Цена секретности

       Тут нужна точная дата. Происходило это в воскресенье 11 февраля 1979 года. С семи и до одиннадцати утра я дежурил на Пятницкой, 25, собрал оперативные бумаги для Лапина, но председатель Гостелерадио меня проигнорировал. Такое бывало и раньше. Я и не думал горевать, наоборот, обрадовался. Позвонил Яроцкому и сообщил, что сдал дежурство Андрееву – фактически второму человеку в редакции – и отправился по серьезному делу в Переделкино.             

       Я в своей жизни общался только с одним по-настоящему богатым человеком (даже был с ним на «ты»). Звали его Александр Захарович Карт. И то не поручусь твердо, что это были его подлинные имя, отчество и фамилия. Знакомству я был обязан тем, что учился на филологическом факультете с его племянником.

          Карт был настолько богат, что ездил на особой золотистой модели «Линкольна Континенталя». Аналогичная машина имелась в Москве в единственном экземпляре лишь в гараже товарища Леонида Ильича Брежнева. Так тогда было принято именовать генсека официально, но сокращенно, ибо полностью нужно было произносить в следующем порядке: Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев. Иногда добавлялось: лично…  Дом Карта в Переделкино на участке спившегося сталинского лауреата выделялся стилем модерн.

       В двенадцать часов пополудни я прибыл в этот шикарный особняк. Александр Захарович при пылающем камине сидел за малахитовым столом в бардовом атласном халате и играл в покер с какими-то забулдыгой. Незнакомец имел одутловатое испитое лицо, было ему лет пятьдесят, зато на носу он носил очки в золотой оправе, одет был в видавшую виды телогрейку, в потертые джинсы, но ботинки у него были замшевые с металлическими вставками и серебристыми шнурками. Перед игроками лежали горки смятых долларов, а в те годы лишь за сотенную купюру грозила тюрьма.

       – Знакомьтесь, – заулыбался Карт монголоидной улыбкой Чингисхана, – это Миша с Пятницкой, а это Виктор Луи – мой сосед по здешнему кооперативу.

       Мы кивнули друг другу молча. Меня нисколько не радовала представившаяся возможность увидеть вживую столь опасного человека. О нем ходило множество слухов, основной из которых состоял в том, что Луи (ударение на «и») – агент-провокатор из КГБ. Так ли это, споры ведутся до сих пор. Тогда он чуть ли не еженедельно фигурировал в наших секретных бюллетенях, от его персоны исходили зачастую сенсационные новости. Расскажу о нем (настоящего имени не знаю) то, что бесспорно. В конце войны он попал в число мелкой обслуги британского посольства. Там закрутил роман с какой-то прачкой, уборщицей или кастеляншей – англичанкой. Связи с иностранцами карались в те «времена былинные» лагерем, который он отсидел, а выйдя на волю, женился на той самой женщине, имел от нее двоих детей, работал «стрингером» (внештатным репортером) на ряд британских и американских изданий. Умер от цирроза печени в середине девяностых годов и похоронен на Ваганьковском кладбище…    

       – Выпивай, закусывай, – предложил, не отрываясь от игры, Карт.

       Я подошел к вместительному столику на колесиках, уставленному бутылками, бокалами, стаканами, рюмками, ложками и слегка початой трехлитровой жестяной банкой черной икры из «Березки» (сети магазинов для иностранцев). Я налил себе в стакан немного виски «Белая лошадь» и разбавил тоником из стеклянной бутылочки. Подсел к играющим с видом заинтересованного наблюдателя, хотя в покер играть не умел и в то, что происходит, особо не вникал. Я приехал сюда не за этим. 

       – Чего не пьешь? – поинтересовался Александр Захарович, видя мой полупустой стакан. 

       – Мне завтра на работу.

       – Как – опять? Ты же говорил по телефону, что заедешь после работы? – иронически заметил Карт.

       – Сегодня – воскресенье, я дежурил, а завтра – просто работа, – пояснил я.

       – Ах, да, сегодня же воскресенье, – вдруг вспомнил Карт и ударил себя театрально ладонью по огромному лбу. – Сегодня в двадцать один ноль-ноль решающая игра с канадцами! Есть ли у нас хоть один шанс? По-моему, не единого!

       Я и Луи промолчали. А Александр Захарович продолжал:

       – В нашей компании образовался тотализатор – на кону миллион рублей. Нужен исключительно точный счет. Я лично прогнозирую один: два в пользу заокеанских профи. И то из-за глубокого чувства патриотизма. А ты как считаешь, Витя?

      Агент-провокатор пожал плечами и как бы снизошел до собеседника:

       – Я гаданиями не занимаюсь, я оперирую точными фактами.

       – Так я тебе и поверил, – засомневался Карт. – А ты что предполагаешь, Миша?

       Я тихим, но твердым голосом произнес:

       – Наши выиграют.

       Александр Захарович скептически улыбнулся по-монгольски, он не сомневался в превосходстве западной модели:

       – Ерунда! Быть того не может! Вздор! Кто тебе сказал?

       – Одна женщина, – почти прошептал я, памятуя о честном слове.

       – Какая еще женщина? Имя? Фамилия? С каким счетом?

       – Шесть: ноль, – пролепетал я, почувствовав себя настоящим предателем.

       – Кто в это поверит? Безумие какое! Одна женщина ему сказала!..

       Карт искал поддержки у Виктора Луи, но не нашел. Тот неожиданно поддержал меня:

       – А юноша, возможно, прав. Сколько можно играть в поддавки с этими обкурившимися пожилыми актерами? Сейчас Брежнев поругался с Западом. Не исключаю: разнесем в щепки…

       Александр Захарович поглядел на нас как на умалишенных. Я же напомнил ему о моем деле.

       Он углубился в игру (нечего с дураками разговаривать), взял прикуп, но мне ответил:

       – Возьми в холодильнике, сколько нужно, не стесняйся.

       Под винтовой лестницей стоял огромный «Розенлев». Я открыл дверцу холодильника и переложил в портфель восемь банок немецкого пива… Я впервые узнал о том, что баночное пиво существует в природе от врача института Склифосовского, где лежала моя жена. В награду за свои труды он просил достать ему восемь банок. Говорю чистейшую правду…

       В кабинет Яроцкого, где я подбирал бумаги для Лапина, в девять часов утра явилась Роза Николаевна Крайнова – заместитель главного редактора Спортивной редакции. Она спросила меня:

        – Говорили что-либо западные радиостанции на русском языке о матче с канадцами?

       – Игра будет сегодня только в девять вечера, – возразил я.

       – Это, Миша, если исходить из того, что Земля плоская и не делится на часовые пояса. Встреча началась в «Мэдисон сквер гардене» в Нью-Йорке в субботу в девять вечера, у нас в Москве было воскресенье, четыре утра. Иваницкий уже посмотрел по специальному каналу и теперь идет докладывать Сергею Георгиевичу Лапину. Проверьте, Миша, ошибки быть не должно.

       Я пролистал пару раз вещательные сводки (а мы полностью контролировали в то время русскоговорящие зарубежные радиостанции), упоминаний о матче не встретилось ни разу. Она мне вдруг высказала удивительную мысль:

       – А ведь никто не верил в детант. Вот вам – реальные результаты.

       Детант (разрядка напряженности между Востоком и Западом) доживал последние дни. И, если шоу с хоккеем, являлось его реальным плодом, то кому такой детант был нужен?.. Иваницкий возглавлял Главную редакцию спортивных программ, которая находилась тогда рядом с нами на четвертом этаже. Он был великаном и силачом. Однажды у светофора на проспекте Мира кто-то из прохожих плюнул на капот его «Мерседеса». Александр Владимирович вышел, взял в охапку обидчика, вытер его задницей «праведный и злобный плевок» … Не помню, чем я поклялся, но Роза Николаевна открыла мне гостайну…

       Она не была спортсменкой, она отвечала в Спортивной редакции за русский язык и технику речи. Учениками Крайновой были Владимир Маслаченко, Евгений Майоров, а Льва Яшина она забраковала, но он не сильно опечалился, ибо говорунов не любил и сам в таковые не рвался… Лапин выдал запись за реальный репортаж и остался весьма доволен проделанной работой. Брежнев лично его похвалил. «Внезапная победа» оказалась весьма кстати.  

       Сорвать куш никому из подпольных миллионеров не удалось, никто не смог угадать правильный счет, а поинтересоваться, навести справки в голову не пришло. В СССР разные группы населения жили в параллельных, непересекающихся мирах. Помните «Антимиры» Вознесенского. Позднее я об этом рассказал Карту. Он ответил мне, как всегда, улыбкой Чингисхана.

       Через год, когда начался Афган, мы разгромили «канадских профи» 8:1. Советский хоккей, как и всё лучшее на свете, стал перетекать в Северную Америку, и тамошнее цирковое представление превратилось в настоящий спорт. Давно это было.    

06.01.2017 – 13.03.2019 

 Михаил Кедровский