ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Возвращение из Петербурга в Москву

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать День накануне развода

Автор иконка Сандра Сонер
Стоит почитать Никто не узнает

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Дети войны

Автор иконка Сандра Сонер
Стоит почитать Самый первый

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать К Елене Касьян

Автор иконка Ося Флай
Стоит почитать Нам жизнь дана всего одна

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Возможно, это и честней...

Автор иконка Любовь Скворцова
Стоит почитать Пляжные мечты

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Странная спутница жизни загадочной...

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

СЛУЧАЙНЫЙ ТРУД

По привычке утром ранним...
Просмотры:  743       Лайки:  0
Автор Васько Фёдор Фёдорович

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Ржавчина


Сергей Чекунов Сергей Чекунов Жанр прозы:

Жанр прозы Военная проза
2038 просмотров
1 рекомендуют
6 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
РжавчинаЭти четверо были обычными людьми. Но они оказались частью огромного эксперимента над человечеством под названием нацизм. Каждый пришёл в него своим путем. Но их жизненные дороги в самый драматичный момент германской истории сходятся вместе. Как отнестись к поражению своей родины во второй мировой войне, диверсанты, заброшенные в глубокий советский тыл, должны решить самостоятельно. Кто они: солдаты, принявшие присягу, или прежде всего люди? С этим выбором справятся не все…

Они старались слиться с остальной массой людей, но всё равно было что-то неуловимое, что выделяло их. И это чувствовали окружающие. Сейчас бригада, спрятавшись от дождя, играла в карты. Игра была здесь запрещена, но запретами пренебрегали. Литке и Бининг молча наблюдали за поединком. Наконец выиграл бывший уголовник Кваша, огромный бритоголовый детина. Он искоса поглядел из-под насупленных бровей на Литке.

- Ну-ка, немчик, давай подсаживайся.

Литке сделал вид, что не услышал обращения.

- Ты оглох, что ли?

- Ты это мне? Я плохо играю.

- Садись!

Сбоку его подтолкнул Бининг.

- Во-от, правильно, немой!

Литке подвинулся на место выбывшего. Поставили по рублю. Игра пошла. Но Литке, поняв её смысл, не тушевался и сразу повёл в счете. По ходившим под кожей желвакам, было видно, что Кваша злится, он не привык уступать и явно не ожидал этого, когда приглашал Литке. Игра закончилась и Литке, аккуратно сложив выигрыш, спрятал его за пазуху.

- Ну-ну, немчик…

- Я не немчик! Меня зовут Иваном…

- Да какой ты Иван… Всё выслужиться хотите…

Было видно, что он очень агрессивно настроен. Литке сорвался с лавки и вышел из вагончика, за ним поднялся Бининг.

- Ничего, ещё поиграем… - послышалось в спину.

- Не реагируйте, - прошептал сзади Бининг.

Они вышли в тамбур вагончика. Дождь моросил, но было видно, что его силы уже на исходе, в лужи падали последние капли.

- Литке, мы просто чем-то от них отличаемся. Для нас это непонятно сейчас, и думаю, так и останется. А эта горилла просто привыкла всех подавлять, вот он и обратил на вас своё внимание. Но ничего, посмотрим, как он себя поведёт дальше. Возможно, это всего лишь пустой трёп.

- А если…

- А если… Тогда поговорим с ним по-другому. Как мы умеем. Нам нужно здесь продержаться как можно дольше.

- Я устал. Вы не представляете.

- Очень хорошо представляю. Неужели вы думаете, что я насквозь из железа и бетона? Нет, у меня тоже есть душа, нервы. Но я просто научился отключать всё это на время. Это словно вколоть обезболивающее. Раз! И всё, вы ничего не чувствуете. Научитесь этому, и вам будет проще…

Тут в спину Бининга ударила открывающаяся дверь. Бригада выходила на работу.

Они сошли с порожек и стали в стороне, никому не мешая. Но Кваша намеренно зацепил Литке своим чугунным плечом. Он оглянулся и кивнул. Что мог означать этот жест? Какое-то принятое решение? Или знак примирения? Навряд ли что последнее. Значит, следовало быть осторожными и ждать неприятностей с этой стороны.

Отвлеклись работой. Литке был знаком с профессией бетонщика. Ему довелось её узнать, когда он отбывал имперскую трудовую повинность. В этом деле не было ничего хитрого, главным здесь было иметь хороший глазомер и выносливые мышцы. Этого им было не занимать. Дело спорилось, Литке показывал Бинингу, как нужно работать гладилкой. Они отработали всего несколько дней, но уже заслужили определённый авторитет у начальства и у младших товарищей. Им даже давали учеников. Сейчас с ними работал бывший студент литературного института Алексей Вихров. Высокий, худосочный юноша в очках явно был предназначен для другого – чего угодно, науки, литературы, но только не для бетонных работ. Но восторженному молодому человеку хотелось романтики, хотелось в буквальном смысле принять участие в строительстве коммунизма. Литке он кого-то напоминал. Он пытался понять, кого же он узнаёт в этом безусом юнце, пока до него не дошло, что это он сам и есть, Вильгельм Литке, только многолетней давности, ну и с другой идеологией. Хотя убеждённость, вера в себя и свои идеалы были абсолютно аналогичными.

Бининг присматривался, как бы незаметно можно было пронести и уложить в бетон заряды. Вокруг было много людей. В их схроне недалеко от старого лагеря лежали десятки противопехотных и противотанковых мин. Но даже не очень большую по размерам противопехотную было не спрятать за пазухой. К тому же была ещё одна проблема: все взрывные устройства были нажимного действия, то есть могли взорваться при первом мало-мальски серьёзном давлении. Бинингу это не давало покоя уже который день. Диверсанты не могли придумать способ закладки мин, чтобы они не рвались раньше положенного срока. Ведь всё затевалось только ради этого. Ответ пришёл сам собой. Во время перерыва их товарищ -  студент пришёл с горящими от радости глазами. Девушка прислала ему из далёкого Ленинграда посылку. Какие-то книги, консервы, пряники… Для него был важен скорее сам факт внимания. А вот Бининга заинтересовала именно оболочка. А что? Это был выход. За территорией строительного участка постоянно оставался различный строительный мусор. Были там и деревянные прокладки, которые выбрасывали после выгрузки бетонных плит. Ими укрепляли берега водохранилища. Прокладки были достаточной толщины, для того чтобы из них соорудить коробы, способные выдержать даже толстый слой бетона. Зато потом… Потом, когда плотина будет достроена, а чаша наполнена водой… Литке как инженер считал, что сооружение обязательно должно иметь внутренние галереи – потерны. Это предусмотрено большинством проектов. Предусмотрено чаще всего и то, что туда для обслуживания внутри могут даже заезжать автомобили. Туда они и загонят пару грузовиков со взрывчаткой. Они будут взорваны. И это вызовет детонацию всех лежащих в бетоне адских машинок. А до тех пор они будут спокойно ждать своего часа в толстостенных деревянных ящиках… Можно было действовать!

Уже тем же вечером, когда никто не видел, они пришли к свалке и взяли столько прокладок, сколько смогли унести. Сложили всё в мастерской мужа Дарьи.

- О! А что это вы надумали мастерить? – их хозяйка была удивлена.

- Да вот смотрим, дерево бесхозное лежит… А я люблю повозиться, попилить, построгать… Вы же не будете против?

- Я?.. Да ну… О чём вы? Так хоть кому – то это всё пригодится. – Она окинула взглядом инструменты, развешанные над верстаком. – Они уж поди и соскучились по работе, да и по рукам мужицким.

- Вот спасибо.

Дарья ушла. Литке же принялся за дело. А Бининг устремился прямиком в лес за минами. Немного поплутав, он всё-таки нашёл старый овраг, заваленный гниющими стволами поваленных деревьев. Снаружи никто бы ничего и не заметил. Но пройдя немного вглубь, Бининг увидел под нависающей глыбой песка вход в пещеру. Проём был занавешен жёлтым пологом, сливающимся по цвету со стеной песка. Он приподнял его и пошарил фонариком внутри. Да, здесь всё было также, как и в их последний приход сюда пару месяцев назад. Это была рукотворная пещера, а стены, потолок и вход её были укреплены мощными деревянными балками. Но снаружи всё выглядело совершенно непримечательно. Этот схрон один из нескольких, что подготовили для них при отступлении вермахта. Здесь было ещё много оружия. Патроны, консервы, сухие пайки, советская военная форма и их… немецкая. Да, сейчас она нужна им меньше всего. Главное – взрывчатка! Тут было сухо. Благодаря такому надёжному укрытию всё сохранилось в целости. Конечно, сейчас разросся вширь город, а тут ещё и строительство это… Рядом много людей, грибники, охотники. Но остаётся надеяться на то, что мало кому придёт в голову разгребать завалы бурелома в старом лесу. И не выставлять же здесь пикет… Это привлечёт ещё больше внимания всяких ротозеев. Выбрав несколько противотанковых мин, Бининг осторожно вынес их на тропинку, по которой пришёл сюда, навалил побольше сучьев перед входом. Нести такой груз было тяжело. Он держал в руках перед собой около сорока килограммов. А это всего лишь шесть мин. Во – первых, суммарный вес сам по себе был немалым, но Бининг подумал вдруг о том, что если он сделает одно неверное движение, или споткнётся о торчащий из земли корень дерева, то эта война закончится и для него. Хотя о чём это он?.. Старый дурак. Он уже успел забыть о том, что только что выкрутил взрыватели, и они преспокойно лежат у него в карманах. Как нелепо. Раньше с ним такого не случалось. Или он просто этого не замечает… Даже не знаешь, что хуже.

Нужно было идти. Возвращаться было проще, он вспомнил дорогу и, осторожно ступая, выходил из леса. Стройка была ярко освещена. Удивительно, как русские не додумались работать ещё и ночью. При таком освещении это было бы вполне возможно. Так они делали на других объектах. Да какая ему до этого разница? Нет, и прекрасно! Иначе ему пришлось бы придумывать что-то ещё. А так… Нужно надеяться, что Литке успеет смастерить ящики, и они подойдут для их посылок русским. Он вошёл в посёлок и уже оставалось только завернуть за угол, чтобы через три двора увидеть их двор, то есть не их, а Дарьи. Было тяжело, неудобно, мины в таком количестве оказались очень громоздки. Он собирался поставить штабель на землю перед последним рывком. Вдруг диверсант услышал негромкий разговор. Но в ночной тиши он слышался отчётливо. Сюда приближались как минимум двое мужчин. Нужно было куда-то спрятаться. Он дёрнулся назад, к зарослям самшита и присел за ними, накрыв грудью свою ношу. Только бы они пошли прямо! Только бы прямо… Но нет, они сворачивали как раз в его сторону. Бининг достал из-за пояса «парабеллум», снял его с предохранителя, затаился. Он не дышал, слушал. Ему везло. Люди – их было трое – пошли не по тротуару, а прямо по дороге, с другой стороны от живой изгороди. Это был милицейский патруль. Их шаги удалялись. Он шумно выдохнул. Было бы глупо попасться вот так просто. Он посмотрел на свой пистолет и спрятал его обратно. Подхватив свой груз, он полетел к заветной калитке. Действительно после происшедшего у него словно удвоилось сил. Вот и она. Бининг осторожно заглянул во двор. Было тихо, в окнах темно. Дарья, наверно, спала. Хорошо бы, если так!.. Если нет… Тогда… Что тогда? Придётся её убрать. Но тогда нужно будет отсюда уйти, и вся проделанная работа потеряет смысл. Мысли в один миг пронеслись шумно пронеслись в голове. Но в этот момент от мастерской отделилась тень. Человек вышел под свет фонаря. Литке!

- Чёрт вас возьми, Литке! Вы умеете напугать, я уже собирался вас пристрелить, шипя, он снова запихивал за пояс пистолет. – Хватайте! Не одному же мне только быть грузчиком. Так, стоп! Дарья?

- Что Дарья?

- Как это что? Вы не понимаете? Где она?

- Думаю, спит. Совсем недавно я заходил в дом…

- Проверьте ещё раз!

Литке вошёл в дом, тихо приблизился к комнате хозяйки. За занавесью слышалось спокойное дыхание женщины.

- Всё в порядке, пойдёмте… - Литке редко видел командира в таком возбуждении. – Случилось что-то непредвиденное?

- Да, можно и так сказать. Чуть не напоролся на милиционеров. Но на моё счастье они были слишком заняты беседой. Поэтому оказались не внимательны. Мне повезло, впрочем, им тоже. – Бининг коротко хихикнул. – Вот ведь парадокс! Иногда чтобы остаться в живых, тебе нужно просто не заметить своего противника. Ну да ладно. Вы сделали всё как я просил?

- Сейчас сами посмотрите.

Они вошли в помещение. В углу были сложены три ящика, туда же Литке аккуратно смёл и опилки, оставшиеся после работы.

- Да, мы почти угадали с размерами, - Бининг опустил одну из мин в приготовленное для неё гнездо. – Ха-ха! Литке, да вы, как я погляжу, мастер на все руки… Этой малышке нравится в приготовленной вами колыбельке.

Они уложили  ещё две мины, привели их в боевое состояние, аккуратно заколотили крышки. Литке был молчалив. Ему было страшно. Но к этому чувству примешивалось и что-то ещё, похожее на стыд. Он ещё не вполне это осознавал. Бининг же, увлечённый работой и довольный тем, как всё пока шло, ничего этого не замечал.

- Ну что? Как говорится, с нами Бог! Попробуем заложить их в бетон, думаю,  на нашем участке он ещё сырой, и мы сумеем сделать всё незаметно. Главное – проникнуть на территорию.

Они вышли со двора, двинулись по улице.

- Надеюсь, нам не встретится этот чёртов патруль.

Бининг огляделся по сторонам. Идти было близко, нужно было обогнуть всего пару кварталов. Через десять минут, они подошли с ящиками к главному входу.

- Ну нет, Литке! Вы же не думаете, надеюсь, что я собрался проникнуть сюда через главные ворота прямо мимо Фомича? – Бининг смешно выговаривал отчество сторожа, по которому к нему все и обращались, имя его все, наверно, забыли, многим казалось, что он и родился уже Фомичом, со своей бородкой, суковатой палкой и карабином за спиной. - Можно и так, конечно! Но тогда это будет последнее дежурство Фомича. Впрочем, меня это меньше всего волновало бы… Нет.

Литке же подошёл туда просто по привычке. Они двинулись дальше вдоль дощатого забора. Дойдя до угла, остановились. Дальше был только лес. Литке посмотрел на него. Совсем недавно они пришли из него сюда, к этим людям, чтобы сеять смерть. Сеять… Какое точное слово! Ведь сейчас они действительно этим и будут заниматься.

Пространство вокруг было освещено прожекторами.

- Вы собираетесь лезть через забор?

- Не совсем! – Бининг нагнулся и раздвинул в стороны две прибитые рядом доски. Проход был достаточно широким для того, чтобы можно протиснуться и протащить ящики. Он шаркнул ногой и сделал приглашающий жест. - Прошу! Заметьте, вас приглашает представитель старинной дворянской фамилии, барон фон Бининг, хоть и в обычную дырку в заборе, - он горестно усмехнулся и пролез следом за Литке.

Вокруг стояли штабеля строительных материалов, поэтому скрытно подобраться к последнему месту заливки бетона не составляло никакого труда. Главное было – не встретить Фомича. Хотя скорее всего старик уже видел десятый сон. Он здесь нужен был скорее для отчётности. Что можно украсть на этой стройке? Кирпичи и бетонные плиты. О том, же, что здесь можно устроить дивесию, да ещё таким способом, как это собирался осуществить Бининг, никто даже не думал. Сейчас работы велись в котловане на глубине около пяти метров. Внизу были уже выстроены технические этажи. Плотина тянулась почти на триста метров  в длину, и краёв её они сейчас не видели. Они взяли пару лопат и гладилку, они сложены здесь же, в небольшом контейнере. На него даже замок не повесили.

- Ещё раз убеждаюсь в простоватости и доверчивости русских. – Бининг покачал головой.

- Командир, а я думаю, что доверять – это здорово! И это значит, что у них не распространено воровство. А это показатель развития общества. И это при том, что здесь работает много таких как Грач!

- О! Ну вы и выдали тираду… Да это целая теория. Может вы русский шпион, а Вилли?

Литке промолчал.

- Что ж… Посмотрим, что с бетоном. Не думаю, что он сильно застыл. Прошло не так уж много времени. Тем более, погода сырая, думаю, под утро опять хлынет дождь… Осень! Очень кстати, мы встретили эту вдовушку, приютившую нас.

Действительно, бетон был ещё податливым на ощупь. Пока им везло! Они вскрыли бетон, уложили заряды, загладили все следы. Работая гладилкой, Литке слушал ворчание командира.

- Это, конечно, большая удача… Но думаю, что так нам будет везти не всегда. Скоро строение поднимется над уровнем земли, и его будет прекрасно видно под лучами прожекторов. К тому же вдруг у этого чёртова Фомича всё-таки проснётся совесть или у него разболится зуб? И он пойдёт бродить по площадке? Тут нужно какое-то другое решение, кардинальное.

- Знаете…

- Что? Предлагаете минировать бетон прямо днём? На глазах у всех?

Всё было сделано, и они, сложив всё на место, возвращались к лазу. Дорога была вроде бы пустынной. Огляделись: никого не было видно.

- Я вчера утром случайно слышал разговор Фомича с Кирилловым. У Фомича раньше был сменщик. Он умер незадолго до того, как мы здесь появились…

- Так, так, так! И что же дальше?

-Ничего особенного. Фомич просит найти ему нового. Сейчас он работает каждую ночь.

- Вилли, вы же нас спасли! И всю операцию. Почему вы раньше об этом не сказали? Вдруг кого-то уже взяли на это место? Это же решение всех проблем! Вы меня удивляете всё больше, вы престали мыслить стратегически. О чём вы думаете вообще?

Ответа он не дождался.

Домой они пришли молча.

- Завтра нужно будет поговорить с Кирилловым. Утром я проинструктирую вас.

Наконец около трёх часов ночи всё стихло.

            Утро наступило быстро. Поспать пришлось всего пару часов. Литке был разбит и вял. Бининг чувствовал то же самое, но этого не было видно. Всем своим видом он показывал бодрость и радость новому дню.

За завтраком Дарья, заметив полусонное состояние Литке, обратилась к нему.

- Ванечка, чего это вы такой? Не выспались? Ну конечно! Всё строгали что-то там…

Они вышли из дому раньше Дарьи.

- А теперь послушайте, что именно вы должны сказать Кириллову…

 

 

 

- Афанасий Петрович!.. – Литке окликнул Кириллова, когда тот уже направлялся ко входу в управление.

- А-а-а… Братья! Рад вас видеть! Ну что? Как вам у нас? – начальник строительства распростёр руки. Было видно, что он им искренне рад.

Литке опустил глаза, подбирая слова, снова его преследовало то чувство стыда, но он постарался заглушить его.

 - Что же вы молчите?

- Да даже не знаю, как сказать, Афанасий Петрович…

- А вы говорите, как есть.

- Да вот не получается у Фёдора… Работа спорится, да вот после работы недужит его страшно. Голова кружится, тошнит…

Кириллов внимательно слушал.

- Это после контузии у него. Как тяжело поработает, так вот и начинается. А уходить не хотим, нравится  нам у вас. Ребята кругом хорошие. Может хоть сторожем возьмёте его, Афанасий Петрович?

- Эх-х-х… Немчура проклятая… Сколько лет уж как война закончилась, а всё своими щупальцами до людей дотягивается. И ведь мужик-то какой сильный, крепкий, рукастый… - Кириллов задумался, казалось, о чём-то своём. – Что ж… Сторож – так сторож. Зайдите, к Марье Алексеевне, Фёдор! – Он утвердительно кивнул в знак согласия.

На этот раз Марья Алексеевна продержала их у себя значительно меньше. Вскоре Литке уже пошёл на смену, а Бининг отправился домой. Сегодня была его первая рабочая ночь.

Во время перекура к Литке подошёл Кваша.

- Отойдём? Поговорить надо.

Отошли от вагончика.

Громила шёл впереди, а Литке двигался немного сзади. Его голова была как раз на уровне плеч Кваши. Он неожиданно повернулся и, глядя сверху вниз, начал говорить.

- Значит так, немчик… Вы с братом все такие правильные, что аж противно. Работаете без году неделю, а вот уже и лучшие бетонщики, понимаешь ли… Но какие-то вы не такие. Чужие, мутные! Не знаю, что в вас не так, но, понимаешь, чую я… Хитрованы! Говори, что вы делали сегодня ночью на стройке?

- Мы? Что?.. – Литке растерялся. Ведь, когда они были здесь, то никого не видели, хотя и осматривались.

- Да, да. Я видел, как вы с братцем лезли через забор.

Литке молчал, никак не мог выбрать для себя какую-то линию поведения. Можно всё отрицать и сказать, что он ошибся. Можно соврать, но что? Можно просто послать его к дьяволу.

- Чего глазёнки-то забегали, родимый? Ну я вижу, сам ты ничего не решаешь. Так вот… Передай брату – не вижу я его сегодня - чтобы пришёл сегодня сюда же в час ночи. И ещё! Готовьте пять тысяч рублей. А иначе я вдруг возьму, да и стану свидетелем, как вы готовили диверсию на… Как это называется?.. – Уголовник потёр лоб, напрягая память. – Вспомнил! Вы готовили диверсионную акцию, - он сделал ударение, - на стратегически важном объекте. И свидетелей ещё найду. Не сомневайтесь. А там разбираться долго не будут, захомутают… Будете трудиться на благо нашей великой родины, но… уже в другом месте. Там морозцы посильнее и комары позлее. Ну ничего, вы ж у нас передовики, справитесь.

А этот уголовник не так примитивен как кажется. Что это? Провал? Что он ещё знает? Когда Кваша заговорил о диверсии, у Литке захолодело в груди. Если бы он знал, как близок сейчас к истине в своих шутливых угрозах. Нужно было что-то делать, и срочно.

Он подошёл к бригадиру и отпросился у него на полчаса. Вслед раздался ворчащий голос Кваши.

- Вот, не работают, а только отпрашиваться умеют. Зато потом в лучших бетонщиках ходят…

- Так, Кваша, успокойся! Работай лучше. – Бригадир сказал это скорее потому, что так было положено, сам его немного опасаясь.

Прибежав домой Литке увидел Бининга  спящим. Он потряс командира за плечо.

- Курт, проснитесь!

-Да я не сплю, вы гремите башмаками словно табун диких лошадей и разбудите даже мёртвого. Почему вы не на работе? Что случилось?

- Кваша!

- Что Кваша?

- Вчера он нас видел. И теперь требует встречи с вами. И денег, много денег.              

Бининг сел на кровати и прислонился спиной к стене.

- Вот как. Всё – так он себя проявил. Это хорошо…

- Что?

- Хорошо, что он сам себя выдал.

- А что если он сейчас сидит в ближайшем отделении милиции и строчит какую-нибудь бумагу?

- Литке, у этого пещерного человека обнаружились начатки ума, но не более того. Вы сами сказали, что он ждёт от нас денег. Он нас видел! И что дальше? У него нет никаких доказательств этому. Важно другое: не дать ему болтать. Я, конечно, склонен высоко оценивать профессиональные качества Саввы Моисеевича, но… И ещё двадцать раз «но». Мы не можем позволить себе такую роскошь, чтобы о нас делали какие-либо официальные запросы. К тому же теперь он начнёт за нами следить и не даст спокойно работать. Это ставит под угрозу всю операцию. Нужно его ликвидировать. Он назначил нам встречу?

Литке рассказал, и Бининг, улыбаясь, потёр руки.

- Что ж… Он сам напросился. Интересно, он знает о том, что я стал сторожем?

- Насколько я понял, ещё нет.

- Прекрасно, значит, я успею подготовиться к нашей встрече. Хотя… думаю, он не потребует к себе какого-то особого отношения. Всё будет как обычно. Вряд ли о нём будет кто-нибудь горевать. Всё, идите работать, и поменьше паники, Вильгельм! Этот экземпляр того не стоит.

Весь остальной рабочий день был для Литке просто ожиданием того, что должно было произойти ночью. Он пытался отвлечься, но у него это плохо получалось. Его задумчивость даже заметили даже товарищи по работе. О причинах этого знал Кваша, но он только загадочно улыбался.

Наконец, смена закончилась, и можно было собираться домой. Вот-вот должен был прийти сторож, Бининг. Интересно, сумеет ли он пройти незамеченным Квашой. Вагончик, в котором переодевались рабочие, был немного отвёрнут окнами от сторожки, стоявшей у самого въезда на площадку.

Бининг пришёл пораньше. Поэтому, момент, когда он был на месте, не сумел увидеть даже Литке, хоть и высматривал командира всё свободное время. Сам про себя он думал: «В чём-то Бининг даже прав. Я действительно стал как институтка, боюсь собственной тени. Интересно, это проявление  наступающей старости? Или я трус по своей природе? Но ведь я не был таким. Да и вообще… Кваша – та ещё тварь. Как видно, он причинил людям немало зла. Хотя уж наверняка до нас ему далеко…» После этого его душу снова обожгла та странная смесь чувств стыда, отвращения к самому себе. Он почувствовал себя каким-то пресмыкающимся, выходящим из глубокой норы, чтобы приносить людям горе. Да, какая-то мерзкая гадюка, раскрывающая свой отвратительный зев на невинных людей… Ирония судьбы была в том, что он сам выбрал для себя такую жизнь, бросил учёбу в строительном институте. Ах… Как давно это было, тогда он был молод и также восторженно настроен как их Вихров. Дурак… На деле это было просто время счастливой слепоты ума, глухости к голосу разума, забившегося где-то там, глубоко…

За этими мыслями он и не заметил, как Бининг прошёл в вагончик и сел в дальний угол, так, чтобы его не было видно с улицы. Поэтому Литке, проходя мимо, заглянул туда не в надежде увидеть командира, а просто, чтобы попрощаться с бригадиром. Но того в вагончике не оказалось, зато на него смотрел Бининг.

- Фёдор! Вот как… Не видел как ты прошёл. – Он говорил с ним так, хоть рядом никого и не было, опасаясь чужих ушей. Бининг удовлетворённо кивнул, а затем зашептал.

- Сейчас вы как обычно, пойдёте домой, а в пол - первого придёте сюда, только не через тот лаз, которым мы воспользовались прошлой ночью, за ним могут следить, а прямо через главные ворота. Замок будет висеть только для вида. Кваша, конечно, этого не знает. Хотя нет. Придите лучше в двенадцать. Сделаем запас времени. Думаю, он поступит также.

- Как вы думаете, он приведёт с собой кого-нибудь?

- Скорее всего нет. Он не воспринимает нас всерьёз. Может, он считает нас потомками каких – нибудь репрессированных советских людей. А среди них были и евреи, и немцы… Так что этим вполне может быть обосновано прозвище, которое он вам дал. И мы прячемся от всевидящего ока спецслужб. Думаю, он неслучайно называет вас «немчиком». Интересное прозвище! И ведь он на правильном пути. Известно, что до конца тридцатых годов в СССР проживало достаточно большое количество немцев. И много эмигрировало, но кто-то же всё равно остался. И когда между нами началась война, скорее всего, этим оставшимся пришлось несладко. Ну вы это всё знаете не хуже меня, верно?

- Да… Но как – то не думал об этом. Тем более что моя семья эмигрировала из СССР в Германию задолго до тех событий.

- И правильно делаете. Это всё общие рассуждения, которые через несколько часов будут уже не важны.

- Вы так уверенны в себе…

- Вилли, мой дорогой, по – другому нельзя. По – другому мы не имеем права не то что действовать, а даже думать. Всё, закончили с разговорами. Идите домой. Буду вас ждать.

Сверив часы, они расстались.

Вскоре Бининг остался на стройке один. Разобрал и почистил «парабеллум», подсоединил глушитель. Шуметь, как тогда в городе, было нельзя. Поэтому придётся обойтись без автоматов, что бы ни было. Нужно было проинструктировать на этот счёт Литке… Ну ничего, сам не дурак, должен догадаться. Постепенно и без того неяркий солнечный свет сменялся сумеречной дымкой, а вскоре и вовсе пришла темнота, и Бининг включил прожекторы. Была уже глубокая ночь, он ждал, лёжа на кушетке. Вдруг свет, падавший с площадки в окно на мгновение заслонился какой-то полутенью. Бинингу было этого достаточно. Он приготовился, но внешне изображал спящего Фомича, мерно и глубоко дыша. Впотьмах их действительно трудно было трудно отличить. Да, это был Кваша, и судя по всему, он явился на встречу один. Удивительная самонадеянность. Но нужно было отдать ему должное. Он превзошёл их ожидания и пришёл с разведкой раньше, чем они ожидали, а ведь было всего лишь около половины двенадцатого. Или он захотел сделать им какой-то сюрприз. Кваша постоял несколько минут у открытой двери, слушая искусно изображаемый Бинингом храп сторожа. Потом же, когда тот, посвистывая носом, повернулся лицом к стенке, он удовлетворённо хмыкнув, пошёл куда – то в сторону. Бининг слышал его тихие крадущиеся шаги. Оказывается, такая громадина может двигаться очень тихо, но всё же его было слышно. Повернув голову к дверному проёму, он убедился, что Кваша отошёл. Нужно было использовать то, что он их ещё не ждёт. Лучше стать сюрпризом для него самого. Он встал с кушетки. Раздался её лёгкий скрип. Но диверсанту в тишине деревенской ночи он показался просто громогласным. Постоял, прислушался. Куда пошёл уголовник? Достав пистолет и пригнувшись, он вышел на площадку, начал осматриваться. Кваша как сквозь землю провалился. Бининг пошёл вдоль забора. До двенадцати было ещё далеко, Литке придёт минут через десять. Это самое раннее. Но и до часа ночи ещё дальше. При этом диверсант улыбнулся. Он шёл между штабелей бетонных плит. Впереди были слышны шаги. Ага, значит он притаился у котлована. Выглянув из-за угла, Бининг увидел мощную фигуру Кваши. Он стоял засунув свои огромные руки в карманы брюк, из – за чего они странно оттопыривались, и задумчиво смотрел вниз.

- Не поворачивайся, иначе я стреляю! – Бининг остановился в нескольких шагах от противника и наставил ему в спину ствол пистолета, демонстративно щёлкнув затвором. У собеседника не должно быть сомнений в серьёзности его намерений.

- О…  - от неожиданности уголовник хотел было повернуть голову, но Бининг выстрелил, пуля обожгла левое ухо. Кваша высоко взвизгнул. Это слышалось даже несколько неестественно от такого гиганта. Он схватился за рану.

- Я хорошо стреляю.

- Говор у тебя… Действительно немцы? И ты не немой…

- Вопросы здесь задаю я. Что ты видел и кому о нас говорил?

- Что я видел, ты сам знаешь. Вы лезли ночью через забор. Дело нечисто, – он продолжал говорить, повернувшись затылком. – А кому говорил? Да всем своим корешам! Вся братва знает, что я сейчас здесь…

Бининг понял по его тону, что это ложь. В следующую секунду он выстрелил Кваше в затылок. Безжизненное уже тело упало и чуть не скатилось в котлован. Бининг в последнюю секунду успел его удержать на поверхности. Поднять его наверх было бы большой проблемой.

- Всё оказалось слишком просто… Даже как-то скучновато, - в задумчивости он смотрел на мёртвого Квашу. Капельки пота, выступившие, как видно от страха, на его лысине, блестели в свете прожекторов. – Удивительно, оказывается, что обладатель такой туши тоже может чего-то бояться.

Бининг посмотрел на часы, была уже почти полночь. Вот – вот должен был прийти Литке. Он услышал вдруг скрип, а потом легонько звякнул металл. Вот и он! Бининг вышел навстречу, ещё на всякий случай держа руку с пистолетом за спиной. Нет, всё в порядке.

- Вы пунктуальны, мой дорогой Вилли, но тем не менее опоздали и самое интересное представление вечера пропустили.

- Что?

- Да, да! Хотя теперь нужно сделать ещё кое-что… Сейчас сами увидите. Да… И прихватите сразу тачку, ту, в которой мы возим бетон, и пару лопат.

Они подошли к котловану. Только теперь Литке до конца понял, что боялся уголовника. Это чувство бродило у него где-то там в глубине души, теперь же, когда Кваша был мёртв, он мог позволить сказать самому себе правду.

- Хватит думать, Литке! Нам нужно ещё избавиться от тела.

Кваша весил около ста тридцати килограммов, поэтому им пришлось немного попотеть, прежде чем удалось погрузить его в кузов тачки.

- В лес, завезти подальше и закопать поглубже.

При этих словах Литке показался какой-то намёк командира. Да что это? Он ничего не знает о том, что похожим образом Литке похоронил Найгеля! Не нужно становиться паранойиком, в конце – то концов! Он посмотрел на Бининга, но тот молча шёл рядом. Поклажа была тяжела, поэтому пришлось везти по очереди. Особенно трудно было на подъёмах. Они оказались не слишком крутыми, но им, уже изрядно уставшим, этого было достаточно. В конце концов они въехали в лес. Оба изнемогали, но Бининг всё шел и шёл вперёд. Толкать вперёд тачку всё больше мешали корни деревьев, торчавшие из земли. Каждый казался маленьким горным пиком. Остановились, уже зайдя далеко в чащу. Немного отдохнув, взялись за лопаты. При свете не слишком мощных карманных фонариков выкопали могилу больше двух метров глубиной.

- Думаю, ему там понравится. Но обойдёмся без траурного марша и каменных надгробий. Так что пусть не привередничает… – даже здесь Бининг не сумел сдержать свою жестокую иронию. Вскоре всё было закончено. В три часа ночи они уже вернули инструмент на место.

- Что ж, Литке! Идите домой. Теперь будем ждать. Попытаемся понять, правильное ли мы выбрали решение

- Как? Вы сомневаетесь?

- Литке, у нас не было другого выбора. Это животное в любом случае должно было умереть. А так у нас остаётся возможность продолжить то, что мы начали. Всё прояснится уже в ближайшие дни. Сейчас постарайтесь выспаться, по вам не должно быть видно, что вы участвовали в убийстве, - он расхохотался.

Страшная ночь закончилась и начался новый день, но к ним никто не подходил с угрозами или какими – то двусмысленными распросами. Товарищи Кваши, которых они знали, молча работали рядом. Видимо, они никак не связывали исчезновение уголовника и братьев Куличковых. Значит он никому ничего не говорил. Никому? А милиция? Прошло уже около недели, прежде чем на стройку пришёл участковый милиционер. Он расспрашивал бригаду о том, не собирался ли увольняться товарищ Кваша, рассказывал ли о своей семье. Но никто ничего толком не мог сказать. Когда милиционер спросил, не было ли у пропавшего ссор с кем – либо, никто даже не вспомнил о его разговоре с Литке. Видимо, подобное случалось часто, люди вокруг были уставшие от труда, однообразия, многие были с Квашой одного поля ягодами, и видели в подобных стычках ну разве что развлечение. Да и вообще ни у кого этот случай даже в памяти не всплыл, потому что ничего занимательного вроде драки или поножовщины тогда не произошло. Так, небольшая словесная перепалка… 

Сидя после всего этого с Литке в сарае и мастеря очередные ящики для мин, Бининг обронил словно невзначай: «Ну вот, видите, Вилли! Мой расчёт оказался верен… И интуиция не подвела. Всё – таки жизнь научила меня немного разбираться в людях.»

- А если бы вы ошиблись? – Видимо, это вопрос давно вертелся у Литке на языке. – Вы бы подставили нас. И что тогда?

- Что тогда? Мы бы снова перешли на нелегальное положение. Хотя я, конечно, хочу закончить наше дело. Я смою это город. Как и задумал. Я в это верю. И меня ничто не сможет остановить. А вы, я вижу, становитесь домоседом, и начинаете привыкать к нашей хозяйке. Или мне кажется?

- Вам кажется. Ничего серьёзного.

- Хорошо, если так. Не сделайте этой большой ошибки, не влюбитесь. Тогда вы для нашей работы пропащий человек. Я прошу вас даже не как командир, а как просто товарищ по оружию.

Литке не знал, что нужно сказать. Было понятно, что от него хотят услышать. Но Бининг всё равно не поверит. Потому что скорее всего прав. Дарья – простая, милая, истосковавшаяся по женскому счастью. Она во всём старалась ему угодить. Он это видел и хотел ответить тем же. Но потом? Что будет потом? Они в любом случае должны будут уйти отсюда, не сейчас, так через год, два, три. Это если всё пойдёт так, как задумывает Бининг. А если их раскроют, тогда они расстанутся ещё раньше.

- Вилли, я ухожу, - командир сложил в купленный недавно объёмистый рюкзак несколько противопехотных мин, - сегодня пойду один. А вы будьте здесь аккуратнее. Если вам уж так невмочь, позвольте расслабиться телу, но никак не разуму!

Он осторожно просунул руки в лямки рюкзака, который держал Литке, и вышел со двора. Уже стояла глубокая осень и сейчас смеркалось несколько раньше. Это было на руку. Не доходя до центральных ворот, диверсант спустил мешок на землю и прикрыл его строительным мусором. Он зашёл в вагончик, бригадир отпустил людей по домам чуть раньше, да и сам ждал только его, чтобы передать объект сторожу. Встреча была короткой, поздоровались, а через пять минут уже попрощались. Наконец, он остался один. Бининг пощупал свежий бетон. Хорошо! Ещё очень сырой. Можно начинать работать. А вдруг кто-нибудь из этих работяг вернётся и застанет его за весьма странным занятием? Что ж, тогда их похоронный список немного пополнится. Хотя это и может повлечь за собой кое-какие неприятности. Он вышел за ворота, отыскал место, где спрятал рюкзак. Да, эта должность подвернулась очень вовремя. Диверсант донёс груз до котлована, в нескольких местах лопатой вскрыл только что заглаженную поверхность, ножовкой по металлу перепилил прутья арматуры. Он перевёл мины в рабочее положение, закрыл ящики и  уже в них осторожно положил смертоносные посылки в мокрую зеленовато – серую смесь. Он обращался с ними словно с грудными детьми и если бы кто-то стоял рядом и прислушался, то обомлел бы от удивления, услышав старинную немецкую колыбельную песенку, которую напевала ему добрая няня, убаюкивая над кроваткой. Её нанимал отец, не зная, как без помощи умершей при родах мамы управиться с ещё совсем маленьким Куртом. Теперь нужно было замести следы своей работы. Он аккуратно укладывал слой снятого бетона, поливал водой, заглаживал. Но вот всё было закончено. Бининг не заметил, как за работой прошёл почти час. Поднявшись, осмотрел результаты. Ничего не было заметно, бетон однородной массой лежал, уже начиная понемногу высыхать. Бининг удовлетворённо улыбался. Сегодня он хорошо поработал, теперь можно было действительно приступить к исполнению своих служебных обязанностей, как говорил Фомич, то есть лечь спать. Уже погружаясь в сон, он подумал о Литке.

 

 

 

Литке же сидел за большим круглым столом в гостиной вместе с Дарьей. Они разговаривали. Когда хозяйка позвала его к столу, он попробовал было отказаться, но из этого ничего не получилось.

- Ванечка, ну зачем вы меня обижаете? Я ведь от чистого сердца, просто по – соседски… 

Потом он даже и сам себе не смог бы ответить, действительно ли он сопротивлялся или только для вида. Дарья рассказывала, как они жили до войны. Был муж, с которым они друг друга любили. Детей только не успели нажить, война помешала. Потом Ванечка пошёл добровольцем и всё… Одно письмо только пришло от него. И бумага ещё была: пропал без вести. Ну как так? Человек же не вещь, чтобы так взять да потеряться. Ох, война проклятущая… Дарья отвернулась, утирая слёзы.

Литке почувствовал тогда, что и он лично виноват в горе этой доброй женщины. Он пришёл, неся зло, на эту землю. Конечно, если бы он этого не сделал, то мало что бы изменилось. Но тогда хотя бы его совесть была чиста перед ней и многими другими. Так поступил бы он, его товарищи. И тогда ничего вообще, может быть, и не случилось бы. Не было бы пролито столько невинных слёз. Он подбирал слова, не решаясь что – либо ей ответить. Это было бы просто неискренно. Он не хотел быть с ней лицемерным в такой момент. Но и правду сказать было нельзя.

- Эх-х, я баба – дура. Всё плачу, о себе, да о себе. Ты-то тоже жизнью побит. Поделись.

Литке отметил про себя, что она обратилась к нему на «ты». Непонятно почему ему было это приятно. И он ничего не мог с этим поделать. В этом было что – то интимное. Хотя сама женщина ни о чём этом скорее всего даже не задумывалась. Он тоже обращаясь к ней на «ты», начал рассказывать про их с братом придуманную жизнь. Дарья слушала, кивала, качала головой в особенно впечатлившие её моменты. Литке чувствовал смущение от того, что приходилось нагло врать человеку, только что излившему ему свою душу. И Дарья это заметила, но поняла по – своему.

- Да ты не прячь душу… Мы ведь друг другу чужие, а чужому легче рассказать о том, что там внутри. И самому уже не так больно будет.

Он продолжал что – то говорить, на ходу придумывая какие-то мелочи и словно вспоминая случаи из довоенной семейной жизни. Было видно, что Дарье всё это по – настоящему интересно, она хотела узнать Литке как человека. И она находила в нём того, кого потеряла много лет назад. Литке это понимал и сомневался, правильно ли он поступает.  Скорее даже наоборот, ему было ясно, к чему они в конце концов придут, и это чувство, которое может вырасти на фальши, принесёт Дарье только новую боль, когда им с Бинингом придётся отсюда уходить после окончания операции. Да и вообще Дарья, сама того не зная, ставила перед ним ещё одну задачу. Нужно было убрать её подальше отсюда перед началом акции. Он думал уже и об этом, воспринимая её как близкого человека, хотя знал её всего ничего. Но всё это было где – то там, далеко, за каким – то туманом. Он смертельно устал от этой вечной беготни и крови. Ему хотелось именно этого – простой, осёдлой жизни, вот так с чаем за большим круглым столом. Хотя бы ненадолго. Хотя бы просто понарошку.

- О чём ты думаешь? – Она внимательно смотрела на него, пытаясь угадать его мысли.

- Да так, ни о чём… - он опустил глаза.

- Я тебе надоела, наверно, со своими расспросами. Просто мне интересно, какой ты. Понимаешь? Мы знакомы всего – то несколько недель, а у меня чувство, будто ты живёшь здесь не первый год. – Она поправила загнувшийся уголок ворота на его рубашке, а потом словно невзначай коснулась кончиками пальцев его трёхдневной щетины. – Небритый…

Она вдруг встала и ушла в другую комнату. И через несколько минут принесла тряпичный свёрток.

- Вот… - В нерешительности она остановилась. – Это мужа. Я спрятала, чтобы не напоминало лишний раз о нём. Больно было. Но сейчас… Я хочу, чтобы это было твоим. Думаю, где – то там, на небесах, он на меня не обидится за это.

Литке взял свёрток в руки, положил его на стол и развернул тряпицу. В ней лежали ещё совсем новенькая бритва и помазок.

- Даша… Нет, это слишком дорого для тебя. Я не могу.

- Именно потому что это для меня дорого, я хочу, чтобы это стало твоим. Милёночек… - не договорив, женщина подошла и приникла к его губам. - Вот… Теперь ты всё знаешь. – Она рассмеялась. – Распутная я, наверно, баба. Так думаешь, наверно? Огорошила я тебя…

 Литке ничего не говорил. За последние годы он настолько отвык от обычной мирной жизни, простых человеческих чувств, а привык убивать, скрываться, что его душа словно окостенела, замёрзла. И теперь эта женщина вот так, запросто отдаётся новому чувству, и это чувство к нему! Она словно отогревает его сердце в своих мягких тёплых ладонях. Он не мог в это поверить.

- Я просто разучился чувствовать любить. – Он сел на стул. - Но ты… Ты возвращаешь меня к жизни. 

     И это было сказано искренне. В этот момент они оба испытали чувство абсолютного счастья. У обоих появилась надежда.

- А может ещё чайку? – Литке восстановил над собой контроль и попытался отвлечь себя и Дарью.

Они снова пили чай, смотрели друг на друга, теперь уже по – новому, в открытую. Говорили, говорили… Было уже далеко за полночь, когда Литке вдруг вспомнил, что завтра рано вставать. Это было для него нечто новое, чистое.

- Чувствую себя рядом с тобой ребёнком, просто маленьким мальчиком.

Она в ответ улыбнулась. Наконец разошлись по своим комнатам. В воодушевлении Литке уснул, а Дарья подошла к его двери и просто смотрела в темноту, где размытым светлым пятном в слабом свете уличного фонаря угадывалось его лицо, слушала его дыхание.

Обычно Дарья по давно заведённой деревенской привычке вставала раньше всех, готовила завтрак. И Литке знал об этом. Он постарался её опередить. Он вышел ещё в утренних сумерках во двор, нарвал цветов, не думая, что они ею же и посажены. Опустил их в банку с водой. Её поставил у самого изголовья её постели. Вскоре она открыла глаза, и первым, что она увидела, был этот букет. Литке понимал, что она может увидеть их, просто выйдя во двор. Но хотелось именно этого, чтобы её первый взгляд в этом дне упал именно на цветы. Он хотел, чтобы она поняла его желание. Сам он понимал, что безнадёжно влюбился. Это было так банально и… Не вовремя… Но он радовался как дитя. 

 

         

1955 год.

- Иван Герасимович, ещё одну партию бетона сейчас будем заказывать или после обеда?

- Да думаю, что уже после обеда… - за прошедшие пять лет Литке стал бригадиром у бетонщиков и привык к тому, что с ним советовались, звали по имени и отчеству. И сейчас был особенно волнительный для Литке момент: Вот-вот должен был приехать корреспондент из районной газеты, чтобы написать о братьях Куличковых большую статью. Литке очень волновался, Бининг же никак не мог понять, в чём причина.

- Успокойтесь! Это обычная игра… У нас уже есть отработанная легенда. Вот её и будете рассказывать. Да и вообще… Если хочешь что-то спрятать, положи это у всех на виду. Не бойтесь известности. Она будет работать на нас, нам будут ещё больше доверять. А это главное для нас. Вы боитесь, что будет сделан снимок, который увидят много людей, ну так нас здесь никто не знает. Все, кто видели нас в лицо во время наших акций уже мертвы. В этом я уверен. Или у вас другое мнение?

- Нет.

- Вот и прекрасно! Забросьте свои панические настроения в самый дальний чулан своего сознания!

У Литке действительно было схожее мнение. Но вот та девочка… Теперь она уже наверно женщина, ведь прошло столько времени. Да, если бы командир знал, что произошло у них тогда на самом деле с Найгелем… Тогда бы он, наверно, вспомнил другую поговорку о том, что всё тайное когда-то становится явным.

В вагончик постучали. Затем внутрь вошли Кириллов, а вслед за ним молодая девушка.

- Так, товарищи, это корреспондент районной газеты Зоя Васильева! Прошу любить и жаловать! А это… - начальник строительства обернулся к корреспондентке. – Наши отличники! Фёдор Герасимович, конечно, по состоянию здоровья был вынужден перейти на менее напряжённый участок работы. Вот теперь охраняет наш объект от всяких  антисоциальных элементов. А вот Иван Герасимович – один из лучших бригадиров, наша, так сказать гордость! Ну что ж, беседуйте, не торопитесь… Иван, ты уж не подведи родное предприятие!

Разговор отнял у них почти весь обеденный перерыв. Литке рассказывал о работе, их с Бинингом воображаемых общих родителях, никогда не существовавших погибших детях детях. Он всё больше старался рассказывать о каких-то рабочих моментах. Зоя же, как видно, имела задание рассказать о них более подробно и с точки зрения обывательской. Её интересовало детство братьев, какими дорогами они пришли на объект. Литке приходилось придумывать всё это прямо на ходу, он изворачивался как мог. После этого он долго вспоминал их беседу, словно магнитофонную плёнку прокручивал всю беседу в мозгу, вспоминая, всё ли у него совпадало: даты, имена, города. Это было мучительно.

Бининг же его подбадривал, он внимательно слушал разговор и считал, что всё было сказано верно.

Под конец Зоя достала фотоаппарат. Литке готов был провалиться сквозь землю. Его страшили воспоминания пятилетней давности. Что, если Таня его всё-таки где-то увидит и вспомнит всё? Реакция была непредсказуемой. Теперь он стал заложником собственного гуманизма.

Сделали много снимков: они были запечатлены вдвоём с братом и вместе с бригадой, на фоне сооружений. Больше всего Зое нравился первый снимок. И на нём должно быть прекрасно видно его лицо. За столь короткое время он, конечно, изменился, но недостаточно, чтобы его нельзя было узнать человеку, жизнь которого он разрушил.

У него не получалось отвлечься от этих назойливых словно мухи мыслей и потом, дома. Вечером Бининг снова ушёл в ночную смену, прихватив с собой рюкзак с парой противотанковых мин. Он уже смирился с тем, что Литке, можно сказать, стал мужем Дарьи, просил лишь не наделать ещё каких  - нибудь глупостей. Они остались наедине. Дарья, видела, что Литке гложет что – то такое, о чём он не хочет говорить.

- Ванюша, ну что ты такой грустный? Смотри, в газете про тебя напишут… Какой у нас на стройке славный бригадир есть. Снимок буду бабам показывать, все обзавидуются. Ну иди ко мне, милый… - он молча сидел спиной к ней, а она, обвив руками его шею, притянула Литке к себе. Он поддался её ласкам и накрыл своим телом. На какое – то время всё словно ушло в какой – то туман. Были только они, единое целое. Они снова были счастливы, и даже он будто отключил мозг и не думал ни о чём. Литке старался довести себя до изнеможения, в надежде, что хоть это поможет ему спокойно уснуть. Дарья уже спала, когда наконец и он провалился в какое-то полузабытье. Его снова мучил тот давний кошмар, он так же лежал на белом песчаном берегу моря, без рук, без ног, в металлической оболочке. Он проснулся в момент взрыва, когда его ослепила вспышка огня и раздались крики обступивших его со всех сторон детей. Да, дети любят море, и всё новое, непонятное… Он вдруг  вспомнил себя ребёнком. Картинки того далёкого времени всплывали в памяти какими – то фрагментами, было даже непонятно, почему на ум пришло именно это.

 

 

Думая обо всё этом, Литке постепенно снова провалился в сон. Это было приятное чувство. Он словно погружался в волны тепла. И… О нет! Он чувствовал, что это волны морские и он снова лежит на песке, а его металлический бок лижет прибой. Всё повторялось. На это раз он проснулся, только поняв это. Литке закричал и рывком сел на кровати. Он сидел, обхватив руками колени. Дарья, лежавшая рядом, проснулась и испуганно спросила его что случилось.

- Да ничего…Сон просто страшный приснился.

Она села рядом, обняла его за плечи и поцеловала в шею. Чувствуя его дрожь, она пыталась его согреть, уложила и накрыла одеялом, хоть из – за летней жары и было открыто окно.

- Может у тебя жар? – она прижалась к его лбу губами. – Нет…

- Успокойся, Дарьюшка. Это просто сон…

- Да, это просто сон… И что тебе снилось?

Литке желая разрядить обстановку, попытался пошутить.

- Приснилось, что ты меня разлюбила.

- Ах… Ты ж негодник этакий! – также в шутку она ударила его одним пальцем по губам. – Я люблю тебя. С чего вдруг такие сны? А? Признавайся!

Он не знал, что ей ответить. Он тоже любил её, на самом деле. И не знал, что с этим делать теперь. Он любил её и эту жизнь, мирную, домашнюю, осёдлую. С такими простыми и понятными радостями жизни. И теперь боялся всё это потерять. Как всё сложно… Что он мог ей сказать? Он чувствовал подспудно и что – то ещё. Ведь это скоро должно было закончиться. И так всё тянулось слишком долго. Слишком! От этого становилось страшно. Он закрыл ей рот поцелуем.

- Всё хорошо.

 

Литке сидел под дверью у кабинета Кириллова в задумчивости о том, для чего его вызвали. Этого он не знал. Что начальству от него нужно? Неужели всё – таки что – то раскопал отдел кадров?.. Облако его мыслей разорвал резкий голос секретаря Кириллова. Анастасия Львовна была милой приветливой женщиной с седыми буклями, которые она уже давно красила в какой – то несуразный бледно – фиолетовый цвет. «Инопланетянка» - так её прозвали на объекте. Но в тот момент её голос показался ему враждебным. Он боялся. Но нужно было идти.

Войдя в кабинет, он увидел Кириллова сидящим во главе длинного массивного стола. Кириллов писал и, углубившись в своё занятие, не услышал тихо вошедшего Литке. Тот стоял, недолго, наверно, всего лишь несколько секунд, но ему они показались бесконечными. Но глядя на Кириллова, увлечённого бумагами, он понял, что всё пока в порядке и можно успокоиться. Да и незнакомых людей в штатском ни здесь, ни в приёмной не было. В чём же тогда дело?..

Наконец Кириллов поднял на него свои глаза в мощных очках с толстой тёмно - коричневой роговой оправой. Они его страшно портили, делали грубее. Но сказать Кириллову об этом было некому. Жена давно умерла, дети были далеко, ну а все остальные из – за характера Кириллова хоть и воспринимали его просто как доброго старика, всё же понимали, что это начальник и остерегались лезть к нему со своими нотациями. Самому же Кириллову было не до того, у него вечно голова полнилась совершенно другими мыслями. По поводу одной из них он как раз и вызвал Литке.

- А… Это вы… Проходите, мой дорогой. Садитесь. – Он указал ему на ближайший от себя стул. Говорил Кириллов торопливо. Он вечно куда – то спешил, и это проявлялось во всём. – Послушайте, Фёдор… - Кириллов поморщился, напрягая память и вспоминая отчество собеседника. Было видно, что он смущён этим. Он привык всё контролировать и помнить и считал, что подобными упущениями унижает достоинство того, с кем говорит.

- Гаврилович!.. Но мне проще, когда меня называют Фёдором, Афанасий Петрович.

- Хорошо, Фёдор!.. Я знаю, что вы работаете у нас уже довольно продолжительное время на заливке бетона. Знаю также, что вы там себя проявили с самой лучшей стороны… - Торопясь высказать свою мысль, Кириллов проглатывал звуки. – И думаю, вы уже дано переросли должность простого бригадира бетонщиков. Да, да, не нужно лишней скромности. Если бы все относились к своей работе с такой же самоотдачей, то дело бы подвигалось намного лучше… Вот кто я? Я такой же работник, как и вы. Только на другом месте… Я объясняю на докладах в министерстве, что нужно наладить круглосуточное производство, что люди, машины простаивают, прошу дать мне в работу подопечных из ИТЛ. Так нет же… Есть более важные объекты! Ха… А это что ли, не важный? Обеспечить людей, предприятия водой… Они, что, не понимают, как здесь часты засухи и как важно максимально ускорить процесс строительства? Всё они понимают… Бюрократы… Работаем в одну смену. – Кириллов почувствовал, что слишком уж разоткровенничался перед этим работягой и осёкся. – Так вот… Я вас пригласил, чтобы предложить вам другую работу, думаю, даже более ответственную, потому что вы будете работать с людьми посторонними и под вашим началом будут люди. В вашей бригаде люди говорят, что у вас есть инженерное образование. Где вы учились?

- В Белоруссии… Но все мои документы оттуда потерялись. – Мозг Литке лихорадочно работал, пытаясь вычислить, кому же он умудрился проболтаться о своей профессии. А кто вам сказал? Что именно?

- Люди… Что вы так напряглись? Не стесняйтесь, нам нужны грамотные специалисты. Просто вас хвалят как очень подготовленного человека с большими знаниями. Поэтому я решил, что вы наверняка этому где – то учились. А ваш диплом мы восстановим… потом. Негоже разбрасываться такими кадрами. Сейчас главное другое. Вам нужно будет вкладывать душу в своё дело, потому как вы будете обеспечивать подготовку чашу нашего водохранилища. С душой всё нужно делать. Но это – особое. Вы будете помогать людям эвакуироваться, вывозить имущество. Вам нужно будет ликвидировать высокие строения, деревья, кладбище. Наверно, это самое болезненное. Я по опыту знаю, что многие будут против. Вас будут обвинять непонятно в чём, чуть ли не с кайлом кидаться… Да, это проявление несознательности… Но ко всему этому нужно отнестись с пониманием. Я знаю, что люди отзываются о вас как о человеке твёрдом, но понимающем. Именно это от вас и потребуется на новой работе. Вы будете наделены самыми широкими полномочиями… - Утренние солнечные лучи мягко лились в кабинет сквозь высокие полузашторенные окна. Но один из них вскоре начал слишком назойливо бликовать на его стёклах его очков. Кириллов прервался на полуфразе и, поднявшись из – за стола, задёрнул гардину посильнее. – Что ещё? Вы будете много разъезжать. Ваша бригада будет работать со спецтранспортом. Принимайте машины… Но самое главное – люди. Они уже сработались. Спасибо Колесникову… Ну да вы, наверно, знакомы… Грамотный товарищ… Перекинули на другой участок, более ответственный. Ну, думаю, вы будете не хуже. Что вы молчите – то, мой дорогой?..

- Да что говорить? Приказ – есть приказ. Служу трудовому народу! И… спасибо за доверие.

- Ну вот и славно! Когда вы сможете приступить?

Литке заверил, что начнёт работать на следующий же день.

Он уже выходил, когда Кириллов своим вопросом, заданным в спину, заставил его немного вздрогнуть.

- Скажите… Товарищ Куличков, а почему вы до сих пор не коммунист?

- Не успел… - Литке виновато пожал плечами.

- Зря, зря вы это… Не тяните. Такие люди партии нужны. И я думаю, вас с радостью примут в наши ряды. К тому же, я надеюсь, вы в скором времени проявите себя соответствующим образом в дальнейшей работе. Ну что ж… Идите!

Уже выходя на улицу, он расслабился и вспомнил, как поблагодарил начальника за доверие. Эти слова говорили многие. Но из его уст они звучали двояко. Русские люди ему доверяли, а он этим пользовался, чтобы через какое – то время угробить их самих, их детей. Это показалось ему высочайшей степенью цинизма. Литке было страшно признаться самому себе в том, что он строит колоссальную могилу для тысяч людей. Ещё одна злая шутка судьбы была в том, что он и здесь должен разрушать – чьи – то дома, уклад. Но понимание этого пришло к нему уже через несколько дней, когда он вплотную приступил к делу.

Когда он пришёл домой и за общим столом рассказал о своём новом назначении, Дарья и Бининг подумали каждый о своём, но свои мысли высказали позже. Оба были рады. Вечером, мастеря в сарае очередной футляр для мины, Бининг разговорился.

- Я думаю, это очень и очень хорошо… - Он сделал паузу, забивая очередной гвоздь. – Со всех сторон! – Он посмотрел на Литке, примостившегося рядом на верстаке. Во – первых, это просто показывает, что вы для них свой, вас высоко ценят и… Соответственно, к вам всегда будет меньше вопросов, чем к другим. Всё – таки не будем забывать, что мы с вами находимся в тоталитарном государстве, где за решётку могут бросить за то, что вы поставите сковороду с яичницей на газету с портретом вождя. Во всяком случае несколько лет назад ещё было так… И хотя Хрущёв проводит более мягкую политику, чем его предшественник, уж на мой субъективный взгляд, я бы воздержался от того, чтобы расслабляться. Ну и во – вторых… Литке, вы понемногу обретаете начальнический вес, а это не может не принести определённых дивидендов. Это мы тоже постараемся использовать в своём деле.

- Знаете, я чувствую, будто исподтишка ворую в доме хозяев, которые ко мне весьма хорошо относятся…

- О, мой Бог!.. Вы снова за своё? Литке! Ну давайте всё бросим здесь и уйдём отсюда к дьяволу. Тогда, наверно, вы будете довольны… - Бининг начал раздражаться. - В вас не должно быть мягкости. Я вам это повторяю уже в миллионный раз. Я бы сказал, что к вам относятся не хорошо, а просто прекрасно. И это меня искренне радует. Меня только одно смущает – вы не всегда сможете помогать мне здесь, при закладке мин. Ну ничего… Думаю, справлюсь.

Позже, уже в постели, был разговор с Дарьей. Она порадовалась за него с сугубо женской непосредственностью. За последнее время она уже привыкла считать его своим мужчиной, и ей было приятно, что он идёт вверх. Это словно прибавляло ей веса в собственных глазах. Но она чувствовала его настроения лучше, чем Бининг, и ей было видно, что Литке тяготит что – то такое, о чём он не хочет говорить.

- Ну что ты? Волнуешься?

- Да… Немного. – Он криво улыбнулся ей и, закрыв глаза, положил голову на подушку. Дарья на несколько секунд задержала на нём свой взгляд, пытаясь понять, что же скрыто там, в его душе. Но вскоре весь дом спал.       

 

 

Таня гуляла по скверу психиатрической лечебницы, когда увидела Наталью Сергеевну. Она была учительницей начальных классов. Женщиной уже сорока с лишним лет, никогда до этих пор не болевшей ничем, кроме ангины, да и то изредка, она попала сюда после нервного срыва. Причиной был сын. Он служил в армии, и во время кросса у него остановилось сердце. Двадцатилетний парень, который уже вот – вот должен был вернуться домой, больше не мог поздравить мать с днём рождения и подарить цветы. Умер. Наталья Сергеевна очень тяжело это восприняла, винила себя. Даже в разговорах с больничными знакомыми это проскальзывало.

 - Ведь знала же, что сердце у него слабое. Нужно было в институт… Так нет же, послушала его и мужа. Чёрствый человек! Говорил мне, он мужчина, должен через это пройти… Прошёл.

Было непонятно, что их сблизило, но уже взрослая женщина, у которой от стресса пробивались первые седые пряди, подружилась с юной девушкой. Может, всё дело было в возрасте. Таня была ровесницей сына.

И в тот день Наталья Сергеевна сидела на скамейке, облокотившись на спинку, в задумчивости. Подойдя ближе к ней, Таня увидела, что женщина плачет. В руках у неё был бумажный кулёк, полный черешни. Он вздрагивал вместе с ней, и несколько плодов выпало на лавку и землю.

- Что с вами? – она подсела к учительнице.

- Эх – х – х… Снова муж приходил. – Помолчав, добавила. Вот, принёс. Сам бы их ел! – с отвращением она посмотрела на кулёк. – Хотите, Танечка? Действительно, возьмите! Я не смогу…

Отдав кулёк, она поднялась и пошла к больничному корпусу. Таня запустила руку внутрь. Черешня была крупной, тёмно – красной, почти до черноты. Собирая косточки в руку, она обратила внимание на бумагу свёртка. Это была газета. По распоряжению главврача здесь было запрещено даже радио. Посетители не приносили пациентам газет. Ничто не должно было воздействовать на психику извне. Не ко всем – то и родных пускали. Правда, её это мало трогало. К ней некому было ходить. Стараясь отвлечься от этого, она машинально начала читать. Постепенно отвыкнув за несколько лет от этого, девушка уже не чувствовала потребности в том, чтобы знать, что происходит там, за оградой. Но сейчас ей стало интересно. И она читала. Черешня закончилась, и она, выбросив косточки в урну, развернула кулёк. Таня забыла про главврача, и как раз в тот момент поблизости не было никого из служащих. Это была их местная газета. Удивительно, она забыла её название. Всё – таки пребывание здесь давало себя знать.

Она перевернула лист и увидела: «Красная заря». Да, именно! «Красная заря». Как она могла забыть? Она читала всё подряд. Здесь были обращение Хрущёва к членам ЦК – оно показалось ей удивительно скучным, интереснее были даже прогнозы погоды и советы дачникам. А рядом была статья, видимо, о каких – то строителях. На фотоснимке были изображены люди в касках на фоне возводимого, наверно, очень большого объекта. Он представлял собой своеобразную панораму, край которой уходил куда – то вдаль. Она по детской привычке всегда обращала внимание на фотографии и, перевернув лист, сразу бросила взгляд на этих рабочих. Она не знала, какой сейчас месяц, но из этой старой газеты ей стало известно, что в конце мая ждали дождей. А эта статья… Она читала и взглядом то и дело возвращалась к фотографии. Там были двое мужчин. Им было, наверное, уже около сорока лет. Братья строят плотину и водохранилище… Передовики. Она снова взглянула на одного из них. Он стоял справа, опёршись на штыковую лопату обеими руками. У него было простое кругловатое лицо. И оно показалось ей знакомым. Да, она определённо где – то его видела. Из её памяти стёрлось много лиц. Но где она могла видеть этого Ивана Куличкова, бригадира со стройки?

И вдруг всё словно всплыло наружу из глубины её сознания.

«Забудь…» Это он говорил ей тогда. Это его она должна была забыть здесь, в этой чёртовой больнице. Это один из тех, что убили дедушку… Таня отбросила газету. Она упала на дальний край скамьи. Девушка смотрела на неё словно загипнотизированная жертва на удава. А со снимка на неё смотрел он, тот самый. Теперь она была в этом уверена. Она, преодолев чувство отвращения, словно какое – то мерзкое существо схватила её и стремглав побежала в административный корпус. Навстречу ей как раз шёл, Буренин, главврач. Она подлетела к нему, замахала перед самым его лицом газетой.

- Виктор Аркадьич, вызовите мили – ци – ю – ю!.. – от быстрого бега она задыхалась.

- Что – о – о? Откуда газета? Кто пронёс?! Куда санитары смотрят? – секунду назад спокойный главврач заверещал как тревожная сирена, увидев, что кто – то нарушил его распоряжение. И уже обратившись к ней, смягчил тон. – Голубушка, ну что это вы вздумали? Успокойтесь, дорогуша моя…

- Милицию! Это преступник! Ну, пожалуйста, поймите же… - она сползла по высоченному Буренину на пол и, уцепившись за его ноги, билась в истерике.

- Чья подопечная!? – в его учреждении запрещалась употреблять слово «больные», разрешалось только «подопечные». – Люминал! Бы - ыстро!

Подскочившие дюжие санитары с трудом оторвали её руки от Буренина и скрутив её, держали, пока медсестра не сделала укол успокоительного. После этого она обмякла и её отнесли в палату. Буренин поднял газету, которая выпала из ослабевших таниных рук. Собрав весь персонал, он долго разглагольствовал о том, что персонал ненадлежащим образом исполняет свои обязанности и, держа газету в руке, рубил ей словно мечом воздух, словно подкрепляя этим сказанное. Потом он, забыв, куда шёл, вернулся в свой кабинет и со злостью швырнул газету урну. Вечером санитарка, пришедшая в кабинет для уборки, вытряхнула содержимое урны в мусорный контейнер стоявший неподалёку. Об инциденте все постепенно забыли. А самой Тане прокололи усиленный курс успокоительных. Так прошли несколько дней. Она была вялой словно простоявший в сухой вазе цветок. Но действие лекарств на этом пока и ограничилось, она ничего не забыла. И когда к ней пришёл лечащий врач, она слабым голосом обратилась к нему.

- Сергей Петрович, ну вы – то хоть поймите! Вы же знаете, что я не сумасшедшая… Хотя, находясь здесь, нельзя быть в этом настолько уверенной. Зато, - голос её стал твёрже, - я уверена, что он. Его товарищ убил деда и чуть меня не…

Она заплакала.

- Ну вызовите же вы милицию! – голос сорвался на плач.

Всё повторилось снова.

Сергей Петрович Ивашкин был человеком уже предпенсионного возраста. Он был порой слишком мягким и всегда улыбался в свои растущие метёлкой усы. Завидев его приземистую фигуру, даже чужие больные улыбались. Он не торопясь пошёл после вечернего обхода домой и по дороге обдумывал разговор с Таней.

- Чего это ты? – спросила жена, увидев странную задумчивость у него на лице.

- Да так… - Он решал, как ему поступить. 

На следующее утро он, войдя в свой кабинет, сел за стол и посмотрел на свой телефон. Главврач будет очень недоволен, и всё это грозит докладными, объяснительными… Как так? Вынесли сор из избы… Ему до пенсии – то осталось всего ничего. А тут нате вам… Но в конце концов его мягкость обернулась твёрдостью. И он решительно взял трубку и набрал номер милиции.

 

Литке сидел за рулём своего газика. Он ехал через поля, размышляя о том, что ему нужно было сделать сегодня. Вокруг были поля, поля, поля… Наверно, в них вся русская душа. И они должны были быть затоплены. В Германии нечто подобное, наверно, нельзя себе было бы даже представить. Растранжирить столько плодородной пахотной земли – мало кто из немцев, которым пропагандисты Геббельса вдолбили в головы мысль о том, что площадь Германии слишком мала для её населения, смог бы понять логику русских, решивших, что они могут позволить себе сотни гектар земли отдать воде. Да, в этом все русские… Они никогда не мелочатся. У них столько этой земли, что можно построить хоть дюжину таких водохранилищ, и всё равно им будет где пахать и сеять… Литке стало по – настоящему обидно за Германию.

Но по мере того, как он всё ближе подъезжал к месту следующего мероприятия, мысли его всё больше сходились тому, как он должен будет это сделать. Он с детства мечтал строить, но теперь только тем и занимается, что разрушает: чьи – то дома, жизни… Неужели только такая миссия ему предназначена судьбой. Всё это слишком сложно. Наверно, он действительно просто устал, как сказал ему вчера Бининг. Ему в голову вдруг пришла невероятная мысль, что он был бы рад строить, просто так… Даже дл... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8


30 января 2017

Кто рекомендует произведение

Автор иконка Вова Рельефный



6 лайки
1 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Ржавчина»

Иконка автора Вова РельефныйВова Рельефный пишет рецензию 31 января 17:38
Действительно, начал читать - затянуло. Позже прочитаю до конца. Спасибо!
Сергей Чекунов отвечает 31 января 23:05

Сударь, чрезвычайно рад Вашему мнению! Мне интересны все мысли по поводу романа: читабельный ли слог, нет ли сюжетных затянутостей и прочее...
Перейти к рецензии (1)Написать свой отзыв к рецензии

Иконка автора Дмитрий ВыркинДмитрий Выркин пишет рецензию 31 января 3:56
Интересные события описаны автором! Было довольно интересно ознакомиться с исторической действительностью тех грозных и неоднозначных лет войны минувшего столетия...
Сергей Чекунов отвечает 31 января 23:20

Дмитрий, благодарен за оценку моей работы. Для меня это не просто тема из ряда других. Я много лет пытаюсь понять причину "эпидемии" зла, охватившей тогда целую страну. И понимаю, что я всё ещё в начале пути. Желаю увлекательного чтения, коллега!
Перейти к рецензии (1)Написать свой отзыв к рецензии

Просмотр всех рецензий и отзывов (4) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер