Тихо, слишком тихо.

- Присаживайтесь, - сказал пожилого вида психолог вошедшему посетителю, - и так, вы записались на один прием. Что же вы хотите мне рассказать? 

На посетителе было старое пальто, местами рваное, шляпа-ушанка, черные, на удивление чистые, брюки, и такие же туфли. Кабинет психолога представлял собою небольшую комнату, с двумя креслами в углу, и стеклянным столом между ними. За окном сыпал легкий снег. Неловко развязав шапку, посетитель приземлился в кресло напротив психолога. Глубоко вдохнув, он начал: 

- Добрый день. Я пришел сюда, что бы высказаться. С чего бы начать? С места в карьер. Начнем с того, что я – проклят. Проклят кем-то, чем-то, какой-то невидимой силой, которую я осознать даже не могу, не могу понять что это, откуда это, но знаю одно – ЭТО меня прокляло. 

- И за что же вы прокляты? – психологу, за десять лет практики, редко попадались такие случаи и упускать таковой он не собирался. Интересно, как-никак. 

- Это вы очень верно спросили. Проклят я за много разных деяний, но проклят не по одной знаменитой писаной книге, там, в основном, бред какой-то. Причина моего проклятия, моего наказания, намного выше, чем всякие стандартные каноны и грехи, типа «не убей», «не прелюбодействуй». Проклят я был за мою радость. Неконтролируемую радость. Вы знаете такой тип людей, которые везде находят повод улыбаться? Даже когда все, абсолютно все ужасно, они улыбаются. Вот я один из таких. Я улыбался всегда, даже когда грусть и тоска были невыносимы, я все равно улыбался. Это нравилось другим, ведь когда кому-то грустно, а я хожу, улыбаюсь, говорю, что все будет хорошо, а люди начинают видеть позитивные моменты в этой жизни. Но вот только я так часто улыбался, что это вошло в привычку, хотя на первый взгляд в этом нет ничего такого. И все шло очень даже хорошо, до одного дня, который я проклинаю, проклинаю всем, что есть. 

В полвторого ночи я шел с очередных гуляний с моими друзьями. Состояние моё, мягко говоря, было не из лучших. Дорога от клуба домой – самая трудная задача после того, как ты перебрал с алкоголем. Благо мне идти до дома не долго, но, завернув на свою улицу, я увидел то, что лучше бы мне обойти стороной. Я увидел то, что раньше я в этом мире не замечал – смерть. На улице, прямо за поворотом, лежало тело. Это был мужчина, лет сорока, и он все еще еле слышно дышал. Увидев меня, он застонал, его голос был молящим, жутким. 

Около минуты я стоял в ступоре – «Что же делать?». Потом я все-таки понял, что надо хотя бы узнать, что случилось. Я подошел ближе и увидел большую лужу крови рядом с ним, и она все увеличивалась, кровь лилась с его груди, а он все стонал. Я думал позвать на помощь, но меня как током ударило – он протянул мне дрожавшую руку. В тот момент, весь здравый смысл покинул меня, и в силу вступила привычка. А моя привычка, мягко говоря, была не к месту. Абсолютно. Я схватил его за руку и стал говорить, что все будет хорошо, что сейчас кто-то придет и поможет, что он не умрет и так далее. И я улыбался. 

Когда я в сотый, а может, и в тысячный раз прокручиваю в голове эту сцену, я вижу, как легко можно было ему помочь. Можно было попробовать перекрыть кровотечение, можно было позвать на помощь, да блин, можно было даже в скорую позвонить. Но я этого не сделал, какой смысл теперь искать выход из прошлого? Да, я струсил. Я сидел около десяти минут, и говорил, что все будет хорошо, но я боялся сделать что-то, что могло бы ему помочь. Я – трус. 

В конце концов, этот бедняга умер, а я даже не сразу заметил. 

И вот она – настоящая суть моего проклятия – я трус, я улыбался тогда, когда это было не нужно, и я не сделал того, что мог. 

- Вы наблюдали смерть человека, это тяжело, но скажите мне, в чем ваше проклятие? В чем конкретно оно проявляется? 

- Все на самом деле просто. Я дал умереть тому, кто был кому-то дорог, поэтому теперь я всегда, всегда, все свое оставшееся время наблюдаю смерть всего, что дорого мне. А конкретно – всего. Я смотрю, как гибнет вселенная, мой мир. Множество миров. Вы когда-то видели, как гибнет вселенная? 

- Нет, не приходилось. Но если вы хотите, то можете рассказать, - приём становился все интереснее и интереснее. Да, психолог много повидал, но то за частую был бессвязный бред, а тут походило на что-то философическое. 

- Это тихо. Ужасно тихо. Слишком тихо. Сначала всегда исчезают чувства. У всех людей. Одновременно. Ну, знаете, это как будто все резко перестали друг друга замечать, всем просто стало все равно. Потом исчезает стремление к чему-то. Все это делает нас людьми, а если этого нет – то мы просто обезьяны с прямой спиной. И вот потом – исчезают и животные. То есть все живое, что способно двигаться. И исчезает оно просто - взяло и исчезло. Стоит мне моргнуть – и его нет. Я предполагаю, что систему стирания вселенной запускает исчезновение чувств и стремления, а дальше мои «моргнуть» - просто кнопка, которая поочередно снимает слоя этого мира. Знаете как это ужасно, когда ты – орудие собственной пытки? Я пытался не моргать, я пытался держать веки, но это невозможно. Ведь я-то не исчезаю, аж пока вся вселенная не превратится в ничего. Невозможно не моргать. А после всего живого исчезают растения. После растений – ветер и облака. И вот тогда становиться тихо. Только асфальт, земля, бетонные здания, тоска и Тишина. 

Но и это не все. Вскоре исчезает и земля. Она просто уходит под воду, все в этом мире погружается в сплошную гладь вселенского океана. Но это длится не долго, моя «кнопка» уже не нужна, дальше все происходит плавно и само. Небо сливается с землей. В этот момент пропадает солнце и звезды, все просто становится черным. Только Темнота и Тишина. Ну и я. Но вскоре исчезает и это. И я попадаю в другой мир. Ну как другой, он такой же, но на мгновенье позже. И так до бесконечности. 

- Сколько раз вы это переживали? 

- Не могу сказать точно, но очень много. Миллиарды, много миллиардов раз. 

- Но ведь наш мир один, так как возможно, что вы видели разрушение стольких миров? 

- Очень просто. В целом – мир один. Но каждый видит его по-разному. У каждого свое восприятие – у каждого мир разный. Таким образом, можно сказать, что в каждом человеке свой мир, а может и не один. Они в наших головах. Но ведь человек не может жить одной секундой, одним мигом?! Вот и получается, что наше восприятие мира постоянно меняется, почти ежесекундно. И вот теперь, я путешествую по своему прошлому, что осталось у меня в голове, и каждый миг, каждую секунду, когда в моем восприятии что-то менялось, я разрушаю. Точнее разрушаю не я, а что-то другое. Смерть? 

- Хорошо, а что же есть это прошлое. Здесь я, признаюсь, немного теряюсь. 

- Все просто. Все что находится вокруг меня сейчас - моё прошлое. И вот я уничтожаю свое прошлое, точнее те участки мира, которые есть в моем прошлом. Ну не я уничтожаю, ну вы поняли. 

- То есть вы хотите сказать, что я, этот кабинет, улица, все это – ваше прошлое?! 

- Абсолютно. Вы – мой детский психолог. К вам приходит мальчик, пяти лет с боязнью теней. Вы занимаетесь с ним уже полгода и считаете, что к шести годам он станет абсолютно адекватным. Но это ложь – это случиться раньше. П.Р.О. – его инициалы, он ходит по пятницам. 

Психолога пробрало холодным потом. Все, что сказал этот посетитель – правда, все, до единого слова. Немного оторопев, психолог продолжил: 

- То есть, этот мальчик – вы, но старше? 

- Абсолютно верно. 

- А я – всего лишь ваше воспоминание? 

- Да. 

- Но почему же тогда этот мир все еще жив? – ухватился за такой банальный вопрос почти паникующий психолог. Его совсем не устраивал расклад этой ситуации. Да, он был профессионалом, но даже психологов со стажем этот ледяной тон и странное ощущение в груди могло вывести из себя. 

- Потому что еще не настало время. Понимаете, вот тот миг, который надо уничтожить – это как точка на бумаге. Что бы ее уничтожить нужно ее перечеркнуть. Но ведь начинают не сразу с точки, а с какого-то расстояния. Так вот, ручка – это я. Черкает ею - Смерть. Почему все так происходит – не знаю, – посетитель взглянул на психолога, прищурился и спросил, - что-нибудь чувствуете? 

- Голод. – Холодно ответил психолог и даже не удивился своему ответу. 

- Скоро все будет. Но все-таки я не понимаю, что случилось. Может это такая кома, может – у меня рак мозга, а еще возможно, что после этого бедняки я схватил пулю в голову и мой мозг просто медленно отмирает. А может и все вместе, но это не важно. Факт есть факт - я переживаю Смерть всего, всего, что у меня было. И это больно. Это не раз и готово. Тишина и Темнота приносят боль. Я так больше не могу и не хочу. Но из этого нет выхода. Я его не вижу. Я лишь умираю. Это все – и есть Смерть? Скорей всего, – он моргнул, - Это больно, Это – конец. 

Но ведь скорей всего в моих действиях есть и мораль – если бы я остался и помог парню, то, возможно, я был бы жив, не умирал бы, со мною ничего бы не случилось. И мне не пришлось бы быть ручкой в руках Смерти, которая черкает мою же жизнь. Это все – мой личный ад. Во всем виноват мой выбор. Эх… 

Человек сидел напротив пустого кресла. В этом мире теперь не было ничего живого. Ничего. 

Он моргнул еще несколько раз, и стало тихо. Слишком тихо.

 Не Булгаков