Уровень второго плана.(Мистико-эзотерический хоррор)

  Он  выглядел  уже  не  так, как  раньше. Он  изменил  свой  облик  и  стал  больше  похож  наподобие  человека. 

  У  него  не  было  шипастного  и  длинного  змееподобного  хвоста  и  шести  рогов, но  вместо  них  развевались  белые  на  его черной  голове  волосы. Длинные   волосы  женщины. Женщины  с  полной  торчащей  вперед  с  торчащими  твердыми  сосками  грудью. Диамир  был  в  золотых  браслетах, как   и  ангел  Вуаленфур. В  бриллиантовых  перстнях, и  в  черной  полуоткрытой  из  кровоточащей  живой  человеческой  кожи  одежде. Которая, являлась  частью  его  же  Диамира  тела.

  Гермофроидальное  мускулистое  тело  было  черным  и  содрогалось  от  возбуждения  и  дикой  звериной  кровожадной  ненасытной  сексуальной  страсти,  страсти  в  которой  больше  было  жажды  крови, чем  самого  секса. И  вечного  ненасытного  все  пожирающего  аппетита.

- Я  не  отдам  тебе  этот  мир! Ни  тебе, ни  этому  человеку! Ни  твоему  ангел,  Богу! Никому! Я  ненавижу  вас  всех! - прорычал  Диамир - Убирайся  прочь! Убирайся  отсюда, пока  еще  жив, ангел  Неба!

- Не  пугай  меня, Диамир! Я  тебя  не  боюсь! Но  прощай, Диамир! - прокричал  ангел  Вуаленфур - Прощай  навечно! Кара  все  равно  тебя  настигнет, Диамир,  если  не  оставишь  этого  человека!

- Этот  человек, и  есть, Я! - прорычал  Диамир.

- Тогда, прощай! - произнес  громко  Диамиру  Вуаленфур.

  И  ангел  Вуаленфур  исчез  из  мира  Диамира.

                                                 ***

  Те  две  женщины. Он  их  так  и  не  смог  спасти. Не  смог, как  ни  старался  и  чуть  его  за  это  не  посадили. Спасибо  его  лечащему  чуть  ли  не  личному  врачу  этой  городской  психушки  Климовой.

  Да  могло  бы  быть  хуже. Этот  Азраил, он  обманул  его. Он  схитрил  и  заставил  побегать, но  с  нулевым   результатом. И  благодаря  ему, он  Сурганов  Андрей  Александрович  теперь  вот  здесь  в  этой  психиатрической  городской  клинике. И  сидит  в  этой  клетке  палате  как  в  тюрьме. Хотя  лучше  чем  было  бы  оказаться  в  реальной  настоящей  тюрьме. Это  ему  сказал  тот, кто  сидел  в нем  самом. Кто  назывался  ангелом  Вуаленфуром.

  Он  его  никогда  не  видел  своими  глазами  и  даже  во  сне, но  он  знал, что  тот  ангел  Вуаленфур  где-то  внутри  его. И  он  не  один. Есть  там  же  где-то  еще  и  некто  Диамир, и  они  враждуют  внутри  его. И  есть  еще  та, кто  к  нему Сурганову  Андрею  приходит. Время  от  времени, и  он  занимается  с  ней  любовью. Она  приходит  и  к  нему  и  к  тому  ангелу  Вуаленфуру  одновременно.

  Андрей  подумал  о  том  съеденном  лярвами  женщинами  американце. Рэндоле  Митчеле. Он  не  смог  помочь  ему. Он  в  том  мире, всего  лишь  сторонний  наблюдатель  и  посетитель. А  Рэндол  был  жертвой. И  он  не мог  ему  помочь. Это  было  все  вне  его  возможностей  и  всех  правил, существующих  там  в  том  загробном  мире, мире  второго  плана. Именно  оттуда  приходит  Изуфуиль  и  занимается  с  ним  Андреем  любовью. Либо  он  в  своих  тех  загробных  снах  приходит  к  ней  в  ее  тот  на  огромном  черном  озере  дворец  из  камня  и железа. Она  демон. Но  добрый  демон. По  отношению  к  нему  Сурганову  Андрею. Она  приходила  к  нему  совсем  молодой  еще  девочкой  лет  тринадцати  или   четырнадцати, потом  уже  взрослой  молодой  женщиной. И  всегда  была очень  красивой. То  брюнеткой  то  блондинкой. Меняя  цвет  кожи  волос  и  даже  глаз. Он  любил  ее. Как  любил  и  тот, кто  был  его  вторым  Я.

  Она  Изуфуиль  приходила  к  нему, то  голой, совершенно  и  не  стыдясь  своей  демонической  красоты  развратницей, то  в  виде  красивой  в  золоте  и  в  цветах  и  короткой  цветной  одежде  богиней.

  Иногда  одна, иногда  со  львом. Иногда, черной  тенью, скользнув  бесшумно  и  быстрой   по  стене  его  больничной  палаты, и  превратившись  в  какое-нибудь  мистическое  существо. 

  Сформировавшись  словно  из  самого  воздуха  или  потустороннего  черного  непроглядного  ночного  пространства  прямо  у  его  постели  или  прямо  на  ней.

  Да  и  он  был  не  лучше. Он  сам  приходил  к  ней  в  своих  сновидениях  в  тот  замок, то  в  виде  того  ангела  Вуаленфура  в  светящейся  из  яркого  света  одежде. Распустив  по  сторонам. Огромные, похожие  на  птичьи. Ангела  крылья. То, превратившись  в  черного  крылатого  кошмарного  дракона. А  она,  становилась  змееподобной  Медузой  Горгоной  с  копной  шипящих  ядовитых  извивающихся  змей  на  своей  голове  и  сверкающей  желтыми  змеиными  влюбленными  на  него  как  любвеобильная  ненасытная  хищница  глазами.

  И  все  время  все  заканчивалось  только  одним. Дикой  и  безумной  любовью.

- Изуфуиль, страсть  моя - произнес, нежно  и  негромко  как  бы  сам  про  себя,  глядя  в  черное  ночное  окно, Андрей  Сурганов - Изуфуиль. Когда  ты  придешь,  и  заберешь  меня  к  себе  навсегда  в  тот  озерный  замок. Когда  мой  отец  освободит  меня  от  Небесного  наказания? Когда  же?

  День  вновь  клонился  к  закату. И  снова  наступал  вечер, и  близилась  ночь.

                          Перепутье  трех  миров

    Козлов  Василий  Иванович  вполне  загадочно  попал  под  поезд. И  никто  также  так  ничего  и  не понял, как  все  произошло. Все  выглядело  как  обычный, рядовой, как  и  прочие, случайный  и  несчастный  случай. Все  просто  выглядело, как  будто  он  просто  соскользнул  зимой  по  льду  с  перрона  под  вагоны  проезжающей  электрички.

  Просто  несчастный  и  нелепый  фатальный   трагический  случай.

  И  по  следствию, именно  тогда  Сурганов  Андрей  Александрович  стал  видеть  те  странные  сны, о которых  он  сам  постоянно  как  сумасшедший  говорил, заводя  следствие  постоянно  в  тупик. И  выглядел  как  заурядный  и  чокнутый  на  всю  голову. Он  стал  рассказывать  о  гуляющих  по  его  квартире  черных  тенях  и  каком-то  шепоте  и  разговорах, которые  он  якобы  слышал  дома. Крики  погибающих  в  потустороннем мире  душ. И  ведя  разговоры  о  черных.

  Он  Сурганов  Андрей, именно  тогда  стал  рассказывать  о  мире  за  этим  реальным  миром. О  мире, куда   уходят  после  смерти  человеческие  души. И  о встрече  с  ангелом  Азраилом.

  Будто  с  самого  рождения  те  его  сны  преследовали  его  время  от  времени. А  после  того, как  стали  погибать  его  враги  сны  стали  вообще  постоянными  цветными  и  куда  более  живыми  и  осязаемыми  чем  прежде.

  И, что  он, сам  стал  постоянным  там  посетителем  и  своим  в  тех  потусторонних  кошмарных  сновидениях.

  Но, не  это  было  теперь  главным  для  следователя  Дорофеева  Льва  Семеновича. Главное  что  теперь  была  прямая  зацепка  за  Сурганова  Андрея, и можно  было  снова  продолжить  следствие. 

  Самое  интересное, как  это  все  осталось  долгое  время  незамеченным?

  Этот  биографический  вычеркнутый  из  трагической  судьбы  сумасшедшего Сурганова  листочек  бумаги  с  подробным  описанием  его  детства  и  молодости.

  Точно  также, составленный  по  отчетности  участковым  поселка  Молодежный, где  проживал  Сурганов  Андрей  Александрович  со  своими  родителями  и прочими  родственниками  с  места  его  проживания  и  следователями  города  Дивногорска, ведущими  тогда  те  дела  по  трагическим  тем  случаям, еще, почти,  лет  тридцать  назад  из  его  той  забытой  юношеской  жизни.

                                                  ***

  Сны  бывают  разными, и  каждый  видит  свои  сны. Вот  и  Вероника  видела  всегда  свои  сны. Красивые, цветные  и  добрые. Но  то, что  было  сейчас, ни  шло, ни  в  какое  сравнение  вообще  со  сном. Это  как  раз  то, про  что  говорил, он  ее  Сурганов  Андрей. Этот  сон  не  имел  ничего  общего  со  сном  и  вообще  со  сновидениями. Сон, не  имеющий  ничего  общего  со  снами. Это  была  реальность, настоящая  кошмарная  реальность  в  которую  Климова  попала. Такого  ужаса,  она  не  ощущала  и  не  видела  никогда.

  Вероника  Климова  пережила  истинный  ужас. Никогда  она  не  видела  еще  таких  снов. Она  так, и  не  могла  прийти  в себя. Ее  всю  колотило  и  перед  ее  глазами  все  еще  стоял  тот  пережитый  ей  ночью  вместе  с  любовью  настоящий  ночной  кошмар. Она  потерялась  в  пространстве, и  во  времени, и  ей  казалось, что  она  все  еще  там  в  том  мире, из  которого  она  выскочила, упав  со  своей  постели  прямо  на  пол  спальни.

  Она  все  еще  лежала  на  голом  ее  полу, трясясь  от  ужаса  и  дрожа  всем  голым  телом. Ее  ночьнушка  была  вся  изодрана  и  вымарана  в  грязи  и  пыли. И  она  сама  была  вся  в  крови. Крови  от  тех  двух  съеденных  лярвами  матери  и  ее  ребенка.

  Она  не  вышла  на  свою  работу  в  этот  день. Ее  пробил  озноб. Ее  затрясло, и  она  почувствовала, что  болеет.

  Вероника  Климова  позвонила  своей  коллеге  по работе  врачу  психотерапевту  клиники  Гальпериной  Регине  Олеговне. И  осталась  в  этот  день  дома. Страхи, мало-мальски   разошлись   с  приходом  дня, но  то, что  видела  она, никак  не могла  забыть.

  Она  пришла  в  себя  только   в  полдень. Но  никак  не  могла  унять  головную  боль. Вероника  все  перепробовала, но  боль  не  утихала. И  давящая  слабость. Будто  отняли  сразу  полжизни. Сначала  как  бы  дали, а  потом  и  отняли. Даже  еще  больше. Ей  даже  показалось, что  она  постарела  лет  еще  на  тридцать.

  Ее  качало  и  тошнило,и  тошноту  трудно  было  унять.

  Вероника  все  думала  о  том, что  видела  прошлой  кошмарной  ночью. Ей  было  страшно. Раньше  такого  она  никогда  не видела. Не  видела  таких  кошмарных  снов. Она  не  знала  теперь  что  делать, если  снова  придет  тот  ее  ночной  любовник. Но  было  странным, она  снова  хотела  его. Хотела  через   свой  дикий  кошмарный  ужас  и  страх. Она  стала  бояться  прихода  новой  ночи.

  Вероника  выпила  таблетки  от  головной  боли  и  тошноты  и  расслабляющие  лекарства. И  поставила  чайник  на  кухне, готовясь  позавтракать. Та  сильная  головная  боль  и  усталость, поглотили  Веронику  Климову, и  болело  все  внутри.

  И  она  до  сих  пор  чувствовала  его  в себе. То, что  было  промеж  ее  ноги  и  его  ласкающие  того  черного  Сурганова  Андрея  руки. Руки  мужчины. Или  ангела  или  демона. Но  руки  настоящего  живого  мужчины. Он  исчез, а  она  Вероника попала  в  тот  кошмарный  загробный  мир  сновидений  и  ужаса.

  Она   сбросила  с  себя  рваную  и  грязную  ночнушку  и  осмотрела  себя  всю  голую   перед  зеркалом  стоя  перед  ним.  Она  приняла  домашний  горячий  душ, смыв  странную, невесть, откуда  взявшуюся  настоящую  из  того  принесенного  мира  кровь  и  грязь. Смыла  пыль  с  голого  тела. И  надев  новые  тельного  цвета  узкие  из  тонкого  почти  прозрачного  шелка  плавки, она  полуголая, тряся  голыми  с  торчащими  сосками  полными  грудями, бродила  по  своей  квартире  все, вспоминая, что  с  ней  происходило.

  Веронику  трясло, и  она  не  могла  до  сих  пор  прийти  в  себя.

  Ей  было  страшно. Но  самое  страшно, она  боялась  даже  выглянуть  в  окно. То, что она  сейчас  переживала, переживали  многие  пациенты  ее клиники  Ломоносова. Это  была  настоящая  клаустрофобия. Она  боялась  даже  теперь выйти  из  своей  квартиры  за  дверь. И  боялась  прихода  новой  ночи.

  Она  боялась  нового  повторения  того  ночного  кошмара. Она  просто  боялась  даже  закрыть  свои  карие  женские  красивые   глаза  и  пыталась  не  думать  о  нем. О  Сурганове  Андрее. Она  любила  его  и  теперь  жутко  его  боялась. Она  не  могла  теперь  быть  в  больнице  и  видеться  со своим  пациентом. Кроме  того  жутко  и  не  переставая  все  болела  голова. И  все  таблетки  не помогали.   

  Вероника  потерялась  сама  в  себе. И  боялась  уже  саму  себя.

  Вероника  Климова  запуталась. Она  сейчас  даже  не  знала, что  с  ней  происходит. Все  выглядело  как-то  кругом  странно  и  не так  совсем, как  обычно. Было  сейчас  присутствие  еще  чего-то, или  кого-то.

   Она  Вероника  Климова  даже  не  понимала, что  все  еще  спала. Она  так  и не  вышла  еще  из  своего  того  сна. Шатаясь  по  своей  квартире  как  лунатик. Даже  звонок  по  телефону, она  сделала  во  сне, думая, что  дозвонилась, услышав  голос  своей  коллеги  по  работе  Гальпериной  Регины  Олеговны.

- Регина  Олеговна - произнесла  она.

- Слушаю  вас, Вероника  Георгиевна - произнесла  Регина  Олеговна.

- Как  там  наши   Матюшенко  и  Савина? - она  вдруг  поинтересовалась, находясь  в  сонном  трансе. Но  понимая  все  и  слыша  все - Как  наш  Сурганов? 

- Пока  его  не  проверяла, Вероника  Георгиевна - ответила  ей  Гальперина - Сейчас  посмотрю.

- Не  надо - она  резко  и  напугано  ответила, оглядываясь  кругом  со  страхом  в  своей  квартире  - Я  сама  им  приеду  и  займусь. 

  Вероника  так  и  не  понимала, где  находилась  сейчас. Она  ничего  не  понимала. Не  понимала, что  с  ней, и  где  она  сейчас. Не  различая  день,  или  ночь. Она  потерялась. Потерялась  в  собственной  квартире.

  Вероника  застряла  между  мирами. Она  так  и  не  проснулась  до  конца  на  самом  деле. Потусторонний  инфернальный  мир  захватил  ее, захватил  целиком,  и  не  хотел  отпускать. Она  теперь  была  его  лакомой  конфеткой.

   Она  застряла  на  перепутье  трех  миров.  

                                                   ***

   По  окончании  рабочего  дня  следователь  Дорофеев, сложив  все  папки  по  делу  Сурганова  Андрея  Александровича  в  портфель. Он  быстро  собрался  и  вышел.  Вышел  в  коридор, заперев  на замок  в  кабинет  дверь. Он  захватил  с  собой  портфель  с  некоторыми  следственными  документами  уже  по  другому  делу  по  очередному  убийству  и  зонтик.  Надо  было  добежать  до  служебного  гаража, где  была  его легковая  машина. Шел  сильный  дождь, и  надо  было  добежать  до  гаража  и  сесть  в машину  и  ехать  домой. Было  много  работы  и  надо  было  спешить  домой, чтобы  поужинав  по-быстрому  заняться  неотложной  на  дому  следственной  работой.

  Стоял  уже  вечер   и  день  рабочий  подошел  к  концу. Кроме  того, быстро  стемнело. На  удивление  самого Дорофеева, и  надо  было  быстро  добраться  до  дома.

  Он  быстро  поднял  все  по  самоубийству  дух  женщин  все  документы  и  дело  самого  Сурганова  Андрея  и  прыгнул  торопясь  домой. Он  хотел  это  все  рассмотреть  дома  в  домашней  обстановке.

  Дорофеев  так  удивился  таким  неожиданным  в  этом  деле  новым  находкам  и  обстоятельствам, что  увлекся  сбором, перетусовкой  и  сортировкой  тех  бумаг, и  не  заметил  скользнувшую  черную  от  его  окна  кабинета  тень. Тень  похожую,  на  человеческую. Длинную, и  вытянутую, которая  захватив  даже  край  потолка,  скользя  мгновенно  по  белой  крашеной  стене  полузатемненного  с  погашенным  и  выключенным  уже  светом  кабинета  Дорофеева, шмыгнула  мгновенно  в  темный  один  из  углов  его  кабинета.

  Там  стоял  сам  ангел  смерти  Азраил. Раскрыв  все  свои  шесть  огромных  оперенных  как  птичьи  крылья. Он  смотрел  на  Льва  Семеновича  Дорофеева.

  Смотрел  своими  пылающими  и  горящими  желтым  светом, пожирающих  все  живое  глазами.

  Азраил  был  совершенно  невидим  в  темном  углу  и  в  тени  в  полумраке  и  смотрел  на  следователя  Красноярской  следственной  прокуратуры  Дорофеева.

  Он, молча, наблюдал, как  тот  собирался  домой  и  торопился  быстрее  добежать  до  гаража. Он  проводил  его  светом  желтых  своих  горящих  и  несущих  только  смерть  глаз  и  черной  тенью  просочился  сквозь  закрытую  Дорофеевым  деревянную  на  замок  защелку  наспех  дверь  его  кабинета. Он  полетел  за  ним  в  клубах  невидимого  черного  дыма, следуя  за  Дорофеевым  по  пятам. Через  охрану  на  входе  в  прокуратуру, незримой  и  неосязаемой  тенью, преследуя  следователя  до  самого  гаража  под  проливным  летним  ливнем.

  Лев  Семенович  Дорофеев  воткнул  в  зажигание  ключ  и  завел  мотор  своей  легковушки  и  выехал  быстро  из  гаража. За  ним  ворота  гаража  закрыл  охранник  и  Дорофеев  доехал  до  автомобильной  проходной, охраняемой  тоже  нарядом  охранников. И, те, открыв  ворота  на  проезжую  дорогу. И  со  светофором  перекресток  выпустили  его  и  он, нажав  на  газ, рванул, почти  с  места, и  понесся  к  перекрестку  торопясь  проскочить  мигающий  уже  зеленым  светом, намекая  на  красный  светофор. Первый  раз, в  своей  жизни  нарушая  правила  дорожного  вождения, что  было  ему  совершенно  как  фанатичному  и  неподкупному  служителю  закона  не  свойственно.

  Было  поздно, и  он  просто  спешил  домой.

                                                 ***

  Сначала  был  яркий  свет. Потом  из  этого  света  сформировался  длинный  из  бетона  коридор. Практически  бесконечный  и длинный.  И  он  побежал, поэтому  длинному  коридору. Сворачивая  то  направо, то  налево.

  Сменялись  плоскости  и  положения  стен. Появлялись, дери  разных  уровней  и  форм. Все постоянно  менялось. И  коридор  вел  его  куда-то. Вел  его  Сурганова  Андрея, казалось  в бесконечную  неизвестность. И  он  бежал  по  нему  как заведенный. То, спрыгивая  в  какие-то  черные  провалы, и  летел  в пустоте, потом  падая  на  бетонный  такой  же  пол, и  бежал  снова  вперед.

   Он  сам  не  знал, почему  он  оказался  здесь, но  упорно  бежал  вперед.  Цель  была  вырваться  из  этого  коридора. И  он спешил  отсюда. Спешил, чувствуя  саму  приближающуюся  опасность. 

- Остановись, человек! - кричал  ему  Диамир - Остановись! Я  приказываю  тебе! Ты  хочешь  смерти?! Своей  и  моей  смерти?! Остановись!

   Но, Андрей  его  не  слушал. Он  просто  бежал. Бежал  без  остановки  и  бежал. Прыгая  все  куда-то  и  поворачивая  на  крутых  поворотах.

  И  слышал  без  конца  этот  ревущий  звериный  доносящийся  со  всех  сторон  голос. Голос  пытался  остановить  его.

   Что-то  произошло. Произошло  с  ним  сейчас  и  он  летел  по  коридорам  уже  как  пуля, не  чувствуя  даже  ног. Скорость  была  все  сильнее  и  сильнее. И  все  только  мелькало  и  догоняющий  летящий  со всех  сторон  звериный  рев  и  голоса, пытающиеся  его  остановить, растворились, где-то  сзади  за  Сургановым  Андреем. Они  пытались  его  догнать, и  присутствие  кого-то  догоняющего  кошмарного  и  чудовищного  сзади  все  время  висело  в  голове  убегающего  в  его  сознании. И  он  стремился  блуждать  от  всего  этого, спастись  и  вырваться.

  Сурганов  вдруг  вспомнил  свою  маму. Мама  ждала  его  где-то  там  впереди, и это  его  подталкивало  лететь  с  еще  большей  скоростью, и  не  останавливаясь.

- Мама! - крикнул  он  в  мелькающую  пустоту  впереди  себя  того  уходящего  вдаль  длинного  бетонного  туннеля - Мама! - эхом  его  голос  пронесся  впереди его  и  он  делал  все, чтобы  опередить  свой  же  собственный  звук.

- Сыночек  мой - голос  женщины  Андрей  услышал  впереди  себя - Сыночек  я  жду  тебя.

  Это  случилось  первый, и  единственный  раз. Андрей, вдруг  услышал  голос  матери, и  почувствовал  ее. Он  чувствовал  присутствие  родного. Он  ощущал  в  этом  бетонном  длинном  бесконечном  коридоре  присутствие  своей  матери. Она  ждала  его, где-то  там  и  была, где-то  там  впереди. А,  тот, кто  был  сзади, пытался  его  догнать, но  уже  не  мог.

- Мамочка! - он  прокричал  своей  матери  там  где-то  ждущей  его  впереди - Я  хочу  к  тебе! Я  иду  к  тебе!

  Тот, что  сзади  просто  ревел  ему  вослед  и  отставал  безнадежно  и  безвозвратно. Это  был  тот, кто  много  лет  жил  в нем  в  Сурганове  Андрее  и мучил  его, порождая  зло  внутри  своего  живого  носителя. Это  то, что  жило  в сознании  его  и  то, что  теперь  погибало, теряя  вырвавшуюся  из  его  когтистых  цепких  лап  человеческую  душу.

  И  снова  этот  яркий  свет. Снова  свет, который  ударил  прямо  в  его  Сурганова  Андрея. Проходя  через  него  летящего  с  бешеной  скоростью. Свет  ударил  в  лицо, и  он  выскочил  из  этого  длинного  бетонного  бесконечного  многоуровнего  с  поворотами  тоннеля. Выскочил  к  бетонной  высокой  ограде  бетонного  с  высокими  трубами  завода.

                                                                    ***

  Это  случилось  очередной, наступившей  ночью. В  грозу  и  проливной  ливень.

  Вся  городская  психиатрическая   клиника  имени  Ломоносова  просто  внезапно  окончательно  сошла  с  ума. И  все  что там  сейчас происходило, просто  потеряло  любой  контроль. 

  Прямо  посреди  ночи, больницу  всю  тряхнуло  несколько  раз, да  так  что  посыпалось  все  от  медицинских  инструментов  до  известки  с ее  стен  и потолков. Будто  случилось  девятибальное  землетрясение.

  Стены  больницы  закачались  вместе  с ее  люстрами  на  потолках. Все  это  сопровождалось  необъяснимыми  громкими  скрежещущими  и  прочими  гулкими  звуками. И  казалось, наступил  настоящий  здесь  конец  света. Именно  этой  ночью  и  именно  здесь. Посыпалась  даже посуда  с полок  в ее  столовой  со  звоном  металлических  кастрюль  и  тарелок. И  покатились  вдоль  длинных  на  этажах  коридоров   больничные  на  колесах  кресла  и  кровати  каталки.

  Все  больные  клиники, вытаращив  свои  сумасшедшие, в  дикой  ярости  и охватившем  их  испуге  глаза, внезапно  заголосили  на  всех  голосах, и  завыли  и  этот  дикий  неуправляемый  вой  вырвался  наружу  через  распахнувшиеся  окна  и  битые  стекла.

  Больные  начали, словно  по  общей  чьей-то  команде, все  как  один, стали  бросаться  на  решетки  камер  и  железные  двери, по  всем  ее  этажам  разбивая  себе головы  и  ломая  кости. И  это  невозможно  было  остановить. Весь  медперсонал  самой  клиники, просто  напугавшись  всего, что  там  начало  твориться  разбежался, выскочив  кто  успел  за  ее  ограду, бросив  не  успевших  унести  свои  ноги  и  саму  больницу  на  произвол  судьбы. Даже  охранявшая  ее  охрана  бросила  все  под  натиском  неизведанной  и  пугающей  все  вокруг  силы.

  Дикий  необъяснимый  ужас  поселился  этой  ночью  в  ее  стенах  и  за  высоким  с  колючей  проволокой  забором  клиники.

  Ее  наводнили  пришедшие  извне  некие  существа  в  виде  черных  теней. Теней  заполнивших  всю  больницу  и  все  ее  помещения, сводя  и  пугая  всех  безнадежно  больных   пациентов  и  нападая  на  них.  Даже  двор  больницы  стал  место  пиршества  черных  существ  выходящих  из  самой  темноты  ночи, обретая  внешность  и  осязаемость.

  Врач  психотерапевт  Гальперина  Регина  Олеговна, схватив  вместе  с  медсестрой  Тоней  своих  двоих  из  их  палат  пациентов  Матюшенко  и  Савину, это  всех  кого  они  успели  захватить  с  собой, закрылись  в  кабинете  самой  Гальпериной  на  все  замки, какие  только  были  в  той  двери.

  Запиревшись  с  медсестрой  Тоней  в  своем  кабинете  тоже  на  втором  этаже  больницы  и  звонила  Климовой. Она  позвонила  в  милицию  и  в  службу  спасения, нажав  тревожные  кнопки.

  Гальперина  обрывала  телефон  служб  спасения  и  все пыталась  дозвониться  до  своей  коллеги  Климовой  Вероники  Георгиевны, но  все  бесполезно  было  и  то  и  другое. Телефон  просто  пикал  или  в  нем  стоял  такой  же  истошный  рев, как и  в  самой  больнице.

  Гальперина  просто  обрывала  телефон  Климовой. Она  никак  не  могла  до  нее  дозвониться. Она  была  в  ужасе  и  звонила  прямо  из  самой  клиники.   

  То, что  сейчас  с  самого  утра  происходило  в  самой  больнице, невозможно  было  даже  описать.

  Вся  клиника  Ломоносова  просто  стояла  на  голове. Разбежалась  даже  вся  охрана  и  из  больницы  повыскакивали, кто  еще  успел  спастись  медики  и  санитары. 

  По  всей  психиатрической  больницы  по  ее  стенам  и  на  полу  текла  кровь. Стояли  истошные  крики. Трещала  и  ломалась  по  всему  зданию  мебель  и  вылетали  на  улицу  окна. Осыпалась  краска, падали  светильники  и  люстры, и   покрывались  трещинами  стены, и  вообще  вся  больница  ходила  ходуном,  словно  попала  в  зону  девятибалльного  землетрясения.

  Гальперина  повернула  голову  к  зарешеченному  окну  своего  кабинета  и  увидела  на  своем  столе  сидящую  черную  смотрящую  на  нее  желтыми  жуткими  большими  широко  раскрытыми  глазищами  кошку. Большую, и  сидящую  на  ее  разложенных  на столе  больничных  бумагах.

  Сестра  Тоня  тоже  туда посмотрела  и  напугавшись  произнесла - Ой  мамочка! Кто  это?!

  Кошка  оскалилась  белыми  длинными  тонкими  клыками  и  зашипела. Он  встала  на  все  четыре  лапы  и  выгнула свою  дугой спину  и шерсть  на  ее  теле  встала  дыбом. Она  потянулась  вперед  и  ее  лапы  оторвались  в  прыжке  от  стола  Гальпериной  и  она, пролетев  несколько  метров  до  самой  входной  двери  из  кабинета  Регины  Олеговны, вцепилась  в  нее, прямо  в  лицо  заместителя  главного  врача  клиники  вырывая  Гальпериной  глаза.

  Та, вцепилась  руками  в  живого  осязаемого  призрака, холодного  как  лед  и  заорала  благим  матом.

  Сестра  Тоня, так  напугавшись  от  дикого  ужаса, даже  забыла  про  то, что заперта  дверь  и за дверью  тоже  полно  всяких  теперь  ворвавшихся  в их  больницу  инфернальных  тварей. Ставших  ощутимыми  и  живыми, вышедшими  из  черных, прорвавшихся  в  этот  мир  живых  жутких  теней.

  Тоня  открыла  дверь  и  выскочила  в  коридор  прямо  в  лапы  уродливым  лярвам. И  ее  порвали  в клочья  прямо  здесь  же. Она  даже  не успела  вскрикнуть  как, была  съедена  по  кускам  прямо у  дверей  кабинета  Гальпериной.

  Твари  ворвались  внутрь  кабинета  и  набросились  на  больных  Матюшенко  и Савину  и  все  было  кончено, как  и  с самой  Гальпериной  Региной  Олеговной, которая  с  выдранными  глазами  и  изодранным  лицом  упала  просто  на  пол  своего  кабинета  и  так  была  высосана  двумя  присосавшимися  женщинами  червями. Как  и  все  кто  не успел  выскочить за  ограду  самой  психиатрической  клиники   города.

                                 ***

     Вероника  Климова  увидела  его. Увидела  вдруг  в  своей  квартире. И  он, появился  внезапно, буквально  из  ничего. И  за  окнами  была  уже  ночь. И  шел  проливной  с  грозою  дождь.

  Она  с  визгом  заскочила  на  свою  постель  в  спальне  и  закрылась  одеялом,  прижавшись  к  спинке  своей  постели.

  - Кто, ты?! - прокричала  в  ужасе  от  увиденного  ей  очередного  кошмара  захватившего  ее, и  видя  черного  ночного  незваного  незнакомца, пришедшего  к  ней  в  ее квартиру  в  черном  полуистлевшем  на  вид  балахоне  с  капюшоном  на  голове. С  белым  как  известка  в  глубоких  морщинах, похожим  на  лицо  дряхлой  с  крючковатым  носом  старухи.

  Вероника  вскрикнула  от  очередного  испуга  и  подскочила  на  своей  постели. Она, вытаращив  свои  карие  в  ужасе  глаза, уставилась  на  черного  в  черном  длинном  балахоне, как  у средневекового  монаха  ночного  кошмарного  смотрящего на нее  желтым светящимся  светом  глаз   пришельца.

- Кто, ты?! - она  подавилась  комком  слюны, еле выдавила  из  себя. Но  крикнуть  уже  не получилось.

  Вероника  Климова  почувствовала, как  ее  застучало  дикой  вибрацией  в  ее  полной  женской  груди  сердце. Там, в  самой  глубине  за  точащими  от  дикого  испуга  сосками, упало  вниз  в район  ее  дергающегося  в  ужасе  от  судорог  нахлынувшего  непередаваемого  живого  ужаса  живота.

- Кто, ты?! - она  снова, выдавила  из  себя, трясясь  от  охватившего  реального  теперь  перед  ней  ночного  ужаса.

- Это  сейчас  уже  не  важно - прозвучал  еще  раз  голос  черной  стоящей  перед Климовой  Вероники  Георгиевны  с  белым  как  беленая  стенка  в морщинах  лицом  черной  тени. Тени  смотрящей  на  сидящую, на  своей  женской  широкой  заднице  в  одной  короткой  тельного, как  и  ее узкие  плавки  ночнушке  любовницу  его  родного  сына  Вуаленфура . Прикрывающейся, теперь  постельным  одеялом. Ангел  пристально  смотрел  на  свою  очередную  жертву  своими  горящими  желтыми  глазами - Пора, Вероника.

- Что, пора?! - Вероника  еле произнесла, чувствуя, что  голоса, просто  не  было. Было, что-то  похожее  на скрип  в пересохшем  сдавленном  ее  горле. И  как  ее прошиб  ледяной  от  охватившего  ее  непередаваемого  ужаса  пот. Везде, даже  промеж  ее  полных  ног. И  дрожь  охватила  лихорадкой  ее  тело. 

- Пора - повторил  ей  Жнец - Пора  уходить, Вероника.

- Куда, уходить?! - прошептала  с  комком  в  горле  перепуганная  Вероника  Климова.

- В  мир  моего  сына - произнес  Азраил.

- В  какой  еще  мир, и  почему?! - она  снова  еле выдавила  из  своей  дрожащей  в  ночнушке  женской  тяжело  дышащей  от  испуга  груди. - Кто  ты?! И  что  ты,  говоришь?! 

- Пора, Вероника - произнес  снова  Азраил - Ты  соприкоснулась  с  миром  мертвых. И  нет  другого  выхода - произнес  ангел  смерти.

- Но, почему?! Что  я  совершила?! - Вероника  наконец-то  выдавила  от  страха комок  из  горла  и  отползла  на  широкой  своей  женской  заднице  к спинке  кровати. Выставив  руки  вперед  будто  защищаясь.

 - Ты  сделала  то, что  нельзя  делать - произнес  Азраил - Ты, стала  любовницей  самой  смерти. Ты  встала  на  пути  моем  и  пути  в  иной  мир  моего  сына. Ты  стала  на  пути  к  освобождению  его  от  человеческого  тела. Твое  присутствие  рядом  с  ним  неуместно. Это  мешает  победить  Диамира  и  восстановить порядок  и  власть  в  мире  мертвецов  моему  сыну  Вуаленфуру. Ты  просто  мешаешь  мне. И  я  здесь  затем, чтобы  убрать  эту  помеху.  Как  мешал  следователь  Дорофеев, но  его  уже  нет. Теперь  осталась, лишь  одна, ты. И  твоя  городская  больница - ангел  смерти  подошел  ближе  и  протянул  раскрытой  иссушенной, как  мумия   ладонью  руку  в  направлении  Вероники.  

  И  все  сразу  же  завертелось, перед  Вероники  карими  спящими  глазами, и  она  очутилась  у  какой-то  барной  стойки  какого-то  ночного  подземного  бара. Бара  переполненного  существами  с  горящими  красным  огнем  Ада  черными  глазами. Она  сейчас  почему-то  держала  свой  медицинский  скальпель  в  правой  женской  руке, взятый  ею  из  своей  медицинской  сумочки, лежащей  все  время  в  ее спальне. Вероника  все  время  сумочку  ту  ложила  там. Там  были  лекарства, которые  Вероника  возила  всегда  с  собой. У  нее  часто  были  приступы  головной  боли, и  там  всегда  были  нужные  таблетки. Но  и  скальпель  тоже  там  всегда  лежал, как  и  прочий  медицинский  инструмент. Но, как он  скальпель, оказался  в  ее  руках, она  не  помнила.

  И  вот  он  был  в  ее  Вероники  правой  руке. И  эти  снова  кошмарные  зубастые  вечно  голодные  существа, обступившие  уже  ее  у  той  барной  какого-то  странного  полутемного  бара. И  этот  схвативший  за  левую  ее  руку  такой  же  жуткий  с  клыками  как  иглы  шипящий  по-змеиному  с  черными  большими  расширенными  черными  зрачками  бармен.

  И  они  напали  на  нее. Сразу  же  изорвав  ее  ту  тельного  цвета  короткую  до  колен  ночнушку.

  Вероника  еле  вырвалась  и  отскочила  назад  от  стойки  того  подземного  кошмарного  бара. Сразу  повело  могильным  смрадом  и  разложением. Эта вонь  сразу  ударила  ей  Веронике  Климовой  в  лицо  и  ее  затошнило, но  она  выставив  вперед  свой  острый  как  бритва  медицинский  скальпель  стала  отступать  назад, а  те  кто  наступал  на   нее  окружали  Веронику, обходя  сбоков.

  И  Вероника  практически  голая  в  одних  только  белых  узких  плавках  перед  этой  зубастой  многочисленной  толпой  тварей  отходила  задом  к  стене  недалеко  от  выхода  из  этого  бара.

  Она  сразу  поняла, где  находилась. Все  было  точно, как  рассказывал  Сурганов  Андрей. Все  как  в  его  рассказах  о  том  съеденном  лярвами  женщинами  умершем  американце  Рэндоле  Митчеле. Все, точно  как  с  его  сумасшедшего, слов.

  Лярвы  охватывали  полукольцом  Веронику  у  стойки  бара. 

  В  этот  момент  ее  схватили. Это  бармен  с  оскалом  остроконечных  длинных  зубов  схватил  когтистой  лапой  за  левую  голую  руку  ее, но  она  сумела  и  здесь  вырваться.

  Она  ударила  по  схватившей  ее  руке  демона  бармена   по  его  когтистой  правой  руке  лапе. Схватившей  ее  за  запястье  левой  руки  бармена, который первым  пытается  дотянуться  до  нее  через  стойку. И  Вероника  тогда  делает  то, что  должна  делать. Чтобы  окончательно  освободиться.

  Она  машет  скальпелем  по  правой  руке, схватившей  ее  за  левую  руку, и  кромсает  плоть  твари  жаждущей  ее  и  желающей  ее смерти.

  Вероника  видит  летящую  черную  кровь   с  желто-зеленой  гнойной  гнилью  во  все  стороны  с  той  с  когтями  звериной  лапы  схватившего  ее  чудовища. И  оно  отпускает  Веронику.

  И  она  отступает, прижавшись  к  стойке  бара  голой  женской  мокрой  от  ледяного  текущего  по  голому  дрожащему  от  жути  ее  телу  пота, спиной  ощущая  ее. Она  движется медленно  спиной  назад  и боком  в  самый  угол  в  тень, куда  упирается  та стойка  под  натиском  обступившей  и  приближающейся  к  ней  самой  смерти. Совсем  теперь  недалеко от  выхода  к  поверхности  и  ступеням   из  глубокой  черной  ямы. Ямы  могилы.

- «Наверх!» - слышит  она  внутри  себя - «Только  наверх!» - кто-то  говорит  внутри  ее  женского  сознания - «Бежать! И  именно, сейчас! Бежать!».      

                                                 ***

  Он  сильно  торопился  домой. Его  сильно  подгоняли  следственные  дела  и,  может, поэтому  Лев  Семенович  Дорофеев  допустил  ошибку. Ошибку  вождения  на  одном  из  перекрестков  дороги. И  это  случилось  именно  тогда  когда  на другом  конце  Красноярска, пугая  всю  округу, словно  сорвалась  с  короткого  поводка  вся  психиатрическая  больница  города. Именно  в  этот  самый  момент, когда  Дорофеев  подлетел  на  скорости  к  мигающему  зеленым  светом  светофору  и  перекрестку. 

  Дорофеев  был  хорошим  водителем. Но  тут  что-то  с  ним  словно, случилось, и  он  сделал  роковую  и  гибельную  для  себя  ошибку. Его  словно  кто-то  подтолкнул  сделать  ту  ошибку. Он  надавил  на  газ  и  решил  пролететь  в  самый  последний  момент  светофор. В  потоке  уже  ночного  движения  и  попал  в  аварию  под  многотонный  грузовик. Просто  его  машина  попала  под  колеса  того  грузовика  ехавшего  тоже  с  приличной  скоростью  и  причем  одной  единственной  в этот  момент  машиной  на  том  пересекающем  перекресток  маршруте  автомобильной  городской  дороги.

  Удар  был  такой  силы, что  машина  Дорофеева  просто  разлетелась  на  куски, а  он  вылетел  из  нее, и, пролетев  по  воздуху  несколько  десятков  метров,  ударился  о  забор  железной  ограды  парка  городского  отдыха. Упал, разбившись  насмерть, на  пешеходную  асфальтированную  дорожку, прямо  под  ноги  идущим  по  ней  ночным  таким  же  спешащим  домой  пешеходам. Это  случилось, уже  в, почти, полной  темноте  и  прямо  под  проливным  дождем. Случилось  на    перекрестке   между  проспектом  Маркса   и  Парка  Горького, как  раз  напротив  книжного  магазина. И  все  было  за    какие-то  считанные  секунды  после  такого  сокрушительного  удара  кончено.

  Тело  следователя  Дорофеева  Льва  Семеновича  в  разорванной  одежде  и  в  луже  дождевой  воды  и  собственной  крови   еще  раз  дернулось  и  затихло.

   Его  обступили  со  всех  сторон  очевидцы  ночного  происшествия  и  случайные  свидетели  автомобильной  аварии. Тут  же, кто-то  схватился  за  сотовые  телефоны. И  стал  звонить  в  скорую. И   в  милицию. Кто-то  присел  и  потрогал 

его  мертвое  уже, хотя  еще  не  остывшее  тело. Кругом  много  было  возмущенных  и  сочувствующих  возгласов  перемешанных  с ужасом  и  испугом.

  Один  мужчина  даже  приподнял  его  окровавленную  разбитую  голову  и  подложил  какую-то  мягкую  тряпку, и  пощупал  пульс  на  отброшенной  в сторону  поломанной  руке  Дорофеева, но  все  говорило  о  том, что  он  был  мертв.  

  Когда  случилась  эта  авария, папка  вместе  с  делом  на  Сурганова  Андрея  Александровича  вылетела   из  машины  Дорофеева  вместе  с  ним  через  лобовое  разбитое  в  крошево  стекло  его  разлетающейся  на  куски  от  жуткого  удара  грузовиком  легковой  машины. Ее  содержимое  разлетелось  в  ночном  холодном  воздухе  над  самим  местом  происшествия.

  Это  были  просто  отпечатанные  листы  бумаги, которые  мгновенно  и  незаметно  для  всех  кто  здесь  был  в  момент  аварии  на  этом  ночном  перекрестке, сгорели  огнем  в том  холодном  ночном  воздухе  все  до  последнего, все, что  касалось  его  Сурганова  Андрея. И  только  черная  большая и  незаметная  обычным  человеческим  глазом  тень  пронеслась  над  этим  ночным  перекрестком.

  То, был  сам  ангел  смерти  Азраил. Он  подчищал  все, что  связывало  его  сына  Вуаленфура  с  этим  смертным  земным  миром.

                                                  ***

  Вероника   размахивал  скальпелем  во  все  стороны, но  жаждущие  ее  смерти  жуткие  человекоподобные  черноглазые  и  уродливые  твари, окружая  ее,  подступали  к  ней  ближе  и  ближе.

  Это  был  сон, и  она, как  ни  странно  знала теперь  это. Но  как из  него выйти? Она  не могла. Не могла просто  напросто  проснуться. И  тот  сон  со  страхом  и  ужасом  Вероники  становился  еще  четче  и  различимей. 

  Она  даже  почувствовала  окружающую  обстановку  ночного  этого  жуткого  подземного  бара  и  даже  запахи  внутри  его  каменных  замшелых  пропитанных  смрадом  могильной  гнили  стен.

  Про  это  Сурганов  Андрей  ей  не  говорил. Про  все  эти  жуткие  осязательные  ощущения. А может, он  их  не  чувствовал, когда  бродил   здесь  с  тем  застреленным  в  своей  Америке  покойником  американцем  Рэндолом  Митчелом.

  Вероника  спиной  ощутила  пустоту. Это  словно  была  черная  за  ее  женской голой  в  холодном  поту  спиной  дверь. Дверь  в  стене. Или…

   Она  не  успела  даже  понять  и  вывалилась  в  черноту  пролома.

   Она  оказалась  в полной  темноте  и  словно  висящей  в  черном, незримом  пространстве. Холодно  и  ветреном. Словно, где-то  были  с  разных  сторон  окна  или  двери. И  тянуло  ледяным  холодом. Этот  холод  пробрал  мгновенно  ее  Вероники  Климовой  тело. И  паутина. Паутина  в  пустоте. И  вибрация,  всколыхнувшая  черное  ледяное  потустороннее  призрачное  пространство  второго  плана. И   само  пространство  эта  черная  невидимая  паучиха, пробудившаяся  ото  сна.

  Кто-то, мгновенно  в  этой  темноте  и  пустоте, впился  в ее голую  спину. И  она  ощутила  прикосновение  паучьих  ног  на своей  сорокалетней  женщины  спине, и  вдруг, начав  быстро  куда-то  падать, открыла  глаза.

  Она  проснулась. Проснулась лежа  на полу. Голая. В  одних  своих, только  тельного  цвета  узких  плавках. С  голой  полной  исцарапанной  когтями  каких-то  зверей  в кровь  женской  грудью. Она увидела  это  текущую  по  ней  и  голому  с  дрожащим  от  холода  и  ужаса  с  круглым  глубоким  пупком  овального  живота  свою  кровь. Дрожь  пробрала  ее  все  Вероники  голое  тело. От  голых  овальных  красивых  женских  стройных   полных  бедер  ног, до, самых  плечей.

  Вероника  соскочила  на  ноги   и  отскочила  к  стене спальни.

  Она была  в своей  ночной спальне. И  видела  свою  кровать. Кровать  в  ползающих  по ней  пауках. Больших  и  живых.

  Кошмар  продолжался.

  Сон  не прошел. Он  не  кончился, как  она  сначала  подумала. Ее  не  отпускали. Не  так, как  было  раньше. Да, и  такого  с  ней  еще  не было.

  Вероника, тяжело  дыша  сдавленной  своей  от  ужаса  и  страха  дрожащей, как  и  все  ее  голое  тело  поной  в  ткущей по ней  крови  грудью. Поползла  спиной  по  спаленной  стене. По  цветным  красивым  в ее спальне  обоям. И  к выходу  из  своей  ночной  спальни. Осторожно  стараясь  покинуть, свою, заполненную  уже  спальню  большими  страшными  и  живыми  пауками. Эти  твари  преследовали  ее. Они  ее не  желали  отпускать  и  хотели  ее. Отбрасывая  в  падающем  лунном  через  окно  свете  громадные  скользящие  по  стенам  и  потолку  черные  живые  тени, они  поползли  вниз  с  ее  постели  и  в  ее сторону.

   Стояла  еще  ночь. Или  ей  это  снилось? Она  не могла определить, но  выставив  снова  скальпель  в своих  голых  руках  вперед. Она  врач  психотерапевт  городской  клиники  имени  Ломоносова  Вероника  Георгиевна  Климова  продолжала  бороться  за свою  жизнь. Бороться  в  своих  погибельных  и обреченных  снах. Не  найдя  выхода  из  них, как  многие  кто  умирал  во  сне, за исключением  одного.

   Она  была  в  глубоких  рваных  от  когтей  кровожадных  хищных  чудовищ  ранах. И  ей  казалось, что  они  все  еще  здесь  в ее  квартире.

- Нет! - она, осматривая  себя  и  видя  себя  в  чудовищных  болезненных  ранах  на всем  теле, прокричала  и, хватаясь  за  текущую  по телу  голому  кровь, пытаясь  руками  ее  остановить, она  поползла   из  спальни  в  сторону  кухни  своей  ночной  квартиры.

  Веронике  бы  лучше  сейчас  соображать, но  боль  и  ужас  охватили  ее, женское  перепуганное  пережитыми, только  что  свежими  потусторонними  кровавыми  кошмарами. Затмили  тридцатилетней  женщины  врача  сознание.

- Нет! - прокричала  снова  она - Помогите! - еще  громче. Пытаясь  достучаться  до своих  за  стенами  ее  квартиры, спящими  и  гуляющими  тоже  в  своих  сновидениях  соседей  по  лестничной  квартирной  площадке.

- На  помощь! - она  заорала&... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7