В начале шестидесятых годов прошлого столетия мы переселились в большую комнату огромной коммунальной квартиры с длинным коридором и почерневшими потолками. На нашу бывшую какую-никакую отдельную жилплощадь въехала семья дипломата. Обмен был с доплатой.
Я не нес ответственности по малолетству за это поражение, но тяжело переживал последствия пронесшейся над нами житейской бури. Даже убогий продолговатый двор почти без зелени казался чуждым и враждебным. В этой обстановке, наверное, я впервые пристрастился к одиночеству и чтению.
Мы обитали в конце коридора у запасной двери в другой подъезд с задвижкой из узкой и толстой доски. Комната старушки лет восьмидесяти Симы (Серафимы) располагалась с противоположной стороны у официального входа, где было светлее, и неподалеку от единственного телефона, который висел на стене. Казалось, звонки доносились из другого мира. Разговаривать по телефону я стеснялся, опасаясь вопроса, сколько же у вас жильцов.
Мама легко сходилась с людьми и вскоре подружилась с Симой. Однажды старушка сказала:
– А вы знаете, кто самый великий русский поэт?
– Пушкин?
– Ну, что вы, девочка,– маме было около тридцати,– Семен Яковлевич Надсон. Я вам дам почитать.
Для нас это было удивительное открытие, которое мы ни подтвердить, ни оспорить не могли за отсутствием каких-либо сведений.
Стихи Надсона понравились. Известных советских поэтов он несомненно опережал.
Пушкин был превращен в официоз, и о нем мы слышали чаще всего в таком контексте: «Кто будет делать за тебя – Пушкин?» Бог весть, откуда пошло это выражение. Александр Сергеевич никогда ничего ни за кого не делал.
Мама читала моей старшей сестре и мне Надсона вслух, ей это было несвойственно потом. Я не помню содержания. Не помню также, книга это была или рукопись («самиздат»). Сохранилось лишь теплое чувство от первых и последних семейных чтений...
Уже в зрелые годы я купил сборник Надсона и узнал о нем достаточно подробно. Он был поэтом одиночества и поражения, что ближе к концу XIX века совпало с общественными настроениями. Слава настигла его в тот момент, когда недуг не позволял ему радоваться чему-либо.
Он был горьким плодом неравного брака, потерял обоих родителей к одиннадцати годам и находился под попечением родного дяди по материнской линии из богатого дворянского рода Мамонтовых. Чахлое создание, Надсон почти никогда не вылезал из болезней, военная карьера ему не удалась.
Он писал искренне, но слабо. Это впоследствии отмечали и Блок, и Брюсов. Однако надо признать, что искренность – великая сила, и многим мастерам именно ее как раз и не хватает (не следует путать с эпатажем). Надсон не верил в Бога, однако в его творчестве не встретишь ни мата, ни эротики, ни вообще грубого слова. Даже рабочего он называл «апостолом труда». И тогдашняя публика это ценила.
Незадолго до смерти Надсон выпустил свой первый сборник стихотворений, которые неожиданно для него самого приобрели бешеную популярность. Перед ним преклонялись десятки тысяч неведомых ему курсисток (включая Симу), которые аккуратно записывали его строки в собственные дневники. Скоро это поветрие распространилось на всю молодежь и общество в целом.
Стихи Надсона (после его кончины в двадцать четыре года) выходили тиражами, которые не снились Пушкину. Литературовед Венгеров в начале двадцатого столетия писал: успеху Надсона нет равного в русской литературе. А ведь Лев Толстой уже создал свои основные произведения. До первой русской революции в общественном сознании Надсон оставался поэтом номер один.
Надсон был хилым певцом униженных и оскорбленных. За эту хилость (вспомним, в немощи сила рождается) его и любили. Мысль о том, что человек звучит гордо, закрепилась в России окончательно после заката славы поэта. Человек звучит подло, утверждает Достоевский, но его не слышат, а Надсона забыли.
Наш девятиэтажный могучий, мрачный и загадочный дом, как мне видится сегодня, материализовался из произведений Кафки. Жуткий черный ход выводил к прекрасной усадьбе Корина, художник был еще жив. Я лежал в закутке за трехстворчатым шкафом на продавленной кушетке и читал с восхищением «Гиперболоид инженера Гарина». Не вернуться мне туда, да и не жаль.
Семен Яковлевич Надсон умер в январе 1887 года в Ялте. По этому случаю был выделен специальный железнодорожный состав до Петербурга. Тело поэта сопровождали толпы поклонников на протяжении всего маршрута. Такое прощание не сопоставимо даже с похоронами Высоцкого.
10 июня 2016
Иллюстрация к: Надсон