Убогость и перекрашивание национализм

             " Вся нравственность человека заключается в его намерениях."
                                    
                          Жан Жак Руссо  ( 1712-1778 ), французский мыслитель.

         На-днях я вспомнил Закарпатье. И вспомнил казалось по пустяковому случаю. Мой друг на своей машине по отдалённым улочкам города, прижавшимся своими старыми и новыми строениями к Митридату, привёз к своему дому. Я обратил внимание на  полуразобранные заброшенные частные дома. Внутри этих развалок, и рядом с ними горы самого разного мусора. Было понятно, что так местные жители свои ухоженные дворы освобождают от всего ненужного. Некоторым даже лень пробираться в середину развалки. Проще набитые всяким хламом мешки  выбросывать по ходу своего движения. На проезжей части дороги в некоторых местах из ям торчали гигантские ветки деревьев, предупреждающих водителей об опасных для колёс ловушек.  Когда-то вместо ям были  коммунальне люки, накрытые мощными, тяжёлыми металлическими плитами. Марадёры их давно поснимали и благополучно сдали в пункты по приёму металлолома.

           Первый раз я попал в Закарпатье, в знаменитый Трускавец, когда существовал Советский Союз. Мой родственник-одессит,  чистокровный украинец, доставший мне путёвку в санаторий, предупредил меня о том, чтобы я в общественных местах, особенно в магазинах, разговаривал на украинском языке. К продавцам следовало обращаться со словами пани или пан. Почему так надо было поступать, я понял уже потом, когда столкнулся с местным бытом. Я прожил всю жизнь в Крыму, понимал украинскую речь, а вот если пытался что-то сказать по-украински, получался наш крымский суржик. Но и он устраивал продавцов, которые видели что я стараюсь не говорить по-русски. Меня прекрасно обслуживали, с добрыми, светлыми и приветливыми улыбками. Совсем по-другому они относились к тем, кто обращался на русском языке. Особенно не любили москвичей, которых выдавал говор. Им приходилось долго стоять у прилавка, чтобы наконец кто-нибудь из продавцов соизволил к ним подойти, а потом долго и нудно обслуживать. Как я позже убедился, многие местные жители очень хорошо владели русским языком, но они принципиально старались им не пользоваться. Был однажды такой случай, когда с переговорной телефонной междугородки вконец расстроенным возвратился в санаторий москвич. Он переживал за роды своей жены.  Просидел несколько часов, но его так никто не соединил с Москвой. Он подходил к телефонисткам, которые ему на вопросы отвечали по-украински, да так, что он ничего не понимал. Как он утверждал, по ехидным улыбкам понимал, что над ним просто издевались. И тут один отдыхающий украинец пожалел  несчастного москвича, предложив свои слуги. Они уехали в город и вскоре возвратились. Москвич от радости не находил места. Телефонный разговор заказал украинец, которого тут же соединили с Москвой. Теперь я понимаю, что ещё в те далёкие советские годы на Украине, особенно в её Западной части , возрождался пресловутый национализм, который сейчас бурно расцвёл, зачастую превращаясь в обыкновенный фашизм. Но в те годы советская власть старалась не дремать, чтобы не дать возможности поднять головы недобитым бандеровцам и их последователям. 

                      Через несколько лет я снова приехал на лечение в Трускавец. Имея опыт первого пребывания в этих краях, я как-то зашёл в продовольственный магазин и обратился к симпатичной черноволосой девушке-продавцу на ломанном украинском языке, назвав её пани. Она в ответ громко рассмеялась и ответила  на чистом русском языке, что она такая же пани, как я пан. " Дружок, -ласково мне ответила украинская красавица,- не придуривайся и не ломай язык, а то ещё подавишься. Что тогда я буду с тобой  делать? Говори на русском языке." Другие девушки, работающие за прилавком, слушая наш диалог, дружно и весело расхохатались, сказав подруге, что теперь её будут называть только паночкой. А мне посоветовали подарить ей красные черевички, сапожки, чтобы завладеть  москалю сердцем  красавицы-хохлушки. Всё это происходило в приятной дружеской атмосфере.

                        Я не мог понять, что случилось с жителями Западной Украины. Что заставило их изменить отношение к русским, а вернее, к тем, кто говорил на русском языке. Секрет раскрылся, когда я из Трускавца возвращался в Крым через Львов.  Перед пересадкой на нужный мне поезд у меня было время, чтобы  можно было встретиться с друзьями моего родственника, коренными жителями Львова. Их было два человека, крупные торговые работники. Из разговора я понял, что один из них женат на дочери какого-то солидного работника ЦК Компартии Украины. Меня ребята пригласили в ресторан на железнодорожном вокзале. Со мной разговаривали на русском языке, даже не поинтересовавшись, понимаю ли я украинский. Говорили обо всём, в том числе и о внутренней и внешней политике. Мне особенно интересно было слушать парня, который с женой был вхож  во многие киевские дома, куда не мог попасть простой смертный. Он многое рассказывал такого, что не прочтёшь в газете. Я ему задал интересующий меня вопрос, почему продавщица обидилась, когда я назвал её пани. Он громко рассмеялся. Не знаю, насколько было это правдой, но всезнающий молодой человек сказал, что их перевоспитал Никита Сергеевич Хрущов, который приезжал в Киев. К  приезду у него накопилась масса жалоб по поводу отношения западных украинцев к русскоговорящим. Хрущёв секретарям Обкомов партии Украины устроил словесный разгром, и предупредил, что ждёт  партийных деятелей, если он ещё хоть раз узнает, что советские люди, успешно строящие коммунизм, называют друг друга панами. В Трускавце, в самом центре города есть абсолютно круглой формы здание, которое было построено к приезду Первого  Секретаря Компартии СССР. Якобы там собирались чиновники соорудить панораму, показывающую  всю жизнь Украины. Хрущёв настолько расвирепел, что категорически запретил это делать.Тогда  вместо панорамы в то время в громадном помещении организовали  танцплощадку, куда вечерами приходили отдыхающие со всех санаториев и местная молодёжь. Здание называли "шайбой".  У приезжих никогда не возникало никаких инцидентов с местным населением. Не представляю, как бы сейчас оболваненная фашистской идеалогией западная украинская молодёжь, встретила бы москалей, пожелавших потанцевать рядом с ними. Тогда же я услышал о том, что подвыпивший Хрущёв очень жалел о том, что он подарил украинцам полуостров Крым с русскоязычным населением, а они оказались неблагодарными. Между прочим, в Трускавце я близко познакомился с находящейся также на лечении личной диетсестрой Первого Секретаря ЦК КПУ Щербицкого. Как-то во время приватного разговора она мне, как крымчанину, сказала, что Хрущёв  был не рад тому, что отдал Крым Украине. Если это так, то Хрущёв, хорошо знающий бандеровскую сущность украинцев, понимал, что говорил. Допускаю такую мысль, что, может быть,  трезвый Хрущёв и хотел бы вернуть Крым назад в Российскую Федерацию, сообразив  что он наделал, да только не позволяла украинская гордость признаться в своей глупости. А мне тогда, честно говоря,  было безразлично, в какой Советской Республике Великого СССР будет находиться Крым. Жители всех республик считались  братьями и сёстрами многонационального государства.

                          Вот с такой идеалогией советского человека я вошёл во взрослую жизнь. Я тогда был уверен в том, что нацизм, фашизм и национализм всех мастей может быть где-то там, за бугром, но только не у нас. При этом я уже тогда сталкивался с ростками, по-крайней мере, национализма, существовавшим в наших любимых республиках. Только он не настолько ярко себя проявлял, чтобы можно было беспокоиться простому обывателю.

                        Первый раз я мог только догадываться о нём, когда меня-призывника отправили служить в г. Сальяны Азербайджанской ССР. У нас не было увольнения в этот городишко. Разрешалось  выходить за пределы части только в том случае, когда собиралось несколько солдат, которые получили уведомления на получение посылок или денег.  Группу сопровождал кто-нибудь из сержантов. Куда-либо по пути заходить категорически запрещалось, как и что - либо покупать. Командиры говорили, что для покупок есть полковой магазин. Мы знали одну дорогу: почта-часть, и поэтому с местным населением фактически не общались. Нам говорили, что так будет лучше для жителей и солдат, не будет никаких инцидентов. Недалеко от нашей части был рыбзавод по разведению рыб осетровых пород. На этом заводе работало несколько русских девушек, которых прислали после окончания ими в России  рыбных техникумов. Они жили в общежитии при заводе. Я уже был сержантом, когда с друзьями познакомились с ними. К девушкам  приходили по ночам, покидая часть через сделанный тайный проход в мощном ограждении части.  Девушки нам жаловались, что им жить среди азербайджанцев очень страшно, так как мужчины к ним постоянно пристают, требуя половой близости. Они знают только дорогу на завод и обратно, в общежитие. Одна девушка честно рассказала, что она однажды пошла искупаться в реке Кура. Её там увидели семь парней азербайджанцев, которые тут же на берегу изнасиловали. Отпустили только тогда, когда её разыскали перепуганные подруги. В милиции от неё не приняли заявления, сказав что она сама захотела секса с молодыми ребятами. Наслушавшись  жалоб молодых, симпатичных  русских девчонок, наш старшина ( кстати, он, как и я, был керчанином ) однажды ночью собрал несколько сержантов, которые могли держать язык за зубами, дал каждому по автомату ППШ со снаряжёнными дисками, и повёл  в район, где жили девчата. На улице он дал команду палить вверх из автоматов, что мы и сделали. Трескотня в ночной тиши была неимоверной. Безусловно, на этот грохот среди глубокой ночи  в домах местного населения начался переполох. На улицу полураздетыми стали выбегать мужчины. Увидев нас, они направились к нам всей толпой. Когда они нас окружили, старшина сказал примерно так, что не дай бог он ещё хоть раз услышит жалобу от кого-нибудь из русских девочек. Любой подлец, кем бы он ни был, будет иметь дело с русским солдатом. И в знак подтверждения своих слов выпустил автоматную длинную очередь над головами ошалевших от страха мужиков, с которых сон сняло как рукой. Мы развернулись и ушли в казарму, дав друг другу клятву, что чтобы ни случилось, ни в коем случае ни в чём не признаваться. Мы понимали, что нас мог ождать трибунал.  Боялись, что в часть придут на нас жаловаться храбрецы над женщинами - азербайджанские мОлодцы. Не пришли. Девушки не знали, как нас благодарить. У них началась спокойная жизнь. Мужчины-азербайджанцы обходили их десятой стороной.   А на работе с ними общались только женщины-азербайджанки. Мы гордились тем, что смогли защитить девчонок, живущих вдали от дома.

                            Последние пол года после расформирования нашей части ПВО мне пришлось служить в г. Янгодже Туркменской ССР. Наш авиационный полк стоял среди туркменских песков, поэтому мы были полностью оторваны от внешнего мира. С туркменами  ни мне, ни кому-либо другому общаться не приходилось. Часть даже ничем не была огорожена. Поэтому мы иногда видела, как вдали проходили друг за другом верблюды с сидящими на них или идущими рядом людьми. Поэтому ничего не могу сказать, как туркмены относились к русскоязычным.

                                 Могу рассказать о посещении ещё одной братской республики - Грузинской ССР.   Моей жене дали семейную путёвку на туристическую поездку по Грузии. В Тбилиси со всего СССР было собрано много туристов, из которых создали группы по 20-30 человек. Мы с женой в нашей группе познакомились с семейной парой из Одессы. Знакомство было приятным, так как жена является одесситкой, а я несколько лет учился в этом чудесном своеобразном южном городе. Наша знакомая была домохозяйкой, а её муж возглавлял один из отделов одесского областного КГБ. Я был капитаном милиции, старшим следователем. Мы с кагэбэшником  Николаем нашли быстро общий язык и сразу же подружили семьями. Мне тогда много стало известным, о чём в прессе  никогда не писали. Я услышал всю правду о гадком предателе Пеньковским и много чего захватывающего,   интересного. Нашу группу возили разным транспортом по городам Грузии. Всё время уходило на ознакомление с достопримечательностями. С грузинами контактировали только тогда, когда заходили в какой-нибудь магазин или забегаловку, чтобы выпить по сто граммов и закусить каким-нибудь национальным блюдом. Нам с Николаем очень нравилась грузинская анисовая водка. Надо честно сказать, что грузины к нам относились ровно, и очень хорошо, когда что-нибудь покупали. Мне кажется, что коммерция в Грузии стала развиваться ещё с того времени. Проехали много городов и городишек. Ни разу не возникло никаких, даже мелких неприятностей. Единственно нас первое время шокировало то, что нигде не давали сдачу. Если кто-то пытался о ней напомнить, продавец-грузин делался невменяемым, начинал  выбрасывать на прилавок из кассы кучу денежных купюр, и кричать, что если покупатель нищий, то он может забирать все деньги и убираться из магазина к чёртовой матери. Мы быстро привыкли к такому грузинскому менталитету и, поэтому рассчитываясь, старались давать не очень крупные купюры.

                      Как-то нас электричкой повезли в один из ещё не осмотренных городов солнечной Грузии. Вся группа села в один вагон, а мы вчетвером в отрыве от группы уселись в другой. Мы сидели на двух скамьях лицами друг к другу. Так были установлены сиденья, в два ряда, с нешироким проходом между ними. Вагон был набит грузинами. Из русских были только мы. Грузины на нас не обращали никакого внимания, как мы на них. Все занимались своими делами. Мы, как всегда, обменивались виечатлениями от грузинских красот.  Неожиданно в вагон зашёл грузин-паренёк, не старше двадцати лет. Он был хорошо выпивши. Парень не стал садиться. Остановился возле занятой пассажирами  скамьи в соседнем ряду, несколько наискосок от нас.  Он сразу определил, что мы русские.  Глядя в нашу сторону остекляневшими глазами, он стал возмущаться тем, что русские свиньи нагло залезли в вагон и портят воздух. Мы сразу же напряглись. Такого с нами ещё не было. Как себя вести, когда нет никакой посторонней помощи, мы не знали. Мы прекратили рзговор, тупо глядя друг на друга перепуганными глазами. А молодой буйный пассажир не успокаивался. Видимо, наше молчание его ещё больше раздражало. Тогда он стал кричать, чтобы мы добровольно  выпрыгнули из мчащегося поезда, иначе он позовёт своих дружков, и нас выбросят силой куда-нибудь под забор, место для русских свиней. Тут я тихо сказал Николаю, что у меня есть с собой нетабельное оружие, дамский пистолет. Он мне достался после смерти моего первого прокурора. Я нащупал пистолет, лежащий во внутреннем боковом кармане пиджака, и сказал Николаю, что буду стрелять до последнего патрона. Николай одобрительно кивнул головой, а у наших жён на глазах появились крупные слёзы. Но они молчали, не шелохнувшись. Дело становилось нешуточным. Опасным было то, что никто из пассажиров не встал  на нашу защиту. Все начали  внимательно  смотреть в окна. Дебошира окончательно разозлило то, что мы переговариваемся с Николаем, а на его приказания не обращаем внимания. Шатаясь, он с развязной улыбкой направился к нам. Я полумал: настал момент истины.  В это время поднялся пожилой грузин с начинающей седеть бородой и густыми полуседыми бровями, подошёл к парню, крепко обнял его за плечи и что-то стал  ему внушительно говорить  по-грузински. Парень выслушал, пожал руку мужчине и покинул вагон. Наш спаситель попросил у нас прощения, сказав что парень просто перебрал и потому нёс чепуху. Но я, как следователь, имевший приличный опыт общения с людьми, отлично понимал, что парень действовал по русской поговорке: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Когда парень вышел, я обратил внимание, что моя рубаха мокрая  от обильно выступившего пота. Я понимал, что впервые в жизни стал бы стрелять в человека, чтобы убить его. Кто мне ответит, с чем я столкнулся в Грузии в 1965 году, с шовинизмом, национализмом, или как сейчас любят говорить, со свободой слова.

                           Как отнеслись к русским, проживавшим в наших бывших азиатских братских республиках после распада СССР,  не берусь судить, так как не был в тех местах во время  этих трагических событий. Но об этом иногда говорят наши политики на разного рода политических шоу. Особенно честно и откровенно говорит Владимир Жириновский, который не пытается вуалировать свои слова, чтобы не обидеть бывших братьев по строительству прекрасного будущего - коммунизма. Когда я слышу о том, что случилось с русскоязычным населением тех республик, я вспоминаю грузинского парня, с которым меня столкнула судьба в далёком 1965 году. Поэтому могу только представить, что  творилось в тех республиках. Это было бы и в Крыму, если бы националисты-фашисты Украины ворвались бы на его территорию раньше, чем русские вежливые ребята. Лично для меня нет такого понятия, как националист. История уже не раз доказывала, что каждый националист обязательно превращается в фашиста.
                       
                   Когда я второй раз был в Трускавце, у меня произошла приятная встреча с посланцем моего родного города. Я из магазина возвращался в санаторий. Пересекая проезжую часть дороги из-за потока машин, я вынужден был остановиться на её середине. Когда я посмотрел под ноги, то увидел, что стою на металлической круглой плите, плотно закрывающей люк. На ней чётко читалось, что она была изготовлена на керченском металлургическом заводе имени Войкова. Я не верил своим глазам. Присел на корточки, чтоб убедиться, что это мне не во сне увиделся посланец  моего города. Пришёл в себя, когда услышал, как настойчиво мне сигналят остановившиеся водители, призывая закончить переход проезжей части  дороги.

                          Надо отдать должное жителям Трускавца. Они постоянно город держали, по крайней мере тогда, в идеальном порядке и чистоте. Я не видел брошенных на землю пустых пакетов, бумаги, окурков, люков без крышек, срубленных ёлок, или милостиво их оставленных, но без верхушек. Видя такой порядок, многотысячные приезжающие на лечение, вели себя подобающим образом. Невольно приходилось вспоминать этот городишко, когда возбуждались уголовные дела против тех, кто умышленно уродует лицо нашего города: снимают с люков металлические крышки, вырывают и отрывают всё, что было сделано из металла и установлено в городе; на Новый год для радости всей семьи вырубают или обезглавливают голубые ели, с могил уносят металлические оградки. Однажды дело дошло до того, что на городском бульваре вырвали с постамента бронзовую скульптуру Пушкина, чтобы сдать её в виде металлолома. Многие граждане, борцы за чистоту и порядок, вместо того, чтобы остановить непорядочного соседа, ждут, когда он на улицу выбросит мусор,  чтобы могли потом начать  во все инстанции писать жалобы с одним и тем же вопросом: куда смотрит милиция, полиция, участковый, санэпидстанция, мэр города, власти города и прочие должностные лица и организции всей страны? Некоторые, особенно рьяные граждане, по поводу непокрашенного забора обращаются сразу же к Президенту. Дескать, немедленно приезжайте к господам хорошим, и решите их вопросы.  Я думаю, что надо просто любить свой город, а не быть сторонним наблюдателем. Как видите, я честно изложил свою позицию в отношении не только западенцев, которые искренне любят свой край, но и своих отдельных соотечественников, которые живут одним днём. Сейчас украинские нацисты-фашисты, чтобы навсегда отойти от России, делают всё возможное, дабы стереть из памяти простых людей всё то, что связывало два близких народа: сносят памятники, уничтожают русскую литературу, запрещают показ российских кинофильмов, не пускают на свою территорию творческую российскую интеллегенцию, журналистов, закрывают телеканалы, сажают в тюрьмы инакомыслящих, других, как Олеся Бузину, убивают, переименовывают предприятия и улицы, и творят прочие гадости. На Донбассе вообще с помощью современного оружия, вплоть до авиации, стали уничтожать русскоязычное население, а под горячую руку и украинцев. На сегодняшний день главный лозунг украинцев-фашистов: На территории Украины не должно остаться ничего, что напоминало бы ненавистную Россию ! По этому поводу хочу обратиться к трускавчанам: может быть, вернёте моему русскому родному городу красивые металлические люки, сделанные руками керчан, бежавших вместе с полуостровом от коричневой украинской чумы? Зачем вам постоянно видеть эти москальские люки  перед глазами и лишний раз впадать в политическую истерию?
                         
                       Я давно не был в Западных краях Ураины, поэтому не представляю, как там протекает жизнь. С того далёкого-близкого прошлого  безвозвратно прошло  много лет. Распался Советский Союз. Потихоньку разваливается Украина, скатываясь в болото фашизма, который в вервую очередь себя  явственно проявил именно на Западной Украине. Фашисты, нацисты, бандеровцы и националисты всех мастей за короткое время там на местах захватили власть в свои руки, и теперь они правят бал: диктуют жителям, как им жить, с кем дружить, и на каком языке говорить. А главное, усиленными темпами прививают им пещерную ненависть к русскоговорящим, к России, ко всему российскому. К сожалению, у них это получается. Люди, не задумываясь, заглотили подсунутый им  бандеровский крючок. Даст Бог, настанет время, и они выплюнут эту отраву вместе с бандеровцами-головорезами.

 Игорь Носов