Офицерские были. На Кубе

Офицерские были

(Рассказы о судьбах людей в офицерских пагонах)

Рассказ второй.

На  Кубе.

В тот вечер, а вернее в ту ночь, мы засиделись допоздна. Утром проснулись, когда за окнами было уже совсем светло. Наталья несколько раз заглядывала к нам в комнату, решая, когда нам подавать завтрак. Вылезли мы из наших постелей уже в десятом часу. Мы с Фирсовым, как обычно, начали день с пробежки. За ночь слегка подморозило, воздух был чист и прозрачен, таким в Москве не подышишь. В медленном темпе мы пробежали по берегу реки километра полтора в одну сторону и вернулись обратно. Бодрые и свежие, мы умылись холодной водой прямо на улице, а потом уже присоединились к остальным за завтраком. На завтрак нам Наталья принесла огромную сковороду, на которой скворчала яичница на сале из доброй дюжины яиц, и целую крынку домашнего творога. Завтрак получился на славу.

После завтрака мы пытались заняться делом. Полковник ходил на почту, оттуда пытался дозвониться до Москвы или хотя бы округа, чтобы поставить в известность командование о нашей вынужденной задержке. Но связь была отвратительная, и ему едва удалось дозвониться. Я с пристани звонил по прямому проводу в пароходство узнать, когда можно будет ожидать «Ракету». Но там сами толком не знали. Дело в том, что в низовьях Лены начались морозы, и появилась на реке шуга, мелкий лед, сильно затрудняющий судоходство. Если морозы усилятся, река может вообще стать, и «Ракета» станет на прикол на ближайшей пристани. Тогда нам вообще не добраться к месту нашего назначения. С этими нерадостными новостями я вернулся в нашу комнату, где уже застал всех остальных. День прошел как-то вяло и бесполезно. Все мы были под впечатлением вчерашнего рассказа полковника, и с нетерпением ждали вечера, чтобы послушать очередной рассказ, на этот раз уже Наливаева. После ужина мы уже сидели за столом и ждали его рассказа. Он начал.

Я расскажу вам историю, которую мне поведал мой двоюродный брат Евгений о своей командировке на Кубу во время печально известного Карибского кризиса.

Мы с братом почти ровесники, он только на пару месяцев меня старше. Оба мы в одном году окончили школу, оба поступили в военные училища, только я в авиационное, а он в ракетное. Окончили училища тоже в одном году. Жизнь разбросала нас в разные концы, и мы с ним не виделись с девятого класса, т.е. почти тринадцать лет.

В шестьдесят седьмом году во время отпуска я решил навестить семью моего дяди Виктора и тети Веры, родителей Евгения, живущих под Киевом.  В то время у него гостил Евгений с семьей. Он только что вернулся из длительной командировки на Кубу. С момента нашей  последней встречи мы успели  дослужиться уже до звания капитан.

Всей семьей они встретили меня очень радушно. Было роскошное застолье, приготовленное золотыми руками тети Веры, домашнее вино из фруктов собственного сада, и несколько экзотических напитков из-за океана. Все было настолько вкусно, что не возможно было отказаться хотя бы от одного из кушаний. Дядя Виктор и тете Вера всегда умели так угощать, что выходишь из-за стола не только с  чувством насыщения, но даже с болью в желудке. И домашнее вино было настолько чудесным, что сколько бы его не пил, ничуть не  хмелеешь, а только становится веселее, легче на душе, развязывается язык и все люди становятся такими милыми и добрыми.

И когда трапеза уже близилась к концу, Ира, жена Женьки, вдруг с улыбкой заявила:

- Ты расскажи Вадиму, как ты мне изменил на Кубе.

Я буквально опешил. Она так спокойно и даже с улыбкой говорила о таких вещах. И о ком, о ком – о Женьке. Об этом застенчивом, почти как ребенке,  мужчине, который, кажется, не только изменить жене не сможет, а даже подойти к другой женщине будет стесняться. У меня это совсем не укладывалось в голове. Здесь было что-то не так. Очевидно, они так шутили.

- Я не понял, в каком смысле?

- В самом прямом. Расскажи, расскажи настаивала Ира.

- Да все уже слышали, я потом ему расскажу все по порядку.

- Ну ладно, только со всеми картинками, - согласилась супруга.

Надо отдать должное, в этой семье умели рассказывать обо всем обстоятельно, по порядку со всеми подробностями, это называлось по-сисмеевски. Это пошло от деда Ивана Ивановича, и семья дяди Виктора сохранила эту традицию.

Когда мы вышли из-за стола, Женька повел меня показывать свою новую «Волгу», которую он приобрел после командировки. За нами увязалась Аленка, младшая его дочь. Ей только исполнилось 2 года, и она была забавным чудным малышом. Она на-столько загорела под кубинским солнцем, что казалась совсем негритенком. Сейчас она никак не хотела укладываться спать после обеда, и пользовалась любым случаем, чтобы только как-нибудь увильнуть от этого мероприятия. Мать хотела ее утащить домой насильно, но она вырывалась и орала.

• Не трогай ты ее, мы сейчас поедем покатаемся, она уснет в машине.
• Смотри, Жень, ты же выпил, а будешь за рулем.
• Да уже все выветрилось, и сколько я там выпил.

Мы подошли к сараю. Там под чехлами стояла новенькая «Волга» серого цвета. Братья обошли ее вокруг, похлопывая по бортам и кузову, причмокивая губами.

• Хороша вещь, не без зависти похвалил я покупку брата 
• Не будь командировки, я и мечтать бы о такой не смог. Много ли накупишь с капитанской получки.

Женька выгнал машину во двор, заботливо протер стекла и зеркала заднего вида, и пригласил меня. Первой забралась на переднее сидение Аленка. Я взял ее на руки, и она доверчиво прижалась ко мне. Мы выехали со двора, и, пропетляв немного по улицам городка, выехали на трассу Киев-Минск. Это было воскресенье, вторая половина дня, на трассе машин было мало. Женка вел машину спокойно, сильно не гнал. На ровной дороге машину слегка покачивало, от чего Аленка вскоре сладко уснула, привалившись к моей груди.

• Ты обещал мне рассказать о Кубе. Как ты там оказался?

И Женька начал свой рассказ, по-сисмеевски, подробно, последовательно, не прыгая с одного на другое, ничего не пропуская, поведал свою историю. Его рассказ был настолько ярким и необычным, что мне он запомнился   почти слово в слово.

 Было это в январе 1962 года, - начал он свой рассказ. – Я тогда служил в Бабушкино под Москвой. Это  почти сама Москва. В то время я был заместителем начальника штаба ракетного дивизиона. В одно из воскресений утром прибегает ко мне домой посыльный: «Товарищ капитан, вам пакет из штаба». Вскрываю пакет. Там предписание: сегодня к 12-00 явится по такому-то адресу в Москве с вещами. Что же, приказ есть приказ. Сборы офицерские недолги: пару белья в чемодан, бритвенные и туалетные принадлежности, книжку в дорогу да бутерброд с собой. И, конечно, документы и деньги. Приезжаю по адресу. Это один из районных военкоматов Москвы. Народа полно: офицеры, сержанты, солдаты. Как всегда, неразбериха полная. Никто ничего не знает зачем собрали. Встретил своих однокашников. Оценили обстановку. Можно пока суд да дело, посидеть в кафе. Зашли на полчасика, а просидели до 15-00. Вернулись какраз вовремя. Там какой-то полковник начал строить всех прибывших. Отдельно построил солдат, сержантов, младших и старших офицеров. Солдат разбил на отделения, назначил командиров из сержантов. Младших офицеров назначил командирами взводов, старших офицеров командирами батарей. Штабных выделил отдельно. Когда разобрался с личным составом, приказал вещи грузить на грузовики.

Потом мы построились в колонну по 4 и маршем двинулись по Москве. Все гадали: куда идем? Вскоре поняли, что идем по направлению к Белорусскому вокзалу. Значит, в Германию. Обрадовались. А тем более, смотрим, на путях стоит поезд «Москва- Берлин». Да не тут то было. Обошли мы вокруг него и направились к товарняку с «телячьими» вагонами. Быстро погрузились, и через час поезд тронулся. Куда едем? Никто не знает. Едем сутки, поезд останавливается только по ночам, да и то на каких-то тридесятых путях, что даже невозможно прочитать название станции. Кормят из солдатской кухни, спим на матрасах без постельных принадлежностей.

На третьи сутки ночью прибыли в Калининград. Загнали наш состав на территорию грузового порта и ворота закрыли. В помещении бывшей школы разместили весь личный состав. Живем сутки, живем двое – никто ничего не говорит. Наконец, на третий день поступает команда: «Командирам подать ростовки личного состава». Это значит дать списки личного состава с указанием размеров одежды, обуви и головных уборов. Данные быстро собрали. Уже к следующей ночи привезли гражданскую одежду. Все новенькое, как с иголочки: рубашки, костюмы, туфли, галстуки, даже шляпы. Переоделись, никого уже не узнать. Солдата от командира батареи отличить можно только по возрасту. Свои вещи сложили в чемоданы, подписали бирки и сдали на склад. Позже их отправят по домам.

Следующей ночью была погрузка и посадка на теплоход «Академик Павлов». Все закончили к утру, и на рассвете отшвартовались. Капитану дали команду: «Пока курс на Ла-Манш, а порт назначения узнаете, вскрыв конверт по команде по радио».

Утром в 10 часов, когда мы уже вышли из Финского залива в Балтику, «Маяк» передал сообщение: «Сегодня теплоход «Академик Павлов» с группой сельскохозяйственных специалистов взял курс на Остров Свободы для оказания помощи кубинским братьям в уборке сахарного тростника». В это же время поступила команда по радио вскрыть конверт. Там был указан порт назначения Гавана. Мы хохотали всем кораблем. Это мы то, «сельскохозяйственные специалисты»! В трюмах корабля полно ракет и прочей военной техники.

До Кубы шли больше недели. Ветер был попутный и вместо расчетного времени 23 часов пришли на внешний рейд к обеду. Несмотря на то, что был январь месяц, солнце палило так жарко, словно в июле. В каютах и трюмах было жарко и душно. Как только стали на якорь, буквально весь личный состав оказался на верхней палубе. Дул легкий теплый ветерок и дышалось так легко, и на душе было так приятно. Позади неделя бесконечного пути в океане, теперь так приятно увидеть землю, да какую землю! После российской зимы впереди ожидало настоящее лето с пляжами пальмами, бурной тропической зеленью. Думать о том, для чего мы сюда прибыли пока не хотелось.

Кое-кто из ребят достал какую-то рыболовную снасть и пытался ловить рыбу на колбасу. Но, очевидно, местные рыбы нашу российскую колбасу не считали за добычу и не хотели ее брать. Болельщики толпились у рыбаков, помогая им советами.

Вдруг от пирса отделился катер и понесся в сторону нашего корабля. На мостике стоял человек в зеленой кубинской форме и с мегафоном в руках. Мы ожидали услышать испанскую речь. Но до нас донеслось:

- ... твою мать, уберите людей с палубы! – это были первые слова, которые мы услышали в Западном полушарии. Пришлось возвращаться в свои душные каюты и там коротать время до темноты. Так мы проторчали на внешнем рейде, пока совсем не стемнело. Потом нас поставили к причалу грузового порта, и началась разгрузка. Личный состав сажали в огромные школьные автобусы и отправляли в глубь острова. Ракеты и оборудование разгружали без нас. Почти до самого утра мы ехали куда-то. Темная южная ночь скрывала все, за окнами автобуса ничего не было видно.

Когда на востоке поднялась заря, мы прибыли к конечному пункту назначения. Это была ровная площадка между небольшим лесом и маисовым полем. Отныне это будет нашим местом дислокации. Здесь мы должны будем разбить жилой городок и оборудовать стартовые площадки для ракет. Разминая ноги после длительного сидения в автобусе, мы с интересом рассматривали окружающий нас мир. Здесь было все не такое, к чему мы привыкли в России. И земля, и растительность,  и даже  небо, казалось, были здесь совсем другими. Но долго любоваться природой нам не дали. Прибыли грузовики с оборудованием, и началось обустройство лагеря. Выгружали палатки, кровати, матрасы, столы, тумбочки, стулья и прочее армейское хозяйство. Каждое подразделение оборудовало себе жилье, но по общему плану. К концу дня разбили лагерь, протянули связь и наметили места под площадки для установки ракет. С наступлением темноты, измученные тяжелым трудом, а еще больше сменой часовых поясов, рухнули на свои кровати в палатках и уснули замертво. По московскому времени было уже 9 часов утра, а мы еще не ложились.

Семь часов сна пролетели незаметно, и команда «Подъем!» прозвучала внезапно. Едва мы успели протереть глаза, как уже звучала следующая команда: «Приготовиться к построению на зарядку!».  Через 5 минут весь личный состав во главе с командиром был построен на площадке перед палаточным городком на зарядку.

Казалось, что наши руководители, собирая нас на Кубу, предусмотрел все. Но оказалось, что не все. Снабдили нас и галстуками и шляпами, которые нам нафиг не нужны были, а сэкономили на солдатском белье. На солдатах было все тоже старое застиранное белье: голубые майки и синие трусы. Кроме нас, очевидно,  никто в мире уже их не носит. 

Американские частные легкомоторные самолеты тогда летали свободно над Кубой, как у себя дома. И  в тот день с самого утра они кружили у нас над головами. Средства ПВО тогда ничего не могли им противопоставить. И, конечно, по нашим солдатским трусам и майкам они нас вычислили моментально. На следующий день уже в американских газетах появилась сенсация: «Советские войска на Кубе!».

Позже, конечно, наши МИГ-17 завалили парочку таких нахалов, тогда они перестали кружить у нас над головами.

Со следующего дня мы занялись бетонированием площадок под ракетные установки. Работа шла полным ходом, когда вдруг к нам приехал сам Фидель. С командиром он обошел весь наш лагерь, довольно потирая руки. В конце посещения спросил у командира, сколько времени ему потребуется для полного развертывания. Тот ответил, что не более двух недель.

Работали мы, как проклятые, по 16 часов в сутки. Нужно было уложиться в указанный срок. И закончили работу за 10 дней. Доложили Фиделю. Он снова приехал, осмотрел все и остался доволен. На  радостях подарил командиру свой личный «Форд», а сам сел на командирский «газик» и укатил в Гавану. Потом были с ним проблемы. Подарок подарком, а «газик» числится на балансе части. Прямо к Фиделю не обратишься, пришлось действовать через посла. Только через месяц «газик» вернулся в часть.

Развернулись мы, организовали дежурство и стали жить и служить в новых условиях. Когда новизна всего прошедшего с нами прошла, начались обычные армейские будни. Жили мы по-прежнему в палатках на отшибе, практически не общаясь с местным населением.

Больше всего нас тяготило то, что мы ничего не знали о своих семьях. Первые 8 месяцев пребывания на Кубе нам не разрешали ни писать, ни звонить домой. И семьи наши ничего не знали о нас. Но получку женам доставляли регулярно.

Несколько раз были в Гаване. Но по одному нас туда не пускали. Только группой, и только днем. Вот тогда и начались у нас проблемы. Некоторые наши мужики в отсутствии женщин с ума сходили. Они уже им стали сниться по ночам. И в любой компании разговоры были только о женщинах.

От кубинских водителей (а нас обслуживал местный автобатальон), мы узнали, что после революции дома свиданий на Кубе были закрыты. Но, как и везде, они действовали нелегально в ночных ресторанах, кафе, барах. Но как попасть ночью в Гавану? И вот такой случай представился. У одного из наших офицеров был день рождения. Пришелся он на воскресенье. Мы уговорили нашего начальника штаба поехать в город после обеда отметить это событие. С большим трудом удалось его уговорить. Повез нас водитель-кубинец на открытом «Додже». От бара до бара, от кафе до кафе мы разъезжали по городу до самого конца дня. Наш начальник штаба был человеком очень строгим, но выпить был не дурак. Мы воспользовались этим, и каждый из нас постарался «накачать» начальника, как можно больше. И это у нас получилось. Кончилось тем, что он уснул на своем сидении мертвецким сном. Водитель подогнал машину к одному из ночных ресторанов и спрятал ее там, в кустах,  вместе с начальником штаба.

Мы вошли в ресторан. Нужно сказать, что обстановка в ресторанах у них совсем не такая, как у нас. У нас считается, что чем больше и ярче горят люстры в ресторане, тем дороже и шикарней ресторан. У них же совсем наооборот. В зале полумрак, интимная обстановка, на столиках горят свечи, а только подсвечена стойка бара в углу ресторана. А между столиками ходят девочки – закачаешься. На любой вкус: от негритянки, метиски, креолки до белой через все градации. А фигурки! С ума можно сойти. И почему-то все они не носят лифчиков – тугие соски так и выпирают через тонкое платье.

Мы знали, что в тот момент, когда они проходят мимо тебя, достаточно взять ее за руку и сказать что-то наподобие «бамбос», что по-испански якобы обозначает «пошли», и она твоя. Плата за ее услуги около 6 песо.

Знать то я это знал. А как это сделать? Сели мы за столики, заказали себе по бутылке кубинского рома, «Ron» называется. Для храбрости. А закуски почти никакой нет. Медленно пью я этот ром, а совсем не хмелею. И смелости не прибавляется. Заприметил я одну дивчину, креолку. Она несколько  раз мимо меня прошмыгнула, а я так и не смог выдавить из себя этот «бамбос». Продолжаю пить. В бутылке уже меньше половины осталось, а я все никак не осмелюсь. Наконец, переломил себя, взял за руку и приглашаю ее. Она тут же оживилась и кричит через весь зал своим подружкам: «Я пошла, меня русский приглашает». Мы так и опешили. Как она догадалась, что мы русские, мы  ведь себя там, на Кубе, выдавали за чехов. Для посторонних мы всегда должны были быть чехами. А она тут же сразу нас вычислила.

Сказав это, она через весь зал пошла в угол зала к небольшой двери, и вошла в нее. Я под взглядами всего зала, как подбитый пес, тащусь за ней. Уже весь хмель и все сексуальные желания пропали. Вхожу в дверь. Маленький коридорчик, выходящий во двор ресторана. Там на улице огромная луна освещает небольшой дворик. Моя красавица у входных дверей, прислонившись спиной к косяку. Дверь узкая, пройти, не задев ее, невозможно. Пытаюсь протиснуться. Мне бы ее поцеловать, ущипнуть или хоть как-то высказать свое расположение к ней. А я растерялся. Как медведь, проталкиваюсь в дверь. В этот момент она видимо, чтобы поднять мой мужской авторитет, рукой прижимается к моему гульфику и восклицает: «О-ооо!». Затем, хихикнув, убегает куда-то вглубь двора. Я следую за ней. Там у забора стоит длинный такой деревянный барак со входом посредине. Она входит в него, я за ней. Длинный коридор и двери, двери до самого конца. Поперек коридора, загораживая проход, стоит стол. За ним сидит старуха, которая без всякого грима могла бы играть роль Бабы Яги. Моя мадмуазель прошла мимо нее и шмыгнула в какую-то 10 или 12 дверь, я даже не успел заметить в какую. Подхожу к старухе. Она жестом останавливает меня. Показывает 10 пальцев. Сообразил, что требует 10 песо. Это много. Начинаю торговаться. Показываю 5. Она мотает головой и уже показывает 8. Я показываю 6. Сторговались. Плачу деньги.

Старуха показывает мне жестами, чтобы я разделся. Снимаю пиджак. Она подходит к шкафчику, такие, как у нас в банях, открывает его, и я вешаю пиджак. Она требует, чтобы я раздевался дальше. Снимаю рубашку. Требует дальше. Снимаю брюки. А она твердит свое. На мне уже только одни трусы. Требует – снимай! Снимаю. Весь хмель уже совсем прошел. В мыслях только одно: сейчас возьмет и позвонит в комендатуру и заберут меня в таком виде. Уже мне не до секса.  Представьте себе эту картину: перед старой каргой стоит голый офицер в пустом коридоре. А бабка подталкивает меня сзади, иди мол, тебя уже ждут. Шлепаю босыми ногами по полу, верчу головой, стараясь угадать, где моя красавица. Смотрю: выглядывает. Уже переоделась. На ней легкий прозрачный пеньюар. Набросила на меня купальную простыню и провожает к уже наполненной ванне. Лезу в ванну. Она помогает мне мыться, заодно проверяя, с чем дело будет иметь. Как-то щекотно и непривычно. После мытья дает снова купальную простыню и провожает в спальню, а сам включает бидэ. За полупрозрачной стенкой мне видно, как она делает себе нижний туалет.  Вхожу в спальню. Кровать 2 х 2, зеркала по стенам и на потолке, всякие приспособления, о назначении которых только догадываюсь. Мне это не понравилось, когда она пришла, я выключил свет, к дальше все было, как в Европе».

Женька умолк. Аленка по-прежнему спала у меня на руках. Машину покачивало. От Киева за это время уже успели проехать километров 60, пока Женька рассказывал свои похождения. Он развернулся, и мы поехали обратно. Воцарилось долгое молчание. Я «переваривал» все услышанное. Женька так ярко и подробно рассказал обо всем, что мне казалось, что я сам там побывал.

Уже подъезжая к Киеву, Женька заговорил снова.

- Через 8 месяцев после нашего прибытия, нам разрешили переписку, а еще через полгода разрешили привезти семьи. Там же, на Кубе родилась у нас Аленка.

• А как Ира узнала?
• О чем?
• Ну, о твоих похождениях.
• Я сам ей рассказал.
• Ну,  брат, ты даешь. Зачем?
• Я не хочу  ничего от нее скрывать. К тому же, она мне доверяет.
• И как она реагировала?
• Смеялась и все. А теперь меня все время подкалывает.
• И не ревнует?
• По-моему, нет. А, возможно, срывает это.
• Ну и как все закончилось?
• Закончилось все неприятно. Когда начался этот, так называемый, «Карибский кризис», мы день и ночь сидели в боевой готовности. А, когда   Хрущев пообещал, что уберет ракеты с Кубы, за нашим командиром (а он исполнял в то время обязанности командующего ракетными войсками СССР на Кубе) Генсек ООН прислал самолет, и вызвал его в Нью-Йорк. Тут-то ему пришлось нелегко. Его спрашивают: «Вы намерены демонтировать и вывезти ракеты из Кубы?». Он отвечает: «Как только получу указания своего правительства – буду выполнять». «Сколько времени вам потребуется на это?». Отвечает: «Две недели». С этим его и  отпустили. Он прекрасно понимал ответственность за свои слова и, конечно, очень переживал. Через несколько дней поступила команда: «Демонтировать установки и уничтожить площадки». Ракеты собрали быстро, а площадки пришлось «клевать» с помощью крана. Приехал Фидель. Близко не подходил, смотрел издали. Потом плюнул с досады и уехал. Собрались за 10 дней. А вскоре вернулись на родину и сами. И вот вроде бы в виде компенсации за все пережитое досталась мне эта «Волга».

  Вернулись мы обратно в Киев, но я еще долго был под впечатлением рассказа брата.

         Наливаев умолк. Мы сидели молча тоже «переваривая» услышанное. Полковник первым нарушил молчание.

            Ну что ж, Фирсов, завтра твоя очередь. Готовься.

                                  Продолжение следует

 Олег Вайнтрауб

x

Иллюстрация к: Офицерские были. На Кубе