Олег Волков

      В 1990 году вышли отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» воспоминания Олега Волкова под названием «Погружение во тьму». Тема была одной из главных в ту эпоху – сталинские тюрьмы, лагеря и ссылки. Несмотря на название, это повествование было воспринято публикой и мною, в том числе, как не столь мрачное, в отличие от произведений Солженицына и Шаламова. Читалось оно легко.

     Отсутствие мрака было не мировоззренческим, а чисто событийным: Волкову – ровеснику века – удивительно везло. Очень тяжелыми оказались один или два года во время войны, а остальные около 30 лет, проведенных в разной степени изоляции от общества, зачастую переполнялись удачей. В тюрьме и на допросах его ни разу не ударили, в лагере он работал в геологической экспедиции, был охотником, хорошо питался, завел романы с несколькими женщинами, в ссылке (при Сталине), не имея паспорта, печатался в московских изданиях, дружил (до какой степени интимности, не понятно) с вдовой Алексея Толстого, переводил на французский язык Сергея Михалкова.  Одним из увлечений, с которым он не расставался нигде и никогда, был преферанс.

     В тот 90-й год, перед реальным погружением во тьму, я работал заместителем главного редактора службы специальной информации при Центральном вещании на зарубежные страны Гостелерадио СССР. Основной сборник выходил под грифом «секретно». Специальная информация добывалась из открытых заграничных источников, прежде всего, западных. Секретность не была прихотью высоких начальников, которые получали эту продукцию. Дело заключалось в другом: нам не хотелось, чтобы материалы в нашей верстке попали в чужие руки. Любой профессионал – разведчик, аналитик, политолог или журналист –  мог с легкостью сообразить, что для руководства сраны главное, а что второстепенное, какие темы считаются приоритетными, а какие нет, чего кремлевские обитатели опасаются, чему уделяют недостаточно внимания, в чем заблуждаются, видят свою силу либо слабость.  И так далее, и тому подобное…

     Часть огромного коллектива Иновещания охватило в ту пору чувство какой-то безумной свободы, желание проявить ловкость, предприимчивость и обогатиться. Одни организовали агентство «Интерфакс», которое не только на первых порах пользовалось государственными ресурсами, но и попросту переиначивало украденную у нас информацию. Уже создавалось «Эхо Москвы» – первоначально таким же способом. Группа наших переводчиков стала готовить на ряде языков для западных посольств обзоры советских газет за приличный валютный гонорар. Подобным заработком в свое время не брезговал и герой моего повествования…   

     В 1928 году в возрасте 28 лет Олег Волков – родственник знаменитого адмирала Лазарева, князей Голицыных и другой знати прошлой эпохи – был арестован. Его задержали, когда он покинул греческое посольство в Москве, где жил экстерриториально. При допросе Волков не скрывал, что изъятые у него доллары – плата за переводы материалов из советских газет на английский язык для крупнейшего американского и международного агентства Ассошиэйтед Пресс.  Предложение НКВД делать аналогичную работу для советской власти Волков категорически отверг.

     За Волкова хлопотал Калинин. «Всесоюзный староста» и тверской крестьянин вторым браком был женат на младшей Голицыной. В итоге Олег Васильевич не как шпион, а как политически неблагонадежный гражданин был отправлен на знаменитые Соловки, где нагляделся всяких ужасов (по его описаниям), которые практически его лично не затронули. В отличие от Захара Прилепина, он считает, что никакого восстания там не было, а 600 зэков расстреляли по произволу местного начальства.

     Как и для Солженицына, для Волкова нет сомнений, что среди злодеев всех времен и народов никто даже близко не стоит рядом со Сталиным… Это как-то не стыкуется с многочисленными упоминаниями бессудных расправ над множеством заключенных на провинциальном уровне. По мне – они попросту выдуманы. Неумолимый диктатор не позволил бы своим сатрапам брать не по чину, то есть уничтожать людей в лагерях и тюрьмах на свое усмотрение. Да, десяток человек можно было списать на болезни или несчастный случай, но уже на тяжелые условия труда – никак. За каждого умершего и погибшего приходилось отчитываться перед Москвой. Не всегда это получалось, и руководство исправительно-трудового учреждения само переходило в разряд заключенных. Если же зэки бунтовали, тогда именно их начальника ставили к стенке…

     Трудно читать об отношении Волкова к Великой Отечественной войне как к схватке двух тиранов на предмет того, кто кого проглотит. У Олега Васильевича был любимый брат-близнец Всеволод, который также не избежал притеснений, но пошел добровольцем на фронт. Волков не удержался, осудил брата за то, что тот решил «защищать ненавистную власть». Всеволод, будучи офицером, погиб в 1942 году…

     Через какое-то время после смерти брата (так совпало) у Волкова начались неприятности. Он очутился в лагере на тяжелых общих работах, за несколько месяцев стал доходягой, отставал от бригады, когда она шла на объект, падал в снег, но жестокие   вохровцы его не добивали… Более того, он попал в больницу и там консилиум врачей принял решение освободить его из заключения по состоянию здоровья. Это не я придумал, это он пишет сам. Ему предложили, в том числе из-за болезни легких, отправиться на юг. Он выбрал Азербайджан, куда в 1944 году ехал на поезде мимо руин Сталинграда, а в вагоне находились раненые и искалеченные герои войны…

     В конце воспоминаний Олег Волков неожиданно признается, что перед первым арестом в 1928 году у него была семья – жена и двое детей. Они никуда не делись и в период его мытарств помогали ему как могли. Однако, помимо случайных связей, он упоминает и о своей лагерной жене – некой Новосильцевой (благородное происхождение для него всегда играло роль немаловажную). У нее был порок сердца, и она умерла в заключении, на похороны он не пошел, сославшись на плохое самочувствие.

     В 1956 году с Волкова были сняты все обвинения, вскоре он переселился в Москву, стал по рекомендации Сергея Владимировича Михалкова членом Союза писателей СССР, на седьмом десятке женился на женщине, которая родила ему дочь. Прожил 96 лет. В 92 года случилось несчастье: вечером, гуляя с собакой, он провалился в яму и сломал обе ноги. Пришлось до самой смерти соблюдать постельный режим. 
 

 Михаил Кедровский