Полет беркута.

                                               «ПОЛЁТ БЕРКУТА»

Беркут – птица гордая, сильная, стремительная.

Прохор Беркутов – человек решительный, волевой, независимый.

Спец подразделение «Беркут» – элита, профи, группа быстрого реагирования. Три имени, три обозначения – корень один. Так и по жизни последние годы они шли вместе, судьбы их переплелись тесно, как судьбы братьев – близнецов, чтобы оборваться в один миг..., разом...

Старый беркут величественно, как изваяние сидел на высокой скале, обагрённой лучами восходящего солнца и осматривал в последний раз свои владения. Он был уже давно готов к последнему взлёту, к воспарению в синеву лазурного неба, а затем к стремительному падению в небытие и не боялся этого. За долгие годы, проведённые в горделивом одиночестве он, повелитель синего неба, не раз смотрел в глаза смерти и хотел встретить её так же, как и жил, в полёте. Он помнил, как много лет назад сюда, в его родное скалистое ущелье горного Алтая, пришли странные, двуногие существа и загремели мощные взрывы. Как чистую, горную речушку, звенящую по дну ущелья серебристыми колокольчиками перегородили искуственной плотиной и разлилось огромное озеро, чтобы поить хрустальной водой большой город.

Он вспоминал, как уходили пугливые архары, убегали прекрасные газели, снимались с веками насиженных мест вольнолюбивые горные птицы и улетали дальше в глубь, в необжитую пока тайгу. Он не улетел, потому что вырос здесь в этом каньоне, где много лет назад погиб его отец и здесь же, в горном распадке попалась в сеть путанку его мать, а он оставшись один продолжал жить там же, где родился. Беркут сидел нахохлившись и тоскливым взглядом обводил далёкие туманные вершины, протянувшееся по ущелью, перегороженное чистое озеро и двухэтажный домик водоочистной станции...

А раскинувшийся внизу город спокойно спал в эти ранние утренние часы, не подозревая о приближающейся, смертельной опасности.

Город «Дальнеозерск-6», сверхсекретный объект химической оборонной промышленности, был основан в разгар хрущёвской оттепели, переросшей затем в теневую, масштабную «холодную войну». Тонкая, искусственная дамба отделяла двухэтажные, городские кварталы от огромного озера, вместившего в своих природных хранилищах миллионы кубометров прозрачной, питьевой воды. Единственное пятиэтажное здание в этом небольшом, по сегодняшним меркам городе, был институт по разработкам химического оружия нервно-паралитического воздействия на воздействия на нервную систему человека. Он находился под протекцией Службы Безопасности и сотрудники, принимающие участие в секретных разработках, имели звание не ниже майора. В последние годы деятельность этого объекта правда приутихла, но иногда учёные выдавали на «гора» такие вещи, что если бы об этом прознали западные спецслужбы, то третья мировая война была бы обеспечена. Но всё таки прознали и не западные, а наши, возможно даже российские и посему над тихим городком, не обозначенном ни на одной карте, нависла смертельная опасность. И если эта опасность распахнёт свои чёрные крыла во всю мощь, то над благодатным горным краем нависла реальная угроза повторения Хиросимы. Откуда произошла утечка информации о секретнейшем, химическом комплексе? Ответ на этот вопрос могут дать только те, кто её получил. Но судя по подготовке к проведению операции по захвату двухэтажного домика водоочистки и прилегающей к ней «мёртвой зоны, в успешном завершении террористического акта сомнений не было.

         Диверсионно-террористическая группа под командованием одноглазого полевого командира Ахмета, готовилась к штурмовой выброске в горной глубинке Российской федерации. В группе не считая Ахмета были ещё восемь боевиков и две женщины.

Одна-моджахедка-смертница, которая в случае необходимости становилась живой бомбой, а вторая, белокурая и голубоглазая- снайпер, вооружённая «галилом» со сверхмощным оптическим прицелом. «Галил» был изготовлен по спецзаказу и его пластиковый приклад украшал ряд аккуратных насечек.

Все террористы и женщины в том числе в совершенстве владели русским языком, да и внешне они почти не походили на сынов свободной Ичкерии. Это был основной критерий подбора боевиков, потому что предстояла необычная операция и подготовка длилась почти год. Основной трудностью была переброска взрывчатки и вооружения вахабитов в мёртвую зону, каковой считалось место проведения теракта.

Задачу ставил сухопарый, даже костлявый человек в штатском, говоривший по русски, но с сильнейшим акцентом. Кто он был, англичанин или американец, Ахмету было совершенно наплевать, потому что для него, истинного сына Аллаха, все иноземцы были нечистыми, грязными гяурами. Они пришли к ним, будь то русские или американцы, с единственной целью - завоевать их, отобрать у них свободу и подчинить своей воле гордую, маленькую страну. Иностранец, который представился полковником Джоном, говорил быстро, чётко и на первый взгляд задание казалось предельно простым:

-Захватить водоочистную станцию в определённом квадрате, обозначенном на армейской карте, со стороны города заложить взрывчатку и выдвинуть русским ультимативные требования. Станция находится в глубоком ущелье, возле шлюзов огромного искусственного озера, снабжающего город питьевой водой. В случае невыполнения русскими требований, искусственную дамбу взорвать и направить на город гигантскую волну, которая в считанные минуты смоет его с лица земли. Всё жёстко и предельно просто. О спасении самой группировки не было сказано ни слова. Как само собой разумеющееся, они должны были  погибнуть во имя Аллаха. Ночной перелёт в Россию, штурмовая выброска с вертолёта, небольшой путь по ночному ущелью и они у цели.

«Какие бестолковые и безалаберные эти русские» – думал Ахмет, стоя у настежь распахнутой двери в помещение, из которого доносились музыка и смех.

Он знал, что их там было шесть человек. Дежурная смена заступала на неделю, а сегодня была пятница. В воскресенье, в восемь утра, завершающая стадия теракта, то есть взрыв и у русских на раздумье было два дня, срок по мнению руководителей операции вполне достаточный.

Выставив необходимое охранение, Ахмет послал двоих, Рашида и Ильяса внутрь, проверить обстановку, а когда оттуда донёсся еле слышный условный свист, остальные четверо невидимыми тенями скользнули в помещение. В спальном отсеке, куда проникли боевики, всё произошло молниеносно. Три невидимых взмаха кинжалами и трое с перерезанными глотками слегка захрипев умолкли, навсегда. В операторской за огромным пультом усыпанном разноцветными мигающими лампочками, находились ещё трое, двое мужчин и моложавая женщина. Именно отсюда, из маленького приёмника доносилась лёгкая музыка. Сидевшие внутри обернулись на скрип открываемой двери и с изумлением уставились на вооружённых боевиков.

-Гяурку, оставить! – гортанно, по чеченски приказал Ахмет, а двое мужчин ткнулись в пол, простроченные короткими, автоматными очередями. Женщина в ужасе распахнула глаза, прижав ладони к лицу , смотрела на происходящее и как рыба открывала рот.

-Работать в обычном режиме! – тихо приказал Ахмет, обращаясь к женщине и та послушно закивав головой, торопливо защёлкала тумблерами на панели щита, а затем бессильно опустилась в кресло. Рашид подошёл к рации автономной связи, одиноко светящей зелёной лампочкой в углу и коротко ударил по ней прикладом. Первый этап операции был успешно завершён.

Отдав приказание своему радисту готовить портативную спутниковую радиостанцию, командир группы вышел на улицу  и глядя на далёкие заснеженные вершины, которые начинали покрываться предутренним багрянцем, задумался.

Он, Ахмет Мусаев, полковник национальной армии Ичкерии, не был новичком в подобных делах и в определённых кругах носил кличку «Циклоп». Был независим в суждениях и резок во взглядах на эту никчемную, с его точки зрения войну, никогда не глумился над пленными, как многие из его товарищей. Вот и теперешнее задание он воспринял спокойно, без эмоций, даже не догадываясь, что он подвергает смертельной опасности жизни тысяч людей. Этого ему знать не полагалось, потому что шла война, а он был простым солдатом. Ахмет встряхнул головой, отгоняя невольно подступившие воспоминания, затем распорядился о минировании дамбы и шагнул в помещение. Нужно было проверить рацию , чтобы через два часа связаться с Москвой и предъявить им ультиматум.

                            ДЕНЬ ПЕРВЫЙ.

                                                        ПРОХОР.

Прохор плохо спал ночью, потому что вчера они с Леной целый день провели в саду, собирая опавшие листья. Болело незажившее до конца,простреленное плечо, чувствуя скорую перемену погоды. Несмотря на конец октября, осень в Подмосковье стояла на удивление сухая и тёплая и в саду, окружающем деревянную, старую дачу, было тихо и уютно. Оставшиеся на деревьях листья медленно, словно в невесомости опускались на заждавшуюся снежного покрова землю и густая тишина накрыла дачный посёлок. Спать легли, едва начало темнеть и Прохор долго курил, с завистью поглядывая на безмятежно сопевшую девушку, с тоской глядя в темноту, морщась и потирая раненное плечо.

Тревожная трель телефонного звонка раздалась под утро, Прохор не открывая глаз нащупал телефонную трубку и поднёс её к уху

-Проша, доброе утро! – раздался до боли знакомый голос «деда».

-Давай ко мне, дело есть! – и полковник положил трубку. Он не любил длинных разговоров и объяснений, тем более по телефону, который по его мнению в любое время мог быть поставлен на прослушку. Прохор открыл глаза и посмотрел на старинные напольные часы в углу спальни: 5-20 утра.

-Ну это в привычке «деда» – пробурчал Беркутов и осторожно, чтобы не разбудить сладко спящую Лену, легко поднялся и закурив сигарету, начал одеваться. Прохор еще не знал, что секретным отделом Центра была перехвачена секретная радиограмма полковника Мусаева, в которой он докладывал о благополучной высадке боевиков в заданном квадрате.

Он уже пятый год жил на даче полковника Ивлева Ивана Тихоновича, своего непосредственного командира и по сути отца, считая этот райский уголок своим домом. Родных у Прохора не было: мать умерла до его ухода в армию, отца-пьяницу он не помнит, а жена с дочкой трагически погибли по вине пьяного водителя лесовоза.

Он натянул джинсы, сунул ноги в старые, разбитые кроссовки и вышел в гараж, где стоял новенький, месяц назад купленный джип «Тойота», его гордость. Затем завёл машину и минуту послушав успокаивающее бормотание мощного мотора открыл ворота. Прохор опять вернулся в дом, поцеловал Лену в обнажённое, тёплое плечо и написав ей записку, выехал со двора.

Могучий джип, почти неслышно урча форсированным двигателем стремительно летел по пустынному в эти предутренние часы шоссе, рассекая октябрьский туман включёнными на ближний свет фарами. Стрелка спидометра застыла на отметке сто пятьдесят, потому что Прохор очень любил быструю езду, которая по его мнению успокаивала ему нервы. Из-за леса показался робкий край диска встающего солнца и Беркутов опустил солнцезащитный щиток, пристально взглянув на фотографию жены, прикреплённую с внутренней стороны. Прохор не сбавляя скорости, ловко прошёл крутой поворот и закурил, изредка посматривая на любимые глаза, которые с теплотой смотрели с фото.

«Эх Ольга, Оленька, Олюшка! Тринадцать лет прошло, а ты как была робкой девятнадцатилетней девочкой, такой и останешься» –размышлял Прохор закуривая вторую сигарету и зябко передёргивая плечами, но липкие воспоминания уже нахлынули, захлестнули и он задумался, продолжая внимательно следить за дорогой.

Когда Прошке исполнилось восемнадцать, в армию его не взяли, потому что он был единственным сыном в семье и ухаживал за парализованной матерью. Заветной мечтой умирающей женщины было увидеть женитьбу сына и она постоянно твердила ему об этом:

-Может Господь позволит на внучат посмотреть, - тяжело дыша говорила она ему, смотря на Прохора чёрными, умоляющими глазами. Такие же глаза были и у сына, а ещё он унаследовал от матери чёрные, как смоль вьющиеся волосы и настойчивый характер. Остальное же всё: неукротимость и буйность нрава, расчётливость, даже худощавая стать и крадущаяся походка передались Прошке от деда. Дед Макар всю жизнь кочевал с цыганским табором и лишь на старости лет осел со своей дочкой Сашкой, матерью Прохора, в леспромхозовском посёлке. Там же Прошка родился и вырос, как и все поселковые пацаны дрался со сверстниками, лазил по огородам и пропадал на речке, но чем взрослее он становился, тем яростнее и неукротимее становились проблески взрывного характера. Его боялись даже парни, которые уже отслужили в армии и когда в его цыганистых глазах зажигались желтоватые точки, предпочитали решить спор мирным путём. Поэтому поселковые очень удивились, когда на двадцатом году жизни Прохор женился на робкой и тихой девушке Ольге, внучке бабки Алёны, которую все считали колдуньей.

         Прохор остановился возле переезда, пристроившись в хвост длинной колонне машин, опустил стекло и закурил новую сигарету, впившись глазами в фотографию жены.

-Эх, Оленька, за какие же грехи мне такое наказанье, - думал Прохор. Только она одна в самый пик готовой вот-вот вспыхнуть драки, могла подойти к нему, запустить тёплые пальцы в его непокорные волосы и кротко посмотрев на него василькового цвета глазами, тихо сказать:

-Прошенька, пойдём домой, - и взяв за руку вела его, как ребёнка. Клокочущий гнев Прохора моментально утихал и бросая на противников свирепые взгляды он покорно шёл за хрупкой Ольгой, внутренне стыдясь своей ярости. Прохор женился осенью, а когда после Нового Года у Оли округлился живот, мать тихо плакала от радости. Но не суждено было ей увидеть внуков, потому что в начале марта мама умерла. Не увидел и Прохор рождения дочки Настеньки. Весной забрали его в армию и попал Прошка в Афганистан, в самое пекло бессмысленной и жестокой войны, унесшей жизни многих тысяч восемнадцатилетних пацанов.

         Сзади раздался нетерпеливый, автомобильный гудок и Прохор очнувшись от тяжёлых воспоминаний недоумённо завертел головой. Шоссе перед ним было пусто, а сзади столпились машины. Он невольно вдавил педаль газа почти до полика и джип возмущённо рявкнув, рванул вперёд. Когда Прошка переехал через железнодорожный переезд ему пришлось сбавить скорость, потому что по мере приближения к городу, движение становилось интенсивнее. Машина плавно катила вперёд, а Прохор опять задумался.

Он попал в специальное подразделение по охране стратегических объектов, сокращённо «СПОСОБ», под командованием сухопарого, тогда ещё майора Ивлева. С нетерпением, так же как и все его сослуживцы ждал почтовой «вертушки», с которой ему придёт два, а то и три письма от жены. Получив письма, Прохор уходил в сторону и перед тем, как вскрыть конверт, всегда вспоминал прощание с Ольгой. Ей до родов оставалось два месяца и она, неуклюже переваливаясь бежала за неторопливо набирающим скорость поездом, плача, с распущенными по плечам густыми волосами. А потом остановилась беспомощно вытянув руки и закричала, заплакала, словно чувствовала, что видит его в последний раз. Служба была тяжёлая, неприятная, в основном сопровождение колон с гуманитарными грузами. Провоевал Прохор недолго. Их подразделению надлежало обеспечить прохождение автомашин Красного Креста через перевал, который находился под пристальным контролем душманов. Вылетели на двух вертолётах несясь на бреющем полёте почти по верхушкам деревьев. Первый вертолёт сбили на подлёте и он огненным факелом рухнул в ущелье, второму же благодаря опытности пилотов удалось снизиться до определённой высоты, чтобы дать десантникам возможность для штурмовой выброски. Не успели толком закрепиться, как сразу начался жестокий, неравный бой. Прохору перебили обе ноги и он отчаянно матерясь хлестал вокруг себя длинными, прицельными очередями, затем ещё одно ранение, в плечо. Выжил ли ещё кто нибудь после этой мясорубки, Прохор не знает до сих пор, потому что его сразу, истекающего кровью, перевезли на базу. Он потерял сознание только в транспортном самолёте, который шёл спецрейсом в Союз. Прохор потерял очень много крови и выжил только благодаря молодому, сильному организму. Когда он очнулся в белоснежной палате с изумлением оглядываясь вокруг, смазливая медсестра протянула ему конверт со знакомым почерком и помогла вскрыть письмо. Оля, родная, милая жена писала, что роды прошли успешно и родилась девочка, которую назвали Настенька. Дальше Ольга писала, что любит его и с нетерпением ждёт домой, а как только пройдут положенные сорок дней, она сразу покрестит девочку и вышлет ему фотографию дочери.

-Дочка, Настенька!, - шептал счастливый Прохор. –Скорей бы!-

Оставался ещё год службы, но несмотря на это Прохор быстро пошёл на поправку, благо, ранение в ноги было несерьёзным, а пуля в плечо прошла навылет, слегка зацепив мышечные ткани. Однако прошёл почти месяц, пока Прохор восстановил кровопотерю и поддерживаемый медсестрой сделал первый шаг, опираясь на костыли.

Когда в его палате появился майор Ивлев, Прошка особо не удивился, потому что вначале не признал его. Майор был в штатском, а ёжик его коротко подстриженных волос покрывал налёт пепельной седины, видимо и ему тяжело далось известие о гибели группы. Он молча протянул Прохору раскрытый конверт, а сам отошёл к окну и уставился на залитый солнцем больничный дворик. Прохор достал сложенный листок бумаги и вился глазами в скупые строчки, отпечатанные на машинке. Его мозг отказывался понимать прочитанное. Пробежал глазами, ещё раз, ещё...

«Уважаемый Прохор Петрович! Доводим до Вашего сведения, что Ваша жена Беркутова Ольга Николаевна, 1963г, и дочь Беркутова Анастасия Прохоровна, 1982г, трагически погибли и похоронены на городском кладбище со всеми полагающимися воинскими почестями» Военный комиссар, неразборчивая закорючка подписи, число. И всё...

Прохор в недоумении протянул листок майору, который смотрел на него строгим, немигающим взглядом и разрывая на груди больничную пижаму, захрипел:

-Настенька! Олюшка! Как же так, за что! – и повалился, беззвучно хватая ртом воздух, впадая в стрессовое, коматозное состояние. Иногда он приходил в себя, но вместе с первыми проблесками сознания в памяти сразу всплывали скупые, машинописные строки и знакомый голос кричал:

-Кислород! Быстрее! – а Прошка рвал на себе трубки, опутавшие его, сшибал капельницы и сорвав кислородную маску, снова впадал в кому.

Когда Прохор очнулся, первое, что он увидел были глаза медсестры, которая плача снимала с него кислородную маску:

-Очнулся, миленький! Ну слава Богу! Ты полежи немного, я сейчас позвоню и к тебе приедут! – она поправила подушки и торопливо побежала из палаты, но у двери остановилась и ещё раз оглянулась, словно не веря:

-Надо ведь, целый год прошёл! Мы уж и не надеялись! Я сейчас! – и медсестра осторожно прикрыла дверь.

-Год – Думал Прохор лёжа на подушках. –Значит всё, что случилось с женой и дочерью-правда? – он рассматривал трещину на потолке, вдыхая полной грудью свежий, весенний ветер, врывающийся потоками из открытого окна и ловя чуткими ноздрями аромат распускающейся сирени. Через пару минут послышался цокот каблучков и в палату вбежала другая медсестра, помоложе первой и гораздо симпатичнее. Поставив на тумбочку вазу с фруктами, она принялась смахивать несуществующую пыль, бросая на Прохора кокетливые взгляды и поминутно поправляя непокорную чёлку, упрямо выскальзывающую из под накрахмаленной медицинской шапочки. Вскоре послышался шум шагов и небольшое помещение, где находился больной, заполнилось народом. Два врача, трое в штатском и уже подполковник Ивлев, с золотой звездой Героя на груди, который на правах старого знакомого дружески улыбнулся Прохору и крепко пожал ему руку. Один из штатских достал коробочку, другой вынул из папки лист бумаги и пафосно зачитал текст. Из всего прочитанного, Прошка только понял, что его наградили орденом Боевого Красного знамени, за успешно проведённую операцию. В глазах Прохора вспыхнула свеча падающего в пропасть вертолёта с десантниками, но он подавил в себе клокочущую ярость и прохрипел, пытаясь подняться:

-Служу... Советскому... Союзу!-

Все начали поздравлять его , а он испытывая мучительный стыд перед погибшими ребятами, продолжал хрипеть:

-Домой бы мне, к ребёнку, к жене съездить, - и в палате сразу наступила мёртвая тишина, прерываемая всхлипываниями симпатичной медсестры. Один из штатских сурово поджал губы и произнёс, глядя почему то в сторону:

Этот вопрос решайте с подполковником Ивлевым – и неловко попрощавшись, все вышли.

А дальше, через месяц, долгожданная поездка домой, с приставленным к нему подполковником сопровождающим, абсолютно лысым, двухметровым детиной. Когда они пришли на городское кладбище, молчаливый охранник тактично отошёл в сторону, оставив Прохора одного. Он сидел за аккуратной оградкой не сводя глаз с ужасных цифр 1982. 07. 07-1982. 05. 08. И пил из горлышка вонючую водку, а когда на выходе из кладбища его встретил сопровождающий, то с удивлением и ужасом уставился на Прошку. Виски у того были белые, а спереди, на уже порядком отросших волосах, красовалась седая прядь.

-Бог пометил! – мелькнуло тогда в голове у телохранителя, о чём он приглушённым голосом рассказывал Ивлеву, когда они вернулись. Потом Прохор пошёл в военкомат, где пожилой, усталый военком усадил его за стол, налил ему и себе по полному стакану водки, а когда они выпили не закусывая, глухим голосом рассказал, как было дело. Когда Ольга родила, военкомат взял её под свою опеку, как жену воина-интернационалиста, подарили ей коляску, привезли дров, выделили материальную помощь. Ольга пошла в магазин, оставив коляску у входа, а здесь же, на пятачке, разворачивался груженный лесовоз.

-Ну и зацепил он сучьями коляску, да под колёса! – хмурый майор махнул рукой и налил ещё по стакану.

-А тут твоя из магазина, ну и того, коляску вытаскивать, а этот урод вперёд дёрнул и Ольгу под прицеп. Эта сука до такой степени пьяный был, что не заметил, как двоих переехал! – мрачно закончил военком, разливая остатки.

-Пятнашку ему дали. Кабы не этот проклятый мораторий на смертную казнь, тогда бы «вышка», а так, - и он развёл руками. Прохор распрощался с ним и не заезжая в посёлок, в тот же день выехал в Москву, где его встретил Ивлев и отвёз Прошку к себе на дачу.

         Прохор остановился у вспыхнувшего красным светом светофора, нажал кнопку стеклоподьёмника, опустил стекло и с силой потряс головой, пытаясь собраться с мыслями перед встречей с «дедом», до дома которого оставалось не более пяти минут езды. За окном моросил противный, мелкий дождик.

-Да, не зря всю ночь плечо ломило,- думал Беркутов, легко взбегая на третий этаж, где находилась квартира полковника.

         На часах было шесть тридцать по московскому времени. В этот момент террористы закончили минировать дамбу, одноглазый Ахмет расставил посты, предоставив девушке-снайперу самой выбрать место, а старый беркут удивлённо крутил головой, с любопытством рассматривая людей, ползающих по горе.

         В это же время из центра подготовки подрывников-диверсантов, расположенного на территории Пакистана, шла в Москву секретная радиограмма, которую приняла служба безопасности России. В радиограмме был перечислен поимённый состав группы боевиков, цель теракта и основные требования.

         Полковник Ивлев положил трубку телефона и посмотрел на старые наручные часы: 5-25.

-Ну за час Прошка доберётся на своём «крокодиле» – подумал Ивлев имея ввиду «Тойоту» Прохора и пройдя на крохотную кухоньку двухкомнатной, малогабаритной квартиры, налил себе крепкого чаю и задумался. Зашелестели тихие шаги и вышла Марья Антоновна, Машка, как он звал жену и с недоумением посмотрела сперва на старенькие ходики, а затем на мужа.

-Ты кому это звонил в такую рань?-

-Да Прошке – нехотя ответил Иван Тихонович. Он абсолютно не хотел объяснять жене, что его самого разбудил звонок дежурного из управления Безопасности и передали приказ:

«В 8-00. Быть в Центре с капитаном Беркутовым в приёмной генерала, начальника отдела по борьбе с терроризмом».

-Что, опять? Господи, да когда же это закончится? – Марья Антоновна обессиленно опустилась на стул и умоляюще посмотрела на полковника. –Вань, оставь мальчика в покое, дай ему отдохнуть. Он ведь ещё после Анголы не поправился! .

-Он не мальчик тебе, а солдат России! Машка, ты это брось и иди спать! – рявкнул полковник и смутившись отвернулся в сторону. Марья Антоновна обречённо вздохнула, потому что она понимала, что спорить сейчас бесполезно и тихо вышла из кухни, оставив мужа наедине со своими тяжёлыми мыслями.

-Эх Прошка, сынок! Права Машка, сколько же тебе досталось и когда всё это кончится? – Иван Тихонович закурил сигарету, выпуская колечки и наблюдая за ними уставился в окно.

Когда Прохор прибыл к ним в часть в составе желторотого пополнения, майор Ивлев поначалу не обратил на него внимания. Позже, он лично знакомился с влившимися в состав спецгруппы бойцами, его внимание привлекли чёрные, пытливые глаза Прошки, его прямой, честный взгляд и лишь когда он ознакомился с личными делами новичков, майор внимательнее присмотрелся к Беркутову. Отличный стрелок, всё свободное время посвящает изучению приёмов рукопашного боя, Прохор отдавал предпочтение восточным единоборствам, постоянно практиковался в метании боевых ножей и в скором времени достиг совершенства. Он метал ножи легко, словно играя из положения лёжа, в прыжке, на звук и на шорох. Когда пришло то злополучное письмо из военкомата, подразделение уже грузилось в вертолёты и полковник до сих пор, с чувством мучительного стыда перед Прохором вспоминает, как он убирая письмо в нагрудный карман, подумал тогда: «уж лучше погибнуть, чем прочитать такое». А потом они неслись на четырёх «вертушках» выручать гибнущее подразделение и тогда впервые, когда Ивлев нёс на руках истекающего кровью Беркутова к вертолёту, он заметил в его чёрных глазах странные, жёлтые точки. Ивлев тогда настоял на награждении Прохора орденом, отправил с ним домой своего человека, потому что опасался за психику Беркутова, а когда встретил его на вокзале седого и повзрослевшего, с удовлетворением отметил про себя, что не ошибся, отправив с Прошкой сопровождающего. Когда он привёз Прохора на дачу, Машка его жена была там, варила варенье в большом аллюминевом тазу. Увидев вошедших, она едва не выронила ложку и с изумлением уставилась на седого Прошку своими антрацитовыми глазами.

-Сколько нам тогда было? – Иван Тихонович улыбнулся, подлил себе чаю и снова закурил сигарету. –Прохору-21, Машке-39, мне-42! Точно! – он с удовлетворением кивнул головой.

-Вот знакомься Маша-это Прохор, а это моя жена, Марья Антоновна! – и кивнув жене они вошли в дом, где Ивлев рассказал Машке всё, что знал о судьбе этого парня. Марья Антоновна интеллигентная и, проницательная женщина сразу всё поняла, а так как своих детей у них не было, она обрушила на бедного Прошку такой шквал материнской любви и заботы, что «дед» только крякал и качал головой, но боясь гнева своей с виду тихой супруги, помалкивал. Полковник помог Прохору Беркутову без проблем поступить в Рязанское десантное училище, которое он спустя положенное время с отличием закончил, выйдя оттуда с погонами лейтенанта и признанным среди курсантов мастером по восточным единоборствам.

-Вот Машка, глупая баба! – хмыкнул полковник вспоминая, как его жена с плачем кинулась на шею Прохору, ласково называя его «беркутёнком», когда он пришёл к ним в форме после выпускного в училище.

Приближался 1989г. Наконец то опомнившийся Генеральный секретарь ЦК КПСС, решил прекратить бессмысленную бойню в Афганистане и вывести оттуда войска.

В создающееся тогда под патронажем Службы безопасности диверсионно-подрывное спецподразделение требовались специалисты, а так как подразделение именовалось «Беркут», сам Господь Бог привёл туда лейтенанта Беркутова, а куратором и руководителем группы назначили полковника Ивлева. Прошка же через два месяца получил первое боевое задание и вылетел в Афганистан контролировать, а при надобности прикрывать вывод советских войск.

         Ахмет Мусаев вышел на улицу, сладко потянулся и неодобрительно посмотрел на затянутое дождливыми тучами небо, которое грозной шапкой накрыло ущелье. Затем зорко осмотревшись по сторонам отправился проверить посты, в частности прибалтийскую девушку-снайпера и с трудом обнаружил её на верхушке сосны, вершина которой раздваивалась. Здесь то и примостилась голубоглазая и молчаливая охотница.

-Хорошее место выбрала, - одобрительно подумал Ахмет, потому что даже с десяти шагов он с трудом различил прильнувшую к дереву худощавую фигурку.

-Как вы там, Инга? – спросил он снайпершу. Единственное, что он знал о ней так это её имя и что у неё на пластиковом прикладе около тридцати зарубок.

-Нормально! – Инга скользнула по нему ледяным, равнодушным взглядом синих глаз и командир невольно поёжившись, вернулся в помещение.

         А полковник Ивлев помешивая ложечкой остывший чай, продолжал вспоминать, поглядывая на часы и с нетерпением ожидая приезда Прохора.

Январь в Афганистане, как начало ноября в Москве. Ледяной, мелкий дождик, вперемешку с мокрым снегом прижимал шквалистым ветром бойцов подразделения «Беркут» к голым камням на вершине горы. Прохор в бинокль разглядывал приближающийся, обляпанный грязью бронетранспортёр и с облегчением вздохнул, когда разглядел знакомую фигуру подполковника Ивлева, который к пятидесяти годам неожиданно для всех стал полнеть, раздаваться вширь. Остановившись у блок-поста «дед» легко выбросил из верхнего люка своё массивное тело, обнял Прошку и пожав руки остальным пятерым бойцам, которые зябко кутались в насквозь промокшие бушлаты, просипел простуженным голосом:

-Снимаемся! Живо на броню! – и разом повеселевшие спецназовцы быстро оседлали БТР, который утробно рявкнув сизым выхлопом, резко дёрнул с места. Проезжая небольшой кишлак, который притулился у самого обрыва реки, тогдашний командир группы капитан Лыков, попросил водителя остановиться, хотел заскочить в местную, продуктовую лавку. Бойцы, недовольные остановкой заворчали, а когда внутри помещения раздался выстрел, сразу притихли, сжимая в руках автоматы и настороженно переглядываясь. Тишина. Прошка соскользнул с БТРа, пригнувшись скльзнул внутрь и сразу раздалась длинная, хлёсткая очередь его «АКА». Дверь тихонько отворилась и показался чумазый мальчишка лет шести, за ним, безмятежно улыбаясь вышел Прохор с котёнком в руках и почти сразу из проёма раздался гулкий хлопок. Беркутов дёрнулся, но устоял, рванул из-за пояса гранату, вырвал зубами кольцо и резко, через швырнул её назад, в раскрытую дверь, одновременно сбивая мальчишку с ног и закрывая его своим телом. Раненного Прошку и тело капитана Лыкова втащили на бронетранспортёр и грозная машина понеслась на свой берег, уже без остановок. За этот короткий бой, Беркутову досрочно было присвоено звание старший лейтенант и его назначили командиром спецподразделения «Беркут». И только теперь после Анголы, за шесть лет безупречной службы, ему присвоили звание капитана, хотя по характеру выполняемых Прошкой операций, ему давно пора ходить в майорах.

-Да-а, тяжело в нашей Конторе даются звания, - думал Ивлев, невольно вздрагивая от резкой трели звонка.

Когда он открыл дверь, Прохор дурашливо вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал:

-Капитан Беркутов по вашему приказанию прибыл! –

Лицо «деда» вытянулось от изумления, а в глазах мелькнул огонёк ярости:

-Кто, капитан Беркутов? Посмотри, на кого ты похож? Небритый! Немытый! В рваных штанах! А твоя дурацкая причёска скоро доведёт меня до инфаркта! Ты похож на бедного фермера из задрипанного мексиканского штата! – полковник шумно дышал, не сводя глаз со смутившегося Прохора. Действительно, его причёска в Конторе была притчей во языцех. Густые, волнистые с проседью волосы, спереди, седой, кокетливый локон, а сзади небольшой ковбойский хвостик, затянутый простой резинкой от велосипедной камеры, который доводил штабных офицеров до белого каления.

-Ну что ты орёшь на ребёнка? Дай ему хотя бы войти, - послышался сзади тихий, укоризненный голос и резко обернувшись Ивлев увидел свою жену, которая с нежностью смотрела на Прохора.

А ты не лезь! Он командир элитного спецподразделения, а не ребёнок! – Иван Тихонович презрительно фыркнул, посторонился пропуская Беркутова и захлопнул за ним дверь.

-Да я, в его то годы...! – он воодушевился и опять повысил голос.

-Вот с этого места, где ты упомянул про годы Проши, пожалуйста поподробнее, - по прежнему тихо, но настойчивее произнесла Марья Антоновна и перевела мерцающие в полумраке прихожей глаза на взбудораженного мужа.

И он, гроза бойцов всех групп специализирующихся на диверсионной работе, «дед», Герой Советского союза, полковник Ивлев, в смущении заметался по тесному помещению теряя тапочки. Он попытался пнуть огромного персидского кота, который лениво щурясь, презрительно смотрел на хозяина, но промахнулся. Со всего маху врезав босыми пальцами по косяку двери, ведущую в большую комнату, бросился к любимому креслу, исказив от боли лицо.

-Пусть остынет, - Марья Антоновна улыбнулась. –Пойдём Прошенька, я тебе чаю налью и ванну приготовлю, - и женщина взяв Прошку за руку повела на кухню. Пока Бекутов пил чай, она нашла старый, спортивный костюм мужа и наполнив ванну проводила туда Прохора, а сама прошла к «деду», который надувшись сидел в кресле, потирая ушибленную ногу.

-Ну успокоился немного, буян? – Марья Антоновна подошла к креслу, прижала лобастую голову мужа к груди и задумчиво глядя в окно перебирала пальцами его жёсткие, седые волосы.    

 -Буян, буян, - успокаивающе ворчал «дед» в блаженстве закрывая глаза. –А чего он, как «бомж» приехал? – он взял руку жены и поцеловал её маленькую ладошку.

-Ну он же ещё ребёнок, не кричал бы ты на него, - Марья Антоновна принесла из прихожей тапочки и одела их мужу на ноги.

-Пойми Ванечка, ведь у него кроме нас никого нету, - жена ласково улыбнулась и попыталась приподнять грузное тело мужа с кресла.

-Поэтому и кричу, что никого нету. Я хочу, чтобы он вырос человеком, а не головорезом с большой дороги, - Иван Тихонович поднялся и прошёл в кухню, где Прохор вытирал полотенцем свежевыбритое лицо.

-Ну вот, хоть на человека стал похож, - миролюбиво буркнул «дед», одобрительно осмотрев Прошку. –Садись, Разговор есть. Машка! – крикнул он жене. –Ты не заходи пока! –

-В общем так, капитан, - произнёс он подождав пока Прохор разольёт чай по чашкам. –Через полчаса нам с тобой надо быть в Центре у генерала! Это-первое! – он немного помолчал глядя, как взбудораженные чаинки оседают на дно.

-Второе! Я позвонил в Контору, поинтересовался у одного человека, что за спешка? – он опять помолчал.

-И третье, самое главное! Где то на горном Алтае, группа террористов захватила водозаборную станцию, которая стоит возле огромного озера, снабжающего водой секретный объект. Бандиты заминировали дамбу и предъявили ультиматум. Если их требования не будут выполнены, под угрозой исчезновения окажется большой город. Что скажешь? – он замолчал и вопросительно посмотрел на Прошку, который невозмутимо прихлёбывал чай.

-Каковы их требования? – Беркутов оторвался от чашки и поднял голову.

-А вот сейчас и узнаем. Машка! – грозно крикнул он. –Найди своему ребёнку, что одеть поприличнее! – и «дед» осёкся, потому что предусмотрительная жена полковника уже вносила свадебный костюм Прохора, тот самый в котором он четыре месяца назад сделал неудачную попытку жениться, но благодаря «деду» свадьба сорвалась.

-Получше ничего не могла найти, - чувствуя, что краснеет пробурчал Ивлев.

-Только Прошина парадная форма, но там погоны старшего лейтенанта, а он ведь у нас капитан, - горделиво сказала Марья Антоновна, протягивая Прошке выглаженный костюм.

-Ты смотри не убей меня на своём «крокодиле», а то носишься, как шальной, - бурчал тоже переодевающийся полковник любуясь сухим, мускулистым тело Прохора. –Стыдобища будет – ребёнок убил боевого полковника, - Ивлев уже остыл от внезапной вспышки гнева и миролюбиво улыбался, хлопая Прохора по плечу.

-Мы пошли, Машь! – полковник нагнувшись чмокнул жену в нос и офицеры, провожаемые тревожным взглядом Марьи Антоновны вышли, а когда за ними захлопнулась дверь перекрестила их обоих. Затем прошла в опустевшую кухоньку, села положив руки на колени и задумалась.

Её судьба была полнейшим аналогом судьб всех жен молодых офицеров. Будучи студенткой третьего курса пединститута, она вышла замуж за выпускника военного училища, худого и ушастого лейтенанта Ивлева. С первых дней замужества, она в полной мере познала, что значит быть военного. Бесконечные переезды с одним чемоданом, тесные, неуютные комнатёнки в холодных общежитиях и постоянное ожидание простого, женского счастья – обустроенности и ребёнка, о котором она страстно мечтала с первых дней жизни с Ивлевым.

Шли годы. Мужа перевели в Москву и им выделили двухкомнатную «малогабаритку», но в их жизни мало что изменилось, хотя Ивлев стал майором службы Безопасности. Те же холодные, бессонные ночи теперь уже в опустевшей квартире, потому что муж постоянно пропадал в командировках, мотаясь по горячим точкам. Она безысходно плакала закусив угол подушки зубами, всё ещё продолжая на что то надеяться и во что то верить, но когда они наконец решились завести ребёнка, врачи вынесли жестокий вердикт-бесплодие! Жена обречённо и тоскливо сверлила своего уже подполковника чёрными, цыганскими глазами и в этом покорном взгляде было столько упрёка, что Ивлеву хотелось выть от безнадёжности.

Когда Марья Антоновна увидала появившегося в калитке Прохора, с точно таким же затравленным, мечущимся взглядом, как у неё, она сразу интуитивным, женским чутьём почувствовала, что это-он!

Это её частица, кусочек измученной ожиданиями, истерзанной души матери, которая так долго ждала своего счастья, а когда муж вкратце рассказал ей о непростой судьбе Прошки поняла, что дождалась.

Прохору выделили отдельную комнату на втором этаже  на следующий день они вдвоём поехали по магазинам. Марья Антоновна постоянно ловила на их паре посторонние взгляды и ощущала всё более возрастающую гордость за Прохора. Он спал очень чутко, но даже Прошка, со своим звериным слухом не слышал, как она входила в комнату и любовалась им, находя всё большее и большее сходство с собой. Прохор закончил то же училище, что и её муж и сразу, через три месяца, тяжёлое ранение. Её «беркутёнка» положили в тот же госпиталь, в котором он лежал в первый раз, даже в ту же палату. Бессонные ночи у постели мечущегося в бессознательном состоянии Прохора они коротали с Ларисой, симпатичной медсестрой и по очереди спали на диване в коридоре.

Прошка выздоровел и началось: Чечня, Никарагуа, Северная Африка и почти отовсюду его привозили домой израненного, с новыми пулями и осколками, истекающего кровью, но -  живого!

Однажды во время очередного отсутствия Прошки Марья Антоновна убиралась на даче и обнаружила женский бюстгальтер, явно не её размера. Обычно сдержанная и спокойная она пришла в ярость, хотя прекрасно понимала и видела, что Прохор мужчина очень привлекательный. Он был красив той сдержанной красотой, которой красивы сильные мужчины. Но одно дело, если бы Прохор женился, а таскать сюда всяких шлюх... Она взорвалась:

-Кобель он и...блядун! – кричала она потрясая интимным предметом женского туалета перед лицом обескураженного мужа. –Все вы

мужики такие! Ну я положу этому конец! – и она решила устроить Прошке разгон, со скандалом выпытав у мужа, когда её непутёвый ребёнок должен вернуться. Но увидав через решетчатый забор военного аэродрома, как её Прошеньку в очередной раз спускают с трапа на носилках, Марья Антоновна швырнула в кусты приготовленный свёрток с лифчиком и заливаясь слезами понеслась на такси за «скорой».

Госпиталь, палата, Лариса.

«Всё, хватит ему шляться по бабам!», и Марья Антоновна с энергией, свойственной её натуре взялась за дело, твёрдо решив во что бы то ни стало женить Прошку. Вопреки её опасениям он особо не противился и вскоре после выписки состоялось второе в её жизни счастливое событие, после того, как она увидела своего названного сына.

Счастливая Лариса, та самая медсестра из госпиталя, немного смущающийся Прохор, которого вела под руку Марья Антоновна, «дед» по своему обыкновению задерживался, поднимались по ступенькам ЗАГСа, когда в переулке показался большой, чёрный джип и сердце Марьи Антоновны защемило от неприятного предчувствия. Подобно «чёрному воронку» времён НКВД он неприязненно рыча, не спеша пробирался сквозь кортеж свадебных машин и остановился у самого порога ЗАГСа, почти въехав на ступеньки. Все притихли. Из машины вышли два незнакомых полковника , а следом бодро выскочил Ивлев, в штатском, который сразу смутившись под пристальным взглядом жены, попытался скрыться за спины военных. Один из полковников, помоложе, подошёл почти вплотную к Прохору и чётко приказал:

-Старший лейтенант Беркутов! Вам приказано немедленно явиться в Центр! – и в душе Марьи Антоновны всё оборвалось, а Прохор обречённо вздохнув виновато посмотрел на несостоявшуюся жену и молча полез в чёрное нутро джипа. Марья Антоновна положила руку на плечо мужа, который последним садился в машину и сверля его взглядом, укоризненно произнесла:

-Эх Ваня, Ваня в такой то день... – отчего Ивлев съёжился и юркнул в машину, а Прошка пропал на долгие полгода, улетел в Анголу.

Что то недоглядела, не учла обычно хорошо разбирающаяся в людях Марья Антоновна, потому что Лариса не выдержав разлуки временем, вскоре вышла замуж за штабного майора и уехала из Москвы. А Прохор же вернувшись из длительной командировки  к великой радости Марьи Антоновны на сей раз с лёгким пулевым ранением, получил звание капитана и орден Мужества, вскоре познакомился с Леной, тихой и скромной девушкой с Украины. Лена очень нравилась Ивлеву да и самой Марье Антоновне, поэтому материнское сердце ликовало в ожидании скорой и даст Бог, в этот раз благополучной свадьбы. И вот, опять...!

         Ровно в восемь Прохор и полковник Ивлев входили в приёмную начальника отдела по борьбе с терроризмом, генерала Сазонова. При виде их прыщавый лейтенант, исполняющий обязанности секретаря вскочил и попросив немного обождать вошёл в кабинет, а выйдя через минуту, жестом пригласил их войти.

В кабинете кроме генерала Сазонова, находились ещё двое в штатском и знакомый Прохору подполковник из отдела внешней разведки.

Ивлев, который был в военной форме, принялся было докладывать о прибытии, но генерал устало махнул рукой и потирая красные от бессонницы глаза пригласил их садиться, обращаясь к подполковнику:

-Бросков, доложите обстановку! – подполковник Бросков встал и раскрыл тоненькую коричневую папку:

-По данным отдела внешней разведки, сегодня утром террористы в количестве одиннадцати человек захватили водозаборную станцию секретном квадрате-16., - спокойным голосом начал он.

Дальше Бросков вкратце рассказал об угрозе, нависшей над строго засекреченным объектом, перечислил боевиков поимённо, не забыв упомянуть о женщинах и наконец перешёл к требованиям диверсантов:

-Они, в частности Мусаев, требуют немедленного вывода российских войск из Чечни, сто миллионов долларов, вертолёт и «зелёный коридор» до Чечни. Я закончил, - подполковник захлопнул папку в которую почти не заглядывал и сел. Генерал смотрел в одну точку на карте и о чём то напряжённо размышляя, произнёс:

-Нам дали два дня-это с сегодняшним. В воскресенье, в восемь утра – взрыв! У кого будут какие предложения? – он посмотрел на двоих в штатском, ведущих химиков – аналитиков Конторы. Поднялся один из них и тоже коротко объяснил структуру горного построения дамбы, о возможных последствиях теракта  и почему нельзя подвергнуть шлюз массированному ракетному удару:

-Слишком велика угроза детонации, которая может разрушить тонкую перегородку искусственной дамбы, но в помещении станции находится пульт управления створами шлюза. Если проникнуть туда и открыть их то город и жители будут спасены, а так же будет предотвращена угроза заражения окружающей среды, - он потихоньку опустился на стул и вытер вспотевший лоб, стараясь не встречаться с Прохором взглядом, словно посылал его на смертную казнь.

Генерал наконец оторвал отрешённый взгляд от карты и слегка тряхнув головой посмотрел на Беркутова, который невозмутимо рассматривал химика. Он знал этого парня с первой чеченской кампании и с момента получения сообщения о захвате станции был уверен, что только Прохор, единственная кандидатура на успешное выполнение этого задания.

Но он так же отлично знал командира группы боевиков полковника Мусаева и совершенно непреднамеренно ставил их на одну ступень иерархической лестницы смерти понимая, что они достойные соперники.

-Это война и победить должен сильнейший, - думал генерал, не сводя глаз с залихватской Прошкиной причёски.

-Значит так, - спокойным голосом в котором чувствовалось нарастающее напряжение, начал он не сводя глаз с Прохора.

-Спецподразделению «Беркут», под командованием капитана Беркутова, приступить к операции, Ответственным руководителем назначаю полковника Ивлева. Обо всех изменениях в ходе операции докладывать лично мне. Вылет в зону нахождения объекта сегодня, в 22-00. Дальше – вертолёт до определённой точки. Судя по карте, там мёртвая зона которая находится в районе неопределённых, магнитных аномалий. Часть пути вам придётся идти пешком, так что группу надо подбирать с определённым расчётом.

-Бросков! – обратился генерал к подполковнику. –Через два часа предоставить мне план операции, состав группы и путь передвижения. Все свободны, кроме Ивлева! – он за время своей речи не отрываясь следил за лицом Прохора, стараясь уловить хотя бы тень нерешительности или сомнения, но лицо капитана было непроницаемо.

-Да, Беркутов! – окликнул он его и Прошка уже взявшийся за ручку двери резко обернулся.

-Когда вернёшься я лично, ты слышишь, лично возьму ножницы и подстригу твой ковбойский хвостик, - генерал усмехнулся заметив, как в чёрных, цыганистых глазах Прохора промелькнула искра непокорности. 

         Капитан Беркутов привык ждать. Он уже около трёх часов сидел за рулём своей «Тойоты» и через лобовое стекло, забрызганное капельками надоедливого дождя невозмутимо, в сотый раз, рассматривал вывески магазинов и кафе, которых за последние годы расплодилось видимо-невидимо. Наконец дверь распахнулась и оттуда вышел, да скорее выскочил, как ошпаренный полковник Ивлев, держа в одной руке фуражку, а в другой, толстую папку. Остановившись на высоком крыльце он , как бы в недоумении ещё раз оглянулся, а затем решительно направился к машине Прохора, распахнул дверцу и шумно дыша ввалился в салон.

-Крысы штабные! Поехали, чего стоишь! – рявкнул он на молчаливо наблюдавшего за ним Прошку. –На учебную базу Центра!-

Прохор ловко развернул габаритную машину и выехав на проспект не спеша покатил по своей полосе.

-Ну и чего ты плетёшься, как на похоронах! Добавь газу! – снова зарычал Ивлев. На «Тойоте» стоял синий колпак спецсигнала и Прохор недоумённо посмотрев на полковника, который до смерти не любил быструю езду, прибавил газу. Стрелка спидометра поползла вверх. Благодаря своему преимуществу в виде маячка на крыше джипа, многочисленные перекрёстки они пролетали без остановки и уже на выезде из города «дед» попросил, спокойнее:

-Здесь кафе где то есть, ты бы остановился. Пить охота, спасу нет, - и Прохор послушно припарковался возле белого, пластикового строения, стоянка которого в этот дождливый день была свободной. Кафе было небольшое, всего на пять столиков, но очень уютное и абсолютно пустое, лишь у барной стойки негромко разговаривали две девушки. Одна из них с профессиональной улыбкой сразу подошла к ним и вопросительно посмотрела сперва на Прохора, а затем на Ивлева, который в форме выглядел очень представительно.

-Ты чего будешь? – спросил он у Прошки и не дожидаясь ответа быстро сделал заказ:

-Апельсиновый и томатный сок пожалуйста! Томаты – это витамины! – с угрюмым видом произнёс он обращаясь преимущественно к официантке и та кивнув, отошла от столика.

-Значит так, Прошка, - «дед» кажется успокоился от пережитых штабных волнений и говорил спокойно.

-Скрывать не буду, задание очень сложное, относится к операциям «категории А». Надеюсь тебе не надо объяснять, что это такое? – он задумчиво посмотрел на Беркутова, который молча глядел в запотевшее окно, ожидая пока официантка поставит сок и отойдёт. Задания «категории А», относились к разряду суперсложных и их выполнение поручали профессионалам такого класса, как Беркутов. С таких заданий редко возвращаются живыми и это Прошка прекрасно знал, поэтому он бросил короткий взгляд на полковника, ожидая продолжения.

-Видишь ли сынок, какая там чертовщина, - Ивлев сделал глоток сока и закурил сигарету. –Помнишь, генерал говорил о магнитных аномалиях. Так вот, там они существуют в полном объёме и размере. Место глухое, дикое и местные жители обходят его стороной, называя «ущельем чёрного дьявола». От города, в котором кстати населения около полумиллиона, - он многозначительно посмотрел на Прохора, - около трех километров. Но что самое странное, там абсолютно нет связи, работает только спутниковая радиостанция и местная, да и то, на приём. А вообще, тот квадрат в котором находится объект, напоминает район Бермудского треугольника, слышал о таком? – Прохор утвердительно кивнул головой, а «дед» продолжал:

-Самолёты пропадают с радаров, с ними теряется всякая связь, когда они пролетают над этим местом. Озеро в любую погоду окутано туманом, словно природа скрывает его от постороннего взгляда, кругом болота, в общем гиблое место, - полковник словно от озноба передёрнул плечами.

-Местное ФСБ в курсе, мы их проинформировали, но своими силами они ничего сделать не смогут, уровень не тот. Так что давай Прошка, спасай Россию, - Ивлев слегка улыбнулся и загасив сигарету, запил её соком.

-Может «деза»? – Прохор спокойно курил, выпуская замысловатые колечки.

-Есть подтверждение – шифровка из Пакистана от нашего агента, - полковник задумчиво пил сок, глядя в одну точку. –С тобой пойдут трое. Двоих ты прекрасно знаешь – это Якут и Рожа, - «дед» опять замолчал, словно собираясь с мыслями.

-Третья с тобой пойдёт женщина, точнее девушка, - и он снова метнул на Прошку испытующий взгляд, ожидая его реакцию на эту немыслимую, с точки зрения спецназовца информацию, но Прохор невозмутимо молчал.

-Тут такое дело, сынок, - заторопился Ивлев словно опасаясь, что Беркутов сейчас начнёт возражать. –Она классный снайпер, даже можно сказать – профи, но тут ещё какая петрушка. Там у боевиков тоже есть баба – снайпер и по нашим данным она является сестрой – близняшкой этой, которая идёт с тобой. Наши заумные психоаналитики вывели кучи гипотез мол, зов крови, телепатическая связь и ещё кучу всякой ерунды. Знаешь, как я был против этой затеи с бабой? – полковник снова загорячился, но опомнился и сбавил тон.

--Да уж догадываюсь, - усмехнулся Прохор, закуривая очередную сигарету.

-Она девочка хорошая, да ты должен знать её. Ведь это ты её в 1991 году из Чечни вытащил. Не помнишь? – спросил Ивлев.

-Не помню – Прохор отрицательно покачал головой и подозрительно покосился на полковника. –А ты откуда её знаешь?-

-Работа такая, - скромно ответил Иван Тихонович и воодушевившись продолжал:

-Умница девочка, ей сейчас двадцать четыре года и кстати не замужем. Но предупреждаю, язык у неё острый, как бритва, словом режет, - он насмешливо посмотрел на Прошку внутренне радуясь, что неприятная для него часть беседы, закончилась благополучно.

-Вот возьми, - он достал из папки, которую захватил с собой личное дело и протянул его протянул его Беркутову. –Якута и Рожу ты знаешь,-повторил он,- а это разговор особый. Она из Прибалтики, точнее из Риги. Ну там всё указано, - он встал, застегнул китель и одел фуражку.

-Ты давай сейчас езжай на базу, на месте оглядишься что к чему. А  я заскочу домой и через три – четыре часа тоже подъеду, - он пожал Прохору руку и торопливым шагом вышел на улицу. Прошка подозрительно посмотрел ему вслед, допил сок и закурив ещё одну сигарету, раскрыл личное дело. Так, фотография, 1971г. р. Валдис Марта. С чёрно – белого снимка на Прошку смотрело ничем не примечательное лицо, каких Беркутов сотнями встречал на улицах. «Прав «дед». На месте надо смотреть», - подумал Прошка и тоже вышел на улицу. Дождик прекратился и сквозь рваные осенние тучи нерешительно проглядывали  холодные, неласковые лучи солнца. Беркутов сел за руль и мощная машина резко рванув с места, понеслась по направлению к учебной базе, которая находилась в часе езды от Москвы. Машина летела по нужной трассе, а Прохор задумался, вспоминая недавний разговор с «дедом».

Рожа, Колька Лихачёв, добрейший парень с колхоза, что на Тамбовщине до призыва в армию работал конюхом на конном заводе и до смерти любил лошадей. Был он младше Прохора на четыре года и возможно по этой причине глубоко уважал своего командира, был предан ему до крайности. Познакомились они давно, еще в Афгане и с той поры Рожа был непременным участником всех боевых операций Беркутова. Отличный стрелок, подрывник, да и вообще мастер на все руки, он подкупал Прохора своей крестьянской деловитостью, застенчивостью и детским наивом. Свою странную кличку и звание прапорщик, Колька получил после страшного взрыва в Никарагуа, где он в одиночку разминировал подъезд к военному заводу. Бойцов группы взрывом тогда раскидало в стороны, как котят, а Кольке настолько изуродовало физиономию, что пластические хирурги полгода по частям собирали его лицо. Но не смотря на все их старания получилось не лицо, а действительно – рожа, поэтому и доселе стеснительный Лихачёв, совсем отдалился от всех. Изредка Прохор забирал его к себе на дачу, привозил проститутку, 2 – 3 бутылки водки и уезжал на ночь, давая Роже психологическую разгрузку, за что тот был бесконечно благодарен своему командиру.

Старшего прапорщика он получил после Анголы, вместе с пулевым ранением и медалью «За боевые заслуги». На вопрос, когда он собирается домой в отпуск или в отставку, Рожа слепив на своём обезображенном лице подобие улыбки, обычно отвечал:

-А чо я там делать то буду? Я ведь и делать то ничего не могу, только убивать, да за лошадьми ходить. А с такой рожей меня кони не примут, - и беспомощно разводил руками. Жил он на базе Центра в общежитии, практически никуда не отлучаясь.

Прошка сбавил скорость перед указателем поворота и свернув с трассы на хорошо заасфальтированную дорогу, по которой до базы оставалось пятнадцать километров, опять задумался.

Якут, прапорщик Якутцев Сергей Олегович. Беркутов даже остановился на абсолютно пустой дороге и закурил, слегка приоткрыв стекло. Тут разговор должен быть особый, в первую очередь с ним, с Якутом.

Он присоединился к группе уже в Чечне и в принципе был отличным бойцом, в прямом смысле этого слова. Наглый, циничный своенравный, в бою Якут превращался в холодную, расчётливую машину для убийства, не знающую жалости. Отлично владел искусством рукопашного боя и кидал боевые ножи наравне с Прохором.  Однажды их, пятерых окружили боевики и тогда Беркутов увидал Якута в настоящей схватке. Серёга одной рукой кидал нож, другой, вырывая зубами кольцо, швырял гранату и тут же, перекатываясь на другое место, хлестал прицельными очередями. Но была у Якутцева одна слабость – бабы, ну любил он их сволочей и они то в конце концов довели любвеобильного прапорщика до беды. В одной из южно-африканских стран, изнасиловал Серёга пятнадцатилетнюю девушку, а когда за неё вступились родители и братья, Якут хладнокровно вырезал всю семью. Его тогда сразу отправили в Россию, хотели судить, но Прохор с «дедом» вытащили Серёгу. Он ограничился условным сроком, пропустил операцию в Анголе и теперь безвылазно сидел на базе, тише воды, ниже травы.

-Да, с ним надо быть предусмотрительнее, тем более, с нами идёт девушка, - думал Прохор выкидывая окурок и трогаясь с места.

Начиналась запретная зона и по бокам дороги, через каждые пятьдесят метров мелькали таблички «Стой», «Проход и проезд запрещён». Беркутов знал, что и в лесу, который окружает базу, такие указатели стоят на каждом шагу, да и практически вся окрестность была опутана сеткой – невидимкой из вольфрамовой проволоки. Наконец впереди показался трёхметровый забор и стального цвета ворота учебно -  тренировочной базы Центра службы безопасности России. Прохор дружески кивнул знакомому капитану, который тем не менее внимательно изучив служебное удостоверение Беркутова, два раза обошёл вокруг «Тойоты», махнул рукой прапорщику и Прошка въехал на территорию базы. Здесь у каждого, кто приезжал, было своё, негласно выделенное место для стоянки. Вот и сейчас, Прохор не спеша пробирался по военному городку базы к своей стоянке, которая находилась с краю площадки, отгороженная с трёх сторон железными швеллерами. Каково же было его удивление, когда он увидел, что его место занято. Маленький, похожий на божью коровку «Пежо», горделиво и нахально стоял на его законном месте.

-Ну и молодёжь! – возмутился Прохор, ставя свою «Тойоту» так, чтобы её мощный корпус перегораживал выезд «нахалу».

-Я научу вас стариков уважать. Совсем обнаглели! – усмехнулся Беркутов, ставя машину на сигнализацию. Затем Прохор легко взбежал по ступенькам и поздоровавшись за руку с дежурным лейтенантом спросил, кивком указывая на дверь:

-Кто там моё место занял? –

-Да девушка приехала, подождите, сейчас посмотрю, - лейтенант заглянул в журнал, -точно, Марта Валдис поставила машину. Я ей говорю, занято здесь, а она ни в какую. Здесь говорит не куплено, - дежурный виновато развёл руками.

-Когда она приехала? – поинтересовался Прохор.

-Да два часа назад, - дежурный совсем поник.

-Однако! – Прохор покачал головой. –А где мои?-

-В тренажёрном зале. Дорогу то ещё не забыли? – облегчённо рассмеялся лейтенант, имея в виду месячное отсутствие Прохора.

Найду! – скупо улыбнулся Беркутов и пошёл по длинному коридору в тренажерный зал. Подойдя к двери он распахнул её и остановился, разглядывая присутствующих. На силовом тренажере работал Рожа, старший прапорщик Лихачев, надсадно пыхтя и крякая он поднимал штангу. Возле стенда для метания ножей спиной к Прохору стояла белокурая и стройная девушка. Она была обута в адидасовские кроссовки, одета в камуфляжные брюки и легкую майку, которая обтянула красивую, высокую грудь, а осиную талию девушки, перехватывал широкий, офицерский ремень. Вокруг нее, подобно глухарю на весеннем токовище, расхаживал Якут. Необычайно нежным, почти воркующим голосом он объяснял своей ученице, как правильно держать нож, аккуратно брал ее за предплечье, показывая направление броска и ласково приобняв за талию, указывал на выбор цели. Девушка неумело, из – за плеча швыряла ножи, но отскочив, они отлетали в сторону. Якут взял в руку три боевых стилета и прицелившись всадил их в центр мишени.

-А где же все таки командир? – внезапно спросила девушка.

-Командир занимается командирскими делами, а нам заниматься, нашими, - авторитетно заявил прапорщик Якутцев и в этот момент Прохор кашлянул.       

-Смирно! – Рожа с грохотом швырнул штангу через голову и вскочив вытянулся в струнку, а Якут с девушкой в недоумении оглянувшись, тоже замерли по стойке смирно. Старший прапорщик сделав шаг по направлению к Беркутову, принялся было рапортовать, но Прошка махнул рукой и широко улыбнувшись обнял Рожу.

-Здорово, бродяги! Ну как вы тут? – и Колька утопив Прохора в своих объятиях, загудел ему в ухо:

-Засиделись уже беркуты, пора бы на охоту!-

Беркутов освободился из железных лап своего друга, крепко пожал руку Якуту и вопросительно уставился на девушку. Та подобралась, поджала губы и устремив взгляд в одну точку, четко доложила:

-Снайпер – радист, старший лейтенант Марта Валдис! Направлена в спецподразделение «Беркут», по особому распоряжению генерала Сазонова! – и метнула на Прохора искрометный взгляд огромных, голубых глаз. Прошка кивнул головой.

-Капитан Беркутов, командир группы «Беркут» – спокойно представился  он заметив, что ресницы девушки тревожно вздрогнули и Прохор невольно присмотрелся к Марте внимательнее.

Девушка была очень симпатична, даже красива той красотой, которая свойственна скандинавским женщинам. Чуть выше среднего роста, стройная, спортивная фигура и правильные черты лица, украшением которого несомненно являлись  голубые глаза. Но эти же глаза, которые украшали ее слегка портили картину общей красоты, отталкивая от себя холодностью, пустотой и недоверием. Чуточку курносый, небольшой носик и пухлые, словно подкачанные силиконом губы. Пышная копна белокурых волос, явно не крашенных, аккуратно заколоты «невидимками» и убраны кокетливой заколкой в так называемый «конский хвост», который доставал Марте почти до пояса.

-Да, с такими волосами мы только и будем заниматься тем, что постоянно выдирать её из ельника, - машинально подумал Прохор.

-Вам надо немедленно подстричься, - Беркутов опять заметил, что ресницы девушки снова взметнулись, а пухловатые губы дрогнули.

-Как подстричься? – растерянно пролепетала Марта.

-Коротко! – резче чем нужно ответил Прохор и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

-Кэп! – раздался нетерпеливый бас Рожи. –Ну ты за месяц не забыл свой профессионализм? –

-Хотите попробовать? – Прошка принял боевую стойку и с улыбкой оглядел обоих.

-Да уж нет, - забормотал Якут, опасливо отступая в сторону. –Пускай другие пробуют.-

Беркутов подошел к столику на котором лежали боевые ножи, взял пять штук, прикинул их вес в руке и легко, словно играя начал метать. Словно притягиваемые магнитом, четыре стилета нарисовали четкий прямоугольник по краям мишени, а пятый, на мгновение задержав в руке Прохор с силой метнул в центр, где уже торчал нож Якута. Пластиковая рукоятка разлетелась и стилет Прохора вонзился точно в десятку, выбив нож Якута.

-Мастер, - прошептал Рожа с уважением, а Прошка заметил, как Марта с восхищением посмотрела на него.

-Вы еще здесь? – Прохор повернулся к ней. –Выполняйте!.-

-Есть! – обреченно выдохнула Марта и повернулась к двери.

-В 17-00 всем собраться у меня со списком необходимого каждому оружия. Полковник Ивлев будет ставить задачу. Операция предстоит очень серьезная, так что настраивайтесь, - он внимательно оглядел всех троих. Якут с Рожей смотрели на него спокойно, лишь в голубых, огромных глазах Марты плескалась обида.

                                              МАРТА.

-Негодяй! И как я могла столько времени его любить, - обиженно шептала Марта, заходя в комнату. –Сам носит идиотский хвостик, а мне «подстричься коротко», передразнила она Прохора. –Да куда уж мне, он же легенда спецслужб, ему все дозволено. Вот сейчас возьму и подстригусь наголо тогда узнает, - она быстро переоделась в спортивный костюм, схватила ключи от своего «Пежо» и выбежала из комнаты.

Шел 1988 год. Сестры-близняшки Инга и Марта Валдис, блестяще закончили десятилетку и были полны радужных надежд перед открывающимися жизненными перспективами. Марта собиралась ехать в Москву и поступать в любое высшее заведение, где есть факультет иностранного языка, а Инга грезила военной карьерой. Может быть здесь сказывались наследственные гены родного дяди по матери, майора КГБ Сазонова, может быть жесткий, принципиальный характер Инги, а скорее всего и то и другое. Как бы то ни было, Инга была чемпионкой Риги по стендовой стрельбе и мечтала поступить в военное училище. Марта же уехала в столицу, без особых проблем, она закончила школу с серебряной медалью, поступила в МГУ на факультет инъяза и с успехом изучала французский и английский.

Их мама, тихая и работящая женщина, приехала в Ригу восемнадцатилетней девчонкой, да так и осталась, покоренная Балтийским морем. Устроилась на завод ВЭФ, вскоре вышла замуж  , за латыша Влада Валдиса и через положенное время у них родились две очаровательные близняшки, Инга и Марта. Марта заканчивала третий курс МГУ, Инга из – за невозможности поступить в военное училище все внимание переключила на спортивную карьеру и к двадцати годам стала чемпионкой стран Балтии по стрельбе.

1991 год. Рига.  Город шумел. Днем и ночью по улицам ходили колонны молодых ребят в военной форме, с фашистской свастикой на рукавах, орали какие то призывы, лозунги. На притихших улицах горели костры. Инга прибегала домой радостная и возбужденная, взахлеб рассказывала городские новости, несла ересь о скором освобождении Латвии от русских оккупантов.

-Как они могут быть оккупантами, - думала Марта, если их мама русская, коренная москвичка, а родной дядя от которого они месяц назад получили письмо, служит полковником ФСБ. Марта, которая приехала в те смутные дни домой, поражалась переменам, происходящими с сестрой. Инга таскала Марту на какие то собрания, митинги, на которых девушка абсолютно ничего не понимала и мечтала поскорее вернуться домой в тихую, двухкомнатную квартиру на окраине Риги.

Зачем тогда, в ту осеннюю ночь они пошли к телецентру, да еще взяли с собой мать и больного отца? Особенно горячо на этом настаивала Инга, которая фанатично сверкая глазами утверждала, что в эту ночь произойдут великие события. Прожектора, толпы народа, окружившие армейские БТРы и последнее, что помнит Марта о той страшной ночи – это бронетранспортер, наезжающий огромными колесами на ее беззащитного отца и дубинки здоровенных спецназовцев ритмично опускающиеся на голову тихой и безобидной матери. Мама на следующий день умерла, а отца так и не нашли, его перемолола мясорубка переворота.

Россия тогда начинала боевые действия против Чечни и Марта, повинуясь зову клокочущей мести записалась на курсы снайперов, которые вел в полупо... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3