Отец Михаил

Апрель 1941 года, 14 лет

"уста священника должны хранить ведение".

                                                      Мал. 2:7

"Ибо праведно перед Богом -- оскорбляющим вас воздать скорбью"

                                                      2Фес.1:6

ГЛАВА 1

Подхожу к своему вагону. На подножке соседнего вагона дородная кондючка стоит непоколебимо. Цепко ухватившись за оба поручня, с высоты подножки и своего служебного положения, захлёбываясь, по-собачьи злобно, как Вышинский, обгавкивает она какого-то прибабахнутого волосатика со смешной бородкой. Злая, самоуверенная советская хабалка, природой созданная по загадке: "Что такое: две ноги, две руки, а посередке сволочь?" Грозная мордасина и монументальная поза кондючки могли бы послужить моделью для героической скульптуры на тему: "Но пасаран!!!"

В паузах, пока кондючка заполняется кислородом, волосатик робко взывает к человечности этой железной дорожной фурии. Но беспомощность волосатика, в сочетании с его жалкой настойчивостью, ещё более распаляют кондючку. А цена взаимопонимания с этой вонючкой-кондючкой - один парашютист (5 р.), которого нужно десантировать ей на лапу. Тогда всю дорогу будет она мордасину сладко улыбать, и чайком с сахарком угощать. И от ревизора отмажет. Подивившись наивности чмыря, будто бы он не здешний, а с Луны упал и головой ушибся, я, войдя в свой вагон, забываю об этой заурядной дорожной сценке, иллюстрирующей мнение Графа Монте-Кристо о том, что

"в этом мире кротость и терпение вознаграждаются хуже всего".

* * *

Поезд набирает ход. Скрипучий вагон ветеран, раскачавшись, как бухой мореман, всё громче бацает ревматическими колёсами унылый железный дорожный степ. Вагон после Тулы почти пустой. Уборную у нерабочего тамбура проводник не открыл и я справляю малую нужду на лязгающие, дергающиеся под ногами, железные листы межвагонного перехода. В тамбуре густеет аромат романтики дальних дорог: мочи и креозота.

Потом, зачем-то, подхожу к наружной двери тамбура. Ого! - а на подножке сидит кто-то! Отпираю выдрой дверь - холодный ветер с мириадами злых дождинок врывается в тамбур. Внизу, под ногами, в грохоте и лязге разошедшегося поезда, мчится сквозь чёрную мокрую мглу скользкая подножка с продуваемой насквозь тщедушной фигуркой, вцепившейся, изо всех силёнок в холодный и скользкий железный поручень.

-- Эй, любитель прохладной жизни! Канай сюда! - окликаю я хмыря на подножке. А он - ни с места. - Тебе чо?... холодок не в падлу? Аль бздишь? Я не кондюк и не лягавый! - кричу я, а, для убедительности, зарубку закладываю: -- С-сука буду! В-век свободы не видать!

Дрогнула от зарубочки душа фрайерская - хмырь с трудом разгибается, в тамбур поднимается. Мы вплотную стоим, друг на друга глядим. Вагон дёргается на стрелках. Пристанционные фонари, внезапные, как метеориты, высверкнув из мрака, исчезают, высветив на мгновение лицо не молодого человека с короткой бородкой.

Ба! - да это тот самый волосатик, которого видел я у соседнего вагона! Лицо измождено страданиями. Больше всего говорят о бродяге его глаза. Видел не раз я такую горечь в глазах у странников, робко затаившихся в тёмных углах ночных поездов. В их глазах навсегда замер упрёк: "за что?!". С такими глазами, нельзя попадать советским людям на глаза: обсмеют, заиздеваются, чтоб беспомощностью чьей-то позабавиться, показав на беззащитном бедолаге удаль советскую. Никто так не любит демонстрацию злобной силы за счёт унижения других, как советский человек, постоянно унижаемый наглыми властями и горькой нуждой.

   -- Ты чо, глухой? - спрашиваю я, показывая на уши.

   -- Н-нет...нет-нет, я задумался... вернее -- молился!

   -- И-иди-ка ты! Он молился! На подножке??!...-- От неожиданного ответа растерявшись, я острю по советски: -- А-а... Богу на уши лапшу с разгону вешаешь? Ну, хиляк, да ушляк!

Молчит бродяга доходяга. Не хихикает подобострастно. Глядит, что-то соображая, как заяц на деда Мазая. Дескать, если со мной познакомится, то какая пакость от того обломится? А куда ему, хмырю, податься? Не на подножку же возвращаться?...

   -- Ну, чо стоять? Похряли в вагон! Поди-ко до печёнки холодрыгой пробрало? - по доброму говорю я, и думаю: ну, хохменный чмырь!

   -- А... проводник?

Его робость забавляет меня и я выкомуриваюсь по полному этикету маньеризма, ни дать, ни взять -- Граф Монте-Кристо:

   -- Монсиньор, если вы не настаиваете, то мы не будем беспокоить проводника. Обойдёмся без его восторженных приветствий. Тем более, маньеризм и экспромты нашего кондюка не более куртуазны, чем те, которыми вы насладились от незнакомки подколодной - кондючки из соседнего вагона. Пусть кемарит служивый! Вы будете странствовать ин-ког-ни-то! А ежели вас, милорд, беспокоит перспектива лишиться пикантного рандеву с ревизором, то ожидание его в тамбуре излишне. С присущим ему рвением, разыщет он вас в вагоне! -- выдаю я экспромт в стиле героев Дюма. Утомившись от выговаривания выспренних слов, говорю нормально, по-человечьи:

   -- Не бзди, фрайер, на шухер я те вытерку позычу. Не светит, не личит -- мне и выдра не в падлу... и не зырь на меня, как солдат на вошь, -- внешность обманчива, сказал ёжик, поцеловав щётку. Я не вшивка, вчерась на бану мохначе Репина пеху писал! Нынче мне и Ротшильд -- свой керя! Кондюк надыбает -- на лапу дам, -- сармак вячит! И, хляя под уркача, тяну нарочито гнусаво воровскую присказку:

   Сармак вячит,

   Это значит:

   Гроши ваши

   Стали наши!

   -- Ну, со мной художники и писатели могут отдыхать, - усмехается бродяга, - не фрайернуть меня и звездохватам -- пустой лох колется в кредит!

   -- И-иди ты! - удивляюсь я. - Ты чо, по феньке ботаешь?

   -- Битый фрей, но не захарчёванный. Посему предпочитаю общаться без фени, что никоим образом не должно стеснять вас. Пусть, для удобства общения, каждый говорит, как ему удобнее. Тем паче, -- я могу по фене ботать, а вы, как я успел заметить, способны изъясняться весьма куртуазно!

* * *

   Тусклые фонари в проходе вагона едва освещают торцы полок. Мы садимся в тёмный угол у окна. Я достаю из кармана шкарят тёплый свёрток с ужином, который приобрёл в Туле: в клеёнке спрессованный монолит из лапши, котлет и хлеба.

   -- Хавай! То есть, -- ешь... -- угощаю я. Заметив нерешительность бродяги, я, желая ободрить его и повыпендриваться куртуазным маньеризмом, прибегаю к помощи Графа Монте-Кристо, очень пригодного для этого:

   -- "Если бы я знал, что вы сделаете мне честь посетить меня, я приготовился бы к этому. Но как ни скромен мой приют, как ни плох мой ужин, я вас прошу его отведать."

   И, вдруг, слышу в ответ слова из того же романа:

   -- "Помилуйте, к чему извинения? Право, я не могу пожаловаться: всё, что вы мне предлагаете, поистину стоит чудес "Тысячи и одной ночи"!

   И по голосу понимаю я, что бродяга улыбается, оттаяв во всех смыслах этого слова и включаясь в литературную игру.

   -- И-иди ты! Ну, ты даёшь!... - только и могу пролепетать я восхищённо. И пока я отклеиваю язык, прилипший от удивления к гортани, волосатик, не теряя время на куртуазный маньеризм, съедает всё, что было в клеёнке, после чего, клеёнка становится чище, чем была на столе в буфете. Небось, давненько у чмыря ни крошки во рту не было!

   -- Премного благодарен за великолепный ужин, милостивый государь, Граф Монте-Кристо! - благодарит он, аккуратно складывая поблескивающую от чистоты клеёнку. - Судя по вашим поступкам, Господь одарил вас чувствами добра и милосердия. Судя по изысканности вашего приглашения к ужину, человек вы начитанный и Господь одарил вас незаурядной памятью. А по вашей реакции мой ответ, вижу: не утратили вы способности удивляться!

   Токмо запамятовать изволили, что задолго до того, как появились вы в сией юдоли скорбей и печалей, миллионы отроков уже зачитывались романом, воспевающим ту радость, койя сурово осуждается церковью: радость мщения! Да-да! -- будучи семинаристом, грешил изучением сего романа ваш покорный слуга. Именно, изучением! Ибо мы, семинаристы, из озорства затеяли церковный суд над литературным героем - Графом Монте-Кристо...

   Бродяга умолк, видимо, от нахлынувших вспоминаний: - А обвинялся Граф в нарушении заповеди Христа о прощении врага своего, а так же в богохульном заявлении Графа о том, что месть, как возмездие, угодна Богу. И имел я честь выступать на сем суде духовным адвокатом Графа, а посему изучил каждое слово и дело его... -- Замолчал бродяга. Когда заговорил он, то о другом:

   -- Ныне мой социальный статус - "лишенец", -- сиреч житель, но, отнюдь, не гражданин, ибо лишен я гражданских прав, как бывший служитель культа. Оное положение ставит под сомнение мое право на существование. Сей факт, что я жив, если не моё преступление, то явный недосмотр советской администрации. В далёком прошлом я - отец Михаил, а ныне, -- житель сто первого километра - человек без места жительства, и занятий... В математике такое явление называется неопределённость, а в искусстве - фантом. Да и о вас, молодой человек, я сказал бы словами гостя Графа Монте-Кристо из того же эпизода:

   "Вы мне кажетесь человеком, который подвергается гонению общества".

   И слова сии касаются не токмо вашей романтичной профессии, сколь её предыстории. Но коль не хотите продолжить разговор на сию столь деликатную тему, то соблаговолите пропустить слова мои мимо ушей, посчитав, что адресованы оне токмо нашему общему доброму знакомцу - Графу Монте-Кристо. Однако, был бы я признателен, ежели вы, для удобства общения, нарушили ореол таинственности вокруг своей особы, отрекомендовавшись подлинным именем.

   Смущенный проницательностью Михаила Фёдоровича, я сбивчиво бормочу:

   -- Рыжий я... то есть, Санька... Александр... -- и меня тут осеняет идея: -- Михаил Федорович! А можно я буду звать вас - отец Михаил!? Это короче... да ещё как не обычно!

   -- Спаси и сохрани вас Господь, Александр! Мне сие приятно. Давненько не обращались ко мне так...

   Отец Михаил проводит рукой по моим жестким, как проволока, волосам. От непривычной ласки волосы радостно топорщатся. Перекрестив меня, отец Михаил предлагает:

   -- Потому как вы, Александр, не вышли из отроческого возраста, то разрешите мне обращаться на ты? Я полагаю, это сделает наше общение более непосредственным.

   -- Само собой! И мне привычней...

   И тут, вдруг, наступает продолжительное молчание. Молчу я не потому, что мне ни сказать, ни спросить нечего. Нет! -- вопросы распирают меня, -- вот-вот взорвусь я под их напором! Много лет недоумеваю: как могут взрослые, умные люди тысячи лет! -- верить в такую муру, как Бог, душа и прочая мулька?... А сегодня судьба, сжалившись над моим любопытством, посадила рядом со мной настоящего попа! Взрослого, умного, образованного человека, который не только верит во всё это, но делает безнадёжное, а потому и никому не нужное дело: поддерживает в людях веру в Бога. И похож он не на жирных свинномордых попов из журнала "Безбожник", а на Дон Кихота.

* * *

   За окнами мелькают огни станции.

   -- Это Скуратовское, -- говорит отец Михаил. - Отсюда до Ясной Поляны - рукой подать. Слышал я, в Тульской области сейчас пятьдесят писателей. Кто-то их считает, но кто их читает? Раньше жил тут единственный писатель, -- Лев Толстой! - и весь мир читал его! А для меня Лев Николаевич - не токмо знаменитый писатель, но, как говорится, добрый мой знакомый.

   Отличал он меня среди детей, коих приводили к нему родители, и не токмо сладким печением домашним потчевал, под названием "хворост", но и персональной беседы удостаивал. Покойный батюшка мой, царство ему небесное, хаживал к графу часто. Иногда работал в усадьбе. А на встречах слушал его, записывал. Меня с собой брал, а дома мы эти записки переписывали в тетради, вспоминая каждое слово Льва Николаевича. И тогда новые вопросы появлялись ко Льву Николаевичу... и не простые.

   С годами прочитал я и романы, и статьи Толстого. Всего внимательнее, читал то, что писал он о Боге. Хотя не со всеми мыслями Льва Николаевича я согласен, но сие не главное. Главное - в попытке дерзновенной его проникнуть в суть: Кто есть Бог? Шел Лев Николаевич к Богу не от церковных преданий, а от самого Слова Божьего, от науки и от собственных размышлений! По методике Апостола Павла:

   "Вникай в себя и в учение, занимайся сим постоянно" (1Тим.4:16).

   Шел он к живому, реальному Богу, руководствуясь любовью и разумом:

   "Возлюби Господа Бога твоего всем РАЗУМЕНИЕМ твоим!" (Мф.22:37).

   За сие был Лев Николаевич отвергнут теми, кто учит, что вера в Бога не от разума, не от постижения законов природы, а от посещений церкви, бормотания молитв и фанатичного невежества. И чем невежества больше, тем к Богу ближе. Хотя сказано в Слове Божием, что

   "невидимое Его Божество от создания мира через рассматривание творений видимы" (Рим.1:20).

   То есть, Господь открывается педантичному учёному естественнику, изучающему законы природы и вдохновенному поэту, восторгающемуся красотой мироздания, но не тупому фанатику, упёртому мордой в икону, для которого весь мир захлопнут в душном и тёмном сундуке невежества! Не открывается Бог невеждам!

   Ибо, чтоб видеть чудо в каждой частице окружающего мира, -- для сего необходимы разум, знания и душа поэта! Истинное чудо недоступно увидеть тем, кои видят чудо в приспособлениях для истечения масла из глаз икон и в других примитивных "чудесах", изобретенных попами языческой Византии. Ведь, то, что люди видят, зависит от того, как и куда они смотрят! Не раз досадовал Иисус Христос, что люди:

   "видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют" (Мф.13:13).

* * *

   Любил Лев Николаевич весёлые, здоровые подвижные игры на свежем воздухе и ненавидел игры за столом, особенно карты и шахматы. А когда однажды услышал в оправдание настольных игр слова: "играя, можно убить время...", -- то лицо его покрылось пятнами гнева, даже крупный нос покраснел:

   -- Бог даёт время жизни для созерцания, размышлений, получения знаний и для труда в коем должно воплотиться сие! Посему сказал Бог человеку в Новом Завете:

   "Вникай в себя и в учение, занимайся сим постоянно" (1Тим.4:16).

   Ибо общение с собой -- размышления, -- на первом месте, перед учением! Человек, придумав игры, "убивающие время", не даёт зарождаться мыслям, в том числе, о Боге. "Убивать время", -- аки убивать себя, свою душу! Сие более мерзопакостно, чем убивать другого человека, ибо своя душа беззащитна, а человек, "убивающий своё время", превращается в скота, живущего без вопроса: зачем...

   Но тут я перебиваю отца Михаила:

   -- А без веры в Бога жить можно?

   -- Пожалуйста, живи на здоровье!

   -- А для чего нужна вера? Если буду верить я, то что с того поимею?

   -- Увы, мой юный друг, никакой выгоды материальной, никаких льгот, или улучшения здоровья, верующим от Бога не бывает. Есть, конечно, мошенники, кои прибыльно торгуют обещаниями исцелений, а то и перспективой получения местечка в Царстве Божием! Оне удачливы и богаты. Но честные верующие люди не бывают удачливы. И никогда, я это повторяю: ни-ког-да! - не бывают богатыми! Богатыми бывают лицемеры и жулики, пользующися Словом Господнем для обогащения. Зато в духовной сфере истинно верующие обретают многое: ответственность перед Богом не токмо за себя, но за других! И страдания не токмо за свое несовершенство, но и за несовершенство всего человечества!

   -- Отец Михаил! Значит, выгодно быть атеистом жуликом, а не верующим праведником!?

   -- Материально - да! Хотя священники, наперекор Слову Божьему, обманывают людей, уверяя, будто бы Бог поощряет верующих, карает за зло и вознаграждает за добро. Но подобное лукавство талдычат попы российские, противореча Библии, где говорится, что

   "...все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе будут гонимы. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь" (2Тим.3:12,13).

   Много в Новом Завете предупреждений о лжепророках и лжесвященниках, проповеди коих уведут людей от Бога в дикость фанатичной веры, тем паче, сию невежественную веру обрести легче, чем веру через Слово Божие. Во все времена попы лгут, говоря о том, что Иисус Христос страдал ради искупления грехов людей, ибо не говорят: а за что страдают люди, кольми грехи их искуплены Христом? Выходит, - страдания Спасителя - тщета и лукавство? А публичная казнь - комедианство!? И почему написано в Библии ещё до Иисуса Христа:

   Праведников постигает то, что заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, что заслуживали бы дела праведников" (Ек.8:14),

   а после Иисуса Христа:

   "все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы; злые же люди и обманщики будут преуспевать" (2Тим.3:12)?

   Припёртые к стенке цитатами из Библии, попы выкручиваются и городят бессмыслицу о грехах предков, вплоть до первородного. Хотя в Библии нет первородного греха - его попы придумали. И даже слова "грех" нет! А Апостол Павел, насмехаясь над фарисеями, пишет о том, что Адаму согрешить было просто невозможно, так как грех - это "нарушение закона", а законы Бог дал через Моисея.

   А за что страдают люди поныне, и, в первую очередь, - праведные? Почему Бог так суров к праведным? А потому, что ЕСЛИ БЫ БОГ ХОРОШО ОПЛАЧИВАЛ ДОБРЫЕ ДЕЛА, ТО ОН ПРЕВРАТИЛ ПРАВЕДНОСТЬ В ДОХОДНЫЙ БИЗНЕС! Как много в мире развелось благотворительных организаций, для обогащения их устроителей! Как много развелось тех,

   "которые думают, будто благочестие служит для прибытка" (1Тим.6:5).

   Миллионы жуликов, в том числе попы, зарабатывают на благочестии огромные деньги. "Религия это бизнес, более выгодный, чем проституция и торговля наркотиками. И бизнес абсолютно легальный, хотя состоит из того и другого", -- писал о религии Вольтер. Много на свете жулья, торгующего чужой недвижимостью. Но на первом месте изо всех жуликов - попы! Тысячу лет церковь прибыльно торгует местами в Царстве Божием, кои церкви не принадлежит! И никого из попов и жуликов не наказывает Бог за плохие поступки! Почему?? Разве трудно Богу наказать за плохое и наградить за хорошее? Не трудно, но... нельзя! К примеру:

   Как-то увидел я пацанчика, который полез в сумку к женщине. А тут городовой - цап! его за шкирку!! Плутишка, выдернув руку из чужой сумки, давай креститься ею на купола храма! А на мордашке его возник столь умилительный восторг, что городовой захохотал, дал оплеуху плутишке и отпустил его. Если бы Бог, как тот городовой, без промедления карал бы за зло, то всё жульё, опасаясь Божественной оплеухи, шарахнулось бы в лицемерную праведность. Но воришка-то и после оплеухи остался воришкой!

   Подзатыльником можно изменить сиюминутное поведение человека, но не душу его. А человек останется прежним. Поэтому Бог не загоняет в узкие врата праведности тумаками, не заманивает туда пряниками!

   Бог даёт каждому человеку свободу воли, а иначе пришлось бы Ему отвечать за все человеческие поступки! Поэтому истинная праведность всегда не выгодна, а часто и опасна. Но если человек, наперекор страху и сожалениям о материальных утратах, выбирает путь праведника, потому, что это ему в радость, а по другому он жить не хочет и не может, то это то, что Богу нужно! Вот тогда, признав праведника сыном, даст ему Бог... добрую взбучку чтобы не забыл он про то, что:

   "Господь кого любит, того и наказывает. А если вы остались без наказания, то вы не сыны его, а незаконные дети!" (Евр.12:6).

   На приятном пути погибели, даёт Бог деньги, удачу в делах, здоровье и хорошее настроение!

   "И вот, эти нечестивые благоденствуют в веке сем, умножают богатства. Так! На скользких путях поставил Ты их..." (Пс.72:12).

   Катись колбаской по Малой Спасской! - говорит им Бог. И весело катятся нечестивцы, скользят, не прилагая усилий, получая от жизни удовольствия и думая, что они умные, раз богатые, а все бедные - дураки. Ибо тем, кто не скользит по накатанной дорожке к богатству, а карабкается по тернистому пути к Богу, тем Господь даёт всё новые и новые испытания и препятствия на сем трудном и опасном пути. Послушай, цитаты из Нового Завета:

   "Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам... испытали поругания и побои, а так же узы и темницу... были побиваемы камнями, подвергаемы пытке, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби... И все сии, свидетельствованные в вере, не получивши обетований..." (Евр.11:37-40).

   То есть, никто не получил обещанное. Апостол Павел, который пользовался особым расположением к себе Бога, писал, что неоднократно был он в темницу заточён, много раз находился при смерти от ран, а, кроме того:

   "от Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного, (специальной плетью, рвущей кожу на спине!), три раза меня били палками, однажды камнями побивали" (2Кор.11:24).

   В этом перечне Апостол Павел не упоминает о многих других испытаниях, кои выпадали ему и из которых выходил он победителем. Например, парочка кораблекрушений, или схватка на арене безоружного Павла с двумя нубийскими львами!! А когда Апостол Павел обратился к Богу с просьбой, всего-то навсего, дать облегчение (токмо облегчение!) от острой боли в печени, - ему было сказано:

   "довольно для тебя благодати Моей" (2Кор.12:9)!

   Нет льгот и поблажек тем, кого любит Бог и кому Он верит, зато трудностей и страданий для них приготовил Господь - на каждом шагу!! Есть в России расхожая шуточка: "Каждое доброе дело наказуемо!" И по моим житейским наблюдением, Господь не упускает возможность огорчить за каждое доброе дело, особенно, - за праведное!

   -- Но это же... несправедливо!!?

   -- А всегда ли нам казались справедливы поступки родителей по отношению к нам? Мы понимаем родителей тогда, когда повзрослеем... И Бога мы начинаем понимать, токмо взрослея духовно и изучая Его творения: природу и Слово Божие. Если ты сможешь, не перебивая, послушать меня, хотя бы, пять минут, ты поймёшь: что же такое праведность? Так вот: человек - создание стадное и, подчиняясь инстинкту самосохранения, каждый старается занять безопасное место внутри стада. "Живи, как все, не высовывайся!" -- сие кредо большинства людей. Образ стада не раз использовал Иисус Христос в проповедях. А кредо праведности сформулировал Он так:

   "Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф.7:13,14).

   Широкие ворота в доме крестьянина ведут на скотный двор, а узкая калитка, недоступная для скота, -- в дом хозяина. А теперь, Александр, вспомни про Галилея. Он был прав, утверждая ересь о вращении земли, а вся, вся!! -- христианская церковь, курирующая науку, была не права. Если бы Галилей благоразумно держался внутри учёного стада, избежал бы он многих злостраданий. Есть стихи, в коих, кроме юморка, бездна правды:

   А современник Галилея,

   Был Галилея не глупее

   И знал, что вертится Земля,

   Но!... у него была семья.

   И Галилей один, ОДИН!! -- пошел в узкие врата. А кто нужнее Богу для эволюции, сиреч возрастания, человечества? Отважный, мудрый, бескорыстный Галилей или многомиллионное, изолгавшееся, корыстолюбивое и трусливое стадо человеческое, во главе со злобной, невежественной церковью, уничтожавшей шедевры искусства, боровшейся с наукой и просвещением, терзающей и убивающей самых красивых и умных людей, наживавшейся на индульгенциях и всяких жульнических комбинациях по прощению грехов,? А?? Вот то-то... Сказано:

   "Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины" (1Тим.2:4)

   А люди, исповедуя "здравый смысл", прут миллиардными стадами в широко распахнутые врата погибели,

   "Ибо много званных, а мало избранных" (Мф.20:16)!

   И только единицы, а их зовут еретиками, упорно ищут узкие врата, ведущие к Богу... и, заметь! - всё-таки, находят их! Ибо самый первый еретик, отлучённый от церкви, был Иисус Христос, сказавший:

   "Ищите и найдёте, ибо ищущий находит" (Мф.7:7)!

   Праведны не те недоумки, кои, по наущению церкви, постятся, изнуряя плоть. Ибо:

   "Это имеет только вид мудрости в смиренномудрии и изнурении плоти, в некотором небрежении о насыщении плоти" (Кол.2:23).

   Потому что:

   "Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем" (1Кор.8:8).

   Праведны не те, кто подолгу молится, да ещё и публично, на виду у всех, ибо

   "когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми. Ты же когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему. А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него" (Мф.6:5,6,7,8).

   Интим нужен в общении с Отцем нашим! А не групповуха, вроде собачьей свадьбы!

   Так кто же праведен? А праведны те, кто плюнув на завравшуюся церковь, а, заодно, на пресловутый здравый смысл толпы, (что скажет Марьиванна!?), идёт к Богу через знания и Слово Божие, ибо сказано:

   "не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия" (Рим.12:2)!

   Не нужны Богу позавчерашние истины. Для прогресса нужны новые истины, которые сегодня кажутся безумны,

   "Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом" (1Кор.3:19)!

   Или, как сказал мудрец: "Коль не безумна истина, она не истиННа". А потому надо прислушаться к предостережению Иисуса Христа:

   "Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их". (Мф.7:15,16).

   Овечьи одежды - это рясы поповские, а плоды церкви - это застой средневековья, поныне длящийся с благословения ортодоксальной церкви. Ортодоксальный, сие означает, неизменный! А покой и неизменность препятствуют и противоречат главному Божественному закону мироздания - эволюции и обновлению! Ибо не застойное вонючее болото с квакающими гадами, создаёт Господь, а прекрасный мир и совершенных людей, стремящиеся стать достойными Бога! Ибо

   "мы - дети Божии. А если дети, то и наследники Божии, сонаследники же Христу"(Рим.8:17),

   "мы теперь дети Божии; но ещё не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть" (1Ин.3:2),

   "И как мы носим образ перстного, будем носить и образ небесного" (1Кор.15:40)

   Отца нашего, ибо сказано человекам:

   "ВЫ - БОГИ!" (Пс.81:6)._

   Нужны Отцу нашему те, кто придёт к Нему через преодоление страданий, через постижение наук, нужны Ему мудрые и нравственно совершенные отважные дети Его, которых не испугают ни церковная анафема, ни костры инквизиции! Даже Голгофа!! И настанет день, когда миллионы христиан возопят:

   "Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествали (проповедовали)? И не Твоим ли именем бесов изгоняли (из еретиков)? И не Твоим ли именем многие чудеса творили (ложные) (Мф.7:22)...

   И услышат сии лицемерные святоши суровый ответ:

   "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!" войдёт в Царство Небесное. Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф.7:21,23).

   Так грозно заканчивается Нагорная проповедь Христа, обращённая в будущее, сиреч - к нам.

Глава 2.

   Толпа, это тонны "пустой породы", которая удаляется через "широкие врата". Еретики, -- это алмазы человечества, такие, как Бруно, Гус, Лютер, Галилей, Толстой, Пушкин, Вольтер ... Тысячи героев учёных и писателей не прятались в толпе, а шли наперекор лживому и подлому поповству тернистым путём, который ведёт к Богу.

   "ибо мы соработники у Бога" (1Кор.3:9)

   Каждому из них адресованы гордые слова: "Восстал он против мнений света". Каждому человеку даётся от рождения шанс: либо, преодолев давление среды, затвердеть, став алмазом, либо, убоявшись давления, размазаться в пустую породу, уступив мнению толпы. Вот почему так отвратительна программа социализма по созданию однородной "массы народной". Ибо, ежели ты человек, то должен стать богом, ибо

   "мы - дети Божии, а если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу" (Рим.8:16,17).

   Великие Еретики понимали ответственность за "свой крест", вручённый им от Бога. Понимали, что им сказано эти слова:

   "Вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы" (Пс.81:6)

   И понимание того, что ты - бог и должен отважно идти против толпы к Отцу своему, хотя это не выгодно, трудно, а то и смертельно опасно (затопчут скоты!), -- вот, сие есть ПРАВЕДНОСТЬ!

   Праведен тот, кто с достоинством "несёт свой крест"... как сказал Иисус Христос, который всю Свою земную жизнь преодолевал сопротивление толпы и церкви, за что был отлучён от церкви и удостоен звания Еретика и казнён по настойчивому требованию священников, которые Учение Христа назвали "Назорейской ересью". И проповеди первых Апостолов, учеников Христа, тоже называются ересью. И Апостол Павел с гордостью говорил:

   "по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу"! (Деян.24:14).

   А если церковь не считает тебя еретиком, а хвалит за послушание, то надо бы задуматься: а кому же ты служишь? Попам? Но только не бунтарю -- Великому Еретику Иисусу Христу, сказавшему нам:

   "Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда ОТЛУЧАТ вас и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого" (Лк.6:22).

* * *

   А разве не удивительно то, что за тысячелетия христианства ни один служитель церкви не создал ни художественной книги, ни картины или скульптуры, ни архитектурного проекта, ни музыкального произведения! Хотя бы стишок написал какой-нибудь попишка! Полной бездарностью отметил Господь поповское сословие:

   "не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества" (От.18:22).

   "Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. ПО ПЛОДАМ ИХ УЗНАЕТЕ ИХ.

   Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?

   Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые" (Мф.7:15-17).

   Дал Господь все таланты весёлым еретикам, а у попов один талант: выманивать деньги у богатых плебеев, -- плату за местечко в Царстве Божием. Этими бесчестными деньгами церковь оплачивает строительство и убранство своих языческих капищ. Языческих, ибо Бога в церкви нет!

   "Всевышний не в рукотворенных храмах живёт" (Дея.7:48).

   Но вернёмся к Богу. Так что имеет человек, верующий в Бога, кроме обязанностей и наказаний?

   Во-первых. Мир таков, каким его

   "мы видим, как бы, сквозь тусклое стекло" (1Кор.13:12).

   Это стекло душа наша. Негодяй коротает свой век в злобном мире негодяев, ибо в каждом видит негодяя. А вера даёт внутреннее зрение - прекраснодушие. И жизнь верующего протекает в светлом мире добра, коего верующий человек достоин, ибо верит в него.

   Во вторых. Все мы, увы, смертны, но сию неизбежность верующий и атеист воспринимают по разному. Смерть для верующего - начало другой жизни и переход в мир не разлучающий, а соединяющий его с близкими и родными людьми. Но для атеиста смерть - конец всего! Крах мироздания! Провал в кошмар небытия! Тщета всех его дел! Смерть атеиста перечёркивает его дела и смысл его жизни! Не многого стоит жизнь атеиста, обречённо томящегося в этом мире, как в камере смертников, с животным страхом взирающего, как уходят в кошмар небытия его сокамерники и с ужасом ждущего свой черёд. Ужасна своей бессмысленностью жизнь того, коему смерть не выход в лучший мир, а вход во мрак могильный, где трупные черви. Ужасна жизнь атеиста, ибо она греховище и зрятина, но ещё ужаснее смерть его! Ибо важнее не то, как жить, а для чего жить?

   В третьих... Вот мы и добрались до главного - до СМЫСЛА ЖИЗНИ. О сем много думал Лев Николаевич. Мысли его мудры, чеканны, а потому понятны, в отличие от философствующих словоблудов, накрутивших вокруг смысла жизни бессмыслицу, облачённую в пустословие трансцендентного экзистенциализма. За сей претенциозной заумью российской философии прячется заурядное и пошленькое скудоумие, коим обильно гадили на сей благодатной ниве русские философы, в том числе столь популярный суеслов Достоевский... Ну, да Господь им судья! Проще и понятней Толстого не скажешь и я буду говорить о смысле жизни токмо цитатами из его произведений:

   "Спасение не в ревностном исповедании какой-либо веры, а в понимании смысла жизни", "Смысл жизни - найти самого себя", "Мир движется к совершенству, пониманию Бога и смысл жизни каждого - стать участником этого движения". "Смысл жизни - бесконечное совершенствование себя и мира", "Нет жизни без понимания смысла своей жизни", "Вера - понимание смысла жизни", "Только вера даёт жизни смысл, который не уничтожается смертью". "Смысл жизни в улучшении своей души и ежедневном получении награды за это - радости", "Радость в преодолении трудностей", "Человек живёт для радости и в этом смысл жизни"...

   И из сиих немногих цитат следует, что смысл жизни неотделим от радости и веры, ибо возрастание человечества направлено к совершенству, сиреч, к Богу. И тот, кто движется в сем направлении, несмотря на лишения и трудности, испытывает чувство радости, как поощрение от Всевышнего, а каждодневная радость и есть счастье. Сиреч, вера дарует человеку счастье! А сие разве не главное в жизни? Счастье - это не самоцель, не смысл жизни, а индикатор правильного курса к Богу! И цель жизни, это счастье от движения к Богу!

   И, наконец-то, в четвёртых. Это то, что и в самые чёрные дни нашей жизни, вера не даёт человеку согнуться, пасть духом! Вера спасает даже физически слабого человека там, где без веры погибает сильный. После кораблекрушений в шлюпках в первую очередь погибали атеисты. Они умирали от отчаяния! Кое-кто усматривает в сем перст Божий, но сие превратно, ибо глупо думать о Боге столь низменно. Не Бог покарал их, оне сами карали себя: убивая себя страхом, без веры в чудо...

   -- Отец Михаил, а вы верили в чудо, когда в такую погоду сели на подножку!? - ехидно подъелдыкиваю я, тут же поняв, что сказал бестактность.

   -- Да, Александр, я верую, -- очень серьёзно отвечает отец Михаил на мой вопрос, не замечая в нём насмешки. -- Верую не токмо в Бога, но, главное, -- Богу! И не раз убеждаюсь, что и Бог верит мне. Иногда спрашиваю людей, истово демонстрирующих свою веру: "ты говоришь, что в Бога веришь, а тебе Бог верит?" Ибо Бог верит не всем, кто в Него верует, и посему сказано:

   "И БЕСЫ ВЕРУЮТ И ТРЕПЕЩУТ!" (Иак.2:19).

   Не верит Бог церковникам! Церковь учит людей ущербно односторонней, бесовской вере в Бога, ибо верит Господь не тем, кто верует в Него, а верующим Ему! А чтобы верить кому-то, надо, познакомиться с ним. Говорят, чтобы верить человеку надо с ним пуд соли съесть. А разве Бога легче постичь, чем человека? Урки говорят: "Бог - не фрайер, не держи Его за лоха - не фрайернёшь!" Господь, знакомясь, без соли обходится. Дал Он человеку для знакомства с Собой - Слово Божие, где Господь открывается читающему. Без знания Слова, а, главное, без понимания оного, вера в Бога столь же осмысленна аки вера в божественность любого фетиша: иконы, идола, пня и колеса...

   Сев на подножку, верил я в то, что спасёт и согреет меня молитва. Учёные объясняют это самовнушением, а это обычный шулерский приём материалистической науки: придумать наукообразное название непонятному явлению и сделать вид, будто бы сие и есть научное объяснение. Я не нуждаюсь в тщете сих объяснений, ибо верую в чудо. Не раз, бывало, оставался я в мире сем, наперекор логике человеческой. Ибо каждое чудо доказывает недостаточность знаний наших о взаимосвязях человека и Бога.

   Приходилось видеть мне сильных мужчин, кои гибли, попав в лагерные условия, ибо не верили Богу. А в лагерях... на севере... без веры... -- и Отец Михаил задумывается, покачивая головой. - Видишь, Саня... основное устремление лагерного режима, это сломить человека унижением, лишить его самолюбия, отучить человека от мысли, что он бог и создан по подобию Божьему, ибо в духе своём имеет Бога! Весь распорядок лагерного быта направлен на то, чтобы человек усвоил, что он не токмо животное материального мира, но он самое гнусное ничтожество: жалкий червь, над коим вместо неба простёрта безжалостная подошва окованного железом сапога НКВД!

* * *

   Разные люди в лагере. И не токмо от здоровья поведение их. Видел я, как физически сильные и храбрые мужчины, достойно прошедшие две войны и преуспевшие в советском обществе, в лагере угасали, опускаясь морально, ломаясь физически. Ибо, как материалисты, лишили себя веры, а посему, не уповая на чудо, гибли от лагерных болезней, средь коих преобладали лёгочные. И сие скорбное зрелище наблюдал я в суровом климате одного из ОЛП Вятлага. Именно в сем климате на общих работах по заготовке леса, закаливал тело и дух свой ваш покорный слуга, отбывая срок за то, что религиозные убеждения его не совпали с убеждениями Карла Маркса.

   Довелось видеть мне других людей, не молодых, немощных телом, кои были в тех же условиях. Но, имея веру, стойко переносили оне злострадания, и, самое удивительное, не ослабевая при сем, а укрепляясь не токмо духом, но и телом! Сие было чудо!! Понимая, что вера, укрепляя дух, препятствует превращению человека в презренного червя, лагерная администрация тратит много злобной выдумки на то, чтобы унижать верующих, чтобы раздавить в них всё человеческое. И с утроенной яростью обрушивается режим на служителей веры...

   Умолкнув, отец Михаил, глядит на редкие огоньки, зябко дрожащие далеко-далеко в темноте холодной ненастной ночи. Вздохнув, продолжает:

   -- Думал я сейчас: не рассказать ли тебе одну удивительную историю из моей жизни? История сия столь чудесна, что никому я её не рассказываю. Быть может, никому не расскажу боле, разве, токмо, супруге своей. Потому, что рассказ сей может вызвать недоверие, даже, насмешку. А насмешка над чудом, сие насмешка над Богом. Но чувствую я, что не случайна наша встреча и рассказ сей, может прорасти зерном веры в душе твоей, Александр. Не сразу бывают всходы... много лет пройдёт и

   "подобно тому, как если человек бросит семя в землю и как семя всходит и растёт не знает он" (Мр.4:26,27).

   Главное, чтобы зерно веры попало в добрую почву, имеющую разумный интерес к Богу.

   "ибо посеянное на доброй земле означает слышащего слово и РАЗУМЕЮЩЕГО, который и бывает плодоносен" (Мф.13:23)

   Почуял я в тебе сию добрую почву...

* * *

   За грязным вагонным окном ярко, весело, как праздничный салют, рассыпаются грозди огоньков большой станции.

   -- Ааа Щёкина-а! -- а-а-а ка-аму, а-а-а... а-а в Щёкина? А-а-а - натужно а-акает проводник, проходя по вагону и поднимая всех подряд. Выждав, пока проводник, вдоволь поа-аакав, исчезает в тамбуре, отец Михаил начинает рассказ:

   -- Было сие в сочельник под самое Рождество. Начальник лагпункта, садист экспериментатор по фамилии Чубчик, в обычном подпитии, решил культурно развлечься, устроив себе персональный богословский диспут. Для сего ткнул он небрежно державным перстом в спины трёх зеков, кои были из священников и процедил, дабы после ужина остались оне в столовой. Номера он не записывал - память у него была. Волею Божией, в число трёх попал ваш слуга покорный.

   Увы, теософский диспут не получился. Дискуссия шла без полемического азарта. Наш оппонент блистал теологической эрудицией Остапа Бендера, имевшего на предмет сей дискуссии непробиваемый аргумент: "Бога нет - это медицинский факт!" Но в отличие от Великого Комбинатора, обладавшего неограниченным нахальством, наш оппонент обладал ещё и неограниченной властью, со склонностью к экспериментам, кои заканчивались мучительной гибелью подопытных зеков. Посему пребывали мы в положении искусного фехтовальщика, фехтующего рапирой против стенобитного тарана...

   Поезд трогается, проводник закрывается в своём купе. Голос отца Михаила звучит спокойно, уверенно. Слушая его, смотрю я в тёмное окно на удаляющиеся огоньки Щёкино, которые медленно поворачиваются по плавной дуге, вслед за уходящим поездом. Спокойный голос отца Михаила завораживает и удаляющиеся огоньки за окном поезда превращаются в огни освещения периметра зоны отдельного лагпункта (ОЛП) Вятлага, окруженного двойным забором, с собаками, с колючей проволокой, с бдительными попкарями, мёрзнущими на вышках в ночь под Рождество...

   Зона... приземистые бараки утопают в глубоком снегу. Тусклый свет из маленьких окошек пробивается сквозь толстый слой куржака на окнах. В одном из бараков, стоящем поотдаль, -- столовая. Ужин закончился, столовая опустела. Заложив мясистые ладони в карманы отутюженных галифе, гуляет по проходу меж столами начальник ОЛП - старший лейтенант Чубчик. Молодой, но с намечающимся брюшком и мешками от беспробудного пьянства под холодными равнодушными глазами, на дне которых застыла безысходная скука.

   Ухоженный, надменный, с холёным, тщательно побритым, самоуверенным лицом, на котором привычная высокомерно презрительная гримаса. Благоухающий "Шипром", всемогущий владыка судеб двух тысяч зеков! Сам лагерный бог - Чубчик!! Бог сознающий своё могущество и неограниченную власть над двумя тысячами человеческих жизней. Бог, наслаждающийся сим сознанием. Бог, ищущий острых ощущений от применения неограниченной власти. Пьяное божество... пьяное ровно настолько, чтобы с выдумкой и сладострастием куражиться над безответными зеками. Сегодня культурно развлекается злобное божество - Чубчик.

   В полутёмной столовой не сразу разглядишь в чёрных робах трёх зеков, стоящих в торце столовой. Три понурых зека - три бывших служителя церкви -- три долгосрочника с измождёнными лицами, три измученные непосильно тяжелой работой и голодом доходяги, близкие к роковой черте из-за которой возврата уже нет. Смиренно объясняют они тексты Слова Божьего нагло ухмыляющемуся владыке, хозяину их жизней...

   -- Значит так! - обрывает их Чубчик, -- Ловлю на слове: Иисус Христос в жертву Себя принёс добровольно, чтобы грехи людские искупить. Пошел на смерть ради людей для Него чужих. И не корешей, а фрайеров дешевых! Вот, тут начало лажи! Я-то знаю, что на уме каждого: "Умри ты сегодня, а я - завтра!" А вы, торговцы опиумом для народа, -- чем лучше? Та же сволочь!... это я вам сегодня докажу! Пошерудите, попы, рогами: В моём лагпункте тридцать два зека поповского сословия рога мочат. Не в хлеборезке кантуются, а на лесоповале рогом упираются.

   Все тридцать два на гарантийке доходят, не выполняя норму, значит, к весне из жеребячьего сословия, никого в живых не будет. "Не первый год замужем" - видал я всяких. Мужики, которые до лагеря мантулили на физическом труде, они в работе сноровистее и телом крепче. А от вас - попов, -- в работе толку чуть, а мрёте как мухи... на говно ваше, поповское и гарантийку тратить жалко!

   Так вот. Вы слово моё знаете: оно - железо! Могу сделать, чтобы завтра все попы хавали со второго котла, как выполняющие норму. Только без премблюда. Зато пеллагрикам и курослепам будет от лепилы паёк пеллагрический и ЛФТ -- в легкотрудники! А значит, всем попам, -- ВСЕМ! -- я, как Бог, жизнь подарю! Мало того, как говорится: "Пайка без довеска - не авторитет!". Так вот, будет вам шикарный довесок: завтра всех попов переведу из бараков с блатниками в один барак с бытовиками! Ну как, торговцы опиумом, -- лафа не в падлу??

   Молчат три зека поповского сословия. Знают "доброту" Чубчика и ждут: что дальше? Тускнеют электролампочки под потолком: опять барахлит лагерный движок. Не видя в полутьме, догадываются зеки, что ухмыляется Чубчик:

   -- Та-ак... криков "ура" не слышу. Значит, петрите: "чтобы не баланы катать, а печенье перебирать", -- за это платить надо. Чем вы, попы, заплатите? Царствием Божиим? Лежалый товар... мне туфта ни к чему. Я хочу, чтобы кто-то из вас троих Иисуса Христа изобразил в натуральную величину. Как вы говорили: "смерть принял мученическую ради ближних своих". Так кто хочет стать мучеником? А??

   Чубчик презрительно оглядывает едва видные на фоне белой стены смиренные фигуры зэков и со скукой думает, что затея эта, с попами, не получается. Слишком они "передержаны" -- уже доходы. С жизнью храбро расстаются люди здоровые, сильные, волевые. А это - не люди, а фитили догорающие. Сломал их лагерь. Чем меньше остаётся человеческого в человеке, тем больше он подчиняется не разуму, а инстинкту, тем неистовее в нём желание выжить любой ценой. А какой ценой доходяги спасают, хоть на время, свою, полную страданий и болезней, никчемную жизнь, уж он-то, Чубчик, знает -- не первый год в органах.

   Лампочки под потолком мигнули и погасли. Хорошо, периметр лагеря освещается от другого движка. Длинное помещение столовой наполняется душной темнотой, пропахшей подгоревшей пшенкой и не свежей капустой. Очертания трёх тёмных безмолвных фигур становятся скучными до головной боли. Чубчик уже готов отматерить и отправить этих доходов восвояси, пойти к себе и выпить стакан водки от головной боли... но! -- шевельнулась одна из фигур.

   -- Я согласен. -- Это отец Михаил. Чубчик резко поворачивается к нему: эксперимент пошел! Пошел, таки! Недооценил Чубчик эту дохлятину! Вот, сейчас можно будет продолжить самую интересную часть психологического опыта. Чубчик останавливается напротив отца Михаила, пытаясь разглядеть в темноте его измождённое лицо.

   -- Ладушки. Как урки говорят: "Бог не фрайер, Он всё знает." Я убедился, что ты готов собой жертвовать для блага других. Для меня этого достаточно. Жалея тебя, козла, даю я тебе несколько минут на размышление. Если ты передумаешь и, как человек нормальный, не захочешь сдохнуть в страданиях, а уж я их обеспечу, то вы, все трое, за свою сегодняшнюю проповедь, получите по буханке хлеба и по миске каши. А завтра санлепило даст всем троим по два дня санчасти!

   Два дня, попы, на белых простынках, сытые, да ещё и на больничном пайке, гужеваться будете! А как зеки говорят: "День кантовки - месяц жизни!" А после, вам троим, дам перевод в другой барак и на работу в легкотрудники. Есть такая вакансия. Но! -- лафа только вам троим. Считайте, -- это плата за вашу проповедь. За такой неочищенный опиум - это шикарный гонорар! Ну, а остальные попы... пускай ещё помаются, а по весне, как полагается, в Царство Небесное отправляются. Какое вам дело до них? - Чубчик ухмыляется. -- А своё вы сейчас получите... не отходя от кассы! - И морщится Чубчик, будто живот прихватило:

   -- Ваши проповеди шибче касторки прохватывают! Стойте тут. Мне в хезник приспичило. Ждите, рогами шерудите, да при том секите: я ни одного слова за ля-ля - не говорил. Как сказал - так будет. Вам только выбрать из хорошего лучшее. Не прогадайте! А то, урки говорят: "Не хочешь по-плохому, а по-хорошему хуже будет!" Что молчите, фитили, уснули?! Привыкли, что за вас "человек с ружьём" думать должен!

   А тебе, доход, сейчас самому решать придётся! Как решишь, так будет! Хошь, подыхай на здоровье. Но не на своё, а на здоровье всех других попов! Не хошь подыхать - живи на своё здоровье. Своё собственное! И на здоровье этих двух фитилей, которые рядом с тобой, и слюни на кашу пускают. Всё вам будет: хлеб и каша и кроватка в санчасти. Жируйте батюшки! Я проверил: там в бачке до хрена осталось. Троим - до усрачки. А завтра будет и всё остальное, что обещал! Токо побыстрей шерудите рогами, олухи царя небесного! Спешу я...

   Когда Чубчик возвращается, все трое, как прежде, стоят там же, не поднимая голов. Только лампочки светят спокойно и ярко: движок исправили.

   -- Ну, и как? - потирая покрасневшие от холодной воды руки, спрашивает Чубчик. - Холодную кашу будете жрать, аль повара позвать?

   -- Не надо каши. Я на смерть согласен. - Тихо, но твёрдо говорит отец Михаил. - Но чтобы всем попам жить... не токмо нам.

   -- Я - тоже... И я... -- как эхо, повторяют двое.

   -- Та-ак... хм. - Озадаченно хмыкает Чубчик. Результат эксперимента неожиданный, это озадачивает и раздражает Чубчика.

   -- Так кого, вашу мать, мне из вас выбирать? Нахрен мне вся святая троица! Христос за всех фрайеров один отдувался!

   -- Я первый сказал! - решительно говорит отец Михаил. - Мне умирать...

   -- Ладушки. Тебе, так тебе... -- равнодушно соглашается Чубчик и начальственно командует двоим: -- А вы, марш в барак, фитили! И чтоб без трёпа!! Кто трёкнет - сразу в ШИЗО!

   На ходу благословив отца Михаила, двое священников спешат покинуть столовую. А Чубчик озадаченно чешет за ухом:

   -- Ну, козёл церковный... не ожидал. Подсунул мне задачку! И что с тобой делать? Сам лезешь на рога... у Пилата с Иисусом были проще дела! Тебя, так же просто к кресту не пригвоздишь! И креста нет, а уж гвоздей таких - тем более! А зрелище библейское в лагпункте...а? -- хм, кто оценит такой юмор?... и как поймут!? -- тут не Иерусалим... не тот контингент и климат, вот... Во-от!! а климат-то -- тот! - и, обрадованный догадкой, Чубчик посылает отца Михаила: -- А ну, бегом за карначом! Пусть от "инструменталки" ключи захватит! И пломбир!!

   Как только начальник караула переступает порог, Чубчик задаёт ему неожиданный вопрос, будто бы от курортника, отдыхающего в Сочах:

   -- Как там погодка, а?

   -- Дык, норма-альная... -- сипит простужено карнач, -- небось за тридцать... на вышках по два часа держу...

   -- Как одета охрана периметра?

   -- Дык, норма-ально...-- недоумевает карнач, -- ватный костюм, полушубок, валенки... а на вышках ещё и тулупы... -- перечисляет карнач, всё больше удивляясь вопросам. И добавляет, на всякий случай: -- Пробирает, ить, морозяка аж до печёнки, мать её...

   -- Я-то знаю. - обрывает Чубчик. - Эта сводка о погоде вот для этого долдона мудозвона, который хочет в сарае с инструментами ночевать... уповая на милость Господа. Подбери-ка там ему местечко, чтобы не жарко было и мухи не кусали! Посмотрим, как его Бог будет сохранять... когда этот хер... херувим на морозе мудями "Вечерний звон" заиграет! Эхе-хе-хе-хе!... -- заливается смехом Чубчик. И карнач подхихикивает угодливо, хотя не понятны ему веселье Чубчика и затея попа с ночевать в сарае. А у отца Михаила на душе отлегло : замёрзнуть не так страшно. Ожидал худшего. Оказывается, можно обрадоваться и по такому поводу!? Спаси и сохрани, Господь!

   И тут, вдруг, как вспышка в памяти: во всех деталях вспоминает отец Михаил картину Сурикова "Боярыня Морозова", которую видел в Третьяковке! Давно уж позабыл о ней. А прожектор памяти высвечивает во всех подробностях один персонаж картины: юродивого, сидящего на снегу. На нём - рваная холщёвая рубаха и... и только!! Но она-то -- нараспашку! Ему что -- жарко!?? Да-да! -- жарко!!! Жарко юродивому, сидящему на снегу босиком, в железных веригах на теле... поэтому и распахнута рубаха!

   А, ведь, не только что прибежал он из жарко натопленной баньки и присел на минутку в снег, чтобы попку остудить и людей удивить, да ещё на полотно историческое угодить! Давно тут сидит: рядом -- тарелка медная, а в ней - подаяние... и никто на него не смотрит, для всех этот растелешенный, босой юродивый, сидящий на снегу, в порядке вещей, хотя видно по куржаку, что морозец поджимает: все в толпе тепло одеты! И отец Михаил, смирившийся с неизбежностью смерти, вдруг понимает: не замёрзнет он, а неожиданное воспоминание о давно забытой картине - знак от Бога! И приходит к отцу Михаилу такая уверенность в помощи Бога, что спрашивает он растерянно Чубчика:

   -- Гражданин начальник! Если Господь меня не примет... не даст смерть мученическую, а сохранит меня... что же со священниками будет?

   -- Эхе-хе-хе-хе!...-- заливается Чубчик. Да если тебя Бог сохранит, -- даже я в Него поверю! И молиться буду... на твою фотокарточку из личного дела! В фас и в профиль! Оха-ха-ха! Развесёлый ты поп! Жаль тебя расходовать - смешил бы меня по вечерам! Но я слово дал, а раз так... будь спок, будет, как я сказал! Бог здесь -- я!! Как у вас говорят:

   "Слово было у Бога и Слово было Бог"!? (Ин.1:1).

   А здесь моё слово - Бог!! Доживут попы до лета - сам их сберегу! Ну, поп, насмешил... пуще клоуна!

   Унося из сарая одежду отца Михаила, карнач сипит что-то сочувственное, но отец Михаил его не слышит. Мороз крючит голое тело, хочется сжаться в комок, погрузиться в самого себя. Покидая этот холодный мир, как издалека слышит отец Михаил скрип закрывшихся ворот сарая за карначём, холодный лязг промерзшего на морозе шкворня, глумливое напутствие Чубчика. Невероятным усилием распрямляет отец Михаил непослушное тело и чувствует, что либо он сейчас упадёт и замёрзнет, как замерзают, теряя силы от холода, птицы на лету, либо... либо случится что-то... о чём и не подумаешь и словами не скажешь. И начинает молиться отец Михаил. Молится истово, самозабвенно! Никогда потом не вспомнит он те молитвы, которые возносил Богу в промерзшем насквозь хозскладе, где хранятся топоры, пилы, лопаты - лагпунктовский инвентарь. Молится отец Михаил за всех, не за себя, -- забыл он о себе, слившись в молитвенном экстазе в единое целое с чем-то светлым и радостным. И страстная исступленность молитвы вознаграждается дивными видениями: сарай, наполняется голубым светом и расплывается в необъятном пространстве без стен и крыши, где бестелесные тени родных и любимых нежно прикасаются к нему, обволакивают его тело, овевая его теплом любви и ласки...

   Погруженный в экстаз, не слышит отец Михаил лязг отпираемого запора. Завизжав на ржавых, промороженных петлях, распахиваются, тяжелые ворота сарая. Уже утро. В проёме ворот стоят и смотрят на него Чубчик, карнач и два зека, которых взяли, чтобы труп отца Михаила убрать из "инструменталки" до начала раздачи инструмента. Один из зеков размашисто крестится, другой мычит, закрыв рукавицей распахнутый рот. Чубчик подозрительно смотрит на карнача и с расстановкой спрашивает:

   -- Ты, му-ди-ла, плом-бу проверил??

Не в силах сказать ни слова, карнач, вместо ответа, показывает пальцем на пол под ногами отца Михаила. Там, на дощатом полу, вокруг голых, тёплых ступней его, за ночь нарос венчик инея. Видно по нему, что отец Михаил всю ночь стоял не сходя с места!

-- А ну, в санчасть его! Чего телитесь! Живо!! - с неожиданным беспокойством командует Чубчик.

Выходя из сарая, отец Михаил скользит равнодушным взглядом по Чубчику, карначу, зекам, как по случайным прохожим, молча идёт босиком по снегу. По отсутствующему взгляду отца Михаила видно, что душа и мысли его далеки не только от лагпункта, но и от мира сего... Идёт не спеша отец Михаил, а над голой спиной его поднимается в недвижном морозном воздухе лёгкий парок. Будто бы из баньки идёт человек, наслаждаясь прохладой морозного утречка! Один из зеков набрасывает на спину отцу Михаилу свою телогрейку, но он и не замечает этого. Идёт глубоко задумавшись и, почему-то, улыбаясь. Так и не мог вспомнить отец Михаил потом: почему он тогда улыбался? Быть может, он всё ещё разговаривал с Богом?!?

* * *

-- Так вот... -- закачивает рассказ отец Михаил, -- носит в себе человек такие тайны, о которых и не догадывается, до поры до времени... А Чубчик-то! И он оказался не таким... зря я сомневался в его порядочности! Сделал он больше, чем обещал. И я свободой обязан Чубчику. А хлопоча о моём досрочном освобождении, Чубчик рисковал не токмо карьерой... Стал он совсем другим человеком! Даже внешне изменился: регулярная гимнастика... пить бросил... в ОЛП уголовников приструнил, порядок навёл... заочно в юридическом стал учиться...

А сколько прекрасных вечеров провели мы у топящейся печки, аки у камина, в философских беседах!! Горжусь я тем, что это я! Я!! -- с Божьей помощью, конечно, обратил Чубчика к Богу. А такой, как он, -- энергичный, настырный, с острым критическим умом, -- многое сделает, уверовав не в Бога, как веруют попы и бесы, а Богу! Ибо верит Бог не тем, кои лоб расшибают от усердия в молитвах ради корысти, или обретения местечка в Царстве Божием, а сие не менее корыстно. Верит Бог тем, кои служат ради радости служения, не для своего спасения, а ради спасения других! Как поверил Христос Своему врагу, Савлу, когда тот, истребляя христиан,

"так поступал по неведению, в неверии" (1Тим.1:13).

Не был Савл учеником Иисуса, а был самым яростным врагом Его Учения. А, вот, именно, ему, Савлу, поверил Христос больше, чем ученикам Своим! И не ошибся. Много загадочного сокрыто в человеке, ибо человек тоже бог, сказано которому:

"И буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель"!

Глава 3. ДОБРО И ЗЛО.

   Закончил рассказ отец Михаил. И наступила долгая пауза, из тех пауз при общении, в которых мыслей больше, чем в словах. Я прерываю её запоздалым извинением:

   -- Простите, отец Михаил, за дурацкий вопрос про веру... Я пошутить хотел!

   -- Полно-те, друг мой! А я так и понял. Посему отвечаю на сие извинение словами Графа Монте-Кристо, переодетого в сутану священника:

   "-- Полно! - сказал аббат, - человек всегда только человек, а вы ещё один из лучших, каких я знавал".

   Конечно же, Александр, не в поисках чуда я на подножку сел. Не затем, чтобы терпенье Господне испытывать глупым авосьничаем, ибо

   "сказано: не искушай Господа Бога твоего" (Лк.4:12).

   Умолчал я, что еду из заключения, ибо от человека, меченного пятьдесят восьмой, все, шарахаются аки от прокаженного. Деньги, кои были на проезд, потратил, ибо не ведал, что нет в Туле для меня ни кола, ни двора, ни души родной. Выслали из Тулы супругу мою за связь... за связь с супругом своим, сиреч - со мной! А прежние знакомые двери перед моим носом захлопывали, и замирали за ними не дыша... даже в щелочку говорить со мной боялись! Другие - злобно с порога гнали... аки татя. И сие понятно: поговоришь с таким, как я, вот тебе и пятьдесят восьмая -- "связь с врагом народа"! Токмо в милиции сказали, где моя супруга... Но верю я в чудо! Верю, что ко мне и супруге моей придёт обыкновенное счастье человеческое: жизнь в деревне, пусть и бедная... была б жива супруга моя! Будут тогда и любовь, и беседы непоспешные за самоваром... Верую я в счастье! Господи!! Верую!!!

* * *

   Помолчав, вздохнул отец Михаил:

   -- Да, -- верую. А как ты думаешь, что такое - вера?

   Я стал думать, напрягая мозговые силёнки. Пробормотал невразумительную тавтологию, дескать, вера это... доверие, уверенность... ну, вобщем -- вера! Удивился, что не могу ответить на такой вопрос простой.

   -- То, что ты, Александр, не можешь на это ответить - не удивительно. Но ты правильно вопрос уразумел! А зомбированные священники не способны понять сам вопрос и говорят, не о вере, а о вероисповедании, либо о вероучении! Но прежде, чем я дам определение понятию "вера", я сделаю небольшое предисловие к нашему разговору. Начну с того, что к любой вере ведут два пути. Я назову их "путь Фомы" и "путь Иоанна". Оба они ученики Иисуса Христа, но уверовали в воскресение своего учителя по-разному. Кредо Фомы было:

   "если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста своего в раны от гвоздей... не поверю" (Ин.20:25).

   То есть - для веры в воскресение Фоме нужны были доказательства подлинности Иисуса Христа, отмеченного следами распятия. Чтобы не было подмены Христа двойником или коварным духом. Увидеть, пощупать -- таким путём шли к вере Ньютон, Дарвин и большинство учёных, постигающих Бога и законы мироздания изучением мира через эксперименты. Их путь к вере пролегал через долгий, кропотливый труд. Путь Иоанна другой. Это путь через интуицию, фантазию, образное мышление поэта. Это путь пророков, путь Альберта Эйнштейна, воображению которого в двадцать лет открылась взаимосвязь законов, движущих вселенной! Интуитивный путь - основа творчества поэтов, художников, музыкантов...

   Когда к Эйнштейну приставали с вопросом: как он, не изучив физику, сделал такое открытие? -- он отвечал с юмором в котором была и доля истины: "Учёные знали, что это невозможно, а я не знал, потому что был невеждой!" И тогда, когда Эйнштейн уже был обременён почестями и грузом знаний, говорил он на лекциях: "А, всё-таки, фантазия важнее знаний!" Гениальное определение понятию "вера" дал Апостол Павел, соединив методики Фомы и Иоанна:

   "Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр.11:1).

   Путь Фомы - "осуществление ожидаемого" -- это путь экспериментатора, подтверждающего предположение опытом. Путь Иоанна - "уверенность в невидимом" -- интуиция и фантазия. К примеру, ты не видел атом или Северный полюс... да и увидеть их невозможно! Но, благодаря фантазии, ты имеешь "уверенность в невидимом", ты даже можешь вообразить, как они выглядят! И, хотя в деталях, они могут выглядеть и не так, но сие суть не важно, если в главном вера не расходится с истиной! Это - вера через воображение. Иисус Христос с уважением относился к разным методикам Своих учеников в поисках истины. Он сказал Фоме:

   "ты поверил, потому что увидел, но блаженны не видевшие и уверовавшие" (Ин.20:29).

   Иисус этими словами приравнял веру от опыта Фомы к вере Иоанна от воображения. Однако, священнослужители исказили смысл слов Иисуса. И понимают их, как команду на обретение веры не через опыт, науку, эрудицию, а через зомбирование - через внушение веры с чужих бездоказательных слов! В монастыре послушнику отключают душу от слова, или слово от разума, повторением одной и той же молитвы тысячи раз с контролем на чётках, пока слова молитвы не потеряют смысл.

   А человеку со стёртым разумом внушают любую веру. Так создают зомби. Это не творческая вера, не вера критического разума человека, а вера от сумеречного сознания. Это шизофрения, это превращение человека в безропотного скота. Зомбирование применялось издревле колдунами, шаманами, жрецами, всеми теми, кто посягал на душевную свободу человека, на которую не посягает Сам Бог! А советская власть зомбирует людей многократным повторением одних и тех же лозунгов...

   Я вспомнил ДПР и удивился прозорливости огольцов, обучавших пацанов придумывать весёлые подначки ко всем лозунгам. Откуда знали огольцы, что повторения лозунгов и речёвок опасны для сознания? Но, тут же, спохватившись, я снова стал внимательно слушать Отца Михаила.

   -- Зомбирование - самый бесчестный приём порабощения души человека. Иисус Христос дал чёткий критерий отличия тех, кто обладает верой творческой, обретённой трудом, то есть, -- "делом веры", -- от людей зомбированных, верующих, но не знающих - почему? - сказав: "отличите их по делам их!". Эйнштейн, с верой в Бога, создал теорию относительности, Иоанн - "Откровение", Ньютон и Дарвин, веруя в Бога, тоже без дела не сидели... А что создадут зомби, умеющие только молиться?! Зомбирование уничтожает талант.

   Первый признак "зомби" -- не способность к творчеству! Вера фанатиков бесплодна. Ибо это не вера, а психоз. Потому-то "НИ ОДИН СВЯЩЕННИК НЕ СОЗДАСТ ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА!" Эти слова сказал инквизитор Савонарола, уничтоживший десятки тысяч произведений искусств и тысячи гениальных создателей этих произведений, потому что был убеждён, что красота и ум не от Бога, а от дьявола. А истинная, творческая вера от разума, которую обретают через труд и знания соработники Творца Всевышнего, это вера творцов, создающих чудеса. И сказано братом Иисуса Христа Иаковым:

   "вера содействует делам и делами вера достигает совершенства" (Иак 2:22).

   А ещё категоричнее сказано Иисусом Христом:

   "всё возможно верующему"! (Мр.9:25).

* * *

   Самое Великое Божественное чудо изо всех чудес на планете - разум человеческий, полный тайн и загадок. Происхождение разума - токмо от Бога, ибо ежели по Дарвину каждый орган развивается по мере его надобности, то в условиях доисторического мира должно развиваться клыкам, зубам и быстрой реакции на опасность, а не медлительному, многоступенчатому философскому мышлению. А как же ещё предтеча кроманьонца - неандерталец -- обрёл мозг, превышающий по объёму мозг современного человека?

   Да и соврем... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2