Владимир Хохлев Жанр прозы:

22 февраля 2018 Эротическая проза и рассказы

Владимир Хохлев

 

ПОЛОВОЙ РЕФЛЕКС

 

Пьеса в 2-х действиях.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

I

На сцене - огромный белый экран. Его края завернуты к залу.

Перед экраном, в центре – два красных кресла. Между кресел – белый журнальный столик. На столике – стопка бумаги.

За креслами доктор. Он в строгом черном костюме, в белой рубашке, без галстука. Только белая шапочка на голове выдает его профессию. Он медленно ходит вдоль экрана, временами останавливается. Размышляя, всматривается в белую плоскость, как в карту мира. Будто ищет на ней нужный город.  

Появляется пациент. В рваных на коленях джинсах, сером свитере. С пакетом в руке.

 

- Здравствуйте!

- Добрый день!

- Я по записи.

- Да! Пожалуйста... Проходите, присаживайтесь.

 

Пациент устраивается в кресле, вертит головой... Доктор продолжает прохаживаться. Пациент ждет, ждет... Доктор думает о своем. Наконец, пациент вскакивает.

 

- Я...

- Да, да! Я знаю. Я читал вашу историю.

 

Доктор оставляет свои думы, устраивается в свободном кресле, всматривается в лицо молодого человека.

 

- Но вы, все же, расскажите...

- Мне вас рекомендовали, как очень серьезного... ученого...

 

Доктор усмехается. Затем делается серьезным.

 

- И успешного практика...

- Да.

- И вообще, внимательного к людям человека.

- Да.

- Который умеет хранить чужие тайны.

- Да.

 

Пациент встает, обходит кресла сзади, осматривает экран, выходит на передний план. Останавливается - спиной к залу - перед сидящим доктором.

 

- А вы немногословны...

- Так вы же еще ничего не рассказали...

- Я читал вашу теорию... Собственно, поэтому и пришел.

- Славно.

- Вы специально молчите? Отдаете мне трибуну... Пространство и время… Чтобы я говорил...

- А я – слушал...

- Хорошо. Пусть будет по-вашему

 

Пациент возвращается в кресло, устраивается в нем поудобнее.

 

- Я хочу, чтобы вы укротили некоторые мои мысли.

- Укротил? Мысли?

- Даже - не укротили! Уничтожили! Полностью!

- Уничтожил? Полностью? Я не уничтожаю...

- Ну, да – знаю... Я скажу по-другому... Мне нужно, чтобы вы освободили меня от некоторых навязчивых мыслей. Чтобы они не смели больше являться в мою голову... Чтобы я забыл их раз и навсегда.

- А если они правильные? И нужные?

- Они вредные и ошибочные... На уровне животных инстинктов. Примитивных рефлексов.

- Но это мысли? Не инстинкты?

- Да! Однако эти мысли толкают к конкретным действиям. Они заслоняют собой все другие... Более правильные и нужные... Они действуют разрушающе... Мешают жить. И от них не отделаться...

- И вы хотите...

- Да, я хочу, чтобы вы поставили им преграды. Барьеры защиты... Чтобы они не смогли в меня проникать.

- Если они такие вредные, зачем вы их в себя допускаете?

- Зачем! Я не знаю, как с ними бороться... Они сильнее меня... Так вы поможете?

- Какие мысли-то?  О чем они? Хотя, нет! Стоп... Сначала формальности.

 

Доктор снимает со стопки верхний лист бумаги.

 

- Ваше имя? Фамилия? Отчество?

 

Записывает, не дожидаясь ответа.

 

- Год рождения?

 

Записывает.

 

- Адрес?

 

Записывает.

 

- Образование? Высшее, художественное!

 

Записывает.

 

- Семейное положение? Женат. Двое детей.

 

Записывает. Откидывается на спинку кресла...

 

- И когда началась эта ваша борьба с мыслями-вредителями?

- Лет в шестнадцать... Я точно не помню.

- А сейчас вам тридцать шесть... Двадцать лет! Приличный срок... Что же вы не приходили раньше?

- Боялся!

- Медицины?

- Опасался, что меня сочтут за сумасшедшего...

- Я сочту?

- Ну, не вы... Какая разница?

- Ладно. Посидите минут пять спокойно... Сосредоточьтесь. Сейчас вы мне расскажете об этих ваших вредных мыслях... Все!

 

Доктор встает, уходит к белому экрану, и будто бы напрочь забывает о пациенте. Снова бродит, вдоль белого полотна, снова временами останавливается и всматривается в него. Звучит легкая, успокаивающая музыка.

С пациентом в кресле происходит что-то невероятное. Он будто борется с кем-то. Машет руками, отодвигает от себя что-то, или кого-то. Хватается за голову, ерошит волосы. Наконец, каким-то внутренним усилием, пациент успокаивается. Его взгляд упирается в одну точку на полу.

Доктор возвращается в свое кресло.    

 

II

- Итак.

- Док, я тут подумал... Я, наверное, зря пришел. Мой случай медицине не известен.

- Откуда вы знаете? – Доктор потирает руки.

- Ну, это, наверное, вообще не медицинская проблема... Какой-нибудь другой области знания...

- Да, рассказывайте уже...

 

Пациент выдерживает паузу, будто в последний раз собирается с духом перед первой исповедью...

 

- В общем... меня достают женщины.

 

Сказал и сник. Руки опустились почти до пола. Взгляд растерянно блуждает по пространству.

 

- То есть, не сами женщины – мысли о женщинах. Хотя сами женщины тоже. Вернее так: женщины провоцируют мысли о женщинах, с которыми мне не справиться.

- Как интересно! Даже забавно... И что тут криминального? Я тоже часто думаю о женщинах...

- Не-ет! Вы думаете, как нормальный человек. Как мужчина... А я оказываюсь одержимым мыслями. Они мной овладевают. Я теряю себя... Становлюсь игрушкой в их руках... Стоит мне встретиться с женщиной - в реальной жизни, - как в тот же момент в своем воображении - то есть, в жизни мысленной – я начинаю делать с ней, черт знает что... Раздеваю, начинаю ласкать, обнимать... Затем - постель, секс и так далее...

- И это - с любой?

- Практически, да... Нет, ну есть, конечно, какие-то пределы. Девочка или старуха таких мыслей не вызовет... Какая-нибудь уродина - тоже... Но во всех остальных случаях...

- Ну, хорошо. Предположим, случился секс – в мыслях... Дальше что? Он случается в 99 из 100 голов – ежедневно, ежечасно... Мужики только об этом и мечтают...

- Он не заканчивается – длится и длится... Бывает, доходит до абсурда. К примеру, сегодня утром в выставочном комитете мне нужно было решить вопрос, подписать какую-то бумагу... Я не мог этого сделать. Мое воображение рисовало одну сцену ярче, сказочнее другой... Причем с каждой женщиной эти сцены свои – индивидуальные... Вы понимаете?

- Вы не можете прогнать навязчивые мысли? Настроиться на дела?

- Да! Не могу! Черт побери... Не могу!

 

Пациент вскакивает, уходит за кресла, к экрану.

 

– Я затем к вам и пришел. – Всматривается в экран. - Что вы тут рассматривали? На этом белом? Тут же ничего нет!  

- Женщин нет?

- Нет. Не вижу.

- Вот вам и рецепт. Как только воображение начнет хулиганить – развертывайте перед собой такой экран.

- Не выйдет... Я читал об этом в вашей книжке... Но, увы – у меня не выйдет.

- Почему?

- Ну, вот я пробую. – Пациент пялится в белое поле - Не выходит. Стоит мне только сказать «не вижу» - и я вижу...

 

Пациент замирает в изумлении. Трет глаза.

 

- Вот, пожалуйста! Вижу одну красотку, которая вчера в метро сидела рядом со мной... Вас бы она тоже возбудила... Одним запахом духов... Вот она раздевается...

 

Пациент показывает на себе, то, что происходит в видении...

 

- Скинула, платье... Стягивает колготки... Стянула – бросила... Ложится на диван... Поглаживает руками бедра, живот... Вы видите? Хотя, как вы можете видеть. Это же внутри меня... И вот апогей – она разводит ноги... Зовет! Что мне делать?

- Идти к ней.

- Но я не хочу!

- Попробуйте... Просто подойдите. Не прикасайтесь.

 

Пациент наскакивает на экран, как на стеклянную дверь... Приходит в себя, трёт ушибленное место.

 

- И вот так каждый раз!

 

Доктор хохочет.

 

- Ой, позабавили... Неужели - так каждый раз... На вас бы живого места не осталось... Видимо, как-то не так...

- Ну да, иначе... Но, по сути – так! Я вижу… и влекусь...  

- Что же вы хотите? Половой рефлекс... Закон жизни. Найдите хотя бы одного кобеля, которой не подбежал бы к свободной сучке и не заглянул бы ей под хвост. 

- Как вы сказали? Рефлекс? Точно! Док, вы гений... Вы сразу нашли нужное слово. Не вожделение, не страсть, не тяга... К чему-то недостижимому... Простой рефлекс. На автомате... На генном уровне, или как там у вас это называется... Но, подождите. Рефлексы - у животных! А я человек! Понимаете!

- У людей тоже встречаются.

- Может быть... Но еще, я не просто человек – как вид. Но человек, думающий, созидательный, творческий... Индивидуальный.

- Индивидуальный! И в чем же этот ваш индивидуализм выражается?

- В стиле жизни. В поступках и решениях... К примеру, я не хочу делать то, что делают все.

- К примеру?

- Ну, вот все занимаются любовью... Днем, ночью. В реальности, в Интернете, в режиме on-line, на экране, в воображении... Как помешанные на этом деле. А я - не хочу! Я не хочу как все! Пусть все встанут с ног на голову – я не встану... Даже если это будет очень модно... Я хочу делать то, что могу делать только я один!

- В половом смысле?

- В любом... В творческом! Как уникальная личность, наделенная талантами, своим даром... И умеющая что-то делать! И уже достигшая определенного мастерства, признания...  Я художник! Я выставлялся в Париже, Нью-Иорке... Меня знают! Но эти чертовы мысли о бабах сводят меня с ума, сбивают с пути... Не дают идти своей дорогой... Не дают сосредоточиться на живописи... Я понятно выражаюсь?

- Более чем...

- И что делать? Чтобы написать хорошую картину, нужна концентрация на предмете... Нужно отбросить все лишнее... И в данном ракурсе - мои постоянные видения – это лишнее... Они расхолаживают, расслабляют...

- Но, вы же как-то концентрировались раньше... Если вас знают и ценят... Значит, вы писали хорошие картины!

- Писал... Через не могу...

- Да ну, бросьте... Так искусство не делают... Я хоть и не художник, но понимаю: чтобы написать что-то достойное – нужно любить, то, что пишешь..

- … Или писал этих баб, которые являлись...

- Во-от! И я об этом... Сальвадор Дали писал – вернее записывал – свои сюрреалистические сны. Прославился на весь мир! 

- Я больше не хочу писать обнаженных женщин... Есть другие темы.

- Так это совсем не медицинский вопрос...

- Вы что, отказываетесь помогать?

- Не волнуйтесь. Присядьте... Будем вместе думать, как вам выкарабкиваться...   

 

Пациент возвращается в кресло.

 

- Расскажите о самом ярком случае.

- Чего? Моего пути в искусстве?

- Нет, с бабами... То есть, с мыслями о бабах!

- Самом ярком? -  Пациент мгновенно вспоминает. - О-о! Это было незабываемо, феерично... Шедеврально!

- Расскажите.

- Представьте себе ситуацию. Я оформляю страховку. А мой агент – молоденькая, такая красивая девушка... Держится независимо, недоступно... На дворе июль, жара неимоверная... В офисе – тоже жарко, кондиционер не справляется... Она - в белом воздушном сарафане... В углу шумит переносной вентилятор, но и от него толку мало. Только галстук мой колышет. Мы сидим за маленьким круглым столиком. Девушка говорит: «Вот ваш договор, посмотрите», - протягивает несколько листков.

Взял... взглядом бегу по строчкам. В какой-то момент он – то есть взгляд - соскальзывает с листа и упирается в загорелые девичьи колени. Читаю дальше, но в конце каждой строки взгляд обязательно возвращается к коленям.

Оборка сарафана в струях воздуха тоже колышется... А загорелые ноги сквозь белое кружево притягивают со страшной силой. Ну, просто манят, не отвести глаз... Девушка задумчиво смотрит в окно, как бы ничего не замечая...

Наклоняю голову таким образом, чтобы верхняя дужка очков прикрыла глаза. Замаскировался... Начинаю откровенно изучать красоту бедер – их плавных линий, уходящих под белую ткань. Договор в руках, тоже колеблемый воздухом, служит еще одним прикрытием моей хитрости. И вдруг, взору является внезапное, яркое, во всех деталях выпуклое видение.

 

Пациент вскакивает с кресла.

           

- Я как будто встаю, кладу документ на стол...

 

Кладет воображаемый договор на журнальный столик.

 

- Подхожу к девушке.

 

Подходит к воображаемой девушке.

 

- Мгновение! И моя рука уже под сарафаном - пальцы упираются в мягкое. Девушка тихо вскрикивает, но меня не отталкивает... И - что удивительно - позволяет продолжать. Развожу ее ноги и через белье осторожно прикасаюсь к самому интимному... Дышит глубоко, прерывисто - она уже готова. Свободной рукой играю ее грудью... Завожу и завожусь еще больше. Целую в губы, и одновременно, опрокидываю на спину… прямо на столик.

 

Пациент показывает, как именно опрокидывает.

 

- Еще мгновение - и путь свободен. Кружевная оборка сарафана лежит теперь на лице девушки. А я лихорадочно освобождаюсь от мешающей одежды. И вот - я уже в ней! Работаю на совесть, как могу. В полную мужскую силу... Она, широко раскинула руки... С блаженной улыбкой, с придыхом вздымается навстречу моим энергичным толчкам. Единственная ножка столика жалобно поскрипывает. Я уже вспотел со спины, но девушка просит: еще, еще. Проникаю глубже, глубже, насколько возможно...

- Молодой человек, вы уж так натуралистично не показывайте. Тут же люди! – Доктор машет рукой в сторону зрительного зала.

- Да, да, извините...

 

Пациент кланяется залу и смахивает пот со лба.

 

- И вот, наконец, апогей сцены! Самый прикол... Наверное, тогда черт меня за язык дернул... Представьте, я всматриваюсь в блуждающие глаза девушки и ласково спрашиваю: «Вам хорошо?»... И что, вы думаете, слышу в ответ?  

- О, да! Вы мастер своего дела!

- Как бы, не так... Слышу сердитое: «Не мешайте!»

- Так и сказала: «Не мешайте»?

 

Доктор хохочет, собирает носовым платком пот с лица – он тоже изрядно вспотел.

 

- Ну, да.

- Действительно, шедеврально.   

- То есть... В тот – вы понимаете - самый главный момент я – как оказалось – был вообще не причем. Девушка утонула в наслаждениях сама с собой. Не врубаюсь, как это возможно, но так было... 

Наконец, все заканчивается, я обессилено утыкаюсь в горячую женскую грудь, зарываюсь носом в белую кружевную ткань сарафана. И слышу: «Ну, как?»

- Это уже не из видения?

- Совершенно точно, это она спросила про договор... Вздрагиваю, возвращаюсь в реальность и продолжаю читать. Дочитал: «Нормально, спасибо». Протягивает ручку: «Подписывайте».

Подписал. Вспорхнула со своего стульчика, оправила сзади сарафан: «Сейчас печать поставлю». Что-то мурлыча себе под нос, скрылась за какой-то дверью. Я сижу в полной прострации – как умалишенный. А рядом в колеблемом вентилятором воздухе витает аромат ее парфюма... Как вам такое?

- Очень по-молодому. Так и должно быть!

- Но было-то, все – как будто в реальности. Я чувствовал каждый миг. Ощущал бархат ее кожи. Слышал сердечный пульс... Учащенный, просто бешеный... Дышал в унисон с партнершей...  

- И я тоже. Вы очень точно передали состояние. Как настоящий художник.

- Только меня это не спасает.

- Спасет!

 

Доктор встает и в задумчивости делает несколько шагов по сцене.

 

III

Возвращается в кресло.

 

- Вы живописец. Видения, подобной силы в вашей профессии должны случаться часто...  

- Конечно! Я не прикоснусь к холсту, пока не увижу композицию целиком... В линиях... В цвете... Завершенной, во всех нюансах...

- Значит, вы одержимы не только сексуальными мыслями. Это хорошо!

- В искусстве иначе невозможно... Хотите, я вам откроюсь? Выскажу то, что еще никому не говорил...

- Хочу.

- В тот момент, когда рождается настоящая картина, а не какой-нибудь подмалевок – и я это понимаю - приходят ощущения круче, чем при животном, телесном оргазме... Тогда не просто мурашки по спине - все тело поет... Сердце в экстазе колотится... Ладони потеют... Бывает, что и слезы проступят... От радости созидания!    

- Ну, вот видите! Вы нормальный человек. С очень сильным воображением.

- Нет, док... Вы меня не знаете... Просто так я бы не пришел.

- Настаиваете на необходимости моего вмешательства?

- Да!

- В таком случае расскажите о вашем самом ярком живописном оргазме.

 

Пациент вспоминает.

 

- Я писал море... В Крыму... И стал водой. Волнами, барашками на волнах, глубиной, преломленным в воде светом... Кисть на палитре сама смешивала краски. Масло мазками само ложилось на холст... Я не чувствовал ни рук, ни ног, ни спины... Сознание не контролировало движения тела. И не только тела – души, ума... Я не мог осознавать своих действий... Стал демиургом, творцом моря... Пережил настоящий момент истины.

И что вы думаете? Мою работу купили прямо на берегу... За баснословные - по обычным меркам - деньги. Потому что, за обычные - я ее никогда бы не продал. Сейчас жалею, что продал... 

- Да, ярко! Однако, смотрите: чтобы в лесу выросли грибы небо должно полить землю дождем. Оросить плодородный слой. Вы не допускаете подобного в искусстве? Чтобы родился гениальный пейзаж, вашу душу должны оросить эротические мысли. Как бы разбудить ее, оплодотворить. Разогнать...

Футболист перед выходом на поле – разминается на дорожке, разогревает мышцы, входит в игру... Чтобы в ней показать себя футбольным гением...

- Нет, не допускаю. Моя мама – садовод со стажем. Она говорит: «Хорошая морковка вырастет, когда выполешь все сорняки». Если «гениальный пейзаж» - это морковка, то мысли о женщинах – это сорняки. Они мешают сосредоточиться на холсте, на работе. Расслабляют тело, рассеивают ум...

- Ну, допустим, предположим, что я удовлетворю вашу просьбу. Мысли о женщинах перестанут вас осаждать. Взбунтуется ваше тело. Через неделю вы придете вновь и скажете: «Верните взад».

- А причем здесь тело?

- Притом, что тело имеет свои функции. И «низкие» телесные функции должны быть реализованы, так же как «высокие» духовные. Вы же человек, не бестелесный ангел. Мечты о женщинах – это мечты тела... Как мечты - о еде, о сне, о тепле... Физиология! А я должен руководствоваться принципом - не навреди.

- Дано мне тело, что мне делать с ним... Осип Мандельштам.

- И что будем делать?

- Разве нельзя сделать так, чтобы функции тела исполнялись без всяких душевных фантазий – на автомате.

- Без предвкусья и послевкусья? Без действия телесной памяти? Это узко, механично, скучно... Такой вариант вас тоже не устроит.

- Вы как будто насмехаетесь...

- Нет. Просто разбираюсь... Ставлю диагноз. После чего - выпишу рецепт.

- О-кей! Ставьте, выписывайте... Что от меня для этого нужно?

- Мне нужно знать в деталях, как именно рождаются ваши сексуальные мысли. Что побуждает их родиться? К примеру, они могут возникнуть, когда женщины рядом с вами нет?

- Могут. По памяти... Как я вам уже показал...

- Неожиданно? Без повода?

- Когда как... Буйство фантазии способна спровоцировать откровенная фотография, или просто женский портрет... Рассказ о женщине, слова «секс», «эротика», «половой акт»... Ствол дерева, повторяющий линию женского тела или запах цветов, когда-то присутствовавший в чьем-то парфюме... Каждый раз - по-разному.

- А если фантазии не давать буйствовать? Переключить внимание на что-то другое...

- Иногда получается... Но – что удивительно – женщина все равно вернет внимание к себе. Насильственно. Изнутри. Заместит собой любое другое...

 

Доктор встает с кресла.

 

- А вы хотите узнать о моих сексуальных снах… видениях? Они у меня тоже есть…

- Интересно... Только зачем мне это?

- Я вам расскажу одну историю. Она интересна с практической точки зрения... Мои родители хоть и старенькие уже, но тоже бойкие садоводы. Чего-то там сажают, разводят... Я к ним в сад, один раз в сезон наведываюсь... Ну, там помочь в чем-нибудь... Грядки вскопать, забор поправить... Этим летом приехал тоже. Было жарко неимоверно... Как в вашем страховом офисе.

И вот... сижу я на крылечке в тени, а на соседнем участке барышня в бикини обрабатывает цветы... Я ее знаю немного – соседка, всегда здороваюсь. С мужем в разводе, живет одна... В прошлом – спортсменка, гимнастка. Фигура – загляденье. Талия точеная. И такие белоснежные трусики – белее накрахмаленных простыней в отеле... И так она наклоняется откровенно... И так мила в движениях, женственна, сексуальна... Что-то напевает, и меня будто бы не замечает.

Участки старые, заросшие сиренью, яблонями – соседку кроме меня, похоже, никто и не видит. Родители ушли за молоком к фермеру. Возникло ощущение, будто мы одни в целом мире - я и она... Только я и она!  

И дальше – видение. Сон в летний день. Встаю, перехожу на соседний участок. Пристраиваюсь к женщине сзади... И вдуваю – по самые гланды... А она будто бы только этого и ждала... Отдается не сопротивляясь... И мы кувыркаемся, как акробаты...

Видение прошло – я на том же крыльце, весь в смятении... А дамочке хоть бы что – расхаживает по своей земле хозяйкой, улыбается...

- Да... Ну, ква... – как в одном мультфильме.. Но, все же зачем мне это? У меня таких своих историй - по самые гланды...

- Затем? Чтобы нам с вами быть на равных! Чтобы вы меня воспринимали не доктором, а старшим братом, товарищем...

- По несчастью... Понимаю – демократия по медицински. Ну, ладно – воспринял... Что дальше?

- Дальше начинается самое сложное... Помните, Владимир Высоцкий пел: «Я не люблю, когда мне лезут в душу...»?

- Особенно, когда в нее плюют!

- Я плеваться не буду... Но вот влезть в вашу душу мне придется. И натоптать там нужных тропинок... Иначе к болевым точкам не добраться.

 

Теперь доктор стоит перед пациентом, спиной к залу.

 

- Готовы?

- Что за болевые точки?

- Точки зачатия и рождения ваших комплексов. Все эти ваши навязчивые мысли – они ведь, как вы сказали, не сегодня родились...

- Давно.

- Вот нам и нужно покопаться в истории вашей души и узнать, когда именно... И что послужило причиной? И копать – если потребуется - придется глубоко, до самого детства. Именно там, в детстве в нас рождается то, что потом с нами всю жизнь.

- Будете просвечивать меня до корней...

- Да.

 

Пациент задумывается.

 

- Слушайте... и это вы так со всеми? И вам не тяжело влезать в чужие, темные души?

- Не тяжело - если нужно для дела... Так что?

- Я готов.

- В таком случае...

 

Доктор возвращается в кресло.

 

- ...вам нужно забыть всякий стыд и рассказывать мне все. Откровенно отвечать на все мои вопросы... Все что вы скажете, дальше моей головы не уйдет – о долге хранить врачебную тайну я помню всегда.

- О-кей... Я же пришел... К вам!  

- Тогда начнем с настоящего времени - с вашей жены... Постепенно будем двигаться в прошлое, к другим женщинам – к маме, бабушке... К детским впечатлениям.

- Добро!

 

IV

Свет рампы гаснет. На короткое время сцена в полной темноте. Не видно даже белого экрана. Наконец, луч побивает тьму. В луче - доктор и пациент.

 

- Итак... ваша жена! Она красивая?

- Не то слово - обворожительная!

- И что же, за нею никто – кроме вас – не ухаживает?

- Никто.

- Вы это знаете наверняка!

- Абсолютно точно!

- На чем основана такая ваша уверенность?

- На чувстве... Я бы почувствовал.

- Сколько лет вы вместе?

- Пятнадцать.

- И что – за все эти годы...

- Не было ни одного случая!

- Так вы - идеальная семья? Браво, браво... Вы, естественно, налево тоже не...

- Не хожу.

- Никогда?

- Никогда!

- А до женитьбы ходили по девкам? В окна женских общежитий лазали?

- Нет.

- Нет? Как это? Вам что - юношей не хотелось секса?

- Хотелось, терпел.

- То есть, вы хотите сказать, что ваша жена – это ваша единственная женщина.

- Именно так.

 

Доктор обращается к залу.

 

- Вы о чем-либо подобном слышали? Эксклюзивный материал! – Возвращается к собеседнику. - Кто же вас учил обращаться с женским полом?

- Природа, книжки... Жена.

- Надо полагать, что и у вашей жены - до вас - тоже не было опыта общения с мужчинами.

- Не было.

- Это означает, что в первую брачную ночь вы прикоснулись друг к другу как дети... И всему научились?

- Да.

- Это уникально. Если конечно, вы не врете.

- А зачем мне врать? Вам!

- Ну, хорошо... И у вас двое детей. Они здоровые и нормальные...

- Да! Двое пацанов... Они абсолютно нормальные. Даже, более чем...

- Скажите, с женой вы часто ссоритесь?

- Никогда.

- Как это возможно?

- Жена в семье исполняет женскую функцию – в которую я не вмешиваюсь. Я – мужскую. Векторы наших действий не пересекаются.

- Но, бывают ведь совместные решения. Семейные советы. Как с этим?

- Если вдвоем вопрос не решить – я решаю его сам. На правах главы семьи.

- И жена всегда согласна.

- Она никогда не спорит.

- И в такой семейной идиллии вам не скучно?

- Нет.

 

Доктор надолго задумывается. Разговаривает сам с собой.

 

- Нет конфликта противоречий... Стороны не действуют друг против друга... Не на чем играть. Нет искусства. Искры... Не за что зацепиться... Придется заходить в другую дверь.

 

Доктор наклоняется вперед и пристально – как-то наигранно навязчиво - всматривается в лицо собеседника.

 

- А другим женщинам вы нравитесь?

- Да, многим.

- Какие-то движения кто-то из них в вашу сторону делал?

- Конечно.

- И как вы реагировали?

- Отшивал... Сразу и безоговорочно... Не давал ни единого шанса! 

- Расскажите, как это происходило... Какие это были движения? Насколько они были навязчивы, откровенны...

- Натурщицы предлагали себя, за просто так, ради удовольствия... Много раз... Всякие там свободные женщины, ищущие развлечений, задирали юбки. Одна, к примеру, пришла в мастерскую, села на такой высокий табурет, оголила бедра и ждет... Я накинул куртку и ушел гулять... Вернулся – в мастерской никого, табурет лежит на боку... Обидел женщину... Дамы старшего возраста влюблялись по уши и были готовы на все... Одна даже с мужем развелась ради меня... Я не повелся, ни разу.

- Они, наверное, не только обижались. Дулись, злились... Готовы были мстить...

- Не без этого. Но потом понимали… Или – не понимали, не знаю…  

- И вторых, третьих попыток не предпринимали?

- Нет. 

- Никто?

- Никто!

- То есть, вы человек с абсолютно чистой, кристально чистой сексуальной репутацией. Ни одна женщина не посмеет сказать, что у нее от вас ребенок! Это так?

- Так! Хотя, сказать, наверное, кто-нибудь посмеет – сказанное будет неправдой.

- Откуда вы такой?

- Как и все – оттуда.

- Да! Оттуда.

 

Доктор берет паузу, взглядом долго изучает пол между своих ботинок. Встряхивается.

 

- Хорошо. Двигаемся дальше... Расскажите о своей маме.

- О! Она была удивительной женщиной... Певицей. Именно мама завела меня в искусство. Учила всему.

- Чему? Живописи?

- Красоте! Открывала гармонию природы! Показывала, как весной лопаются почки на ветках деревьев и кустов, как появляются листочки. Заставляла находить самый красивый лист одуванчика... Который мы - детьми - называли селедкой. Учила распознавать лесные запахи и звуки... Будила ни свет, ни заря ради какого-то там рассвета – чтобы я посмотрел... Ну, и так далее.

- А как она жила со своим мужем – вашим отцом?

- В любви! Я никогда не видел, чтобы они ссорились. А обо всяких там изменах, никто из них тоже даже не помышлял...

- Значит, это у вас наследственное... А откуда вы знаете, что не помышляли?

- Док, ну это же видно невооруженным взглядом, если муж врет, изворачивается, сочиняет какие-то небылицы про срочные вечерние совещания на работе... Или жена объявляет, что ночевала у подруги... В нашей семье такого не случалось никогда. Ни папа, ни мама меня не обманывали. 

- А что случалось?

- Ничего экстраординарного... Текла – и сейчас течет - счастливая совместная жизнь. Каждый нес – и сейчас несет - в дом то, что имел, имеет: тепло, любовь, цветы, идеи... За вечерним чаем мы подводили итоги дня и обсуждали текущие вопросы... Папа всегда заваривал - и сейчас заваривает - какой-то особенный чай, с какими-то травами, листьями... Каждый вечер - разными... Я, пока жил с родителями, имел право голоса.

- Наверное, такой и должна быть настоящая семья...   

 

V

Вспыхивает рассеянный свет. На белом экране появляются и исчезают изображения красивых женщин. Это фотографии, фрагменты известных картин, кадры фильмов, на которых женщины - в полный рост, по пояс... Женские лица с яркой помадой на губах... Некоторые дамы почти обнажены. Некоторые - полностью... Многие в очень соблазнительных позах. Поток женских образов нескончаем.

Доктор и пациент, развернувшись в креслах, не отрывают взглядов от экрана.

 

- Что вы видите?

- Женский пол... Во всех ипостасях.

- А чувствуете?

- Красоту. В мире нет ничего красивее женщины.

- И все?

- В данный момент – да.

- И в вас не возникает сексуального желания, вы не возбуждаетесь? И эти ваши мысли-видения, от которых вы пытаетесь убежать, вас не атакуют?

- Сейчас, почему-то, нет. Наверное, ваш стерильный кабинет не располагает.

- Мой кабинет не располагает! – Доктор иронично улыбается. - Да вы знаете, что тут вытворяли мужчины – из разных социальных слоёв – после пяти минут такого кино...

- Что?

- Ерзали в этом кресле, не зная, что с собой делать... Вскакивали... Бросались к телефонам...

- Чтобы заказать жену на час?

- Ну, наверное... Я во время сеансов, не разрешаю никуда звонить...   

- Так, по вашему замыслу, это кино и должно вызывать такую реакцию. Вы, наверное, в него еще и 25-й кадр вмонтировали.

-  Но в вас же, не вызывает...

- Я художник.

- Что художник – не мужчина?

- Док, а вас это возбуждает? Как мужчину?

- Меня?

- Да, вас...

 

Доктор встает с кресла, стряхивая с брюк невидимые крошки.

 

- Это лечебный показ. Он не может возбуждать того, кто лечит. Кино должно возбудить импотента, сексуально дезориентированного человека... старика, поставившего на себе крест. Вернуть его в молодость, в здоровье... В те времена, когда ничего не болело. Когда возникали естественные половые желания...

- Рефлексы...

- Хоть и рефлексы...

 

Экран гаснет. Это вновь белая - отрешенная от жизни – плоскость с загнутыми краями. Края похожи на ладони, будто бы стремящиеся приласкать пространство зала, дотронуться до каждого зрителя.                     

Доктор, прохаживаясь, размышляет... 

 

- А если бы на экране возникли мужские образы? Вы среагировали бы?

- В половом плане нет - не моя тема... В художественном – скорее всего, да. Мужская фигура чуть менее красива, чем женская, но все равно красива... Тело человека, вообще, завораживает... Я часто пишу балетных, восхищаюсь пластикой тел... Этими удивительными движениями - бывает, совершенно фантастическими... В балете еще столько неизведанного, неожиданного... 

- Почему вы не бухгалтер? Почему ваша профессия постоянно заслоняет от вас настоящую жизнь?

- Потому что я художник... человек с измененным сознанием.

- В какую сторону измененным?

- В творческую. Действительность художник воспринимает не просто так, но как источник художественных образов. Я практически все время ищу... 

- А жизнь тем временем проплывает мимо...

- Неправда. В состояниях нехудожественных художник – это обычный человек, с обычными желаниями, эмоциями...

- Ну, так и введите себя в состояние обычного человека... Может быть, я повторю кино...

- Нет, док, ничего не выйдет.

- Почему?

- Не состояния от меня зависят, я подчиняюсь состояниям. Идя к вам, как к творческому человеку, я интуитивно настроился на творческое общение... Без волевой команды настроиться - естественным образом.

- Ну, так перестройтесь без команды...  

 

Доктор выходит из себя, возвращается в кресло, хватает лист бумаги. Из внутреннего кармана пиджака извлекает ручку.

 

- Нате, держите... Здесь вы сейчас опишете самую красивую женщину, которую вы когда-либо встречали. В деталях...

- Может, лучше нарисовать.

- Рисуйте, черт с вами...

- Док, я предвидел, что будет трудно. Что вам придется помучиться... Извините.

- Не извиняйтесь. Это – мои проблемы.

- Я тут кое-что принес... Думаю, вы не будете против.   

 

Пациент опустошает свой пакет. На столике появляется бутылка конька, два пластиковых стаканчика, коробка конфет.

 

- По пятьдесят?

- Вы что себе позволяете? Вы куда пришли? Вы зачем сюда пришли... Вы думаете, что это разрешит трудности?

 

Доктор кипит от негодования.

 

- Пишите! Или рисуйте! А это! – Кидает взгляд на коньяк, складывает руки на груди, замирает.

 

- Ладно, ладно. Извините. Я исправлюсь.

 

Пациент сдвигает принесенное на край столика, разглаживает лист бумаги, берет ручку, склоняется, начинает писать... Пишет долго, временами бросая испуганный взгляд на хозяина кабинета.

Доктор – как неприступная крепость – сверху видит все, но, ни на что не реагирует. Звучащая веселая музыка, то ли насмехается над одним мужчиной, то ли раззадоривает другого...

 

- Вот.

 

Пациент протягивает листок. Доктор берет небрежно, начинает читать. Вслух...

 

- Это было в Крыму. В Ялте... Она стояла на причале и из-под руки смотрела на отплывающий пароход. В открытом купальнике, в повязанном на бедрах газовом платке, который - под легким бризом - прилипал к ногам, подчеркивая красоту линий...

 

Доктор бросает лист на столик.

 

- Опять красоту линий... Нет, это невозможно. Вы когда-нибудь скажете так: и мне захотелось взять ее тут же, на пирсе... И отодрать - при людях, забыв о приличиях.

- На причале... Нет, не скажу. У меня никогда не возникает таких желаний при людях...

- Подождите, полчаса назад вы сказали: «стоит мне встретиться с женщиной в реальной, тот есть во внешней жизни, как в тот же самый момент в своем воображении - то есть, в жизни мысленной, внутренней – я начинаю делать с ней, черт знает что...» Так? Я правильно передал вашу мысль?  

- Да, так и есть... Я и делаю с ней «черт знает что» – но мысленно. Не на причале... Делать то же самое на причале я не могу.

- Боитесь, стесняетесь...

- Нет. Тут другое... Мне просто это не нужно... У меня для этого есть жена! К тому же «делать с ней черт знает что» хочется не мне...

- А кому?

- В воображении я делаю это под внушением. Это делают мысли, которые меня одержат. Я уже говорил: они захватывают меня и делают что хотят. В них, в этих мыслях мое тело – это мысль, представление о теле... И вот эта мысль-тело - как бы мое тело, набрасывается на другое тело – женское, и делает с ним «черт знает что»... Ну, как вам это объяснить...

- При этом вы настаиваете на том, что мысли не ваши? Явились без спроса и вас захватили...

- Ну, да! Все по вашей теории.

- Вы первый, кто пришел ко мне с не своими, чьими-то чужими мыслями! Но тогда - законный вопрос: чьи, же они, эти мысли, которые вас так колбасят?

- Не знаю. Откуда мне знать! Я думал, вы скажете... Вы же доктор наук.

- Стоп! Я доктор - до определенного предела. Я не могу влезть к вам в голову и спросить у кишащих в ней мыслей, откуда они родом?      

- А как же движение в детство? В котором рождаются все комплексы... И соответственно - мысли

- Похоже, природа вашей болезни иная. Мне нужно подумать...

 

Доктор вновь складывает руки на груди, уходит в себя. Пациент вспоминает о коньяке, указывает на бутылку взглядом.

 

- А может, все-таки – по чуть-чуть...

 

Доктор отчаянно машет рукой.

 

- Наливайте.

 

Пациент обрадовано – и очень быстро – скручивает пробку, разливает коньяк по стаканчикам. 

 

- За то, чтобы все пазлы, в том числе и неопознанные – я имею в виду мои и ваши мысли - встали, наконец, на свои места! 

 

Доктор, выпивает, закусывает конфетой, встает.

 

- Алкоголь и пластик – вещи несовместимые. Я принесу настоящие стаканы, - уходит за кулисы.

 

Пациент вертит головой, будто ищет кого-то... или ждет. Но на сцене никого нет, и никто не появляется.

 

VI

Доктор возвращается с подносом, уставленным закусками. Ставит поднос на столик, садится.

- Давайте начнем сначала... Итак, вы утверждаете, что мысли рожденные в какой-то не вашей голове, - или вообще, неизвестно где - каким-то таинственным образом проникают в вас и делают внутри вас что хотят?

- Да.

- И вы хотите, чтобы этим не вашим мыслям, я поставил заслон. Лишил их возможности хулиганить.

- Да.

- Наливайте! Видите ли, молодой человек, подобная задача медицинской наукой еще никогда не ставилась. Вы оказались правы: «Случай медицине не известен!». Никакой практики в этом вопросе нет, и что с вами делать – ума не приложу... Выпьем за это! Я впервые поставлен в абсолютный тупик. Вы молодец – притащили мне серьезную научную проблему... В теории я действительно утверждаю, что мысли в человека приходят - извне, из разных источников! И уходят – неизвестно куда! Но чтобы на практике остановить их приход и уход... Мысль по своей природе - всепроникающая, неуловимая... Чем ее тормознуть? Какой сверх мыслью? Я не знаю.  

- Вы же светила!

 

Доктор смеется.

 

- Светила для темных. Вы не из них. А посему – у меня к вам тайное предложение.

- Тайное?

- Ну, да... В век коммерции - когда все продается и покупается - нужно быть осторожным...

- Ну, хорошо... Предлагайте.

- Мы вместе ищем... И я уверен, найдем способ справиться с вашей проблемой. О результате этой нашей совместной работы я докладываю в Академии... Пишу пару-тройку научных статей... А вы наш общий результат реализуете в своей живописи – находите новую форму для нового содержания – как мне видится, скорее всего, абстрактную форму... Таким образом, мы убиваем сразу трех зайцев: вылечиваем  вас, и продвигаемся в профессии -  каждый в своей. Давайте, за это! 

 

Доктор выпивает залпом, кряхтит, и с аппетитом закусывает. Пациент – тоже.

 

- Док, и что мне делать?

- Пока ничего. Здесь процесс уже пошел. – Доктор стучит себя по лбу. – Когда к чему-нибудь придет, я вам сообщу. Пока продолжим наводить мосты. Рассказывайте о своей бабушке.

 

Пациент вспоминает и улыбается.

 

- Моя бабуля была добрейшим человеком. Жила, как птица в небе. Никогда не оглядывалась назад. Делала то, что считала нужным. Авторитетов не признавала...

- А по женской части...

- Вышла замуж за белого офицера, и отправила мужа в Красную армию. Дождалась его возвращения с Гражданской... и родила моего папу. После того, как дед погиб на Второй мировой... тащила семью в одиночку. Замуж повторно не вышла, хотя ее – такую красавицу – и звали.  Никаких наград, званий, никакого общественного признания... была только женщиной.

- Понятно - здесь мы решения не найдем...

- Где же его искать?

- Расскажите мне, пожалуйста, в какой ситуации вы впервые прикоснулись к женщине. Вы же наверняка, влюблялись до женитьбы в других девушек... Танцевали, обнимались, может быть, даже целовались...

- К девочке.

- Что – к девочке?

- К женскому полу я впервые прикоснулся в шесть лет.

- Молодец! Вот это по-нашему! Половой рефлекс заявил о себе в таком юном возрасте! Молодец... И как это было?

- Очень просто... По детски... Отдыхали на Черном море две семьи с детьми. В одной – девчонка. В другой семье – пацан, то есть я... Познакомились, подружились... Родители как-то оставили мальчика и девочку на пляже одних.... Дети долго искали, чем бы заняться... Дурачились, катались по подстилке, катались... пока не подкатились друг к другу вплотную.

Подкатились и начали друг друга щекотать. В самых щекотных местах... Контакт состоялся... Мальчику и девочке так понравилась их новая игра, что после они специально прятались от родителей и продолжали веселить друг друга.

- Гениально! В шесть лет вы узнали, чем радовать женщину... Вы, гений! А что было, когда вы начали созревать и, наконец, созрели?

- Да, ничего собственно... Танцы... И только. Я был робок и до своей жены - сначала невесты - не поцеловал ни одной девушки.

- Но влюблялись?

- Бесконечно.

- Ответно?

- Чаще безответно.

- Когда это случилось в первый раз?

- Во втором классе.

- Рассказывайте... Наливайте... За вас!

 

Доктору становится жарко, он снимает пиджак, вешает его на спинку кресла. Стаскивает с головы белую шапочку. Закатывает рукава рубашки.  

 

- Однажды, дома я заявил, что девчонки для меня вообще не существуют. Что я никогда не женюсь... Мама, помню, погладила меня по голове и сказала: «Не зарекайся, мой сероглазый».

Через неделю она нашла меня сидящим на полу, около дивана. Я горько плакал. Мама утерла слезы, поставила меня на ноги и спросила, в чем дело. Я вырвался,  упал лицом в диванную подушку и опять зарыдал. Мама не на шутку встревожилась. Давая мне наплакаться вдоволь, далеко не отходила. Когда мои глаза немного просохли, я сообщил, что люблю одну девочку.                                      - И всего-то?

- Точно также сказала и мама. Я ответил: А эта девочка меня - нет! Даже не смотрит в мою сторону... Мама задумалась на минутку и посоветовала написать ей письмо - объясниться. Что я и сделал. На следующий день, попросил одну одноклассницу – жутко конопатую Светку это письмо передать. Та заговорщицки зашептала: «А кому это? И от кого?» Я указал глазами: «От меня!». Светка, видимо, сразу догадалась, в чем дело, и согласилась.

- И разболтала?

- Конечно! Когда перемена закончилась, и все вернулись в класс, в мою сторону посматривали искоса. Кто-то улыбался. Я понял, что ошибся с почтальоном. На следующей перемене меня окружили и стали дразнить: «Жених... Жених и невеста... Влюбленный страдалец… Ромео» - и так далее. Я, конечно, поймал Светку, отодрал ее за косу, но изменить ничего уже было нельзя.

В начале следующего урока моя избранница скатала полученное письмо в бумажный комок и запустила его прямо в мою голову.

 

Доктор захихикал.

 

- Вам смешно... Хотя мне – теперь уже – тоже... В класс вошла учительница, заметила комок и говорит: «В чем дело, зачем  мусоришь, ну-ка встань и подбери». Девчонка отвечает: «Это его. Пусть сам и подбирает!» Насупилась, покраснела. Учительница тогда спрашивает у всех: «В чем  дело?». И Светка как заорет: «А у них любовь!». Валентина Прокофьевна осеклась, но продолжила в том же духе: «Любовь!» Подозвала меня к себе.       

Когда я подошел, она развернула меня лицом к классу и говорит громко и внятно, чтобы все слышали: «Что же вы смеетесь? Вам завидовать ему надо. Он уже знает то, о чем вы даже не догадываетесь!»

- Во как! Какая мудрая училка...

- Наверное. История на этом и закончилась... Продолжения не было.

- А дальше, следующая влюбленность…

- В четвертом классе, затем в пятом... И так далее.

- И все время в разных?

- Естественно.

- Объяснялись?

- Нет. Робел... Никак не мог перешагнуть через первую неудачу, боялся повторения... Так, дружил с девчонками... В балду играли... Иногда гуляли.

- И когда объяснились?

- Уже в институте... И опять неудачно. После ответа: «Я люблю другого» захотелось застрелиться.

- Ну, так уж...

- Да! Именно так. Я несколько лет за своей Варей ухаживал, планы строил... И вдруг такой облом...

- Справились?

- Справился.

- А дальше?

- Дальше была уже моя жена.

- А еще дальше?

- Ничего! Никого!  

- Как, вообще - ничего? Не влюблялись? Никто не нравился?

- Влюблялся иногда... Как художник. В красоту... И все.

- Какой вы скучный...

- Такой уж... Но зато, каким я был на школьных танцевальных вечерах...

- Каким-то необычным?

- Необъяснимым... Представьте себе – школа, спортивный зал... По всему периметру жмутся девушки, парни... Болтают, ждут музыки... И вот - первые аккорды. Голоса стихают... И в ту же секунду я выхожу в центр зала... Где еще никого нет... Сам выхожу, без чьей-либо помощи... Выбираю партнершу для танца, приближаюсь к ней, кланяюсь, приглашаю... Вывожу на середину... Кладу руки на талию, она свои - мне на плечи... И мы начинаем танцевальный вечер!

И так повторяется на каждых танцах! Хотя в школе были парни и постарше меня, и пострашней... Но все отдавали мне первый выход. Почему? До сих пор понять не могу.

- Наверное, привыкли... К ритуалу...

- А я откуда такой взялся – начинатель?

- Вопрос интересный... Что же вас вело в центр? Какие мысли? Куда исчезала ваша робость?

- Мысли лидера, наверное... Хотя, как таковым лидером школы я никогда не был. Лидировал только первые три минуты танца... Потом уходил в тень.

- Значит, мысль о лидерстве не ваша?

- Док, а вы на верном пути! Вот оно где началось... Мысль выйти из толпы рождалась во мне, но была, как бы, не моя... Не соответствовала моему образу действий, если хотите – тогдашнему моему стилю... Она выталкивала меня вперед, подначивала не робеть, являть перед всеми свою дерзость, смелость... Учила ничего не бояться!

- И вы подчинялись!

- А что оставалось делать? Где-то в глубине души я тайно хотел, чтобы меня заметили, отметили... Мысль позволяла сбыться мечте. Реализовывала желание. Я был даже благодарен ей за это. И как мог, помню, отгонял мысли, которые пытались меня сдержать, оставить в толпе. Перешагивал через них... И выходил в центр!

- Без каких-то больших усилий над собой?

- Естественно. Усилия требовались в других случаях – в учебе, перед экзаменами... На танцах я был естественным... Мне нравилось, выделяться таким образом. Быть, не задавленным школьными правилами учеником, но как бы уже самостоятельным мужчиной...

- Ранняя зрелость... Ранние рефлексы пола... Стремление доминировать...

- Что вы сказали?

- Ничего. Это я так... Сам себе...       

 

VII

Доктор встает. Слегка покачиваясь, прохаживается по сцене. Размышляет.

Пациент тоже встает. Извлекает из кармана пачку сигарет. Достает одну. Жестом спрашивает разрешения... Доктор, категорически возражая, машет руками, указывает на воображаемую дверь. Пациент скрывается  за кулисами.

Доктор возвращается к столику и что-то быстро пишет на бумаге. Сворачивает листок вчетверо, прячет в карман. Вновь медленно прохаживается. Думает... Всматривается в белый экран. Внезапно, вновь возвращается к столу, и что-то еще дописывает на листке... Едва успевает сунуть его в карман – пациент вернулся.

Оба устраиваются на своих местах, разливают коньяк, деловито чокаются, пьют...

 

- А хотите узнать, про мою неудачную влюбленность...

- Это нужно для дела?

- Нужно, нужно!

- Ну, рассказывайте.

 

Пациент откидывается на спинку кресла, приготовился слушать.

 

- В сорок лет я работал в поликлинике, принимал больных в обычном – не как этот – кабинете. И вот так - как вы сейчас - напротив меня, сидела медсестра. Так было принято в советских поликлиниках... Медсестра - пожилая уже женщина... Я к ней привык, мы сдружились... И вдруг она неожиданно уходит на пенсию... А мне назначают совсем юную - Юлю... 

- И началось...

- Да! Надо сказать, что в то время у меня была хорошая жена - я ее любил... И все остальное было - крепкий домашний тыл, авторитет на работе, имидж серьезного, ответственного человека, и все такое... Ну, вы понимаете. И вот появляется эта вертихвостка... Усаживаю ее на рабочее место, рассказываю о распорядке дня, объясняю, что нужно делать. Девушка - писаная красавица... Стройна, свежа. Только-только окончила медицинский и ничего не  понимает в нашем деле. Зато любит музыку, кино, любит ходить на свидания...

- Это она вам сама рассказала?

- Угу! – Доктор, жует, закусывает. - Длинные ресницы – вот такого размера. Огромные карие глаза, каштановые волосы, стильная укладка. Влажные губы всегда приоткрыты - как будто для поцелуя. При этом она стремится стать хорошим работником. Спрашивает меня обо всем, выясняет все тонкости.               

И вот, представьте себе, через неделю мне захотелось поговорить с этой девушкой не только о медицине. Стало тянуть к ней с невероятной силой. Будто магнитом... Но, с чем подступиться? Нашел таки с чем...

Зима, в кабинете холодно, батареи не греют. Я сбегал в фойе, на первый этаж, и купил горячего кофе. Принес, вручаю... Девчонка удивляется: «Мне?! Это единственное, чего мне хотелось сейчас. Как вы догадались? За это я должна вас расцеловать».

- И, конечно, расцеловала!

- «Ну, что вы?» - ответил я, хотя за поцелуй готов был отдать полцарства... И следует такой диалог: «А вы не хотите погреться?» «Хочу, но после вас, можете оставить немного». «Пока я пью - остынет, если хотите, пейте сейчас». Девушка протягивает мне стаканчик. Я встаю со своего места и, смело, как в молодости, отхлебываю прямо из ее рук. Юлины глаза искрят, и я встревожен до глубины души.

И мысль в голове играет, может быть, тоже не моя, заброшенная кем-то: «Девочка-то ко мне неравнодушна!».

Бред... но мысль сквозит в мозгах и не уходит из головы несколько дней. Не только на работе, но и дома. Однажды - сам не понимаю, как это произошло - подбираюсь сзади и коротко целую девочку в шею. Она женственно охает: «Вы меня всю искололи».

- Реакция настоящей женщины.

- Да, именно... Я тогда не каждый день брился. Любил такую невысокую щетинку.

- И покоя она вас лишила окончательно...

- Ну, да! Начал ухаживать всерьез... И вот как-то сидим мы... больных нет. Сидим, скучаем... И вдруг она заявляет: «Нельзя все время просиживать на стуле. Мы будем делать производственную гимнастику!» Выходит на середину кабинета, начинает выполнять упражнения, и говорит: «Повторяйте за мной». Я отнекиваюсь, но глаз с девчонки не свожу.

Когда ее руки взлетают вверх, короткое платьице вздымается почти до...

Она руками тянется к потолку, я глазами - к ее бедрам.

Когда же она начала прыгать, меняя положение ног: вместе - врозь, вместе - врозь, я не выдержал. Подошел и говорю: «Хочу быть с вами!» «Как это?» - запорхала ресницами. «Как, как... Как мужчина с женщиной.. Поедем» «Куда?» «Купим шампанского и будем любить друг друга!» «Я вас и здесь люблю! Вы такой добрый и так много мне помогаете!»

В углу кабинета стояла кожаная кушетка. Я смотрю на эту кушетку и выдавливаю из себя: «Можно и здесь». Запер дверь на ключ. Усадил милую девочку... И начал. Забрался рукой под платье, поцеловал бедро. Иду дальше, выше... Распаляюсь всерьез.

И когда почти добился своего, резкая боль между ребер - вот здесь - замыкает дыхание. Хочу вдохнуть и не могу. В глазах - черно. Хватаю воздух раскрытым ртом, будто рыба... и вижу как левая рука, вопреки моей воле – по команде чужой мысли - сгибается в локте. Выпрямляю левую правой..

Юля, тоже все видит. Наспех оправляет платье, открывает дверь и громко зовет на помощь. Сбежались доктора, медсестры сделали укол, диагностировали межреберное защемление нервных окончаний. Кто-то даже заговорил о параличе левой стороны тела. Представляете, какой облом! Не выдержал мужик сексуального напряжения.

 

Доктор встает, прохаживается.

 

- Полтора месяца провалялся на невралгии. Затем реабилитация... Когда вернулся на работу, Юли уже не застал... В половые игры, после этой истории, не играю.

- Ничего же не случилось.

- Не разрешено было случиться.

- Кем?

- А я откуда знаю. Кто-то выключил тело из дела.

- Допускаете вмешательство в личную жизнь внешних сил...

- Вас же достают внешние мысли.

 

Доктор находит за креслом вторую бутылку коньяка. Свинчивает пробку, ставит на столик. Пациент заглядывает за свое кресло.

 

- Вы принесли… Я даже не заметил? Или...

- Выросла... Сама... Под действием внешних сил!   

 

Белый экран начинает краснеть.

На огненно-алом фоне движущиеся черные силуэты мужчин кажутся анимационными аппликациями. Свет рампы заснет.

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

I

Свет в темном зале вспыхивает неожиданно. Света очень много.

На сцене – те же. Только без коньяка и закусок. Кресла стоят таким образом, что теперь доктор и пациент сидят лицами не к залу - друг к другу. Доктор - в светлом костюме - спрашивает и пишет.

 

- …И в вас это вызвало чувство неприятия?

- Омерзения.

- Ну, расскажите, что именно там делалось.

- Разврат совершался... В действующей армии! Я служил в закрытой части, владел секретными сведениями... Мы занимались мобилизацией - принимали команды, отправляли команды. Днем! А ночью казарма превращалась в гостиницу для пересыльных. И публичный дом для старослужащих. Местные девки развлекали дедов, дембелей как и чем могли... Понятно, чем больше всего...  

- В расположение пропускали посторонних?

- Ну, да! Офицеры ночевали в своих семьях. В части на ночь оставался какой-нибудь пьяный прапор, который спал мертвым сном в своей каптерке... А заправлял всем сержант – из старослужащих. В десять отбой, в двенадцать подъем – это для духов, для молодых. И ставится задача – в классе для политзанятий соорудить два «брачных ложа».

- Из чего?

- Из кроватей. Мы затаскивали в класс четыре кровати, сплачивали их по две, кидали на них матрасы, затем клали матрасы поперек, затем – опять вдоль. Застилали все это чистым бельем, заправляли подушки, одеяла... И начинались оргии, которые, чаще всего, длились до утра. Потому что через КПП просачивалась не одна девица, а сразу четыре, или пять. Их поили вином, водкой... Затем пропускали «через строй».

А затем дембеля – уже в кубрике, перед подъемом – делились впечатлениями. А молодые все это слушали – не могли спать.

- С тех армейских пор вы презираете женщин?

- Доступных... Развратных... Которые ищут животных удовольствий... Эти девки не были проститутками – им не платили денег. Но они являлись в часть регулярно. Словно на вахту...

- А мужчин – животных вы...

- ...презираю тоже. Как похотливых самцов. Жалею, что слово «шлюха» употребляется только в женском роде.  

- Вот вы оказывается, какой... Ортодоксальный! Обычное, законное, мужское  желание приударить за женщиной, чтобы, в конечном счете, завалить ее в постель, вы порицаете... Это неспроста.

- Я уже говорил вам - есть вещи интереснее этих незаконных желаний.

- Я помню, помню... Но, не все же пишут картины, романы... Большая часть людей – как мужчин, так и женщин – обычные люди... Для многих половое общение – это радость! Это возможность вырваться из сумасшедшего мира дел, ежедневных обязанностей, забыть о тупости начальников и так далее. Знаки внимания, подарки, ухаживания... Чувства, эмоции... Мечты, фантазии… Вы бы, значит, этого всего людей лишили?

- Зачем? Пусть радуются. Я хочу разобраться только со своим, моим частным вопросом. Чтобы причину радоваться иметь в другом...

- Хорошо, хорошо, не горячитесь так... Двигаемся дальше... Что вы еще презираете?

- Когда мужики начинают обсуждать баб, своих жен... А бабы - мужиков. Я никогда ни с кем не говорю о своей жене. Наша семья – это только наша семья. Это – тайна! С грифом «совершенно секретно». Информация о том, что мы делаем ночью – закрытая, понимаете... Для всех! Я даже вам ничего не расскажу! Даже если это – как вы говорите – будет «нужно для дела».

- Потому что вы везунчик. Вам повезло с женой. А как быть тому, кому не везет? Он раз женился – неудачно, второй – неудачно, третий – опять... Как ему найти счастье? Что ему делать? Вот он и обсуждает женщин с особями своего пола. И надеется, что ему удастся избежать чужих ошибок...

- Вы описали единичный случай. Чаще всего полы обсуждают друг друга, без всяких надежд... Ради развлечения. Кому-то хочется кинуть понты, выставить себя сексуальным мачо, или секс-дивой... Кто-то берет на себя роль наставника... А кому-то молча жить скучно – вот он и балаболит...

- Осуждаете людей... Не судите!

 

Доктор встает.

 

- Особенно женщин. Даже тех, из казармы... Обязанность женщины - ее главная миссия – продолжить человеческий род. Зачать и родить как можно больше новых людей. Нас с вами... Если она этого не сделает, жизнь человечества остановится.

- И землю заполонят гады морские и звери лесные... Бр-р.

- Вот именно. Представьте ситуацию, что женщина, стремясь исполнить свое предназначение, ищет своего мужчину... Ищет, долго ищет, но достойного найти не может... А годы идут, летят... Репродуктивный период проходит, силы тают. Что делать?

- Ложиться под первого встречного! Солдата!

- Да, хоть бы и так...

- Но они ложатся ради удовольствий...

- Откуда вы знаете? Вы ведь не женщина. И точно не можете знать, что для женщины – удовольствие! Одна дама вам уже сказала: «Не мешайте!». Это показательно. Значит, вы ей нужны были для чего-то своего, женского...

 

Пациент встал тоже.

Белый экран вспыхивает светом и превращается в ромашковое поле. Ромашек много – как звезд. Они колышутся на ветру... Над полем ярко-кобальтовое небо, в небе стрижи... И облака, похожие на людей и зверей.

 

- Мужчины тоже заботятся о продолжении человеческого рода... Я мог бы ограничиться одним сыном, однако родил второго...

- Рожайте еще, не останавливайтесь... Пока есть возможность. Может быть, к этому вас призывают ваши навязчивые видения? 

 

II

Доктор с пациентом прогуливаются рядом с экраном. Словно - по полю.

 

- Вы из-за женщин совершали идиотские поступки?

- Сумасшедшие?

- Можно и так сказать...

- Совершал. Однажды приехал к невесте на велосипеде... Через весь город!

- Расскажите.  

- Она как-то вечером говорит: «Люблю кататься на велосипеде». Хотя велосипеда у нее не было. А у меня имелся... Жили мы в разных концах города: я – на севере, она – на юге. На следующее утро, решил к ней приехать... Без предупреждения, сюрпризом... И ломанулся... По магистралям с пробками, без прав мимо ДПС-ников, под синим выхлопом грузовиков... Не скажу, что я был велосипедным асом... Правил никаких не знал. Так, катался вокруг дома, да - по бульвару... А тут - целое путешествие...

Но справился!

Приехал, встал под окнами, сигналю звоночком... Она выглянула, за голову схватилась, кричит: «Сумасшедший!» Потом спустилась, села на велик, и давай кружить по двору, сияя от счастья... Накаталась, устала, слезла и говорит: «Ну, все, рули обратно». Я смотрю – седло разболталось совсем... А мне и подтянуть нечем. Так на сломанном и возвращался...

- Невеста – теперь жена?

- Ну, да...

- Так это не сумасшествие, это вы девушку в себя влюбляли... Одновременно доказывая искренность и безумность своих чувств. Отсутствие расчета... Еще были случаи...

- Конечно, на юге... Лежим, загораем... Вдруг студент какой-то вытаскивает из моря на пляж целую сетку ракушек. Таких красивых... Разных. Жена увидела, и говорит: «Хочу!» Ну, что делать? Выклянчил у студента ласты, маску с трубкой... Попросил научить нырять, выдувать воздух из легких в носоглотку, чтобы перепонки не разорвать... Попробовал – вроде получается. И нырнул... Сразу - на 12 метров! 

Одной рукой за водоросли держусь, другой – раковины с камня срываю, и в плавки закладываю – больше некуда... И так увлекся, что потерял время.. Чувствую воздух весь вышел, а я еще на дне... Голову задрал, водная поверхность далеко. Вдохнуть хочется – никак. Испугался. Погнал себя вверх... Гребу ногами, руками помогаю – но с места, будто не двигаюсь. Под водой расстояния иначе воспринимаются.

Шок! В душе паника. В глазах - красные круги... Икры ног судорогой сводит – слишком широко загребал... В башке - давление, в ушах – писк... Наконец, вытолкался... Как поплавок из воды выскочил...

Отдышался, лежу на воде вниз лицом, вглядываюсь в свой камень... А он на  глубине – едва различим... И такой страх меня взял: мог ведь запросто рядом остаться. И никто бы не среагировал – до берега метров семьдесят. Никто бы даже внимания не обратил... На терпящего бедствие влюбленного идиота... Ну, жена через какое-то время подняла бы людей, но где меня в волнах искать-то...

- Подвиг погружения жена оценила?

- Как вам сказать... оценила, конечно. Ракушкам обрадовалась. Я же ей не рассказал, как там все было. В деталях...

- А ради других женщин вы так геройствовали?

- Нет!

- То есть, ваша жена – это ваша единственная настоящая любовь.

- Получается так.

- Вернемся к столу.

 

Доктор и пациент усаживаются на свои места.

 

- Я сейчас буду говорить разные слова – вам нужно на каждое слово ответить своим...

- По смыслу?

- Нет. Как будет получаться – случайно. Высказывайте то слово, которое первым придет в голову.

- О-кей!

- Рыба.

- Мясо.

- Любовь.

- Таня, то есть, жена.

- Семья.

- Жена.  

- Кисло.

- Горько.

- Деньги.

- Дом.

- Настроение.

- Покой.

- Бой.

- Ратник.

- Еда.

- Жена.  

- Опасность.

- Защита.

- Подвох.

- Прямая линия.

- Почему прямая линия? Я просил одно слово.

- Так вырвалось.

- Но почему – прямая?

- Так подвох – что-то кривое, лукавое, криво задуманное.

- Вы хотите своими словами обезоружить мои?

- Не всегда.

- Мяч.

- Меч.

- Игла.

- Кочерга.

- Жена.

- Моя?.

- Ваша, ваша... Не нужно так волноваться. Вот вам бумага. – Доктор снимает с пачки лист. – Нарисуйте вашу жену.

- По памяти?

- Вы же художник...

 

Пациент склоняется над листом, сосредоточено рисует. Доктор наблюдает.

 

- Наденьте на нее шляпу... Теперь темные очки.

- Не хочу.

- Почему?

- Шпионка какая-то получится.

- Вы абсолютно доверяете своей жене?

- Абсолютно.

- У нее никогда не было романов на стороне?

- Послушайте, я уже отвечал на этот вопрос. Зачем вы...

- Ладно, ладно... Я помню.

- Я чувствую себя заключенным в застенки НКВД... Здесь второго следователя не появится? Для перекрес... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2