Бусый бор. гл 9-10.

Глава 9.

…Лютому давно надоело следить за селом. Но все равно, упорно находился неподалеку: больше всего он доверял своему феноменальному чутью и интуиции волчицы, и надеялся, что вовремя сумеет понять намерения людей, если они решатся что-нибудь предпринять в отношении его самого и стаи. Но для этого, приходилось отслеживать действия врагов. О волках он не беспокоился. С каждым днем лес все больше поглощал следы и запахи ушедшей стаи, и вряд ли, привезенные людьми псы, сумеют отыскать заросшие волчьи тропы. На такое был способен только он один.

Теперь, когда все стало ясно, он почти успокоился, и не сомневался в правильности принятого решения: он сумел отвести удар от стаи.

Сегодня, Лютый с подругой были очень голодны. Сражение у оврага, ощущение опасности и запах пролитой крови, привели Лютого в возбужденное состояние, требовало активности и действий. Поэтому он очень обрадовался, когда их бег остановила струя свежего запаха. Почти рядом был молодой лось.

Волчица тщательно изучила найденный след. Потом подняла голову и глухо завыла: это был сигнал к охоте.

Они нашли лося в мелком осиннике. Стоял, тянул длинную шею, мягкие губы объедали листочки с вершины осинки. Почуяв волков, лось всхрапнул, и плавно поплыл нал лугом. Лютый полюбовался тем, как легко и уверенно он выбрасывает перед собой длинные ноги, и кинулся вслед.

Они долго и упорно гнали добычу по густому лесу, заставляя сворачивать в топкие места и буреломы. Лось учащенно дышал, хрипел отвислой сопаткой, но не сдавался. Переглянувшись с волчицей, Лютый свернул в сторону длинного оврага, на краю которого догнивали избы заброшенного села.

Отмахав полукруг, Лютый затаился в колючих кустах. Скоро послышался треск ветвей: обезумевший лось мчался не разбирая пути, ранил буреломом тонкие ноги. Волчица правильно поняла своего друга, и гнала жертву прямо на засаду.

Лось поравнялся с кустами. Лютый выбросил вперед, сжатое в пружину мускулов и ярости, уродливое тело. Ударил лося в бок, сплелся с ним в падении. Изощренно увернулся от молотивших воздух острых копыт, резанул когтями податливое брюхо. Запахло парным духом вываливающихся внутренностей…

…Насытившаяся волчица игриво толкнула Лютого перепачканным кровью носом. Сегодня, как впрочем и всегда, она была особенно прекрасна. Лютый понял это, и немедленно овладел ею. Волчица стала заметно менять свое поведение: она все больше и больше подражала своему повелителю, перенимала его привычки и пристрастия. Как и тягу к любви, но уже независимо от, свойственного всем животным, зова природы в обозначенное время.

Лютый обожал подругу, но его удивляло что она не родила ему детенышей. Волчица это чувствовала, словно ощущала свою вину в бесплодии, но это не помогало. Лютый не догадывался, что они - не могут иметь потомство вообще. Если бы рядом была мать, то она непременно объяснила бы им, что оборотни не могут иметь детенышей ни от волков, ни от людей. Природа благоразумно оберегла мир от этого кошмара: иначе, наделенные разумом мутанты, бесконтрольно заполонили бы этот чудесный мир. И тогда, начнется смертельная битва зверей и людей. За власть и выживание.

…Лютый был переполнен счастьем. Насытившись пищей и любовью, поднял голову к полной луне. Из горла рвался торжествующий возглас, он хотел оповестить весь мир о своем превосходстве над жизнью. Волчица встала рядом. Она, вероятно, чувствовала то же что и ее друг.

Но Лютый подавил в себе мощный позыв торжества. Его могли услышать те, для кого его песня будет пропета впереди, не сейчас. Люди! Люди! Опасные, бесконечно желанные! К тому же, укрытые невидимой стеной, которую воздвиг Лютый перед самим собой. Оберегая людей от себя самого.

Вынужденная двойственность раздражала зверя, но он понимал, что пока еще не может предъявить человеку свое право на господство и власть. Но люди были везде. Они повсюду оставляли свои запахи и следы, словно нарочно, для того что бы досадить владыке Бусого бора.

Вот и сейчас, Лютый отметил, что они убили лося неподалеку от заброшенного человеческого логова. Зверь обежал округу, осмотрел перегнившие остатки жилья. Его внимание привлекли едва заметные холмики. Лютый принюхался и зарычал: в глубине земли он учуял человеческие тела. Это был почти неуловимый запах тлена, перемешанный с глубинным холодом, прелой листом и хвоей.

Волчица подошла к одному из холмиков. Но она была спокойна и равнодушна. «Умерли. Давно!» сказала она, и помочилась на старую могилу. Лютый согласился с ней: лежавшие в земле тела были мертвы, настолько, что даже не имели запаха разложения. Только максимально обостренное обоняние смогло уловить следы, погребенной пластами земли, смерти.

Оставив свою метку обежал заброшенный погост. Несмотря на уверения подруги, в него вселилось гнетущее беспокойство. Оно нарастало, порождало неуверенность, ввергая в близкое к истерике нервозное состояние. Каким-то неведомым чувством, Лютый всем своим существом ощущал присутствие чего-то малопонятного, и, возможно, опасного. Он снова принюхался, вытянулся в тугую струну, пошел в сторону от кладбища. Главное, не потерять уловленную нить запаха.

Странный запах усиливался с каждым шагом. Лютый прошел еще немного и замер.

«Здесь!», коротко сказал он, и поскреб лапой мягкую землю. «Мертвый. Зачем?», удивилась волчица. Она тоже, уловила непохожий на смрад гниения запах. Это было совсем не то что сопровождает разложение трупов, а нечто другое. Волчицу это пугало, но Лютый не остановился, рвал залежалые пласты корней и глины. Серая посомневалась, и присоединилась, к ненужному и опасному по ее мнению, занятию...

Глава 10.

    Работа оказалась очень утомительной. Захоронение было настолько давнее, что, скрывавшая мертвое тело земля не отличалась по плотности от остальной. Воглые пласты глины переплелись корнями трав и деревьев, уходили в холод земной тверди. И чем глубже врывались звери, тем сильнее становился странный запах.

Наконец, Лютый начал расчищать то, что покоилось в одинокой могиле: длинный сверток, в котором, как он определил на ощупь, было завернуто тело человека.

Лютый осторожно разрезал когтем истлевшую рогожу. Он оказался прав. Перед ним, животом вниз, лежал мертвый мужчина в длинной рубахе и грубых штанах. Зверь тщательно обнюхал его: несомненно, это был труп, но почему то плотный и твердый. Такими бывают остывшие тела недавно умерших людей. Но все указывало на то, что тело было закопано очень давно. Почему оно сохранилось? Этого Лютый понять не мог.

Он подцепил пальцами плечо покойника, перевернул его на спину, и инстинктивно приготовился к бою. Но тот лежал смирно, выставив перед собой желтую от глины бороду. Узкое лицо было грязно зеленого цвета, словно покрытая плесенью, старая, засохшая свиная шкура. Плотно закрытые глаза. Вдоль тела вытянуты длинные руки.

Волчица вздрогнула. «Лапы. Их нет!», взвизгнула изумленная подруга. Лютый внимательно всмотрелся. Руки самца человека были отрублены по самые локти, через рваные рукава рубахи зияли ошметья застывшего мяса, желтели переломанные кости. Но Лютого удивило не это, а то, что раны пахли застарелой, сгустившейся кровью, которая еще не засохла.

Лютый был поражен. В голове завертелись обрывки неясных воспоминаний: он, явно, что-то слышал о подобном, только забыл. Он мучительно ворошил свою память, и всплывающие образы становились все яснее и предметнее.

Зверь не верил самому себе: возможно, случай привел его к удаче, о которой он не смел даже и мечтать. Но для полной уверенности не хватало одного, главного! Лютый зачарованно смотрел на рубаху мертвеца. Наконец, собрался с духом, разорвал сопревшую ткань.

Он увидел то, что хотел увидеть: в груди самца торчал тонкий колышек. Лютый зацепил его когтем, пошатал. Ему показалось, что после этого, задубевшее тело слегка дрогнуло. Испуганная волчица выметнулась из ямы.

Лютый медленно потянул колышек, пристально смотрел в прозелень лица трупа: оно стало оживать. Дрогнули, и слегка приоткрылись веки. Оживало и само тело. По мере извлечения острого дерева, оно становилось мягче и податливее. Из ран засочилась затхлая жидкость.

Лютый отбросил от себя окровавленный кол. Труп пошевелился, и начал неуверенно приподниматься. Сел, скрестил на груди обрубки рук, повел вокруг себя неживыми глазами. Остекленелый взгляд, зацепившись за морду Лютого, остановился. Запахло грязным, давно немытым телом, и еще чем-то, дрянным и гнилым. Поверху могилы металась волчица, ей было очень страшно.

«Ты знаешь меня?» - беззвучно спросил Лютый.

«Да! Ты – Зверь. Человек из леса!» - серые губы вяло шевельнулись, но слов не было. Оживший мертвец умел говорить как оборотни, мысленно.

Грудь Лютого обожгло изнутри, сладко стиснуло сердце. Перехватило дыхание. Лапы задрожали от возбуждения и радости. Он оказался прав: мать, иногда рассказывала древнее предание о том, что у их стаи когда то был покровитель – человек. Он был не таким как все. Люди звали его Колдуном. Он умел дружить с лесными зверями-оборотнями, понимал их язык и обычаи. И прекрасно знал, что этих могучих зверей, совершенно напрасно прозвали оборотнями: они всегда, десятки тысяч лет были такими - как есть сегодня, и никогда не могли стать человеком. Даже ненадолго…

А Колдун – мог всё! Он приходил в лес, иногда приводил с собой доверчивого бродягу, и благодарная стая пировала, прославляя своего Покровителя. Он жил среди людей, знал их нравы и планы. Предупреждал стаю об опасности, берег в тайне ее существование.

Иногда, произносил непонятные слова, и становился таким же как они: играл, бежал вместе с оборотнями через замершие в испуге деревушки. Наводил ужас на все живое, врывался в человеческие логова. Убивал вместе с друзьями все, что им попадалось: рвали мягкие, податливые тела женщин, выхватывали из их рук сладких, пахнущих материнским молоком малышей. Остервенело бросались на мужчин, и, хмелея от кровавой охоты, уходили в свое потайное убежище. Они имели право на бесстрашие: колдун избавлял их от возмездия, уводя жаждущих мести людей по ложному пути. Иногда, прямо в центр логова своих лохматых друзей.

Это были великие времена для стаи. О-о! Как они обожали своего Покровителя!

Но все закончилось, когда люди закопали его в землю, и вбили в грудь острый кол. Божество оборотней – заснуло вечным сном, и стая погрузилась в пучину печалей и бедствий. Но они жили надеждой возвращения того, кого потеряли.

Тогда, Лютый посчитал этот рассказ не более чем за красивую легенду. А сейчас, он сам, оживил полузабытое предание своих предков.

Но это не мог быть тот самый Покровитель, о котором говорила мать: слишком много дней пути отделяли Бусый бор от родины Лютого. Но что с того? Пусть будет даже так, это ничего не меняло. Лютый догадался, Покровитель был не один, их было много. И он, нашел одного из них, того, кто жил в этих местах со своей, когда то исчезнувшей, стаей оборотней.

«Ты Покровитель?» - спросил Лютый.

«Да!» - глухо ответил мертвец.

«Где твой лесной народ?»

«Их убили люди. Потом – убили меня!»

«Ты можешь стать таким как я, и снова, вернуться в человека?» - затаив дыхание спросил зверь. О, как он ждал ответа, от которого зависело так много!

«Могу!» - прохрипел неслышный голос.

«Покажи!» - потребовал Лютый.

«Мне нужна кровь! Много свежей крови!».

Серое лицо мерцало земляным отливом. Слепые зрачки блуждали. Вытянутые обрубки рук тщетно силились ухватить нечто, не видимое Лютому.

И тут, он заметил, что труп начал меняться. Стал рыхлым, осунулся. Просветлевший было пергамент кожи сморщился и почернел еще больше, чем был. Из обрубков рук потекла зловонная жижа. На израненной груди, обнажая плоть, закопошились белые черви. В углах засочившихся сукровицей глаз вспухали и лопались непонятные желваки. Покровитель разваливался на глазах.

Лютый не мог этого допустить. Решение пришло мгновенно: он выметнулся из могилы, резким толчком сбросил в нее волчицу. Ошеломленная подруга еще летела, а Лютый уже полоснул ее когтями по груди. Поймал в падении, и на гнойную рану Покровителя брызнула алая, живая кровь его любимой.

Лютый был холоден. Он не имел права на ошибку. Покровитель должен жить, даже ценой его любви.

«Зачем? Больно!» - пожаловалась волчица. Но Лютый только крепче сжал тиски рук-лап, выдавливая из подруги ее жизнь. Горячие капли слились в тонкую струйку.

Зверь невыносимо страдал, чувствуя приближающуюся агонию любимой. С ненавистью смотрел в бородатую морду омерзительного, но так нужного ему, колдуна.

Капли крови впитывались в разлагающуюся плоть, и она крепла на глазах. Исчезло трупное зловоние. Пробитая деревом грудь всколыхнулась в мертвом, не требующем воздуха, вздохе. Бородатая пасть зевнула, оскалилась желтой гнилью зубов. С глаз сползли мутные бельма, сменились холодным светом.

Лютый поднялся во весь рост, бережно положил полумертвую подругу на край могилы.

«Покажи!» - снова потребовал он.

- Зачем? – прохрипел прерывистый голос колдуна. Он смог заговорить, и стал подниматься. Сырая земля с шорохом осыпалась ему под ноги.

- Это отнимет мои силы. Ты должен верить мне на слово! – глухо сказал мертвец, поднимая к глазам распухшие культи рук.

«Тогда, преврати ее в лесного человека!» - Лютый указал взглядом вверх, где в беспамятстве лежала волчица.

- Нет! Этого никто не умеет делать!

Тихий шелест голоса мертвеца прозвучал для Лютого громче самого трескучего раската грома. Расколол череп, поразил в занемевшее от изумления сердце. Зверь крепко зажмурился, замотал клыкастой пастью. Он не верил Покровителю.

«Сделай это, или я разорву твою гнилую плоть!» - прорычал Лютый.

- Нет! – гром повторился: - Никто не превратит волка в такого как ты! Даже – я…

Лютый взвыл, вырвался из затхлой ямы. Забыв об осторожности, метался по старому погосту. Яростно крушил все что попадало под его лапы. От берез летели сочащиеся сладким соком щепы и обрывки коры, взлетала из-под вырванных с корнем кустов бурая земля. Он остервенело катался по траве, грыз камни, не чувствуя как крошатся белые ножи клыков.

Выплеснув первую ярость, встал возле подруги и завыл, страшно и жутко. Лес застыл, впитывая в свое лоно леденящий ужас безумия и смерти. Но Лютый не останавливался, ему было все равно, кто и как его слышит, или, даже, видит. В погоне за алчной мечтой, он потерял самое дорогое в своей жизни – любовь той, которая была бесконечно преданна ему, убийце своего счастья.

Что стоил этот мир без любви? Что может ее заменить? Что бывает прекраснее голоса и запаха любимой? В вой зверя вплелась тоска, и, завораживающая своей искренней чистотой, грусть. Он плакал об ушедших жизнях. О своей, и той, которую предал…

…На краю ямы показалась лохматая голова мертвеца. Он тужился, осыпал обрубками рук края своей могилы. Срывался в темноту, и снова, упрямо полз наверх.

Лютый подскочил, ухватил клыками за плечо, и рывком вышвырнул колдуна из ямы. Тяжелое тело глухо ударилось о землю. В пасти зверя остался кусок гнилой плоти. Лютый с отвращением выплюнул тухлую падаль, и, тяжело переступая лапами, медленно пошел на Покровителя. Он разочаровал, обманул его ожидания, и не имеет права на жизнь, даже такую, которая ожидает его в теле ожившего мертвеца.

Колдун приподнялся, смотрел на зверя. В его глазах стояла мертвая, немая пустота.

- Верни меня назад! – прохрипел колдун: - Укрой землей. Я не хочу быть вечной тенью. Сделай это, я приказываю… Я твой Покровитель!

Но ярость, охватившая Лютого, стала утихать. Он смотрел на копошившийся у его ног труп, а в уме шевельнулась пока еще не оформившаяся мысль. Какой смысл убивать того, кто и так мертв?

Разве может утолить его горе тухлая жидкость, которой истекает гнилое мясо? Что это принесет Лютому, кроме уже ненужного мщения?

«Нет! Я ухожу! Ты останешься!» - безразлично сказал он, и добавил: - «Ты мне не нужен!»

Лютый ухватил лапой безжизненное тело волчицы, прижал к себе. Тяжко припадая к земле, побежал в лес. В самую чащу Бусого бора...

Колдун долго стоял, слепо шарил перед собой культями. Качнулся, и пошатываясь, побрел в обратную от зверя сторону…

 Василий Шеин

x

Иллюстрация к: Бусый бор. гл 9-10.