Сибирские Светлые Маги (Хроники Братска)

Наш красавец — кельт тихим, спокойным шагом шел по дворам, прислушиваясь к малейшим шорохам. Ничего не боится, надо же! Идет так, словно вампирским Зовом зацепило! Одного вампира на нашего Энерика не хватит: их надо как минимум сто, а уж ихняя магия — так это вообще нечто фантастическое!

Но фантастика в данный момент потеряла свой смысл: ее заменила формулировочка, которую знают с пеленок. Это Любовь.

Именно любовь, и ничто другое. Многие считают, что настоящее чувство само собой просто так не возникает: оно постепенно вырастает, начинаясь с взаимного интереса и обыкновенной дружбы. Перерастая во что — то большее, питаясь вовсе не наивной влюбленностью — влюбленность, как правило, повседневностью уничтожается…

Питается зародыш Любви вовсе не сексом и пошлостью, а всеми высшими помыслами и духовными началами. Тот, кто так думает, поступает правильно.

У нашего Энерика все началось двадцать семь лет назад. Увидел он как — то маленькую беззащитную девочку с золотыми волосами, дочь вдовы при живом муже, пожалел и полюбил. Полюбил всерьез вначале как родную дочь, потом как невесту, находясь в Братске. Уехал из деревни, но запомнил девочку маленькую… Девочка росла, влюбленная в сильнейшего Светлого города Братска, отшивая всех парней в округе, никогда не ходя на свидания, считая, что если с кем — то из Темных или Светлых свяжется, то этим предаст своего возлюбленного.

Девушка — подросток не понимала, что на самом деле глубоко ошибается! Ирина была совсем не такая, как все. Зацикленная на Олеге Аренском, она ничего не видела и не замечала вокруг. Чтобы избавиться от тоски, она попробовала уехать в Братск, но вот офиса так и не нашла. Попыталась в свои девятнадцать лет жить, как обычные люди, но вместо этого стала абсолютно чужой в незнакомой стране.

Она всего боялась, на бедняжку глядели как на чужую. В конце концов несчастная сломалась и при помощи кого — то добралась до Тулуна, откуда вернулась домой благодаря такси и интуиции. Просто убедила водителей останавливаться на особенных и опасных дорогах.

Мать, прекрасно понимая состояние дочери, ругала ее, пытаясь образумить, ну хоть что — то сделать!

БЕСПОЛЕЗНО…

Вот что я читал в мыслях Энерика. Его аура была розового цвета с примесью сиреневого. Красивое сочетание.

В астрале ничего особенного не было — только ровная поверхность. Вместо солнца — рыжее облако. Шеф выглядел так: весь в каких — то обрывках одежды, заточенный в сияющий кокон. Над головой сияло что — то вроде нимба. Энерик не мог меня увидеть, а только почувствовать… Вот он резко обернулся, словно его что — то укололо, и крикнул:

— Кто здесь? Говори!

Я закрылся от шефа.

На что кельт рассчитывает, влюбившись в смертного человека?! Да, взаимность будет. Но нет такого заклинания, которое смогло бы превратить человека в нас…

Не — е — ету!!!

Очень надеюсь, что Энерик это понимает. Или ему начисто башню снесло?

Вот мы вошли в лес. Надо выбираться на верхние слои астрала — устал очень. Или в привычный мир.

Я с трудом провалился в собственную тень, которая едва была видна, и прыгнул на третий уровень. Краски исчезли. Солнце пропало. Все стало черно — белым. Стало полегче, подул ветерок. Шеф тем временем у обрыва сел на пень и стал смотреть вперед.

— Ну я же просил тебя прийти, дорогая!

Пока я отдыхал на третьем уровне, Энерик постоянно озирался: чувствует, что он не один! Чувствует!

Интересно, а его имя может звучать иначе?

Например ЭНРИКЕ. Красивая игра слов. Имена эти легче легкого спутать. Надо будет спросить…

Спустя пять минут я поднял свою тень и опять нырнул на последние два уровня. Словно рухнул с высоты многоэтажного дома, причем не с помощью прыжка, а когда под ногами проламывается пол… И лечу, проламывая потолки, больно ударяясь… Наконец, вывалился из мира теней.

О, черт… Во взмок так взмок!

Для начала я достал платок и очень тихо высморкался. Никогда так не выматывался! Рубашка насквозь промокла, брюки будто сели и стали меньше в размерах, как мне показалось. Ноги словно свинцовые… А в голове песенка, которая два дня привязалась, «Агата Кристи» — «Сказочная Тайга»…

Так… Что — ж, начнем расшифровывать…

Прежде всего это песенка для Темных.

Чупакабру можно сравнить с Сатаной, который бродит по лесу ночью и воет. Пьяные звезды — это мы, Светлые, застрявшие в тайге. Интересно, где я в небе так напился, что упал в сибирскую тайгу? Упал, очнулся — Сибирь. Вот такая вот ботва…

Стягиваю с себя мокрую рубашку, ложусь на подставленную куртку и принимаюсь есть заранее приготовленный шоколад. Сначала прикончил одну плитку, потом вторую, затем третью… Третью! Достал потом из рюкзака флягу с молоком и залпом выпил. Потом очень медленно повернулся на бок и осторожно поднял голову. Энерик стоял у высокого кедра, на верхушке которого отчетливо виделись огромные шишки. И будто зная, что я рядом, он метнул в мою сторону заряд Светлой Силы. Осторожно, будто играя. Я с жадностью впитал ее в себя и почувствовал себя лучше. Лег на живот и отполз назад: услышал шорох ног по траве.

Сюда шла девушка. Энерик хохотнул по — доброму. Достал из — за пазухи какой — то сверток. Что он принес своей названной дочери и возлюбленной?

Улучив момент, я со скоростью молнии рванул в ближайшие кусты, откуда все можно было наблюдать. Уж с расстоянии пятидесяти метров они меня точно не увидят! Меня грызли муки совести, но я наблюдал. Длинноволосая девушка тихо подошла к Энерику и низко поклонилась. Несмотря на то, что на дворе стояла осень, и в такое время года в Сибири по ночам случаются заморозки, и при этом в луже даже льдинки плавают, Ира БОСАЯ!!! Зима в некоторых районах предъявляет свои права уже в начале октября, а зимой тут температура иногда падает до пятидесяти градусов. А то и ниже. А сейчас бабье лето, почему — то холодное. Вот и сейчас дует холодный ветерок, а Ира стоит в платье и кофточке! Закаленная небось! И неуправляемая от радости, от слепой радости, что все получается именно так, как она хотела. А хотел ли этого Энерик? Неизвестно. А если дочь Елены Дмитриевны окажется нечеловеком, то кем станет? Волшебницей или ведьмой? Но это не мое дело — пусть шеф решает.

…Энерик стоял на краю обрыва и смотрел в небо, обняв девушку за талию, по — мальчишески прижавшись щекой к затылку возлюбленной. Потом он чуть — чуть отошел и положил ладони на животик Иры, прикрыв глаза, повернувшись к ней в фас. Ох, как же эти двое похожи на Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет из «Титаника», когда те стоят на палубе и любуются на море, ну прямо скопировано все! В тот момент Кейт разводит руки в стороны, и совершается ее первый в жизни поцелуй. Ах, я когда этот фильм глядел, именно на этой сцене я рыдал от обилия романтики… Блин, это же надо так классно снять! А я тоже так хочу, не искушай меня, Энерик! А то я просто обозлюсь на тебя, я же тебе уже завидую!

А взору с обрыва открывался поистине величественный вид: широкой лентой куда — то бежала Ока, и ее воды блистали в лучах солнца, а на одном берегу деревня, на другом — полуобнаженный лес… Листва уже начала опадать.

Красиво и спокойно.

Энерик, целуйся же наконец!!! Я уже заждался!

Он что — то шепнул Ире и тихо подал ей букет цветов. Она наклонила голову и поцеловала его вначале в левую щеку, потом в правую, а потом легонько коснулась своими губами его уст. Я отвернулся и едва не взвыл: искушение было велико!

Настоящий кавалер наш шеф, настоящий! Круче тебя нет!

Потом наш кельт сел по — турецки на траву, его золотые ресницы дрогнули. Он поглядел на сверток, лежащий рядом, и взглядом показал Ире, чтобы она его развернула.

— Это тебе, дорогая моя. Я хочу, чтобы ты сейчас это надела. Я не буду глядеть — отвернусь. Переоденься.

— И я тоже отвернусь… — прошептал я себе и уронил голову в траву.

Из — за толстой сосны вышла самая настоящая красавица со времен Рима и варваров. Даже я застонал от восхищения в кустах. Энерик было встал, но тут же рухнул на колени: Ирина произвела поистине должное впечатление. Вылитая Гвиневера из фильма «Король Артур». Ира села на траву, и в этот момент она и шеф и впрямь стали похожи на королевскую пару. Где же Ланселот? НО БЫЛО ТАКЖЕ В НЕЙ ТО, ЧТО ПОРАЗИЛО МЕНЯ СРАЗУ С ТОГО МОМЕНТА, КАК Я ЕЕ УВИДЕЛ. И Я ПОНЯЛ — ЭТО ВСЕ…

Наверное, эта роль досталась мне.

На поясе Иры — самые настоящие римские и китайские монеты, тихонечко и нежно позвякивают. Платье ее было сшито из холста охристого цвета, только рукава были темно — коричневые, они походили на крылья феи, одежда облегает фигуру довольно туго, ничего не скрывая, и придает тому, кто ее носит, особую красоту. На миг мне показалось, что в наш мир сейчас вернулась девушка из далекого Средневековья. На голове красовался обруч из кованого серебра, украшенный узором из витеватых листьев. На руках «принцессы» были браслеты. Самая настоящая кельтская девушка!

Кельтская девушка, воскресшая из мертвых.

Энерик поцеловал Ире руку и встал на одно колено.

— Мы так редко остаемся наедине… Я тебя сюда позвал для того, чтобы мы поговорили нормально хотя бы тут… В деревне — там не то. Тебе понравилось платье?

— Очень! Олег, мы двадцать шесть лет не виделись, и я так соскучилась… За что же такие щедрые дары? Ведь последний раз, когда ты меня видел, я была маленькой девочкой, дурочкой…

Кельт улыбнулся.

— Это платье моей матери, я его очень давно храню, вот решил подарить. Не обижайся, хорошо?

— Сколько же тебе лет?! — удивленно девушка склонила голову набок. А Энерика после такого вопроса бросило в пот: «Я не стану называть свой настоящий возраст, дорогая моя, иначе ты просто упадешь в обморок…» В ответ Энерик нежно приобнял Иру и прижал к себе, а та заплакала. Почему?

— Что стряслось? — спросил он.

— Людей здесь всего пять — шесть на все село, остальные Дикие. Пожалуйста, забери меня отсюда! Я не могу больше тут находиться, меня постоянно переполняет чувство горечи… Преврати меня в такую же, как ты!

Энерик попрехнулся.

— Ира, я не могу сделать тебя другой, потому что на свете нет такого средства. Даже если бы оно и было, неизвестно, кем бы ты стала — Темной или Светлой… Ведь все зависит от характера. Не каждый может вести жизнь существа — потому что это слишком тяжело… Сама подумай: бессонные ночи, постоянная трата сил, и… невозможность нормально жить в человеческом мире. Ты согласна принять такую жизнь?

Ладонь девушки легла в руку Энерика, а в глазах было такое отчаяние, что кельт испугался. Но как сказать правду в лицо наивной Ирине?

— Мне все равно кем быть, Темной или Светлой! Мне надоело терпеть унижения от других! А я ведь всего обычный человек, со своими привычками и комплексами… Человек, жизнь которого в любую минуту в такой деревне может оборваться… Нелюдям все можно, они почти бессмертны, а человеческие жизни проносятся незаметно, как мгновения! И только в самом конце своего пути человек оглядывается назад, поседевший и больной, ему хочется ВСЕ исправить и начать жизнь заново! Ваши — могут! Ты — единственный, кто поймет меня правильно и не осудит. Посмотри, что сделали с нами годы: я стала из золотоволосой темноволосой, уже начинаю по чуть — чуть седеть, а ты вечно юн. Если бы не изоляция, если бы не эта заброшенная деревушка, то я давно бы вышла замуж и родила ребенка.

«Плохо это. — подумал с сочувствием Энерик. — И совсем не представляешь, насколько жестока в Братске молодежь! Она растлит и совратит, или убьет, до этого используя в своих корыстных целях! Ты должна радоваться, что тут живешь, глупенькая… Живи и радуйся! Жить среди людей ты не сможешь — потому что испугаешься. А как среди нас, магов — не знаю…»

Он думал так потому, что любил Ирину. Очень давно любил. ИЛИ НЕТ? ЭТА МЫСЛЬ НЕ ДАВАЛА МНЕ ПОКОЯ…

Светлый поцеловал возлюбленную в лоб и подхватил ее на руки.

— Спасибо тебе за то, что заменил мне отца в детстве. Я не думала, что ты вернешься, я мечтала об этой минуте.

— Я только хочу твоего счастья. — прошептал Энерик.

— Ты женат, Олег?

Вопрос поставил кельта в тупик. Если он и был женат когда — то, то после расставания он либо выкидывал кольца, либо переплавлял в какое — нибудь украшение. Если Ира окажется Волшебницей, причем Светлой, то переплавлять кольца не придется. А вот рожать придется. Ира гладила тонкой рукой золотые локоны Энерика и поцеловала его в щеку.

— Я не женат, но давно люблю одного человека.

— Кто это?

— Я тебя люблю, Иришка.

— И я тоже, Светлый Маг. Так это свадебное платье твоей матери, которая жила тысячу пятьсот лет назад?

— Да. Давай просто поговорим о хорошем. А то все только и думают, как мутанта выгнать.

— Давай.

— Я буду тебе и отцом, и любовником, и братом, и возлюбленным, и просто хорошим другом. Я очень люблю тебя, будь моей женой.

Ира счастливо улыбнулась. Да, редко такое случается: ты в детстве влюбляешься во взрослого мужчину, боишься его, думая, что он своим ответом тебя оттолкнет, а потом, спустя много лет он отвечает тебе взаимностью. Энерик аккуратно посадил Иру на траву, чмокнул ее в щеку, обняв за плечи, а потом осторожно поцеловал в губы, исполнив детскую мечту. Сколько лет прошло с тех пор, когда Энерик в последний раз любил? Двести, не меньше…

А я понял — все, предел… Теперь шефу будет не до нас. Открыл у себя под ногами портал и провалился в астрал. В некотором смысле было завидно.

Тот же день, точнее не день, а ночь. Два часа примерно. Крыша.

Ну вот…

Лежу на крыше, согнув ногу. Руки раскинуты в стороны, одна из них крепко держится за лестницу, прибитую к крыше — я устроился на той части, откуда невозможно упасть. Несмотря на то, что на улице холодно, не хочу вниз спускаться: свежо и хорошо, мозги прочищаются.

Над головой опрокидывается черное небо, усыпанное яркими звездами различных размеров. Изо рта вырывается облачко пара, глаза мечтательно глядят в бесконечность, которая измеряется сотнями тысяч парсеков…

Сотни, тысячи звезд… Полярная звезда висит где — то над горизонтом, вокруг нее созвездия Большой Медведицы, и Малая Медведица: два ковша. Тут и созвездия Орион, три звезды Персея, чуть пониже — Кассиопея буквой «W», Волосы Вероники и другие…

Здорово!

То синеньким мигнет, то красным. Что — то плывет по небу, мерцая алым светом: довольно крупная звезда быстро мчится по бескрайнему черному ковру. НЛО снова рвется в наш мир, звезда куда — то мчится вдальи скоро исчезает за горизонтом. А на небе с каждой минутой появляется все больше и больше звезд, и они становятся еще ярче.

Созвездия Кассиопеи, Мухи, Персея и Андромеды… Сияют, как бисер на солнышке. Вот снова несколько звездочек опять гоняются друг за дружкой. Исчезают где — то за лесом, за сопками, но вот появляются опять, сворачивают куда — то влево и снова скачут, как кузнечики. Красиво и загадочно… Такого в Москве не увидишь! То, что тут идет своя жизнь — это точно…

Закрываю глаза и с наслаждением потягиваюсь. Все — таки очень хочется, чтобы меня полюбили… Я лежу и представляю себе касавицу, лежащую рядом и положившую мне голову на грудь. Мы лежим на крыше под звездным покрывалом, тихо переговариваемся, и иногда останавливаемся, чтобы просто поцеловаться. Но ведь все это только мираж, я сам себя обнимаю и переворачиваюсь на бок: на жестком лежать долго не рекомендую — спина устала.

Все — таки ночь — прекрасное время между ужином и завтраком. Звезды — настоящие загадки, полезно изучать фигуры на ночном небе и присочинять что — то свое. Кажется, что по небу медленно — медленно плывет замерзшая, застывшая Музыка, ты ее не слышишь, но ощущаешь душой и телом. Точки на небе продолжают светить тусклыми и яркими вспышками.

Деревня «Х» спала, лишь вдали светилось несколько огоньков — наверное у кого — то посиделки или праздник. Вдалеке где — то раздается в лесу протяжный вой — ну вот, оборотни снова чудят или просто волки. Спустя пять минут наступила мертвая тишина. Божественная тишина…

В три часа ночи я услышал тяжелое хлопанье крыльев, я глянул через астрал в горизонт. Прямо ко мне летел сгусток Тьмы размером с человека. Вначале я опешил, но потом понял, что это кто — то из друзей — вампиров: только они меня знали — больше никто в селе.

Огромные кожистые крылья хлопали по воздуху, словно птичьи. Наконец существо село на крышу, вместе со мною нырнуло в тот же астрал, и трансформировалось в совершенно обнаженного, высокого парня. У него за спиной висела сумочка с одеждой.

Константин…

Тьма Тьмой, но мне очень не хотелось, чтобы другие вампиры, наверняка летающие поблизости, сочли Инквизитора и Костю за голубых. Или за сумасшедших.

— Привет, Максим — Инквизитор.

— Привет, Костя. Вижу, что ты на Свет прилетел как мотылек на лампочку.

— Я тут… охочусь. Да, прилетел на свет, потому что ты в невидимом Мире сияешь, как прожектор. Интересно стало, с чего это Светлому посреди ночи приспичило на крышу залезть? Может, дадите закурить? — пошутил вампир, затем длинными пальцами схватил пролетающую мимо гигантскую бабочку, пару минут полюбовался ею, а затем оторвал ей крылья и кинул в рот.

Мне к ногам с шелестом медленно опустилось два гигантских перепончатых крыла несчастного насекомого. Странно в деревне «Х» вампиры силы подкрепляют: летают и жрут что попало.

— А это вкусно? — прокашлявшись, спросил я.

— Смотря что ешь. В голодные времена очень помогает. Как дела, Светлый? — вампир натянул брюки.

— Хуже некуда.

— А чего так? — мы вышли в реальность.

— Наш шеф Энерик сдуру втюрился в человека и ходит теперь как бухой. Он или с ума сошел, или это гормоны шалят. Скорей всего сошел с ума от горя… было у нас там одно дело…

Вампир глаза вытаращил.

— Светлые, тронулся ваш шеф! ТАКОГО никогда не было, чтобы Великие Иные кидали карьеру и друзей, которых знают много лет, ради Смертных, причем ради какой — то соплячки, которая и знать не знает, с кем связалась! Если она начнет вашим кельтом манипулировать и контролировать — ее мне придется укусить, и тогда Энерик отрезвеет. Он Темную не потерпит! Точно отстанет! Если что — кликни через Тьму, и все.

Воинов Света пожалели.

— Он после этого вас убьет!

— Извини, но тут ваш Устав не работает, и он тут не имеет права распоряжаться. Не посмеет… Ваш какой — то там сборник правил запрещает. Тогда ему в досье запишут, что он незаконно и незаслуженно убил мирного Темного в мирном поселении. Что за это светит — ты знаешь. И еще: у меня нет и не было разрешения на укус, тут все иначе. — вампир взял из моих рук сигарету и закурил (видать, раньше в городе жил), чиркнув спичкой, которую тоже дал я вместе с коробком. Потом пустил пару колечек и сел. — Ира человек или нет?

— Ты сейчас упадешь: ОН САМ ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ!

Лицо Кости еще больше вытянулось, он едва не проглотил сигарету от удивления и качнулся вперед.

— КАКОЙ ОН СВЕТЛЫЙ ПОСЛЕ ЭТОГО, РАЗ НЕ ЗНАЕТ!? Он что, от страсти уже не в состоянии в астрал входить и смотреть, кто есть кто?

Я кашлянул и улыбнулся.

— В состоянии, он эту дуреху растил как родную дочь.

— Первый раз такое слышу… — изумился Костя. — Старые вампиры говорят, что ваш Олег Аренский, как только появился здесь, моментально влюбил в себя всех девушек, но ни с кем не гулял. Асексуал. Не гулял, разве что с… Тьфу! Имя забыл! — Константин почесал нос.

— С дочерью Елены Дмитриевны. — поправил я.

— Вот — вот… Девочка — переросток. Противно!

— Можно спросить одну вещь?

— Что именно?

— У вас… в деревне детей сейчас совсем нет, так? А раньше было много, как ты сам говорил. По пять — шесть в семье. — Я ломал голову над тем, что же произошло тут за двадцать шесть лет, раз никто больше не рожает?

Мы курили и пускали колечки дыма в воздух. Смешная парочка: Светлый — Инквизитор и Темный — вампир. Разговаривают!

— Если рождается много детей, то эта вспышка происходит раз в тридцать лет. Пока дети маленькие, селяне ищут среди них нелюдей. Найдут и не трогают до определенного возраста. Но, как известно, у существ дети — такие же — рождаются очень редко. В пятнадцать лет выбирают Светлых, а остальные становятся вампирами или вервольфами.

Я невольно вспомнил Илльо. И тут же представил графики некоторого содержания, глянув в астрал…

Красивые четыре графика предстали перед глазами, светясь алым светом.

Красивые.

Страшные.

Они плыли, меняя очертания: сначала один, потом второй. Там, где линии пересекались, означало следующее: либо это была вспышка инициации Темных или Светлых, либо на тот момент деревня становилась объектом перепалок между людьми и нашими. Кончалось это либо убийством кого — либо, либо миром. Особенно сильная вспышка случилась в пятьдесят четвертом году, в середине шестидесятых и в середине семидесятых годов прошлого века. Потом пошли скачки: или есть прилив наших, или вообще нет. К сожалению, перевес на Темной стороне.

Аномалия настоящая! Вот ТАКОГО я еще не встречал…

Это только в Сибири бывает! А в Москве за всю историю работы в такого не встречалось. И нигде не случалось. Как только я приехал в Братск — начались приключения… Тут тебе и летающие тарелки, и потомственные Маги, и еще откуда — то взялась мистическая деревушка… Которая каждый день перед глазами маячит. А во время перепалок всех жителей принудили бы умереть добровольно. Если бы такой беспредел в Москве произошел…

Так что пока сибирякам везет.

Отлично, что никто, кроме Кости Алушкина, не знает, что я Инквизитор, правая рука Энерика.

Инквизитор, Судия.

Очень скоро здесь начнется массовое деторождение, а затем наступит затишье… Все возвращается на круги своя.

Красивые линии графиков!

Вампир толкнул меня в бок локтем. Я очнулся, а рисунки автоматически занес в память.

— Мак, ты чего?

— Я думаю… Думаю, что дальше будет с деревней «Х», КОТОРОЙ НЕТ НА КАРТЕ. Если вас станет слишком много?

— Еще одну деревню выстроим. А что тут такого? Ты, Светоч, нас не выдашь?

Я изумленно поглядел на друга.

— Зачем?! Можешь мне перед отъездом память стереть — разрешаю.

— Знаешь, а ты мне нравишься! Как друг! — Костя рассмеялся.

— Ты мне тоже. Сколько сейчас времени? Ты ведь умеешь определять.

— Четыре часа утра. Тебе пора спать, Светлый. И еще: эта чертова Чупакабра опять сегодня вечером кого — то порвала: злится, что ей хвост капканом прищемило. Советую коготь выкинуть, а то эта зверюга тебя съест. — Юноша почесал бок и руки: из кожи вовсю лезла шерсть, на пальцах росли когти, а за спиной взметнулись крылья. — Я полетаю, поищу эту тварь, попробую заклинаниями атаковать. А ты иди спать, а то на тебя из невидимого Мира мотыль полетит типа меня, и тогда станет не до смеха. — Константин прыгнул вниз и с шумом унесся в ночь. Я поглядел на горизонт: небо едва — едва начало светать.

Интересно, а шеф дома?

Да. Спит как убитый, ничего не видя и не слыша.

Я залез через окно на чердак, плюхнулся на кровать: тело тяжеленное, как свинец. Полежал немного, зажег свечу и принялся все заносить в дневник. Выписался на двенадцать страниц! Аж рука заболела!

Еще никогда в дневник СТОЛЬКО не писал!

Ложусь в кровать и бормочу стишок про деревушку, там слова — медведя белочка грызет.

Неподалеку — напротив — раздался храп: это Энерик нагулялся.

Одиннадцатое сентября. Деревня «Х»

_____________________________________________

Весь день сплю и потому ничего не пишу. Проснувшись в три часа дня или в четыре (примерно во столько) узнал следующее: на чердаке перегорела лампочка, затопило подвал, а на ужин (для меня это завтрак) подали первую в этом году картошку — королек с грибами. За окном всю ночь кто — то царапался… Костя наверное.

Двенадцатое — пятнадцатое сентября.

_________________________________________

Нашарили у меня на чердаке несколько пачек газет про аномальные явления и начали оживленно читать. Также у меня в сумке завалялась книга Герасимова «Природа Братска и его окрестностей», крутая книга, очень рекомендую читать тем, кто интересуется Братском. Именно там и написано про таинственное озеро возле Сведлово — село такое есть. В газете пятилетней давности сообщалось о какой — то летающей тарелке, довольно жуткая статья. Это бред для обычного человека на первый взгляд, но для нечеловека — нет. Тем более это все фигня: в деревне «Х» бывают штучки пострашнее…

Всех удивило, что наш шеф нашел мой дневник и стал в нем вести свои записи, перевернув тетрадь вверх ногами: стал писать с другой стороны. Что он там настрочил — пока говорить не буду, оставлю при себе, так как он настрочил несколько свои личные романтические приключения. Читать я их не стал, просто пробежал бегло глазами, вот и все. Наверное, хочет оставить мне их на память, если я вернусь обратно со всеми своими дневниками в Москву.

Пока Ирина возле дома своей матери не появляется, зато Энерик каждый день уходит с утра и возвращается далеко за полночь. Лицо кельта румяное, тело горячее, а на губах — улыбка. Наверное, ему было тяжело внутри, и он пошел к Ирине «облегчиться». Sorry за пошлость, но других мыслей у меня нет пока на этот счет. А еще возник прикол про фамилию Герасимов: Герасим утопил мутированную Му — Му в Братском Водохранилище у ГЭС, сам он был братчанином, потому — то и немой. Вот и пишет про таинственное озеро: там что — то светится! Это Му — Му святая стала… Блин… Что — то меня на чернуху и глупость потянуло. За шефа я испугался вначале: не случилось ли чего? Спросил осторожно за обедом, и вот что получил:

— Это моя личная жизнь.

— Но ведь это человек! Она ребенок по сравнению с тобой, Энерик! Если любишь ее по — настоящему, то оставь в покое! Ирина никогда не станет одной из нас, пойми! Начнет жить в Братске, и будет стареть… потом… Пожалей! — Вскричал Валюк, посмотрев на Светлейшего с обидой.

В ответ на это Энерик шарахнул кулаком по столу, а глаза его дико блеснули. Словно это был шеф Темных!

Но это был не Гломен. Это был сын бродяги и женщины из племени кельтов. Со стола от удара полетела тарелка. Если Светлый ЗОЛ (!) — лучше молчать.

— Заткнись, Валера! Не твое дело! У тебя давно есть девушка, а у меня два века никого не было, ты не понимаешь, каково это быть одному и глядеть на парочки, которые гуляют под луной! Не понимаешь! Сопляк настоящий, мальчишка! Вот когда она тебя бросит, ты поймешь, что такое одиночество! Заткнись пожалуйста, или отправишься вон из деревни!

Ну ни фига себе… Да эта девчонка его просто приворожила! Вот шеф и бесится. А сам считает, что мы все специально на него давим из ревности, мешаем, видишь ли…

Мешаем…

Мешаем!

В довершение всего кельт схватил со стола стакан чая и выплеснул его Валерию в лицо. Обиженный юноша только промолчал, опустив голову. А потом чуть слышно, одними губами, произнес:

— Да пошел ты… Ловелас чертов! Только ((- ((- ((- ((и умеешь!

Повернулся и ушел.

Полез на чердак и достал оттуда тетрадку со стихами.

— Только троньте Ирину — убью!

«Ты с ума сошел…» — с горечью подумал я. А ведь говорится, что Светлый Темным стать не может!

Оказывается, может. Вина тому — энергетика деревни. Никто больше не стал спорить и оставили кельта в покое.

А на чердаке стихи читали. Просто на столе моя тетрадь со стихами лежит. Они печальные, но полезные. Толстая такая тетрадка, исписанная от корки до корки, моя любимая…

А дневник я теперь прячу далеко.

«Вот с камней незнакомые лица

Молчаливо взирают: «Мы тут!»

И какие — то глупые птицы

Над могилой забытой поют.

Потаенное, странное место.

Карий взгляд через — сквозь сухостой.

Я могла бы тебе стать невестой,

А потом как — то сразу вдовой.

Утопила бы горечь в ромашках,

Тая льдинкою, день ото дня.

Паренек в дивно — белой рубашке,

Почему не дождался меня?!

Мне догнать бы тебя на пороге,

Не пустить бы, сказать: «Карий, стой!»

Воробьи вдруг взлетают в тревоге,

И встает, как стена, сухостой.

И нелепы «гранитные лица»,

И не прав этот «вечный приют»…

Почему же так весело птицы

Над твоею могилой поют?

Красиво. Слишком красиво, мистически и здорово. Теплая истина холода. Разбитые надежды у могильной плиты, бред, когда на землю опускается мгла… Несчастная, но разыгранная любовь, снятая на видео…

Как горько осознавать, что все наши мечты разбиваются о реальность. Мечтаешь бывало, мечтаешь, а все это к тебе спиною поворачивается, что бы ты ни делал для исполнения задуманного… Ты плачешь, бьешься в истерике, теряя самое дорогое, но — увы, время безнадежно упущено, а в душе пустота и боль.

Одна лишь боль… Наказание — холод, пронизывающий каждый пальчик, каждую клеточку тела. Это когда жизнь и окружающий мир лишаются всякого смысла. Вино стало безвкусным, а еда вызывает тошноту.

Все стало таким бесцельным, правда? И тогда ты ударяешься в творчество, искусство. Самостоятельность, инициатива… Но ногда в песнях, рассказах и рисунках, как у меня сейчас, проскакивает отчаяние или тот образ, который ты сам для себя создал. Особенно это отражается на влюбленности, которую все поголовно в молодости принимают за любовь.

Несмотря на то, что я писал на предыдущих страницах, для меня любовь — ничто. Свидания — тоже. Поцелуй? Способ примазаться к партнеру. Что тебе, его дружбы мало?! Просто увлечение, флирт, дружба. Некоторые давят на своего партнера, говоря: «Сделай ЭТО, ты хоть человеком себя почувствуешь!»

Даже если я это сделаю через два — три года, когда найду себе девушку — человеком я не стану при всем воображении. Потому что я давно уже не человек.

Выхожу на улицу и закрываю глаза… Свежо, только что дождик прошел… А губы шепчут:

За все золото мира

Не купить мне покоя.

Мы ничему не учимся, мы всего лишь преобретаем условные рефлексы…

Постоял на улице час, затем пошел пить чай. Что вообще такое условные рефлексы?

Это состояние, при котором у тебя бесятся гормоны или хочешь что — нибудь сделать, но не другому, а только себе. Ты выпячиваешь свое «Я» наружу, не желая никого слушать и не воспринимая совершенно никакую критику в свой адрес. Ты раб своих привычек, против которых не в состоянии повернуть вспять.

…Сижу рядом с Валерой, слушаю чтение стихов и пытаюсь понять сущность деревни «Х». Деревни, в которой почти нет людей. Отсюда исчез человек. Исчез.

На время, а может, навсегда.

Не знаю.

Здесь нет правил, нет разрешения на убийства и прочее. А есть только абсолютная свобода. Бесконтрольная свобода.

Плохо это, очень плохо…

И есть только Тьма.

И есть только Свет.

И вот что мне за все время пребывания здесь удалось понять. Сиди и слушай в подсознании мой голос, или просто читай: между Москвой и Братском, между культурами этих двух совершенно разных городов существует гигантская пропасть, через которую перепрыгнет далеко не каждый. Да, будут болеть мускулы, будут трещать кости, и ты либо, окончательно обессилев, рухнешь на середине в пропасть, либо без сил упадешь на другой край. Только в одном эти два города полностью совпадают: оба прославились на весь мир, только один несет людям благодатную славу и интеллект, а другой гадит под себя, травя людей своей гордыней, и при этом тоже есть в нем хорошая слава, приобретенная пятьдесят лет назад. Подтвердилась очередная истина: зелень и наив никому не приносит пользы, так как хочет все и сразу, не думая о последствиях. Люди «Х» поистине братчане, вот.

Похоже, наш отпуск затянется на несколько месяцев. Тогда баланс Света в Братске рухнет окончательно.

Мы столько раз обсуждали, как ловить Чупакабру, Энерик даже ляпнул, что голыми руками возьмет! Он рискнул, но что из этого получилось, читайте на следующих листах.

А началось все геройство с того, что Энерик проверил всех жителей, как и обещал, и заявил, что у сына Анны — той самой Анны, у которой роды принимались, у него не хватает одного резца — клыка. Вырван с корнем. Парень вдобавок оказался Темным. Пытался шеф прощупать его энергетический уровень, да не смог: СТЕНА.

Высший уровень. Великий.

«Парню двадцать шесть лет, а он уже каким — то образом успел стать магом высшего уровня, магом чудовищной силы! Этот парень потенциально сильнее меня! И что самое страшное, это мой крестный сын!!! Вот и сбылись мои предчувствия… Да он вдобавок полуоборотень — полувампир… Бог ты мой…» — подумал тогда Энерик и заплакал.

Вот этого мы не ожидали. Никак.

Так что существо будет сложно взять живьем, а что касается развоплощения — так это будет еще тяжелее: такому типу умирать не захочется!

Дети здесь по ночам скачут в виде ящеров с головами Анубиса по грядкам, лето проводят в лесу, учась охотиться и выживать, но их мало… Коли этот ребеночек цапнет за руку или за ногу, тебе конечность либо ампутируют, либо тебя постигнет участь превращения в оборотня.

Но Темные здесь в большинстве своем добрые и почти никого не трогают. Они очень сильны, и догнать их порой невозможно.

После того, как Энерик вычислил Чупакабру, он смог войти с Константином Кусковым в контакт. Костя был мастером в своем деле, а насчет зубов у него было железное алиби: в драке вышибли. Но стало интересно, КАК можно выбить вместе с корнем?!

Да никак!

Энерик стал осторожным, перестал каждый день уходить гулять, а в голове у него вертелось: «Так вот ты какой, сын Анны!»

Потом на допрос и Анну вызвали. Она сама догадку Энерика подтвердила. Сказала, что рядом с сыном находиться не может, так как становится дурно и тошнит. В детстве мальчик был слабым, но всех поражал дурными поступками, уже в пять лет грубил и хамил. Несчастная женщина пыталась его переделать, запирала в чулане, на чердаке, даже угрожала ножом. Все было тщетно. В подростковый период сына мать заставляла его копать огород, поливать грядки, полоть, чтобы Костя не ударился в развратную жизнь.

Несмотря на все это, девственность была потеряна лет в пятнадцать. Причем, что убило Энерика наповал, первый сексуальный контакт был с Ириной! Той самой Ириной! Елена Дмитриевна, едва узнав, что ее дочь изнасилована, поехала к ворожее, и та с помощью каких — то трав и магии восстановила девушке целомудрие. Все были просто в шоке, когда узнали, что пятнадцатилетний подросток каким — то образом трахнул двадцатипятилетнюю… Ира, как сказала сама, пошла в лес за вампиром, зацепленная Зовом. Сопротивляться было бесполезно. Ира у Кускова была первой любовью, и он просто хотел превратить девушку в равную себе.

Не вышло.

Совершенно непонятно, как тогда Ира ушла в астрал, вырвавшись из объятий Темного. Она поняла, что тоже нечеловек, только слишком слабая. Тот тоже полез в невидимый мир, и Ира увдела, что его аура была чернее ночи, и в ней был вдобавок алый цвет.

«Ты Темный! Сколько тебе лет? Двадцать?»

«Пятнадцать. — ухмыльнулся Костя. — Хоть я и Темный, я люблю тебя и хочу, чтобы мы сравнялись. Как это может быть, что ты в двадцать пять еще девственница?! Это же надо… Очень хорошо, что ты потенциальная ворожея или еще там кто, но до того слабая, что тебя даже Великие не смогут сделать настоящим нечеловеком! Жалко, что тут нет Олега Аренского — этот золотоволосый красавец, наверное, меня бы в клочки порвал. Жаль, что я его крестный сын. Как мать рассказала, ты сама привела его к ней, когда та рожала! Глупая ты была на тот момент, Ира! Выходи, а не то погибнешь.»

«Знаешь, Кусков, Олег Аренский не желал тебе зла. И если бы не кесарево сечение, то Анна бы погибла! Никто не думал, что ты такая мразь… — убивалась новоявленная женщина.»

Она прокусила губу, невидимой мир зашипел, почувствовав кровь и выпустил беднягу в нормальный мир. Ирина рухнула на траву без сил, морщась от дикой боли. Боль — плата за то, что неподготовленной вкусила запретный плод… В черных тонах, а не в белых…

В тот день Энерик, вывернув память крестника, заставил его все это показать у себя в подсознании, и после ему хотелось просто провалиться сквозь землю. Как тяжко было Светлому… Все, что говорила Анна, оказалось правдой. Будет что рассказать на работе: у Пресветлого Энерика названный сын является Высшим Темным магом. И думал Энерик:

«Гломен с Амродом будут ржать надо мной так, словно наркоты накурились! Вот позор! Получается, что у нас теперь два Кости появилось — один гад, а другой хороший.»

Но на следующий день… когда наш шеф вновь увидел Кускова, то можно было сначала решить, что он и не Светоч вовсе:

— Как ты мог… Я ее растил как родную дочь! Десятилетняя девочка без отца росла! А Вас, Высший Маг, я на руках держал! Ну и ((- ((- ((- ((ты, Костя… Ну и ((- ((- ((- ((…

Неподалеку в кустах кто — то дрался — наверное, детки — оборотни что — то не поделили. Тем временем между Великими Темным и Светлым произошла драка, детки пулей вылетели из леса: пятеро, тело как у арнитопода — хищного вида динозавров, длина и высота твари примерно в метр, голова Анубиса, а глаза блестели как бусины. Они окружили дерущихся, повизгивая и попискивая, подпрыгивая на мощных ногах и размахивая хвостом. На ногах красовались страшные когти, острые черные уши шевелились, поворачиваясь на каждый шорох. Таких надо просто на цепь садить, а осенью заставлять выкапывать картофель. В результате мы обнаружили шефа, окровавленного, на полу чердака, он едва дышал, и когда мы его осмотрели, то сделали неутешительные выводы: рука правая сломана, грудь разбита, сломано два ребра, а голова повязана. На ноге несколько рваных ран, и ходить он долго не сможет. Кельт когда повернул голову, то под глазом красовался синяк.

Ох хорош…

— Елена Дмитриевна, правда, что этот гад…

— Правда. — вздохнула женщина, меняя шефу бинты. — Прости, Олег, что не сказала этого раньше. Этот Костя Кусков — редкая сволочь… Ирина ему в пятнадцать лет больно нравилась. Он предложил ей переспать с ним, а она отказала, вот он и стал мстить, применив Зов. Дети в пятнадцать лет здесь очень рано взрослеют и к тому же выглядят старше своих лет. Этот вампир был первым парнем на деревне. Девчонки за ним табуном бегали, и он любил тащить влюбившуюся в него дуреху на сеновал или в кровать. И — все. Хорошо, что он нелюдь, а то где бы Ира сделала аборт? Олег, зачем ты его на дуэль вызвал?

— Хотел вычислить его магический потенциал. Вот вам и результат. Когда я начал копаться в памяти крестника, ему это не понравилось, он мне пригрозил отомстить. Сказал, чтобы я на следующий день пришел просто с ним поговорить. На сходке я психанул из ревности, и мы сцепились… — тихо сказал кельт. Его трясло от слабости и усталости, правая рука вообще не двигалась — сломана потому что, кисть тоже… Правый глазик почти закрыт, а золотые волосы местами запачканы кровью. Я положил ему руку на плечо и спросил:

— ЭТО ОН?

— Он, он… Все сходится: дома по ночам не бывает, зуба нет и один ноготь начисто вырван. Но поднять ни за что ни про что руку на того, кто помог тебе появиться на свет — это уже пахнет казнью!

Елена Дмитриевна упала в обморок. От потрясения. А я полез в шкаф за аптечкой — нашатырь взять.

— Максим, сотрудник Штабов из разных городов, я твои записи в дневнике прочитал и кое — что свое занес на последних страницах. Извините, Егор и Валера, что я тогда наорал — чувствовал, что легендарная Чупакабра — это Кусков Константин. Не дай Бог узнать кому — нибудь, что этот Темный…

— А за то, что мне чая ни за что плеснул, ответишь? — строго спросил Валера.

— Прости меня…

— Елена Дмитриевна, а ваш сын как на изнасилование отреагировал? — спросил Егор, насупившись.

— Александр — то? — Елена выпила воды. — Очень зол был. Пошел и морду за сестру набил. С тех пор Костя его не любит. — и пошла суп разогревать. Мальчишка сощурил глаза и размотал чистый бинт — у Энерика из рваной раны на голове снова кровь пошла. Светлому дышать было тяжело, он лежал на кушетке и спал. Это немного помогало — боль уменьшалась.

Я открыл дневник, перевернул его вверх ногами и открыл первые последние страницы. Тут же в глаза бросился мелкий, но красивейший почерк кельта, с вензелями, закорючками, причем все это было написано пером и тушью. Тушь тут делают самостоятельно: берут золу и смешивают с молоком.

Не Энерик, а вампир во время разговора слетел с катушек и начал «мочить» соперника. Как Светлый после такой рвачи смог открыть портал и уйти — я пока не понял. Но потом все прояснилось, когда я дочитал до конца.

Вначале решил — спасли рефлексы. Энерик нанес удар, а Темный взял да и поставил вокруг себя мощный энергетический барьер. А может, кельт ему в рожу водки плеснул, чтобы «разрешить проблему?»

Наверное…

Чего там Энерик настрочил?

Уже вечер, пора спать. Закрываю толстенную тетрадь, желаю шефу спокойной ночи и задуваю свечи. Комната быстро наполняется запахом воска, а на горизонте всходит луна и светит прямо на меня.

Полнолуние…

Дикое время — сейчас все вампиры и вервольфы рванут в лес на шабаш, в том числе и Чупакабра, — если, конечно, сможет. Страшно…

Остаются одни Светлые… Но есть среди них и смельчаки — наблюдают за игрищами Темных.

Существа тоже умеют надеяться на лучшее.

И Темные, и Светлые. Каждый для себя.

Как кому надо, так оно и будет. Деревья почти голые, на дорожках лежат сухие листья, ветер бросает их в воздух, ловит и уносит прочь. Свет стал прозрачным, лучше, чем раньше, а на болотах полным — полно клюквы, оттуда же слышатся смех, визги, крики, пахнет дымком и какой — то гадостью. Вот в небо взметнулись огненные языки пламени.

Ночь наступила.

Для Светлых.

Для Темных — это все равно что день…

Шестнадцатое сентября.

Десять утра — примерно так. Смотрю в окно на Оку, листая дневник.

Пасмурно. Непонятно откуда на небосклон наползли тучи, накрапывает дождик. Мелкий такой, противный… Под крышей и в щелях свистит ветер. Ветер в стекло бьет веткой яблони, на которой остался один — единственный листочек.

Картошку копали все, кроме Энерика, так что ее на огороде уже нет. Морковь еще не трогали: зеленые пучки торчат над грядками. А по комнате летает большая сонная муха.

По Оке плывет бревно. («По реке плывет кирпич — бледный — бледный, как стекло. Ну и пусть себе плывет, муха тоже вертолет.» — это так, к слову.) Красиво плывет: через его сучки и задоринки перекатывается, пенясь, волна, словно облизывая дерево. Гуляют по могучим волнам белые барашки, а сами волны огромные — на них можно долго качаться…

Вот одна с шумом ударилась о маленькую скалу и отхлынула, словно успокоившись. А знаете, что такое Чупакабра на самом деле? Это та же Чебурашка, только большая и зубастая. Вот.

Красивые волны, но сам пейзажик за окном производит очень мрачное впечатление… Как и всякой осенью: кругом все серо, по стеклу бьет дождь, сыро, холод продирает до костей.

На улице — ни души: Темные вчера с лихвой повеселились и спят. Деревню накрыла мертвая тишина, нарушаемая лишь ветром и шумом реки.

Даже детки — динозаврики не визжат и не воют: небось в норы забились. Интересно, а что они зимой делают? Без понятия.

Я вздохнул, снял с печки кофе, добавив сливок в кружку, процедил варево через ситечко и вновь открыл дневник. Похоже, Энерик был когда — то летописцем, потому что ошибок в тексте я не нашел, нет неправильных оборотов, и вообще, интересный стиль. Принялся читать.

Вот как все было на самом деле, если ничего не отбрасывать… Читай и думай…

«СВЕТЛЫЙ МАГ БРАТСКА — СЛАБАК?

Четырнадцатое сентября.

____________________________

…Перед тем, как идти на встречу, я проверил все свои возможности и силы. Посмотрел на свои ладони и похолодел: на них был знак Смерти. Может, удастся избежать гибели? Анна, наверное, рассказывала много хорошего сыну о Олеге Аренском. Конечно, говорить о том, как рождался Костя, не стоит…

Ситуация в деревне подошла практически к опасной черте, а усугублялась она тем, что Кускова в детстве обзывали Чупакаброй. Хотя на самом деле так называют другое существо.

Вообще — то меня совсем не волнует, как Кускова воспитали, кто этого типа сделал таким или вообще что — нибудь о его жизни или нежизни. Волнует другое: дальше будет этот Темный в лицо хамить или исправляться?

Не знаю.

Я слишком хорошо знаю технику боевых искусств — два века жил в Китае. А там воинство — ой какое… Треснут ногой куда — нибудь, а потом ломаешь голову, почему у тебя голова болит или спишь целыми днями. Буду с рассчетом наносить удары — лишь бы не убить. Хотя Константин давно уже умер. Умер, когда ему было пятнадцать. Или в теле еще теплится жизнь, раз он еще и оборотень?

И вампир…

Горько, что это Темный, а не Светлый.

В — общем, это не мои заботы. Сын Анны сам себе выбрал такое счастье. Тем более, его отец — оборотень. Но не только в этом дело. Уж слишком парень привязан ко всему непознанному и мистическому. Я тоже. Хоть это мне нравится, и то хорошо.

Я надеваю черное кимоно, затягиваю пояс, делаю сальто и гляжу сквозь невидимый мир. В лес. Пусто. Странно, — договорились встретиться в условленное время, а Тьмы не чувствую! На всякий раз полез в аптечку, достал йод, зеленку и бинты и положил в сумку. Сунул туда же водки бутылку. Вдруг по башке получу или удар ножом в грудь? Вдруг этот гад прошибет мои заклинания?

За что — о — ооо — о?!

Кимоно у меня самое настоящее, ему где — то пятьсот лет. На спине — вышивка золотом в виде дракона. Жаль надевать такую красотищу, но другой боевой одежды нет для столь душещипательной встречи. Повертелся перед зеркалом, завязал волосы в хвост и улыбнулся.

Почему — то весело — наверное с ума схожу.

Выхожу за порог, набрасываю на себя куртку, рюкзак и иду к лесу, проглядел там все слои астрала — чисто! Но сердце подсказывает, — что — то не так. От леса веет холодом, стынью и мистикой. Не слышно никого и ничего, сапоги мигом промокли — трава сырая, кругом грязь… Страшная грязь, а лягушки — мутанты так и прыскают от меня в разные стороны.

Сразу за деревней начинается болото. Иду по нему, пока не проваливаясь, и наконец в подсознании зазвучала дивная мелодия — сначала тихо, а потом все громче и громче… Дивные звуки фдейты и скрипок, от которых невозможно оторваться… Этот Зов действует подобно наркотику: ударяет в мозг, и тебя начинает заносить. Точно также просходит и со мной, сыном кельтской девушки и простого бродяги. Зацепило Зовом, точно также, как паук выбрасывает из укрытия нить на жертву и тянет к себе. Голова совершенно по — другому соображает, когда музыка Зова застилает сознание и глаза, заставляя подчиняться противнику. Потом ты очнешься только тогда, когда начнешь чувствовать — выхода нет, и противник стоит перед тобой. Надежда — страстное и сладострастное чувство, но совершенно бесполезное для того, кто обращен к будущему лицом…

Да…

Умно…

В имени твоем — звук металла, имя твое — прямое и острое, как клинок, росчерк кометы в ночном небе — твой символ, видеть твой образ и даже с закрытыми глазами — мой рок…

Я иду и рассуждаю, а лес становится все гуще, я пробраюсь через буреломы и буераки, мысленно снося все на своем пути. Интересно, что будет сегодня, если позавчера я своему крестному сыну вывернул память наизнанку и узнал правду?

Признаюсь тебе, у меня был хороший шок…

Одновременно я вспоминаю Средневековье, смотря через вечность… Почти также тут, как в деревне «Х»… живут. Максим, знаешь, я, кажется, нашел музыку, выражающую твою душу — или ту музыку, чьим живым воплощением ты являешься — чарующе — печальные мелодии и песни Лорины Мак Кеннит. Инквизитор ты наш, единственный Инквизитор на весь Братск…

Круто, правда: Высший Светлый идет драться с Высшим Темным. Устав, присел на пень, пинанув несколько поганок. Константин Кусков сейчас неуправляем, его музыка сейчас похожа на мелодии «RAMMSTEIN»: «Spailushrl» — как на самом деле пишется название песни, ума не приложу. Неуправляем, дик, похотлив и невоспитан…

Как только я увидел, что у него не хватает одного клыка и понял, что это и есть Чупакабра — с первых мгновений охвативший меня ужас от дикого ощущения реальности происходящего не покидал до конца. Он примешивался к смеху и слезам, к любому иному переживанию и троекратно увеличивался в моменты даже мнимой опасности, зашкаливая все мыслимые рубежи во время опасности более вероятной. Сомнений о моем существовании в нем оставалось столько же, сколько влаги в пустыне…

Мое тело словно перестало жить извне, и было не в состоянии даже прикрыть голову руками прямо от летящего в нее камня или увернуться от пущенной в самое сердце стрелы — словно ко мне сюда вернулись Средние Века. Во всем организме оставались живыми лишь глаза и уши, в которые непрестанно вливались бурлящие потоки информации, грозя затопить разум, бьющийся, словно в лихорадке от осознания того, что все вокруг — настоящее… Слишком реальные видимые образы и движения!

Хотя, если бы мне удалось прикоснуться к стволам гигантских деревьев, что росли восемьсот лет назад, высотой в тридцать метров, ощутить холод вечных снегов, как раньше в Гренландии с Эриком Рыжим, жар подземного огня, — сказать хоть слово тем сильным и красивым… Даже если бы хоть раз донесся сейчас, как в Средневековье, запах трав, цветов бескрайних степей или дым от бесчисленных костров, когда горят заброшенные деревни, пожаров и сожженных тел… То я бы умер… в кресле своей машины…

Все это — мое скромное мнение.

Но при этом, я остаюсь жить, несмотря на все убийства, произошедшие вокруг меня и здесь, двадцать лет назад, и в других местах.

Мои глаза не ослепли от чересчур ярких вспышек молний и гнева. Мои уши не оглохли от рева сотен тысяч глоток, рева камнепадов и водопадов, лязга мечей и свиста стрел…

Я вижу, что лес начал редеть и вот наконец выхожу к обрыву, а внизу протекает река Ока. Линия горизонта так близко и так непостижимо далеко… манящая за собой… Воздушная эфмерность написанного в полумраке астрала стихотворения — лишь некоторые твои облики, Свет… Некоторые из многих. Как ни прячься, я ведь все равно смогу почувствовать!

Музыка становится громче.

Черточка, точка, несколько слов

Утром в морозную высь унеслись.

Ты вспомнишь обрывки тысячи снов,

Идешь через память насквозь.

Оригинально, и как подходит к ситуации! Успокаивает… И почему — то теплеет на сердце и на улице.

Но самое важное остается неизменным: не упустить Зов, не пропустить драгоценные минуты, нет, даже секунды!

Видишь, — они не сбылись…

Темное что — то с сердцем срослось.

Опять в темноте ищешь путь,

Один на тысячу, один на миллион.

От боли в небо хочется выть,

Что ж, вчерашний путь пройдем,

И живешь, не сожалея ни о чем,

А смерть маячит за плечом.

Плывешь сквозь время по Судьбе.

Кто завтра вспомнит о тебе?

Ты видишь. Что никто —

Ты душой познал пустоту.

Строчки заполняют белый блокнот,

Сейчас подвела последнюю черту.

Если попросишь — сейчас же уйду.

Жаль, что не получится наоборот.

Мелодия вдруг сменила нотки…

Опять любовь, опять мечта,

И так за годом год.

Что было, будет то всегда,

Прошедшее опять произойдет.

А ты ночами сон теряешь,

И горька пища на устах.

Да или нет? Но ты не знаешь.

Застыли слезы на глазах.

Зачем он ищет встреч?

Терзая душу, без конца?

Тебя на муку лишь обречь,

И все разрушить, но сказать.

И стали каблучки, как из свинца,

Но упрямо идешь ты вперед,

Пусть долго, но будешь ты ждать,

Хотя должно быть все наоборот.

Никто не хочет вечно страдать,

И любовь когда — нибудь пройдет.

Что принесет тебе новая встреча,

Мечты или боль, что были всегда?

Ты ждешь звонка не первый вечер.

ОН НЕ ПОЗВОНИТ НИКОГДА

Ты упряма, подружка, — пойми,

Он тебя совсем недостоин.

Ты не слышишь, продолжая петь о любви,

Нет, несправедливо мир устроен,

Нет правды на земле,

Но нет ее и выше…

Мой бедный Водолей,

Как жаль — ты не услышишь,

Читаешь умные книжки,

Даешь неплохие советы.

ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО НУЖНО МАЛЬЧИШКАМ,

Ты знаешь много ответов.

Но себе не в силах помочь,

Наверно, даже не хочешь,

И мечтаешь, укутавшись в ночь.

И, страдая, тихонько плачешь…

Скоро утро, солнце взойдет,

На рассвете лишь уснешь,

Твоя печаль сама уйдет,

Все равно. От судьбы не уйдешь.

Это что, намек? Намек на мои отношения с Ириной? Похоже… Похоже, он никогда никого не любил, да и любить — то не умеет!

Плавными волнами одна мелодия перетекает в другую. Мой крестник силен, очень силен! Даже меня может переплюнуть! Я в ответ послал Зов — отскакивает! Так откуда же музыка идет?! Из невидимого мира не может, так как все слои пусты.

Отскочило! Может, улетело в небеса, сгинув…

Снова раммштайн! Музыка становилась громче и громче, ну где же ты, Костя? Пора появиться наконец! А может быть, он на сосне сидит и вот — вот кинется?

Над головой — голубое небо без единого облачка, рядом летает гигантская ворона. А по соснам скачут огромные поползни, вдвое крупнее обычных особей.

Пусто…

Никаких признаков того, чтобы рядом был наш.

— Костя, выходи! Поговорить надо!

В ответ — мертвая тишина.

Не выходит, сволочь, прячется!

Посидев несколько минут на корточках, я, отчаявшись, полез на первые четыре слоя астрала. Пусто!

Пусто!

На первых трех.

Но на четвертом слое я увидел в воздухе висящую, едва заметную голубую звездочку, от которой тянулась тонкая нить серебристого цвета. Не раздумывая, я потянул ее к себе, потом намотал на руку, крепко рванул, и провалился в портал.

Портал — это шок, потому что не знаешь, где он кончается, это скорость, дикая скорость полета, это белый туман, слепота которого сбивает с толку, но затопроходит несколько секунд — и готово! Ты на месте…

Музыка резко оборвалась, лес исчез… На четвертом слое неведомого — пустое пространство, небо ярко — розовое, нет ни звуков, ни ветра, ни эха… Вместо солнца — алая точка.

Чем глубже погружаешься — тем опаснее ситуация: оттуда можно и не вернуться. А ежели в таком «киселе» провесить портал в другое место на планете — то это огромный риск заблудиться.

Я, едва выйдя из портала, вернулся в реальный мир, и ахнул: перрон, заброшенная железная дорога, неподалеку — полуразрушенный маленький вокзал. Рельсы все изогнуты и изъедены ржавчиной, деформированы короче. Перед глазами стеной стоит березовый лес, недалеко журчит какая — то речка, пахнет какой — то гадостью.

Конст... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13