Мальчик с картинки или Три дня в августе

Так что давай не будем ему ничего говорить! По крайней мере - пока. Ради Макса.

Сергей кивнул. Потом он дружески обнял Киру за плечи.

– Должен перед тобой извиниться, – вздохнул он. – Когда Макс рассказал мне о вас, я посчитал, что ты – расчетливая эгоистка. Спать… то есть встречаться с мужем подруги… А теперь вижу: ты просто любишь его. Любишь по-настоящему.

Потом Сергей подал Кире свою визитку.

– Не знаю, чем у вас с Максимом все закончится. Одно могу сказать точно: лично ты всегда можешь рассчитывать на меня. Что бы ни случилось. Понимаешь?

Он пристегнул ремень безопасности и повернул ключ зажигания.

– Наверное, ты права, девочка. Я ничего не скажу Максу.

Внутренний голос поздравил Киру с победой. В ее голове щелкнуло:

– Не выдержит. Скажет.

Сергей и в самом деле все рассказал. Когда Кира вернулась из поездки. Когда она уже узнала, что сама – беременна. Когда уже подсчитала срок и с ужасом поняла: ее будущий ребенок - не от Макса.

***

Это получилось совершенно случайно. Там, в Турции Кира места себе не находила. Все-таки оставалась вероятность, что Сергей так ничего и не расскажет Максиму. Или расскажет, но позже – когда у него родится ребенок. Вот тогда-то он точно останется с женой, хотя бы еще на несколько лет. Сыграет свою роль чувство вины: я ее бедную-несчастную изменами изводил, потом еще и в неверности обвинил, заставил провести унизительную для любого брака процедуру, а она - чище младенческой слезы!

Однажды Кира познакомилась с подругой по несчастью – с женщиной, приехавшей на отдых с женатым другом. В один из вечеров, когда девушки сидели вместе у бассейна, Алена – так ее звали – разоткровенничалась и пожаловалась Кире, как долго не может увести любимого от жены. Как известно, малознакомые люди, понимая, что больше никогда в жизни не встретят случайного собеседника, с готовностью выбалтывают ему все, что накипело на сердце.

– Пять лет, – сказала она. – Представляешь: пять лет обещает развестись. И все никак. Сначала болела жена, потом она забеременела, потом родился больной ребенок. Теперь болеет теща. Знаешь, прямо-таки не семья, а госпиталь. Первый год я ждала, потом стала психовать, а теперь такое чувство – лучшие ведь годы проходят. Сам меня к каждому столбу ревнует и при этом считает, что я должна спокойно относиться к тому, что он спит с женой. Причем, не только с женой. Ну ты меня понимаешь?

– Он мне недавно квартиру купил, – продолжила она. – Так что посмотрю. Подожду еще с полгодика, а потом, если ничего не изменится, просто пошлю его в известном направлении. Надоело! Он меня столько мурыжит и даже не боится, что я другого найду. Он так во мне уверен, что аж тошно!

«Он так во мне уверен»! Это стало для Киры ключевой фразой. Она поняла, что вот в чем настоящая причина, по которой Макс не спешил уйти из семьи. Уверенность в ее любви и преданности, уверенность в ее готовности ждать, – все это давало ему возможность оттянуть время принятия решения. Да, Кира вела себя независимо. Да, она декларировала, что ее все устраивает. Но разве своим поведением она не показала ему, что он – единственный мужчина в ее жизни? Может быть, если бы Макс хоть на миг предположил, что ее может увести другой парень, то он стал бы более решительным. Или он считает, что Кира недостаточно привлекательна, чтобы понравится другому мужчине?

А потом был вечер, было кафе в гостинице, был случайный знакомый, кажется, институтский преподаватель или владелец магазина... Да какая разница? Было много коньяка. Было озлобление из-за того, что Сергей пока еще ничего никому не рассказал. Был медленный танец. А потом – купание в ночном море под звездами.

Что Кира чувствовала, когда проснулась на следующее утро – словами не передать.. Как будто ее изваляли в грязи. Как будто ее принудили сделать неимоверную подлость. Как будто ее изнасиловали. Она плакала. Она до царапин терла себя жесткой мочалкой в душе. Она изгрызла ногти до крови. Она снова напилась.

– Это все из-за Лерки! – шептала она в бесполезной ярости. – Это все из-за нее! Если бы не ее дурацкая беременность, Макс бы уже ушел ко мне! Если бы не ее дурацкий ребенок, я бы ничего нового не выдумывала! Если бы не она, я бы вообще не поехала сюда!

Потом Кира разозлилась на себя. Если бы она была посмелее и забеременела раньше Леры!

– Идиотка! – закричала она своему отражению в зеркале и швырнула в него сначала стаканом, а потом – бутылкой. – Все тебе – работа! Что тебе, жить негде?! Что ты, балда, с голоду подыхаешь?! Да ты на одни алименты проживешь так, как другая - с тремя работами!

Вот оно – наказание за рациональность! Вот он – удар под дых от судьбы за вечную расчетливость. Как она всегда спрашивала себя перед тем, как на что-то решиться: «А что будет дальше?». А что будет, если я потеряю работу? А что будет, если Макс так и не уйдет от Леры? А что будет, если беременность затормозит деловые планы. Лерка! Вот у кого Кире надо было поучиться умению поступать, не раздумывая! Понравился сокурсник – вперед и какая контрацепция! Бросил ее – на аборт и плевать на то, что врачи отговаривают! Брак на последнем издохе – так родить и дело с концом! Зато именно она теперь оказалась на коне, а Кира – в помойной яме!

О риске забеременеть от другого Кира даже не подумала, иначе бы приняла подходящие таблетки, благо их можно было купить в гостиничной аптеке. Но она не хотела устраивать себе гормональную встряску. К тому же, когда она после долгих сомнений, решив привязать Максима их общим ребенком, перестала принимать противозачаточные таблетки, врач сказал ей, что в ближайшее время не стоит ожидать беременности: организму нужно время, чтобы окончательно вывести гормоны. И в первый раз в жизни Кира позволила себе действие (вернее – бездействие), не озадачившись вопросом: «А что будет потом?».

***

Когда шок от новости, что она беременна и беременна не от Макса, прошел, Кира стала думать, что ей делать теперь. Об аборте она думать не хотела. Кто знает, чем это аукнется. Что если у нее потом начнутся проблемы по женской части? Теперь, когда Лера машет ребенком, как мечом, ей, Кире, тоже нужно родить от Макса - и побыстрее, дабы выровнять шансы.

Оставалось  - сказать Максу, что она ждет ребенка от него. Тот парень из Турции, он ведь был из России и очень походил на Максима: темные волосы, голубые глаза... даже в чертах лица было некоторое сходство. Так что ребенок будет похож на Максима.

Конечно, существовал риск, что когда-нибудь в будущем Максим, уже женившись на Кире, узнает, что она его обманула... Но во-первых, когда это еще будет и не факт, что будет вообще! Во-вторых, Кира запросто родит Максиму еще пару детей, помимо этого: в горячке Кире уже казалось, что она готова отказаться от карьеры и активной жизни, будет счастлива просто в семье в окружении десятка ребятишек. В-третьих, Макс - уже практически дважды разведенный человек, третий раз разводиться он не станет, ну обидится, ну погуляет немного на стороне, чтобы отомстить... от Киры не убудет! Главное - все равно вернется к ней. Теперь Кира в этом даже не сомневалась.

***.

Потом наступил день, когда в их с Лерой дружбе официально была поставлена точка.

Кира знала, что такой день обязательно придет. Ведь рано или поздно Лера поймет, что ее муж любит другую. Кира даже удивлялась, почему Лера до сир по не видит множественные свидетельства неверности Макса, а если видит, то почему не говорит на эту тему. То, что Лера еще не знала о том, что Кира - любовница Максима, было очевидно: она все еще продолжала делиться с ней самым сокровенным, но даже словом не обмолвилась о своих подозрениях относительно мужа, и это при том, что свидетельства его неверности были многочисленными.

И вот однажды Лера позвонила Кире и сказала, что им нужно срочно встретиться, и что она сейчас приедет.

- Привет, Кирюш, - сказала Лера с порога и резким движением сунула Кире в руке коробку с пирожными, сминая картон. - Я - ненадолго. Не буду проходить... Пришла сказать... В общем, я все знаю...

- Да? Поздравляю. А что именно?

Лера вцепилась в Киру взглядом, словно ногтями.

- Про тебя... и про Максима... моего Максима...

Вероятно, Лера ожидала от Киры смущения, растерянности, оправданий и извинений. Но лицо Киры перекосило от злой усмешки.

- Ну наконец-то! Прямо гора с плеч! А я все думала, когда же до тебя дойдет? Уже все вокруг догадались, что к чему, обсуждали наш роман, практически не скрываясь, а ты - как та жена из анекдота. Что поделать, высоким интеллектом ты никогда не отличалась.

Ошарашенная наглостью Киры, Лера не знала, что сказать.

- И зачем ты ко мне пришла? Пирожные зачем принесла? Что в них - яд или зелье отворотное? А может - в коробке лежит кукла вуду с иголочкой в сердце?

- Хотела просто посмотреть на тебя.

- Посмотрела? - Кира встряхнула Леру за плечи. - А теперь - проваливай! Или ты еще не насмотрелась? Может мое фото возьмешь на память, чтобы еще и дома рассматривать? И коробку свою забирай! Сама ешь свои пирожные и толстей дальше!

- Кира, мы же - подруги, - только и смогла выговорить Лера. - Ты делаешь мне очень больно.

- Как здорово, что ты об этом вспомнила именно сейчас! А что ж ты не помнила об этом, когда бросила меня? Когда я сидела перед тобой, плакала, унижалась и просила не разрывать нашу дружбу, ты смотрела на меня, как будто я - вирус в твоем компьютере! Когда я позвонила тебе, чтобы поздравить с законным браком, а ты сказала мне "Я не могу говорить" и бросила трубку! Ты тоже делала мне очень больно! Больнее чем тебе сейчас. Гораздо больнее. Я знаю, что говорю: я была и женой, которую обманули, и подругой, которую предали... Так что - катись отсюда!

Вместо того, чтобы уйти, Лера опустилась на корточки и оперлась спиной о стену, нагло выпятив напряженный живот. Кира невольно подумала: лишь бы она не начала рожать прямо здесь. Срок еще маленький, ребенка не спасут, а Максим не простит ей, если Лерка потеряет малыша. Вот если бы она стукнула Киру, разбила ей голову до крови во-он той бронзовой статуэткой, тогда у Киры было бы оправдание...

- Кирюш, я жду ребенка от Максима, - беззвучно прошептала Лера.

- Я тоже жду от него ребенка, - с вызовом бросила ей Кира. - И что?

- Как? Когда? - Лера была не готова к этой новости.

- Когда? Вообще-то мы давно встречаемся, - Кира зло усмехнулась. - Как? Да тем же самым способом, что и ты - через постель.

Лера начала тяжело дышать, хватая ртом воздух. Кира снова подумала: лишь бы обошлось без преждевременных родов!

- Я люблю Максима, - пробормотала Лера.

- Я тоже его люблю.

- Я не могу без него...

- Я тоже не могу без него.

- Что же мне делать?

- У тебя много вариантов. Хочешь - закрой рот, ни в чем его не упрекай, терпи вторую семью и жди, когда он нагуляется и успокоится. Хочешь - пили его, закатывай истерики и требуй прекратить связь. Хочешь - выгони его подумать о жизни. Хочешь - выгони его насовсем. Хочешь - шантажируй мужа ребенком, хочешь - сделай назло ему аборт. Все в твоих руках!

- Он все равно уйдет к тебе, - Лера осторожно поднялась на ноги.

- Рада, что ты это понимаешь.

- Как же я буду - одна с ребенком?

- Точно так же, как и миллионы российских женщин. Точно так же, как и я, когда от меня ушел муж. Максим будет выплачивать алименты, брать ребенка на выходные и каникулы.

- Я знаю, что Максим не оставит меня без поддержки...

- Тогда откуда столько эмоций?

- Откуда? - По щекам Леры покатились слезы. - Я давно знала, что у него появилась женщина. Так хотела с тобой поделиться... ведь я доверяла тебя... но не жаловалась, потому что было стыдно. А тут оказалось, что это - ты... Тебе интересно, как я узнала?

- Абсолютно не интересно!

- Понятно.

Лера взялась за дверную ручку и снова повернулась к Кире. В ее глазах была тоска.

- Кирюш, - тихо сказала она, - если бы ты знала, как я хочу убить тебя...

Кира снова подумала про бронзовую статуэтку. Металлический викинг в звериных шкурах так удачно на видном месте стоит. В ней килограммов пять. Если Лера схватит фигурку, если ею замахнется, то беременности ее - как ни бывало... А голову Кире разбить у нее сил уже не хватит. Рана появится, конечно, но это - только лучше. Макс точно решит, что Лера - невменяемая и пора от нее уходить.

Кира даже сделала шаг в сторону, чтобы Лера увидела бронзового воина. Но та смотрела только на Киру.

- Тебе совсем не жаль меня? Ни капельки?

- А тебе было жалко меня тогда?

- Да.

- И это от жалости ты рассказала всей родне, что я была влюблена в Макса, как кошка? Из сострадания твои родственники смеялись надо мной?

- Держи! - Кира сунула Лере измятую коробку с пирожными. - Правда, Лер, уходи уже!

И Лера ушла.

***

Кира привыкла выкладываться на работе на полную катушку. Так было всегда: и когда она еще была наемным работником, и теперь - когда она стала владелицей небольшого туристического агентства.

Благодаря тому, что Кира буквально жила на работе, дела шли неплохо. Напряженный график был ей не в тягость. К тому же, будучи хозяйкой, Кира время от времени могла устроить себе праздник лентяя: оставить дела на заместительницу и по нескольку дней не появляться на работе.

В последние дни Кира почему-то очень уставала. Возможно, из-за того, что неизвестно почему накрывшие ее воспоминания не прибавляли хорошего настроения. Возможно, из-за того, что она уже давно не брала отпуска и работала без выходных.

Кира решила: пора расслабиться и отвлечься. Нужно провести вечерок-другой наедине с собой. Поэтому побыв в офисе часа полтора, она сослалась на неотложные дела, пообещала заместительнице премию и ушла. Сначала она просто побродила по городу, потом сходила в кино. Потом прошлась по магазинам. Желая доставить себе максимум положительных удовольствий, купила кое-что из одежды, новые босоножки и кое-что из косметики. Потом отправилась в кафе и заказала себе всяких вкусностей.

И все же воспоминания не отпускали ее. Где бы она не находилась, что бы не делала, перед ее мысленным взором то и дело всплывали картинки из прошлого. За все время после смерти Максима Кира не вспоминала так много о проведенных с ним месяцах. Воспоминания становились все навязчивее и навязчивее. Это все больше и больше раздражало Киру. В конце концов, она вернулась домой, намереваясь выпить успокоительного и лечь спать пораньше, чтобы разгрузить уставшую от неприятных мыслей голову.

Уже из дома Кира позвонила няне:

– Ириш, пусть Васька у тебя переночует. Завтра вечером я его заберу. А потом еще на выходные подкину.

Кира удобно устроилась на диване перед телевизором. Ласковой волной ее накрыл сон, но воспоминания все равно не отпускали. Вот больница, куда загремела Лера после смерти Макса. Кира пришла ее навестить. Вообще-то, она не к ней пришла, а к врачу: принесла деньги на лечение подруги, которая на тот момент уже окончательно стала бывшей. А Лера увидела ее в коридоре и накричала на нее, как базарная баба.

– Это из-за тебя Максим умер! Из-за тебя я здесь! Чтоб ты сдохла! Чтоб сдох ребенок, которого ты носишь!

Вот Максим. Растерянный и взъерошенный, с помятым от бессонной ночи лицом. Он пришел к Кире с сумкой личных вещей.

– Я останусь с тобой. Обязательно останусь, только скажи: почему ты молчала про ее измену?

– Я слишком тебя любила, чтобы причинить такую боль, – ответила ему Кира. – Меньше всего на свете я хотела, чтобы ты страдал. Я даже была согласна смириться с ролью вечной любовницы...

Он сел на сумку и вдруг заплакал. Она впервые в жизни видела его слезы.

- Максим, если тебя это утешит... Я люблю тебя больше жизни...

– Что ж это у тебя за любовь такая ненормальная ко мне? Терпишь все, абсолютно все выносишь, со всем миришься... На твоем месте другая за шиворот тащила бы меня из семьи, а молчишь о вещах, которые гарантированно разрушают мой брак... о вещах, которые я имел право знать. Ты была моим другом, но разве от настоящего друга скрывают правду?

- Я уже давно не твой друг, я - любящая женщина. Максим, я по-настоящему люблю тебя и хочу огородить от боли.

Кира запустила пальцы в завитки волос Максима, прошептала ему на ухо срывающимся от волнения голосом.

– Теперь я могу тебе сказать… раз уж ты все равно все решил… я беременна… у нас будет ребенок… мой и твой…

– Мой? Правда?

– Клянусь тебе, – искренне солгала Кира.

Максим прижал ее голову к своей груди, и Кира поняла, что она победила. Теперь она победила окончательно и бесповоротно.

Вот снова Максим. Нет, это его фотография в темной рамочке – та, которая сейчас стоит на столе в ее зале. Кира держит ее в руке и говорит по телефону с мамой. А на столике вдруг затрезвонил мобильник.

– Кира? Это Сергей. Ты только не волнуйся… пожалуйста, не переживай: тебе нельзя…

– Что случилось?

– Максим и я ехали с дачи… Приезжай в больницу.

– Сережа, что с ним?

– Приезжай в больницу, – крайне взволнованным голосом повторил Сергей. – Кирочка, ничего у меня не спрашивай, а просто приезжай… прямо сейчас… пока он еще жив…

А вот не картинка из прошлой жизни. Кира стоит на поляне около полыхающего огня. Вокруг пляшут люди в старинных костюмах. Воздух пропитан ночным ароматом трав, влагой и тревогой. А рядом с ней – женщина в простом темном платье. Кто она – не известно: лица не разглядеть. Но, кажется, Кира ее уже видела – наяву или во сне.

– Огонь не страшен, – вещает женщина. – Он только кажется жестоким. Это калечит и убивает, только, когда он не управляем. А если пламя контролирует тот, кому дана на это власть, огонь приносит только пользу: сжигает без остатка нашу боль, обиды, гнев, страдание. Если ему довериться, если выполнить требования того, кто пришел к тебе с огнем, то можно избавиться от прошлых грехов – они просто сгорят. Сгорят дотла. И можно будет жить дальше - спокойно и радостно.

Женщина зловеще произнесла:

– А если ослушаться того, кто пришел к тебе с огнем, кто пришел из-за твоих же грехов, то можно сгореть самой.

Поляна пропала. Пропали и незнакомая женщина. Кира оказалась в своей квартире. В центре страшного пожара. Все вокруг полыхало. Гул пламени, треск горящей мебели, едкий дым, – все это было до боли реальном. А посреди всего этого ужаса стоял маленький мальчик. Он держал сжатые кулачки у груди и плакал в голос. Кира попыталась сдвинуться с места, чтобы поднять ребенка на руки, чтобы выскочить с ним наружу. Но кто-то очень сильный схватил ее за плечи.

– Он уже умер! – раздался за спиной Киры голос той женщины, которую она видела несколькими мгновениями раньше. – Он погиб в огне. Он страшно кричал. Ему было очень больно. Если ты не сделаешь то, что я скажу, если будешь упрямой, на его месте окажется твой сын.

Киру резко развернули. Перед ней снова была женщина с поляны: в темном платье, со спадающими ниже плеч черными волосами. Но Кира вновь не увидела лица говорящей.

– Скажи, ты хочешь, чтобы на его месте был твой сын?! Скажи, ты хочешь, чтобы на его месте была ты сама?!

***

– Нет! Нет! Я не хочу! – Кира проснулась от собственного крика.

Она буквально подскочила. Это что-то ненормальное. Что-то совершенно безумное. Кира, покачиваясь, дошла до ванной и умылась холодной водой.

Когда она держала у лица полотенце, за ее спиной послышался треск огня. Кира медленно обернулась. Дверь в ванной комнате горела пламенем. Кира открыла рот в беззвучном крике. Видение пропало. Едва передвигая ногами Кира вышла на кухню.

Ей показалось, что она попала в ночной кошмар: скатерть на столе полыхала огнем, языки которого то вздымались почти к потолку, то опускались вниз к самой столешнице. Создавалось впечатление, что пожаром кто-то дирижирует. Кира метнулась к плите, швырнула на стол чайник с водой, потом начала захлопывать пламя мокрым полотенцем, которое она все еще держала в руке… Когда все было кончено, она взяла в руки то, что осталось от скатерти – почерневшие у краев лоскуты. Как это ни странно, в ее душе не было страха – только недоумение: как произошел пожар?

Кира силилась вспомнить: заходила ли она на кухню, а если да, то что она там делала, чем могла спровоцировать появление огня. Память отказывалась помочь ей. События последних двух дней всплывали в голове, словно в туманной дымке.

Кира вышла на балкон и закурила. Из какого ящика Пандоры посыпались на нее эти несчастья? Первый пожар – не выключила газовую горелку, второй – не потушила окурок и бросила в пепельницу бумажную салфетку. Повертев в пальцах остаток сигареты, Кира от греха подальше швырнула его на улицу. Третий пожар – видение, четвертый – вполне реальный, но совершенно беспричинный. Одного этого любому человеку хватит, чтобы сойти с ума. Так тут еще эти воспоминания идут плотной чередой. Со дня похорон Максима Кира ни разу еще столь сильно не погружалась в прошлое. Она приказала себе держаться ради будущего ребенка и сумела прогнать от себя канувшие в Лету картины. Так может быть, теперь загнанный внутрь стресс лезет наружу из глубин подсознания? Может, это, действительно, чувство вины проявляется? А ведь никто ее – Киру – за случившееся уже не упрекает, а уж она себя – и подавно.

Не то, чтобы Кира была законченной эгоисткой… Не то, чтобы она вовсе не чувствовала за собой вины… Просто она считала, что давно расплатилась по старым счетам. Кто дал денег на лечение Леры, когда она, родив до срока слабенькую недоношенную девочку, валялась на больничной койке? Кто привез деньги матери Леры, когда она сидела без копейки? Кира не только принесла увесистую пачку купюр, но еще и заставила мать Леры ее взять: та долго упиралась, плакала, говорила, что от такой сволочи (то есть от Киры) она ни в жизнь ничего не возьмет. Но Кира сказала, что от прошлых обид надо отгородиться, что сейчас главное – долечить Леру и обеспечить ребенка всем необходимым. Потом Лера вступила в права наследования и стала вполне состоятельной дамочкой. Потом она, прознав про помощь от Киры, заявилась к ней на работу и пообещала вернуть ей «эти поганые деньги», швырнуть в лицо и все такое прочее. (Кстати, так и не вернула, даже швырком). Так что совесть коварной разлучницы была более чем спокойной.

Кира потерла виски ладонями. Ну ладно, сны остаются снами. Но тогда откуда в ее квартире возгорания? Кире стало очень страшно. Помнится, она где-то читала: бывает, человек совершает поджоги в полусознательном состоянии и забывает, а потом списывает произошедшее на полтергейст, привидения и прочую нечисть. Что если и с ней происходит нечто подобное? Она набрала номер своего психотерапевта. «Абонент временно не доступен», – сказали ей в трубке. Ох, а так хочется хоть с кем-нибудь поделиться! Хоть бери и с Васькиным плюшевым зайцем разговаривай! Или с пластмассовым трансформером. Или с фотографией Максима… Нет, тогда точно нервы не выдержат… И тут зазвонил телефон.

– Привет, Кира! Это Валентина, твоя соседка. Узнала?

– Привет! – радостно ответила Кира. – А как ты узнала мой номер?

– Смешная ты! Для чего, по-твоему, существуют справочные службы? Зная адрес прописки и фамилию, получить такую информацию – как говорится, проще пареной репы.

– Понятно, – вздохнула Кира. Она была счастлива услышать хоть чей-то голос.

– Ты извини, что звоню тебе так поздно, но вдруг подумала, а вдруг тебе скучно? Мне тоже не спится.

– Что, личные проблемы?

– В общем-то, да. Очень личные.

– У меня тоже – очень личные. Так что твой звонок – очень даже кстати.

– Может, нам стоит поговорить? Пожалуйста, приходи. Квартира № 12.

Кира взяла из барчика наугад бутылку винца. С ней торопливо поднялась на четвертый этаж. Нажала на кнопку звонка. Ей никто не ответил. Она позвонила снова – мертвое молчание. В голову полезли нехорошие мысли: Валентине внезапно стало плохо, она упала… Кира несколько раз ударила кулаком по двери. Ничего! Из квартиры напротив вышел Вадим.

– Эй, соседка! Ты чего это буянишь? Ишь, разошлась – не унять!

– Вадь, твоя жиличка… Валентина… Она только что звонила мне по телефону. Мы договорились встретиться. И вот я стучу-стучу, а она не открывает. Вдруг с ней что-то…

– Кир, ты что, пьяная? – опешил Вадим. – Какая жиличка?

По округлившимся глазам мужчины Кира поняла, что он ее не разыгрывает. Но тогда… тогда получается, что она, действительно, самым форменным образом сходит с ума!

– Вадим, – почти умоляюще обратилась она к соседу. – Вадим, перестань надо мной подшучивать. Честное слово, это не смешно. Скажи мне, ты сдаешь кому-нибудь свою квартиру?

Сосед озадаченно хлопал белобрысыми ресницами. Кира перешла на крик.

– Ну что ты молчишь? Скажи! Я же не в налоговой инспекции работаю!

– А я все налоги плачу, как положено! – взбрыкнул Вадим. – Моя хата весь месяц пустая стоит. Только-только жильцов нашел. Они на следующей неделе въедут.

Кира облокотилась спиной к закрытой двери и почувствовала, что медленно сползает вниз.

– И сейчас здесь никто не живет? Совсем никто? Ты можешь доказать? Ты можешь впустить меня в эту чертову квартиру? Я должна своими глазами увидеть, что в ней сейчас никого нет!

Вадим сначала хотел возразить, но, потоптавшись на пороге, молча исчез в дверном проеме. Потом появился снова – с ключом. Открыл дверь и пригласил Киру внутрь, поглядывая на нее исподлобья и с некоторой опаской, как будто она вот-вот проявит признаки буйного помешательства: зарычит или загавкает.

Квартира была пуста. И никаких признаков, что в ней кто-то обитал последний месяц: везде пыль, в люстре выкручены лампочки…

– Вадим, а кто тогда та женщина?

– Какая?

– Она живет тут несколько дней. Может, в гости к кому-то приехала? Или кто-то другой в нашем подъезде квартиру сдает? Я же ее своими глазами видела, разговаривала с ней.

– Кирочка, ты только не волнуйся, – испуганно пробормотал сосед. – У беременных такое бывает. Моя вот незадолго до родов вообще отчебучила…

Он несколько секунд думал, очевидно, стараясь сочинить некую успокоительную историю про странности беременных женщин. Но его вечно работавшие со ржавым хрустом извилины и на этот раз дали сбой.

– В общем, отчебучила, – закончил Вадим, почесывая затылок.

– Ага, – сказала Кира, лишь бы побыстрее вернуться к себе.

Она долго смотрела на свое изображение в зеркале. Коротко стриженная брюнетка с блестящими голубыми глазами. Замученная – да, издерганная – да, не выспавшаяся – да, но только не безумная. Но – как знать! – вдруг так размышляют все, кто только начал сходить с ума? Она снова позвонила психотерапевту, от нетерпения грызя ногти. На этот раз консультант взял трубку. Кира, стараясь говорить как можно спокойнее, в общих чертах обрисовала ему ситуацию: страшные сны, несуществующая соседка, а еще пожары: настоящие и видения.

– Значиц-ца так, – сказал ей психолог. – Давай, разложим все твои проблемы по полочкам. Пожары – просто совпадения. Ты сейчас много нервничаешь, можешь и полотенце бросить куда попало, и не затушенный окурок в пепельнице оставить. Между прочим, это – хороший повод бросить курить. Видения – на нервной почве из-за всей этой круговерти. Страшные сны – попытка обвинить себя в трагедиях, участницей которых ты стала, но которые случились все-таки по воле случая. Здесь мне все понятно. Над всем этим мы с тобой поработаем завтра в обычное время. Сможешь прийти?

– Конечно!

– Меня больше волнует твоя непонятная соседка, – продолжил консультант.

– Да? Меня она тоже волнует. Это как наваждение. Почти мистика.

– Никакой мистики, – голос психолога звучал очень серьезно. – Поэтому пугаться не надо, а вот подумать как следует стоит. Похоже, кто-то пытается тобой манипулировать, испугать тебя. Знаешь, бывает, неугодному человеку под видом гадалки подсылают низкопробную актрису. Она пару раз очень удачно увидит прошлое, факты из которого ей на самом деле сообщили наниматели, и человек верит ей, как родной. Тогда наниматель через гадалку начинает давать жертве установки и советы, которые этому самому нанимателю выгодны. Ты не представляешь, сколько любовниц увели мужей от законных жен таким способом! А сколько жен этой шуточкой серьезно навредили любовницам своих мужей! Расскажу пару случаев при встрече. И ты поймешь, что мистикой и параллельными мирами в твоей квартире даже и не пахнет.

– Мне бы твою уверенность, – мысленно возразила Кира.

– Но вернемся к нашим баранам, то есть к твоей соседке. Бывает, к человеку подсылают лицедея, чтобы тот подружился с ним, сошелся накоротке, а потом вызнал что-то нужное заказчику (вплоть до коммерческой информации) или как-то навредил жертве. Ты не поверишь, как часто люди рассказывают о своих проблемах и практически первому встречному!

– Как же не поверю? – подумала Кира, вспомнив свою беседу с Валентиной за чашкой чая. – Очень даже поверю.

– У меня создалось впечатление, – говорил далее психтерапевт, – что в твоем случае тоже действует наемная актрисуля – чтобы тебя напугать, заставить дергаться от каждого шороха... Иначе бы тебя просто не пригласили в пустую квартиру. Ты не знаешь никого, кто бы мог хотеть сильно напугать тебя? Кто бы это мог быть?

– Разве только мама Леры. Она мне несколько раз угрожала. Сама Лерка не рискнет – кишка тонка.

– Ты так считаешь?

– Да она всю жизнь была дурой! – сорвалась Кира.

– Хорошо, – покладисто согласился с ней консультант. – Поговорим об этом завтра. А пока выпей одну из тех таблеток, что я тебе рекомендовал и ложись спать. Кстати, сынуля дома?

– Нет, он с няней.

– Это тоже хорошо: значит, ты выспишься.

– А две таблетки можно?

– Можно, если ты только не употребляла спиртного.

– Ни капли.

– Тогда прими две: будешь спать крепко – пушкой не разбудишь. И совершенно без снов. Гарантирую. А теперь – спокойной ночи!

Кира выпила таблетки, улеглась на диван и завернулась в плед. Постепенно она словно провалилась в мягкую яму, где не было ни огненных всполохов, ни фантомов из прошлого, ни страшной женщины.

День третий

Утром Кира открыла глаза от того, что лучик солнца светил ей прямо в лицо из-за не задернутой с вечера занавески. Кира включила стоявший на тумбочке радиоприемник и, лениво потянувшись, мягко повернулась на другой бок, чтобы подремать еще часок под негромкие мелодии.

– Эй, привет!

В первую секунду Кире показалось, что она ослышалась.

– Привет! Пришло время кое-что узнать, – повторил женский голос.

– Это – радио, – подумала Кира. – Ди-джеи веселятся.

– Какое радио? Это же я, твоя несостоявшаяся соседка.

Перед кроватью Киры в мягком кресле сидела улыбающаяся Валентина. Она была одета во все то же простое платье шоколадного цвета.

– Только не тряси головой и не делай резких движений, а то проснешься, – предупредила незваная гостья. – А мне очень нужно с тобой поговорить.

У Киры по коже пробежал мороз.

– Да ладно тебе! – урезонивала ее Валентина. – Все равно ведь скажу тебе все, что должна сказать. Так зачем все усложнять? К тому же ты и сама хочешь узнать, зачем я к тебе приходила и что означают все эти неприятности в твоей квартире. Разве нет?

– Мама! Мамочка! Помогите! – закричала Кира, сама понимая, что ее никто не слышит. – Господи, Боже мой! Пусть меня разбудят!

– Тебя не разбудят, – улыбнулась женщина. – Возьми же себя в руки, наконец! Я – призрак, но я же тебя не съем! Не надо делать вид, что тебе никогда не снились покойники.

– Кто ты? Откуда? Зачем ты появилась в моей жизни? Что тебе надо от меня?

– Отвечу на все вопросы по порядку, – женщина разговаривала с Кирой, как с больным ребенком.

– Меня зовут Валентиной. На самом деле, – начала она. – Как я уже проговорилась, мое тело умерло. А не так давно я жила в Шотландии. Мне было тридцать лет, когда в моем доме случился пожар. В страшном огне погиб мой ребенок. Мой сынок.

Валентина рассказывала спокойно, словно говорила о сюжете прочитанной книги.

– Я погибла тоже, но по собственной воле и на день позже. В нашем городке жила очень старая бабка, которая, как все считали, зналась с темными силами. Она видела, как я страдаю, сама пришла ко мне и за очень хорошую плату научила, как сделать, чтобы соединиться с моим мальчиком. Я продала душу сатане, а потом наложила на себя руки. Многие осудили бы меня за то, что я не проявила смирения перед лицом судьбы, но мириться с несчастьем было для меня безнадежным делом. Это ведь был мой единственный ребенок. Мне было очень страшно оставлять сыночка одного в небытии. Мне казалось, что ему там будет страшно, холодно и одиноко. У тебя есть свой ребенок, и, думаю, ты понимаешь меня.

– Как ты продала душу?

– А что, тебе тоже захотелось? – рассмеялась Валентина. – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, так что поосторожней с такими вопросами! Хотя ответить, конечно, можно. Ничего особенно сложного в этом нет: сильная ведьма, заклинание, специальный отвар и жгучее стремление быть с тем, кого ты любишь. Ты сама проходила через это, не так ли? Я все видела, когда смотрела твое прошлое. Черная скатерть, зажженные свечи, молитвы, заговоры, ритуалы. Но у тебя это получилось смешно и нелепо, а главное – бесполезно. Где ж сейчас найти хорошую ведовку? Вот и идут женщины к кому попало. Ты хоть знаешь, что тот ритуал тебе абсолютно не помог? Можешь не терзаться чувством вины. Хотя о чем это я? Ты и так не терзаешься.

– Зачем ты вернулась?

– Все очень просто. Кончилась жизненная энергия. Душа моя давно ушла к тому, кому я ее отдала. А душа моего сына у него в залоге, чтобы я чего лишнего не вытворила...

- Как паспорт под залог крупной денежной ссуды?

- Примерно так. Мы с моим мальчиком не можем сами восполнять энергию. Такие, как мы, черпают ее у живых: забирают годы активной жизни, отпущенные другим людям, и тратим их по своему усмотрению. Но взятое у других время рано или поздно кончается. Поэтому мы иногда приходим в мир живых и берем то, что нам нужно, пока нам это разрешается.

– Пока разрешается?

– Вот именно. Каждому дается… как бы это сказать поточнее… свой лимит. Я два раза брала энергию для своего сына, и столько же – для себя. Теперь сил у моего ребенка осталось немного. Нужны новые. Мои закончатся через несколько лет, тогда начну думать о себе. Между прочим, они и сейчас не шибко мощные: мне трудно материализоваться, поэтому я и пришла к тебе во сне. Поверь, вчера вечером я с удовольствием посидела бы с тобой. С другой стороны, не увидев пустую квартиру, ты сегодня едва ли бы мне поверила. А так… Признай, что уже вчера ты подумала, что я – призрак? Верно?

– Ты не ошиблась.

– А я никогда не ошибаюсь, – засмеялась Валентина. – Не случись твоего визита в пустую квартирку, пришлось бы устраивать новый пожар, посылать тебе новые видения. А это все – твои нервы и моя энергия. Но я отвлеклась. Я пришла к тебе за временем для сына. Потом приду в мир живых еще раз – за временем для себя. Успокойся: я заявлюсь уже не к тебе. К сожалению, это наша последняя возможность оттянуть срок, назначенный для погружения в темноту. А потом мы уже не сможем вернуться.

– Последняя возможность, – повторила за ней Кира.

– Да, последняя. И ты сама отлично знаешь, как не хочется отказаться от последнего шанса: человек забывает о чувствах окружающих, даже по-настоящему близких людей, готов идти по головам. И ведь на самом деле – идет.

Вроде бы и понимаешь, что нельзя нарушать определенные запреты, нельзя переступать черту, а противиться желаемому не можешь. Начинаешь думать: будь что будет, а я сделаю так, как считаю нужным, и получу то, без чего не могу дышать… Или того, без кого не могу дышать…

Валентина подмигнула Кире:

– Догадалась, на кого я намекаю?

– Макс! – простонал Кира. – Максим!

– Кстати о Максиме, – улыбнулась Валентина. – Он уже простил тебя, понял, из-за чего ты взяла на себя грех лжи. Он чувствует твою любовь, и она дает ему силы и спокойствие… Он ждет тебя и Леру. Ждет, когда вы придете к нему. Но это будет еще очень не скоро...

Женщина немного задумалась: говорить или не говорить собеседнице, когда придет ее смертный час? Решила не говорить.

– Вам будет хорошо вместе. По ту сторону не существует ревности, чувства собственности, – вещала Валентина ровным голосом, и Кира, вздрогнув, узнала в ней женщину из своих снов. – Там нет черно-белого деления на абсолютное добро и абсолютное зло. Просто есть вещи, которые тяготят. Есть грехи, которые висят на шее камнем, которые надо отработать.

– Ты пришла за моей жизнью? А с кем же останется Васька? Он же такой маленький! – Кира испуганно перебила гостью, но та, ничуть не смутившись, продолжала:

– Максим говорил со мной, когда понял, зачем я пришла к тебе. Он говорил мне, что готов принять твоего ребенка, как своего. Того, который сейчас у няни, или того, которого ты носишь под сердцем. Максим готов заботиться о любом из них. Он ждет его по ту сторону. Он встретит его с любовью и нежностью. Заверяю тебя: твой сынок не будет одиноким…

– Не-ет!

Кира попыталась резко тряхнуть головой, чтобы проснуться. У нее не получилось, и она попробовала укусить себя за палец, потом – резко махнуть рукой. Все ее движения были бурными во сне и совершенно никакими – наяву. Кира по-щенячьи заскулила от отчаяния.

– Ну вот! Опять визги! – устало вздохнула Валентина. – Откуда их у тебя столько? В мое время женщин красила выдержанность, степенность, а не постоянные взвизгивания. И что в вас, раскрашенных истеричках, находят мужчины? Ума не приложу. Уж будь уверенна: ни одна из вас не нашла бы себя мужа в нашем тихом патриархальном городке… Но я опять отвлеклась. Вижу, что ты вот-вот перестанешь контролировать себя, начнешь бездумно визжать, и чего доброго проснешься. Поэтому перехожу к сути дела. Поскольку я умерла взрослой, то могу взять жизненную энергию только у взрослого. Поскольку мой мальчик погиб ребенком, он может взять жизненную энергию только у малыша.

Женщина сделала паузу и добавила, убедившись, что Кира угомонилась и внимательно ее слушает:

– Мой сынок может взять время или у еще не рожденного ребенка, или у ребенка, который не старше четырех лет.

– У тебя двое детей, и оба они подходят для моей цели, – сказала Валентина, наклонивших поближе к Кире. – Я заберу любого на выбор. Но только – на твой выбор. Тебе решать, который из сыновей останется с тобой, а который отправится к Максиму.

Кира беззвучно заплакала. Ей овладела уверенность, что Валентина говорит правду, и что она – Кира – никак не может отвести нависшей беды. Она почувствовала влагу на щеках: по ее лицу текли слезы бессилия.

– Но почему я? Почему именно я? Это из-за того, что я… Это мне за Леру? За Максима?

– И за них в том числе, – кивнула Валентина. – Картина безошибочно определяет человека, у которого на душе большой грех без покаяния, и выбирает именно его. Мой мальчик – умница. Умеет очаровывать. Даже циничных разведенок. Посмотрит пристально на нужного нам человека, и тот тут же тает и кидается покупать картину. А потом еще и вешает ее в парадной комнате.

– Какая картина? Ты о чем? – не поняла Кира.

– Та, что висит у тебя в зале. «Плачущий мальчик». На ней изображен мой сын, – лицо Валентины озарила искренняя и ангельски-чистая улыбка. – Правда, хорошенький? Он был немного не в духе, когда его рисовали: хотел погулять, а заставили сидеть смирно. Вот и нахохлился, как сычонок. Рисовал его мой муж. Неплохо получилось. Мне очень нравилась эта картина. Я имею в виду оригинал. Она висела у нас в детской. Когда начался пожар, сынок и няня не смогли выйти из комнаты – дверь заклинило. А потом обрушился потолок. Так получилось, что эта картина была последним, что видел мой мальчик перед смертью. Поэтому она и стала нашей дверью в мир живых.

После того, как нас с сыном похоронили, муж переехал в Англию. Хотел начать новую жизнь. При переезде он взял с совсем немного вещей. И эту картину тоже. Потом он женился. Молодая жена и нашла ящик, и достала из него картину. Она очень понравилась ее сестре. Она была художницей. Вот так и появились копии. Много копий. А я получила возможность выходить в мир и время от времени брать то, что так необходимо мне и моему сыну. За этим я и стала обращаться к женщинам. К тем из них, кто порядком нагрешили.

– И что, женщины всякий раз легко отдавали тебе жизни своих детей?

– Я бы не сказала, что это им это давалось легко. Они старались забыть пережитое, и ни одна не проговорилась про встречу со мною: все боялись, что их посчитают сумасшедшими. В качестве лирического отступления могу сказать, что пока я как следует не изучила человеческую психологию, пока не отшлифовала свои приемы, мои старания зачастую оканчивались провалами.

В свое время мои выкрутасы даже попали на газетные полосы. Сейчас об этом уже позабыли, но вот летом и осенью 1985 года по Великобритании прокатилась волна не связанных друг с другом пожаров. Горели дома добропорядочных обывателей. И во всех случаях без исключения рукописная копия нашей картины оказывалась не тронутой огнем. Один мужчина – его звали Рои Холл – даже проверял на себе действие этой картины. Вот ведь смешной парень. И не побоялся! Представляешь: самолично повесил ее в собственном доме в Сваллонесте, что на юге Йоркшира. Заявил, что посмотрит, что это за мальчик и почему он плачет… Так вот: дом выгорел дотла, а картину нашли лежащей в целости и сохранности в обугленных руинах. Как этот парень психанул! Растоптал изображение ботинком… Раньше думать надо было.

– Ты говорила, что у тебя не всегда получалось…

– Только в самом начале. Я умею вызывать огонь. И поначалу никак не могла полностью контролировать свою силу, а потому у меня не получалось выйти на связь с хозяевами картины. Стоило мне появиться у них в доме, как по комнатам принимались гулять язычки пламени. Я ужасно нервничала. Времени было в обрез, еще вот-вот – и нас отправят в небытие, а я никак не могу получить новую порцию силы. Тогда я впала в панику. Шла в каждый дом, где была эта картина, и каждый дом сгорал практически до угольков. Нередко в огне гибли люди, а я не могла достучаться до его обитателей. В конце концов, вокруг картины развилась истерия: владельцы стали ее выбрасывать, рвать, сжигать, а потом получали нервные расстройства: им казалось, что их преследует дух картины. Ерунда! Какой дух картины? Была просто несчастная мать. Была просто женщина, обезумевшая от мысли, что потеряет своего ребенка во второй раз.

– И вот однажды у меня получилось, – Валентина звонко щелкнула пальцами. – Правда, это произошло в другой стране, где не знали о репутации «Плачущего мальчика». Но разве имеет значения, в какой стране, в каком городе… Главное – удалось. Той женщине пришлось делать нелегкий выбор между еще не рожденным и уже живущим ребенком. Она решила спасти жизнь второму. Думаю, ты сделаешь так же. Вот когда я прихожу за энергией для себя, то не сразу могу угадать, что решит женщина. Выбор между мужем и любовником – он тяжелее. Ведь оба мужчины на момент моего появления живы, а потом один из них погибает в огне. Со стороны это выглядит, как несчастный случай. Но женщина ведь знает, как было на самом деле, а потом чувствует себя невольной убийцей. Терзается, плачет, доводит себя до нервного расстройства. Так что тебе еще повезло.

В душе Киры горячей волной поднялся удушающий гнев.

– Ага, очень повезло, – зло сказала она. – Смотри: сейчас запрыгаю от радости.

– Да ладно тебе! – махнула рукой Валентина. – Все равно бы пришлось отрабатывать свой грех. Хочешь, скажу, как?

– А если не хочу?

– Все равно скажу, – засмеялась Валентина. – Ты потеряла мужчину, которого получила нечестным путем и ты все равно должна потерять ребенка, на которого ты этого мужчину поймала. Если тот ребенок, который сейчас стучит в твоем животе ножками, останется в живых, то счастья тебе от этого не прибавится.

– Перестань! – закричала Кира. Валентина только передернула плечами.

– Младший сын долго будет верить в твою сказку, про то, как мама с папой любили друг друга, а потом папа погиб. Потом узнает, как ты увела его папу из первой семьи. Узнает о существовании сестренки. Потом узнает, что он – не сын Максима. Для шестнадцатилетнего парня это – трагедия. Он впадет в депрессию, перестанет с тобой разговаривать, начнет употреблять наркотики, а потом умрет от передозировки.

– И как же он это все узнает?

– Каждый из нас всегда узнает то, что ему положено.

Но давай вернемся к нашему делу. Максим тоже считает, что ты отдашь мне еще не рожденного ребенка. Он просит тебя не оттягивать его встречу с мальчиком. Он хочет начать заботиться о нем, как можно раньше…

– Замолчи!

– Понимаю, что требую от тебя очень многого. Но я дам тебе кое-что взамен. Обещаю, что буду присматривать за твоим первым сыном. Не отойду от него в течение того времени, что у меня останется…

– Замолчи!!!

– Да я и так все сказала.

– Господи, что мне сделать, чтобы ты ушла?! – бесшумно завопила Кира в пространство.

– Скажи, кого из двух мальчиков ты мне отдаешь - и я исчезну прямо сейчас. Как только ты отдашь мне то, что я хочу, я тут же уйду. Итак, кого мне забрать?

Валентина несколько секунд подождала ответа и, не дождавшись, раздраженно вздохнула.

- А... ты имеешь в виду: что сделать, чтобы я ушла без твоего ребенка? Зачем беспокоить Создателя такими вопросами? Хочешь – скажу я сама. Пожалуйста! Но это тебе не поможет.

Женщина гневно посмотрела на Киру и снова передернула плечами.

– Желаешь оттянуть неприятный момент? Воля твоя! Тогда попробуй продержаться без пожаров до 4 августа. До шести вечера четвертого августа. Это день, когда погиб мой сын. Сможешь – переиграешь меня.

В этот момент в глазах Валентины  словно загорелись зеленые огоньки.

– 4 августа - уже завтра. Времени у тебя на раздумье - сутки с небольшим. Если тебе кажется, что это - мелочь, то не обольщайся. Чтобы спалить дом дотла достаточно и часа. А вызвать огонь я могу в любой момент. И если ты не отдашь мне то, что я у тебя прошу, я просто убью всех - и тебя, и ребенка внутри тебя, и уже рожденного ребенка. И мне все равно, куда ты увезешь рожденного сына и куда ты спрячешься с нерожденным.

Но ты не бойся: до этого не дойдет. Уверена, что ты выполнишь мою просьбу. Я привыкла добиваться своего. Ведь, по сути, я - такая же успешная избалованная сучка, как и ты.

Валентина звонко засмеялась.

От этого заливистого смеха Кира проснулась. Ее футболка промокла от пота. Кира закрыла лицо дрожащими руками.

– Это сон! Это только сон, – уговаривала она себя, а осознание того, что все это - правда, металлическим кольцом сжимало ей горло. Кира спустила ноги на пол, отняла ладони от лица и в ту же секунду пронзительно завизжала: напротив нее в кресле стоял оставленный кем-то портрет плачущего мальчика…

Очнувшись от обморока, Кира обнаружила его все на том же месте. Она осторожно, словно портрет мог ее укусить, взяла его и спрятала за диван. Разорвать не решилась. Вдруг Валентина еще больше разозлится?

– Хорошо, – говорила Кира самой себе. – Хорошо. Я все поняла. Но я тоже должна использовать свой последний шанс. Она сказала про 4 августа Сказала, что если мне удастся продержаться без пожаров, то я спасена, то мой ребенок спасен… Одно хорошо, что 4 августа - уже завтра.

На часах было уже седьмой час вечера. Значит, Кире осталось продержаться сутки, даже чуть меньше суток. Осознание того, что у ее кошмара есть окончание, четко обозначенное во времени, придало Кире сил.

Кира обошла свою квартиру, внимательно осмотрела ее и в первый раз за много лет осталась недовольна своей шикарной "трешкой".

Ее хорошо отремонтированное и со вкусом обустроенное жилье не тянет на звание огнеупорной крепости: загореться сможет куча других вещей -  даже при выключенном электричестве и отключенном газе. А когда пожар произойдет – а уж в этом Кира не сомневалась – покинуть горящую комнату будет очень трудно: деревянные и металлические двери могут не открыться, а прыгать в окно с седьмого этажа – занятие опасное.

Опасное время нужно где-то переждать, но где? Гостиница не подойдет? Съемная квартира - тоже.

И тут Кира вспомнила про дачный домик, который Лера с Максимом купили незадолго до того, как у Максима закрутился роман с Кирой. Это была пустая коробка: без сантехники, без пластиковых рам, без дверей, без обоев. Там не было мебели, не было бытовой техники, не было вообще никаких электроприборов. Вот уж где гореть абсолютно нечему! Вот уж откуда можно легко выбраться в случае чего! Кира вздохнула с облегчением. Ей показалось, что выход найден. Осталось так мало и одновременно так много – попросить Леру о помощи.

***

Кира набрала номер домашнего телефона бывшей подруги. Звонить на сотовый не стала: побоялась, что Лера, увидев на экране ее номер, не возьмет трубку или сбросит вызов.

– Лера, Лерочка, это я - Кира! – прокричала она. – Пожалуйста, не вешай трубку! Мне очень нужно с тобой поговорить. Правда, очень нужно. Можно мне приехать к тебе прямо сейчас? Можно, а?

Лера помолчала пару секунд, а потом сухо ответила:

– Хорошо, приезжай.

Кира примчалась на такси. Всю дорогу ее трясло от страха: вдруг Лера передумает? Вдруг за эти минуты, пока она едет, бывшая подруга вспомнит все обиды, накрутит себя и не откроет ей, Кире, дверь?

Но дверь ей Лера открыла. Кивком головы предложила Кире войти, молчком налила чаю - клубничного. Она все еще помнила вкусы той, которая испортила ей жизнь.

Сидя на кухне и ухватившись руками за обжигающую чашку, словно утопающий за спасательный круг, Кира сбивчиво рассказывала Лере историю про картину, про Валентину, про сны...

Лера слушала ее: сначала с  демонстративным равнодушием, затем - с удивлением, потом – с недоверием и, в конце концов, – с легким испугом.

– Мать, ты вообще в своем уме? Ты что тут за ахинею несешь? Какая Валентина, какая картина, какой мальчик, какие пожары? И причем тут ты и твои дети?

– Ты мне не веришь?

– Если честно, я подозреваю, что у тебя крыша стартанула.

– Лерочка, милая, пожалуйста, поверь! Все это очень серьезно и очень страшно. Валентина мне снится, она говорит такие вещи… которые кроме меня никто не знает... А сегодня сказала, что заберет одного из моих детей: Ваську или…

– Или того, которого ты собралась рожать от Макса?

– Да, – выдохнула Кира и мысленно добавила: «Только он не от Макса».

Лера с минуту сидела молча, словно решая, не глупо ли это – принимать участие в судьбе человека, который в свое время вероломно переступил через нее. А еще она размышляла о том, расплатится ли она своим участием за ту помощь, которую Кира оказала ей, больной и брошенной. А расплатиться, по-хорошему, стоило. По крайней мере для того, чтобы не чувствовать больше себя обязанной бывшей подруге, чтобы с чистой совестью дальше продолжать ее ненавидеть.

– Ладно, Кирюш, давай рассуждать логически, – Лера взяла деловой тон. – Говори честно: ты про «Плачущего мальчика» когда-нибудь что-нибудь слышала? Вспоминай!

– Нет, никогда и ничего.

– Тогда давай залезем в Интернет и посмотрим, что там есть на этого малыша.

Лера принесла в кухню ноутбук.

– Твой пацан? – спросила она, через несколько минут показав Кире монитор. Поисковая система выдала фотографию.

– Да, он самый, – Кира пыталась быть спокойной. – Что там написано?

– То же самое, что и ты рассказывала. Слово в слово. Только без предыстории про погибшего в огне ребенка и его мать, которая продала свою душу темным силам, – ответила Лера, пробежав взглядом по электронной страничке. – Но давай отнесемся к ситуации критически. Ты могла эту историю услышать по радио, по телевизору, в случайном разговоре. Понимаешь, что я имею в виду? Ты могла ее услышать и сразу забыть, услышать как-то меж дел...

– Ты хочешь сказать, что теперь, когда Максим умер, а вот-вот рожу его ребенка, во мне таким вот образом проснулось чувство вины, – произнесла Кира. – Ты хочешь сказать, что я выдумала Валентину, чтобы заслужить твое прощение? Превратиться в твоих глазах из злобной стервы, которая разрушила чужую семью и лишила ребенка законного отца, в страдающую жертву, которая нуждается в помощи и защите?

– Примерно так я и решила, – совершенно серьезно сказала Лера, хлопнув крышкой ноутбука. – Разве что я подумала это не так красиво: склонности к красноречию у меня отродясь не было. Это ты у нас – натура творческая, изобретательная, склонная к интригам.

Кира пропустила мимо ушей насмешку. Ей было не до того.

– Но неужели ты думаешь, что после всего того, что случилось, я бы захотела прийти к тебе, если бы не крайняя необходимость?

Кира осеклась, поняв, что сказала лишние слова. Она отвернулась к окошку, а потом снова посмотрела Лере в глаза.

– Неужели ты думаешь, что если бы я просто захотела попросить у тебя прощения, то не сделала бы это просто так, без того чтобы выдумывать страшилки?

– Если бы я захотела попросить прощения, - повторила ее слова Лера и губы ее задрожали, - Ты?! Просить прощения?! Да я вообще не думаю, что ты в принципе можешь попросить прощения! Ты даже не знаешь, как это делается – вот что я думаю! Ты считаешь, что тебе не за что извиняться - это у тебя на лице написано! Ты же считаешь, что я сама во всем виновата! Ты почему-то уверена, что я отбила у тебя мужчину, что я украла у тебя счастье. А ведь я даже не знала, что Максим, с которым я познакомилась на юге, – это тот самый Макс, о котором ты мне все уши прожужжала!

Я всю жизнь относилась к тебе, как к сестре. Да если бы я только знала, чем окончится тот отпуск, я бы дома осталась. Никогда тебе не говорила, а теперь скажу: когда я поняла, во что мы обе влипли, то пожалела, что не утонула тогда на этом чертовом море...

Лера поджала губы, а потом бросила в лицо Кире новый упрек:

– Я поражаюсь, глядя на тебя: затащила в постель мужа близкой подруги, увела его из семьи, а теперь сидишь тут, как перепуганный котеночек, смотришь на меня большими голубыми глазами и умоляешь о помощи!

В другое время Кира бы растрогалась до слез. В другое время она бы кинулась обнимать Леру, сказала бы ей, как она ее любила, как ей было больно самой... Но теперь, когда речь шла о жизни и смерти, рациональное начало удержало Киру в русле здравомыслия - буквально на грани цинизма. Из всего сказанного Лерой она поняла только одно: ситуация стала выходить из-под ее контроля. Еще чуть-чуть и между бывшими подругами могла начаться перепалка с воспоминанием всех обид, с личными оскорблениями. Тогда Кире останется только встать и уйти. Уйти, не получив помощи. И тогда ей уже никто не поможет. Скандал надо было гасить.

– Лера, я понимаю, что заслужила эти слова…

– Ты и другие слова заслужила…

– Я понимаю, что после всего, что случилось, ты могла вообще не пустить меня в дом…

– А я не очень-то и хотела…

– Я понимаю, что ты очень из-за меня пострадала…

– Ах, понимаешь?! Что же именно ты понимаешь?! Что ты вообще знаешь о том, что я чувствовала, что творилось в моей душе? Максим ушел, не подумав о нашем ребенке. Ушел с уверенностью, что я нагуляла этого ребенка. Он ни разу не позвонил, не спросил, как я, что со мной. А ведь у меня была угроза выкидыша. А потом он погиб, и последние слова, которые от него услышала… последние его слова, которые я запомнила… были: «Я не хочу тебя больше видеть, маленькая дрянь!»…

Лера зарыдала. Кира поняла: это - конец.

– Наверное, мне лучше уйти, – она встала из-за стола.

– Останься, – приказала Лера, утирая слезы. – Ведь ты пришла за помощью, и ты ее получишь. Не хочу обсуждать твои галлюцинации и истерики. По-моему, с ними лучше идти... даже не к психотерапевту - к психиатру. Скажи сразу: что могу сделать лично я? Выполню все, чтобы только больше не слушать твой бред.

– Я тут подумала, – вновь начала Кира робким голосом. – Тот домик, который вы покупали незадолго до…

– До того как Максим умер. И что?

– Ты ведь его еще не обустроила? Газ, мебель, шторы…

– Когда бы я успела?

– Это хорошо! То есть…

– Говори уже!

– Если бы ты позволила мне пожить там до 4 августа. До завтра Понимаешь, там реально нечему загореться.

– Там уже есть обои, проводка, – размышляла Лера. – Две кровати, какие-то матрацы... Если ты считаешь, что это тебе подходит, принесу ключи.

Через минуту она вложила в ладонь Кире карточку - пропуск, разрешающий проезд на территорию дачного товарищества.

– А чем вы с Васькой питаться будете?

– Лера, это же на меньше, чем на день. Не умрем от сухомятки.

– Ладно, Кир, держись, – натянуто улыбнулась Лера, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. – Не сомневаюсь, что все пройдет благополучно. Смена обстановки и свежий воздух пойдут тебе на пользу и успокоят нервы. Они у тебя, как я посмотрю, ни к черту. Только если вдруг эта самая Валентина начнет являться тебе и после 4 августа, обратись к специалисту.

- Спасена! - стучало в голове у Киры. Ведь Валентина сама признавалась, что у нее случались провалы. Значит, не всемогущая она, и переиграть ее можно. Так что идея с временным переездом должна помочь. Если в доме нечему загореться, то он и не загорится. Если дом построен из панелей, а не из бревен, то даже во время пожара крыша не обрушится. А двери, если их нет, не заклинит. Вот и выходит, что если стараниями Валентины огонь появится вдруг и ниоткуда, они с Васькой смогут убежать от пламени.

Вечер третьего дня

Сидя в вагоне электрички и крепко прижав сладко посапывающего во сне сына к круглому животу, Кира ощущала душевный подъем. Она действует! А действовать – это вам не сидеть, как зверь в ловушке в ожидании охотника. Действовать – значит ощущать, что твоя судьба так или иначе в твоих руках и что ты делаешь все возможное, чтобы развернуть ее в нужном для себя направлении.

Потом Кира подумала: «Как хорошо, что Лера согласилась помочь!». Все-таки она осталась единственным человеком, к которой Кира смогла обратиться в столь щекотливой ситуации. Любой из ее нынешних приятелей, любой из друзей Макса воспринял бы рассказ про женщину из параллельного мира, как полную околесицу и решил бы, что Кира тронулась рассудком. Чего уж там! Даже Лера не поверила ей. Но она – не поверив – все таки протянула руку помощи. Несмотря ни на что, ни на какие прошлые обиды.

Кира снова вспоминала разговор с Лерой и мысленно пообещала ей: «Если все это кончится хорошо, я тебе обязательно расскажу, как было на самом деле. Я передам тебе то, что Максим сказал незадолго до смерти. Он бы вернулся к тебе, если бы выжил».

Да, Макс бы все равно не остался с Кирой. Он сам ей это сказал за несколько минут до того, как перестал дышать. И она ни с кем еще не поделилась этим тайным знанием. Когда она рассказывала – психотерапевту, друзьям, матери – о том, как Максим умирал на больничной койке у нее на глазах, то предпочитала скрывать его последние слова.

– Если я умру, передай Лере, что я люблю ее, – произнесли его посеченные осколками стекла губы. – Мне все равно, что она… что наш ребенок… я все равно его буду любить… и мы родим еще детей…

– А как же я? Как же наш с тобой ребенок? – едва слышно прошептала Кира.

Максим закрыл глаза, не в силах ответить на вопрос, который Кира не решалась задать ему раньше.

– Прости меня, если можешь, – обратился он к Кире. – Я не должен был морочить тебе голову. Но ты мне всегда очень нравилась… И я тоже тебя любил. Был уверен, что тебя это устраивает - положение любовницы. Ведь по-хорошему... ну какая из тебя жена? Ты - друг, любимая женщина... желанная женщина. Создать семью с тобой - все равно что поселиться на вулкане.

- Но ты же говорил, что если бы вернуть время вспять, ты остался бы со мной, - напомнила ему Кира.

- Я и сам в это верил, - признался Максим. - Правда. Но теперь, вижу, что ошибался.

- Чем она лучше меня?

- Ничем. Ты - красивее, умнее, честнее. Ты - настоящий друг, надежный человек, желанная женщина... Кажется, я повторяюсь? Да, ты - лучше. Но... просто я ее люблю. И если бы действительно вернуть время вспять, то я бы с радостью покупал ей все, что она ни попросит. Я бы слушал ее глупенькую болтовню про сериалы. Я бы послал Сергея с его слежкой... Я был бы рад нашему ребенку. Пожалуйста, передай Лере это.

Держа дрожащими руками его ослабевшую ладонь и давясь рыданиями, Кира дала ему честное слово, что скажет обо всем Лере. Она и в самом деле собиралась так поступить. Но спустя несколько часов, после того как укрытое простыней тело Макса увезли из палаты, она встретила в больничном коридоре заплаканную Леру, сил сдержать обещание у нее не достало. Не достало их еще и потому, что бывшая подруга набросилась на нее с кулаками.

– Добилась своего?! Но он все равно жить с тобой не будет! Он вообще не будет жить!

Сергей оттащил Леру в сторону.

– Он бы и с тобой жить не стал, – кинул он ей через плечо. А потом, ласково поддерживая Киру под локоть, увел ее из больницы.

Не смогла Кира выполнить обещание и позже: ни на похоронах, ни у Леры в больнице…

***

Кира и Лера, конечно же, иногда встречались: куда ж деться в маленьком городе от даже очень нежеланных встреч? Каждый раз холодно здоровались сквозь зубы или просто кивали головой, смотрели настороженно и читали друг у друга в глазах стойкую неприязнь. Лера потеряла мужа и его уважение, но в ее душе оставалась уверенность, что Максим бросил ее не потому, что разлюбил, а потому что поддался порыву, поверил чьим-то наветам.

Кира потеряла не только любимого мужчину, но и саму его любовь. Ей хотелось сохранить хотя бы воспоминания. Передав слова умиравшего брошенной жене, она становилась отвергнутой любовницей окольцованного мужчины. Скрыв их, она продолжала оставаться по-настоящему любимой женщиной несвободного человека. Этот образ был ей по душе. И именно такой она и была в глазах друзей покойного. Это ее, а не законную супругу, первой вызвонил выживший в аварии приятель Макса. Это ее беременность, а не беременность Леры вызывала сочувствие у друзей Максима. Это к ней они обращались и спрашивали, чем помочь… Так что в той борьбе она осталась победительницей. А, учитывая то, что она – без преувеличения – от всей души помогла Лере, Кира превращалась в глазах окружающих (да и в своих тоже) прямо-таки в Мать Терезу. Сделать даже маленький шажочек с такого пьедестала – означало больно упасть.

***

Но, говоря по-честному, Кире было больно и без того. Ее мучило не потеря Макса, ни перспектива растить в одиночку двоих детей, и ни чувство вины. Нет, ее кошмаром стал вопрос: почему она не заслуживает полной, абсолютной любви, почему она не могла стать единственно любимой для тех людей, которые были для нее самой единственно любимыми?

Когда Кире было десять лет, она узнала, что ее родители - приемные. Они сами рассказали ей об этом. Решили, так будет лучше: все равно об удочерении знали родственники и кое-кто из близких друзей. Конечно, они клятвенно обещали молчать, но мало ли что может случиться!

Понять значение фразы "Сначала у тебя была другая мама" Кире удалось не сразу.

- Что значит - другая? - спросила она у мамы.

- Та, которая тебя родила. Но так уж вышло, малышка, что она не могла воспитывать тебя. Тебя забрали из семьи специальные тёти, а ее лишили родительских прав. Кажется, она потом уехала из города, но я не уверена.

- Значит, она меня не любила?

- Зато мы с папой тебя любим, Кирочка. Очень любим!

Мама обняла Киру, расцеловала, а потом подарила ей ту самую красивую заколку с россыпью стразов, которую Кира давно просила.

Новость об удочерении не стала для Киры громом среди ясного неба. Наоборот, ей очень понравилось, что еще несколько месяцев после того, как ей открыли этот секрет, мама с папой баловали ее и ни в чем ей не отказывали.

Немного повзрослев, она поняла, что покупкой игрушек и поблажками они хотели подчеркнуть: они заботятся о ней ничуть не хуже любых родных родителей. Кроме того, Кире стало ясно, что странные сновидения про полупустую тёмную бомжеватую комнату с пустыми бутылками на полу - это пробивающиеся из раннего детства воспоминания.

Ни сразу после разговора с мамой, ни спустя годы у Киры не возникало желания отыскать единокровную мать или хотя бы узнать, кто она вообще такая. Она не понимала героев популярных телешоу в их полуистерическом желании разыскать родителей, которые бросили их, увидеть братьев и сестер. Ну зачем ей нужна женщина, которая родила ее, а потом относилась к ней, как к ненужному щенку, когда есть настоящая мама - та, которая растит и любит всем сердцем? И будучи нервной и подчас неуправляемой в подростковом возрасте, Кира ни разу не высказывала родителям ничего вроде "Вы ко мне придираетесь, потому что я вам - не родная!".

Кира не стеснялась того, что она - приемная дочь, могла под настроение рассказать об этом своим знакомым.

Ситуация "выстрелила" иначе. Когда Кире было пятнадцать, она вдруг узнала, что изначально родители хотели взять из детского дома не ее, а другую девочку.

Эта правда всплыла совершенно случайно. Смотрели всей семьей слезливую передачу про брошенных детей, и растроганная видом маленьких ребятишек в медицинской палате мама сказала:

- Вот так они все смотрят - как бездомные голодные котята. И ты тоже так смотрела. Мы шли мимо комнаты, где была ты, и я увидела тебя... эти твои котеночьи глазки... аж сердце зашлось! Я сказала папе: "Миша, мы возьмем ее!". И мы тебя взяли. Даже не зашли в комнату, где была девочка, ради которой мы пришли. Я побоялась, что увидев еще и этого ребенка, просто сойду с ума. Двоих-то взять мы не могли, хотя... Ты знаешь, Кирюш, я до сих пор думаю о той девочке, вс... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3