Темиргали Изъящев

Это была действительно странная картина - балкон без дверного проема, без окон, с телефонным аппаратом без шнура, висящим на внешней стене, вдобавок, это всё было перечеркнуто косыми и рваными линиями дождя. Картина была написана маслом, иначе она давно бы расплылась от хлеставших по ней частых капель холодного дождя. 
Она резко остановилась. Её ноги в красных туфельках на высоких каблучках медленно совершили обратный ход и вписались в панораму картины. Прикрыв зонтом единственную картину, стоящую на тротуаре, и одинокого художника на обычно многолюдном богемном пятачке, она спросила о стоимости картины. Художник, выйдя из задумчивой полудремы, высунул бороду из закутавшего его пледа и, не показывая носа из-за мокрых полов шляпы, зябко поежился в складках мокрого сюртука и неожиданно прохрипел голосом старого шкипера: 
- Бутылку старого шотландского виски, мэм.
- Хорошо. Сколько она стоит?
- Вы не поняли, мэм. Бутылку старого шотландского виски, выпитую вместе с Вами!
“Вот нахал! И этот туда же”, - устало пронеслось в мозгу женщины.
- Ну, уж нет! Я заплачу, и пейте сами - с кем захотите. 
- Вы опять не поняли, мэм. Бутылка... она вот - при мне. Вам только нужно ее со мной выпить...
И он неторопливо вынул из внутреннего кармана плоскую  крохотную бутылку виски.
- Ну, же! - сказал он ободряюще, - Всего лишь несколько крышечек, чтобы не простыть в этой зяблой Дыре Времени. 
Женщине стало весело.
-  И что... совсем не надо платить? - спросила она смеясь.
- Ни пенса! Только лишь выпить. Вам же нужна эта картина? - и получив задумчиво-утвердительный ответ, откупорил бутылочку, налил в крышку виски и протянул ей...    (размыв кадра)
(из размыва) Та же картина, висящая на стене. Огонь свечи. Силуэт старой женщины. Женщина смотрит на картину и видит в ней отражение своих разлук с любимыми. Странно... она запомнила лицо каждого из них и эти моменты... моменты ухода в Одиночество. Женщина закрывает глаза, по щеке, сверкнув в свете свечи, скатывается слеза. Женщина силится что-то вспомнить. Это “что-то” постоянно ускользало от неё... Внезапно её осеняет очень простая мысль: она не помнит главного лица в своей жизни! А ведь оно было - это лицо... Лицо мужчины - лицо главного мужчины в её жизни. 
- Кто же ты? - шепчут её губы.
На фоне картины снова мелькают лица её любимых. Вот они исчезают, и она  видит лишь нарисованный телефонный аппарат без шнура на серой стене балкона. Она всматривается в аппарат, и как будто ждёт какой-то подсказки... Вот её грудь шевельнулась, тронутая наплывом волнения. Она вдруг увидела себя - молодую, с распущенными волосами - во всем красном и с красным  зонтом, идущей куда-то в пелене дождя. Она идёт с розами по проспекту. Вот она уже смеётся, держа в руке крышечку, наполненную виски. Стоп! Художник... Ведь она совершенно не помнит его лица. Странно. За такую долгую и богатую событиями жизнь она почему-то ни разу не вспоминала о нём. О чём они говорили тогда? Точнее, говорил он... Говорил о чём-то странном, но очень важном и так нужном ей сейчас. Именно сейчас. Ведь тогда всё что он говорил, казалось ей каким-то бредом - что-то о вертикальности Времени и его относительности в Пространстве... но, всё-таки... Почему она не может вспомнить его лица? Ведь она видела  его... ЕГО ЛИЦО. Ведь она даже подарила ему что-то тогда. Да-да подарила. О, боже! Роза. Конечно же, это была роза. Затем они танцевали - летая, кружились в потоках дождя. Это было так прекрасно!  (Музыка. Танцуют в пелене дождя... Музыка обрывается). 
Позвольте, как мы могли танцевать. Ведь он же был старым и немощным, этот художник? Да, нет же, я точно помню, что мы танцевали. Да-да, он был молодым... молодым и прекрасным! Помню, когда я благодарила его за  доставленные приятные минуты и даром доставшуюся мне картину, он что-то сказал. Да! Он почему-то сказал, что я подарила ему  больше... подарила молодость - Молодость, полную незабываемых чувств, а Чувства, если они Настоящие - они владеют Временем. 
Господи! Как же я могла забыть о нём? Об этом художнике. Ведь я вычеркнула всё когда-то давным-давно... я разбила свой телефон, чтобы никто из этих подонков не смог мне позвонить. Не смог меня обидеть... С тех пор у меня нет телефона. Я не жду звонков. Но почему же я забыла о нём? Хотя... Может быть, я его никогда и не забывала?! Быть может, он таился в глубинах моей памяти, таился и ждал, ждал, когда я, наконец, вспомню о нём, о Настоящем Художнике, пишущем Чувства. (Музыка. Музыка обрывается). 
О, боже... (с испугом). Ведь я обещала вернуться. Да-да, конечно, я обещала ему вернуться. Он тогда засмеялся... 
“Ведь ты же засмеялся тогда и сказал, что знаешь о том, что я обязательно вернусь?!” 
“Мне стоит лишь позвонить, и ты обязательно вернёшься” - сказал ты уверенно. 
- Ты же не знаешь номера моего телефона?
- А я позвоню тебе по этому телефону, - сказал ты, кивнув на  эту картину. Помню, я тогда засмеялась и ответила, что даже по этому аппарату ты до меня не дозвонишься, потому что моя линия всегда занята. Глупая! Разве я могла представить тогда, что останусь совсем одна, наедине с твоей картиной. Но ведь сейчас моя линия не занята. Быть может сейчас ты, наконец, позвонишь мне. Да! Ты позвонишь мне, ведь твой аппарат я не разбила. Ты обещал позвонить...
О, господи! Я вижу, как поднимаются полы твоей чёрной шляпы, я вижу твои губы... нос... глаза... Ты протягиваешь мне розу?! Ты приглашаешь меня танцевать?! Да, ты позвонишь мне, ты уже звонишь? (Раздаётся телефонный звонок). 
Женщина напряженно смотрит на картину, впившись глазами в аппарат. Длинный продолжительный звонок. Рука женщины медленно снимает трубку...
- Обратите внимание, детектив. Она была великой модницей - эта старушка.  Такое смелое красное платье! А эти босоножки на шпильках? А там, в углу, скорее всего её зонтик ещё не просохший от дождя - говорит человек в одежде полицейского, указывая на лежащую на кушетке умершую старушку. 
Детектив - пожилой человек в штатском, озадачено крутя рукой ус:
- Меня обескураживает другое, констебль. Домашняя хозяйка, владелица дома утверждает, что это и есть леди Фри, снимающая у неё эту квартиру.
- Так в чём же проблема, детектив?
  - Дело в том, что леди Фри была юной леди, но никак не старухой. Квартирная хозяйка видела её за пять минут до того, как был обнаружен труп этой старушки. Леди Фри пришла в этом же платье с мокрым от дождя зонтом, четырьмя розами и картиной в руках, чем несказанно удивила хозяйку. Вы понимаете, констебль?
  - Что я, собственно, должен понимать, детектив?
- Но как же?! Четыре - чётное число, а леди Фри была аккуратной девушкой. Представляете, леди Фри заходит в свою комнату с четырьмя цветущими розами, а через пять минут в её комнате находят умершую старушку, а что случилось с розами?
Констебль смотрит в сторону, указанную детективом, и видит четыре основательно засохшие розы, стоящие  в вазе с водой.
-  Вы хотите сказать, - медленно тянет констебль...
- Я лишь повторяю версию домашней хозяйки. Не знаю, в здравом ли она уме, эта хозяйка, но она уверенна в том, что эта старушка и есть леди Фри. Выходит, леди Фри за пять минут смогла  умудриться постареть и даже умереть от старости. Вот загадка загадок. Просто мистика какая-то. Как же эту загадку решить?
- Мне кажется, детектив, что нам придётся решать не одну загадку. Вот, например, откуда взялась эта пятая роза, что находится в руках у старушки, и почему эта роза не завяла?
- Чтобы странного здесь не произошло…, и если даже леди Фри  скоропостижно постарела, то умерла она счастливой. Посмотрите, констебль на её улыбку. Так может улыбаться  только человек счастливый.
- Я слышал, что эта  молодая леди была безупречной репутации.     Упокой Господь её святую и чистую душу.
-  Аминь, - произнесли оба в один голос.
1996
(из книги "ПРОЩАНИЕ С ПТИЦАМИ")
© Изъящев Т.П., 2016

 Темиргали Изъящев