Марина Дегтярёва Жанр прозы:

27 июля 2021 Мистика в прозе

ольшим боссом: высокий парень в линялых драных джинсах, простенькой борцовке, открывающей красиво подкачанные загорелые руки. Густые каштановые волосы, слегка растрепанные, красивыми волнами спадали по плечам. И да – дорогие часы, дорогая обувь, идеальные зубы. Оля приняла его за состоятельного завсегдатая фитнес-клуба, прервавшего тренировку ради чашечке кофе.

– Добрый день, милая девушка! Будем знакомы?

Оля нервничала, ожидая встречи с потенциальным работодателем. Белозубый кентавр вызвал у нее злость.

– Не в этой жизни, красавчик, – надменно ответила она. – Я здесь – по очень важному делу. Так что, как там сказал Шекспир, – гуляй Вася!

 – Ух ты! – нахал широко улыбнулся. – А ты не похожа на девушку, разбирающуюся в хорошем кино, больше – на ту, которая целыми днями зависает на бьюти-блогах. Кстати, я тоже очень люблю фильмы Леонида Быкова. Второе «кстати» – меня зовут Глеб и ты, раз уж сюда пришла, все-таки именно меня и хотела увидеть. Но очевидно, ожидала, что я буду выглядеть более серьезным и солидным. Как ты выглядишь, я знал – к резюме было фото приложено. Ладно, я сам виноват. Представлюсь: Глеб…

Оля ужаснулась, что только что нахамила большому боссу. Занервничав еще больше, слишком резко обернулась к подошедшему официанту. Высокий стакан с апельсиновым соком звякнул об пол и разлетелся вдребезги.

– Ничего-ничего, – принялся успокаивать ее парень. – Сейчас тебе принесут тебе новый сок.

Он снова улыбнулся Оле. Его глаза посмотрели на нее – нет с сочувствием, ни с симпатией… нет, в его глазах отразилось его полное понимание… понимание всего…

Именно так Оля описывала это потом – и в своем дневнике, и своей лучшей подруге. Она даже не могла толком объяснить, что конкретно она подразумевала под этим «понимание всего». Глаза – насмешливые, но не злые; холодные, но добрые… Древний сфинкс, для которого во вселенной нет никаких тайн. Огромный тигр или медведь, который может разорвать в клочья любого, но не сделает этого без веской причины. В его глазах была сила, мудрость…  чертово понимание всего…

Глеб улыбнулся, и в этот момент Оля поняла: она больше себе не принадлежит, она далее собой не распоряжается. У нее появился… Хозяин.

Глеб что-то спрашивал – о книгах, фильмах, любимых предметах в универе, политических взглядах, она – отвечала. Прямо, не лукавя – как будто ее искренность проверяли на детекторе лжи. И после каждого ответа ощущала, что сказанное ею – нечто невнятное, корявое, глупое…

К горлу подкатывал комок слез. Она уже не думала о получении работы, которая так была нужна ей, студентке-заочнице, полгода назад похоронившей единственного родного человека – маму и оставшаяся без поддержки, без помощи. Как сказал ей отец? «Олечка, ты же – уже взрослый человек, ты же понимаешь, что я всегда помогу тебе, но содержать тебя у меня нет возможности: своя семья, свои дети». Она ответила, что да, понимает. Что еще она могла сказать? К чему бы это привело, кроме скандала с припоминанием: «Твоя мать приперла меня животом к стене. Брак с ней была жуткой ошибкой. Но разве я был плохим отцом? Не платил алименты?». А когда вторая жена отца, увидев Олю на пороге их квартиры, с неохотой впустила ее внутрь и сразу взяла быка за рога: «Девочка, ты же понимаешь, у нас нет лишних денег. Дети учатся в школе. Им нужны репетиторы. Я сама не работаю. Папа тебе сможет дать немного, но не надо злоупотреблять его великодушием». Она тоже сказала, что да, понимает. И уехала домой. Она едва сводила концы с концами, считала копейки, покупала одежду исключительно на распродажах и в секонд-хендах. Не каждый день до сыта кушала. Подрабатывала, как могла. Мечтала о нормальной работе.

И вот теперь, глядя на Глеба, Оле хотелось плакать вовсе не от риска получить отказ в трудоустройстве, а – от осознания: вот сейчас собеседование закончится, парень встанет и уйдет. Навсегда. Она больше никогда его не увидит. Может быть, позже, став журналисткой, она напросится к нему на интервью, а он даже ее не узнает. Другого варианта быть не может. Богатый породистый красавчик и она – в приобретенном на распродаже костюмчике… они – из разных миров. Не поверила своим ушам, услышав:

– Так как, Ольга, сможешь приступить завтра?

– В смысле? Как – завтра?

Глеб вскинул брови.

– Собственно, я на это и рассчитывал. Но если тебе неудобно, то обязательно подожду. Сколько нужно дней?

– Нет-нет! Я – готова… я – завтра… Да… просто…

– А-а-а, – протянул парень. И Оле показалось, что он догадался насчет ее внезапной влюбленности. Ей стало стыдно. Она залилась краской. – Извини, я не сказал: как только увидел, какая ты острая на язык, сразу понял – ты мне подходишь. В общем, завтра – добро пожаловать. Захвати документы. Оформим трудовой договор, все дела… Так, мне пора… Увидимся на работе. А если к тебе после меня подсядет какой-нибудь хлыщ – гони его. Не хватало еще, чтобы новенькая сразу в декрет ушла.

В тот же день Оля рассталась со своим парнем, сменила в социальных сетях статус на «свободная». Обеспечив себя диетой из геркулеса на воде и воды из-под крана, купила дорогие джинсы и ежедневник в кожаном переплете. Она надеялась, она хотела надеяться, что у нее получится заинтересовать собственной персоной своего начальника, заставить увидеть в ней не только подчиненную, но и умную симпатичную девушку.

Работа ей сразу понравилась, и с каждым днем нравилась все больше и больше. И так же – с каждым днем – надежды на личную, мужскую симпатию со стороны Глеба таяли. Он всегда был вежливым, дружелюбным, но не было в его глазах и поведении ничего такого, что хоть сколько-нибудь можно было интерпретировать – даже при очень большим желании – как влюбленность.

Через три месяца Глеб снова пригласил ее в кафе. В то самое, где произошла их первая встреча.

– Счастливое место, – объяснил он. – Именно здесь я заполучил лучшую ведущую для своего канала. Предложил тебе место, и ты сказала «да». Теперь снова надеюсь на положительный ответ. Ты выйдешь за меня замуж?

Влюбленная по самую макушку, Оля чуть не упала со стула. Отправляясь на встречу, она ожидала делового разговора и мечтала хотя бы немного приблизиться к границе френд-зоны. А тут…

– Ты – хорошая девушка: порядочная, добрая, умная, целеустремленная и – очень красивая, – Глеб говорил так, словно озвучивал текст сценарного черновика для следующей передачи. – У меня есть квартира, машина, неплохой заработок. Канал – это развлечение. Основной доход приносит работа в клинике. Я же психиатр. Семью содержать смогу. И да – я влюбился в тебя с первого взгляда.

Последнюю фразу он произнес, как школьник, который, доказываю у доски сложную теорему, под самый конец вспомнил самую главную формулу.

Оля не знала, что и сказать.

– Если ты не хочешь, это никак не отразится на твоей работе. Если нужно подумать – думай, сколько заблагорассудится.

Вдруг его вечно самоуверенный и спокойный взгляд изменился: в глазах появилась тревога, страх и… любовь… Да, Оля была готова поклясться: это был взгляд влюбленного мужчины!

– Да, – согласилась она. – Только должна тебе сказать: я не могу иметь детей…

– Не проблема. Я тоже не могу. Возможно, когда-нибудь мы дозреем до усыновления.

В глазах снова отразилась тревога.

– Я не настаиваю: не дозреешь – не нужно. Не вопрос!

Оля внезапно поймала себя на сравнении: точно таким же голосом и тоном Глеб утверждал сметы дополнительных расходов команды на командировки.

– Раз ты согласна, тогда – вот!

Парень взял ее руку и надел на безымянный палец массивное кольцо белого золота.

– Нравится?

Оля кивнула.

– И вот еще.

Перед белоснежным блюдцем с еще не тронутым шоколадным пирожным легла банковская карта.

– На расходы. А сейчас – извини – мне нужно идти. Увидимся завтра в студии.

Уже через полчаса девушка могла бы подумать, что вся эта сцена с предложением руки ей придумалась, приснилась, привиделась, но – кольцо… но – карта…

– Уже тогда… тогда было понятно, что ты – не умеешь любить, – снова мысленно обращалась Оля к Глебу, невидящими глазами уставившись в окно автомобиля. – Разве так делает предложение нормальный мужчина? И вот не надо мне говорить про большого старого черепаха!

Снова всплыло воспоминание. Она, вся заплаканная, трясущаяся после только что утихшей истерики, сидит на коленках у Глеба, который глядит на нее с сочувствием. В его глазах – так очаровавшее ее понимание всего.

– Зая, я прекрасно понимаю, почему ты плачешь, – уговаривал он ее. – Тебе не хватает тепла и ласки. Моя забота, мое желание стать твоим мужем – недостаточное для тебя доказательство любви. Ты хочешь, чтобы я уподобился одному из тех мальчиков, которые у тебя были раньше. Я понимаю. И ты мне об этом постоянно говоришь. Но я так не смогу. Не из вредности. Просто у меня вообще нет таких ярких эмоций, которые нужны тебе. Я такой сам по себе. Холоднокровый. Как крокодил. Нет, как большой, старый на твоем фоне и – надеюсь – мудрый черепах, который согревается от солнца. Иначе никак. Оля, ты – мое солнышко. От тебя мне тепло. Понимаю, что это нечестно. Но это так. Я сделаю все, чтобы тебе было со мной хорошо, дам тебе все, что смогу: верность, преданность, честность. Понадобится – умру за тебя. Но, зайка, если я начну изображать из себя романтика, то ты поймешь, что я не искренен, и тогда будет еще хуже.

Он утирал ее слезы.

– Пожалуйста, не бросай меня. Без тебя мне будет очень плохо…

И он посмотрел на нее с такой болью. Оля запомнила этот взгляд. Он давал ей сил верить в искренность чувств избранника в самые тяжелые минуты. Но порой даже такое воспоминание не помогало…

…

Они подъехали к бару. Оля сделала глубокий вдох – прямо как перед началом съемки – и превратилась в гламурную кису, жаждущую развлечений.

Однако вечер не заладился с самого начала. Едва они с Егором уселись за столик со своими коктейлями, как парень принялся плотоядно разглядывать окружающих девушек. Конечно, он не был кавалером Ольги, но она ожидала, что он хотя бы сделает вид, что они – пара. В конце концов, они же пришли в бар вдвоем. Мог бы и притвориться! Но нет. Он явно хотел получить от вечера максимум удовольствия и – по возможности – подцепить себе девчонку для приятного времяпрепровождения. Это было заметно с первого взгляда.

Оля попала в почти уже забытую для себя среду – в ту среду, в которой ценность и успешность любой девушки определялись лишь одним фактором: наличием у нее влюбленного парня. Красивая, вполне обеспеченная, самостоятельная, Оля ощутила себя полной неудачницей на фоне девушек, обжимающихся с ухажерами. Одетые по последней провинциальной моде девчонки вокруг нее – как назло – обнимались, целовались, танцевали медляки. И все они – как показалось Оле – смотрели на нее. Смотрели свысока, с полным осознанием своего превосходства над ней – неместной девчулей, спутник которой виляет хвостом перед каждой юбкой и всячески демонстрирует свое к ней пренебрежение. Одна из девушек, проходивших мимо, оглядела Олю с ног до головы, а затем – как Оле вновь показалось, демонстративно – обхватила своего парня за шею и расхохоталась. В этот момент Оля ощутила жуткий приступ удушающей зависти. Раньше с такой вот завистью, совершенно не белой, на нее смотрели одноклассницы, сокурсницы, просто незнакомые девицы, когда она в компании очередного безумно влюбленного кавалера демонстрировала себя королевой. И вот теперь она почувствовала себя серой мышкой, которая пришлепала в кафе или на вечеринку в надежде, что на нее западет какой-нибудь паренек. И которая, увидев настоящую красотку, поняла: у нее нет никаких шансов.

Теперь Оля вообще не могла оценивать ситуацию объективно. В каждом взгляде ей мерещилась насмешка. Егор же, как назло, отправился к барной стойке и принялся флиртовать с барменшей. Это было уже слишком!

Оля стянула вязаную балахонистую кофточку, оставшись в простенькой полупрозрачной футболке. Вытащила из волос заколку. Светлые волосы по-русалочьи рассыпались по худеньким молочно-белым плечикам. Подперла подбородок кулачком – на тонком изящном запястье красовался массивный браслет белого золота, на безымянном пальчике – широкое обручальное кольцо, тоже – из белого золота.

Так Оля почувствовала себя гораздо лучше – вовсе не убогой недолюбленной недоженщиной на фоне девчонок, купающихся в объятиях и ласках.

Она вцепилась зубами в пластиковую соломинку, принялась яростно тянуть коктейль, изо всех сил пытаясь ощутить подъем настроения. Не работало…

– Добрый вечер, Ольга Андреевна!

За ее столик присел Евгений Волков. Ему очень шел голубой камуфляж. Молодой человек выглядел строгим, но в прищуренных синих глазах прыгали веселые чертики. В уголках узких губ притаилась лукавая улыбка.

– Чего ты тут сидишь – вся такая молодая и шикарная? Кто вообще отправляется в гордом одиночестве в ночной клуб, будучи красивой девушкой? Разве что – пару себе поискать или приключений на пятую точку.

– Я здесь не одна. С Егором. Развеяться решили.

– И где он, твой сопровождающий?

– Отошел на минутку.

– Напрасно. Подожду его. Потом с вами посижу. Пока вы местным колоритом напитываетесь.

– Ты следил за нами, да?

– Глупости какие. Чтобы командир роты патрульно-постовой службы за кем-то самолично следил?

– Ну да, слишком мелко для тебя.

Евгений неопределенно пожал плечами.

– А время на такую мелочь, как мы, тратить не жалко? Охота пасти нас – как тупых баранов?

– Какая самокритичность! Но по сути – верно. Обвешаться золотом, забыть про бюстгальтер, напялить прозрачную майку и заявиться в ночной клуб – разве это умно? Мои ребята это заведение под постоянным вниманием держат. Как приезжую девочку здесь заприметили – сразу же мне сообщили.

– Что, товарищ майор, выставите нас отсюда?

– В свободной стране живем: душа просит отдыха – кто ж вас выставит? Я – с вами. Времени жалко, конечно. С другой стороны, лучше с вами здесь побыть, чем проблемы разгребать. В том случае, если к тебе – красивой и едва одетой – кто-нибудь пристанет, а твой худосочный оператор а тебя вступится. Или же если местным девочкам не понравится твой надменный взгляд, и они вздумают с тобой поговорить по душам. Ты, Оленька, вообще представляешь, сколько у меня мороки будет, если тебе или твоему кавалеру по голове бутылкой заедут?

– А ты сам, майор, не подкатить ли ко мне решил?

– У меня шансов нет. На фоне твоего жениха я – полный лузер. Да и крутить с тобой на глазах у брата – неудобно как-то.

Волков махнул рукой. К нему подошел паренек лет двенадцати – с не по годам взрослыми глазами.

– Присаживайся, Владюш. Вместе красавицу из большого города покараулим.

Мальчик послушно уселся на свободный стул.

– Когда мать в отношении самого младшего лишили родительских прав, я опеку оформил, – пояснил Евгений. – Теперь вот с собой таскаю, если дома один сидеть не хочет. А что? Пусть привыкает: может, из него полицейский получится. Оля, а твой сопровождающий, как, давно отошел?

– Недавно совсем. Но я не удивлюсь, если он уже где-нибудь девчонку кадрит.

– А-а-а, – протянул Волков. – Тогда – ладно. Кстати, мой Влад подписан на ваш канал. По несколько раз каждый ролик посмотрел.

Паренек смутился, даже покраснел. Олю это тронуло.

– Правда?

– Да.

– Ой, как здорово! Хочешь, мы тебя на съемки возьмем? Посмотришь, как мы сюжеты снимаем.

– Ну, не знаю.

Было заметно, что Владюша был бы рад согласиться, но посмотрел на старшего брата – в надежде на его «добро».

 – Конечно, Владюш, – кивнул Евгений. – Когда еще такой шанс представится? Слушай, Оль, нигде не вижу… как его? Егор? Сергей?

Девушка завертелась на стуле, оглядывая зал бара. А Волков уже давал по рации команду кому-то из своих осмотреть мужской туалет.

Через минуту к нему подошел молоденький прапорщик. Сказал ему что-то на ухо.

– Вот ведь черт! – выругался Евгений. – Все, Оля, выход в город завершен. Твой друган словил-таки по башке. Телефон у него отжали.

– Где он?

Волков поморщился, очевидно, сдерживая стандартный зарифмованный ответ.

– Пошли со мной. Отвезу тебя в отель к Санычу. Владюш, айда в нашу машину. Леша, займись этим охотником за приключениями. Я скоро буду.

– Но…

Оля хотела рвануть к мужскому туалету, но майор удержал ее за локоть. По красноречивому взгляду девушка поняла, что настаивать на своем – бесполезно. Она решила поехать-таки в «Полоз», разбудить жениха и босса, вернуться в бар – уже вместе с ним. Он-то не позволит командовать собой!

В дверях они столкнулись с Глебом.

– Твою же мать! Еще один любитель ночной жизни! Разворачивайся, любезный. Тут и без тебя весело.

– Егор трубку выключил. Что произошло?

Глеб взял Ольгу за руку и притянул девушку к себе.

– На него напали. Телефон отобрали, – Оля осмелела. – Мне не разрешили его увидеть. Я хотела…

– Где он?

– Где-где, – выдохнул Волков. – В туалете. Мои ребята им уже занимаются. Слушай, парень, забирай свою даму и езжай в «Полоз». Нечего здесь толпиться только мешать будете. Как мы закончим, сам завезу его в отель. Все! Передал тебе невесту – из рук в руки – и пора уже делом заняться. Моего Влада довезете до дома?

– Без вопросов. Оля, пошли.

…

– Глеб, – подала голос Оля, когда они, сопроводив Влада до квартиры, направились в гостиницу.

– Ну да: я отправился за вами. Егор обещал отзваниваться. А я собирался посидеть в машине часа полтора, пока ты отдыхаешь.

Что тебя удивляет? То, что я за тебя волнуюсь? Между прочим, лично я был лучшего мнения о боевых навыках нашего Егора: все-таки какой-то там пояс по каратэ.

– И так будет всю жизнь, да? Ты собираешься контролировать каждый мой шаг? Может, маячок мне под кожу вошьешь?

– Оля, ты чего сейчас хочешь: ссору устроить или напряжение из-за сложного дня на мне сорвать?

Лобовые вопросы обычно выбивали у Оли почву из-под ног. Она была бы даже рада сцене ревности, бурному выяснению отношений. Чему-то такому, что показало бы: Глебу не все равно, что с ней происходит.

Парень словно прочитал ее мысли:

– Ну, да, я сначала не хотел ехать сам, но потом передумал – решил тебя подстраховать. А сидеть в баре вообще настроения не было. Хотелось одному побыть. Думал: в машине в одиночестве посижу. Если бы все пошло гладко, то я бы отъехал от клуба за минуту до того, как вы из него выйдите. Вернулся бы в «Полоз» раньше вас. Ты бы ничего не узнала. Разве это не говорит о том, что мне не все равно, что с тобой происходит?

Крыть было нечем.

– Зайка, сцена ревности с битьем посуды тебе бы больше понравилась?

Оля засопела.

– Сама подумай, малышка, где бы я взял посуду для битья? Саныч, хоть и пьяный, а все равно не пустил бы меня в кухню к своим тарелкам. Магазины уже закрыты.

Девушка всегда оказывалась бессильной перед юмором Глеба. Она потерла ладошками лицо, чтобы скрыть невольную улыбку.

Глеб остановил машину. Отстегнул ремень безопасности. Развернулся к невесте.

– Ах ты, сучка ты крашена! Ах ты тупая блондинка! Кошка блудливая! – прорычал он, в комедийной манере изображая приступ гнева. Глаза его смеялись. – Чего удумала, поганка такая? Решила рога престарелому жениху наставить? Вот паразитка! Я же еще с прошлого раза не спилил. Как считаешь, легко ли мне на голове красоту лосиную таскать? Тяжесть ведь. А у меня, человека пожилого, спина больная.

Оля рассмеялась сквозь слезы.

 – Так лучше? – поинтересовался Глеб. Погладил девушку по голове. – Заюш, малышка, ты же знаешь: я – не самый эмоциональный в мире человек. Уж поимей снисхождение к своему большому старому черепаху.

Предлагаю следующее: доберемся до твоего номера, включи на ноуте что-нибудь романтически-слезливое… что хочешь… Вместе посмотрим. Ты поплачешь. Успокоишься. Идет?

Оля вздохнула. Что ж, так или иначе, а этот вечер Глеб все-таки проведет с ней.

…

– Обидно, обидно, обидно… Ну, да ладно, – Борис продолжил свои записи. – Сегодня я мог бы начать действовать. Девчонка с тощим полупавликом отправилась в ночной бар. Ага. Я сразу понял: можно попробовать. Еще не сделать дело, но уже подготовиться к нему. Поработать на доверие блондиночки. Все прошло бы идеально. Пробить шины машины, на которой она со своим оператором приехала в клуб. Потом поохать-поахать рядом и предложить девочке довезти ее до отеля. Пацан-то от дорогой машине никуда бы не ушел. В дороге – разговор по душам: за жизнь, за семью… фотку супруги беременной показать, радостью о будущем отцовстве поделиться. И вот уже девочка бы мне доверилась. Я бы стал для нее не незнакомым фриком, а практически приятелем. В следующей раз села бы в машину спокойно, без подозрений, без опасений. Но нет. Не сложилось. Жених выехал следом за ней. Ревновал, может быть… да не важно сейчас. Главное, что я его морду заметил до того, как выбрался из своего авто, чтобы шины джипу резать.

Ничего-ничего. Надо подождать. Случай будет. Конечно, мой напарник может и просто похитить эту молодую бестолковую дуру, пока я бы находился в гостинице, ругаясь с хозяином из-за плохой уборки в номере и донимая напарников белобрысой красотки болтовней о мистической чепухе. Отличное алиби. Но все же… на этот раз мне захотелось провернуть похищение самому. Подумалось, что так будет лучше. С другой стороны, лучшее – враг хорошего. Куда более умные люди палились на экспромтах. Так что – наверное, даже лучше, что на этот раз не повезло.

…

Следующий день пошел не по плану с самого утра. Сначала Глеб объявил своим, что до спуска в пещеру он должен съездить в отдел полиции. Ребята явно были недовольными: это сколько времени уйдет! Они попытались его отговорить: за тобой не приехали, повестку не прислали, чего подрываться-то? Мало ли что вчера пьяный хозяин «Полоза» говорил – это же не официальный вызов в полицию!

Глеб никого даже слушать не стал. Он вообще выглядел так, как будто обращенные к нему слова понимает через раз. Собрался и поехал. И до своего возвращения к горе отправляться запретил. Перечить ему никто не стал: какой смысл тратить силы на препирательства, когда босс уже все решил, руководствуясь советами тараканов в своей голове? Как известно, аргументы личных тараканов – они всегда самые убедительные. Ольга надулась и уселась перед телевизором. А парни расположились в столовой, набрали безалкогольного пива и уткнулись носами в свои планшеты.

Вернулся Глеб около полудня. В сопровождении Евгения Волкова, который выглядел несколько озадаченным. На вопрос Саныча «Как там прошло?» он лишь неопределенно пожал плечами и махнул рукой.

Честно говоря, Евгений не ожидал, что разговор начальника отдела полиции с владельцем модного ю-туб канала пройдет в теплой, почти дружеской атмосфере. Его удивило, что Артем Данилович радушно встретил Глеба в приемной. Выделил ему сорок минут. В присутствии Евгения он поговорил с Глебом на отвлеченные темы: как дела, как жизнь, как погода, как тебе наша природа? С непроницаемым лицом Евгений наблюдал за этой беседой ни о чем, во время которой даже не была затронута тема про возможную улику – браслет. Он понимал: начальник оставил его в кабинете не просто так. Он продемонстрировал командиру патрульно-постовой свою лояльность Глебу. Дал ему понять, что Евгений должен – в роли проводника – оказать съемочной бригаде максимальную помощь. Проводив Глеба до двери, Артем Данилович задержал Волкова у себя на несколько минут и практически по-дружески посоветовал ему:

 – Ты, Жень, захвати с собой еще пару ребят – помимо своих сталкеров. Пусть побудут с вами, понаблюдают. А то – мало ли что?

Это «мало ли что» порядком насторожило майора.

Полковник объяснил:

– Не думаю, что там произойдет нечто детективное. Я о другом. Знаешь же, что у нас в области опять девчонки пропадают. Пока что рано говорить, что там – криминал, или что новые исчезновения как-то связаны  с теми, что были двадцать лет назад. Но все же… города, откуда эти красавицы, возможно, сами сбегают, от Зеленоградска не так уж далеко. На местных сайтах со вчерашнего дня шум стоит – приехала на съемку команда популярного мистического ю-туб канала. Вера Серафимовна постаралась: растрещала в местных СМИ, что знаменитые блоггеры посетили ее новую выставку, где произвела фурор картина с изображением пропавшей женщины в образе подруги Хозяйки Медной горы. Я с ней уже поговорил, объяснил популярно и доходчиво: напрасно она такую рекламу своему выставочному залу делает. Она, конечно, поняла, что поторопилась…

Евгений сохранял невозмутимое лицо, хотя – как и весь город – знал: Вера Серафимовна и Артем Данилович уже много лет связаны крепкими узами более чем близкой дружбы.

– Я уж не стал слишком на нее наезжать. В любом случае: дело уже сделано. Про съемочную бригаду многим стало известно. Если вдруг… я подчеркиваю – вдруг… Саныч позвонил мне не из-за паранойи, если его подозрения по поводу браслета хоть сколько-то обоснованы и мы имеем дело со злоумышленниками, то очень может быть: кто-то из них нарисуется, закосив под поклонника их канала, журналиста или под обычного зеваку. Так что пусть твои ребята просто посмотрят повнимательнее: кто припрется к месту съемки, какие вопросы задавать будет. Хорошо?

Волков кивнул.

Когда они подъехали к «Полозу» – Волков на личному УАЗе, а Глеб – на джипе, настороженность майора усилилась.

– Слышал, Оля пригласила твоего брата к нам на съемки, – сказал ему Глеб. – Не думаю, что это хорошая идея. У меня такое предчувствие, что сегодня веселого на съемках будет мало. Но ты с ним можешь приехать к нам в студию – когда у тебя будет выходной или отпуск. Там он посмотрит, как делается передача.

– Обойдемся как-нибудь.

Когда они вошли в гостиничный холл, Оля и операторы выглядели так, как будто с утра сидели на канцелярских кнопках или стояли коленками на гречке. Девушка была готова тут же кинуться к машине, но Глеб предложил сначала перекусить, после еды он еще с полчаса листал сценарий, потом – еще какое-то время ковырялся в планшете. Его лицо было спокойным, движения – ленивыми, почти сонными.

– Глеб Васильевич, мы сегодня вообще поедем на натуру? – не выдержала Оля. Парень ответил не сразу. Несколько секунд смотрел на невесту, будто бы пытаясь понять, о чем именно она его спрашивает.

– Конечно, зайка, о чем речь!

Ольга оторопела: раньше Глеб не допускал подобных обращений в присутствии коллег.

– Да ты не переживай: картинка будет – отвал башки! – отстраненно пообещал он. – Сегодня все равно не закончим. Многое придется завтра доделывать.

Девушка впала в ступор.

– А может, и не придется. Может, и так хватит, – размышлял вслух Глеб. – Знаешь, мой золотой, я вот теперь даже подумал: того, что снимем сегодня будет вполне достаточно. Ты уж поверь.

Пообещав это, он зачем-то поднялся в свою комнату, спустился минут через пятнадцать и наконец-то дал команду выезжать.

– Ты со своими следуй за нашей машиной, – сказал он Жене. – Мы подъедем куда надо.

Добравшись до места, Глеб с пугающей окружающих уверенностью и указал на едва заметное углубление в горе, заваленное большими камнями.

– Женя, пусть твои ребята уберут эти валуны. Там будет пещерка. Осторожнее – внутри левая шахта. В нее мы и спустимся.

– Сначала мы спустимся.

– Хорошо.

…

– Слушай, Жень, а почему тебя Саныч вчера Волчком назвал? – спросил Глеб майора.

– Меня так в детстве называли за то, что борзый не по возрасту был.

Евгений наблюдал, как его ребята завершали последние приготовления к спуску в шахту. Вокруг них суетились Егор и Сергей. Глеб  сидел на стволе поваленного дерева. Оля стояла поодаль и взволнованно наблюдала за женихом.

– Смотрите, чтобы я в кадр не попал, – в очередной раз строго предупредил парней Евгений. – Повторяю: ребятам, которые в полиции не служат, ничего не будет, если они свои распрекрасные лица в твоей передаче увидят, мое начальство, по крайней мере, не расстроится, если на них полюбуется. Я – другое дело.

– Да, понял я, понял, не переживай. А почему…

– Ты мне вопросы не задавай. Лучше сам скажи: как догадался, что за этими камнями пещера, а внутри – шахта? Про свидетелей-алкашей не гони: они мне по-честному рассказали, как интервью давали твоей красотке. Все их откровения о ведениях – со слов блондиночки. Сама же она, если опять же верить алкашам, у тебя спрашивала, где они типа призрак типа видели. Ну?

– Если скажу, что во сне это место увидел, поверишь?

– Не-а. Выдай что-нибудь поправдоподобнее.

– Видение мне было. Сон мистический.

Евгений сплюнул.

– Не умеешь ты врать, Глеб Васильевич. Какие видения-приведения? Не верю. Может, тебе перед съемками передачи кто-то наколочку кинул, а? Чтобы ты знал, где искать? А может, ты уже и знаешь, что мы там найдем? Что-то мне подсказывает, что ты знаешь и что ничего хорошего мы там не увидим. Ты же понимаешь: если что-то интересное будет – я же тебя сам в отдел отвезу.

– Само собой. Видишь, я уже сумку с сухарями приготовил.

Женя пощелкал языком.

– Вот и парень ты, вроде, неплохой. А не нравишься мне. Дико не нравишься. Саныч вроде бы тебе объяснял: если у тебя есть информатор, который тебе точную информацию о преступлениях сливает, то лучше не темни – сообщи все, что о нем знаешь. Психи – не лучшие партнеры для игр, особенно, когда жизнь на кону.

Глеб грустно улыбнулся.

– Слушай, может ты – того… по чьей-то указке в это дело ввязался. В расследование. Это бы многое объяснило. Я ведь про твой канал много читал. Про троих маньяков, которых ты помог вычислить, ты Санычу не наврал. Он только поэтому тебя не выставил до сих пор. Только ты пойми: никакая шишка в следственном комитете и даже в ФСБ тебе безопасность не обеспечит, если зверье, на которое ты вышел, игру с тобою затеяло.

Стоявшая в сторонке Оля опасливо слушала разговор. Да и сам майор заметно нервничал.

– У меня чуйка на дерьмо, Глеб, – признался вдруг Евгений. – И чем я с тобой больше сейчас говорю, тем сильнее у меня предчувствие: что-то нехорошее произойти должно. Прямо сейчас. Сделаем так: мои ребята вниз идут, я остаюсь с вами.

– Боишься, что мы убежим?

– Если бы. Такой оборот только бы упростил ситуацию. Боюсь, что кто-то из вас пропадет – да вот хоть блондиночка твоя.

Евгений уселся на большой валун, который его ребята оттащили от входа в пещерку. Осмотрелся, оценивая, есть ли возможность приблизиться к месту незаметно. Поморщился.

– Так, блоггеры, все подошли сюда и уселись на попу ровно. Тебя это тоже, касается, девушка.

Егор, Сергей и Оля вопросительно посмотрели на Глеба. Он кивнул им, и они выполнили приказ майора.

– Ребята, – обратился Евгений уже к своим. – Отправляйтесь вниз. Долго не задерживайтесь. Спустились, осмотрелись и тут же обратно. Об увиденном – мне шепотом на ухо.

Через полчаса, прошедших в полной тишине, из пещерки вышел один из парней.

– Женя, сюда, – подозвал один из них.

Майор подошел к нему, они о чем-то пошептались. Евгений направился к Глебу. Тот смотрел на него в напряженном выжидании.

– Ты это искал?

Женя вручил ему телефон. Парень впился взглядом в экран, где мелькали картинки отснятого в шахте видео, через пару секунд его лицо приобрело землистый оттенок.

– Всей вашей кодлой – ко мне в машину. Поедем в отдел.

– Не пойдет, товарищ майор. Вызывай своих сюда. Работы у вас много: осмотреть шахту, а еще – гать, которая отсюда недалеко. Там с краю можно найти следы захоронений. Кто-то в болоте ковырялся, чтобы зарыть… кого-то.

– Тебе что в моем приказе непонятным показалось, Глеб Васильич? Всей кодлой – в отдел, – Волков злым голосом отчеканивал каждое слово.

– Не пыли, командир. Не пыли, – Глеб говорил предельно вежливо, но безапелляционно. Ни я, ни мои ребята отсюда никуда не денутся. Более того – снимать будут. Набери начальнику отдела. Прямо сейчас. Он тебе подтвердит, что нам это разрешено. Тем патрульным, которых ты расставил, как вы это называете, по периметру, скажи: пусть сюда подходят – никаких незванных гостей не будет. А пока мы ваших дожидаемся, один из тех ребят, которые сейчас под землю спускались, даст интервью Оле. В подробностях расскажет, что он там внизу увидел. Давай не будем препираться. Просто позвони начальнику отдела. Могу сам набрать. Он ждет звонка. Ну, чего ты, майор, на меня глядишь, как кот-сфинкс на мышку?

Волков отошел в сторонку. Сделал звонок. Вернулся.

– Мне сказали, что я не должен мешать тебе снимать. А ты не должен мешать нам работать. И комментарии тебе в другом месте давать будут. Ни с какими интервью к сотрудникам при исполнении не приставать.

– Не вопрос. Только твои сталкеры, которые вниз спускались – они не сотрудники полиции. Так что этот запрет на них не распространяется. Хочешь – уточни. Пусть парень дает интервью и сбросит то видео, которое он тебе показывал.

– Подожди.

Евгений снова отошел. Сделал еще один звонок. Снова вернулся к Глебу.

– Не вопрос. Курить будешь?

– Не откажусь.

– Глеб, ты же бросил! – попыталась одернуть его Оля. – У тебя же получилось!

– Значит, зайка, и в следующий раз получится.

Волков поднес к сигарете Глеба зажигалку. Закурил и сам.

– Думаешь, они там, под гатью? – спросил он. – Моя сестра и дочка Саныча.

– Уверен.

– А эта женщина, которую я тебе на видео показал, кто она?

Глеб глубоко затянулся.

– Звягинцева.

– Тот браслет…

– Алины Матвеевой.

– Уверен?

– Да.

– Он у тебя откуда?

– Прислал поклонник канала. По его личности я в другом месте все комментарии давал.

– Ладно. Послушай, я Санычу сам про находку расскажу. Ты не лезь.

…

За окном уже стемнело. В кабинете хозяина «Полоза» находилось трое мужчин: Борис сидел на кожаном диванчике. Евгений стоял напротив него. Саныч восседал на столешнице и курил.

Волков вел расспрос.

– Борис Алексеевич Васин. Правильно?

– Так точно.

– Журналист и писатель. Специализация – мистика, ужасы, городские легенды. Правильно?

– Можно и так сказать.

– В нашем городе – повторно. Второй раз. Не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, начальник.

– Употребляешь наркотические средства. Верно помню?

– На учете у нарколога не состою. По два-два-восемь не привлекался.

– Это – не твоя заслуга, козел, а наша недоработка, – влез в разговор Матвеев. – Если бы пять лет назад…

– Придержи коней, Саныч, – металлическим голосом осадил его Васин. Он глянул через плечо на хозяина «Полоза». Их взгляды встретились. И они не уступали друг другу в жесткости. Куда делся тот неуверенный в себе и готовый заискивать мужчина, которого Матвеев с таким удовольствием оскорбил при встрече!

Волков мягко хлопнул Бориса по плечу.

– Хватит в гляделки играть!

Тот нехотя и медленно отвел взгляд.

– Еще вопросы, товарищ майор?

– Двадцать лет назад не ты ли в Зеленоградск из областной газеты приезжал, чтобы про пропажу девочек статью написать?

– Не я.

Евгений сглотнул. На его лице несколько раз двинулись желваки.

– Послушай, любезный, ты ведь тогда в ней работал. Я наверняка знаю: всего лишь один звонок знакомой журналистке…

– Надеюсь, хорошенькой и влюбленной в тебя по уши?

– Не без того.

– Познакомишь? Хотя ладно: зачем мне чужая бабенка? У меня жена – красавица.

– Любезный, не спеши. Подумай хорошенько. Может, тебя все-таки тогда к нам командировали, а ты просто запамятовал? За давностью-то лет. У журналиста крутой областной газеты столько поездок – разве упомнишь каждую? Ничего в голову не приходит?

– Приходит, но все не то, что тебе нужно.

– Врешь! – рявкнул Саныч. – Врешь, гад! Я помню.

– Чего ты помнишь? – надменно бросил ему Борис, не поворачивая головы.

– Бородку твою козлиную!

– Что ты заладил: козел, козлиная? Ты – кто вообще: офицер двадцать лет в погонах или зэка два десятка лет по тюрьмам?

Матвеев задохнулся от возмущения. Вскочил на ноги. Сжал кулаки. Сделал шаг в сторону Васина. Но смог остановить себя.

– Правда, Саныч, возьми себя в руки, – Евгений встал на сторону Бориса. – Дай с человеком нормально поговорить. У меня и без того день нервным выдался. А судя по тому, что мы под гатью нашли, дальше нервов еще больше потребуется. Не усугубляй. И без того тошно.

Волков извлек из папки три скетч-бука и разложил на столе перед собеседником.

– Посмотри вот на это.

– Ёлы-палы, – с досадой выдохнул Борис. – Уважаемые! Если бы вы двое вежливо попросили меня ознакомить вас  моим творчеством, разве ж я бы отказал? Терпеть ненавижу чужим людям черновики показывать, но для вас бы обязательно исключение сделал. С хера ли вы, уважаемые, лазили по моей комнате, рылись в моей сумке?

– Ты тоже, Борис, в руки себя возьми. Поаккуратнее, хорошо? Не в пивнушке с алкашней сидишь. С майором полиции разговариваешь.

– Так ведь у нас с тобой практически дружеская беседа, а не допрос.

– Пока не допрос. Пока, – снова рявкнул Матвеев.

– Саныч! – рявкнул Евгений.

Волков брезгливо перелистывал исписанные и изрисованные листочки.

– Я в литературе – не силен, но твои записки меня заинтересовали. Других они тоже могут заинтересовать. Если вдруг всплывет, что ты, Борис, двадцать лет назад был в Зеленоградске. Общался с сотрудниками милиции. Хотел вместе с ними на осмотр квартир пропавших девочек. Расспрашивал о тонкостях ведения следствия, об уликах, подозреваемых. Тебе все равно придется объяснять.

– Да нечего здесь объяснять. Пишу новую книгу. О маньяке. От первого лица. А двадцать лет назад, как раз летом, я – и в самом деле – много общался с людьми в погонах. Фамилия Копылов тебе знакома?

Волков потер мочку уха.

– Предположим.

– Ну так вот. Сними меня на свою мобилу, кинь Копылову фото и спроси, кто я и где был в интересующий тебя период времени. Номерок подсказать?

– Замри.

Волков сделал фото и молча вышел из комнаты.

– Что происходит? – не мог угомониться Саныч. – Объясни, мужик. Я жду.

– Подождешь, – бросил ему Борис. – И так ты мне, старый параноик,  весь кайф обломал. Тема – клевая. Настрой был – что надо. За один вечер столько отписал. И как отписал! Загляденье! Имей в виду: если хоть одного листочка в своих блокнотах не досчитаюсь – в суд на тебя подам. Я камеру в номере установил. Выходя из номера, включал ее. Чего таращишься? Я же знал, с каким порядочным человеком дело иметь буду. Заранее подготовился. Прими к сведению: запись передается на мой планшет и сохраняется. Это – на тот случай, если сейчас полезешь мою камеру срывать. Видео идеальное получится.

Евгений вернулся. Теперь он смотрел на Васина с удивлением и уважением.

– Извини, Борис Алексеевич, – Волков протянул руку писателю. – Сам понимаешь: ситуация – непростая. Я не мог не задать тебе вопросов. Кстати, привет тебе от Копылова.

Евгений достал из своей папки еще несколько скетч-буков. Сложил их стопкой и пододвинул  их Борису.

– Забирай черновики. Ваяй из них свой шедевр.

– Океюшки! Когда будет издан – вышлю тебе экземплярчик с автографом. Поставишь на полку. Можешь не читать. Не обижусь.

– Читать точно не стану. Как такой бред вообще в голову может прийти может? Никак в толк не возьму. Книга от имени мразотнейшей скотины… Это ведь еще додуматься нужно! А ведь ты такие статьи писал… Копылов говорил, как ты…

– Писал, – согласился Борис. – И своими глазами видел все то, о чем писал. Знаешь, призраки, реликтовые хищники, маньяки – не такие уж они и кошмарные… на фоне того, о чем я тогда…

Волков еще раз протянул руку Борису.

– Правда, извини, – снова сказал он.

– Ничего. На твоем месте я ты тоже вопросы задавал такому, как я. Вполне вероятно, что и по морде бы даже зарядил пару раз.

– Ну, это – лишнее. Послушай моего доброго совета: завтра съезжай из «Полоза». Гостиница у нас в городе – не особо хорошая. Но одна моя знакомая квартиры посуточно сдает. Попрошу – она тебе скидку сделает. А то мой друг – нервный в последнее время. Ты для него – как красная тряпка для быка. Саныч, я специально при тебе говорю.

Матвеев чуть не подавился сигаретой.

– Итак, Борис, завтра я за тобой заеду.

– Спасибо, Евгений. Но не нужно. Для писательства здесь – идеальная атмосфера.

– Как знаешь.

– Саныч, проводи меня до машины.

…

На улице Волков попросил Семена Александровича:

– Успокойся, Саныч. Ты мне поверь: ни при делах этот мужик. Алиби у него – конкретное. И вообще, он – молодец.

Матвеев сплюнул.

– У него и про алиби там записано…

– Знаешь, Саныч, никогда не думал, что посоветую тебе такое: прими на грудь рюмашечку или сколько сам захочешь. Успокоиться тебе надо. Завтра я обязательно про того журналиста, который в Зеленоградск двадцать лет назад приезжал, все разузнаю. Но, по-моему, это тоже никуда не приведет.

– Получается, этот псих – вне подозрений? Так что ли? Женька, он же – реальный псих, – не сдавался Матвеев.

– Согласен – псих. Но быть психом – не преступление.

Саныч озадаченно смотрел на Евгения.

– Послушай меня, Волчок, – его голос звучал просительно. В любой другой день это обязательно тронуло бы Евгения, но не сегодня. – Всего одну минутку послушай. Всего одну. Только очень внимательно. Разреши…

– Не разрешаю, – раздраженно перебил его Волков. – Ты сам меня послушай внимательно: ты и так дел набарагозил. Если Борис видео из номера в сеть выложит – хана твоему маленькому бизнесу. Твои клиенты увидят, как ты по сумке у постояльца шуруешь, и махом нафантазируют, что у них уйма ценных вещей исчезла, пока они у тебя жили. Согласен, уголовных дел не будет. Однако слухи – пойдут. А ты – по миру. В общем так: как старший по званию, приказываю тебе, товарищ капитан, отправляться к себе и лечь спать. К писателю сдвинутому – даже не подходить. Приказ ясен? Ясен! Исполняй!

Волков подмигнул Санычу и уселся в машину. Матвеев похлопал ее по капоту…

…через минуту Саныч пинком распахнул дверь в номер Бориса. Прошествовал в центр комнаты и развернулся лицом к проблемному постояльцу, в глазах которого уже не было ни испуга, ни заискивания.

– Камера включена? – прорычал Семен Александрович.

– Да, – с вызовом ответил Борис.

– Вижу, блефуешь. Почти профессионально. Щегла какого-нибудь запросто бы одурачил. Так вот. Советую включить. И не выключать. Даже на паузу не ставить. Потому я – подчеркиваю – я сам… подозрений с тебя, говнюка, не снимаю. Я тебя сугубо по своим каналом пробью – будь уверен. И если что – имей в виду: санкции, постановления мне не нужны. Я тебя, сволочуга, своими же собственными руками… под твоей собственной камерой… придушу… поверь: сил хватит!

Борис невольно сделал шаг назад.

Саныч злорадно улыбнулся.

– Ты скажешь, что тебе не страшно, что ты за всю свою жизнь журналистскую на такое в горячих точках насмотрелся, что мне не снилось, что – бла-бла-бла. А я тебе скажу: это я – кто забыл про опасения и страх. После того, как узнал, что дочка моя в вонючем болоте двадцать лет пролежала. Вообще ничего не страшно! Из-за чего мне переживать вообще? Младшая дочь – взрослая, замужняя. В областном центре живет. Мужа мечтает к себе перетянуть. Мишане здесь нравится. Пока. Если я тебя придушу, а потом руки на себя наложу, молодежь не пропадет. Продадут эту халабуду – я про «Полоз» – за сколько смогут. Проживут. В отличие от твоей молодой бестолковой женушки, у которой – школьный аттестат и ни дня рабочего стажа, зато беременность на позднем сроке.

Борис снова отступил. Его уверенности поубавилось.

– Ты ведь ничего женушке не оставишь. У тебя долгов – на троих хватит. Начал бизнес – и не пошло, правильно? Теперь вся твоя надежда – на книжки говенные для идиотов. А если ты сейчас кони двинешь? Что жена твоя и ее детеныш жрать будут? Баба твоя даже квартиру в наследство принять не сможет, чтобы долговые обязательства прицепом не прихватить.

Борис побледнел.

– Все это я выяснил без особого напряга – сделал несколько звонков, пока утром привычное время на толчке сидел. Теперь возьмусь за тебя всерьез. Если что – не пожалею.

…

– Выпей, парень, легче станет.

Артем Данилович пододвинул Глебу рюмку водки.

– Давай-давай, друг. Первую – не закусывая, потом – еще парочку. Уже как пойдет. Хочешь – вот огурчики, колбаска, пепси-кола. Выбирай, что на тебя смотрит.

– Я не пью.

– Зря. С такой работой, как у тебя, на грудь принять – не грех.

Глеб покачал головой.

– Мне нельзя. Совсем.

Артем Данилович набил трубку и закурил, рассматривая Глеба, как экзотическую зверюшку – с равной долей любопытства и недоверия. Словно молодой человек вытворил нечто такое, что никак не вязалось с его внешним видом и характером.

– Твои-то ребята знают, чем ты на самом деле занимаешься, или ты их того… вслепую?

– Знают, – ответил Глеб так, словно речь шла о чем-то настолько само собою разумеющемся и очевидном, что даже не стоило уточнения.

– Храбрые они у тебя ребята, отчаянные. Девчонка-то понятно: влюбленная дурочка ради своего мужика в петлю с радостью залезет. Ну, а мальчишки… Не побоялись – молодцы! С таким характером им только в полицию. Вот серьезно, я бы без разговоров в патрульные взял или в участковые. Для начала.

Полковник задумчиво посасывал трубку.

– С одной стороны, молодцы, конечно. А вот с другой, не знаю даже. Своему бы пацану конкретно наподдавал, если бы узнал, что он в дерьмище такое влез двумя ногами. Ну, а если бы какой красавец дочку мою на подобное геройство подбил, лично бы в обезьянник отправил. Чтобы посидел и подумал о своем поведении. Так ведь на твои игры в розыскников еще и деньги немалые уходят, верно?

Глеб беззвучно засмеялся:

– Нас богатых не поймешь.

– Верно.

Артем Данилович снова окинул Глеба внимательным профессиональным взглядом.

– Не нравится мне, парень, твое лицо. Нездоровое лицо. Ненормальное. Как будто ты – псих и прием таблеток пропустил. И глаза мне твои не нравятся. Глаза – особенно.

– Оно и понятно, начальник: я же не баба, чтобы тебе нравиться.

Это должно было прозвучать дружеской фамильярностью журналиста, ощущающего себя главным в сложившейся ситуации или – как минимум – равным по значимости пожилому полковнику. Но вызванная усталостью и достигшая предела отстраненность сделали голос Глеба ровным, совершенно бесцветным. И фраза, сказанная им, стала фразой прожженного урки, демонстрирующего менту: нечего с ним шутки глупые шутить.

– Ясно, – сказал полковник. Сказал больше себе. – Тогда слушай: мои парни отвезут сейчас всю вашу компашку в отель к Санычу. Ему я уже позвонил, предупредил, чтобы он вас не дергал расспросами и лучшую выпивку из своего личного барчика предоставил. Мальчишкам-операторам уж точно пригодится. Имей в виду: набухиваться можно только в «Полозе». Хоть до поросячьего визга допейтесь. Но за порог – ни ногой. Я у самого дома до завтра патрульную машину выставлю. Тому из вас, кто захочет продолжить возлияния в городе, придется отправиться в отдел. До утра точно. А там – как пойдет.

Артем Данилович потянулся к телефону внутренней связи, нажал несколько кнопок. На той стороне трубку не взяли.

– Молчит наш Волков. Наверное, из кабинета вышел. Наберу еще раз через минуту. Куда ему деться-то? Ему еще долго в отделе дневать-ночевать придется… как, собственно, и всему офицерскому составу…

Тут дверь кабинета начальника отдела раскрылась. Без стука.

– Разрешите, – бледный полицейский сделал несколько шагов внутрь и замер. Он выглядел растерянным, ошарашенным.

Подполковник резко поднялся со своего места.

– Что?!

У полицейского дрожали губы. От ужасной догадки полковник побелел.

– Кто?!

– Командир… Там, у горы… В своей машине, – мужчина пытался докладывать, как положено, но голос его дрожал. – Самострел…

– Женька? Волков? Ты уверен? – полковник метнул взгляд на телефонный аппарат, буквально несколько секунд назад подтвердивший отсутствие командира роты за рабочим столом.

Белый как полотно полицейский только кивнул.

Артем Данилович стиснул зубы и громко втянул воздух ноздрями, едва сдерживая охватившие его эмоции.

– Этого красавчика с его командой – к Санычу. Немедленно. Предупреди: спиртного не давать, закрыть по номерам. По обе стороны «Полоза» – по патрульной машине до моего распоряжения.

– Ты лучше, парень, спать не ложись, – предупредил он Глеба. – Я к тебе заеду пару вопросов задать.

– Нет, товарищ, полковник. Так не пойдет: моих отправляй в «Полоз», а я поеду с тобой.

– Что?

– Я поеду на место происшествия.

– Ладно, только никаких…

– Это – без вопросов.

…

Темно-коричневый УАЗ-патриот Евгения Волкова поблескивал в бледном лунном свете как дорогой гроб. Раскрытые нараспашку обе передние двери выглядели устрашающе – словно приглашая живых в царство мертвых.

Женя полулежал на водительском сиденье. Левая рука покоилась на руле, правая сжимала табельный пистолет. На правом виске чернело пулевое отверстие. В широко раскрытых глазах застыло радостное удивление. Можно было подумать: в последнюю секунду своей жизни майор увидел нечто неожиданное и очень приятное.

Артем Данилович осторожно подошел к автомобилю. Капитан и Глеб следовали за ним.

Полковник осмотрел тело своего подчиненного. Рукой подозвал капитана.

– Еще раз и  внятно: как вы обнаружили Волкова.

– Мы держали оцепление у горы и подходов к гати. Никого из гражданских не было. Где-то часа полтора назад услышали звук выстрела с этой стороны. Я вместе с лейтенантом Шевченко выдвинулись на звук. Подходя к краю лесочка, увидели машину командира – он стояла вот так с раскрытыми дверями. Но ближе подходить не стали.

– Почему?

– Командир был живой и здоровый. Мы его увидели своими глазами. Он стоял у машины... он был с девчонкой…

– С какой еще девчонкой?

– Я ее не узнал. Какая-то соплюшка. На вид не больше двадцати – в дурацком белом сарафанчике наподобие ночнушки. Командир держал ее на руках, кружил, целовал… Мы подумали, что у него… ну, свидание…

– Чего?

– Свидание у него, подумали. Мало ли? Мужик он молодой, неженатый. Знал, что все равно тут целую ночь куковать, вот и пригласил девчонку. Чего в его личную жизнь лезть? Мы с Шевченко не стали подглядывать. Потихонечку развернулись и ушли.

Но здесь такое дело: мы видели, что командир был одет по гражданке – в белую рубашку навыпуск. Я еще удивился: Волков так обычно при исполнении не одевался.

Вот. А через часок я снова к его машине выдвинулся. Аккуратненько. Все-таки вы могли подъехать или еще кто из отдела.

– Ага, не хотели, чтобы вашего командира кто-то на свиданке в служебное время спалил?

– Ну да. Думал: гляну по ситуации. Если ничего такого не происходит, то можно…

– А все уже произошло? Да, заступник?

– Смотрю: командир в машине один. Одетый по форме. Не в белой рубашке. Подошел ближе, а  там…

– Авто осмотрели уже?

– Нет. Вас ждали.

– Ты что, умник, порядка не знаешь? До прибытия экспертов ничего лапать нельзя, даже если здесь трое меня будет!

– Так точно.

– Что – так точно?! Перчатки есть?

Капитан надел на руку перчатку. Прошарил по салону, умело избегая кровавых следов. Дернул бардачок – наружу вывалился браслет, засветившийся на съемках видео на выставке.

Артем Данилович матерно выругался.

– Эй, красавчик! – окликнул он Глеба. – Иди сюда – чего за спиной топчешься? Посмотри осторожненько – ваша игрушка? Только руками не хватай… Давай, шустрее! Не заставляй ждать!

Никто к нему не подошел. Артем Данилович обернулся: Глеб стоял, обхватив голову руками. Он пьяно пошатывался, бормоча что-то себе под нос. Полковник приблизился к парню, который будто бы и не понял, что к нему только что обратились. Прислушался.

– Зачем ты? Зачем? Зачем? Как же это глупо! Глупо!

Артем Данилович недовольно постучал себя кулаком по подбородку.

– Так, ясно. На одного героя в нашей команде меньше. Алексей, отвези его в «Полоз». Патрульным у гостиницы передай от меня: пусть стоят до моего распоряжения. Отдельно передай – никаких киношек на планшетах и уж тем более никаких баб!

…

– Ну, здравствуй, Иван Игоревич! Здравствуй! Заходи. Присаживайся. Ты здесь – уже свой, так что давай без стеснений.

Саныч широко улыбнулся и пригласительным жестом указал гостю на кожаный диванчик. На рабочем столе хозяина «Большого Полоза» дымилась кружка с кофе. Вторая стояла на деревянном подлокотнике дивана. Семен Александрович излучал такую радость, словно к нему на огонек заскочил старый друг, с которым ему в свое время довелось пройти и огонь, и воду.

– Мишаня к жене уехал. Только завтра вернется. Чудо-блоггеры спят, приняв по пять капель. Данилыч будет ворчать, но я им выдал бутылку водочки, – продолжал Саныч. – Красавица-ведущая, правда, не пила, но зато с час курила на балконе. Только потом утолклась. Никто нас не услышит, не увидит. Никто нам не помешает.

Глеб преспокойно прошел к диванчику, не выразив ни малейшего удивления. Уселся. Стащил с волос черную резиночку, передвинул волосы на правое плечо. Уперся раскинутыми руками о кожаную спинку.

– Я знал, Саныч, что ты меня ждешь.

Семен Александрович много повидал за свою жизнь людей, которые умеют мастерски показать выдержку, презрение к опасности, но на самом деле неимоверно слабы характером. Он видел таких насквозь. Ему всегда доставляло особое удовольствие ломать их веру в свою крутость, демонстрировать им их собственное ничтожество. Сколько таких крутых великовозрастных самцов после непродолжительного разговора с ним в оперском кабинете превращались в перепуганных подростков, начинали исповедоваться, давить на жалость, а то и рыдать.

Ожидая встречи с самодовольным сынком богатенького и влиятельного отца, он предвкушал подобный психологический поединок и заранее досадовал, что противостояние окажется недолгим. Он уже видел, как пацан, задиравший перед ним нос, заставивший его вывернуть душу наизнанку, превратится в сопливого мальчонку: растеряется, примется объяснять свои мотивы, оправдываться… Однако в движениях, взгляде, голосе Глеба было нечто такое, что заставило мужчину удержать при себе заранее подготовленную колкость «Что-то ты не шибко уж удивлен услышать свое настоящее имя и отчество. Я и то обалдел, когда выяснил, кто ты». Поэтому только презрительно хмыкнул.

Следующая фраза Глеба прозвучала ответом на пропущенную реплику:

–  А чего удивляться-то? Выяснить настоящее имя человека, имя на руках его паспортные данные – никакая не сложность. Тебе – даже с остатками твоих связей – ничего не стоило Жеглова в розыскном умении обставить.

Саныч ответил в тон собеседнику, все еще глядя на него сверху вниз с пренебрежительной улыбкой.

– Не надо. Не перехваливай. До Жеглова мне далеко. Он за такие мелочи даже и не взялся бы. Когда твоя девчонка на выставке развизжалась, то лишь дурак не догадался бы, что Звягинцева для вас – не просто одна из жертв. Что лично для тебя, как спонсора, владельца мистического канала, это дело – очень личное. Кстати, сам-то ты, Иван Игоревич, интервью по этому поводу записывать будешь? Расскажешь о том, как папка вторую семью завел, как мамка – в отместку ему – из дома с молодым любовником сбежала, потерялась? Или не барское это дело: душевную боль перед камерой изливать?

Глеб смотрел на Саныча с невозмутимостью удава. Это раздражало Семена Александровича. Но злило его не само спокойствие.  Он знал: даже видимость невозмутимости, его демонстрация нелегко дается в стрессовой ситуации. Ему не составляло труда за секунду определить глубину равнодушия. И теперь он видел: у парня она – не напускная. Он выглядел, как человек, наблюдающий за тем, как распутывается клубок невероятно сложных, диких обстоятельств и связей. Внимательно следящий за тем, как переломанные, перекрошенные детальки мудреного паззла складываются в цельные кусочки, а те – в свою очередь – в полную картину. В заранее предугаданную до мелочей картину.

Санычу и самому было прекрасно знакомо чувство, когда под влиянием внезапно открывшихся фактов, свежих улик, новых свидетельств догадки, построенные на косвенных уликах, неточных данных и чутье, подтверждаются, становятся неоспоримыми версиями.

Если бы мужчина не выяснил наверняка, что его гость никогда не был сотрудником правоохранительных органов, то решил бы, что перед ним – его коллега. Но он не собирался отступать. Не таких ломал.

– Вообще-то, мальчик, это ты здесь в сыщика играешь. Судя по всему, уже придумал и свой главный вопрос, и мой ответ на него, и свою финальную реплику. Наверное, мне стоило тебе подыграть: изобразить удивление, растерянность, испуг, непонимание. Но когда мне исполнилось сорок, я дал себе слово никогда не врать, даже в мелочах. Как ты знаешь, я лишь однажды его нарушил, но ситуация – согласись – была исключительная…

Саныч не планировал столь долгого вступления. У него была привычка: пошагово просчитывать каждый предстоящий неприятный разговор или же чреватую неприятностями ситуацию. Он молниеносно прикидывал все возможные варианты развития событий. В голове складывались в четкую сеть логические цепи из многочисленных «если», «то» и «иначе». Таким образом, с наступлением момента икс он был во всеоружии, а при появлении новых вводных заранее подготовленные логические цепи могли сливаться, разъединяться, в доли секунды уточняя схему поведения. Мужчина очень гордился  этим своим умением, появившимся у него еще в детские годы, отшлифованные за годы оперативной работы. Благодаря ему он редко попадал впросак.

Предстоявший разговор с Глебом он тоже предварительно разложил по полочкам. Обмозговал каждый его виток и определил для себя маркеры, по которым он сможет понять, насколько сильно его слова зацепили молодчика. Когда с одному ему слышным хрустом треснет скорлупа самоуверенности и невозмутимости Глеба, когда наглость и самодовольство сменятся сомнением, желанием получить объяснения и жаждой спрятаться от жестокой реальности. Вот тогда Саныч и планировал, изрядно помурыжив так раздражавшего его мальчишку, снизойти до успокоения, объяснения.

Но теперь Саныч увидел, что напротив него – человек с не менее сильной волей, чем он сам. Но у него все еще оставалось преимущество – как у инициатора разговора, обладателя однозначно недоступной оппоненту информации. Он не преминул этим воспользоваться.

– Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет – сам.

Саныч хмыкнул. На Глеба это не произвело никакого впечатления.

– Раз, парень, ты стесняешься задать свой вопрос, то я озвучу его за тебя. Итак, ты хочешь меня спросить: «Знал ли ты, Саныч, что Евгений Волков был причастным к похищению девочек, в числе которых была, между прочим, и твоя собственная дочь?».

Губы Глеба скривились. Саныч переставил кофейную чашку на стол, затем ухватил за спинку обшарпанный стул, выволок его из-за стола, стукнул им об пол перед собеседником, развалившимся на диванчике. Уселся верхом, сложив локти на спинку. Этот прием неизменно работал с задержанными: доминирующая поза, контакт глазами и понимающий взгляд. Глеб вскинул брови.

Довольный произведенным эффектом, Саныч продолжил:

– Конечно, я знал об этом. Знал наверняка. На сто процентов.

Глеб снова скривился, мотнув головой, будто бы отгоняя назойливую муху.

– Погоди ты башкой трясти, мальчик! Погоди. Да, я очень быстро догадался, что Волчок был замешан в той истории. Но понимаешь, Ваня… или лучше – Глеб?

Парень пожал плечами.

– Ну, Глеб так Глеб, – снисходительным тоном сказал Саныч. – Пойми мальчик: быть замешанным в преступлении и являться его соучастником – две большие разницы.

Саныч начал объяснение, как мудрый и терпеливый учитель приступает к повторяемому в трехсотый раз разбору сложной темы для старательного, но абсолютно не одаренного ученика.

– В то время Волчок был совсем пацаненком: едва-едва двенадцать лет исполнилось. Отец – неизвестный герой, мать – алкоголичка, в доме – вечный пьяный притон. Старшую сестру он одновременно и любил, и стыдился. Чего бы он потом ни говорил, но он точно знал, каким ремеслом она деньги добывает. Городок у нас и тогда маленьким был: все всё друг про дружку знали, находились шутники, готовые поддеть мальчишку профессией сестренки. Тем более, что хахалей девчонка нередко в квартиру приводила. Многих из пропавших девчонок Женька тоже знал. Мою Алинку – так наверняка. Она с его сестрой дружила… то есть – вместе моталась.

Саныч горько вздохнул, направил на Глеба пристальный взгляд, оценивая, заслуживает ли он дальнейшей откровенности.

– Мальчишка про многих сестренкиных знакомиц, таких же оторв, знал: кто из дома, где пьяный кильдым стоит, на недельку-другую слинял, кто у кого пожить остался. Если предположить, что однажды в его жизни появился некий старший товарищ, который начал его прикармливать, делами его интересоваться, суммами небольшими помогать… этакий папа-заменитель… то вот такому старшему товарищу он мог бы в обычной болтовне и обронить, какая девочка загуляла при в свинью упившейся мамане, не способной заметить, что дочка из дома свистанула. К тому же, именно он и нашел цацку в шмотках своей сестры, а еще – в комнате ее подружайки, пропавшей немного позже. Все выглядело естественно: сестра с ним в одной квартире обитала, а в квартиру подружки он явился, чтобы с ее брательником повидаться. Что если побрякушки ему передал тот самый папа-заменитель, объяснив: так надо – это лентяев-ментов подтолкнет поактивнее его горячо любимую сестру искать?

Я с Волчком говорил про это. И знаешь, он сказал, что был у него такой вот друг. Сожитель его тетки, командировочный. Следов сожителя не нашлось. Спросишь, почему я из мальчишки показания с языком не вырвал? Все просто. Во-первых, к этой мысли я пришел, когда пить бросил. Во-вторых, я очень быстро просек: урод пацана использовал втемную. Не осознавал Женька, кем на самом деле был тот хороший дядька. Но присматривать за Волчком я стал: прикармливал, приваживал. Все думал, если мерзавец вернется, то обязательно на него выйдет – за информацией или содействием… мало ли?  Но вишь, как дело обернулось: Женька так искренне на мою фальшивую ласку откликнулся! Как голодный уличный котенок. И я полюбил его за привязанность. Потом… чем больше проходило времени, тем вернее я понимал: нет, не знал мальчик, что невольно стал соучастником похищения сестры и каких-то других девчонок. А еще я понял, что ему жизнь спас: если бы я его из той среды не выдернул, то преступник мог убрать его, как ненужного свидетеля. Это ведь я устроил Женьку в нормальный интернат, с моей подачи Данилыч похлопотал, чтобы паренька в ведомственный институт приняли на бюджет.

Глеб снова мотнул головой.

– Молчишь, мальчик? Другое хотел от  меня услышать? Предвкушал, как я примусь пьяные слезы по щекам размазывать? Слепым глупцом себя называть?

Глеб провел ладонями по волосам и снова принял прежнюю позу.

– Теперь у тебя на языке вертится второй вопрос, Глеб Васильич. И опять молчишь. Вот он: «Когда ты понял, что Евгений Волков был не просто слепым орудием в руках подонков?». И вот мой ответ: сегодня, когда узнал о находке.

Тогда все и сложилось. Женька лазаньем по местным пещерам занялся сразу же по возвращении из института. Все вокруг облазил. А пещерку эту – с телом твоей матери – не обнаружил. Почему? Хороший вопрос. Скорее всего, не хотел обнаруживать. Идиотов по пещерам водил. Артем... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6