Случай в ресторане.

      " Мера жизни не в её длительности,
         а в том, как вы использовали  её.
                           М.Монтель. ( 1533-1592 ),
                            Французский философ.

         
        С Валентином мы вместе закончили Одесскую специальную оперативную школу милиции. Затем учились в одной группе юридического факультета Одесского университета. Оба мы крымчане. Он работал на различных должностях по оперативной работе в областном УВД, а я в своём родном городе  следователем. Работа в разных городах нас разъединила после учёбы. Валентин через какое-то время перешёл в военную прокуратуру, где хорошо проявил себя, и поэтому через пару лет был направлен на должность прокурора советского военного  гарнизна  в Берлине.. Это было время, когда наши военные находились на основании Варшавского договора в  социалистически странах Восточной Европы. И всё-таки мы с ним время от времени встречались, так как он хотя бы раз в два года обязательно приезжал во время отпуска  на  несколько дней  в наш город. В одном из пригородных посёлков проживали его родственники. В эти дни он встречался со мной, и мы по несколько часов за рюмкой водки вспоминали наши годы совместной учёбы и отдыха в прекрасном городе Одессе. К тому же, многое можно было  узнать друг у друга о милицейской и военной службах.  Такие беседы нам были интересны тем, что мы делились информацией, которую не всегда прочтёшь в газете, или услышишь по радио и телевидению.

          В очередной раз он приехал в отпуск из Берлина  сначала в родной город Симферополь, а затем в наш город. Как всегда, мы пошли в ресторан "Керчь". Царила весёлая и добрая атмосфера, когда люди от отдыха получают истинное удовольствие. Играет музыка, галантные мужчины приглашают на танцы нарядных и счастливо хихикающих дам, официанты между столиками бойко и умело на подносах разносят спиртное и разную закуску. В это время ещё нет перебравших молодцев, которые обязательно в середине вечера начинают выяснять отношения, кто с кем и как танцевал, кто не так на кого-то посмотрел,  и по другим поводам, а то и без таковых. Вот именно до этого момента можно было о чём-то поговорить с тем, с кем пришёл для этой цели. Чуть позже о нужном разговоре уже не могло быть речи, так как хорошо подвыпившие мужики, а порой и женщины, делали будто специально всё, чтобы ты вынужден был прекратить любые разговоры. Из-за общего гомона в дымовой завесы от горящих сигарет уже разобрать что-либо было невозможно. Оставалось или уйти из ресторана, или поддаться общему пьяному угару, влившись в общую голдящую, кричащую, жующую, пьющую и танцующую , слившуюся в одно целое  гуляющую напрополую массу опьяневших людей. Так как было только начало вечера, то ресторан  ещё не был забит до отказа. И за нашим столиком пустовало два места. Мы с Валентином выпили по пару рюмок хорошей водки, закусили и вели неторопливый разговор.

          Через какое-то время за наш столик сел пожилой мужчина, который намного был старше нас. Было видно по всему, что он или ветеран войны, или давно  ставший ветераном труда. Он к своему возрасту смотрелся хорошо. Был высокого роста и крепкого телосложения. Чисто и тщательно выбрит, хороший костюм, под которым была белоснежная нейлоновая, очень модная по тем временам рубашка с одноцветным галстуком. Голова с небольшими пролысинами,  вся покрыта старческой сединой. Всё это я, как следователь, успел рассмотреть, пока мужчина садился за столик. Так как я был коренным керчанином, то сразу по одежде, поведению мужчины понял, что он неместный. Больше я на него не смотрел, но слышал, как он сделал заказ у официанта и спокойно стал ждать, когда его обслужат. Валентин, наливая нам очередную рюмку водки,  предложил и мужчине. Он поблагодарил, но категорически отказался от нашего угощения. Мы продолжали с Валентином наш прерванный разговор. Вскоре я почувствовал чей-то взгляд, а потом, обернувшись к мужчине - соседу по столику,  убедился в том, что именно  он не сводит с меня старческие, чуть слезившиеся глаза, которые он время от времени вытирал чистым носовым платком, белым как его рубашка.
          В какой-то момент, мужчина, извинившись, и прервав наш разговор, сильно волнуясь, обратился неожиданно ко мне, назвав меня Николаем. Я сказал, что он ошибся, что у меня совсем другое имя. Он  тогда твёрдым голосом сказал, что он узнал меня. Не давая себе возразить, старик , видимо, чтобы его не перебили, стал быстро-быстро говорить, что во время войны мы с ним участвовали в знаменитом Эльтигентском десанте под Керчью, что с ним крепко дружили , и что я при атаке немецких окопов был тяжело ранен. Он ничем мне не мог помочь, так как продолжал бежать вперёд  с атакующими. Больше он меня не видел. Считал убитым. Сейчас он порожён тем, что увидел  своего друга Николая  живым и здоровым, оказавшись за одним столиком. Сказал, что я остался таким же, каким был в те страшные военные дни, и нисколько не изменился. Когда он увидел меня за столиком, то сразу же узнал во мне своего друга Николая, но какое-то время сомневался в этом.  Услышав же мой голос и то, как я разговариваю, он убедился в том, что встретился со своим боевым другом, которого считал погибшим, и которого всегда вспоминал, когда выпивал рюмку водки, поминая и других погибших товарищей.  Мы с Валентином не понимали, что происходит. "Какое отношения имел я к десанту, атаке и смертельному ранению? -  думали  я  и Валентин. Но мы не перебивали старика, который глядя на меня, не стесняясь своих слёз, продолжал говорить без остановки. Получалось так, что он хотел в чём-то меня убедить, в том, что у него в памяти осталось на всю жизнь. Казалось, что его больше убивает то, что я отказываюсь признать его своим другом. Когда ещё больше постаревший на наших глазах мужчина сказал, что мне, может быть, по каким-то  причинам  из-за боязни быть наказанным властями, нельзя признаваться в том, что я каким-то чудом остался в живых, решил его прервать. Я попросил его успокоиться и внимательно выслушать меня. Сказал, что, к сожалению, он горько ошибся, так как я по малолетству лет не мог принимать участие в войне. Я сказал, сколько мне сейчас лет, а Валентин тут же подтвердил правдивость моих слов. И тогда до незнакомца дошло, что я просто лицом и голосом очень похож на его тогдашнего друга Николая, который навсегда в его памяти остался  таким, каким был, когда его сразила очередь немецкого автоматчика. Незнакомец с годами старел, но в его памяти не старел его погибший друг Николай.  Для него он, Николай, на всю жизнь остался молодым, и уже никакие годы не могли его состарить. Время над Николаем было невластно. Оно даже в памяти выжившего друга не могло его состарить.

          Мне от души было жаль незнакомого пожилого, много перенесшего человека, что его пришлось разочаровть. Было жаль, что никогда он не сможет увидеть друга, с кем делил боевые жаркие дни, делил последний кусок хлеба. Понимал, что рассказав о себе, я в этот вечер нанёс удар старому человеку. Но я ничего другого не мог сказать. И когда незнакомец окончательно успокоился, мы втроём выпили за его невернувшегося с кровавой войны друга. Мы в тот вечер с Валентином больше не говорили о наших обыкновенных буднях. Мы выпили за всех тоаарищей деда, которые остались лежать на Керченской земле, отдав за неё свою жизнь. Мы выпили за здоровье незнакомца, который каждый год из далёкого города приезжал в Керчь, чтобы поклониться местам, где проходили жаркие бои, где покоятся те, кто сложил свои головы, которые после себя не оставили покаления, не успев полюбить и жениться, которые навсегда остались молодыми ребятами в памяти тех, кто их знал. Их жизнь была недолгой, но прекрасной.  Это были мужественные люди, патриоты Родины, презиравшие смерть. А "В мужестве два главных проявления: презрение к смерти и презрение к боли."  Цицерон  Марк Туллий ( 106-43  до н.э. ), римский философ.

 Игорь Носов