чуть  ли, не  целого  месяца. Он  практически  не  выходил  из  своего  учителя гладиаторов  жилища  недалеко  от  тренировочного  засыпанного  желтым песком  амфитеатра. Негритянка  Лифия  его  молодая  любовница  всему виной. И  она  же  бегала  к  нему  целыми  сутками, принося  еду  и  вино  из подвалов  школы. Никто  не  присекал  это  и  даже  Хароний  Магма  этого  не  заметил. И  не  вызывал  к  себе  главного  тренера  его  гладиаторской школы. Он  видел, что  сам  его  лучший  Ритарий  школы, ведет  тренировки молодых  гладиаторов. И, не  обращал  особого  внимание, на  исчезновение Ардада.

  Про  Арада  просто  все  забыли. И  вот  он  наконец-то, появился  на каменной  узкой  тропинке  между  оливковыми  деревьями. Сначала, правда, прошла  быстро  сама, почти  не  подымая, свои  глаза, лишь  искоса скользнув  ими  на  Ганика  Лифия. Поздоровавшись  с  Гаником, она  почти бегом  исчезла  за  поворотом. И  побежала  в  сторону  помещений  рабов  и слуг. А  потом  появился  и  сам  Ардад.

- Приветствую  тебя, учитель - произнес, радостно  Ганик  Ардаду, подходя  к нему.

- Приветствую  тебя, мой ученик – произнес  ему  Ардад  и  обнял  подружески  Ганика. Пожав  ему  еще  и  руку.

- Надо  идти  нам  к  Харонию - произнес  ему  Ганик.

- А  что, хозяин  по-нам, соскучился? - спросил  у  ученика  его  учитель Ардад - Он  обо  мне  месяц  не  вспоминал.

  Ардад  словно  даже  обиделся  на  своего  хозяина  ланисту.

- Это, наверное, по  поводу  тренировок  и  началом  игр - произнес  Ардаду Ганик - Бойцы  подготовлены. И  думаю, их  можно  будет  выставлять  на арену  Рима.

- Ладно, пошли  к  Харонию – произнес  Ардад.

   И  они  пошли  бок  о, бок  по  узкой  аллее, между  оливковыми  деревьями в  сторону, где  обитал  их  хозяин  гладиаторов  ланиста  Хароний  Диспиций  Магма.

                                              ***

  Ганик  затосковал  по  матери. Как-то  неожиданно  так  для  себя  самого. Он  затосковал  по  приемной  матери  Сильвии. И  эти  еще  капельки  слез той, что  была  его  настоящей  матерью. Которой  он  не  видел  и  не  помнил, а  только  ее  в  основном  синие  смотрящие  в  тех  слезах  глаза. И  те  странные  сны  с  той  красивой  молодой  женщиной, ведущей  его какому-то  небесному  миру  и  называющей  себя  его  настоящей  матерью. И сама  приемная  его  мама  Сильвия, подарившая  ему  те  странные, похожие действительно  на  чьи-то  застывшие  слезы  маленькие  капельки.

  Он  стал  задумываться  о  себе. Кто  он? Кто  та  женщина, называющая  себя  его  небесной  матерью. Неужели  и  вправду  он  не  отсюда  не  с  земли. И  его  такое  вот  странное  и  необычное  запоздалое  как  у  ребенка развитие. Что  это  такое  и  откуда  все  это? И  теперь  еще  эта  необъяснимая  навалившаяся  тоска. И  Сивилла  перестала  практически  с ним  общаться. А  вот  те  две  двадцатилетние  рабыни  виллы  Алекта  и Милена  наоборот  не  дают  теперь  ему  прохода. И  караулят  на  каждом углу. И  приходят  по  ночам  к  нему  в  постель  гладиатора. И  он, почти каждую  ночь  проводит  только  с  ними, когда  Сивилла  ублажает исключительно  ланисту  Харония  Магму.

  Что-то  происходит. Происходит  и  с  ним  и  с  этим  миром, в  котором  он находится. И  теперь  еще  эти  Мартовские  Иды  и  игры  на  римской главной  арене  вечного  города.

  Он  подготовил  бойцов  и  сам  готов  к  битвам. Но  тоска  по  матери  не дает  ему  покоя. И  эти  странные  ощущения  какого-то  рядом  присутствия. Будто  кто-то  так  и  следит  за  ним  каждый  день, и  даже  ночь. Только  в момент  любви  с  этими  двумя  молодыми  жеребицами  Олимпии  нет  этих странных  ощущений. Он  не  жалеет  что  спутался  с  ними. Ведь  Сивилла  не  приходит  к  нему  и  не  желает  ничего  объяснять. И  ее  эти  поездки  в Рим  на  рынок.

  Сейчас  он  вместе  с  Ардадом  направляется  к  ланисте  Харонию  Магме. Узнать, зачем  тот  их  обоих  вызвал  к  себе. Все  связано  с  играми, и вопросы  будут  только  наверняка  об  этом.

                                             ***

 Встретившись  в  этот  раз  в  Римском  городском  сенате, Лентул  Плабий Вар, как  первый  патриций  сенатор  и  консул  Рима, пообещал  сенатору  и  патрицию  Цестию  Панкрицию  Касиусу  нескольких  рабов  преступников  из  римской  тюрьмы. На  выбор. Из  рук  своего  лучшего  знакомого  главного  тюремщика  Рима, претора  жандармерии  и  полиции  патриция  и  сенатора  Марка  Квинта  Цимбериуса.

  От  каменоломень  отказались, а  сосредоточились  на  более, менее  отпетых бандитах  смертниках  владеющих  хорошо  оружием  и  осужденных на смерть  солдатах  легионерах  Рима. Он  снова  принял  гостя  у  себя  в  своем сенатора  загородном  доме. Пообещав  еще  приставить  для  тренировки  его новоиспеченного  проплаченного  Лентулу  Вару  Цестием  Панкрицием гладиатора  бойца  и  прочих  бойцов  своего  надсмотрщика  за  рабами  с  его загородной  виллы  Касиуса  Лакриция. Тоже  в  прошлом  гладиатора  и знающего  толк  в  боях  на  арене  Рима  на  тюремном  малом  амфитеатре, где  обычно  забивали  насмерть  камнями  преступников. Или  рубили  головы  и  руки  в  самом  Риме  под присмотром  своего  друга  сенатора Марка  Квинта  Цимбериуса.

  Лентул  пообещал  за  передоплату, соответствующую  его  особе естественно  предоставить  его  жене  этих  отобранных  лично  им  бойцов  в короткий  срок. И  подготовить  их  к  боям  на  арене  Рима. Цестий Панкриций  Касиус  оказался  доволен. На  том  и  порешили. Лентулу Плабию  Вару  нетерпелось  отыграться  за  свой  проигрышь  ланисте гладиаторов  Харонию  Магме. И  смыть  свой  позор  проигрыша  перед императором  Рима  Тиберием  и  сенаторами. Он  мечтал  сорвать  их ехидные  за  его  спиной  насмешки. Из-за  этого  чертового  проигрыша ланисте  Харонию  Магме  и  его  Ритарию, он  не  мог  появляться  спокойно в  совете  Рима. И  Мартовские  Иды  были  очень  кстати. К  тому  же  Цестий был  тоже  очень  кстати. Если  снова  будет  проигрышь, то  легко  можно будет  превести  стрелки  все  на  него, выгородив  с  легкостью  себя. А  если будет  успех, то  еще  и  деньги. Да, и  в  случае  вообще, чего-либо непредвиденного, то, можно  под  меч  палача  подставить  и  самого  Цестия Лакрция  Касиуса  вместе  с  его  женой, подмяв  под  себя  его  дом  и имущество  вместе  с  его  слугами  и  рабами.

  Лентул  Вар  сразу  решил  отгородить  себя  от  этого  предприятия  и  быть участником  со  стороны. Для  него  главное  было  лишь  стороннее  теперь участие  и  победа  любой  ценой  на  новых  гладиаторских  играх  в  Риме. И теперь  для  Лентулла  Плабия  Вара  огранизовать  это  было  все  не  особо сложно. Имея  связи  по  всему  Риму  и  будучи  в  друзьях  у  императора Тиберия, он  мог  организовать  все  это. Если  Тиберий  сам  не  проявит жадность  и  не  приберет  имущество  Цестия  Панкриция  Касиуса.

- Я  все  понял – произнес  Цестий  Панкриций  Касиус. Приехав  в  конце недели  к  Лентулу  Плабию  Вару.

- Нет, ты  меня  не  понял, Цестий – сказал  ему  Лентул  Вар - Чтобы  твоя жена  об  этом  не  знала. Скажешь, просто  купил  на  римском  рынке  рабов и  все. Про  наш  договор, чтобы  никому.

- Да, никому, Лентул – Цестий  произнес  и  двольный, сам  не  понимая  в какую  игру, стал  играть, встал  с  кресла. Порывшись  за  пазухой  в  складках  своей  сенаторской  белой  с  пурпурной  отделкой  тоге, он  достал увесистый  мешочек  сестерциев.

- Столько  хватит? – он  произнес  и  передал  его  Лентулу  Плабию  Вару.

- Сейчас  увидим - Вар, сказав, открыл  мешочек  и  вытряхнул  деньги  на стоящий  у  его  кресла  кабинетный  большой  стол.

  Цестий  ждал  с  нетерпением  и  осторожностью  ответа, а  Вар  тянул  время, пересчитывая  глазами  сестерции.

- Ладно - он  произнес  холодно  Цестию Панкрицию  Касиусу - Хватит.

- Если  мало - произнес, несколько  смутившись  и  растерявшись  Цестий Лакриций  Касиус – Я  добавлю. Скажи  сколько?

- Я  говорю, достаточно – произнес  так  же  холодно  и  жестко  Лентул  Плабий  Вар.

- Договорились? - он  переспросил  собеседника.

- Да, договорились – произнес  в  ответ  ему  сенатор  и  патриций  Цестий  Панкриций  Касиус. И  пошел  к  выходу  из  кабинета  довольный, что  Лентул  Вар  не  попросил больше, не  осознавая, что  только, что  подписал  себе  и  своей  жене смертный  приговор. А  Лентул  Плабий  Вар  смотрел  ему  в  спину, презирая, как  презирал  всех  в  Риме. Как  и  в  сенате  Рима, всех  вплоть  до самого  императора   Тиберия.

- Все  вы  у меня  вот  здесь - произнес  он, презрительно  глядя  ему  в спину, сжав  правой  в  перстнях  и  золоченом  широком  браслете  руки кулак - Все  до  по... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27