Сибирские Светлые Маги (Хроники Братска)

Для всех нас это был своеобразный урок.

Как поздно мы это поняли…

Как поздно…

За окном идет дождь, я сижу на кухне и дышу озоном. Маленькие капельки ударяются о стекло, — тук — тук… Приятно и свежо, свежесть залила весь сад, воздух перемешан с озоном и ароматом цветов… Умытая дождем природа будто радуется. Несмотря на то, что вчера над Братском висел тяжелый дым — смог с БРАЗА.

Смотрю в окно и вспоминается детство, далекое детство, когда я видел мир совершенно иначе и радовался: бегал по залитой солнцем дорожке и радовался, ловил бабочек и всех любил на свете…

Двадцать восьмое августа. Шесть утра. Спать не хочется. Читаю стихи, приводя текст в тетради.

Я смотрю в белый потолок и думаю. В голову лезут разные мысли, я думаю, как бы найти общий язык, нормальный язык с окружающими — людьми и Магами и не только. Кто — то физически одинок, а кто — то морально. Я например одинок во втором плане. Светлый Штаб Братска принял меня довольно прохладно, и одно время меня все игнорировали… кроме шефа. Он стал моим лучшим другом и помощником, чуть ли не братом. Мы разговаривали часами, касаясь крайне серьезных тем, было так хорошо… Иногда, правда, Энерик сильно ругался…

И сейчас он смеялся над тем, что весь коллектив явился в начале отпуска на работу. Шутки ради смеялся, по — хорошему, еще удалось и пива выпить прямо у него в кабинете! Редкостный случай! Выпили, узнав потом о том, как наш Энерик стал тем, кем сейчас является…

Мне лично пиво иногда помогает расслабиться и забыть о плохом, в хорошем смысле. Несмотря на то, что я — Инквизитор — маг. Много не пью, а напиться могу только в редкостных случаях. Сейчас наслаждаюсь отдыхом, если хочу, то брожу по городу, при этом даже здороваясь с Темными. Они, между прочим, тоже.

Что еще… Я не женат, да и возлюбленной у меня пока что нет. Да и не хочу я этого: женщины на самом деле такие существа, которые вечно от нас чего — то требуют, постоянно требуют, ничего не давая взамен. Также не люблю их за чересчур болтливый язык и кривляния.

ДУРЫ!

Нас они считают за козлов с большими рогами… Пускай: мне все равно.

Я встал, побрился, умылся и за завтраком думаю, стоит ли мне на Оку ехать или нет. Наверное, надо, так как Инквизиция тут практически отсутствует. У Энерика на деревне крестник живет, в деревне, где сплошные нелюди… ТЕМНЫЙ КРЕСТНИК!

Еще один редкостный случай. От таких мыслей кофе подавился. После того, как наш кельт уехал из деревни «Х», прошло почти двадцать шесть лет. В то время, как говорит шеф, деревушка на карте не стояла. Может быть, ее кто — то нашел и снес, как давно хотят снести поселок Чекановский?

Может. Просто Светлейший Энерик хочет убедиться. Он еще тогда заметил, что в деревне нет церкви — первый признак того, что людей там почти нет. Люди в «Х» остались — те, кому повезло. Если это и в самом деле так, то они научились с другими существами ладить… И никак иначе. Ведь жил же кельт на первых порах у человеческой женщины, пока избу не построил! Интересно, а жива ли она? В смысле, женщина?

Встаю, мою посуду, прибираюсь в комнате и открываю шкаф.

Интересно, что там на данный момент творится? Так… Куртка с теплым подкладом есть, носки надо будет зашить, всякое белье кладу в чемодан в первую очередь, завернутое в пакет. Купаться в деревушке в речке явно не стану — вода уже холодная. Так что все летнее остается дома. Кроме одежды, надо взять что — нибудь почитать, например Энн Райс или «Секретные материалы», — широко издаваемую книжную серию, очень похожую на жизнь магов и оборотней с вампирами в Сибири…

Может, потому — то мне эти книжки и нравятся.

Частично я Силы лишен — еще когда из Москвы на поезде уезжал, «разрядился»: чтобы тут, в совершенно других условиях, она не давила на душу и психику прессом. Все равно давит! Та, что осталась… Это похоже на муки заключенного — заковали ноги в цепи, руки за спину заломили, а за спиной стена, впереди окошко, из которого еле — еле пробивается свет. Узник пытается освободиться, рвется, извивается, выворачивается, но эти попытки приносят ему только боль да еще большие страдания. Кричит он о помощи — но вокруг ни души, НИКТО НИЧЕГО НЕ СЛЫШИТ… А коли и слышны жалобные крики — то охрана только посмеется и уйдет в конец коридора.

Когда изнуренного, изувеченного, и измученного паренька найдут и освободят от оков — он не сможет даже шага сделать и упадет к ногам своих спасителей, несчастному они подадут воду, еду и на руках вынесут из крепости.

Пройдет немало времени, пока на душе и теле затянутся раны, освобожденный вначале будет шарахаться от окружающего мира и бояться людей. На него будут смотреть как на загнанного зверька, тыкать пальцами, ему будет больно… А когда сотрется с памяти весь негатив и улучшится здоровье, жизнь будет яркая и счастливая.

Может быть, на излечение уйдет несколько лет…

Я побуду в Братске год, или даже меньше, потом наконец — то уеду в Москву, не больше и не меньше!

ТОЛЬКО БЫ ВЫДЕРЖАТЬ!

А сейчас я просто собираю вещи. Может быть, мне в деревне «Х» полегчает? И черта с два, что там есть Темные! Черта с два, что у шефа там крестник!

На сборы ушло около сорок минут. Вещей не очень много собрал. Потом пошел на кухню, открыл холодильник, достал сала.

«Хм… — размышляю о себе вслух. — Зря… Зря тебя, Инквизитор, привлекли к работе в Сибири — изучать поведение и нрав существ этих мест! Ловить вампиров, смотреть в оплывшие морды ментов, бандитов и олигархов, посмеиваться над самозванцами — панками… И вполне может быть, что это вовсе не те, которые вместе с вами в Штабе работают… А просто существа, уставшие от жизни? Э — нет! Энерика из этого списка можно смело вычеркивать! Это очень сильный Маг! Его я люблю как брата и уважаю.»

Подошел к зеркалу, поднял стакан с пивом и чокнулся сам с собой:

«Правда, Макс?»

И сам себе ответил:

«Правда. Но сильно доверять не надо. Вспомни, Максим, конспекты с историей города: его всякие гады строили! Это зона была! Со всей России в тайгу съехалось столько швали, столько изгоев общества и бандитов, что Тьмы развелось до невозможности много. Первичное поколение строителей из разных городов сейчас свои деньки доживает. Их дети повторяют судьбы родителей, потому иногда и не понимаешь по-ведение того или иного человека.»

Кажется, я начинаю потихоньку с ума сходить…

Подхожу к магнитофону, включаю его, нажимаю на кнопку «плэй». Попалась на кассете очень умная песенка.

Тот же день.

Пять часов вечера.

Машина старой марки едет через лес где — то возле моря за городом.

Машина типа «Волги» едет в сторону леса, вернее, мы уже в лесу. Всего нас пятеро: Берегонд, я сам, шофер — Энерик, Валюк, Егор — Псих. Шутим, веселимся…

В отличие от всех Энерик сидит молча за рулем, следя за дорогой, то и дело поглядывая в невидимый Мир — нет ли препятствий. Нормально пока. Бензина в баке много — километров на сто должно хватить, так как мы им запаслись под завязку: еще в канистры налили, ухлопав кучу денег. Потом Светлым у бензоколонок придется малость напакостить: ложную память на человека наложить и достать горючее бесплатно. Нехорошо…

Лес проносился мимо, сливаясь в разноцветную полосу из алых, желтых, зеленых и черных цветов. В ушах моих торчат наушники, из которых льется великая классика: Прокофьев («Монтекки и Капулетти»), Лист («Грезы любви», «Любовный напиток»), Палло («Утро») … И как — то непонятно эти божественные мелодии подходят к сентябрьским пейзажам и даже погоде за окном.

Машина замедлила ход: поднимаемся на какую — то возвышенность, откуда прекрасно видно море, — море, синее, как васильковое поле… А вдалеке на противоположном берегу виднеется горная цепь, еще дальше — еще одна, растворяющаяся в горизонте… А в море виднеется несколько малюсеньких островков, заросших травой, еще на них есть мертвые деревья, которые схожи с палками. Перед глазами плывет редкая дымка, пахнет грибами, на лесных дорожках уже видны цветные листья, пока еще малочисленные, но все равно чувствуется атмосфера какого — то странного покоя, — покоя, который можно отыскать только там, где совсем нет человека.

Будто Иркутская область — своеобразное место, где люди совсем не живут, а есть только березы, прямые, как стрела, сосны, очень высокие — метров двадцать где — то будет. Долго глядеть на верхушку такого дерева снизу вверх не советую: можно просто упасть в обморок от головокружения.

Березы с желтыми листиками наклонены и склоняют свои ветви к земле, а их треснувшая кора говорит о том, что деревья очень старые, и потому каждый листочек по — своему красив.

Гора, заросшая лесом, по которой мы в данный момент проезжаем, любуясь неземными пейзажами, спускается к морю, и, по — моему, надо сбавить скорость: иначе ухнем вниз. С обрыва. Потому что слева от меня берег обрывается, и потому гора напоминает пирог, от которого оторвали кусок с края.

Маленькие, тоненькие, молодые деревья и кустики напоминают детей и подростков, а деревья повыше и потолще — мужчин и женщин.

Сосны похожи на юношей, а березы и осины — на девушек с каштановыми и золотыми волосами, с венками на головах, в белых и зеленоватых платьях из холстяного полотна с вышивкой, и на женщин, в глазах которых появляется мудрость.

Красиво… очень красиво… и Светлая Сила кругом.

Тишина. Мертвая.

Над нами и над лесом — чистое, голубое небо, отражающееся в море, на поверхности которого даже ряби нет! Не могу, ну не могу я от этой красотищи глаз оторвать!!!

Но мы все равно едем дальше, и пейзаж меняется.

Перед глазами запылало сплошное золотое зарево миллионов листочков, и мы на большой скорости буквально мгновенно «врезаемся», влетаем и растворяемся в березовой роще, нарушая невинность этого гигантского желтого моря. Желтого моря, тихонько шелестящего листиками золотого цвета. А вот если смотреть на рощу с самолета, то может показаться, что по поверхности этого океана пробегают волны — ветер шевелит красу берез, таких нежных, живых… Не понимаю, как так можно таких красавиц на дрова рубить! Не понимаю! Казалось, море поглотило нас, и мы в нем утонули, и в нем живут птицы, а на дне растут тонны подберезовиков… Грибов тут… Обсобираешься! Наверное, людям пора на грибах в Сибири открывать самый настоящий бизнес, и все бы разом очистилось… В смысле экология.

Только никто ничего не станет никогда собирать — а жаль.

Из грез меня в реальность вернул толчок: мы остановились. Вышли.

Энерик тряхнул головой, скидывая беретку, и его золотые волосы волнами сбежали на спину. Еще одно золото добавилось в пейзаж. Только разница вот в чем: скоро листья с деревьев упадут мертвыми, со временем превратясь в чернозем, а локоны Светлейшего — живые… Мне всегда хотелось дотронуться до них рукой, погладить, понюхать, даже поцеловать… Не знаю, догадывался об этом шеф ли нет.

Длинные ресницы кельта дрогнули. Он был счастлив и улыбался во весь рот.

— А знаете, за что я люблю Сибирь? За красоту природы! — воскликнул он. Значит, остальное — не в счет. Словно на крыльях, шеф подбежал к старой березе и обнял ее, гладя кору. Мы улыбнулись.

— Надо посдеть тут часок. Перекусим да определимся, куда дальше ехать. Неподалеку бензоколонка: в баке бензин заканчивается. Канистры потом будем опустошать, так как ехать еще далеко…

— А…

— Порталом не пользуйтесь: все равно попадете не туда, куда следует. Потому что магии на его создание не хватит. Только ехать можно — а ехать нам дня два, может и меньше: ночью я буду гнать на всех скоростях как ненормальный. Тут людей почти нет, да и машины совсем не встречаются на дорогах, покрытых асфальтом. Или на три дня застрянем в машине: если на ночь остановимся и будем отдыхать. Вокруг средства передвижения поставим магический барьер: в лесах нынче бывает опасно, несмотря на то, что людей тут почти нет — насильники да всякое непуганное зверье ходит. Очень, очень хорошо, что в нашей компании нет девушек. А костер разводить не станем.

Вечер — примерно девять. Мимо проносятся поля, заросшие пшеницей, которая предназначена только на корм скоту. Ах, как же здорово, что я взял с собой дневник, только вот паста в ручке кончается…

По небу ползут тучи. А на горизонте небо превратилось в кровавое море — закат разгорелся. Краски необыкновенные, вызывающие, они различных оттенков, преобладает там малиновый цвет, сложные, красивые, экологически чистые, и только паутны проводов пересекают горизонт, добавляя в пейзаж черный цвет. Неподалеку чернеют верхушки деревьев. Поля снова начались…

Еще перед глазами встают ЛЭП (линии электропередач), похожие на гигантских палочников, они возвышаются над одиноким полем, как насекомые непонятного вида: в них железо преобладает. Превосходное сочетание прошлого и настоящего. И страшновато, и интересно: страшно мне интересно, что же это на самом деле такое. ЛЭП везде, они установлены по всему полю, неподалеку от них растут махонькие хорошенькие елочки, ЛЭП даже в лесу, торчит из леса как станция, ветер гудит в проводах… А в машине играет радиоприемник.

Наконец моя голова упала на сиденье, и я забылся приятным сном. Мы остановились еще раз… И прекрасно: зачем себя изматывать?

Двадцать девятое августа. Час дня — наверное, просто потому, что у меня часы встали ни с того ни с сего, да и не только у меня!

Егор сидит на пне возле машины и играет на гитаре. Поет Энерик — наконец — то он заговорил! А то едет и молчит, как партизан на допросе. Пусть поет обо всем… Особенно о женщинах.

О да, любил он женщин! Во всех смыслах этого слова. Закрыв глаза, Светлейший маг Братска пел о прекрасных дамах тихо, красиво и проникновенно. Не надоело ли вам на каждом листе, почти на каждом листке стихи читать, а? Кстати, если вы уже дочтали досюда — значит нет. Это я говорю тем, кто посмеет сунуть нос в мою тетрадь…

Егор отложил в сторону музыкальный инструмент, протянул руку и снял шампур с шашлыком с костра, и вместе с шефом принялся есть, обжигая губы и запивая мясо слабоалкогольным пивом. Доев свою порцию, Энерик запрокинул голову назад и с наслаждением вдохнул свежий воздух, взял гитару и поглядел на нас.

— А теперь я буду играть. Это история о девушке, которая жила пятьсот лет назад. Я любил ее, красивую и умную. Больно любить и видеть, как дорогие мне люди рано или поздно стареют и отправляются в мир иной. Лано, что — то разоткровенничался я, наверное потому, что холодно…

— Играй, Энерик! — попросил Валюк.

— Ты стоишь, обнаженная… — нежно, но строго и тихо проговорил Валюк. Он расстегнул сумку, достал теплую белую кофту и надел. После поднял голову, и его большие глаза вдруг ни с того ни с сего распахнулись во всю ширь.

— Это же… Это… — он не мог говорить от изумления.

— Что ты там увидел? Самолет?

Валюк отмахнулся и ткнул пальцем куда — то вверх. Шеф посмотрел на небо внутренним зрением, и улыбнулся. Но в этой улыбке веселья не было.

— Ничего страшного, друзья. Это просто летающая тарелка, НЛО… Тарелочка, маленькая, случайно попавшая в наш мир через энергетические дыры… Следовательно, мы приближаемся к деревне «Х»…

После этих слов во мне словно что — то оборвалось. Коли здесь так сильно буйствует Природа или что там (или нет?), то что же будет твориться в деревне, куда Энерик рвется, словно одержимый? И эти все стихи — не что иное, как Зов… Зов, которому невозможно сопротивляться.

Почему — то сразу вспомнилась мелодия из «Секретных материалов»… И заставка в титрах, изображающая на фотографии человека, указывающего рукой на НЛО, зависшее в небе. Непонятный объект в небесах.

Прошел час. Тарелка по — прежнему висела в воздухе, помигивая белыми огоньками. Что дальше?

— Энерик… А что, в «Х» такого добра с лихвой хватает?

Егор спросил очень осторожно, глядя вытаращенными глазами на неопознанный летающий объект.

— Да. Там аномальная зона. И еще там каждую зиму огромные волки бродят по дорогам, откуда берутся — непонятно. Эти вервольфы людей и Магов — Светлых вообще не трогают, но на случай надо с собой водку захватить: они спиртное на дух не переносят. Плесни в морду, если нападут — и хватит. Население «Х» ни под каким предлогом пить с тобой на празднике не согласится. Это радует: не вся Россия пьющая.

Прошел еще час: НЛО успело улететь в сторону поля и принялось снижаться. Тарелка вначале полетала над землей, а потом пропала.

Началось… Еще, похоже, насмотримся и не на такое. И пусть никто не говорит о том, что доблестный Штаб Светлых не похож на остальные!

Поехали дальше. Кто — то дожевывал шашлык, кто — то пел, кто — то молчал… Зато Энерик становился все радостней и радостней, совершенно не задумываясь, ЧТО нас всех ждет в деревушке существ и магов… Крепко его Зовом зацепило… Наверное, его крестник соскучился…

Стало страшно.

В пять часов вечера мелькнул значок бензоколонки. Пора еще раз заправиться. И как бы нас всех совесть не грызла, придется рабочим мозги пудрить… А это плохо, очень. Потому что мы — Светлые. Мы — Маги.

А Зов, похоже, все не отстает от шефа. Зов Темного мага. Интересно, что случилось в этой глухомани, раз Энерик рванул туда словно одержимый?!

Ночь с двадцать девятого августа на тридцатое.

Два часа — часы все — таки включились.

…Лучи света от фар протыкают темноту. Они похожи в некотором смысле на звездное небо: Тьмы кругом хоть отбавляй, зато белое на черном в виде точек выглядит потрясающе. Но есть светила и поярче в городе например: прожектора да фонари на улице, и светофор трехцветный. Есть, правда, к большому сожалению, неписанная истина: ради забавы можно фонарь и разбить. Или выкрутить в подъезде лампочку. К сожалению, это гадкое правило всегда выполняется.

Хлещет ледяной дождь. Никто не спит. Ехать нельзя: дорогу развезло так, что колеса не могут вращаться. Капли стучат по крыше и стеклам, их так много, что «дворники» уже не в состоянии протирать окно. А стук по крыше рождает подозрение, что вода вот — вот в крыше дыру продолбит. Энерику хоть чистое стекло в машине ставь, хоть грязное — его это совершенно не колышет: смотрит сквозь невидимый Мир по сторонам. А перед нами — стены воды.

В помещении тепло — уже целый час печка работает. Сон как рукой сняло еще вечером, когда тучи закрыли небо — все как — то внутренне подобралось, чувствуя угрозу извне. Она родилась в подсознании и росла с каждой минутой. Было такое ощущение, будто над головой что — то летает. Большое и опасное, висит над головой и не улетает…

Включен также радиоприемник, играет «Наше Радио».

Зато Энерик хохотал как ненормальный, все добавляя и добавляя громкость. Мы хохотали и гордились тем, что песенка написана про нас, это было очень приятно. И сейчас от такой песни машина перевернется в точности как в фильме, и вот тогда мы завязнем в грязи по уши…

И в этот момент радио затрещало, и перестало играть. Смех мигом прекратился, машина стала барахлить, а потом последовал довольно мощный толчок — все…

Встали окончательно. Вот до чего доводит песня про нас!

По крайней мере мне так показалось, потому что причина скрывалась в другом: мы почти приехали. Шеф изумленно посмотрел на указатель бензина в баке: полнехонек!

Он молча посидел две минуты, а потом… только потом…

Потом он начал материться так, что мы все испугались не на шутку…

— … М… Мать! Заводись! Заводись! Тьма… чтоб… Заводись! — заводит, ключ вертит туда — сюда — бесполезно. Посмотрел на карту сороковых годов — совсем чуть — чуть осталось…

— Энерик, успокойся пожалуйста. Зачем так остро реагировать — может, мотор перегрелся? Ты врубил печку так, что мы сварились! Ты еще до грозы гнал машину на недопустимой скорости.

— Может… — успокоился шеф. — Хотя…

— Приехали, раз машина вдруг ни с того ни с сего остановилась. А? «Х»? … — шепотом спросил Егор, не шевелясь.

— До деревушки осталось километров десять. Если, конечно, карте верить. Подождем немного — может быть мы зону аномальности пересекаем. Когда такое случается — вся техника сходит на нет. Здесь из земли какое — то непонятное излучение идет… Но не всегда, а короткими импульсами. Я на самом деле ругнулся не со зла, а от изумления — ехали, ехали, а потом все. Словно впереди нас находится невидимая стена. И… Тьфу! У меня часы встали! Все отключилось! Точно также как двадцать шесть лет назад! Стоило мне тогда войти в деревню «Х» — мои часы, новенькие, золотые, тотчас перестали работать! Как вернулся в Братск — пошли!

— Техника очень чувствительна к аномалии. Будем ждать, когда природа неизвестного излучения стабилизируется. На это уйдет часа два — три.

— А мы во временную дыру не попали?

— Нет. От такого тоже техника встает, только с той разницей, что потом ломается.

Дождь продолжал идти, затихая. Иногда в облаках проскакивала молния, и при ее мгновенной вспышке вдалеке были видны маленькие домики, которых наверное всего было тысяч двадцать. Трудно было поверить, что такая большая деревня, которая когда — то процветала, стала теперь непонятно чем. Где Невидимый Мир предъявляет свои права и поддерживает жизнь. Или не жизнь. Но все равно какой — то неприязнью веяло от селения под названием «Х»…

Мистика какая — то! Да и молнии были странные: то алым мигнет, то зеленым. Летающие тарелки это: хотят приземлиться, да пока не могут — потому что опасно.

Ну, нас это не касается…

Три часа спустя.

Я пялился на дорогу, ничего не соображая. Машина по — прежнему никак не заводилась. Дождь моросил. Немного подумав, шеф открыл дверь, вышел и стал прохаживаться по мокрой траве недалеко от дороги.

— Вот и я, деревня «Х»… — выдохнул он. Посмотрел на небо. Тучи так и не расходились. Зеленые и алые огни мигать перестали и подул теплый ветер, запахло озоном.

Вдруг над полем, почти у самой земли, далеко — далеко показались светящиеся точки. Энерик было обрадовался, решив, что это машины едут навстречу, но стояла мертвая тишина. Спустя пять минут выяснилось, что это просто шаровидные сгустки энергии, неизвестной человеку. Пять шаров правильной формы летали над полем, словно играя друг с другом в догонялки. Видимо, это они летали над тучами в грозу, а теперь как — то спустились вниз. Нет, это были вовсе не летающие тарелки, а просто шары энергии. Об этом уже писалось сейчас выше.

— Чего только Невидимый Мир не породит… — вздохнул Валюк.

А может быть, на поле просто есть особая точка, притягивающая эти сгустки и подпитывающая этим НЛО. Кроме того, Энерик заметил в сиянии пяти объектов огромные круги и узоры на поле. Ясно теперь, почему машина не трогается с места: космическое излучение вывело ее из строя. А у нас голова заболела. Хотя мы все это уже обсудили, повторяться не стану.

Эх! Будет о чем в Москве рассказать!

Спустя двадцать минут пять шаров поднялись ввысь и пропали за облаками.

А далеко на горизонте, где не было туч, алой полоской рождался новый день. На моих часах, где были стрелки, стояло время: два часа, тридцать пять минут и семь секунд ночи. Холодно, сыро, серо…

Я кладу ручку в сторону и проваливаюсь в глубокий сон. И слышу, почти уснув, что завелся мотор и зарычал, машина поехала дальше…

И что нам теперь делать?

Тридцатое августа.

Ничего такого не произошло, просто мы обсуждали произошедшее да спали после интересной ночи, заехав в лес в чащу…

ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ АВГУСТА

Размышляли над тем, что видел шеф в пять утра день назад. Так ни до чего и не доспорились, но зато отпуск продлен до середины октября.

Первое сентября: день знаний.

Для кого — то это так, для кого — то нет. Для всех нас — просто день. Мы наконец — то выбрались из леса, голодные и сонные. Энерик вырулил из леса на дорогу, а мы шли рядом. Состояние такое, будто по голове мешком ударили.

Село расположилось почти на самом берегу реки Оки, красивейшей реки, спокойной и широкой. Синяя река, спокойная и мистическая оттого, что на ее берегах живут одни наши всех мастей. По крайней мере здесь. Что творится на территории, которая находится далеко от «Х», не знаю. Да и зачем мне это знать?

По обеим берегам багровел осенний лес. Иногда попадался и зеленый оттенок: сосны и кедры. Послышался стук топора, а затем треск — кто — то заготавливает дрова. Пахнет рыбой и грибами. Но в свежем воздухе чувствуется что — то тяжелое, непонятное — это всегда там, где живут не люди. Там, где нет человека… Но в чем непонятное заключалось — понять не смог. Видать, устал за три дня так, что в голове сплошная каша.

А так с первого взгляда избы — ничего. Обыкновенная деревня.

Шеф поставил машину у реки в заброшенном сарае, наложил на замок заклинание, чтобы туда никто не полез. Взбежал на небольшой холмик возле обрыва, откуда были видны просторы природы, и стянул с себя рубашку…

Чего это он!?

Дожили…

Ветер играл его золотыми волосами, ласкал и целовал молодое упругое тело. Золотые волосы отвечали ветру взаимностью, качаясь словно волны. Мне вначале показалось, что Энерик прыгать собрался, на лету он трансформируется в чайку и полетит прочь. Но Светлейший сел по — турецки и, видимо отдыхая, принялся медитировать. Теперь стала ясна причина такого странного поведения — он приспосабливается к ауре этих мест, осваивается… чтобы различного рода Сила не давила на душу. Я также сел в позу Лотоса и замер. Невидимый Мир вначале колебался, но потом успокоился и затих: две разные энергии приняли друг — друга. Так что можно теперь со всеми общаться — и с Темными, и со Светлыми.

В голове играли прелестные мелодии Дойтера… Мелодии, до боли похожие на Зов… Когда я слышу их в голове или реальном времени, почему — то представляется поле, летнее поле, бескрайнее с одной — единственной березкой, оно заросшее травой или клевером. Дует теплый ветерок и летает белая бабочка. Тело взлетает куда — то вверх и играет с облаками… Играет до тех пор, пока ты не откроешь глаза и не почувствуешь, что прошло несколько часов. Что все негативное выветрилось и стало легко.

Мы недолго пробудем в деревне «Х»…

Тот же день.

Семь часов вечера.

Мы все сидим на небольшой веранде. Тут и площадка для детских игр, заброшенная, залитая солнечным светом, дети просто давно выросли и теперь, наверное, с нежностью вспоминают свое детство. Когда Энерик в последний раз видел сына и дочь хозяйки — они были совсем маленькими… А сейчас повзрослевший парень наверное давно женился, а девушка замужем. Интересно, как они отреагируют, увидев Энерика снова через двадцать шесть лет?

Хозяйка решила, что детская площадка еще может послужить и сделала из нее цветочный уголок, лишь кое — где остались нетронутые места. На столе в доме стоит огромный букет из астр и шафранов, на окне — белые занавески.

Белые… Они так и висят все двадцать шесть лет, здесь время совсем не движется вперед: те же избы, тот же народ, тот же интерьер в доме, что во время Советского Союза в послевоенные годы… Прямо как музей самый настоящий!

Дача представляла собой красивую избушку из кругленьких бревен, двухэтажная, правда, как сказал мне Энерик, она чуть — чуть изменилась. Крыша другая, лестница тоже… Да и огород расширился, следовательно, надо помочь убрать урожай.

Изменился и энергетический баланс: уже не чувствуется та атмосфера, что была двадцать шесть лет назад: видимо оттого, что дети выросли. Не слышно детского смеха, а их мать — Елена Дмитриевна, — немного постарела. Это человек, добрый человек и очень хороший, ее не превратишь в Волшебницу. А жаль! Последний раз ее видел Энерик, когда она была совсем молодой девушкой лет двадцати пяти, а теперь это зрелая женщина, у которой в волосах появились белые нити. А еще у нее толстенная длиннющая косища — в четыре сантиметра шриной! Толщина — два сантиметра. Может быть, именно потому мы, Маги, не любим от кого — либо зависеть — жениться или выходить замуж.

Елена очень тепло всех нас встретила, десять минут обнималась на пороге с нашим шефом, остальным просто пожала руку. Очень добрая женщина…

— Олег… Олег… Ты совсем не постарел! Как уехал после того, как Анна сына родила — я думала, что ты навсегда простился с нами. Наверное, потому — то и уехал, что боялся, будто отцом ребенка назовут тебя… А ведь после этого все это говорили! Все поверили в эту чушь, Светлый.

Ого!

— А еще я благодарна тебе также за то, что ты спас от болезни мою дочь. Никто ей помочь не мог, она просто лежала и умирала. Ты поставил ее на ноги! За это я Вас как сына родного полюбила! — и чмокнула в щеку. — Моя дочь также помнит добро. Красавицей выросла, да и сын красив тоже.

Хозяйка села на лавку и принялась расчесывать свои длинные поседевшие волосы деревянным гребнем. –Теперь только дети помогают вести хозяйство.

Разобравшись с чердаком, куда нас всех и определили, Энерик спустился вниз и тихо спросил:

— А как же муж?

— Его убили. — сухо ответила Елена, и улыбка мигом сбежала с ее лица. Красивая, очень красивая женщина… Тонкие пальцы заплетают косу и легко перевязывают ее ленточкой. Из Елены Дмитриевны могла бы получиться великолепная Светлая Волшебница! Ведь волшебниц в нашем Штабе так не хватает!

— Кто убил? Неужто та самая нежить, что расплодилась здесь в семидесятых годах, а то и раньше?

— Просто мой муж оказался Темным Оборотнем. Ушел в конце декабря в лес, чтобы со своими Новый Год отметить — вроде бы все как обычно, а на следующий день какой — то свихнувшийся Светлый пошел на охоту с ружьем. Бах — и нету! Потом только нашли труп — через неделю…

Энерик — Олег помрачнел. Закусил губу.

Видать, разговор услышал Егор, и подошел с крыльца.

— Так что же получается? — с болью в голосе начал он, — Получается, что у вас в деревне никогда никто и слыхом не слышали ни о чем?! В деревне, о существовании которой даже не подозревают… — в ответ молчание.

— Никто никогда не слышал об этом, потому что наша деревня отрезана и от мира Магов, и от людей. Я например, всю свою жизнь здесь прожила, и никогда не перееду в другое место. Я никогда не была в городах, да только по рассказам знаю, как люди там на самом деле живут. Нас никто никогда найти из людей не сможет. А ежели человек, случайно попавший сюда, попытается причинить нам вред, то он дорого заплатит за это! Здесь живут существа из сел, из разных городов Иркутской области, но только не из Москвы. Запомните: ваши правила и законы на нас никак не распространяются, у нас свои законы и своя иерархия! И никто, в отличие от городских, никто не злится на то, что к девушке в женихи затесался Темный Маг, вампир или оборотень — это их дело.

Мы слушали необычную информацию, в прямом смысле слова разинув рты. Нормально живут! Человек про нас говорит так, словно он сам нечеловек! Такие штучки, видать, только в Сибири бывают! А вообще — то здорово: деревня полна метисов! Хотя Олег — Энерик слышал другое: редко когда у пары черно — белых супругов рождаются дети — потому что срабатывает резус — фактор. Или вообще происходит выкидыш.

Хотя любовь стоит над Тьмой и Светом, и черта с два дался ей Устав, стычки Темных и Светлых, а Невидимый Мир — что такого, он общий для всех, и никто его не делит. Круто в Сибири живут! Все перевернуто с ног на голову! Ну, это их дело.

Зато обидно.

Егор грыз яблоко. Потом достал из сумки баночку пива, открыл ее и тайком от всех принялся пить.

— А кроме вервольфов в лесах есть еще какая — нибудь нечисть?

— Да. Завелась тут ЧУПАКАБРА — ее все население боится. Она наводит ужас и страх. Не советую вам ее искать. Не знаю, кто это из Темных так бесится… Или просто самовлюбленный парень, которому делать нечего. Страшно эта тварь выглядит — как динозавр с глазами на всю голову, глазки как у гуманоидов с летающих тарелок… Поняли?

По моей коже пробежал крепкий мороз. Тете Лене тоже, видимо, стало не по себе: видать, не любила говорить на эту тему.

СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. УТРО…

Елена Дмитриевна достала из шкафа алюминиевое ведро, продизенфицировала его кипятком и вышла на улицу. Сейчас молока попьем! Парного!!! Я пошел к умывальнику умываться и по пути услышал:

— Мальчишки! Я вам вечером еще баню натоплю! Не думала я, что Олег наш вернется, и не один! Я рада! — и хозяюшка убежала в коровник.

— Странные люди: она даже никакого подвоха не чувствует насчет нас и имени «Олег»… — буркнул я сам себе и тут же подпрыгнул от неожиданности, потому что сзади раздалось:

— Я уважаю эту женщину: она прекрасно со всем хозяйством без мужа справляется! Не каждый так сможет… Сейчас молочка попьем… Парного! — это оказался Берегонд.

Я залез после умывания на второй этаж и растянулся на раскладушке — тело ныло: еще не проснулось до конца. Из окошка вижу красавицу — Оку… А вокруг нее, насколько видит глаз, сплошной лес… Больше ничего. Ни души… Тайга. А еще где — то очень далеко есть Братское водохранилище. Есть также город Братск, а еще за тысячи километров — Москва…

Кажется, что я уже вижу этот город — но только он очень — очень маленький, или я не в ту сторону смотрю?

Зато Энерика в столицу и вовсе не тянет: он в Сибири прижился накрепко. Для меня она всего лишь временное пристанище. Я в нее не вписываюсь совсем. Разные мы. И народ тут совсем другой…

Ночью не спалось: было такое ощущение, что кто — то лазит под окнами, но потом оказалось, что это просто старая яблоня шуршит листьями и от ветра царапает стекло ветками. На улице было очень холодно, слышалось постоянное кваканье лягушек и жаб, хотя я очень сомневался насчет того, что это настоящие амфибии. На небе не было никаких вспышек, оно было звездным… В смысле ничего на нем не двигалось.

Энерик просидел у окна, глядя в горизонт через невидимый Мир. Нет, пусто. Никакой Чупакабры не видать. Только далеко — далеко у Оки на правом берегу костер горел: наверное, рыбаки сети ставить готовились…

Что ты хочешь тут провернуть, шеф Светлых? Кто тебе тут приглянулся, прекрасный кельт, Светлый маг с темным прошлым?

Ночь отступала, и на лес и речку начал наползать густой туман… Вот тишину прорезало чье — то громкое квохтанье, очень похожее на птичье…

Сколько мы ни пытались подвести часы — ничего не выходило: часы всех видов встали намертво. И со стрелками, и электронные. Было все очень похоже не то, что под деревней находятся залежи железной руды. Правда, не встали только часы одного вида: песочные. Ну это моя шутка номера.

Менялись все законы физики, природа непонятного излучения (того самого, из — за которого наша машина позавчера встала в дождь на дороге) была неизвестна даже Энерику. По утрам он бродил по полю, на котором красовались странные узоры. Шеф рылся на чердаке, нашел наконец учебник по физке и стал проводить опыты. Результаты были сногсшибательные… Будто тут что — то заклинили… в природе. Здесь Невидимый Мир очень силен.

Кроме того, немного болит голова, но едва выпьешь молока, все сразу проходит. Еще поутру в башку лезет какой — то бред такого содержания:

Не хочу любить и вообще не хочу здесь, в Сибири, быть любимым. Потому что понимаю, чем все это обернется: сначала встречи, затем влюбленность, потом постель, а затем наступает предел и кто — то из двоих говорит: «Я пришел ла на встречу для того, чтобы поговорить вот о чем: нам надо расстаться, потому что за все это время я не смог ла полюбить тебя по — настоящему. Сейчас пойдем ко мне домой и обо всем поговорим, хорошо? И не плачь: быстро пройдет, проверено. Ты еще найдешь себе достойного человека и со временем поймешь, какая я сволочь…»

А друзья скажут:

«Эх ты, нельзя было тебе его ее у себя удерживать: это тусовой народ, и если начинаешь давить на то, чтобы не только с друзьями общался лась — он она этого не потерпит и бросит. Самому надо было бросать. И забудь — найдешь себе получше. Вот так.»

Страшно, правда? Наверное у европейских Магов от моих рассказов кровь в жилах стынет. ТАКОЙ СУДЬБЫ Я ДЛЯ СЕБЯ НЕ ХОЧУ! Когда наш Штаб находил в среде братских тусовщиков всяких там наших, и подсылали к ним своих сотрудников, дабы проверить, кто есть там Темный, а кто Светлый, то всегда происходило одно и то же: тупые лохи кидали любимого парня или девушку и насовсем уходили к друзьям, в среде которых пропадали как личности. Когда брошенные Маги из Штаба рассказывали все подробности шефу — тот грозился всех этих малолетних тупиц и гадов убить нафик. Потом и у остальных сотрудников стыла кровь в жилах от страшного бездушия и тупизма малолеток. Было ясно — никаким тусовкам вообще доверять нельзя: там одни Темные. Потому что Светлые никогда бы так не поступали. Они просто старались не показываться на глаза, вот и все.

Самое печальное, что такого народа в Братске большинство: особенно гопов — словно кто — то из с шаблона размножает, или с ксерокса, который заело и он не может остановиться. Осталось только взять кувалду и раздолбать эту машину вдребезги, чтобы закончилось это безумие…

Но если внимательно посмотреть в прошлое и настоящее и прогнозировать, что потом дальше будет при таком заданном темпе — то нормальная жизнь в братских краях настанет только через двадцать — сорок лет. Только тогда чернота сама себя изживет и исчезнет. (Если я стану физиком — ядерщиком и буду работать на военной базе, то если грянет война, я скину на этот ****СК (понятно, почему такое переименование: тут любовь путают с сексом, женщина тут как мясо, с которой вообще не надо общаться — так как это пустая трата времени и тупая болтология — так думают братские мужики.)

Потому что если открыть нужную литературу и прочитать историю Братска с того листа, когда начинались первые ссылки в Сибирь, строительство ГЭС и остановиться где — то в районе середины девяностых годов — вам станет страшно. Это если отмести всю хозяйственную жизнь в сторону и увидеть правду.

А правда поистине страшенная: ссылка бандитов в город, их раздолье, беспросветная наркомания в конце восьмдесятых годов, демонстрации матерей дочек — наркоманок по проспектам и слезы, и красные плакаты: « Спасите наших детей!». Еще раньше Братск стал первым в области городом по числу разводов. Все это тщательно скрывалось и скрывается под культурной жизнью города, люди тут до невозможности жадные до денег и чужого добра, непомерно гордые (Так хочется сказать: «Поставь вокруг Братска колючую проволоку с током и никого не пускай, вот тогда, наверное, ВСЕ тут будет твое! Хватит якать, гадина!»), и злые. Тут разворовывают что хотят, даже дети этим занимаются.

Сейчас немного лучше, не все так дико, как раньше… Но в данный момент мне очень хочется свалить из этого города далеко — далеко… На Урал например. Даже в деревне «Х» гораздо лучше, несмотря на то, что тут Чупакабра бродит…

Но вначале надо посмотреть, что на самом деле творится в деревушке «Х» под Тулуном (населенный пункт), и что там за Чупакабра завелась, как говорят… Энерик, зараза, скрыл от всех, что ему накануне отъезда пришли письма! Вскрыл их, и тут… Просто наш шеф очень добрый…

Примерно десять утра.

Сижу на крыльце, попивая парное молоко, только что черпанув его из ведра. Для нас санитария не нужна так, как людям… Мы можем и снег есть. Мы совсем не знаем, что такое болезни…

Хорошее молоко… Настоящее, парное, напоминающее смесь солнца и цыпленка, напоминающее далекое детство… Нет, это совсем не тот вкус, что у молока, которое пастеризованное в пакетах покупаешь чуть ли не каждый день! Не пастеризованное молоко, которое в стакан льешь! Нет!

Это совершенно другой вкус — он возникает, когда ты аккуратно опускаешь губы в стакан и аккуратненько, языком, слизываешь шапку пены. Теплое, вкусное молоко! А если оно сутки простоит, то на поверхности продукта образуются самые настоящие СЛИВКИ — в городе это настоящий дефицит и дороговизна в магазинах, но в деревнях и селах этого добра полным — полно! Меда тут я пока не видел, а жаль. Если тут, не дай Бог, были ядерные испытания, раз люди отсюда свалили — то тут пчелки, наверное, такого же размера, как насекомое с гигантским жалом, — пчелка размером с таксу из клоунады «Каламбура» — «Деревня дураков». А под Чекановском где — то в поле ульи стоят… Попросил еще молока, допив ароматную жидкость. Отказа не было, а только положительное: «Ну что, понравилось?»

Зато было классное чувство сытости, а потом вечером будет баня. Кайф! Молодец, Елена Дмитриевна! Не зря ее Энерик так любит…

Остальное время дня прошло тихо.

Следующий день в деревне «Х» — не помню, какое число и какой день недели!

Проснулся я примерно в девять часов с головной болью и резью в глазах: в воздухе витало что — то нехорошее… Как Елена все это выносит — не понимаю! Рядом на соседней раскладушке спал шеф. Но вроде бы он не спит, а просто лежит с закрытыми глазами: веки слабо дрогнули. Через минуту он глядит в потолок. Я было хотел спросить, с какого года тут живет хозяйка, но он, словно прочитав мысли, сказал сонным голосом:

— Привет, Макс. Елена тут живет с пятьдесят четвертого года. Ее родители из этих мест, еще с тех времен, когда тут не было наших. Потом они уехали на стройку. Когда вернулись обратно с дочерью, девочке было всего три годика. Немного позже она осталась круглой сиротой.

— Кто их убил? — насторожился я.

— А ты не знаешь… Это все вампиры: им пришлось не по нраву, что на территории таких, как мы, люди поселились. Решили все исправить. Тел так никто и не нашел: видать, кровососы тяпнули за шею своих жертв так, что те просто умерли за пять минут. Может быть и иначе: родители стали Темными, вот и прячутся. Сиротку к себе взяла одна Светлая ворожея и вырастила. Девочка выросла, рано замуж вышла — лет в семнадцать. Вышла за оборотня, которого убили. Оборотни интересны: хорошенькими притворяются, ухаживают… до поры до времени! Потом либо к сородичам уходят, либо…

— Ты что, смотрел ее память? — спросил Егор, слезая с кровати и доставая с полки пасту и зубную щетку. Шеф кивнул.

— Пытался, да не вышло. Хотя зацепить кое — что удалось. Когда я совсем легонько касался сознания, Лена вела себя как самая настоящая сумасшедшая. Орала, била посуду, по полу каталась и напивалась до беспамятства настойкой из полыни, перебродившей причем… Сильный наркотик и стимулятор, кстати. Ее приходилось тогда к койке или к стулу привязывать. Девушка плакала, молила отпустить и крови просила хлебнуть.

Да это же Зов! Зовом зацепило! Никак ее родители к себе звали! Об этом надо записать в дневник. Очень хорошо, что девица в лес не убежала! Интересно, а как ее соседка поживает?

— Слушай, Эне… Олег, — в комнату постучала Елена Дмитриевна, и Валюк называл шефа, что называется, « по паспорту». — ты же принимал роды двадцать шесть лет назад? Ты своего крестника еще не видел?

— Еще не видел да и не увижу, потому что парнишка оборотнем является! Он еще вампир вдобавок! Побежит от Света как черт от ладана! — неожиданно Энерик — Олег посуровел. Энерик умылся, сел за стол завтракать и обхватил руками голову. Виталий понял, что задел шефа за живое.

Листвой за окном у веранды шумела яблоня со спелыми плодами величиной с большой кулак. Яркие, безумно красивые, выделяющиеся своими теплыми тонами среди пока еще зеленой листвы. Вот одна ветка, повинуясь порыву ветра, хлестнула по стеклу, и несколько яблочек с громким стуком упало на бетонную терассу. Возле бани вовсю цвели шафраны и выглядели издалека как гигантские рыжие шапки, вкусно и приторно пахнущие и посаженные так, что рыжие цветы образовывали звезду, а желтые цветы — фон, разбавляя два оттенка зелеными листочками. Над этой композицией кружились вовсю и гудели громадные мохнатые шмели: даже для краев Оки они были огромны — длина тела ПЯТЬ (!) сантиметров! Последние насекомые лета. Тоже красивые, но немного страшные. Наверное, тоже из наших рядов… Непонятно, будет ли сегодня дождь или нет, так как на горизонте начали собираться тучи, хотя из «Х» могут магией их разогнать… Эти существа — самые настоящие исключения из правил: это дикие Маги и вампиры да оборотни, всю жизнь прожившие среди тишины и леса, и потому иногда они бывают очень опасны…

Если, например, обидеть Темных — они тебе дом спалят или еще натворят что — нибудь, а если обидеть Светлого, то вся обида тебе с удвоенной силой вернется…

Наши лесные сородичи обладают железным здоровьем, прекрасно видят в темноте, на охоту Темные ходят безо всякого оружия — а нафига им это надо, вервольфам и вампирам — то? Хоть все говорят, что вервольфы охотятся только на людей, это совсем не так. Существо прыгнет на охоте на кабана, задерет и домой тащит. Завораживающее зрелище: через село тащится рычащий гигантский волчще с голубыми глазами, волоча за собой тушу такого же гигантского вепря. Кровь в жилах стынет. От такого по ночам спать не захочешь! Светлые предпочитают луки и стрелы. Оказывается, у «Х» — овых есть свое своеобразное соглашение: Темные не трогают Светлых и не вредят им, и наоборот. В голодное время Светлые могут последнюю корову на мясо зарезать и Темным отдать. Зов просто шлют — забирай!

Хорошо это и здорово! Может быть, именно поэтому тут нет такой грызни, как в больших городах…

Здесь никто никогда никого не переделывает и не обижает.

Сегодня мы нашли ключ к разгадке, где сидит Чупакабра. В лесу. Началось все с того, что решили пойти за грибами, а Энерик остался дома.

В Сибири леса очень густые, кроме того, сухая почва в них бывает и вдобавок много бурелома. Иногда через него не пролезть, и тогда мне приходится лезть в невидимую реальность и перепрыгивать через тоненькие веточки, или просто бродить по полю. Много папоротника, по стволам сосен скачут поползни и дятлы, где — то кукует кукушка, каркают вороны… Много бурундуков, они так и прыгают по веткам, так и прыгают…

Вечером здесь опасно находиться — особенно часов в десять — одиннадцать. Вервольфы в чаще собираются и по лесу носятся. Визг и вой слышны на пять километров вокруг. Через час наступает тишина. Но эти Темные ни своих, ни Светлых не трогают…

Ни у кого нет ни регистрации, ни лицензии на охоту — да и не было никогда. Беспорядки были в 1954 году, когда люди попытались в деревушке поселиться. Светлые не зевали и спрятали бедняг. Мало — помалу люди перестали всего бояться, прижились.

Но и среди Темных хорошие оказались, и стали Светлые с Темными да с людьми заключать браки. Влюбляться и все — такое–прочее… Вампиров можно отличить по слишком молодым лицам — стариков среди них да и среди Светлых не встречалось. Выглядело это для людей странно и непонятно. От такого союза рождались дети с особым набором способностей, и их можно было легко перенять как на сторону Добра, так и на сторону Зла…

Вдруг вдалеке послышался жалобный плач. Плачет девочка лет двенадцати, ее аура алым пылает — страх… Заблудилась что ли? Это была не ворожея, а человек.

— Милая, почему ты плачешь? Тебя кто — то обидел? — спросил Виталий.

Молчит, не отвечает.

— Ты заблудилась?

Снова молчание. Пришлось наложить на подсознание ребенка ложную память: тогда он наконец успокоился и начал рассказывать. Оказалось, что наша Чупакабра выросла за двадцать шесть лет и бродит где — то недалеко. Увидев оборотня издалека, девочка решила, что это медведь, подошла поближе. Зверек только и сделал, что посмотрел сверху вниз на нее своими гигантскими черными овальными глазищами и запрыгнул на толстую ветку дерева. Хорошо, что эта Чупакабра ребенка не обидела!

След от существа остался размытый в невидимой реальности, но идти за ним мы не решились. Надо приманить тварь как — нибудь. Человеческую девочку мы привели домой и дали ей пару грибов. Белых.

ЧЕТВЕРТОЕ сентября.

С соседней улицы нас зовут в гости — Елена Дмитриевна узнала ребенка и отвела к брату девочки. За это нам причитается благодарность — провести вечер с кем — то. А Энерик, зараза, не обмолвился, что мы идем к вампирам!

Весело живем, нечего сказать!

Отменно встретили первого числа нас всех, накормили, напоили, спать уложили, — следовательно, надо делать такой вывод: доверяй, но проверяй!

Елена отвела девочку на соседнюю улицу и вернулась с каким — то амулетом. Шефу отдала. Ясно: это мера предосторожности.

Это уже нехорошим пахнет! А Энерик наш слишком доверчив к жителям деревни, причем ко всем! Потому — то Темные нас всех поужинать и пригласили… Ради такого случая я достал из рюкзака запасенную водку и положил в сумку: мало ли что! Потом, подумав, отдал шефу. Тот утвердительно кивнул.

— Пригодится, Энерик. Вдруг мы кому — то не понравимся?

— Скорей всего так оно и будет… — кивнул Егор, помрачнев. — Это же Дикие Существа! Но может они и поумнее нас окажутся. Конечно, наша команда — не то, и у всех есть свои плюсы и минусы…

Я поморщил бровь и слегка удивился: с чего это самый младший сотрудник тринадцати лет меня в нехорошем подозревает? Московские, братские… Просто он идти боится, и даже очень. Боится. В другом Мире его аура пылала алым с примесью фиолетового: любопытство примешалось! Хочет с Темными подружиться. Мальчик… Ничего, мы тебя поддержим!

— Егор, не бойся, — я присел на корточки и улыбнулся, мягко посмотрев ему в глаза. — Все будет хорошо, правда? — подмигнул.

— Правда. — сконфузился тот.

— Давай поедим перед гостями как следует! — весело предложил Берегонд. — Никто ведь не знает, ЧЕМ нас там накормят! Магов тут предостаточно. Так что берите чугунок с пельменями и ешьте. Но надо пельмешки Силой обработать.

Только сели — со двора почти у самой двери раздался женский голос. Кто — то пел под гитару. Я прислушался.

Пока певунья пела, Энерик тихо скользнул за дверь. Поглядел на небо. Там снова была летающая тарелка. Ну вот… Снова баланс упал… Да еще странные следы в лесу. Девчонка рассказала.

Перед Олегом стояли парень с гитарой и девушка. Лицо шефа от удивления вытянулось. Причем от ТАКОГО, что, поглядев на девушку, я сам шарахнулся. И было от чего… Но об этом позже.

— Почему вы раньше мне ничего про следы не сказали?! — прочел он мысли пришедших. Резко повернул голову в нашу сторону.

— Ну… решили потом сообщить, чтобы не портить настроение перед походом в гости. — замялся я, зачерпывая поварешкой порцию пельменей, обварив бульоном пальцы. — А кто там поет? — меня пение раздражало: звучало все это как манок самки перед спариванием в брачную пору.

— Вы кто такие, и что вам здесь надо? — спросил Энерик, удивленно рассматривая парочку. — Вас сюда никто не звал.

— Много ты знаешь, Олег Аренский! — буркнул парень по — хамски. — Здесь наша мать живет!

Ситуация разрулилась в пользу всех. Ага… Так это же… Дети Елены Дмитриевны! Вот здорово!

— Мы тебя помним, Олег Аренский. И ты, как я вижу на данный момент, намерен со своими друзьями постоянно развлекаться! Мне лично это очень не нравится! — парнишка вытянул левую руку вперед и изобразил Знак Отрицания, скрестив пальцы. Как он это сделал — непонятно. Видать, кто — то учил. Да, наше бездействие кому — то не нравится, а вот девушке, такой ветреной, нравится! Не по душе парню бездействие — исправим! Но похоже, что некто влюбился в Энерика давным — давно и ждет, не дождется взаимности… Девушка была, значит, дочерью Елены Дмитриевны — та самая девочка десяти лет, которая отвела Энерика к роженице по имени Анна.

Как она выросла… И до сих пор она не замужем — видать, тошно ей в деревне Магов жить. Энерик любил Ирину как сестру и как дочь — больше ей надеяться было не на что. Не больше и не меньше. Потому что это просто человек, дитя…

«Дитятко, чего ты от меня хочешь? Если большой и чистой любви — тогда уходи, оставь… По сравнению с тобой я просто старик… Молодой старик. Вечно юный. Просто я не хочу тебя разочаровывать, дитя…»

А я подумаю в этот момент вот о чем: «Молодость стремится изменить мир, а зрелость — это когда тебя мир уже изменил.»

— Елена дома?

— Нет. Она ушла к соседке за молоком и творогом.

Молодые люди улыбнулись, посидели чуть — чуть на скамейке во дворе и ушли.

— Ну не дурочка ли ты, Ирина!? — сокрушался брат, смотря на сестру, которая закрыла лицо руками и плакала, ссутулившись. — Пойми же наконец — Олег не создан для тебя! Он Архимаг, и к тому же кельт!!! А кельты исчезли с лица земли давным — давно! Ты любишь его выдуманный, идеализированный образ, того Олега, которого не было и нет! Тебя просто привлекла его красивая внешность, его золотые локоны, красивый приятный голос, вот и все. Каков он изнутри и каков его характер на самом деле, ты и подавно не знаешь! Ирина, опомнись! Да, маленькие дети часто привязываются ко взрослым, которые им заменяют отца или мать, но пора отойти от детства, пора забыть об этом… — Александр обнял сестру за плечи и чмокнул в щеку. — Не растрачивай себя больше в течение двадцати шести лет, сестренка! — Александр расчесал свои темные волосы до плеч, а Ирина в ответ уткнулась парню в грудь. Волосы выбились из — под панамки. Здесь, в деревне «Х», жизнь у людей ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ долгая… Будь им хоть сорок, хоть пятьдесят лет, — все равно выглядят так, словно им двадцать! Такие юные и беспечные… Вот и Саня да Ира такие же. Только Саня чуть — чуть постарше на вид и выше сестры на голову.

— А помнишь, как мы набрели на краю деревни на избу, где постоянно непонятным образом умирали нелюди? Когда кто — то начинал это расследовать, то выяснилось, что когда — то давно в этом доме жила семья колдунов, и когда умер муж, то жена также решила уйти, но перед этим на избу наложила заклятие: НИКТО В ИЗБЕ ЖИТЬ НИКОГДА НЕ БУДЕТ! И умерла в тот же день. И пошло: как — то поселилась там парочка своих — и словно взбесились, друг — друга убили вилами. Потом — снова… — парень пытался отвести разговор в сторону.

— Да, Саша, было такое. — и обняла брата в ответ.

— Пойми ты наконец, глупенькая: Олег же Светлейший маг! У него стаж уже больше тысячи лет!!! Красивый он, это правда… Но разве все остальные селяне от этого хуже? Я что, урод по — твоему? Но никогда не привязывайся эмоционально к кому — нибудь! Никогда не суди народ по внешности! Иногда, и довольно часто, за красивой внешностью скрывается злобная химера. Ты этого, похоже, и до сих пор не поняла. Все Дети Тысячелетий прекрасны, не спорю. Мы тоже. Но они, красивые, по своей природе, по интеллекту совсем другие, не такие уж замечательные, как тебе кажется. Отца вспомни! Нет ничего кошмарнее, чем брак нелюдя и человека! Так ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13