Владимир Войнович

       Помнится, в 1982 году Войнович выступал с едкими антисоветскими репликами на Русской службе Радио «Свобода». И одну из них завершил словами: «Все книги Брежнева через 50 лет сдадут в макулатуру и на полученные талоны купят “Чонкина”». Дело тут не в антисоветчине (большинство умных людей весьма критически относились к СССР, Брежнев был уже в полном маразме). Дело даже не в хвастовстве – оно свойственно человеку. Меня смутило то, что Владимир Николаевич вздумал сопоставлять себя с немощным больным стариком, за которого, правда, писали именитые журналисты…

       Что будет в 2032 году, я предугадать затрудняюсь. Конечно, ни Брежнева, ни Войновича читать не будут. Но об эпохе Брежнева, как одной из самых спокойных в истории России, наверное, вспомнят, а о В.Н. – вряд ли.

       В 1960 году Войнович пришел в только что открывшееся здание на Пятницкой, 25 младшим редактором в программную дирекцию Всесоюзного радио. За спиной у него было два года Литинститута – не слишком могучее образование. Работа была нетворческой, агитационной (составление планов будущих передач и целых радиосериалов, восхваляющих «передовую социалистическую действительность»). Скука смертная. Платили гроши: он подрабатывал по вечерам на хлебозаводе.

       Но важна была корочка: с удостоверением сотрудника Гостелерадио можно было без проблем открывать двери любых издательств и редакций журналов, чем энергичный от природы В.Н. пользовался охотно и упорно. Честь ему и хвала.

       Накануне полета Гагарина на Пятницкую, 25 пришло распоряжение соорудить в течение двенадцати часов текст «гимна космонавтов». Трудность состояла в том, что мелодию Оскар Фельцман написал заранее, а значит, уже были определены длина строки и размер строфы, а размер был не самым простым, каковым считается ямб. Более того, стихосложение запева и припева сильно различалось. Поэтому «чайнику» (так именовали поэтов-песенников, находившихся на госслужбе) нужно было предварительно составить две «рыбы», то есть написать два бессмысленных набора слов, укладывавшихся в параметры мелодии. А затем уже прилагать обдуманные поэтические усилия по заданной теме.

       Никто, кроме Войновича, справиться с этим блиц-заданием не смог. А с ним, между прочим, работал в одном помещении известный уже тогда поэт-песенник Онегин Гаджикасимов, ушедший впоследствии в Оптину Пустынь и там закончивший свои дни вдали от погони за убегающей и иллюзорной человеческой славой.

       Войнович справился прекрасно, но спешка дала о себе знать в первых строках:

Заправлены в планшеты

Космические карты,

И штурман уточняет

В последний раз маршрут.

       Что же это за штурман такой, который без космических карт уточняет в последний раз маршрут?.. Дело не в этом. Популярность песни была велика. Но, кто такой Войнович, знали десятки человек, поскольку настоящее творчество являлось в те годы коллективной собственностью, народным достоянием. И это удручало молодого автора. На его рассказ в «Новом мире» «Путем взаимной переписки» обратили внимание несколько эстетов, отметив правдивость описания и крепкий сюжет.

       В публикации «Солдата Ивана Чонкина» Александр Твардовский категорически отказал. Владимир Николаевич не раз потом с обидой вспоминал фразу Александра Трифоновича о том, что в своем журнале он может напечатать любую художественную вещь. Обманул, похвастал? Сомневаюсь. Нет ничего критичнее на свете в адрес сильных мира сего, чем «Шинель» Гоголя. Но ни у одного поколения цензоров не поднялась рука запретить эту повесть, ибо она гениальна. В этом дело!

       Широкая известность пришла к Войновичу, когда он стал диссидентом и его выслали на Запад. В позднем СССР и в ранней России им так восхищались, так много печатали, что он взял, да и вернулся. Но, к огорчению, канул в Лету тот период, когда обожали просто грамотных литераторов, наступило время неграмотных. Об этом надо кричать, а не о собственных неудачах и подлости властей. Навалился на нас другой век! О Владимире Николаевиче объективно забыли, а это для людей подобного типа невыносимо. И Войнович, как умел, до самой смерти напоминал о себе. Жалко его, человек был больших фантазий.

28.07.2018

 Михаил Кедровский