Картотека снов

       Будучи студентом, я увлекался записью собственных снов. И курсе на третьем филфака отобрал три десятка «лучших из них», перепечатал на машинке в пяти экземплярах и давал почитать друзьям. Эта мистическая штучка под названием «Картотека снов» оказалась довольно востребованной, как и всё, что непонятно и таинственно.

       Текста не сохранилось. Из того «сборника» помню два сновидения. Первое: я приезжаю в незнакомый город, хочу возвратиться домой, спрашиваю, где здесь железная дорога, а мне отвечают: до ближайшей – тысяча километров. Такие и подобные ночные сюжеты о невозможности вернуться назад проходят через всю нашу жизнь.

       Второй сон – о запертых наглухо входных дверях в нашей квартире на Кооперативной улице (кстати, на самом деле они частенько в те далекие времена не закрывались вообще). Я стою в прихожей напротив этих массивных двойных дубовых дверей и вдруг снаружи мощными ударами их начинают выламывать, так что щепки летят, и от ужаса я просыпаюсь.

       В годы перестройки я приобрел справочник по толкованию снов под редакцией знаменитого швейцарского профессора Карла Густава Юнга. Первый сон означал неправильность выбранного мною пути, а второй – серьезную опасность для моих родственников. По поводу неправильности пути – одному Богу известно. А вот семья наша вскоре распалась…

       Еще два любопытных случая, прежде чем перейду к основной теме.

       Уже работая на Пятницкой, 25, я познакомился с Натальей Бабочкиной – не только дочкой знаменитого «Чапая», но и заместителем главного редактора журнала «Москва». Я искренне не верил, что можно прийти в редакцию, принести рукопись и быть опубликованным – слишком это было тогда почетно и выгодно. Наталья Борисовна взялась опровергнуть мое предубеждение: нашла хорошего редактора, он сказал, что вещица написана грамотно и кое-где есть остроумные зарисовки.

       Повесть включили в план, приступили к редактированию. Но тут в свой кабинет на Старом Арбате вернулся Михаил Николаевич Алексеев («Хлеб – имя существительное» его главный шедевр). 70-летний классик отдыхал в Венеции с молодой балериной. По приезде, как назло, ему сразу попалась на глаза моя работа. Он возмутился: кто такой и что с него мы будем иметь?..

       После этого я лет шесть ничего не писал. А потом хмурой осенью за пару недель набросал повестушку о некоем рок-музыканте. Я не хотел никуда идти, ни о чем хлопотать. В общем вел себя барином. Жена взялась развезти рукопись по редакциям. Повесть была написана в сентябре, а в октябре мне приснился сон о том, что какой-то разъяренный мужик, вооружившись карандашом, безбожно правит эту писанину.

       Я, несмотря на бытующее убеждение не верить снам, не удержался, открыл упомянутый выше Сонник. Там была описана точь-в-точь такая же сценка, а под ней стоял приговор: будете напечатаны!

       Через несколько дней мне позвонил на работу Виктор Сергеевич Липатов – главный редактор журнала «Юность»:

       – Повесть нам понравилась, ставим ее целиком в шестой номер. Приезжайте ко мне, как будет свободное время.

       Еще спустя некоторое время я обнаружил письмо в почтовом ящике из журнала «Смена»: мол, планируем на восьмой номер, приезжайте подписывать договор…

       И, наконец, – самый удивительный сон в моей небогатой событиями жизни был таков. Я нахожусь в фантастическом краю и перед моим мысленным взором возникает гигантская набережная, каких я никогда не видывал; стоят у причала океанские лайнеры высотой с десятиэтажный дом, а с противоположной стороны на меня глядит какой-то огромный объект в форме унитаза, напоминающий стадион. Потом я попадаю в многоярусное метро со множеством магазинов, кафе, контор, мне встречаются фонтаны с синей водой и черными черепашками. А поезда? Они – на литых шинах и никаких рельсов под ними нет, просто бетонный пол. И что же вы думаете? Это место существует на земле! Это – Монреаль! И мне довелось побывать там впоследствии…        

       У снов есть не очевидная, не сразу заметная, но вполне прочная связь с обыденной жизнью. С другой стороны, в отличие от повседневности, в сновидениях мы не можем умереть, не способны чем-либо по-настоящему обладать, в той виртуальной действительности не бывает революций, а войны заканчиваются игрушечной пальбой и, как бы ни было многочисленно, когда мы спим, наше «призрачное окружение», мы всегда одиноки…

       Одним из крупнейших специалистов по взаимоотношениям яви и сна на пространствах бывшей Российской империи и СССР был и остается Альфред Хейдок. Сообщу краткие сведения о нем, поскольку в Википедии есть неточности. Родившись в Латвии 1898 году, он в 1905 году был царским правительством выселен с семьей и тысячами других латышей в верховья Волги. Причина высылки – массовые нападения на вотчины немецких баронов в Лифляндии. Этот важный исторический факт почему-то опущен. Хейдок, кроме того, был необычным мальчиком, он практически самостоятельно выучил русский язык и писал только по-русски…

       Хейдок воевал на Дальнем Востоке в войсках полубезумного черного барона Унгерна фон Штернберга, который, будучи ламаистом, считал себя перевоплощением бога войны Бёгдзе. После поражения Белой армии Альфред оказался в Харбине, где осела значительная русская диаспора. Там началась его писательская деятельность и там он встречался с Николаем Рерихом, но последователем его, как утверждают, не стал, ибо вскоре понял, что это духовное движение перерождается в секту со всеми присущими ей дрязгами и интригами.

       С 1940 по 1947 годы Альфред Хейдок жил в Шанхае и являлся сотрудником ТАСС, поскольку признал Советскую власть. Вернувшись в СССР, он пять лет провел в заключении, был реабилитирован, несколько месяцев провел в Латвии и затем переселился на Алтай, где и скончался в 1990 году, не дожив трех месяцев до 98 лет…

       Вот одно из его повествований… Синьцзян (Китайский Туркестан) 1921 год. Два офицера – Рязанцев и Кострецов – совершают побег из дивизии атамана Анненкова. Вооруженная борьба исчерпала себя, осталось мелкое и подлое сведение счетов. В подобных разборках людям чести и принципов участвовать не подобало.

       Кострецов был высокообразованным человеком, знал восточные языки, до Мировой войны занимался археологией. Однако в полупустыне, где орудовали шайки бандитов, такие преимущества вряд ли могли помочь.

       На пятом дне пути они отклонились от намеченного курса из-за найденного бывшим археологом камня, на котором был изображен ибис – священная птица египтян. Как ее изображение очутилось здесь? Конечно, беглецы были измучены и истощены, конечно, они были немного не в себе, но не настолько, чтобы отправиться на поиски египетского храма на земле уйгуров. Однако неведомая сила вовлекла их именно в эту бессмысленную затею.

       В течение ближайших суток они обнаружили тропу, по которой совсем недавно проходили пилигримы. Затем они догнали старого паломника-узбека. Лунной ночью им повстречалась группа путников: женщина на верблюде и за нею двое или трое пеших мужчин. На рассвете на краю пустынной равнины возник отчетливо видимый холм.

      По мере приближения им почудилось, что холм будто обезглавлен. Похоже, здесь некогда стоял языческий храм, но от него остались руины. К вечеру это стало очевидным… У полуразрушенных ворот древнего капища или кумирни лежал привратник, который с безразличным видом пропустил пришельцев. Рязанцев и Кострецов вскоре устроились на ночлег в одной из пустовавших мазанок. Первый – от непомерной усталости тут же заснул, а проснувшись, своего товарища не обнаружил.

       Рязанцев вышел на улицу и, изучая убогие окрестности, добрался до полуразрушенной кумирни. Дверь была распахнута настежь, внутри находились статуи позолоченных божков, в пространстве висела, поблескивая, золотистая пыль, от треножников исходил приятный терпкий аромат благовоний.

       На резном кресле перед столиком для подношений сидел ветхий монах, который дремал. Воспользовавшись его замутненным сознанием, Рязанцев проник во второе помещение, напоминавшее залу. Оно было слабо освещено допотопными светильниками, здесь щедро дымились курильницы, на полу вповалку спали не менее дюжины человек. Среди них офицер обнаружил молодую женщину, виденную на дороге, лицо ее излучало покой и радость, в дальнем углу сладко похрапывал Кострецов.

       Рязанцев присел рядом с товарищем, сладкая дрема охватила его, и он уснул… Пред ним предстал многолюдный вокзал, то тут, то там раздавались веселые гудки паровозов, люди суетились, везли поклажу на тележках, несли вещевые мешки за спиной… Рязанцев остановил купчишку в картузе и спросил:

       – Куда спешим? Куда едем?

       – Ты что с луны свалился! – отвечал тот. – В Россию едем! Домой! Большевиков прогнали! А тебе куда?

       – В Тамбовскую губернию.

       – Не зевай, – прокричал купчишка и побежал дальше. Тут откуда-то появился ротный командир Коваленко и заговорил с шутливым укором:

       – Что же вы, господин прапорщик, замешкались? От своего эшелона вздумали отстать? – он расплылся в добродушной улыбке: – Ступайте, наш эшелон на запасном пути. Все наши в сборе – только вас не хватает. Да не жмите мне так сильно руку, у меня же в ладони осколок застрял…

       Неожиданно Рязанцева охватывают сомнения по поводу увиденного: ведь штабс-капитана Коваленко на его глазах разорвало снарядом. Ничего от него не осталось. Как он может быть жив? Рязанцева внезапно потрясает эта странная мысль, и он начинает безудержно хохотать. И тут же чувствует, как кто-то трясет и толкает его…

       Открывает глаза – Кострецов.

       – Тише! Тише! – шепчет он. – Уже меня разбудил и других разбудишь.

       – Где мы?

       – В храме снов, в храме радостных снов… Но, знаешь ли, радость убивает.

       Мимо них проследовали два монаха. Они тащили в узле мертвую, похожую на обезьянку, маленькую сморщенную старушку…

       – Надо уходить отсюда? – предложил Рязанцев.

       – Мне кое-что нужно досмотреть, а потом уйдем, – отвечал Кострецов, нервно попыхивая папироской.

       На рассвете измученные пришельцы начали покидать святилище. Среди них прапорщик приметил ту девушку, которая ранее встретилась им на дороге и которую он позднее видел спящей с радостной улыбкой на лице…

       Они провели в храме снов неделю, и несколько раз были очевидцами того, как монахи сбрасывали трупы паломников в глубокий овраг, где те становились добычей шакалов. Кострецов не собирался уходить, он даже спал днем, чтобы набраться сил для ночных видений. Кострецов уверял, что уже близок к разгадке формулы счастья. Он сильно исхудал.

       Прапорщик наконец-то познакомился с девушкой, ее звали Зелла, и она тоже не хотела уходить, да и идти ей было некуда, ибо все ее родственники погибли…

       Через два дня тело Кострецова сбросили в овраг, а Зелла согласилась бежать с прапорщиком. У Рязанцева в нагане было семь патронов – полный барабан, но они не спасли жизнь ни ему, ни его спутнице…

       Я вольно и кратко, опуская множество подробностей, изложил известный рассказ Альфреда Хейдока «Храм Снов» из сборника «Звезды Маньчжурии». Десятки его произведений посвящены тайнам нашего бытия.

       Согласно Юнгу, иллюзорные смех, веселье и радость зачастую в реальной судьбе предвещают горечь и разочарования, а общение с умершим знакомым (штабс-капитан) – не к добру.

20–23.08.2018

 Михаил Кедровский