- Да это прислуга. Они безобидные, хоть и бестолковые были: даже языка никакого не знают. Так, стояли у дверей для красоты. Никому от них вреда не было, - загрустил Карабас Барабас, перебирая осколки от кукол.

- Ладно, без тебя тошно. Новых заведете, – махнул я рукой.

- Легко сказать, новых! Их из какой-то заморской страны выписывали…

- Хватит уже причитать! – прикрикнул я на размякшего Карена. – Давай, веди уже в чулан, жалостливый ты мой! Небось, Буратино не пожалел!

На что Карен не проронил ни слова.

Мы прошли анфиладой по-царски украшенных комнат с дорогой мебелью из красного дерева и коврами, скорее всего, ручной работы, потому что мои ноги в прогарах утопали в них по щиколотку, совсем как в прибрежном песке. Интерьеры комнат были заполнены, как в антикварной лавке хрусталем, картинами, дорогими напольными вазами из яшмы и малахита, часами, керамикой, панно… Короче, глаза, разбегались от богатства и изысканности.

Наконец мы очутились на огромной кухне, подстать нашему институтскому камбузу, где совсем по-домашнему пахло кипяченым молоком. «У девчонки вкусы не меняются», - подумал я.

Карабас Барабас подвел меня к посудным полкам в углу кухни, с выстроившимися на них в ряд сковородками. Оказывается, это и была замаскированная дверь в чулан. В жизнь бы не догадался! Дверь неожиданно для меня оказалась незапертой. То есть Карен просто потянул на себя одну из полок, и дверь вместе со сковородками легко отъехала в сторону. Меня это слегка насторожило. Странно, почему они не закрыли дверь? Словно все было заранее подготовлено к моему приходу. Но я успокоил себя тем, что, наверное, потому, что вряд ли кто догадается искать дверь в чулан за посудными полками. А зря…

Мы вошли. Карен щелкнул выключателем на стене, зажглась самая настоящая, хоть и слабая электрическая лампочка, осветив внутренности чулана. Удивительно, откуда у них электричество? Но об этом я сразу забыл, как только увидел Буратино. Мой бедный друг висел подвешенный за ноги к какой-то балке на потолке, связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту. Такого изуверства от кукол я, честно говоря, не ожидал.

- У, фашисты! – не раздумывая, бросился я на помощь Буратино.

Я быстро перерезал веревку перочинным ножом, и торопливо начал распутывать Буратино. Когда я его распутал и вытащил кляп, он кинулся меня обнимать и целовать.

- Зю, миленький мой! Как ты меня нашел? Я знал, что ты не бросишь меня в беде! – радовался и плакал он от счастья.

Я тоже чуть не заплакал от радости, что Буратино живой. Черт, привязался я к этому деревянному человечку! За нашим ликованием мы и не заметили, как Карабас Барабас тихо выскользнул из чулана. В себя, нас привел лязг закрываемого снаружи замка и громогласный злорадный хохот Карена из-за двери:

- Ха-ха-ха! Ну что, попались голубчики? Ха-ха-ха!

Как я мог так купиться? Совершенно потерял бдительность, ротозей! Я в бешенстве колотился в дубовую дверь ногами и плечами, пытаясь высадить ее. Но куда там! Она даже и с места не сдвинулась. Хорошо, хоть еще свет включался внутри! Мы с Буратино оглядели каждый уголок чулана, но никакого подручного материала для выбивания двери в нем не нашлось. Не было в нем ни одного окна, и ни одной щелочки, которую можно было бы подкопать. Замуровали, одним словом! В этом чулане вообще ничего не было, кроме вековой паутины и старых ночных горшков. Безрезультатно поколотившись еще некоторое время с дверью, мы с Буратино уселись на горшках, чтобы успокоиться и что-нибудь придумать.

- Зю, они меня пытали, но я не сказал им, что ключик у тебя, – прошептал мне на ухо Буратино.

- Молодец! – похвалил я его.

- Знаешь, как страшно было, но я молчал, словно золотых монет в рот набрал! – похвастался Буратино.

- Ты настоящий … - застопорило меня. Честно, я не знал, как его назвать. Мужиком не назовешь, парнем тоже. – Буратино! - Я погладил его по голове.

- Я сказал, что ключик в Банке…

- Вот! На том мы и будем стоять с тобой. Может быть, это единственная надежда на спасение. Ни при каких обстоятельствах не признавайся, что ключик у меня. В Банке и все! Глядишь, они нас в Банк потащат, а там может удастся вырваться… А код ты забыл, понял?

Буратино кивнул головой. Мы посидели в горестном молчании.

- Ловушка! – констатировал я наше положение.

- Какая ловушка? – не понял Буратино.

- С самого начала это было хорошо продуманной ловушкой для дураков! И как я сразу не сообразил? Карабас сидел перед домом, как приманка для меня. Они знали, что я непременно приду тебя выручать, и специально подсадили его перед домом, чтобы мне было легче их найти! Нет, но я-то! Какой же самонадеянный лох! Так глупо попасться на удочку! Ведь видел, что он сидит на складном стульчике – значит, у них в этом месте стационарный пост не предусмотрен! Мог бы своими мозгами пораскинуть, что он вообще не по делу тут сидит! Семечки, что ли грызть вышел? А потом, подумал бы, почему он так легко согласился на мои условия? Нет, так глупо лохануться! И еще – дом пустой, как будто специально для меня, никакой охраны не выставлено, дверь в чулан заранее открыта…Вот лох, так лох!.. Ну, значит, с минуты на минуту здесь появится Мальвина собственной персоной.

И, правда, мое самобичевание прервал скрежет отпираемого снаружи замка. Дверь открылась, и со стороны камбуза донесся нежный, мелодичный девичий голосок:

- Мальчики-и-и! Выходите!

Мы с Буратино переглянулись. Я вопросительно кивнул ему головой.

- Как ты и сказал, Мальвинка, собственной персоной, – пояснил он мне.

Быстро же они вернулись из Казино! Это только подтвердило, мои догадки, что все было подстроено заранее со всеми продуманными нюансами и большим знанием логики и человеческой психологии.

Что нам оставалось делать? Не сидеть же вечно в знак протеста против их хитрости и коварства в этом чулане, из которого не было ни единой лазейки?

- Пошли, – уныло сказал я Буратино. – Будем действовать по обстановке…

Очень неприятно, скажу я вам, ощущать себя побежденным. Тем более, какой-то куклой.

* * *

На кухне нас ждали: злорадно улыбающийся Карабас Барабас, седовласый, почти лысый (результат его ежедневных стрижек) огромный, сверхупитанный пудель, и какая-то незнакомая мне толстушка неопределенных, как и Буратино, лет, туго утянутая в длинное вечернее платье из ало-красной блестящей парчи. Видно, она так старательно затягивала себе несуществующую талию, что от этого почти наполовину вылезла из декольте.

Девонька! Да ты толста,

Как поросят полста!–

опять неожиданно посетила меня рифма при виде ее.

На голове у этой мадам творилось что-то невообразимое: постриженная то ли под полубокс, то ли под Катюшу, неровными, ассиметричными клоками, она к тому же еще была выкрашена в ярко-малиновый, прямо крепко марганцовочный цвет, с перышками разного цвета: белыми, желтыми, голубыми…И вся эта разноцветная волосатость торчала клочками в разные стороны.

- Это еще что за чудо в перьях? – шепнул я Буратино.

- Ты чего, не узнаешь, что ли? Мальвинка, – вытаращился в недоумении на меня Буратино.

Я так и ахнул! От прежней Мальвины – самой красивой куклы из кукольного театра синьора Карабаса, той милой маленькой девочки с кудрявыми голубыми волосами у нее остались, пожалуй, только глаза. Хорошо поработал стилист, ничего не скажешь! Своей, скажем так, неординарной внешностью, коротенькими ручками, пронзительно голубыми глазками и ярко-красным платьем она мне живо напомнила неваляшку с огромными небесными глазами и тремя нарисованными волосками неестественной длины ресниц.. Я чуть было не расхохотался от ее экстравагантного вида, но вовремя взял себя в руки.

- Ну что, мальчики, - голосок Мальвинки, как и глаза, не изменившийся с прежних времен, переливался, как журчащий ручеек. – Сами отдадите ключик, или мне сразу полицию вызывать? – безо всяких предисловий приступила она к делу.

- Ой-ой-ой, испугала! А вызывай! – Нахально и задиристо в ответ ей заорал Буратино.

- И вызову, уж будьте уверены! – спокойно, даже меланхолично, заверила нас Мальвинка.

Из этого я сделал вывод, что она не шутит с нами.

- И что ты им скажешь? – поинтересовался у нее Буратино уже более спокойно.

- О! Да хотя бы в том, что вы проникли в мой дом! Это посягательство на неприкосновенность жилища! Кроме того, похитили мой золотой ключик из шкатулки с драгоценностями и не желаете возвращать! Мне, как законной владелице, вернут ключик, а вас отправят в тюрьму. И будете вы сидеть в подвале вместе с Чиполлино и другими его родственниками и нюхать, как гниет весь этот луковый народец. Фи! – она брезгливо сморщила свой носик. – Вы этого хотите?

- Нет, мы не хотим этого! – ответил удрученно Буратино за нас двоих.

- Тогда отдавайте ключик, и можете отправляться на все четыре стороны.

- А у тебя есть документы, подтверждающие, что ключик – твоя собственность? – вдруг нашелся Буратино.

- Какие еще документы? – слегка растерялась Мальвина.

- Ну, скажем, чек из магазина, в котором ты его купила? – ехидно спросил Буратино.

- А у тебя самого-то они есть? – засмеялась она в ответ.

- Нет. Но тебе каждый житель этого города на суде под присягой подтвердит, что ключик мой!

- Ой, да что мне твои жители! – отмахнулась от него Мальвина. – Милый мой, ты вроде уже не тот Буратино, что был когда-то, но все так же глуп и наивен! Неужели ты до сих пор не понял простой истины, что в нашем мире все продается и покупается? Неужели ты не понимаешь, если даже дело и дойдет до суда, все твои жители, как один присягнут, что ключик мой. А чек я в любом магазине возьму. Так что, лучше по-хорошему отдавайте ключик! Не усугубляйте своего и без того плачевного положения.

Пока они, препирались и обсуждали условия нашей добровольной капитуляции, я исподтишка оглядывал камбуз и лихорадочно придумывал выход из создавшегося положения. Пока все складывалось не в нашу пользу. Нас двое. А-а-а, считай, я один. А их трое. Ладно - двое, эту неваляшку я в расчет не беру. Ее толкни – она и рассыплется, как те два негритенка. А вот собака и Карен – это уже серьезно! Получается, что я один против амбала и собаки. На Карена гнусные стишки второй раз, могут не подействовать – нет эффекта неожиданности. Хотя, кто его знает? Может быть, у него стойкая аллергия на них? В любом случае, не помешает еще раз попробовать этот метод борьбы с ним. Собака! Ах, как же она мне мешает! Я вообще-то, не очень боюсь собак. Но здесь, в закрытом пространстве! А если тяпнет? Где мне тогда прикажете делать прививку от бешенства? Они, наверняка и знать не знают, что это такое. И тут на рабочем столе повара я заметил неубранную после разделывания мяса, приличную такую, кучку костей. Есть! Артемон, не Артемон, а собака она и в Африке собака. А какая же собака устоит против сладкой мозговой косточки? Да никакая! Даже сытая…

- …И если вы еще надеетесь убежать от нас, то отдохните от этой мысли – дом полностью окружен моими людьми! А Артемон всегда успеет еще и за полицией сбегать, – продолжала устрашать нас Мальвина.

- Я же тебе сказал, что ключик в Банке! – Упорствовал Буратино.

- Быстро говори, - пролаял на него Артемон, - номер и код ячейки!

- Забыл, честное слово, забыл! – вполне искренне клялся Буратино. – У папы Карло где-то на бумажке записано.

«Молодец, Буратино! Хорошо придумал с папой Карло!» - мысленно похвалил я его. С папой Карло, как мне показалось, Мальвина почему-то не очень хотела связываться, оставив без всякого внимания замечание Буратино насчет бумажки. И тут же перекинулась на меня:

- Ну, а ты, Зю, что нам скажешь? – довольно вежливо обратилась она ко мне.

«Ты смотри-ка, даже знает, как меня зовут!» - удивился я. Хотя, чему тут удивляться? Карабас Барабас постарался – всю информацию слил этой чертовой кукле.

- А что я вам могу сказать? – поддержал я игру Буратино. – Буратино ключик в Банк сдавал, а не я. И код известен одному ему, да еще папе Карло. Так что вам теперь Буратино беречь надо, как зеницу ока, а не издеваться над ним!

Это была их ошибка. Они оставили нас наедине, и у нас было время сговориться. Мы не успели особо ни о чем договориться, но оба твердо знали, надо стоять на одном – ключика в наличии у нас нет, он - в Банке, а код знает только Буратино. Только в этом наше спасение. Мы оба ждали, когда они потащат нас в Банк за ключиком…

- Мы это и без тебя знаем, - огрызнулся Артемон.

- Мальчики, а вы не обманываете меня? – с подозрением спросила Мальвина. – Я знаю, что Буратино с рождения – врунишка и плутишка. Потому я и хотела поговорить с вами, Зю, как с человеком военным и рассудительным. Не пройдете ли вы со мной в соседнюю комнату? – предложила она мне.

- Отчего же? Можно и пройти. Но я не думаю, что вы сможете узнать от меня что-то новое.

Мы прошли с ней в соседнюю комнату. Это была столовая. Посередине ее стоял огромный стол, застеленный белой шелковой скатертью и обставленный со всех сторон стульями. Стены были увешаны картинами в дорогущих рамах и багетах. Наверняка, подлинники и раритеты.

- Присаживайтесь, - кивнула мне Мальвина на один из стульев. – Впрочем, подождите! Вымойте прежде руки!

- Вы что, кормить меня собираетесь? – вытаращился я на нее.

- Пока нет.

- Тогда зачем мне мыть руки?

- А что, разве только перед едой нужно мыть руки? Вообще, для профилактики… Впрочем, можете не мыть, если не хотите. Действительно, не все ли вам равно, с какими руками придется умирать, правда?

- А с чего вы вдруг решили, что я собираюсь умирать?

- А у вас нет другого выхода. Сгниете в тюрьме, - печально вздохнула Мальвина. – А вы еще такой молодой, вам бы только жить и жить… Не женаты? – поинтересовалась она.

- Пока нет, – совсем растерялся я.

- Вот видите, даже деток после себя не оставите, - она смахнула набежавшую слезу со своих красивых голубых глаз.

Хоть я и понимал, что она просто-напросто запугивает меня, но мне все же стало как-то дискомфортно, и до боли жаль себя, такого молодого и умного, в полном расцвете сил. Я даже представил, как из подвала тюрьмы вытаскивают мое тело, завернутое в мешковину…И как безутешно над ним рыдает моя Юленька, одетая во все черное... Стоп! Чего это я нюни распустил? Я пока еще жив и здоров. Это же психическая атака, и ничего более.

- Да, какая жалость! – подыграл я ей. – А мне так еще пожить хочется!

- Так узнайте же у Буратино номер ячейки и код! Это единственное условие вашей свободы и жизни!

Так вот что эта куколка задумала! Предателем меня сделать!

- А что же вы сами у него не узнаете? – поинтересовался я.

- Не говорит, несносный мальчишка! Уж я-то точно знаю, что врет он, будто забыл все! – возмущалась Мальвина.- А вам, Зю, он непременно скажет, ведь он вам так доверяет.

- А что мне будет, если я узнаю у него код?

- Я же сказала: жизнь и свобода.

- Мало!

- А чего Вы еще хотите? Ну, хорошо, я уже знаю от Карена, что Вам самому обязательно надо попасть за эту волшебную дверцу. Это Ваша последняя надежда.

«Ну, Карен, гад – раскололся по полной программе»!

- Так и быть, я дам вам такую возможность в обмен на ключик. А мне, как и всегда – достанется самое трудное. – горько вздохнула Мальвина. - Я, правда, не знаю, что мне уготовано на этот раз, но ни на минуту не сомневаюсь, что это опять будет тяжкий, неблагодарный труд, как и с театром…

- Так у вас же есть один, который, вообще-то, по праву должен принадлежать Буратино с папой Карло. Они даже в суд на Вас не подали. Так Вы и второй хотите себе прибрать. Позвольте полюбопытствовать, зачем Вам два театра?

- Это они вам на меня нажаловались? Представляю, каким чудовищем они меня выставили в ваших глазах! – Мальвина вздохнула. – Все против меня! И ни один из них не подумал, что стало бы с нашим любимым театром, если бы не я? Я все свои силы, без остатка положила...

- Интересно, и что бы, действительно стало с театром без Вас? – съехидничал я?

- Известно что. – Мальвина вздохнула еще горше. И на глазах у нее алмазами сверкнули слезы. - Папа Карло пропил бы его через год, и все артисты либо пошли по миру, либо опять вернулись к Карабасу Барабасу с его издевательствами и плетью. Они этого хотели? И только одна я – слабая, беззащитная кукла, думая единственно о благе других, взвалила на свои маленькие плечи такую тяжелую, непосильную ношу! Вот скажи мне, Зю, оно мне надо было?

«Да, - подумал я, - лицедейство – это не профессия! Это скорее – состояние души!».

- Ну ладно, я попытаюсь. Но заранее ничего обещать не могу. Вы же сами прекрасно знаете этого плутишку.

А сам тем временем лихорадочно обдумывал ситуацию: «Что-то подозрительно долго мы с ней болтаем. Не специально ли она тянет время? С этой мадам ухо надо держать востро. Что там Карен делает с Буратино в мое отсутствие? Лишь бы только он не сообразил пытать его огнем. Он его пуще… ну, да больше всего на свете боится. Нам обязательно надо держаться вместе. Хорошо, что эта чертова кукла не знает, что ключик у меня в кармане».

- Но, Вы сами понимаете, что мне нужно будет какое-то время, чтобы уговорить Буратино пойти на этот шаг.

- Хорошо, - подумав, согласилась Мальвина.- Даю вам пять минут на все, про все. Не уложитесь, пеняйте на себя - оба отправитесь в тюрьму! А я через суд добьюсь ордера на вскрытие вашей ячейки в Банке. Так что ключик все равно будет у меня! Просто эта процедура займет немало времени. А так я даю вам шанс на жизнь, единственно из сострадания и милосердия.

«Жалостливая ты наша»!

Из кухни донесся истошный визг Буратино. Я, забыв про все на свете, опрометью бросился ему на помощь. Мои опасения оправдались. Карабас Барабас уже начал разжигать печь, угрожая при этом Буратино:

- Сейчас, сейчас! Сейчас ты у меня все вспомнишь!

Бедный Буратино забился под стол и без передышки душераздирающе вопил:

- Садисты! Совсем, что ли, озверели? – Я подскочил, выхватил у Карена огниво и выбросил в окно. Потом вытащил Буратино из-под стола и взял на руки. Карен полез, было, в драку, но, вошедшая Мальвина, остановила его одним движением ручки.

- Наш договор остается в силе? – спросил я Мальвину. Она только кивнула в ответ. – Ну, мы пошли?

- Артемон, засекай время! Пять минут даем им на обдумывание, – обратилась она к собаке.

Мы зашли с Буратино в чулан, и, опасаясь, что нас могут подслушивать, я, не опуская его с рук, прошептал ему:

- Действуем так: ты берешь на себя Мальвинку. Главное, не выпускай ее из дома, чтобы она не смогла никого позвать на помощь. Понял?

Буратино кивнул. Понятливый мальчишка!

- А Карабаса Барабаса я беру на себя!

- А пудель? – резонно спросил меня Буратино.

- За пуделя не беспокойся: я знаю, чем его отвлечь. Должно сработать. Кстати, ты знаешь какой-нибудь гнусный стишок для Карена?

- Нет, у меня с литературой плохо.

- У меня, к сожалению, тоже.

Я лихорадочно вспоминал хоть какие-нибудь гадкие стишки, которые бы могли ввести Карена хотя бы во временный ступор. Но в голову лезли только хорошие, Агнии Барто, типа «Наша Таня громко плачет», или «Идет бычок, качается». И тут вдруг между ними втиснулся гнусный стишок моего детсадовского периода, за который когда-то меня ругала мама.

- Есть стишок! – обрадовал я Буратино. – Сигналом к началу операции будет стишок, понял? Я читаю стишок, а ты сразу хватай Мальвину.

Я опустил Буратино с рук, и мы ринулись в бой! Выходя из чулана, я прихватил с собой ночной горшок, на котором сидел во время нашего военного совета. Я вышел первый, пряча горшок за спиной. Следом за мной вышел и Буратино. Мы встали с ним стеной.

- Ну? – нетерпеливо спросила Мальвина, обращаясь ко мне.

- Полный порядок! Сейчас! - успокоил я ее и встал в позу, приличествующую, по моему мнению, чтению стихов: выставил ногу в прогаре вперед, вытянул свободную от горшка левую руку, совсем, как Саидка, когда представлял меня Нептуну, задрал повыше подбородок, и заорал, что было мочи:

Мальчики-с-пальчики сели на диванчике,

Ножки подняли, фу, навоняли!

Карабас Барабас, как и следовало ожидать, впал в сиюминутную психологическую кому. Этого момента мне хватило, чтобы успеть натянуть ему на голову по самые уши ночной горшок. Он только придушенно пискнул, так и не придя в себя от поэтической эйфории:

- Уши! Мои уши!

- Держи Мальвинку! – потуже натягивая горшок и выписывая при этом ногами невообразимые кренделя, отбиваясь от Артемона, заорал я Буратино.

Но он уже действовал сам, без моей команды. Я успел увидеть это краем глаза: как он ловко подпрыгнул и перевернулся в воздухе, совсем как Джеки Чан в боевиках! Ух, ты, есть еще, видать порох в пороховницах! На лету, в прыжке он ловко сбил с ног Мальвинку, и теперь уже катался по ней, толстой и неуклюжей, словно скалка по куску теста.

А вокруг меня с противным лаем прыгал, рычал и норовил укусить за ногу Артемон.

- А, собачечка! – притворно ласковым голосом, сказал я ему, оставляя на время Карена с горшком на голове. – Косточку хочешь?

- Кав-кав-кую? – прогавкал он, давясь слюной.

- Сладкую, мозговую, - сказал я, причмокивая, чтобы до него лучше дошел изыск этого деликатеса.

И тут совершенно неожиданно для меня Артемон сделал стойку «зайкой» и завилял хвостом. Мои предположения, в общем, оправдались, но такого эффекта я, честно скажу, и сам не ожидал. Я шустро подскочил к столу повара, и возблагодарил его, за его безалаберность. Какое счастье, что он не убрал за собой рабочее место! Я схватил все кости, какие там были, и бросил их Артемону, который накинулся на них с такой жадностью, словно его сто лет не кормили.

- Она тебя что, не кормит? – сочувственно спросил я.

- Да достала уже со своим кипяченым молоком и манной кашей, - ответил мне Артемон, сопя и чавкая от удовольствия. – Сто лет косточки не едал! – и даже повилял мне хвостом в знак благодарности. «Так, один деморализован. Значит, один Карен остался».

- Артемон! Ко мне! – придушенно взывала из-под Буратино Мальвина. – На помощь!

- Сейчас-сейчас, только доем косточку, – не мог оторваться Артемон от долгожданного кайфа.

- Что ты делаешь? – пищала Мальвина из-под катавшегося по ней Буратино. – Тебе этого нельзя есть! Это же трубчатые кости!

- Да пошла ты! – злобно рыкнул на нее Артемон. Наверное, подумал, что она хочет отнять их.

Карену к тому времени все же удалось стянуть с себя ночной горшок, и он тут же полез ко мне драться. Вот тут я, конечно, дал промашку. Надо было мне вырубать его, пока он находился в ступоре под ночным горшком. Но я из-за Артемона не укладывался во времени. И опять же, я не рассчитал силы и напор, с каким Карен навалится на меня. Его, наверное, подогревала обида за уши, примятые ночным горшком. Короче, после непродолжительной, но упорной борьбы врукопашную, он успешно подмял меня под себя, и сидя на мне, мутузил под самые микитки. Я извивался змеей, тщетно пытаясь вырваться из-под пресса его грузного тела. И в это самое время в ухе у меня что-то запищало, совсем как в самолете при наборе высоты:

- Вызывали?! – расслышал я чей-то мальчишеский голосок.

Я вытянул шею и на сколько возможно скосил глаза в ту сторону, откуда слышался писк. И представьте себе, увидел маленького-маленького мальчика. Ну, скажем, с мой мизинец, не больше!

- Ты кто? - прохрипел я, не прекращая безуспешных попыток свалить с себя толстого Карена.

- Мальчик-с-пальчик! Кто звал-то?!

- Я!!! Я звал! – обрадовался я. – Помогай, друг!!!

Мальчик-с-пальчик ловко, как паучок по паутине, быстро-быстро, по руке вскарабкался на плечо Карабаса Барабаса, так же быстренько перебежал на голову, и, спустившись с его банданы, полез по носу, как по гребню горы. Карен, не отпуская меня, яростно мотал головой, дул себе на нос, вытянув губы, строил разные гримасы, энергично двигая щеками, глазами, бровями, ртом, фырчал и рычал, пытаясь скинуть непрошенного квартиранта, но Мальчик-с-пальчик был не лыком шит! Прямо-таки с альпинистской сноровкой, крепко цепляясь за попадающиеся волоски на лице Карена, он неумолимо приближался к одной из ноздрей Карена. Карен пыхтел и сопел надо мной, не желая терять своих позиций, одновременно воюя всеми лицевыми мышцами и с Мальчиком-с-пальчиком. И вот, ура!!! Мальчик залез-таки ему в ноздрю и начал вырывать из нее по одной волосинке, словно сорняки на огороде!

- Гы - гы - гы-пчхи!!! – раздался первый гром Каренова чиха. Он весь размяк и расслабился, и я, моментально воспользовавшись этим моментом, пулей выскочил из тисков его объятий.

- Апчхи! Апчхи! - продолжал чихать Карен уже безо всякого перерыва, сидя на полу и широко расставив ноги. И чем больше чихал Карен, тем сильнее цеплялся за его волосы в носу Мальчик-с-пальчик, чтобы не вылететь вместе с чихом, и тем больше от этого чихал Карен…

Мне тут же вспомнился кадр из нашей комедийной классики, и я начал оглядываться, чтобы такое подложить ему под лоб. На глаза мне попался бочонок с солеными огурцами. Я подскочил к нему, но он был неподъемный. Я быстренько перевернул его, подкатил, примерился и подставил его между ног, аккурат под нос Карабаса Барабаса.

- Беги! – крикнул я мальчику-с-пальчику.

Мальчик-с-пальчик выпрыгнул из носа уже на лету, когда нос Карена неотвратимо приближался к бочонку с огурцами. Бумц!!! И Карен застыл, а потом, как в замедленном кино, завалился на бочонок своим помятым лицом, щекой, вздернув кверху бороденку. Он обнял бочонок с неизбывной нежностью и замер, как в коме. Есть!!! Готов!!!

Артемон к тому времени, нахрумкавшись до отвала косточек, уже валялся на полу совершенно бесчувственный, не обращая на происходящее вокруг него ровным счетом никакого внимания! То ли он пребывал в нирване от собачьего кайфа, бессовестно задрыхнув от такого обилия собачьего деликатеса, то ли все же погиб от трубчатых костей, как его предупреждала Мальвина.

Один Буратино по-прежнему продолжал раскатывать Мальвину. Я поспешил ему на помощь. Я вытащил ее чуть живую из-под Буратино. К тому времени он тоже почти не двигался – его мышцы от таких усилий прямо-таки задеревенели. Для начала я, из своего, не первой свежести носового платка, соорудил ей кляп. Потом, вывернув ее кукольные ручки назад, и держа их одной рукой, другой влепил ей крепкого щелбана в лоб. От чего она сразу обмякла и повисла в моих руках, как кукла-марионетка.

- Быстро ищи, чем их связать! – скомандовал я Буратино, и он умчался на негнущихся ногах, громко топоча своими башмаками по пустому дому. Вскоре он вернулся, волоча за собой шелковую простыню из спальни.

- Веревок не нашел, – бодро отрапортовал он мне. – Может быть, это сгодится?

- Молодец! – похвалил я его за находчивость. – Подержи-ка ей руки на всякий случай.

Этого можно было и не делать. Мальвина была то ли в обмороке, то ли без сознания. Я разорвал простыню на несколько частей, и морским узлом – в институте я лучше всех этот зачет сдал – связал руки и ноги Мальвине. Карабасу Барабасу пришлось связать только руки, так как между ног у него стоял бочонок с огурцами, на котором он безмятежно отдыхал. Артемону я обвязал веревку вокруг шеи, вместо ошейника и привязал его к дверной ручке чулана. Он лишь недовольно заурчал на меня, когда я поднимал его счастливую, слюнявую морду. Значит, живой.

- А что? Не плохо мы с тобой поработали! – сказал я, довольно оглядывая камбуз и наших поверженных противников.

- Отлично! – пропищал откуда-то мальчик-с-пальчик.

- Ты где? – не видя его, окликнул я.

- У Карабаса на бороде!

Действительно, держась за самый конец косицы, на бороде, как на тарзанке, раскачивался мальчик-с-пальчик.

- Смотри, не упади, - заботливо предупредил я его.

- Так зачем звали-то? – спросил он.

-  Вот… на помощь и звали, получается.

-  Я еще нужен?

- Вроде бы, нет. – Оглядел я еще раз поле боя.

- Ну, тогда ладно, – он ловко спрыгнул с бороды Карабаса Барабаса прямо на пол. – Я пошел! Своих дел невпроворот. Если что – зовите! – И он деловито направился прямиком в чулан.

- Молодец, мальчуган, - восхищенно заметил Буратино. – Безотказный!

- Ну, пошли-пошли, - поторопил я Буратино. – Домой очень хочется, задержался я тут у вас, да и устал, если честно.

И тут мы услышали какой-то неясный шум, похожий на недовольный рокот бастующей толпы. Вслед за этим приближающимся рокотом в кухню ворвались папа Карло и Джузеппе, с головы до ног обвешанные куклами. На каждом их висело штук по пяти, не меньше, и все они что-то возмущенно орали. Здесь были куклы в черных масках, колдуны в остроконечных шапках со звездами, горбуны с носами, как огурец, короче все бывшие актеры театра синьора Карабаса Барабаса, а потом и Мальвины. Карло с Джузеппе беспрерывно отдирали их от себя, как репейники, и бесцеремонно раскидывали в разные стороны, при этом Карло приговаривал:

- Вот я вас ужо, баловники!

А куклы, очень недовольные бесцеремонным обращением, опять лезли на них, цепляясь за что попало. Это и была, как я понял, Мальвинкина банда.

- Буратино, плутишка, ты жив и здоров! – закричал папа Карло совсем, как в сказке, - иди же скорее ко мне!

Ну, и удивили же меня папа Карло и Джузеппе! Видно они, наконец, проспались и все-таки пришли выручать Буратино из беды. Очень своевременно, ничего не скажешь!

Буратино, в отличие от меня, несказанно обрадовался появлению Карло.

- Папочка Карлочка! – закричал он радостно, со слезой в голосе, и кинулся к нему в объятия.

Буратино тыкался в папу Карло своим длинным острым носом, терся деревянной головой о щетину недельной давности, обнимал его грязную тощую, по-стариковски морщинистую шею своими кукольными тонкими ручонками, вдыхал родной запах перегара.

- Все, папочка, начинаем новую жизнь! – радостно щебетал ему Буратино. - Я куплю тебе новую куртку, и не одну!

Что поделаешь, родителей не выбирают, а любят такими, какие достались. Меня даже как-то неприятно кольнула ревность. Привязался я, оказывается, к этому шалопаю, да еще как! Но, что поделаешь, родная кровь – это вам не водица! Я тоже совершенно по-щенячьи радуюсь своим родителям, когда приезжаю домой на каникулы.

Мальвинкины «бандиты», увидев поверженную хозяйку, как-то засмущались, и осторожненько, на цыпочках, один за одним двинулись к выходу. Минуты две мы с наслаждением слушали дружный топот их несущихся ног, гулко разлетающийся эхом по огромному пустому дому.

Глава 3

КЛЮЧИК К БИЗНЕСУ

Воодушевленные победой, мы дружной компанией шли по центральной улице города, обсуждая недавние события.

- А как я его, тых-тых…

- А он бамц!...

- Нет, а Мальвина…, - делились мы своими впечатлениями, спуская пар и понемногу остывая от пыла борьбы.

Метрах в пятидесяти впереди нас безмолвно бежала толпа Мальвинкиных отморозков. Буратино заулюлюкал им вслед, совсем как вождь краснокожих, от чего те прибавили ходу и вскоре вообще скрылись за горизонтом.

На Казино висело объявление, написанное, по всей видимости, Лисой Алисой: «Па тихничиским притчинам Казино закрываитца». «Ага, клюнули, значит, субчики-голубчики, на мое деловое предложение. Пошли открывать оффшорную зону!» - не без злорадства подумал я.

На улицах городка все встречные радостно приветствовали Буратино, как настоящего победителя. Да, сказочное «сарафанное радио», нисколько не уступает нашему по скорости!

Когда мы уже благополучно добрались до каморки папы Карло в самом сердце трущоб, за нами вдруг послышался топот и какое-то пыхтение. Как будто маленький паровозик сошел с рельсов и торопился за нами. Мы оглянулись. За нами неуклюже бежал Карабас Барабас со связанными сзади руками.

- Не оставляйте меня! – еще издали закричал он нам. – Пожалейте, несчастного сироту! Мальвина уничтожит меня!

- Эх, ты! – сказал ему папа Карло сурово, когда он, наконец, догнал нас. – Опять ты, Карабас Барабас, связался не с теми! Маленьких обижаете! А еще доктор кукольных наук!

- Я больше не буду, честное, слово! Только не оставляйте меня с Мальвиной! Я стану добрым и хорошим! – ныл бывший доктор кукольных наук.

- А что, может быть и правда, возьмем его с собой? – предложил Буратино.

- Ты что, после всего, что он наделал, еще веришь ему? - искренне удивился я. - Он тебе здесь не надоел, что ты его в новую жизнь за собой тащишь?

- Жаль мне его. Мальвина ведь правда, сгноит его в тюрьме.

Карабас Барабас в подтверждение слов Буратино энергично закивал головой.

- Ты знаешь, Зю, я за столько лет привязался к нему, как к родному. Мне будет его не хватать в новой жизни. А потом, если подумать: ведь ключик-то, как ни крути – его. А ему в первый раз ничего не обломилось, и сейчас опять. Нехорошо как-то получается.

«Что это? Безмерная душевная доброта, или вселенская беспечность? Я бы, наверное, ни за что так не смог поступить. Не простил бы я так запросто Карена за все его подлости и мелкие пакости. Разве можно доверять такому человеку, после всего, что он нам сделал? Наверное, все-таки, беспечная доброта. Как бы там ни было, но это тоже поступок – решиться на такое: пригреть около себя своего вечного врага».

- Ох, зря ты это делаешь, Буратино! – предупредил я его. - Впрочем, это ваши кукольные дела.

А может быть, они, как два сказочных антипода, олицетворяющих добро и зло, просто не могут существовать друг без друга? Может быть, их извечная борьба – и есть смысл их сказочной жизни. А иначе бы и не было сказки? Ой, да что я заморачиваюсь! Пусть как хотят, мне, самое главное, до заветной дверцы бы добраться. Я наивно полагал, что стоит мне только перешагнуть порог волшебной дверцы, как я моментально окажусь на «Перекопе», или в каком-нибудь другом месте, но уже в реальной жизни, поэтому меня как-то уже мало заботили их сказочные отношения.

В каморке папы Карло с последнего моего посещения ничего не изменилось: по-прежнему было грязно и над всем этим бардаком витала алкогольно-перегарная вонь. Папа Карло покряхтел, с трудом отыскивая в этом бардаке клещи и молоток и привычно начал сдирать со стены кусок холста. После того, как он обмел паутину с дохлыми пауками, которая окутала дверцу плотным, вековым слоем, перед нашими взорами открылась небольшая дверца из потемневшего дуба, на которой, если вы помните, был вырезан портрет Буратино.

- Ну, Зю, давай ключик! – торжественно сказал Буратино.

Карабас Барабас воззрился на меня в изумлении:

- Так все это время ключик был у тебя?

- Конечно.

Представляю, что было бы со мной, узнай он это раньше!

Я в торжественной тишине вручил ключик Буратино, а он – папе Карло.

- Папа Карло, открывай! Посмотрим, что спрятано за дверцей на этот раз!

- Вот, а говорил, что дверцу заклинило, - укоризненно посмотрел Карен на Буратино.

- Тише ты, не мешай! – шикнул ему тот.

Карло вложил ключик в замочную скважину и повернул. Раздалась негромкая механическая музыка, как из музыкальной шкатулки. Папа Карло толкнул дверцу и она со скрежетом несмазанных петель начала медленно открываться. Все стояли и завороженно смотрели на дверцу.

Неожиданно Карабас Барабас, нарушая ход сказки, всякие приличия и торжественность момента, сорвался с места и рванулся к ней.

- Я! Я! Я – первый! – истошно вопил он при этом, пихаясь локтями и расталкивая нас своим грузным телом. – Моя очередь!

От такой наглости мы онемели, и даже не успели среагировать на его выходку. Но дверцу кто-то мастерил явно не в расчете на его габариты. Он нырнул в нее и застрял, как Винни Пух в домике Зайца после обильного угощения. Я с большим удовольствием помог ему, наподдав хорошего пинка по торчащему в дверце заду! Он, как был со связанными сзади руками, так и влетел вовнутрь, и мячиком покатился по крутой каменной лестнице, ведущей в подземелье. Оттуда, удаляясь, доносились его вопли:

- Ой! Ой! Ой!

А потом к его воплям добавился еще и пронзительный крысиный визг:

- Караул! Убива…

Скорее всего, на пути ему встретилась Шушара и не успела, бедолага, увернуться от лавины его мясо-жиро-мышечной массы.

Папа Карло зажег свечку. Первым в дверцу зашел Буратино, за ним – Джузеппе, потом – папа Карло. Замыкал шествие я. Буратино на радости, а может, впопыхах, опять оставил ключик в двери! Вот ведь растяпа! Ничему его жизнь не учит! Я молча вытащил ключик из замочной скважины, спрятал его в карман фланки, потом плотно, до щелчка, прикрыл дверцу за собой. Проверил, надежно ли она закрылась, подергав за ручку, и только тогда начал спускаться вниз. Унимая дрожь волнения, я старался не торопиться, надеясь попасть в свою родную параллель один. Но пока со мной ничего не происходило.

За хлопотами с дверцей, я приотстал от своих друзей, и теперь их веселые, возбужденные голоса доносились до меня из глубины подвала. Я шел в отрыве от всей группы, и все ждал, что вот сейчас прямо под ногами у меня лестница превратится в трап «Перекопа». Вот сейчас, наверное, на этой ступеньке… На следующей уж обязательно…Но ничего не происходило. Я продолжал спускаться по крутой каменной лестнице, а впереди меня в темноте подвала смутно маячила спина Джузеппе, загораживающая слабый мерцающий свет свечи. Вдруг я наступил на что-то большое и мягкое, на ощупь ноги напоминавшее кресло из Подводного царства. Я даже испугался. Но это большое и мягкое слабо простонало в темноте:

- Поаккуратнее!

Я пригляделся. Оказывается, это Карен завалился на ступеньках с торчащей из-под мышки дохлой Шушарой.

- Так тебе и надо! Не будешь жадничать! – пхнул я его в бок.

Мне было не до него. Я с трудом перешагнул через эту груду костей и мяса, и поспешил вдогонку компании. Я понял, что на лестнице со мной уже ничего не произойдет. Но, может быть, там, внизу?

«Вот, сейчас спущусь по этой нескончаемой лестнице прямо на палубу «Перекопа», - все еще тешил я себя надеждой, уже в нетерпении прыгая через две ступеньки. Но длинная крутая лестница закончилась, и я натолкнулся на застывшего каменным изваянием впереди меня Карло. Они с Джузеппе стояли плотным забором передо мной, полностью загородив проход, и я не мог видеть, что же их так поразило там, впереди, что они остолбенели, одновременно потеряв дар речи? В подвале стало почему-то светло и без свечки, но у меня не было обзора за спинами стоящих впереди.

Я вежливо постучал по спине Карло:

- Граждане, не задерживайте движение! Освободите проход!

Но на них прямо столбняк напал! Они стояли мощной Китайской стеной, не шелохнувшись, и даже Буратино почему-то не было слышно. Господи, да что же такое они там, увидели?! Я бесцеремонно растолкал их, чуть не наступив на Буратино, и очутился…

Где бы вы думали? Думаете, на палубе родного «Перекопа»? Ха-ха-ха! Нет, не на ней, родимой! Не догадываетесь? Ладно, не буду мучить… В самом настоящем стриптиз-баре!!! За небольшой кулисой сбоку от сцены! Можно даже сказать, что почти на сцене! Во мне все ликовало!!! Есть, сработало!!! Не может же быть в сказке стриптиз бара! Что же это за сказка, тогда получится? Это только в реальной жизни без этого не обойтись.

Только почему же папа Карло, Джузеппе и Буратино тоже еще здесь, со мной, на этой сцене? Может быть, они все потому и остолбенели, что уже не живые, и вот-вот вообще исчезнут из нашей, реальной параллели? Я помахал рукой перед глазами папы Карло. Нет, смотри-ка, довольно бодро реагирует! Но только глазами. И не пропадают! Стоят, глаза вытаращили все трое, моргают! И даже не думают исчезать! Выходит, что теперь мои друзья из сказки попали в другую параллель – в настоящую реальную жизнь? Ко мне в гости, так сказать. Да, нелегко им придется в наших современных условиях. Процесс адаптации – это штука серьезная! Ничего, как-нибудь привыкнут, обживутся. Я же привык, в конце концов, к их сказкам, к говорящим куклам, поросятам и вообще…

В непосредственной близости от нас три высокие, несказанно красивые девушки, просто мисс Вселенные, одна из которых уже была одета только в ремешок от часов, а две другие – уже на подходе к этому, извивались на сцене в медленном, пластичном экстазе, предаваясь любовным утехам каждая со своим персональным шестом. Они кружились вокруг них, то с безумной страстью кидаясь на них, то падая в блаженной истоме на пол и задирая при этом свои длиннющие ноги в шпильках выше головы, вертели всеми частями тела, исходя негой и сладострастием… В общем, девочки работали на совесть. Да, от этого, пожалуй, онемеешь, да еще и с непривычки! Хорошо мне, я уже всякого насмотрелся на TV с самого детства, окреп, можно сказать, морально. А вот мои спутники, не искушенные в подобных зрелищах, сейчас стояли с единым выражением лица - вылезшие из орбит глаза, отвисшие челюсти и мертвенная бледность с обильной испариной на лбу. Ладно, я понимаю Буратино, но уж папа Карло с Джузеппе могли бы как-то и по-другому реагировать, не маленькие же!

Шоу было в самом разгаре! Единственно, что меня настораживало, так это то, что все представление происходило совершенно беззвучно, то есть совершенно ни единого звука, полнейшая, мертвая тишина, ни одного шороха, если не брать во внимание сопения моих друзей. Словно, кто-то невидимый отключил громкость в телевизоре, а изображение идет. В реальной жизни так не бывает. Неужели я так и не выбрался из этих сказок? Страшно подумать!

Зал был переполнен. Те, как в немом кино, занимались своими делами за столиками: ели, выпивали, закусывали, беззвучно шевеля губами и вожделенно поглядывая на сцену. Девочки работали отлично: у посетителей только что слюнки не текли! Хорошо отбитый ступеньками лестницы Карабас Барабас к этому времени тоже доковылял до нас и, увидев необычное зрелище, застыл за папой Карло и Джузеппе с идентичным выражением лица. Надо было как-то выводить их всех из коматозного состояния. Я вспомнил, как в фильмах прекращают истерики у женщин, и начал энергично хлестать по их застывшим лицам, а Буратино, взяв на руки, потряс, как копилку. Понемногу все четверо начали приходить в себя, захлопывая челюсти и тряся головами, чтобы вернуть на место вылезшие из орбит глаза.

- Что это?!

- Мы где?!

- Кто это?!

- А где же театр?! – почему-то шепотом спрашивали они все у меня. Наверное, потому, что до сих пор я один только и не выпал в осадок.

- Это? А-а-а, - равнодушно махнул рукой я, так, словно я только и делал в своей прежней жизни, что ежедневно с утра до вечера шлялся по подобным заведениям. - Стриптиз шоу!

- Что, что, что? Как ты сказал? – переспрашивали они меня наперегонки, не отрывая между тем завороженных глаз от сцены.

- Стриптиз – это, ну… это, когда раздеваются догола, допустим, как в бане. А шоу – это.., это, скажем так, маленький театр, или, скорее - представление. Давайте лучше разберемся, почему нет звука.

Меня настораживала эта абсолютная тишина. Что-то тут не так. В реальной жизни такого не может быть. По небольшой боковой лесенке со сцены я спустился в зал. Когда же я увидел посетителей поближе, то насторожился еще больше. За столами сидели все те же персонажи из самых различных сказок: принцы, какие-то деревенские парни в национальных костюмах, разбойники, был здесь знакомый мне уже свинопас и солдат с огнивом, у бара примостился стойкий оловянный солдатик. Вместо официанток по залу с подносами бодро шныряли маленькие, юркие гномы. Пересчитать их не было никакой возможности. Как и положено, в стриптиз-баре преобладали зрители мужского пола. Но изредка встречались и девушки. Так, за отдельным столиком восседали две не первой молодости красавицы во главе с разодетой в пух и прах матроной и очень бедно одетым мужчиной. «Золушкины родственницы. Все за женихами охотятся, – сразу вычислил я их. – А может быть, это какой-нибудь костюмированный праздник, или карнавал?» - пытался обмануть я себя, но душу уже леденила догадка…

Мы прошли между столиками с посетителями, которые, как оказалось, нас совершенно не замечали. Мы словно находились в прозрачной вакуумной упаковке: все видели, но ничего не слышали. Или, скорее, были невидимками, или привидениями, потому что на нас никто и никак не реагировал. Может быть, просто зрители так увлечены происходящим, что онемели? Тогда почему же не слышно музыки? Мы подошли к стойке бара, и я обратился к бармену, совсем еще юному молодому человеку. На вид ему явно не было восемнадцати. И кто только его на такую работу принял?

- Друган, чье это заведение?

Но юный бармен, протиравший салфеткой бокалы, никак не прореагировал на мой вопрос, с вожделенным интересом поглядывая на сцену сквозь нас. Тут я заметил висящие на стене часы. Это были старинные часы, такие еще, наверное, у царя Гороха были – настоящий антиквариат. Меня осенило;

- Так, а что дальше по сказке было? – обратился я к Буратино. – Я смутно припоминаю, что вроде кто-то из вас заводил какие-то часы.

- Ну да, папа Карло заводил часы с бронзовыми стрелками на башенке театра, - ответил мне все еще заторможенный Буратино. – Но здесь нет башенки с часами.

- Зато есть часы на стене. Какая разница? Папа Карло, займись, пожалуйста, делом. Хватит уже ротозейничать, успеешь еще, насмотришься.

Папа Карло, помотав головой, словно отгоняя наваждение, подошел к часам, висевшим на стене, пошарил рукой на них сверху в поисках ключа, но не найдя его там, открыл дверцу. Мы все окружили его в ожидании чуда. Ключ оказался внутри, а на нем спокойно сидел Говорящий Сверчок.

- Я всегда говорил, что дуракам – везение! – проскрипел он.

- Но, но, но! Поговори у меня – пригрозил ему Буратино. Но Сверчок не обратил на его угрозы никакого внимания:

- Хорошо, что все закончилось благополучно, а могло закончится неблагополучно…

«Так! – огорчился я. – Ну, если опять сверчки говорят, значит, я так и остался в сказке». От этого моего открытия настроение у меня капитально испортилось, мягко говоря. А вообще-то, я, когда услышал Сверчка, чуть волком не взвыл от такого облома… Что же это за сказка такая со стриптизом? «Ну, не должно же быть в сказке стриптиза! Это же нонсенс!» - возмущался я и где-то в глубине души еще надеялся на чудо. Но чуда не происходило. И хотя я уже научился ничему не удивляться, стриптиз – это выходило за все рамки. «Не раскисай! Возьми себя в руки! – скомандовал я себе. - Стриптиз, так стриптиз»…Но легче мне от этого не стало.

- Ну что, опять начнешь учить меня, как надо жить? Не утруждайся, старый! Можешь даже не начинать.

- Послушай меня, Буратино, - продолжал сверчок. – Я дам тебе дельный совет.

- Да пошел бы ты со своими советами! – не очень-то вежливо оборвал его Буратино. – Надоел!

- Не дерзи старшим! – по-отечески влепил ему подзатыльник папа Карло. – Пусть он скажет! Может, и вправду, что дельное присоветует. Говори, сверчок.

- Вот тебе мой совет: первым делом, найди себе хорошего юриста и оформи, как полагается, это заведение на свое имя, не то пролетишь, как фанера над Парижем. Мальвинка опять обдерет тебя.

- И без тебя знаю, - нетерпеливо и невежливо перебил его Буратино. – Убирайся лучше подобру-поздорову!

- Да подожди ты! Я тебе дам «убирайся»! - осадил и я Буратино, уколовшись кулаком об его длинный нос. – Послушай, уважаемый сверчок! Если ты такой умный, и, я бы сказал, даже мудрый, не можешь ли ты мне предсказать, что меня ждет в ближайшем будущем?

- Будущее твое мне неясно, – очень туманно ответил мне местный оракул. – Твой час еще не пробил!

- Что это значит?

- Это значит, что всему свое время, Зю. Ожидай! – и он, разобиженный на Буратино, уполз в какую-то щель.

Папа Карло заводил часы, а я мучался в догадках над словами Говорящего Сверчка. «Вот гад, этот Буратино! – думал я. – Поговорить не дал!» Мне хотелось о многом расспросить Говорящего Сверчка: о маме, о Юльке, например, или куда меня направят служить после института… В кои-то веки выпала возможность с настоящим предсказателем потолковать, и то не дал. «Деревяшка чертова, дубина стоеросовая! Совсем распустился. Надо будет подтянуть его с дисциплиной. Устроить ему ежедневные строевые, чтобы всю дурь из его деревянной башки выбить», - злился я на Буратино. Стоп! Что это меня понесло? Конечно, от сознания того, что дверца с золотым ключиком мне не помогла, и я неизвестно на сколько застрял в этом сказочно-стриптизном уголке, и пока никакого выхода не вижу, можно и на стену полезть. И самое главное - никакой надежды на светлое будущее мне не светит. Представить не могу себе, как же мне все-таки выбраться отсюда? И сколько мне еще здесь торчать? Страшно? Страшно, конечно. Тяжело? Не то слово. Но это вовсе не повод срывать свое зло на окружающих. Надо как-то взять себя в руки. Зло – плохой советчик в решении важных вопросов, как говорит моя мама. Прежде всего, мне надо успокоиться.

Папа Карло тем временем завел часы.

- Сколько время? – спросил он у окружающих, чтобы поставить стрелки.

Я по инерции взглянул на свои Командирские, идущие обратным ходом. Они все так же исправно тикали, отмеряя время в обратном направлении. По выработанной привычке я каждое утро продолжал заводить их, несмотря на их безобразное поведение. Интересно, а по каким же часам мы поставим время? Не по моим же ставить? А больше часов, как я догадался, ни у кого не было. Да, незадача! Надо было хоть с Артемона снять его золотые. Не продумали мы как-то этот момент. Зато, как оказалось, Карабас Барабас все хорошо продумал.

- Разззажите мне руки! – заорал он радостно и не совсем членораздельно. – У меня, у меня есть асы!

- А ты будешь хорошо себя вести? – спросил я его на всякий случай.

- Буду, буду!

Я развязал руки Карену, он тут же полез к себе в рот своим толстым  пальцем, и, поковырявшись там, вытащил из-за щеки золотые часы Артемона.

Как он нам объяснил, придя в себя после побоища, первое, что он увидел - Артемона и Мальвину валяющихся без всяких признаков жизни. Он и подумал, зачем дохлой собаке нужны золотые часы, а ему они не помешают. Потому он со спокойной совестью зубами содрал часы с Артемона, и сделал ноги. Так вот почему он драпанул от своих бывших хозяев, и переметнулся к нам! Мелкий воришка! Но часы Артемона, несмотря на криминал, оказались, как нельзя кстати. По ним Карло и поставил точное время, переведя стрелки, а было в это время ровно двенадцать часов. И часы с мелодичным боем начали отбивать время. С последним боем, зал, как по мановению волшебной палочки, ожил. То есть, он, конечно, и до этого жил, но немой жизнью. Теперь же, перекрывая гул голосов посетителей и лупя по барабанным перепонкам ударными, в зале ритмично загрохотала музыка, послышался смех, оживленные неразборчивые голоса, прорывающиеся сквозь гром музыки и звон бокалов…

- Ух, ты! Вот это да! – ахнул Буратино.

Чтобы его случайно не затоптали в толчее, мне пришлось взять его на руки. К нам тут же подбежал бармен, прежде не обращавший на нас никакого внимания.

- Чего желаете, хозяин? – обратился он, как я сначала подумал, ко мне. И уже, открыл было рот, чтобы отдать распоряжение насчет свободного столика. Но, как оказалось, он обращается не ко мне, а к Буратино, восседавшему у меня на руках!

- Проведите меня и моих друзей в мой кабинет, - моментально сориентировался в обстановке этот плутишка, опередив меня. – И распорядитесь, чтобы никаких посетителей! У меня – производственное совещание!

- Да, да, - важно поддакнул ему Карабас Барабас. – Совет Директоров!

Мы все вылупились на него, онемев от его наглости.

- Каких еще директоров? – возмущенно заорал на него Буратино. – Здесь пока один директор – это я! Понял?

- Да я что? – смутился Карен. – Я ничего… Просто, все так говорят…

- Впредь думай хорошенько, перед тем, как что-то сказать, – менторским тоном, не терпящим пререканий, наставлял его Буратино с моих рук. – Пока еще я – здесь единоправный директор! И заруби это себе на носу!

«Ого-го! – удивился я непривычному поведению Буратино. – Круто начинает! Видно, жизнь все-таки хоть чему-то его научила».

- А может быть, сначала все осмотрим? Ознакомимся, так сказать, с окружающей обстановкой? А потом уже совещание? – робко и даже как-то испуганно, как мне показалось, предложил папа Карло.

- Ну что же, это – дело. Хорошо, совещание может и подождать. – Согласился Буратино. - Давайте, для начала с персоналом познакомимся, – Бармен, как тебя там? – обратился он к бармену.

- Кай.

По-моему, это никого, кроме меня, нисколько не удивило.

- Ты вот что, Кай, закрывай пока свою лавочку. Будешь у нас гидом.

- Как прикажете, хозяин.

И Кай повел нас на экскурсию. Сначала он показал нам просторный зал, в котором между массивными четырехгранными колоннами, поддерживающими второй этаж, расположилось не меньше двух десятков столиков. Все здесь: стены, скатерти на столах, обивка на мягких стульях было выдержано в неярких, пастельных тонах, которые не утомляли, а радовали глаз. На полу между столами уютно, по-домашнему пролегли ковровые дорожки, скрывающие шум шагов. Колонны были увиты плетущимися цветами, и вообще в зале было очень много цветов: в кадках, горшках, кашпо и вазах, стоящих на полу, на подоконниках, а то и просто в зале, в пузатых напольных вазах. Просто зимний сад какой-то, а не стриптиз бар! Видно было, что все здесь было устроено так, чтобы посетители получили максимум удовольствия и отдохнули не только телом, но и душой. С одной стороны зала расположилась небольшая сцена, на которой выступали артистки, и рядом со сценой - оркестр. Напротив сцены, вдоль другой стены располагался бар, рядом с ним – входная стеклянная дверь, за которой виднелся уютный просторный холл с мягкими массивными креслами, журнальными столиками и опять же с экзотическими деревьями в керамических кадках. Направо и налево от входа, вдоль стен расположились закрытые плотными шторами кабинки – по пять штук с каждой стороны. Помещения для VIP-персон, надо полагать. Недалеко от бара, с противоположной стороны от входа, зияла арка, из которой по всему залу разносился аппетитный запах жареного мяса. «Ага, значит, и кухня здесь имеется», - обрадовался я, и потянул всю компанию по направлению запаха. Мой нюх меня не обманул. Мы действительно, попали на кухню, чему все очень обрадовались: все к этому времени успели здорово проголодаться, да и нервы, знаете ли…

Заправляла здесь кухарка Гретель в красных башмаках из сказки братьев Гримм. Это, если помните, та самая кухарка, которая любила выпить винца и все самое вкусное, что готовила к обеду, обязательно пробовала, пока не наестся вдоволь. Она, если мне не изменяет память, однажды допробовалась до того, что слопала у своего хозяина двух кур, которых готовила к приему гостя, а потом еще и перессорила хозяина с этим самым гостем. Зачем нам нужна такая пройдоха? Ладно, потом разберемся. Может быть, она уже исправилась?

Нам тут же накрыли отдельный столик, где мы с удовольствием плотно перекусили и даже выпили по рюмке коньяка. Бифштексы были великолепны, я такой вкуснятины в жизни не ел, просто сказочные бифштексы! Не смотря на то, что они были поданы нам ополовиненными. Похоже на то, что Гретель никак не бросит свои замашки. Но зато очень вкусно. В конце концов, можно и два бифштекса заказать. И нам прямая выгода с этого: посетитель практически съест один, а заплатит за два. А папа Карло с Джузеппе остались не довольны обедом: - коньяка мало. Джузеппе по этому поводу даже возмутился:

- Что же это такое? Все равно, что кобелю – муха! Ни в одном глазу!

На что Буратино сказал, как отрезал:

- Опять все пропить хотите?! Все, пьянству – бой! С этого дня определяю вам норму – 200 грамм в день, и ни каплей больше! Сам прослежу!

Джузеппе уныло повесил свой сизый нос, но спорить, как и папа Карло, с Буратино не рискнул: Буратино менялся на глазах. Вот что деньги и власть делают! А может быть, так и надо, а то опять все профукают?

После обеда мы поднялись за кулисы и подозвали девочек.

- Ну-с, как вас зовут, прелестные создания? – сладко обратился к ним Буратино.

Вблизи девушки оказались еще краше, чем выглядели на сцене. Они уже успели приодеться к новому выступлению: на них были совершенно прозрачные, цветные газовые восточные шальвары, схваченные на талии широкими ожерельями из монист. Из-под шальвар волнующе просвечивали современные стринги. Грудь им также ненадежно прикрывали такие же прозрачные цветные блузки-накидки, завязанные под грудью узлом. Под блузками, естественно, ничего не было. Все трое были белолицы, огромные глазищи с восточным разрезом глаз, опушенные длинными черными ресницами, придавали их внешности ленивую томность. Черные локоны волос струями стекали по гибким станам.

- Роза, - представилась одна из них с каким-то странным акцентом, выйдя на шаг вперед.

- Нарцисс, - сделала то же самое вторая.

- Жасмин.

- Ах вы цветики мои, ненаглядные! – разливался соловьем Буратино у меня на руках. – Порадовали, хозяина, ничего не скажешь! Если и дальше так будете работать, представлю вас к званию Народных  артисток.

- Спасибо, спасибо, Буратинушка ты наш! – защебетали девушки, дружно кинувшись обнимать и целовать его.

- Ну ладно, ладно вам, - засмущавшись, отбивался от них Буратино. – Идите, идите уже, работайте.

- Девушки, а вы откуда родом будете? Как-то странно говорите, с акцентом, – поинтересовался я.

- Мы? - Девушки переглянулись. - Из «Тысячи и одной ночи», - хором ответили они.

- А вы-то как сюда попали? – оторопел я.

- Гастарбайтеры! – так же хором ответили они, и, сладко засмеявшись над моим удрученным видом, побежали на сцену.

Я лишний раз удивился, насколько аналогично развиваются две наши, казалось бы, такие далекие и непохожие параллели. Разве что, за исключением мелких нюансов. Впрочем, чему тут удивляться? Диалектика! Развивающийся капитализм со всеми вытекающими отсюда последствиями. Только капитализм здесь не настолько дикий, как у нас, видимо, сказочный колорит несколько смягчает его буйный нрав.

И мы отправились осматривать оркестровую яму и знакомиться с музыкантами. Но там никого нового, кроме Бременских музыкантов, мы не увидели.

- Что у нас сегодня с выручкой? – деловито спросил Буратино у Кая, когда мы уже шли узким коридором за сценой, направляясь к кабинету директора.

- Все отлично, шеф! – бодро ответил бармен. – Полный аншлаг! И еще куча желающих за дверью.

- Так впустите! – отдал распоряжение Буратино.

- Столиков свободных нет, зал переполнен, – рапортовал Кай.

- А дополнительные столики нельзя организовать?

- Как-то не подумали об этом, - растерянно пожал плечами Кай.

- Господи, даже с такой ерундой сами разобраться не могут! – недовольно выговаривал ему Буратино. – По всякой ерунде директора беспокоят!

- Виноват, - с готовностью отвечал ему Кай, - сию минуту все исправим! Разрешите идти?

- То-то же! Иди, дальше мы сами как-нибудь справимся, – буркнул Буратино.

* * *

Мы зашли в дверь с позолоченной табличкой «Приемная», радушно распахнутой перед нами барменом. В ней напротив друг друга было две двери с табличками «Директор» и «Администратор».

В небольшом секретарском предбаннике, за старинной пишущей машинкой, сидела молодая скромно одетая девушка, даже скорее девочка, очень миленькая, похожая на прежнюю Мальвину. Только волосы у нее были не голубые, а белые, волнистые и пушистые.

Девушка, по всей вероятности, секретарь, торопливо встала и открыла дверь в кабинет директора, куда мы всей толпой и ввалились. Кабинет был довольно просторным, с большим письменным столом и всеми директорскими прибамбасами на нем: перекидной календарь, ручки на мраморной подставке, какой-то допотопный телефон, графин со стаканом и даже пресс-папье. К этому столу примыкал буквой «Т» еще один стол со стульями вокруг – для посетителей.

- Чай, кофе? – поинтересовалась приветливая секретарша, войдя следом за нами.

- Как звать? – деловито спросил ее Буратино. Наверное, не узнал.

- Белоснежка.

- Развели тут семейственность, - недовольно пробурчал он. Вообще я заметил, что с приобретением собственности, его характер менялся прямо на глазах, и, надо сказать не в лучшую сторону.

- Какую семейственность? – не понял я.

- Не видел что ли? Гномы ее официантами пристроились.

- Ну, и хорошо, пусть работают. Тебе жалко, что ли? Нам бы чайку, если можно, – попросил я Белоснежку, опуская Буратино в директорское кресло, в котором тот буквально утонул.

Новоявленный директор только молча кивнул головой из глубины кресла в знак согласия, и секретарша торопливо скрылась за дверью.

- Вот это да! – наконец пришел в себя папа Карло, ошарашенный происходящим. – Такого даже в театре не было!

- А выпить она не принесет нам? Такое дело грех не обмыть! – внес предложение Джузеппе.

- Да погоди ты со своей выпивкой! У нас сейчас оргпериод начинается. Сначала все текущие вопросы решить надо, а потом уже обмывать будем, - строго выговорил ему Буратино откуда-то из-под стола. – А то, получится, как с театром, что и обмывать нечего будет. – И он многозначительно скосил глаза в сторону Карена.

Так как Буратино не было видно из-за стола по причине его малого роста, а подложить на кресло было нечего, то он вскочил прямо на стол, и, оседлал пресс-папье, как коня. Раскачиваясь на нем, Буратино начал совещание. Ни дать ни взять Буденный перед полком. Усов только не хватает.

- Короче так! – глянул он в упор на Карабаса Барабаса. – Тебе, Карен, делаю последнее предупреждение!

- А что я такого сделал? – заныл тот по привычке. – Чуть что, так сразу Карен!

- Это я тебе о Совете Директоров, - напомнил ему Буратино. – Здесь будет один директор, и нечего примазываться понял?

- Да понял я все… - пробурчал Карен.

- А я, ведь, тебя предупреждал, - напомнил я  Буратино. – Зря ты его пожалел! Что теперь с ним делать прикажешь?

- Не знаю, – развел руками Буратино.

- Ну ладно. Поставим его пока на фэйс-контроль. – предложил я. – А дальше, что-нибудь придумаем… Посмотрим на его поведение.

- Куда вы меня поставите? – со страхом уточнил Карабас Барабас.

- Не боись, не в угол, – засмеялся я. - Вышибалой в заведении будешь.

- А-а-а! Ну, так бы сразу и говорили!

Тут секретарша принесла чай, кофе, бутербродов, и, расставив тарелки и чашки, поинтересовалась у Буратино:

- Еще какие-нибудь распоряжения будут?

- Да. Вызовите, пожалуйста, юриста. У нас юрист есть, надеюсь?

- Конечно, есть.

И удалилась. Вообще, вела она себя на удивление достойно и тактично. Другая девушка бы на ее месте, давно бы уже нагрубила Буратино. А она только удивленно поднимет бровь, и тут же – совершенно непроницаемое строгое лицо, по которому и не понять: обиделась она, или обрадовалась. В общем, Белоснежка мне как-то сразу понравилась. Импонировало мне ее спокойное, прямо аристократичное достоинство. Не то, что там Мальвина, или лиса Алиса, или даже Золотая Рыбка. Вот, насчет девушек-стриптизерш я ничего определенного не мог сказать. Милые, обаятельные, даже красивые. Но что-то в них меня настораживало, но я не мог разобраться что именно. Чересчур подобострастная откровенность, что ли?

Мы пили кофе, перекусывая бутербродами с деликатесами: семгой, икрой красной и черной, делясь впечатлениями от всего увиденного.

- Перекусил? – спросил Буратино у Карабаса Барабаса.

Тот только кивнул в ответ, потому что рот его еще был занят.

- И чего сидишь?

- А что делать-то? – удивился Карабас Барабас.

- Работать, работать! Получил должность – иди, работай!

- Так мы еще не обговорили ничего, - замялся Карен.

- Все остальное тебя не касается, – отрезал Буратино.

- Да я, вообще-то, хотел спросить насчет оклада, премиальных… Соцпакет мне положен, или как? И вообще, трудовой договор составить не мешало бы.

- Трудовой договор составим после, когда все обговорим с юристом, – оборвал его Буратино. – А пока, давай, приступай к своим обязанностям.

- А не наколете, как Мальвинка? – недоверчиво спросил он.

- Постараемся, – неопределенно ответил Буратино.

Честно говоря, я не ожидал от Буратино такой прыти. Создавалось впечатление, что он всю свою кукольную жизнь провел на руководящей работе. Интересно, в театре он тоже так себя вел?

Карабас Барабас нехотя поднялся из-за стола и направился к двери, что-то недовольно бурча себе под нос.

- Подожди! – остановил я его, решив провести с ним коротенький инструктаж. – У нас очень специфическое заведение, надеюсь, ты понял это? Поэтому необходимо установить возрастной ценз для посетителей.

Воцарилось всеобщее  молчание.

- Короче, детей до шестнадцати лет в зал не пропускать! – командирским голосом отдал я распоряжение.

- Да, да, – подтвердил Буратино мою мысль. – Ты все понял?

- Да и так понятно, что детям тут делать нечего. – Обиженно пробурчал Карен.

Когда за ним закрылась дверь, Буратино продолжил совещание.

- В общем так. Сейчас все свои остались. Сначала я скажу, что я думаю, а потом уже выскажетесь вы все, по очереди. Вот что я решил. Ты, Зю – будешь моим заместителем по хозчасти и, по-совместительству – администратором.

- А мы? Что нам делать? – поинтересовались папа Карло с Джузеппе.

- Вы? – на минутку задумался Буратино. – Я так думаю, что вы у нас пойдете на заслуженный отдых с полным ветеранским пенсионом. Вы уже свое оттрубили, заработали покой. Ты, Зю, как на это смотришь?

Я согласно кивнул. Помощи от них практически никакой не дождешься, только мешать будут.

- И бесплатной кормежкой, - выкрикнул Карло с места.

- Ну, это само собой.

- А с выпивкой как? – поинтересовался Джузеппе.

- Выпивка – за счет завед... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10