П. П. Шмидт как зеркало Первой Русской революции (2 редакция)

Никакой «жертвенности» и «заложничества» - качествах, о которых всю жизнь любил трещать Пастернак, когда горячо любимых интеллигентов российских касался, - с его стороны и близко не наблюдалось. Он, пользуясь сложившейся обстановкой, разыгравшейся всероссийской бузой, решил урвать для себя от жизни крупный жирный кусок. Но не рассчитал силы - и «получил по рукам». Дело понятное и естественное, и законное - согласитесь?

Получил по-максимуму - это правда: головой ответил. Но ведь по заслугам, и поделом: чтобы отбить у остальных охоту, чтобы другим пронырливым удальцам неповадно было крушить государственные устои.

Это, по сути, тот же был Пугачёв Емельян Иванович, лишь взятый с обратным знаком. Пугачёв-то мечтал, в идеале, порушенную Петром I Народную Монархию восстановить и свергнутого (заговорщиками убиенного) Царя Петра III вернуть народу. А Пётр Петрович, наоборот, Монархию хотел ликвидировать, а Царя Николая II убить. Вот и вся разница.

Поэтому-то про народного предводителя Пугачёва, монархиста и цариста по убеждениям, лукавые либералы наши поэм и стихов не слагают, не снимают фильмов - избави Боже! Это не их герой, категорически! Им неврастеник и жулик Шмидт ближе - потому что безжалостно рушил страну и выплясывал как скоморох под их интернационально-либеральную дудку.

Но народ-то наш не обманешь и на либеральной мякине не проведёшь: он, великий мудрец и провидец, правду-матку сердцем чует, как и своих настоящих героев-воинов отчётливо видит сквозь пошлый либеральный туман и назойливую пропаганду. Поэтому русский народ, православный и великодержавный по духу, народ-монархист, мил-дружка Пугачёва Емельку (именно так - по-свойски, по-родственному!) до сих пор помнит и любит, и чтит: вон, сколько поэм, романов и повестей ему уже посвятил устами лучших своих сказателей-баянов (из первых - А.С.Пушкин; из последних - С.А.Есенин).

А вот неудачливого лейтенанта Шмидта напрочь забыл, выкинул из головы и из памяти. Невзирая на все набережные в его честь, улицы и мосты, статейки в журналах и лживые фильмы, к которым мы, русские, как к плохим анекдотам относится, до чёртиков надоевшей рекламе или неизбежному злу. Потому что не наш это был герой, не народный, не православный…

10

И ещё вот на какой крайне важный момент хочется обратить внимание, тоже достаточно спорный и неубедительный, а проще сказать - лукавый. В конце своего восторженного рассказа учитель истории Мельников, изо всех сил стараясь оправдать и возвеличить своего кумира, говорит о побудительных мотивах революционного порыва Шмидта буквально следующее: «Он сам объяснил это в своём последнем слове на военном суде - так объяснил, что даже и его конвоиры отставили свои винтовки в сторону…»

Мощно сказано, да! восторженно и зажигательно! Нагорная проповедь в сравнение с этим - детский лепет прямо-таки... Когда актёр Тихонов это произносил, задрав к потолку голову и полоумно закатив глаза, чувствовалось по всему, что и он бы, окажись на суде, не задумываясь, винтовку отставил и даже и в ноги Шмидту упал - и стал бы целовать ноги. Так это у него в кадре всё было серьёзно, возвышенно и убедительно.

Однако ж, с уверенностью можно предположить, что с его стороны это была всего лишь игра, и судебную речь лейтенанта он не читал и даже в глаза не видел: прозорливый режиссёр сознательно скрыл её от него, как и от всей страны, от народа. Чтобы правды не выдавать, что речь на самом-то деле была примитивна, пошла и пуста. И нет в ней ничего такого, что могло бы Шмидта прославить и оправдать, нацепить ореол праведника и мученика; чем он даже и конвоиров своих разжалобил якобы и привёл в смущение, заставил неповиноваться уставу, властям, чего в действительности не было и не могло быть. Априори, что называется. Конвоиры - это такие люди непрошибаемые и бесчувственные, как те же роботы, которых ничем не растрогаешь, оглоблей не выбьешь слезу, не заставишь работу не исполнять и со службы вылетать с треском. Слабонервные и сентиментальные туда не идут, морально и психически неустойчивые. Это как дважды два ясно.

Хорошо понимая это, зная историю с восстанием на «Очакове» не понаслышке, чем и как там дело закончилось, и что происходило в суде, режиссёр Ростоцкий, человек безусловно не глупый, искушённый в политике и психологии, саму речь лейтенанта поэтому благоразумно припрятал и любопытства народа (как и съёмочной группы, скорее всего) сознательно не удовлетворил. Ему, просвещённому, но исполнявшему заказ, необходимо было доказать обратное - создать иллюзию у зрителей, смотревших фильм, чего-то поистине великого и прекрасного, за что сражался и умирал полоумный Шмидт, доверчивых севастопольцев баламутил. Вот он и утаил последнее слово подсудимого, хитро намекнул только: ищите и читайте, мол, речь Петра Петровича опубликована и стоит того, чтобы её все поголовно прочли. Но кем опубликована и когда, и где её можно найти? - не уточнил, лукавец, понимая прекрасно, что для большинства людей бесполезно это, напрасный труд. В учебниках по истории этой речи не было. В районных библиотеках её также невозможно было найти. А в Ленинку обывателю во все времена путь был заказан.

И хитрюга-Ростоцкий про это прекрасно знал, что речь на суде восхваляемого им бунтаря для большинства народа так и останется тайной. Не сможет и не захочет народ по библиотекам и спецхранам мотаться в поисках истины, силы тратить на розыск «иголки в стоге сена», когда он от звонка до звонка на фабриках и заводах ишачил, с ферм и полей не вылезал. И поэтому у обывателя-простолюдина только один восторг в душе и останется, замешанный на незнании, на невежестве. Неизбежного разочарования, короче, не произойдёт. За которым последует естественное низвержение идола. Хотя бы только внутреннее, что тоже немаловажно…

И так оно всё и было до перестройки: мало кто даже и среди образованных россиян эту “героическую речь” мог найти и прочитать, составить собственное представление. Народ был в неведении… Теперь же, в век Интернета, это сделать проще простого: не надо никуда ходить, ни в какие книгохранилища, с пропусками там заморачиваться, объяснением причин, а надо просто сесть за компьютер и фамилию “Шмидт” на клавиатуре набрать. И там вся информация про него и высветится.

Появится и речь на суде от 14 февраля 1906 года. И сказал тогда Пётр Петрович буквально следующее: «Пройдут годы, забудутся наши имена, но ту боевую силу, которая присоединилась к “Очакову” и тем осталась верной народу и присяге, имена этих десяти судов флота (в действительности было гораздо меньше - авт.) не забудут, и они навсегда останутся в летописях народа. Не преступен я, раз мои стремления разделяются всем народом (если бы это действительно было так, Шмидт стал бы Лениным 1905 года и возглавил страну - авт.). Но меня судят и мне угрожает смертная казнь… Я не знаю, не хочу, не могу оценивать всё происшедшее статьями закона. Я знаю один закон - закон долга перед Родиной. Да, я выполнил свой долг… Не горсть матросов, нарушивших дисциплину, и не гражданин Шмидт перед вами. Перед вами на скамье подсудимых вся 100-миллионная Россия, ей вы несёте свой приговор, она ждёт вашего решения…»

Ну и что сказать по этому поводу, по поводу данной галиматьи, от которой якобы в обморок все когда-то попадали, как нас режиссёр Ростоцкий пытался уверить посредством популярного актёра Тихонова?... Прочитал её автор раз, прочитал два, потом аккуратно переписал на бумагу, чтобы вставить в статью. И при этом всё никак не мог отделаться от ощущения, и при чтении и при переписывании, что страшно боялся Пётр Петрович Шмидт, потешный, неудачливый, несимпатичный персонаж русской Истории, когда произносил свою речь, был объят каким-то глубинным мистическим страхом.

И понять его, горемычного, безусловно можно - и пожалеть. Ибо человека ждала скорая смертная казнь и последующий Суд Божий, воистину Страшный Суд, пред которым любой человеческий суд - забава, игрушка детская... А что он мог сказать и предъявить на Суде, чем отчитаться и оправдаться перед Господом, Грозным Мировым Судиёй? Да ничем. Ибо прожил он свои 39 лет абсолютно бездарно и пошло - и сам по-видимому хорошо сознавал это: перед смертью это все сознают, хотя и скрывают ночные кошмары, видения. Родившись, вырастя и воспитавшись в достойной военной семье, сам толком никогда не учился и не работал - всё выгоды, лёгкой жизни искал, находясь под опекой дяди. Во время войны дезертировал с фронта, предал товарищей боевых, спрятался в Севастополе под крылом контр-адмирала Чухнина, который с ним нянчился как с ребёнком и которого он тоже в итоге предал. Потом, прихватив кассу, пустился в загул и бега; а когда деньги кончились, сдался и начал безбожно врать и юлить перед следователями, кривляться как проститутка… Потом грянула революционная буря-шторм, на гребне которой он, казнокрад, дезертир, предатель, прохвост, гуляка и трус, захотел забраться на вершину власти. А когда этого не удалось, когда его быстро скрутили царские слуги и заставили ответ держать, суровый, но справедливый, - вот тут-то он и запаниковал, заистерил, занервничал, засуетился, понимая, что всё - конец, попался молодчик, и дядя-сенатор его уже не спасёт, из передряги не вытащит; тут-то и завопил истошно и театрально про долг свой перед страной, который он якобы мужественно исполнил, про 100-милионный российский народ, который его якобы горячо поддержал и никогда не забудет. Противно, ей-богу, всё это теперь переписывать и вынужденно читать. Противно и тошно, скорее всего, было сто лет назад это “телячье блеянье” добрым людям слушать.

И почему-то сразу же в этой связи легендарные матросы с крейсера “Варяг” и канонерки “Кореец” вспомнились, боевые товарищи лейтенанта, его ровесники по сути, которых он подло предал, крысою окопавшись в тылу, бросил японцам на растерзанье. Им тоже, наверное, не сильно умирать-то хотелось в самом начале войны, окружённым японской эскадрой, наоборот - до жути хотелось жить: молодые же были все, крепкие, жизнерадостные и красивые; а некоторые и женатые… Но истерики у них не было. Ни у кого! Итоговой встречи с Господом они не боялись. Потому что правильно и честно, по-Божьему, прожили жизнь, мужественно и до последнего, когда настал срок, сражались за Родину, за народ, за Россию!... И умирали они не как бузотёры, кутилки, прохвосты и изменники, а настоящими Героями - чтобы не достаться врагу, не опозориться перед страной и Господом!... Поэтому молча переоделись в чистое у себя в каютах и кубриках, вышли на палубу дружно, встали в ряд -  и по команде своих героических командиров, Руднева и Беляева, добровольно пошли на дно под изумлённые взоры японцев, хором распевая гимн «Боже, Царя храни»! Уходили на дно, а на самом деле - в бессмертие, в Вечную райскую жизнь! Ну и какая у каждого могла быть истерика?! Отчего?! Им, воинам и героям, встреча с Господом была в радость!

А у Шмидта тайной внутренней радости не было, ни одного грамма - это видно по тексту. А был один лишь глубинный утробный мистический страх перед скорым Божьим Судом, перед расплатой. Отсюда - и его истеричное и театральное «не преступен я, раз мои стремления разделяются всем народом»; и «я знаю один закон - закон долга перед Родиной. Да, я выполнил свой долг»; и «не горсть матросов, нарушивших дисциплину, и не гражданин Шмидт перед вами. Перед вами на скамье подсудимых вся 100-миллионная Россия, ей вы несёте свой приговор, она ждёт вашего решения»... Ишь как лихо и ловко, мерзавец, 100-миллионной Родиной прикрывался! Сам до такого додумался, интересно, или кто научил?! - ушлые адвокаты те же из революционного лагеря, заранее текст ему приготовившие для озвучки и для Истории?!

Но нет уж, господа либералы! Как хотите, хоть из кожи вон вылезьте и порвите все волосы на голове, - но неприглядной общей картины этим вы не измените, не поднимете сострадательный градус в душах российских зрителей и читателей, не выбьете из нас слезу. Как-то уж больно искусственно и театрально, мелко и пошло выглядят со стороны все эти само-оправдательные заклинания-мантры вашего любимца Шмидта, право-слово пошло. Не убеждают, не трогают они нас - уж извините! Мы-то теперь знаем прекрасно, откуда “уши лейтенанта” росли, из какого сора; знаем, что и генерал Власов, скорее всего, нечто похожее мог думать и говорить перед смертью. Ведь и он, Власов, по его глубокому разумению, хотел России добра - и верил, что и она, его многострадальная матушка-Родина, генерала-перебежчика и ренегата в этих его намерениях избавить страну от евреев и коммунистов поддерживает всей душой. И победи Адольф Гитлер в 1941-42 годах, он бы понаставил основателю «Русской Освободительной армии» памятников не меньше, чем победившие в Октябре Семнадцатого большевики понаставили их лейтенанту-неудачнику Шмидту, случайному и бесполезному, в общем-то, вожаку «освободительного движения» в Севастополе. В этом нечего сомневаться. Но только Власова-то народ героем у нас не считает, и никогда не будет считать… В отличие от приснопамятного Петра Петровича - кумира всех российских либералов и интеллигентов-западников. Хотя оба они - одного поля ягодки: дезертиры, предатели и враги, мелкие и подлые душонки!...

И про мифические шмидтовские миллионы народной поддержки хочется пару слов написать, заострить, так сказать, актуальную и сегодня тему. Хочется напомнить читателям, что весь этот проплаченный пропагандистский вздор, либеральных “надувных слонов” и трибунную гигантоманию мы, простые российские граждане, и теперь, в после-перестроечную эпоху, не единожды могли лицезреть, наблюдая по телевизору лидеров антипутинской оппозиции во время их уличных шествий; имели неудовольствие слышать бредни Навального, Удальцова, Собчак, Немцова, Касьянова и Каспарова, писателей Быкова, Акунина и Улицкой, музыкантов Макаревича и Шевчука, и других не менее крикливых деятелей, реформаторов-радикалов так называемых, - видных персонажей современной российской действительности, по внутренней сути своей и психологическому портрету как две капли воды похожих на казнённого лейтенанта Шмидта. Вспомните, как все они, находящиеся на содержании у мировых финансовых воротил и проводящие в России самую отвратительную, разнузданную и разрушительную прозападную политику, страстно хотели не допустить Путина на второй президентский срок в 2012 году; как им не по сердцу всем, что тот униженную и обобранную Горбачёвым и Ельциным страну с колен приподнять и укрепить пытается, сильной и независимой сделать, свободной и счастливой. По-своему, по-путински, да, - робко и однобоко то есть, не трогая ельцинское окружение, даже и подступиться к нему боясь. Но хоть так: и за это спасибо, как говорится. Не до жиру нам - быть бы живым, с голоду не умереть.

И посмотрите, что делается! Как сразу же ощетинились и озверели, вылупили глаза эти господа либералы и демократы, визгливые и истеричные, и абсолютно людоедские по натуре, не терпящие неповиновения и инакомыслия, а главное - чтобы Россия при них поднималась с колен! Последовала немедленная реакция в ответ - антиправительственные «Марши миллионов» так называемые, что следовали один за другим и набирали по 1500-2000 человек лоботрясов-бездельников и провокаторов из числа золотой молодёжи в дорогих дублёнках и шубах, именно столько! Но которые так теперь и войдут в Историю как антипутинские «Марши миллионов», точно так! Вся страна, мол, при нём была против, “жаждала” новой революции и бардака, и Навального с Немцовым на троне. Такая уж это восторженно-экзальтированная публика - российская внесистемная оппозиция, страдающая манией величия, слабоумием и истерией. Такая раньше была, такая есть теперь и такая всегда будет. Всех их непременно любят, ценят, знают и ждут, все за ними на плаху якобы сами полезут, в огонь и в воду пойдут. Потому что только они одни якобы знают Правду, знают Истину и живут по совести, “не по лжи”; только от них одних, по их глубокому убеждению, Божий Свет исходит. Диагноз этот либерально-интеллигентский, что шизофрении или маразму сродни, со временем не меняется.

А потом и либеральные поэты и режиссёры найдутся, когда Путин в отставку уйдёт (хорошо, если живым и здоровым), новые пастернаки и ростоцкие, которые прославят Навального, Собчак, Удальцова, Немцова, Касьянова и Каспарова как “рыцарей долга”, “заложников чести”, политиков “бесстрашных” и “несгибаемых”, “милостью Божией” что называется; посвятят им поэмы и фильмы, придумают героические биографии, заоблачными качествами наделят, какими они сроду не обладали по причине ущербности и убогости, душевной никчёмности и пустоты. А президента В.В.Путина громогласно объявят “диктатором” и “тираном”, “душителем свободы, совести и демократии”, этаким вторым Сталиным, которого эта визгливая праздная публика давно уже превратила в жупел, и им пугает народ. Зная маниакальное упорство этих людей и стоящие за ними силы, можно не сомневаться, что так оно всё и будет, точно так. История с проворовавшимся и испаскудившимся до неприличия лейтенантом, “героем” севастопольского восстания, - яркое тому подтверждение.

Вот героических моряков “Варяга” и канонерки “Кореец”, капитанов Руднева и Беляева, адмирала Макарова того же, кто за Родину кровь проливал, а потом, не задумываясь, жизнь отдал, пастернаки и ростоцкие славить не станут. Оба их не видят в упор, а может и не знают даже - потому что это не их герои, не их мир, не их стихия. Их обожатели и кумиры - это гапоны, азефы, гершуни и шмидты; львовы и керенские, милюковы, корниловы и гучковы; троцкие, зиновьевы, бухарины и власовы. Понимай - психопаты, предатели и дезертиры, ренегаты, вероотступники и пустозвоны, гниды продажные - если совсем прямо и грубо, лакеи и холуи, что сидят во время войны в тылу, за спинами воюющих товарищей, и при этом гадят, бузят и паскудят по мере сил. Пытаются свалить власть по указке своих благодетелей-кукловодов: чтобы крепко спать, вкусно есть, сладко пить за эти “тыловые геройства”; и самим потом, если вдруг повезёт, в командные кресла усесться…

11

Закончить же про П.П.Шмидта рассказ, тем не менее, хочется на “мажорной” ноте - скромными мыслями авторскими о якобы “безумной” его любви к Зинаиде (Иде) Ризберг.  Женщине, которую он случайно встретил в поезде 22 июля 1905 года по дороге из Киева в Одессу, побеседовал полчаса (она сошла задолго до Одессы, на станции Дарница) и которую из-за вуали толком-то и не разглядел, не оценил, не понял.

В кого уж он там влюбился поэтому, наш чудаковатый парень, раб Божий Пётр, - Бог весть. Не в реальную Ризберг - точно. Придумал себе что-то такое возвышенное и прекрасное “изголодавшийся” человек, обделённый женским вниманием, заботой и лаской, и начал безудержно письма строчить даме сердца от нечего делать и переизбытка чувств. Обычные письма влюблённого, одинокого, истосковавшегося мужика, которые опубликованы, как и речь на суде, и в которых при всём желании нельзя обнаружить чего-то сверхъестественного и выдающегося, что обнаружили в них когда-то либеральный поэт Пастернак и либеральный же режиссёр Ростоцкий.

Напомним читателям последний разок, по необходимости больше, не по злорадству, что Пётр Петрович был душевно больной человек, неврастеник или шизофреник. Психопат, одним словом. Из-за чего у него были естественные и понятные всем проблемы с противоположным полом: нормальные здоровые женщины не подпускали его, психованного, к себе и на пушечный выстрел. Только одни проститутки и только за деньги.

Поэтому-то каждый его новый сердечный порыв ничем как правило и заканчивался - вдребезги разбитым сердцем и стопками страстных писем-поэм, которыми он понравившихся женщин раз за разом одаривал-бомбардировал, не имея возможности напрямую излить душу своим избранницам, при личной встрече и интимном общении. И такая эпистолярно-платоническая картина сопровождала неудачника-лейтенанта всю его жизнь. Это можно предположить с большой долей вероятности: у всех душевнобольных, обитателей психиатрических клиник и дурдомов, похожая наблюдается картина. Всякое новое сердечное увлечение для них, бурный выплеск чувств - это огромные кипы стихов и писем в итоге, бесплодные страсти и резанье вен, целые потоки слёз и истерики - не больше.

Вот и с Петром Петровичем за полгода до казни случился очередной такой любвеобильный приступ-недуг, на этот раз к Зинаиде Ризберг… И никто бы не обратил на данный предсмертный сердечный порыв Шмидта никакого внимания - если бы его последняя избранница была русская барышня, какая-нибудь Анфиса или Акулина. Но она оказалась еврейкою как на грех, - а это уже другой сорт-с, это уже серьёзно. В этом деле любая мелочь принимает особенный отсвет и оборот - возвышенный и запредельный. Ибо евреи - это такая нация особенная и исключительная, что их просто обязаны безумно любить и боготворить все, буквально. Это, если хотите, - закон жанра и жизни.

Поэтому-то последнюю страсть лейтенанта и раскрутили и подняли так высоко, до небес прямо-таки; да ещё и живописав её самыми яркими, самыми восторженными красками и тонами! Чтобы именно это и доказать на его конкретном примере: исключительность славной еврейской нации, её завидную способность очаровывать и покорять людей, подчинять их, слабаков-простаков, своей воистину железной воле. Кто в объятья к евреям или еврейкам попал, - вольно или невольно хотели показать России и миру поэт Пастернак и режиссёр Ростоцкий, - тот сразу же и пропал, растворился в возлюбленном человеке как самостоятельный индивид, как личность, как щепка растворяется в море…

12

В Севастополе бунт был подавлен в конце ноября, но уже через пару недель, в декабре, православная, верная Престолу Москва оказалась перегороженной баррикадами - вспыхнуло декабрьское вооружённое восстание рабочих, кульминационный момент революции 1905 года, которое удалось подавить лишь к 20 декабря - с трудом, большими издержками, жертвами. И в Москву, увы, матерь всех городов русских, древнее их святилище и оплот, столицу духовную, патриотическую, интернациональный дурман проник, зараза мерзкая, либеральная.

Это покажется странным: ведь москвичи никогда не были против Царя, против самодержавной власти Романовых, никогда! Наоборот: сами эту Династию на Трон возвели и потом поддерживали всемерно. В отличие от Петербурга того же, антирусского, криминального, революционного города с первого дня, где стольких императоров, представителей правящего рода, на тот свет отправили, глазом, что называется, не моргнув.

А москвичи - нет, москвичи были и царистами и великодержавниками всегда, и к Романовым не имели особых претензий. Но категорически были против петербургского чиновничьего аппарата, коррумпированного и антинародного по сути, антирусского, возглавляемого иудою С.Ю.Витте. Вот кто патриотов-державников москвичей больше всего раздражал, кого они люто все ненавидели.

И, надо сказать, было за что, ибо иностранцы при нём хозяйничали в России как у себя дома, и Сергей Юльевич оказывал им усиленное покровительство. Достаточно сказать, что из 240 иностранных компаний 205 были созданы в период его правления. И эта цифра сама за себя говорит: больше тут ничего и добавлять не нужно. Весь русский Кавказ по факту был оккупирован иноземцами, всякими там Ротшильдами, Нобилями и другими западными дельцами-барыгами, которые за бесценок захватывали там всё, подчистую, безбожно выкачивая южнорусские богатства и переправляя их за рубеж.

“Они захватили в свои руки нефтяную промышленность, - справедливо писали по этому поводу патриотичные “Московские ведомости”. - Едва где-либо откроются залежи нефти, английское общество уже готово и уже получило их в аренду прежде, чем о их существовании узнают в центре России. Не ограничиваясь нефтью, они, вместе с немцами и бельгийцами, захватывают все естественные богатства, как-то: рудники марганцевые, каменноугольные, серебросвинцовые, медные, скупают сруб леса, устраивают мельницы, маслодельни, сахарные и хлопкоочистительные заводы; заграничная продажа знаменитого нарзана сделалась монополией английского синдиката. Шелковая промышленность, курорты, рыбный промысел переходят также к иностранцам, которые являются на готовое дело, оттесняя русских предпринимателей с помощью ведомств финансового и государственных имуществ, а также кавказской администрации”…

Картина получалась парадоксальная, если анекдотичная не сказать, граничившая с изменой: русские столетьями проливали на Кавказе кровь, присоединяя его к Империи, вкладывали туда колоссальные деньги в инфраструктуру, в прокладку дорог и солдат, что поддерживали там мир и порядок, а европейцам при Витте земли кавказские, богатейшие, почти что даром достались. И они наживались и эксплуатировали Кавказ по чём зря, снимая с благодатного и целебного края пенки. А российской казне оставались одни лишь объедки да расходы на содержание.

Вот и скажите, подумайте, люди добрые, на досуге: правы или неправы были большевики, с первых же дней нахождения у власти национализировавшие землю, недра и всю промышленность новой России, сделавшие её общенародной собственностью?! а иностранных капиталистов оставившие с носом и пустым кошельком?!

За подобного рода проделки: распродажу за баснословный бесценок и мзду общегосударственного добра, - народ и ненавидел Витте (“жидовского премьер-министра” - как в шутку он сам себя называл). Вполне справедливо, надо сказать и вполне заслуженно ненавидел. Особенно - патриотичные москвичи, которые неплохо разбирались в политике, но жили не умом, к сожалению, а сердцем, подверженного стихии. В октябре 1905 года и они присоединились к «всероссийской стачке», и им затуманил голову интернационал, уставшим от войны и бардака петербургского.

Градоначальник московский Пётр Павлович Дурново, не желая ссориться с революционерами (понимал, вероятно, хитрюга, чем это ему грозит), запретил войскам и полиции применять оружие, попробовал договориться со смутьянами так, по-хорошему, - чтобы разойтись полюбовно. Кончилось это его сюсюканье тем, что уже через пару месяцев, 7(20) декабря, столица древняя, святорусская, была полностью парализована забастовкой, на вокзалах встали все поезда, в подъездах и переулках взрывались бомбы. А городовых на улицах города распоясавшиеся боевики отлавливали и убивали как зайцев - и ходили за это в героях, рыцарях революции. Даже и по официальной статистике в Москве в декабре было убито и ранено более 60 полицейских. На самом же деле жертв было гораздо больше. Ну и куда такое годится, подобный кровавый либерализм!… Городовым же в ответ стрелять было нельзя: их за ранение или убийство бунтовщика немедленно арестовывали и судили как мракобесов и палачей, “свободу” гробивших на корню; на них, словно свору борзых собак, спускали продажную прессу…

Катастрофическое положение в Первопрестольной тогда Фёдор Васильевич Дубасов спас, назначенный генерал-губернатором Москвы вместо нерешительного Дурново. Самыми жёсткими и суровыми мерами наведший порядок в короткий срок, он показал центральному правительству Петербурга, как нужно бороться с бунтовщиками, чего они больше всего боятся, а именно - хорошей палки. Его примеру и генерал Меллер-Закомельский последовал, когда очищал от революционеров Транссиб. У Дубасова многому научился Столыпин.

           Именно он, Пётр Аркадьевич Столыпин, революционный огонь затушил введением 19 августа 1906 года военно-полевых судов в России, что ведали только теми делами, где преступление было очевидным всем и сомнений не вызывало. Смертные приговоры и каторга охладили революционный порыв платных агентов интернационала, провокаторов разных и просто человеческой сволочи, вернули разбушевавшихся рабочих к станкам, одураченных студентов - за парты, а раздухарившихся профессоров - на кафедры. К началу 1907 года порядок, в целом, был восстановлен, жизнь вернулась в привычную колею. Страна, наконец, успокоилась благодаря усилиям и личному мужеству патриота-премьера.

           «У Столыпина, - писал В.В.Шульгин, - была двуединая система: в одной руке - пулемёт, в другой - плуг. Залпами он отпугивал осмелевших коршунов: но мерами органического характера он стремился настолько усилить русское национальное тело, чтобы оно своей слабостью не вводило во искушение шакалов»...

С русско-японской войной вот только были большие проблемы: её мы проиграли фактически, на радость японцам и англосаксам, и мировым ростовщикам, в далёком Китае около миллиона солдатушек положив, которых даже некому было похоронить: так вороны всех и склевали наверное. Знаменитый душещипательный вальс “На сопках Маньчжурии” И.Шатровым был именно им посвящён, не погребённым русским солдатам.

По-другому, впрочем, и быть не могло: какая война и какая победа? - когда страна была охвачена смутой! Когда в самый разгар боёв фабрики и заводы встали - и солдаты остались ни с чем: без оружия и боеприпасов, обмундирования и продовольствия. А что и посылалось на фронт из резервов - то останавливали и растаскивали бунтовщики, активно и умело саботировавшие работу железнодорожного транспорта.

Войну мы проиграли, увы, много храбрых офицеров и солдат потеряли - хороших русских парней, патриотов отечества, воинов, которые, в отличие от проворного лицедея Шмидта, левых справок себе не выпрашивали у врачей и душевное нездоровье не инсценировали. Порт-Артур оставили навсегда, за огромные деньги арендованный и обустроенный, ушли навсегда из южной Маньчжурии. А ещё, и про это упоминалось вначале, отдали японцам Курилы и Южный Сахалин, и значительную часть Охотского моря по Портсмутскому мирному договору. А это уже исконно русские территории. Там обильные рыбные промыслы и изумительные по красоте места. Там, наконец, много русских могил… и духа русского обитает.

Сталин всё это потом вернул осенью 1945 года, за что в большой-пребольшой немилости у мировых финансовых воротил, японцев и англосаксов; равно как и у наших доморощенных либералов, которые живут по принципу: «чем хуже России и русским - тем лучше, паскудникам, им»…

13

Смута в целом была подавлена к 1907 году - или приглушена, если сказать точнее, на короткий период загнана внутрь, в подполье, в глухие дебри Империи. И в этой связи сразу же возникает законный вопрос у автора. А стоило ли было её подавлять и гасить Столыпину, вызывать революционный гнев и огонь на себя, что кончилось для него трагедией, как известно? - если сам Монарх-Самодержец при этом струсил и попятился, пошёл у смутьянов на поводу. И, подписав известный Указ о созыве Государственной Думы, надругался над древним монархическим принципом неделимости, неподсудности и неограниченности Верховной Монаршей власти, - добровольно в петлю залез. Что впоследствии дало полное право историкам называть тот период правления Императора Николая II Александровича (с 17 октября 1905 года по 2 марта 1917 года) «Самодержавием с петлёй на шее»!

Стоило ли глубокоуважаемому Петру Аркадьевичу, повторим вопрос, вписываться в гиблое дело и собственной головой на пару с Царём рисковать? - если при этом ещё и правящий класс Императорской России выродился и сгнил на корню. Умно ли, подумайте и скажите, читатель, правильно ли было ему, как премьеру, тяжело-больного и срочно нуждающегося в операции “пациента” - Государство Российское - лечить исключительно “терапевтическими методами”? Одними “примочками”, “уколами” и “таблетками”? Без применения “хирургических средств”?...

Романовская Династия, как это теперь уже хорошо известно, к началу ХХ-го века разросшаяся до каких-то неимоверных размеров, погрузилась в ужасающий материализм, делячество и наживу - и от этого ополоумела и осатанела, потеряла с реальностью связь, с Господом Богом и верой. Все дальние и ближние члены-сродственники, Великие князья и княгини, ненавидели Царя и его семью, и тайно или явно гадили ей и вредили, то есть упорно пилили сук, на котором сидели сами. Сгнила Церковь снизу и доверху (о чём убедительно свидетельствуют воспоминания князя Жевахова, тогдашнего товарища обер-прокурора Св.Синода). Сгнило руководство Армией и Флотом, весь высший российский генералитет, поголовно предавший своего Верховного Главнокомандующего в Феврале Семнадцатого. Измельчало и выродилось, наконец, и само некогда славное российское дворянство - древняя каста воинов, защитников государства, со времён Петра Первого превратившая простолюдинов-кормильцев в рабов, сладко и привольно жившая за их счёт 200 лет, избалованная и развращённая крепостным правом до неприличия. И при этом народ же свой затюканный и забитый до глубины души презиравшая {4}.

Неудивительно и закономерно, что Революция, после решительных столыпинских мер перетрусившая и откатившаяся было назад, довольно быстро оправилась и пришла в себя, осмелела, накопила силы - и предприняла новый, ещё более мощный штурм Исторической России, который оказался успешным.

Подготавливаясь к новым сражениям, революционерами и их пособниками были убиты (или осмеяны и удалены от власти) люди, активно участвовавшие в искоренении революционной заразы 1905-1906 годов: московский градоначальник граф П.П.Шувалов; бывший военный министр генерал-адъютант В.В.Сахаров; тамбовский вице-губернатор Н.Е.Богданович; начальник пензенского гарнизона генерал-лейтенант В.Я.Лисовский; начальник штаба Кавказского военного округа генерал-майор Ф.Ф.Грязнов; тверской губернатор П.А.Слепцов; командующий Черноморским флотом вице-адмирал Г.П.Чухнин; самарский губернатор И.Л.Блок; пензенский губернатор С.А.Хвостов; генерал-губернатор Москвы генерал-адъютант (1905) и адмирал (1906) Ф.В.Дубасов (пережил несколько покушений, после которых умер); командир лейб-гвардии Семёновского полка генерал-майор Г.А.Мин, непосредственный участник подавления московского декабрьского вооружённого восстания; симбирский генерал-губернатор генерал-майор К.С.Старынкевич; бывший киевский генерал-губернатор член Государственного Совета граф А.П.Игнатьев; акмолинский губернатор генерал-майор Н.М.Литвинов; петербургский градоначальник В.Ф. фон дер Лауниц; Главный военный прокурор В.П.Павлов; пензенский губернатор С.В.Александровский; одесский генерал-губернатор генерал-майор К.А.Карангозов; начальник Главного тюремного Управления А.М.Максимовский; уже упомянутый генерал А.Н.Меллер-Закомельский, подавлявший мятеж в Севастополе в ноябре 1905, а в декабре того же года с отрядом в 200 человек (!) очистивший от революционных банд весь Великий Сибирский путь (оклеветан и удалён от власти). И это только чиновники и военные высшего ранга. Перечислять остальных не хватит бумаги. За один только 1906 год, по свидетельству С.С.Ольденбурга, было убито 768 и ранено 820 представителей власти, верных царёвых слуг, охранителей национальных устоев.

Всего же по подсчётам члена Государственной Думы от Бессарабской губернии Пуришкевича Владимира Митрофановича - далеко не полным подсчётам, опубликованным им в “Книге Русской Скорби”, - от рук террористов (в основном боевиков-эсеров, наследников бомбистов-народовольцев) в Первую русскую Революцию (за период 1900-1910 гг.) погибло и пострадало, то есть было ранено и искалечено, не менее 20 000 человек. Представляете масштаб террора! И все как один - патриоты, герои, воины, крепкие, надёжные государственники.

В 1911 году - после девяти неудавшихся покушений! - был убит и сам Пётр Аркадьевич, великий русский премьер, вельможа, исключительной мужественности человек, патриот благородной пушкинско-лермонтовской складки (он, к слову сказать, и приходился троюродным братом М.Ю.Лермонтову), “Рыцарь Царского трона”, принявший героическую смерть на “боевом посту”, при исполнении что называется {5}...

После убийства Столыпина сложилась довольно-таки мрачная картина в стране, в плане её уязвимости перед новой Великой Смутой крайне тревожная. К началу Первой мировой войны Россию как государство, Державу древнюю, самодостаточную, вторую по значимости, богатству и величине, - так вот Россию в её высших руководящих слоях, в среде её продажной, гнилой, абсолютно эгоистичной и космополитической знати по сути некому стало защищать, некому за неё, бедную, грудью встать, или хотя бы доброе слово молвить: кого можно - там купили давно, неподкупных и верных - убили.

И, в итоге, вокруг Царя и Престола русского к середине 1910-х годов сгрудились и свили гнёзда сплошь одни ненавистники и враги, предатели и мздоимцы, думавшие только лишь о себе, о собственной выгоде и карьере; и совсем не думавшие о стране, которую они в большинстве своём глубоко презирали.

“Всюду измена и трусость, и обман!” - с горечью скажет потом о своём окружении всеми преданный мученик-Царь в пучину бед катившемуся народу. И это будет истинной правдой, истинной! за которую Николаю II, как и его несчастным и обездоленным подданным дорого придётся платить, слишком дорого…

Поэтому-то приход к власти свирепых большевиков в Октябре Семнадцатого во главе с Лениным, которые самыми дикими, воистину “хирургическими”-сатанинскими методами соскоблили и вырезали всю эту гниль, эту злокачественную опухоль на государственном теле, прежний российский правящий класс, решительно убрали его с политической и исторической сцены, - приход этот был и долгожданен, и необходим, и всецело оправдан. Был Всеблагим Божьим Промыслом или Соизволеньем, если совсем уж пафосно и высокопарно про большевиков-ленинцев написать (блоковская поэма «Двенадцать» - убедительное тому подтверждение), которых всецело поддерживал простой народ. Да, да - поддерживал, господа либералы и патриоты! И этот неоспоримый факт убедительно Гражданская война доказала. Народ российский потому в Гражданскую за Ульяновым-Лениным и пошёл, что тот обещал построить принципиально новую жизнь, правильную и справедливую в идеале. А что сулили людям “белые генералы” во главе с Деникиным и Колчаком? Учредительное собрание обещали, парламентскую республику по западному образцу, вообще всё западное! Смешно! И грустно одновременно! Потому и получили коленом под зад, оказавшись «народу нашему чуждыми и воле его не пригожими».

И правильно получили. И поделом. Потому что «это не мозг нации, это дерьмо, - в полемическом задоре сказал однажды мудрый Владимир Ильич про прежнюю нашу знать, потешных графов, князей, бояр и дворян, архиереев-священнослужителей и генералов, пустоголовых петербургских чиновников и министров, плясавший под дудку либеральной прозападной интеллигенции. - Мы их всех переварим!!!»… И ведь “переварили”…

Приложения

Приложение №1

После подавления вооружённое восстание 1905-го года Хрусталёва арестовали, судили и отправили на каторгу. Там он честно отсидел почти что весь срок и многое чего понял и переоценил из недалёкого революционного прошлого, вынужденно находясь в компании профессиональных российских революционеров, долго наблюдая и изучая их, слушая их злобные и откровенные речи, для широкой публики не предназначенные. Понял, что был игрушкой в руках двух своих ушлых помощников-евреев, Троцкого и Парвуса, которые на митингах говорили одно, «сладенькое» и «вкусненькое» для народа, а делали совсем другое, прямо противоположное. Мечтали поработить Россию, а то и вовсе уничтожить её, кинуть в костёр Революции. И оба, к слову, в отличие от него самого, быстренько умотали в Европу в 1906 году и жили там припеваючи под крылом своих спонсоров-кукловодов.

Поэтому-то, выйдя после Февраля Семнадцатого на волю, Хрусталёв-Носарь категорически отказался поддерживать и участвовать в новой русской революции, отчётливо уяснив для себя всю её пагубность для страны, что будет сродни катастрофе. Вместо этого он вернулся домой на Полтавщину и засел там за книгу воспоминаний о событиях 1905-1907 годов «Как Лейба Бронштейн расторговывал Россию», написанную и оставленную потомкам в качестве сурового предостережения: Ванька, дескать, гляди! гляди внимательнее, без простоты, кто тебя и на что подбивает и подстрекает, кто под видом добра и любви хочет тебя обобрать, оставить в очередной раз с носом; все жулики мира обещают-де золотые горы, а оставляют после себя разбитые черепки и судьбы; помни, дурачок, об этом!...

Чуть раньше и о том же самом по сути поведал и успокоившийся и прозревший Георгий Гапон, о руководящей и направляющей роли евреев в «освободительном движении» 1905 года. «Гапон, - как писал Селянинов в известном исследовании, - пока подвизался в Петербурге, воображал, что он со своими товарищами делает русскую революцию, а евреи у них являются только союзниками. Но когда он по воле судеб отбыл за границу и увидел воочию, что генералами её состоят исключительно евреи, то изумился и растерялся. Несколько опомнившись и возвратясь в Россию, он издал прокламацию к русским “пролетариям” такого содержания: “Стой, пролетариат! Осторожней - засада!... Не повтори ошибки французов-коммунаров 1871 года!...” За эту прокламацию евреи скоро и задушили Гапона, заманив его на пустующую дачу возле Петербурга… В беседе с сотрудником «Нового времени» (№11780) Гапон и о московском вооружённом восстании говорил, что оно было создано исключительно евреями» (Селянинов А. Тайная сила масонства. С.261-262).

Приложение №2

Оператор В.Шукшина А.Заболоцкий в своих воспоминаниях о Василии Макаровиче привел следующий любопытный факт про то, какая вакханалия творилась в Москве при Хрущёве, как буквально выкорчёвывались отовсюду, начиная с середины 1950-х годов, портреты и имена русских деятелей-патриотов прошлого; из московского метро например, станции которого безжалостно перелицовывались и переименовывались:

«Больше других, - пишет он, - нравились мне станция «Дворец Советов» (при Никите Сергеевиче переименованная в станцию «Кропоткинская» - в честь легендарного революционера-анархиста - авт.) и станция «Маяковская» (я тогда не знал, что она целиком оформлена камнем с гробницы князя Пожарского из Суздаля). Ближайшей к институту (ВГИКу) станцией в ту пору был «Проспект Мира», только именовался он «Ботаническая». Хорошо помню, на выходе с эскалатора я всегда разглядывал мозаичный портрет Мичурина. Проходя мимо почти ежедневно, я думал: это лицо будет улыбаться всегда сотням поколений - мозаика вечный материал, забудут фамилию Мичурина, а лицо улыбчивое останется, как фаюмский портрет. А тут как-то пришлось подняться на этом эскалаторе - нет Мичурина; вернулся, проехал ещё раз - стена чистая… Сдолбили».

Приложение №3

Символично и показательно в этой связи, что именно в годы его, Хрущёва, правления в центре Москвы был поставлен памятник глашатаю коммунизма и интернационализма, да ещё и великому русофобу К.Марксу. Который почему-то стоит до сих пор, при господах-демократах уже, и сносить который или в ту же Англию отсылать, где Маркс и похоронен, отчего-то никто не отваживается.

Вот станцию московского метро “Ждановская” переименовали сразу же в перестройку - тихо и без суеты, и ни у кого не спрашивая, не проводя опросов; как и Университет в Ленинграде, и сам город Жданов (Мариуполь ныне) на якобы нэзалэжной и самостийной Украине (что убедительно свидетельствовало об одном только: переименование и перекодирование сознания во всех бывших союзных республиках проводилось из одного, антирусского, центра и было обязательным для исполнения для тамошних лидеров, интернациональных попок и холуёв). Взяли и вычеркнули, короче, замечательного человека и гражданина, Жданова Андрея Андреевича, убеждённого патриота страны, из истории, жизни народной, не задумываясь ни секунды и у того же народа не спрашивая. Зачем?! Народ им нужен только в одном, исключительном, случае - когда надо страну разрушить. А в остальном господам-демократам на народ глубоко плевать: они его ненавидят всеми фибрами души и также глубоко презирают.

И такая же участь - тотальное удаление из Истории - постигла во вторую половину 1980-х и других патриотов-государственников славной советской эпохи со Сталиным во главе, перечислять которых замучаешься. Тогда время было такое, если кто помнит, - время “великого переосмысления” и “переоценки ценностей”. И таких же масштабных переименований, повторим, во всех республиках СССР!

Но вот убеждённого коммуниста и оголтелого русофоба Маркса пальцем не тронули - нигде. Даже и в продвинутой, сверх-образованной и подчёркнуто-либеральной Москве, памятник которому бельмом присосался к центру русской столицы. И не трогают до сих пор, не пытаются даже. Почему? - казалось бы.

Ведь столько времени уже утекло, и столько сменилось отчаянных деятелей-антикоммунистов в кремлёвских высоких покоях - и сугубый либерал-западник Горбачёв, и махровый революционер-разрушитель Ельцин, и бесстрашный работник спецслужб Путин. Все они столько лет ездили и до сих пор ездят мимо на дорогих “Мерседесах”, смотрят на это безобразное каменное изваяние, морщатся, про себя матерятся, наверное, - и молчат. Почему? - не понятно!

И с горластыми и мордастыми депутатами подобная же наблюдается картина: и они на него тоже уже в течение 25 лет из окон своих кабинетов пялятся - и тоже будто воды в рот набрали, или ослепли все. А ведь среди них такие отчаянные парни работали и работают до сих пор: и Явлинский, и Немцов, и Хакамада, и Жириновский В.В., - демократы 999-й пробы, которые камня на камне от советского времени не оставили, повесили на него всех дохлых кошек, мышей и собак… Но и они, правдорубы бесстрашные и филантропы, “радетели за народное дело”, глумливого идеолога и провозвестника коммунизма Маркса будто в упор не видят и не разевают ртов, не кричат: “Долой его, чёрта, на свалку или на фундамент под небоскрёб! Не хотим, не надо! На кой ляд он нам, пустозвон и человеконенавистник?!”. Чем приводят народ в полное замешательство и непонимание.

«Может, оттого подобная молчаливая трусость их происходит, - в растерянности думает русский народ, - что Маркс является символом мирового анти-русизма и анти-патриотизма, и шире - символом Мирового Зла, за который недруги России и русских насмерть будут стоять?! Как и за знаковый 1937 год?! И трогать каменного истукана смерти подобно?!»

А с памятником Энгельсу на “Кропоткинской” разве ж не то же самое происходит, если не хуже! Стоит это пугало огородное рядом с Храмом Христа Спасителя - и ни один глава Русской поместной Церкви пискнуть не смеет уже столько-то лет - это при хвалёной-то “гласности”! - возвысить голос протеста во избавление главной церкви страны от столь оскорбительного соседства. Молчал патриарх Алексий II все 90-е годы. Молчит теперь и патриарх Кирилл - не  попросит президента и московского мэра убрать “голубого” Энгельса с глаз долой, прославившегося лишь тем, по сути, что был финансистом и любовником Маркса долгие годы, и попутно комментировал его рукописный бред, разъяснял миру “мудрости” мил-дружка Карла (в девичестве - Мардохая Макса Леви). Прямо дикость какая-то или же издевательство - памятники двум таким “голубкам” в центре православной русской столицы ставить и любоваться на них! У нас что, рядом с кафедральным патриаршим Собором больше воздвигнуть некого, кроме двух этих пошлых символов коммунистической эпохи?! обеднела что ли на святых и героев Русь?!...

Приложение №4

Дворяне наши и вправду были тогда “молодцы”: платили справедливо негодовавшему на скотскую жизнь народу российскому, за счёт которого жили и здравствовали, ненавистью и презрением, уровень которых зашкаливал!... И что удивительно-то, презирали простых сограждан не какие-нибудь там провинциальные держиморды или рыночники-торгаши с двумя извилинами в голове, выходцы с Азии или Кавказа, а самые что ни на есть образованные и высоконравственные представители класса, духовная элита общества, эстеты-небожители, к которой принадлежал, несомненно, и Иван Алексеевич Бунин - гений русской словесности, непревзойдённый лирик, знаток языка и волшебник слова, человек очень верующий и совестливый, как известно, и очень внутренне тонкий. Но даже и он, умница и христианин, сугубо-русский человек по крови, уроженец Воронежа, с таким непомерным презрением относился к народу, из недр которого силы свои черпал, что только диву даёшься, как он вообще писал с такой-то гнилью в душе и червоточинкой в сердце.

В начале 1920-х годов он, например, находясь уже в эмиграции, написал статью «Иония и Китеж», посвящённую 50-летию со дня смерти графа А.К.Толстого, которого очень любил и ценил и как человека, и как писателя и поэта. И в этой статье, славя и превознося кумира как идеал художника-творца, Иван Алексеевич с брезгливостью и какой-то душевной гадливостью даже противопоставляет ему - для контраста по-видимому, чтобы величие графа показалось читателям особенно убедительным и неоспоримым, - поэтов победившей новой России, выходцев из народных низов, быдло по Бунину, которые вызывали у него, небожителя, одну лишь тошноту и изжогу… И кого бы, вы думаете, выбрал Бунин на роль “эталона пошлости и бездарности” в своей статье, кто его больше всего раздражал на оставленной второпях Родине? Ни за что не угадаете! Даже и не пытайтесь, не тратьте силы! Потому что этим законченным бунинским “бездарем” и “ничтожеством” был… Сергей Александрович Есенин - человек, чей поэтический дар уж никак не уступал бунинскому, ни в малой степени! Поэт был милостью Божьей, стоящий в одном ряду с Пушкиным, Лермонтовым, Блоком! Надеюсь, доказывать это не надо: Есенин не нуждается в том!

Однако ж, послушайте и подивитесь, что писал про него, рязанского простолюдина, барин Бунин, какую ненависть источал:

- «…есть два непримиримых мира: Толстые, сыны «святой Руси», Святогоры, богомольцы града Китежа - и «рожи», комсомольцы Есенины, те, коих былины называли когда-то Иванами. И неужели эти «рожи» возобладают? Неужели всё более и более будет затемняться тот благой лик Руси, коего певцом был Толстой?...»

- «Что есть у какого-нибудь Есенина, Ивана Непомнящего? Только дикарская страсть к хвастовству да умение плевать. И плевать ему легко: это истинный Иван Непомнящий. В степи, где нет культуры, нет сложного и прочного быта, а есть только бродячая кибитка, время и бытие точно проваливаются куда-то, и памяти, воспоминаний почти нет. Другое дело Толстые (и Бунины, разумеется - авт.)…»

- «Я обещаю вам Ионию!» - Но ничего ты, братец, обещать не можешь, ибо у тебя за душой гроша ломаного нет, и поди-ка ты лучше проспись и не дыши на меня своей мессианской самогонкой! А главное, всё-то ты врёшь, холоп, в угоду своему новому барину!»

- «Луи Блан (один из десяти знаменитых революционеров мира - авт.) проповедует коммунизм, а сам ест дичь с ломтиками ананаса - ты видишь, что он свинья». (Из письма А.К.Толстого жене).

Если на русских свиней даже и на всех хватит ананасов, всё-таки они останутся свиньями. Но это никак не есть идеал будущей России»…

Читаешь теперь всё это и думаешь, от досады хмыкая и кривясь: ну ладно бы подобную мерзость какой-нибудь злобный либерал написал, бездарный и завистливый Мариенгоф к примеру, - тогда бы дело было понятное и объяснимое, на которое не стоило бы и внимания обращать, нервы и время тратить. Уж больно не терпят они, интеллигенты и либералы российские, всё истинно великое у нас, русских: у них от этого аж челюсти на сторону сводит от ярости… Но тут-то один русский гений писал про другого гения - и вдруг такое дикарство самое пошлое и отвратительное! полное собрата-поэта непонимание! нежелание понимать! Одна лишь дворянская ненависть, спесь и какое-то дьявольское высокомерие! Непостижимо, как у Ивана Алексеевича рука-то поворачивалась при письме! как, наконец, совсем не отсохла!...

А всё оттого такое презрение гомерическое, несусветное проистекало, что он, Бунин, повторим, был барином по рождению и по крови, а Есенин - смердом, холопом, удел которого, по Бунину, землю пахать и дерьмо выносить из барских покоев. А всё остальное - чистое и высокое, литература, искусство, поэзия - не для него: мордой, дескать, не вышел. Так считали Бунин и ему подобные все 200 лет, начиная с Петра, по такому принципу жили в России, крепостными крестьянами правили.

Оттого-то и произошла у нас революция в 1917-м, которую народ поддержал, - чтобы таким как Есенин, Клюев, Павел Васильев, Клычков, другим талантливым простолюдинам бары Бунины место расчистили. И чтобы поскромнее себя вели, поделикатнее с простыми гражданами - не думали, что только лишь на их благородной груди Боженька ночевал и что-то им особенное нашёптывал.

Есенин за Родину жизнь свою отдал, мученическую принял смерть, погиб в 30-ть лет, загнанный троцкистскими гончими. Жить не мог без России, писать, что для него было жизни сродни, - и, тем не менее, не хотел возвращаться в страну из Америки, из Персии той же - боялся Троцкого-вурдалака, который его и придушил в итоге, прямо ли, опосредованно ли - не важно! И именно как русского гения-патриота!

А эстет-небожитель Бунин дожил до 83 лет: спрятался от большевиков в тихой и сытой Франции - и горюшка там не ведал, проедая и пропивая Нобелевскую премию, полученную в награду за свой оголтелый антисоветизм и за активное участие в масонских организациях, которые он, по-видимому, спонсировал. И из-за бугра таких как Есенин и Блок дерьмом поливал - настоящих русских героев и верных сынов страны, которые не пожелали покидать Россию - вместе с народом беды переживали, горе горькое мыкали...

В этой статье, между прочим, Иван Алексеевич, помимо Есенина, возмущался и известными словами Блока: «Народ, то есть большевик, стрелял из пушек по Успенским соборам. Вполне понятно: ведь там туполобый, ожиревший поп сто лет, икая, брал взятки и водкою торговал», - которые сильно ему не нравились, которые он, вероятно, не обоснованными считал. А попросту - заказными и политическими.

Ничего подобного! - Иван Алексеевич, глубокоуважаемый и дорогой! - всё правильно написал Блок, и абсолютно точно! Именно так оно всё в России и было, что и подтвердила История! И блоковская поэма «Двенадцать» - о том же: что революции не случаются просто так, революция - дело сугубо Божье! Это - тяжёлые роды (по Ленину если), рождение нового мира взамен мира старого, “паршивого” и “шелудивого”, сгнившего на корню. Так великий Александр Блок события Октября Семнадцатого понимал. Куда вернее, как думается, чем эмигрировавший на Запад Бунин, ослеплённый вселенской ненавистью...

Приложение №5

Убийство Столыпина, надо сказать, неожиданностью не стало. Люди прозорливые, люди думающие этого со страхом ждали - и удивлялись всё: отчего это так долго терпят революционеры его присутствие при Дворе? Да ещё и на такой должности?! Для них, патриотов русских, это было и впрямь в диковинку, что наконец-то «после долгого времени… явился на вершине власти человек, который гордился тем именно, что он русский, и хотел соработать с русскими. Это не политическая роль, а, скорее, культурная». Так писал великий В.В.Розанов о Столыпине, который был для философа не столько даже экономист и премьер, сколько фигура знаковая для страны именно в плане духовном, сравнимая с первыми деятелями культуры, Пушкиным тем же, Лермонтовым, их безграничном влиянии на народ, на разум его и душу.

Другой патриот России, И.Я.Гурлянд, сразу после убийства написал о Петре Аркадьевиче нечто похожее: «Виднейший представитель национальной идеи был, конечно, ненавистен радикальной адвокатской балалайке, как и всему национально-оскоплённому стаду полуинтеллигентов и интеллигентов-неудачников, являющихся командирами революционного стада и состоящих на инородческо-еврейском содержании».

Утверждают также, опять-таки знатоки, что уже перед смертью Столыпин был одержим идеей «национализации капитала» и создания некоего русского банка на благо своим соотечественникам, в противовес банкам еврейским, антинациональным, где русских предпринимателей обирали до нитки непомерными процентными ставками - только-то и всего. Предполагалось, что казна создаст особый фонд, из которого будет помогать деятельным русским людям - тем энергичным русским характерам, которых не мало у нас, и которые хотят, умеют и любят работать. Однако не могут приложить своей энергии ни к чему, так как не могут раздобыть подъёмных или кредита на Дело - того кредита, той золотой или живой воды, которой обильно пользуется каждый еврей только в силу “рождения”, в силу своей принадлежности к еврейству. В патриотических кругах существовало убеждение, что именно за этот проект славные сыны Израиля и убили Столыпина, ревниво оберегавшие во все времена свою исключительную монополию на кредит, на лихву.

Вообще же, как утверждали его современники, беспристрастно за ним наблюдавшие все годы его премьерства, бывшие горячими его поклонниками и сторонниками, Столыпин мало чего успел на своём посту - из того, что должен был, мог и хотел сделать. Так, с грустью писали они (М.О.Меньшиков), «возмущённое общество не один раз требовало диктатуры, и даже сам Столыпин в одной из речей соглашался, что к диктатуре прибегнуть придётся, но на слишком крутую борьбу у него не хватало сил. Не в осуждение говорится это убитому страдальцу - он поистине всё отдал Родине, включая жизнь свою, - но к числу коренных и глубоких причин его гибели следует отнести недостаток в нём тех грозных свойств, которые необходимы для победы. Революция общими силами России была разгромлена, но что касается власти, то последняя не совсем доделала своё дело. Царство русское было почищено от крамолы, но не совсем вычищено. Оставлено было без серьёзного основания слишком много бродильных начал, как бы на семена, - и брожение непременно должно было вспыхнуть снова при первых благоприятных условиях… В течение пяти лет велась, конечно, борьба с революционным лагерем, но излишне мягкая, не наносившая ему разгрома. Жидокадетская печать, основная сила революционного возбуждения, была оставлена в неприкосновенности. Долго терпелась и осталась почти нетронутой анархия высших школ. Совсем осталась неприкосновенной анархия деревни. Реформа полиции, предмет первой необходимости, до сих пор ещё находится in spe (в будущем - авт.). Нетронутой осталась и гибельная по своей ошибочности система административной ссылки, служащая организованной на казённый счёт пропагандой революции… Поставленные довольно робко национальные вопросы Столыпин, подобно Сизифу, докатив доверху, выпускал из рук (например, финляндский вопрос)… В общем, Столыпин… казался хорошим артистом, но не справившимся со своей громадной ролью».

Почему такое происходило - такая излишняя мягкость Петра Аркадьевича, половинчатость и нерасторопность в делах, - теперь нелегко судить, по прошествии времени. Причин тому много, как кажется. Тут и пылкий и благородный характер его виной, его тонкая внутренняя душевная организация, не позволявшие ему быть стальным и напористым, бескомпромиссным в жизни, работе: он не родился “кулачным бойцом”, этаким “железным канцлером” наподобие Бисмарка… Далее стоит сказать, что будучи сам человеком высокой порядочности и чистоты, Столыпин, по-видимому, плохо понимал психологию всего низкого и преступного и слишком медлил в борьбе с преступностью, часто даже и потакая ей, её, так сказать, собственной мягкостью и нерешительностью провоцируя. Так, в последние годы жизни современникам слишком бросалось в глаза некоторое бравирование опасностью с его стороны, что было делом странным и непонятным: ведь он был приговорён к смерти сразу несколькими революционными партиями и наверняка знал об этом. Знал - но ничего не предпринимал для того, чтобы поберечься, охрану усилить, прекратить разъезжать по стране без особой надобности, а пойманных полицией смутьянов примерно и сурово наказывать для острастки; чтобы, наконец, свести к минимуму присутствия в общественных местах на разных праздничных мероприятиях, для него, премьера, начальника экономического штаба Царя, совсем даже и не обязательных (как та же его роковая поездка в Киев, к примеру, в которой не было нужды).

Казалось бы: после чудовищного покушения на него на Аптекарском острове с десятками убитых и искалеченных уже и слепому тогда ясно было, какая сила борется с ним, на какую мерзость и подлость она способна. Принимай поскорее меры, Петр Аркадьевич, включай на полную мощность государственную карательную машину, которая тогда ещё исправно работала и была, что называется, под рукой… Но и тут он странно колеблется и благодушествует, не делает и половины того, что обстоятельства и обстановка требовали. «Арестованные злодеи, покушавшиеся на его жизнь, щадились, надзор за ними был так плох, что они один за другим бежали с каторги. Симулируя сумасшествие, бежала Рагозинникова, впоследствии убившая начальника тюремного управления Максимовского. Бежала из Якутской области еврейка Роза Рабинович, бежала оттуда же еврейка Лея Лапина, избежала ареста еврейка Фейга Элькина и т.д.» А ведь это всё были кровавые палачи, настоящие бешенные собаки, полные отморозки на современный жаргон, маньячки, потерявшие человеческий облик и контроль над собой, как и внутренний моральный тормоз. Отчего на руках и душах у каждой отпечатались кровь и смерть десятков ни в чём не повинных людей отпечаталась. От государства требовалось одно, главное и непременное: пожизненно всех их на каторге содержать под неусыпным жёстким контролем - в дубовых кандалах обязательно и на воде и хлебе. Всё! А их отпускали на волю по непонятной причине, где они продолжали своё кровавое дело, и с ещё большим рвением.

И за это Пётр Аркадьевич, Царство ему небесное, косвенно был ответственен как премьер, за столь безалаберную и гнилую систему российского императорского исправительно-тюремного наказания, к которой он так и не успел притронуться за пять лет, чтобы хоть как-то её изменить в сторону ужесточения... Может, здоровье этого ему не позволило сделать, про слабость которого мало кто знает и пишет, - но это было именно так: здоровье его было совсем неважнецкое. После вскрытия выяснилось, например, что у него оказалось совсем никудышное сердце, склероз, ожирение, порок клапана, да ещё и Брайгова болезнь в почках и следы плеврита. «С таким сердцем можно было жить, но нельзя работать», - в один голос говорили врачи, не ожидавшие такой удручающей картины с организмом усопшего. Смерть, к немалому удивлению родственников и почитателей премьера, вскрыла тот прискорбный и малоизвестный факт, что при жизни Столыпин Пётр Аркадьевич физически недостаточно был силён, и дела огромные, многотрудные были ему, как оказывается, не под силу… Из этого же печального факта, скорее всего, вытекала самым естественным образом и политическая слабость его - следствие физической немощи. Хотя по наружности он и выглядел богатырём - высоким, мощным, красивым, свежим. Но это, увы, оказалось обманчивым...

                                                                                            <октябрь 2006; июль 2017>

Иллюстрации картин Васнецова и К.Васильева

 стрекалов александр сергеевич

x

Иллюстрация к: П. П. Шмидт как зеркало Первой Русской революции (2 редакция)