ОДЕССКИЕ ЗАРИСОВКИ ЧЕТЫРЕ

( последняя мистификация)

            " Ничего более не боится человек так, как смеха...
              Боясь смеха, человек удержится от того, от чего
              не удержала его никакая сила. "

                             Гоголь Николай Васильевич ( 1809-1852 ) -
                              русский писатель.

                    Шли годы. Изменялись мы, кто в лучшую, кто в худшую сторону. Я уже был начальником следственного отдела. Так как была очень высокая нагрузка на каждого следователя по расследованию уголовных дел, то я не только руководил  личным составом, осуществляя должный контроль за работой каждого следователя, но и сам, как подчинённые, проводил расследование. Расследовал иногда дела, по которым в качестве обвиняемых проходили некоторые мои товарищи и друзья детства и юности, которые в жизни выбрали преступный путь.

                 Работать приходилось по 10-12 часов в сутки без выходных и праздничных дней. Не каждый год уходил в отпуск. Мог взять несколько дней, чтобы дать организму хоть какую-то передышку. Разумеется, не было смысла куда-либо выезжать. Потому несколько лет не был в Одессе, отчего очень скучал за этим чудным городом, где я провёл молодость.  С родственниками-одесситами  я и жена общались  по телефону. Мой свояк Юра как-то мне поведал о том, что он перевёлся из ОБХСС в следственное управлени УВД Одессы.  Захотелось ему в полном объёме использовать  юридические знания. Проводил расследование по наиболее сложным уголовным делам. По голосу чувствовал, что ему очень нравилась эта работа. Но прошло какое-то время, и он заговорил о том, что надоело заниматься пустяками, и что хочется себя попробовать  на расследовании более  сложных делах, по которым ведут расследование только следователи прокуратуры. Я отлично понимал его, так как хорошо знал, что в те годы уголовные дела, возбуждённые по особо тяжким преступлениям, скажем, тех же убийств, расследование проводили следователи прокуратуры. Юра несколько раз подавал рапорт о его переводе из органов милиции в прокуратуру. Каждый раз ему в этом отказывали. Действительно, тогда  такие ракировки личного состава не допускались ни при каких обстоятельствах. К тому же Юрий очень хорошо проявил себя на следственной работе, всё время ходил в передовиках. Какой начальник захочет терять толкового работящего сотрудника. На все его доводы у руководства был один ответ: ты - коммунист, будь добр, работай там, куда тебя поставила партия. А против такой позиции милицейского начальства нет никакого смысла воевать, так как это всегда можно было расценить, как несогласие с проводимой линией партии по кадровому вопросу в правоохранительных органах Страны Советов. Практически невозможно было грамотному толковому сотруднику, являющимся коммунистом, уволиться по собственному желанию. Как тогда шутили менты - уволиться можно одним путём: выносом тела вперёд ногами. Так что моему свояку-коммунисту приходилось подчиниться воле партии. Но настроение у него уже было совсем не таким, каково оно было, когда он работал в ОБХСС, где вместе со своим другом  начальником отдела Семёном успешно проводили всевозможные операции по розыгрышу коллег по службе.

                          Как-то позвонила сестра жены и со слезами рассказала, что с Юрой что-то произошло страшное и необъяснимое. В настоящее время находится в областной психиатрической больнице, где проходит какое-то исследование по состоянию его психики. В больницу он был направлен по ходатайству  милицейского руководства. К нашему удивлению, родственница нисколько не возмущалась тем, что Юра попал в психушку. Сказала, что последнее время она сама стала замечать странности за своим любимым мужем. Всегда весёлый и жизнерадостный стал молчаливым и угрюмым. Но самое печальное то, что он порой или не отвечал на вопрос, или говорил невпопад какую-то бредятину. Ему стало казаться, что он видит, как за ним следят даже дома. Сестра жены по простоте душевной такое поведение Юры сначала объясняла его усталостью. Но потом, когда странное поведение стало всё чаще проявляться, она даже обрадовалась тому, что его поместили в больницу, где врачи поставят диагноз, что даст возможность правильно лечить его от психического расстройства. Эскулапы-психиатры её  приглашали в больницу и долго беседовали по поводу поведения мужа в домашней обстановке. Она не стала ничего скрывать и рассказала всю правду. Ей врачи пообещали провести исследование за месяц, но не менее. Юра в руках психиатров  находился уже две недели.

                            Услышав такую информацию о своём друге, я уговорил своё начальство дать мне незапланированный отпуск. Назвал причину. Мне, безусловно, пошли навстречу. В то время из Керчи в Одессу летал самолёт ЯК-40. Заплатил 17 рублей 50 копеек, и через час уже шагаешь по одесскому аэродрому. Меня встречала жена Юрия. Мы с ней проговорили весь вечер до глубокой ночи. Нас убивало то, что у Юры фундаментально поехала крыша, и мы не могли даже представить, чем закончится его болезнь, связанная с нервной системой, которой когда-то завидовали все коллеги.

                                Так как я знал, что к Юрию в больницу никого не пускают, утром следующего дня  пошёл на встречу с его начальником, который меня принял очень тепло. Борис Львович был гораздо старше меня. Он давно мог уйти на пенсию, но его, как профессионала,  руководство уговорило ещё поработать.  Начальник отдела был чуть выше среднего роста, среднего телосложения. Добрые внимательные глаза, которыми он внимательно смотрел через очки с толстенными стёклами. Удивительное дело: у него были совершенно белыми от седины виски, а коротенький чёрный чубчик, закрывающий верхнюю часть лба справа , не имел ни одного седого волоска. Отличительной частью его лица были маленькие короткие "ефрейторские" усики, которые, как мне показалось, он слегка подкрашивал. В душе я почему-то подумал, что если Бориса Львовича хорошо загримировать, он  будет похож на небезизвестного Гитлера. Но я быстро от себя отбросил эту кощунственную мысль. Он подробно рассказал о последниж днях работы Юрия перед его помещением в больницу. Знал, что когда  Юра последний раз  принёс рапорт генералу на увольнение, то у них произошёл очень неприятный разговор. Юра окончательно замкнулся. А потом с ним стали происходить непонятные вещи. Приносил дело вроде как для консультации, а сам начинал рассказывать, как он недавно возвратился с Марса. Иногда подскакивал со стула и начинал хлопать ладошами, бегая по кабинету, устверждая, что  бъёт летающих мух, которых налетело полный кабинет. При этом он осторожно поглядывал на дверь, и говорил, что за ним постоянно следят защитники насекомых. В общем, пришлось  Борису Львовичу о странном поведении Юрия доложить руководству управления. Так Юра попал в психушку. Я с искренней благодарностью пожал руку Борису Львовичу, и мы расстались.

                                 Я прододжал находиться в Одессе, надеясь увидеть Юру, выпущенным из психушки. Он появился совершенно неожиданно, похудевшим и побледневшим, но весёлым и жизнерадостным. С порога сказал, что он больной  чудак, и потому может вытворять что только стукнет в больную на всю катушку голову. Он торжественно показал заключение исследования, в котором было указано, что Юра страдает приступообразной формой шизофрении, проявляющейся бредовыми и галлюционарными расстройствами. Ему было противопоказано работать в органах милиции. Мы никак не могли понять, чему радуется Юра. И тогда он рассказал о последним разговоре с генералом, который заявил, что Юра так надоел ему со своими рапортами, что теперь он из-за принципа сделает всё возможное, что пока не уйдёт на пенсию, Юра не сможепт уволиться или перевестись в прокуратуру, которую  генерал почему-то откровенно не любил. Юра, набравшись наглости, предложил поспорить на ящик коньяка, что лично сам генерал подпишет приказ о его увольнении. Ещё Юра сказал, что его игра в психически больного едва не провалилась. Во время консилиума врачей-психиатров некоторые светила науки вслух говорили, что Юра умело валяет дурака. И тут Юра стал кричать, чтобы его немедленно отпустили, так как он должен выполнить великую миссию - застрелить  чудом выжившего Гитлера, который сумел внедриться в органы милиции и возглавить  следственное управление.  Сказал, что  только он один в Борисе Львовиче узнал Гитлера, который сделал пластическую операцию лица, но допустил ошибку, забыв сбрить знаменитые  "ефрейторские" усики. Как только  Юра получит табельное оружие,  он прямо в кабинете выпустит всю обойму в ненавистного фюрера. Услышав такое, члены медицинской комиссии дружно проголосовали за то, что Юра психически тяжело больной человек, которому опасно выдавать оружие.

                      Одним словом, Юра выиграл пари у генерала, который после этого стал гордиться тем, что милиция воспитала  такого умного, толкового сотрудника, который сумел облапошить эскулапов от медицины, добившись своей цели. Честный генерал тут же в кабинете распил на прощанье с Юрой бутылку коньяка. Мне позже стало известно, что когда Юра начал работать в прокуратуре, у него с пенсионером генералом милиции сложились тёплые, дружеские отношения.

                       После распада Советского Союза Юра неожиданно уволился из органов прокуратуры и стал на своей машине заниматься извозом граждан. Был доволен принятым решением. Мне так и не пришлось узнать, почему Юра не захотел работать в прокуратуре в самостийной Украине. Он вскоре нелепо погиб. Как-то он, уходя в гараж за машиной, захлопнул дверь, оставив ключи в квартире. Это было в конце декабря, когда в Одессе не было снега, но были сильные морозы, отчего на улице на всём образовывались тонкие ледяные корки. Юра попытался через балкон соседа перелезть на свой балкон и проникнуть в квартиру через дверь, которую никогда изнутри не закрывали. Когда он встал на перила балкона, ноги подскользнулись, и он полетел камнем вниз с четвёртого этажа. К удивлению, все кости были целы, но было обширное внутреннее кровотечение. Давление из-за этого постепенно падало,  быстро дойдя до нуля. Умер в полном сознании на руках у жены.

                          Два раза в году, уже много лет подряд, на день  рождения и день смерти  Юры обязательно собираются  его товарищи и друзья по работе. Но некоторых уже нет в живых, а кто-то, как Моня, над которым наиболее часто подшучивали,  уехал в Израиль, а некоторые не могут придти и помянуть Юру из-за болезни. Я один раз был на кладбище, на день смерти Юры. Первым пришёл Кузьма, с которым я вместе с Юрой когда-то собирали тюльпаны под Одессой, и которого я с трудом узнал. Пришёл, тяжело опираясь на палку, в сопровождении солидного внука престарелый генерал.  Были ещё какие-то мужчины, которых хорошо знала жена Юры, а я видел впервые. Когда мы уже выпили по второй рюмке, появился  совершенно лысый с глубокими морщинами на лице  Семён. Он подошёл к памятнику Юры, поцеловал выбитый на граните портрет и попросил прощения  у друга за опоздание. Он задержался, так как по телефону разговаривал с Тель-Авивом, в котором живёт и здавствует Моня. Просил Моня, чтобы душа Юры далеко не улетала от земли, так как он  обязательно на  день рождения Юры приедет из Израиля, чтобы поговорить по душам. Когда выпили по третьей стопке , пришедшие, перебивая друг друга, стали вспоминать все розыгрыши, в которых Юра всегда был самым активным участником. Забыв, что они находятся на кладбище, присутствующие иногда не сдерживались и начинали дружно смеяться. Жизнь брала своё.

 Игорь Носов