ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Когда весной поет свирель

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать В весеннем лесу

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать Подлая провокация

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Боль (Из книги "В памяти народной")

Автор иконка Редактор
Стоит почитать Стихи к 8 марта для женщин - Поздравляем...

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Рок-опера жалкой души

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать Цени и создавай

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Любившая мыслить экзистенциально

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Из окна моего

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Вы родились

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

СЛУЧАЙНЫЙ ТРУД

Как всегда
Просмотры:  825       Лайки:  2
Автор Светлана Мазаревская

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Юмор на грани эротики


Влад Галущенко Влад Галущенко Жанр прозы:

Жанр прозы Эротическая проза и рассказы
5537 просмотров
0 рекомендуют
3 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
Юмор на грани эротикиТо, что в России нет секса, знают все. А какая у русских эротика? Без секса?

 

 

Сборник эротических миниатюр

 

1.Бабофобия

2.Косарь

3.Оральные страсти

4.На грани эротики

5.Наркоз любви

6.Козья морда деревенской любви

7.Туземный цирюльник

8.Шелковый шелест любви

9.Мулаточный бизнес

10.Двойной кайф по-угандийски

11.Прыжок в ад любви

12. Впитал с молоком

13. Акт творения

14. Вещь в себе

15. Грибное насилие

16. Зажигалка

17. Как мышиный глазок

18. Любовная упыриха

19. Бабороб

20. Черные дыры любви

21. Дитя и секос

 

Бабофобия

 

 

  Город, квартира, пятый этаж, воскресный вечер, телевизор, ужасы вместо ужина, бессонница, перемежаемая философскими изысками.

 

   Ночь, перо, бумага, скрип души на белом полотне, переходящий в стон.

 

  Очень низко и глубоко звиняюсь за откровенную  бабофобию и критику наступающего на нас, мэнов, матриархата, но очень хочется напоследок посучить ножками и всем, что еще сучится и можется.

 

   Я это видел своими родными глазами!  Прямо на заплеванном экране ящика!  Они наступают на нас! 

 

  Тут же встает исконно русский вопрос: «Что с ЭТИМ делать?». 

 

  Поясню. Он, ящик, сказал, что всем мужикам осталось жить всего сто лет. Нет, я не против столько жить, я против, что всем.

 

  Поясню.  Он сказал, что через сто лет останутся только женские особи  в образе и подобии человека,  супротив божьего указа от… не помню какого числа, но было.

 

   Не помог даже выпитый штоф «зубровки», залакированный забродившим яблочным соком.  От увиденного, перемешанного с выпитым, образовалась  действительность, ласкающая  горло  нежными образами постпохмельного синдрома.

 

  К утру из мутных мыслей сформировался чистый  кристалл плана действий. 

Надо абстрагироваться от прошлого, поверить в грубую реальность и вглядеться в туманно-слякотную будущность.

 

  После щекотного душа направился в спальню. Она лежала, раскинувшись на покрывале, беленькая, мягкая и шелковистая на ощупь. Рука ощутила приятное тепло, как  обещание окутать и обогреть, одарить лаской любовного прикосновения.  Невольно захотелось быстрее ощутить ее всем телом и наслаждаться золотыми грезами сближения и скольжения по голой плоти.

 

   Я  приподнял  только что отглаженную супругой Анютой рубашку за ворот и  накинул  на млеющее от благодарных чувств тело.      

 

  Нет, главным в нашей семье, конечно, был и останусь я, несмотря на огромную разницу в зарплате. Как говорится, кто на что учился. Я вот, на сторожа в магазине технической книги, а моя любимая жена – на директора фабрики. Не знаю, что они там производят, главное, чтобы в доме был уют и порядок. За этим я строго слежу.

Вот сейчас, если она еще не убежала на работу, и начну.  Где она может быть? На балконе?  Нет.

 

  Надо проверить в столовой. Так и есть.  Лежит на столе готовенькая, тепленькая, ждет меня.  И так каждое утро.  Здесь главное – не спешить.  В утолении желаний важнее процесс,  как пишут китайцы в своих книгах любви.

 

  Я наклонился, нежно раздвинул ноги и приблизил лицо к лону, покрытому блестящими капельками.  Запах вызвал щемящие колики в животе. Захотелось с головой погрузится в эту  манящую таинственную глубину, обещающую неземное наслаждение.  Не удержался и начал слизывать соленые капли, погружаясь языком все глубже и глубже внутрь зовущей плоти.  Я упивался вкусом вытекающего изнутри прозрачного сока,  наслаждался  нежным фруктовым ароматом. 

 

  Для начала откусил мягкую гузку в форме сердечка. Это моя самая любимая  часть у курочки, фаршированной гречневой кашей с яблоками.  Потом отломил окорочек и впился зубами в сочную плоть.

 

  Вот за что я люблю мою Анюту, так это за ее кулинарные изыски, за ее умение обычную сосиску превратить в эротичное блюдо. А какие она недавно тортики воздушные соорудила в виде двух белоснежных холмов с вишенкой наверху. Я эту вишенку с корнем вырвал и проглотил не глядя, такое томление души было от миражного совершенства обозрения женских прелестей.

 

   Умиротворив тело  вторым окорочком и яблочной кашкой, понял, что сытое тело полностью меняет философский настрой головы.

 

  Это я о наступающем на нас, мэнов, матриархате. Может, это и не так уж плохо, что женщины захватят мужскую власть с потрохами?  Не зря же моя мудрая бабушка говорила, что для мужа самое уютное местечко под каблуком жены.

 

 А что?  Отдам я ей свой маршальский жезл хоть завтра. Да что - завтра?  Вот вернется Анютка с работы вечером, схожу в душ и отдам. Прямо в руки.  Так и скажу: «Отдаю тебе, моя любовь, самое дорогое, что у меня есть.  Пользуйся на здоровье, весь в твоем распоряжении! На всю ночь, так как на работу я теперь ходить не буду». 

 

  Да, так и скажу!  Ну его, этот патриархат.  Мы, мэны,  не гордые, проживем при любой власти.  И под ней тоже.

 

   

 

 

Косарь

  

     Бабка-Угадка: “Это по молодости девичьих лет - брульянты ближе. А в мои года тоска воспоминальная по мужской лапе, которая бы нежно поглаживала, да пусть хоть грубо потискивала! но таки ласкала безнадежно увядшие прелести - пересиливает всякие восторги от побрякушек.

   Помяни мои слова - лет в девяносто и ты раздаришь своё золотишко, бо нет ничего травматичнее созерцания искристых каменьев на изувеченной глубокими морщинами шее или на отвисших перепревшими груздями мочках...

   Я все зеркала дома разбила, когда припадок ярости на бесполезный "Черный жемчуг" случился! Ни хрена он не разглаживает морщины! Встретить бы Азазелло с его золотой коробочкой, полной волшебного крема - никакая Маргарита бы его не получила. А то на метле летаю я получше Потного Гарика, да костюм Евы гладить нечем. И никому из одногодков не то что не хочется это делать, а и неможется...

   Эх, растравила ты мне душу!»

                      Букетик женских откровений, собранный на виртуальных полях

 

 

   Свист косы позвал Анастасию Павловну, старую помещицу, к раскрытому окну. Она давно ждала, когда Пашка, сын ее кухарки Акулины, придет косить молодую травку на полянку под окнами старинной усадьбы.

 

   "Как быстро он вырос!" - подумала она, разглядывая выпуклые мышцы парня, играющие в нежно-розовых лучах восходящего солнца. - "А впрочем, все чужие дети растут быстрее своих".

 

   Анастасия Павловна невольно сравнила юного косаря с давно умершим мужем, и тихо вздохнула, взглянув на морщинистые запястья. Молодая душа и дряблая плоть. Какая несправедливость природы!

 

   Но не она одна в это утро следила за мощными взмахами косы голого по пояс парня. Из-за угла дома в ослепительно белом ажурном платье с розовым зонтиком в руке выплыла внучка Наталья.

 

   "Вот потаскушка! И что ей-то не спится?" - вскипела негодованием Анастасия Павловна, уже перебиравшая в уме варианты, как заманить Пашку в свою спальню. От одной только мысли, что скоро этот Аполлон будет голым возлежать на ее шелковых простынях, у нее щемило в груди. Чтобы успокоить разбушевавшееся сердце, помещица приложила надушенную руку к зажатой корсетом увядшей груди.

 

   Тем временем Наталья, проходя мимо косаря, охнула и упала набок, подвернув под себя ногу.

 

   - Ну, что смотришь? Видишь, барышня ногу вывихнула, идти не может. Неси меня немедленно в дом.

 

   Анастасия Павловна по змеиному зашипела, глядя, как Пашка неловко подсовывает свои руки-грабли под спину и пышный зад внучки. Та только довольно охала. Она уцепилась за мускулистую шею парня, щекоча его лицо соломенными кудрями.

 

   Помещица подошла к захлопнувшейся двери комнаты Натальи. Гневно сверкая глазами и потрясая сухими кулачками, долго слушала стоны внучки и мерный скрип кровати. После наступившей тишины у самой двери послышался топот Пашкиных сапог и умиротворенный голос девушки.

 

- Пашенька, приходи, как стемнеет, я окошко отворю.

 

   Анастасия Павловна метнулась в свою спальню. План мести созрел мгновенно. Она решительно подошла к секретеру и маленьким ключиком открыла роскошный ларец с драгоценностями. Дрожащими пальцами достала самый дорогой подарок мужа - алмазное ожерелье и серьги. Переложив их в позолоченный футляр, направилась в комнату Натальи.

 

- И пригласишь тетушку на Святую Троицу. Можешь недельку у нее отдохнуть. Заодно похвалишься перед кузинами моими подарками, - помещица лукаво глянула на любующуюся драгоценностями внучку.

 

   Совсем по-другому серьги смотрелись в матово-розовых ушках внучки, чем в ее дряблых мочках. "Ничего" - подумала Анастасия Павловна. - "Будет тебе семьдесят, и ты отдашь все бриллианты мира за минуту ласк увядающей плоти".

 

   Внучка, вертясь перед зеркалом, неожиданно замерла, бросив взгляд в открытое окно, где косарь докашивал зеленую полянку.

 

- Бабушка, а можно я завтра поеду?

- Нет, внученька, лошади уже заложены, ждут. Да и пирожочки Акулина напекла. Тепленькие, да свеженькие, они вкусней.

 

   Наталья несколько раз перевела взгляд со сверкающего в зеркале ожерелья на окно и согласно кивнула изящной головкой.

 

   Анастасия Павловна вечером, лежа на мягкой кровати внучки, только счастливо улыбалась, глядя, как Пашка, гремя сапогами,  перелезает через подоконник.

 

- Раздеваться, барышня? - помещица только тихо угукнула и вытянулась всем маятно ждущим ласк телом.

 

 

Оральные страсти

 

 

   Анна Федоровна, женщина  глубоко верующая и богобоязненная,  невзлюбила  племянницу   по линии мужа  Аманду  с первого взгляда. Во-первых, за черный цвет кожи и розовые ладошки.  Во-вторых, за кошачьи повадки и мурлыкающий голосок.  

 

   Также Анне Федоровне  не нравились  полные негритянские губы Аманды, ее вызывающе короткие юбки и полное отсутствие нижнего белья. 

 

- Твоя сестра,  Игнатий, шлюха, прости господи,  гулена и развратница, - выговаривала Анна мужу  в первый же день появления  чернокожей красавицы в их деревенском доме. – Согрешить с басурманином – двойной грех.  А имя-то какое  твоя Кларка дала этой негритоске  срамное,  перед соседями стыдно. Баба  Парашка так и сказала мне: «Какое имя – така и девка, тьфу на нее».

- Анюта,  брось. Бабка глухая, как пень, не расслышала.

- Не скажи, она  слышит даже то, что я подумать не успеваю.  И чего Кларка через семнадцать лет про нас вспомнила?  Чего из города эту страхолюдину на нас наслала?

- Какая ни есть, а она родня!  Ничего, что черная, зато гуторит по городскому почище нас.  Каникулы у нее в институте, никогда в деревне не была, вот и приехала посмотреть, заодно и породниться.

- Роднись, роднись, мне куска хлеба не жалко, да только меня не заставляй  с этой нехристью ручкаться,  не дай бог заразная она. Я слышала все болезни срамные от негритосов пошли.

- Какие болезни? Окстись, Анюта!  Дитё ведь она еще неразумное.  Ладно, сам ее деревенской жизни обучу.  Она ведь в своем городе  лошади живой не видела, не говоря уж про овец с козами.

- Вот, вот.  Этой козе только таких козлов, как ты и не хватает.

 

   Уже на следующий день зоркая  Анна  вспомнила это свое пророчество, когда муж за обедом уронил под стол ложку.  Она краем глаза заметила, как тут же раздвинулись колени племянницы.

 

   А уж когда Аманда вызвалась помыть полы на веранде, где Игнатий в кресле читал газету, терпению Анны пришел конец.  Девица нагибалась так, что юбка сползла на талию.  Верная супруга  вырвала  мокрую тряпку и  еле сдержалась, чтобы не отхлестать чернокожую развратницу.  Игнатий даже глазом не повел, делая вид, что увлечен последними новостями.

 

  С этого случая  Аманда стала непроходящей головной болью  ревнивой супруги.  Нет, Анна не была ханжой,  не ограничивала мужа в исполнении супружеских обязанностей, как принято  у немецких бюргеров, которые расписывают любовные утехи  по дням,  не более раза в неделю. Но христианские заповеди блюла строго.

  

    Половую тряпку  Анна теперь запирала в кладовке под замок.  А за мужем, который усердно  обучал Аманду  деревенским премудростям, установила  наблюдение.  Отлучалась из дома только в случае крайней надобности.

 

   В выходной, как всегда,  она  до обеда торговала на базаре в соседнем дачном поселке  излишками молока и разной  деревенской снедью.  Вернувшись, ни мужа, ни племянницы в доме не застала.  В летней кухне их тоже не было.  И только из сарая доносились негромкие голоса и мурлыкающий смех Аманды.

 

   В голову Анны мгновенно полезли сцены измены мужа с этой голозадой срамницей. Ее просто затрясло, когда она разобрала негромкие слова мужа.

 

- Амочка, ну, давай смелее, что ты смущаешься? Сначала смажь кремом. Да, вот так. Хорошо.   Бери его не двумя пальчиками, а всей ладонью.

- Вот так? – раздалось противное хихиканье негритоски.

- Нет,  держи его как ложку – крепко и нежно, поняла?

- Вот так?

- Не жми так сильно, Амочка, нежнее, нежнее. Отлично, умница, молодец. Еще, еще раз.

 

  Уже Амочка?  Быстро же они снюхались, кобель с сучкой! Анна представила, что сейчас твориться за дверью сарая и ей стало плохо.  Брать руками? Такого она не позволяла себе с мужем ни разу за всю супружескую жизнь. Ах, развратники!  Да что же это они там себе позволяют?

 

   Потрясенная женщина кинулась искать хоть маленькую щелку в двери. Но, нет.  А ей очень хотелось увидеть хоть одним глазком творимое  в сарае богомерзкое действо.

 

- А так правильно?

- Да, хорошо, хорошо. Давай, сильнее работай пальчиками, и двигай, двигай! – довольный голос мужа  привел потрясенную супругу в ступор.

 

   Господи, ему нравится!  Анна вспомнила слова его распутной сестры, согрешившей с негром:

- А я тебе говорю, мужики ищут на стороне только то, что не могут получить дома.

 

  Вот оно!  Вот он и нашел утешение в лице распутной девки.  Нет, этого она ему не простит. А девку сегодня же вон со двора. 

 

   В сарае опять послышалась возня и приглушенный смех.

 

- А если не получается, тогда как надо? –  хихикнула  Аманда.

- Тогда надо сделать легкий массаж пальцами, а лучше –  пососать.

 

   Анна Фелоровна содрогнулась от этих слов.  Неужели они и на это пойдут?

 

- Как, прямо ртом?

- Ну, конечно, а чем же еще?  Осторожно бери губками и соси. Ну, попробуй.

 

  Этого бедная супруга  перенести не могла и в бессильной ярости  прижалась к двери сарая.

 

- Так?

- Хорошо, только не чмокай, а сильнее работай губами. До тех пор, пока не брызнет.

- А когда брызнет, глотать надо или можно выплюнуть?

 

  От этих слов у Анны потемнело в глазах,  и она всем телом навалилась на дверь.  Хлипкий крючок не выдержал,  и яркий поток света хлынул  внутрь сарая.

 

  Ошеломленная  супруга  смотрела на  испуганную девушку, сидевшую на низкой скамеечке, на стоящего рядом с ней мужа,  на зажатый в руке Аманды  белый сосок от коровьего вымени,  на розовый язычок, слизывающий с пухлых губ капельки молока,  на  изумленные выпученные глаза Милки, жующей клок сена и на полное ведро молока под коровой.

 

  Муж обучал городскую девчонку премудростям дойки. 

 

 

Цыганочка Аза Аза

 

    До поезда было еще пять часов. Я, тогда еще молодой и невинный,  разглядывал расписные потолки вокзала, развалясь в деревянном кресле.

 Интересно, чем это ангелиц на небесах кормят, что у них такие пухленькие и соблазнительные формы? И еще туники прозрачные в нужных местах. А эти, с луками которые...

   Совсем голые! Вот только розовых бантиков на перчиках и не хватает для полной гармонии.

  Бойкую цыганочку увидел краем глаза и тут же забыл и про потолки, и про все на свете. Забыть было от чего!

    Стройная юная красотка держала за руку пожилую женщину с открытым ртом и круглыми от удивления глазами. Деньги потоком исчезали в мелькающих руках гадалки.

  На вид ей было лет пятнадцать. Но это была уже прекрасно сформировавшаяся девушка, с высокой грудью, пышными бедрами и тонкой талией. Но вовсе не это привлекло мой взгляд.

   Таких, как у нее губ, я еще ни у кого не встречал!

    Полные, без единой морщинки, налитые малиновым соком! Они просвечивали насквозь и звали, звали, звали... Выпить их до капельки!

     Видимо, заметив жадный мужской взгляд, девушка направилась ко мне. Оставленная ею женщина удивленно рассматривала пустой кошелек.

     Я завороженно следил за грациозным приближением ко мне этого греха во плоти. Дыхание у меня сбилось и на лбу появились крупные капли предательского пота. Я непроизвольно облизнул мгновенно высохшие губы. Жар полыхнул вниз.

    Видимо, ничто из вышеперечисленного не ускользнуло от рентгеновского взгляда этой красотки с гиперсексуальной внешностью.

 Она по-хозяйски молча расположилась в соседнем кресле. Наклонилась ко мне, коснувшись плеча.

   Несколько секунд дала мне полюбоваться своими сочными губками и прочувствовать тепло и мягкость груди. Я буквально глотал ее дыхание, пахнущее парным молоком.

    Таких необыкновенных нежно-фиолетовых глаз вообще не должно существовать. Они не притягивали, нет. Я просто тонул, вращаясь в их бездонном водовороте.

 — Нравлюсь? — она лукаво улыбнулась.

   Я закивал головой, забыв на время слова. Девушка оглянулась. В зале других цыганок не было. Она положила руку мне на грудь. Я чуть не задохнулся.

 — Я не буду тебе гадать.

 — Почему?

 — Я уже все увидела в твоих глазах, все твое будущее, — она отстранилась.

    Мне стало неуютно не столько от ее слов, сколько от потерянного ощущения тепла и волнующей упругости ее груди, от чудного дыхания.

 — Ты никогда теперь меня не забудешь. И не женишься, пока не встретишь похожую на меня.

    Теплая ладошка прикрыла мне глаза, а губы ощутили влажную мякоть персика. В голове все поплыло. Вторая ладошка поползла по рубашке вниз.

     Я боялся открывать глаза, чтобы не спугнуть это буйство красок, запахов и чувств.

    Когда очнулся, она исчезла. Сколько я ни крутил головой, ее нигде не было видно. Может все это мне приснилось?

 Хотя... Вряд ли это было миражом.

    Она снится мне до сих пор. Каждую ночь! Лучшую девушку я пока не встретил. Хотя и очень жалею об этом.

     Конечно, это наслаждение — просыпаться утром вместе с образом юной девы!

 С ощущением запаха парного молока и малинового вкуса на губах!

   Но так хочется, чтобы этот образ не таял вместе с утренним туманом.

 Но есть, есть своеобразное наслаждение не только в обладании, но и в поиске совершенства...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

На грани эротики

 

Как к нас все запущено! Особенно в мозгах.  Любовь мы путаем с сексом, секс с эротикой, эротику с порно. В порно путают пол с потолком. Понятие пола медленно, но уверенно, размывается, приближаясь к потолку понимания вообще.

Интересно посмотреть на эротические сценки с четырех сторон. Чтобы объемнее было.

  1. Такие же

 

Мы, два молодых и еще неоперенных птенца, шли по набережной в сторону женского общежития политеха. Молодость безотказно служила нам лучше любых пропусков. Разгоряченно    обсуждали постельные сцены просмотренного фильма, поданные в пастельных тонах.  В предвкушении сцен более простых, зато - более натуральных.

Впереди нас  вывернулась из боковой  аллейки  суперсексуальная блондиночка, вся в белых, полупрзрачных одеяниях, отвергающих с ходу не только попытки познакомиться, но даже прикоснуться взглядом к этому призрачному идеалу невинности и женской добродетели.

Ну, не знали мы тогда, что женщины обладают таким прекрасным слухом.

Вот мой друг вполголоса и ляпнул:

- И ведь эту красотку тоже кто-то …!

Девушка тут же обернулась и с улыбкой ответила:

- Да такой же дурак, как и ты, не лучше!

  1. Знай свое место

 

Адлер, море, волны, горячий песок, мысли и слова.  Мы с другом, лежа  на огромных  полотенцах,  наблюдаем, как молодая мама у кромки прибоя, держа  малыша одной рукой под спинку, второй  нежно обмывает его  упругую попку.  Мальчик заливисто смеется. Оглянувшись, я вижу, что еще многие любуются на заботливую маму.

Решив блеснуть своим остроумием,  толкаю друга в бок и,  показывая на малыша, громко говорю:

- Эх, дружбан, как бы я сейчас хотел быть на его месте! – весь пляж напряженно затих от моей наглости.

Девушка, не прерывая своего занятия, поворачивает голову и спокойно  говорит:

- Обсерешься – будешь!

Под раскаты хохота мы с другом, красные от стыда, бежим с пляжа к выходу.

3.  Как еще доказать?

 

Все расселись на деревянных лавочках перед залатаным экраном деревенского летнего кинотеатра  в ожидании фильма. Кинщик же ждал, когда солнце скроется за горизонтом.

На первом ряду среди мелюзги уселась высокая брюнетка в новом красном платье.

Наверное, чтобы все позавидовали. Завидовали все, кроме  подвыпивших братьев-трактористов Васьки и Борьки, которым девица загораживала экран.

Братья пошептались и приступили к  процедуре ее выживания с первого ряда.

Громко, на всю площадку, начал Борька:

- Вась, а Вась?  А чего это Зинка сегодня в красном платье заявилась? Всегда ведь в желтом сарафане приходила, – зал замер в ожидании Зинкиного ответа.

Та, поджав губы, упорно молчала.  Тогда пошел в наступление Васька:

- А это, наверное, Борь, к ней гости приехали. Которые с красными флагами. Фильм длинный, а красное на красном не видно.

Тут уже Зинка не выдержала. Она вскочила, повернулась к залу и подняла подол:

- Ну, нет у меня телевизора, нет! - и села на место.

Действительно, все убедились, что не было не только телевизора, но и трусов.  Зал облегченно вздохнул.  Посрамленные братья спрятали головы между колен.

Фильм начался в задумчивом молчании и вовремя – с последним лучом солнца. 

4.  Статус-кво

 

Теплые и душистые весенние волны запахов и чувств быстро раздели девушек и  разули глаза у юношей.  Даже у пожилых котов проснулись отогретые от зимней спячки инстинкты и  черно-белая жизнь быстро заполнялась красочным многоцветьем.

Трамвай с веселым треньканьем тронулся  с остановки.  Все сидели, кроме молодого, интеллигентного вида паренька в очках, и девушки в  прозрачном платьице и стрингах. 

Супермодница призывно покачивала пышными бедрами, но все взгляды пассажиров, несмотря на все ее старания,  были устремлены на невзрачного паренька. Девицу это сильно нервировало. На нее, протирая потеющие от возбуждения линзы, смотрел только парень.

Наконец, девушка поняла причину столь пристального внимания пассажиров.

- Мужчина, поправьте галстук, - на весь салон, притихший в ожидании развязки, нежным голоском пропела девица.

Юноша с трудом оторвал взгляд от  соблазнительной панорамы,  открывающейся в просторном декольте красотки  и   нервно тронул узел  идеально ровно висевшего галстука. Недоуменное выражение потного лица  перекосила кривая  непонимающая улыбка.

- Ниже, - уточнила  девушка.

Парень засунул руку в прорезь пиджака и попытался пригладить и без того ровную ткань..

- Еще ниже.

Юноша выдернул руку и растерянно заелозил пальцами по животу.

- Ниже.

И тогда, опустив глаза, парень увидел торчащую из ширинки полу рубашки.

- Но это не галстук, - обиженным голосом промямлил он, застегивая брюки с пылающим лицом и пожелтевшими, от злости на самого себя, глазами.

- Я понимаю, молодой человек, но очень похоже, - не унималась девушка.

По салону прошелестел смешок и все внимание пассажиров, наконец-то, переключилось на девицу.

Та кокетливо покачала бедрами и вздернула носик, покрытый рыжими конопушками..

Статус-кво был восстановлен.

 

Наркоз любви

 

Сам виноват! – Анжела так взмахнула огромными ресницами, что повеяло ветром. - Да еще нам весь праздник испортил! И зачем только мы этого хлюпика с собой взяли!

Я молча наблюдал  пролетающие надо мной молнии угроз и слушал довольно страшненькие приговоры.

- Нет, правда! Сам ведь напросился: « Возьмите меня в поход. Я выдержу!». А сам…- это Игорь, муж Анжелы. – Вить, может,  скинем его в болото, а?  А дома скажем – отбился, потерялся, а?  Как хочешь, но мы с Анжелкой это дерьмо триста верст тащить не будем!

- Не будем! – эхом прозвучал приговор солидарной супружницы, с такой силой выпятившей могучие груди, что со звоном отскочила бедная пуговочка на прозрачной блузке.

  Я съежился и сгруппировался для защиты своих скромных пятидесяти кило. Изрядно пораненных, но еще живых.

Ну, не повезло!   Поскользнулся на крутом глинистом спуске. На пятой точке съехал вниз. И напоролся этой точкой на сухой кустарник.  Пять разрезов и два сучка внутри. Естественно, в пятой точке. И за это – убивать? Как уставшую лошадь?

 И вот я лежу на животе в ожидании приговора остальных участников похода – моих дорогих одноклассников.

 

****************************** 

 

  А все начиналось так чудесно.  Собрались через десять лет после школы у Витьки на квартире. Он уже дослужился до полковника, военный хирург. Познакомил нас с Верой, своей женой. Худенькая такая плоскодоночка, серая мышка. Что он в ней нашел? Ни кожи, ни рожи. 

  Пришли еще восемь однокашек, семеро с супругами. Только Нинка Гудкова почему-то одна. Я ее даже спросил об этом. Она как-то странно на меня поглядела.

   Были у нас с ней в школе шуры-муры. Даже романом это нельзя назвать. Как самого молодого и маленького, меня клевали всем классом. Пошел я в школу с шести лет, да еще расти не хотел.  Нинка до десятого класса меня защищала.

  А я всячески пытался, особенно в старших классах, отделаться от ее опеки. Так как она не давала ко мне подходить не только пацанам, но и девчонкам. А интерес к ним у меня рос не по дням. 

   Вот из-за нее, наверное, и остался холостяком. Десять лет в университете и потом там же  научной работы пролетели незаметно. 

  А ведь мы с Нинкой почти сравнялись в росте!  Да и округлилась, похорошела она за эти годы. Вон как Игорь, тайком от жены, косяки на нее кидает! 

  Идею пойти в поход к водопаду подал тот же Игорь. И первой предложил Нинке. Та согласилась. Мне же Игорь грубо отказал, сказав, что шестьсот километров по тайге не для моей хилой комплекции. Хорошо Витька меня поддержал. Он с женой тоже хотел развеяться от городского смога. Так вшестером и пошли.

 

***

 

   И вот теперь я виновато смотрел  в глаза Нинке, которая держала меня за руку.

Но тут ее позвал Витька. До этого  он беседовал с  Анжелой. Та махала отрицательно руками, а потом, возмущенно качая бедрами, скрылась в гуще леса.  Что это такое он ей предложил? 

    Неужели, правда, бросят в болото?  Идти я ведь точно не могу. Одна надежда на  Витьку, но он хоть и здоровый бугай, сам меня  не донесет. О его жене-худышке и говорить нечего. О чем это они там совещаются?  Как меня добить? Или – чем?

    Вот уже вчетвером руками машут. А Игорь кол с земли поднял. Все повернулись ко мне. Сейчас?

    Нет, Игорь палку бросил, плюнул и ушел в чащу к жене.  Наверное, по-маленькому захотел. Счастливый. Мне еще долго не захочется.

Я сжимал кулаки, когда они втроем подходили.

- Влад, ничего страшного. Я тебе оба сучка сейчас удалю и завтра ты сможешь уже потихоньку идти. Согласен?

- Да! – внутри у меня каждая натянутая от страха струнка запела от счастья. Пусть режет. Все лучше, чем болотную жижу хлебать. Витька достал из ботинка нож-бабочку и стал зажигалкой прокаливать лезвие. Вера на платочке держала иглу с ниткой и палочки с ватой.

- Вот и славненько, - он поднял меня и положил на пригорок. – Нина, держи его за руки.

   Та стала на колени передо мной и стиснула своими горячими ладошками мои похолодевшие пальцы.  Низкий вырез кружевной блузочки открывал  соблазнительный вид на уютную ложбинку между ее пухленьких грудей .

  Меня в пот бросило дважды. От ожидания операции – холодный. От близости розовых выпуклостей – горячий.

   Витька сполоснул руки водкой и пару раз плеснул на мои несчастные ягодицы.

Резкое жжение заставило вздрогнуть. Я до крови закусил губу. Только бы не закричать!

- Влад, сейчас будет очень больно. Когда я скажу «наркоз» – смотри на Нину, – да я и так от нее взгляд оторвать не мог.

- Наркоз! – И тут… Нинка одним движением  распахнула на груди блузку.  На меня пахнуло женскими ароматами.

   От резкой боли я ткнулся лицом в теплую ложбинку  и задохнулся. Не знаю – чего было больше? Боли или избытка чувств от запаха и тепла нежной женской плоти?

  Непередаваемая смесь, заставившая для осмысления  закрыть глаза. Когда открыл – с сожалением уставился на запахнутую блузку.

 И я снова стал ждать боли. И команды – «Наркоз!».  Но прозвучала она, к моему глубочайшему сожалению, еще только раз.

  И снова это упоительное сочетание боли и шквала чувств.

 Через день, хромая с палочкой замыкающим по тропинке домой, я опирался на руку Нины. Ее глаза неестественно блестели. И я знал – почему.

  Наконец-то между нами рухнула стена непонимания. Я радовался за нас с ней и жалел Игоря с  Анжелой.  Да, он никогда  не испытает со своей супругой  то, что испытал я.  Когда сочетание чудовищной боли с острым желанием выводят тебя на высочайший  уровень невероятного наслаждения.

   Для этого, как минимум, надо сначала заполучить пару сучьев в пятую точку.

 

 

 

Козья морда деревенской любви

 

   Пятилитровая банка маринованной селедки и полмешка черного хлеба – обычная недельная норма моей запившей вусмерть сорокалетней сестренки. Жила она в умирающей деревеньке в пятьсот дворов и полусотней жителей, которые возвернулись в эпоху развитого феодализма и успешно вели натуральное хозяйство на застенчивые пенсии.

 Каждую субботу вместо уикэнда приходилось совершать продуктовые вояжи. Хоть и очень не любил я алкашей, тем более женского пола, но… жаль родную кровь, погибающую от напавшего на страну недоразвитого капитализма.

 Что возить спившейся сестренке - подсказал опытный племянник Олег, отсидевший четыре года за выкопанный мешок мерзлой картошки на даче нового русского. Тот свалил голодного студента выстрелом мелкой дроби в спину прямо между грядок и вместе с мешком сдал доблестным органам.

 После отсидки Олежек сказал, что самым большим лакомством на зоне был бутерброд из половины черной буханки с лениво вытянувшейся на ней селедочкой. Отличный жизненный набор белков и углеводов.

 Эти грустные факты бытия и жития настраивали на философские размышления. Помнится, Геродот Галикарнасский , проездом по Северному Причерноморью, глядя на античные народы будущей России, и ознакомившись с тогдашними планами местной власти по укрупнению мелких поселений до городов, сказал сопровождавшему его Периклу, отцу-основателю афинской демократии, присматривавшему себе участок под дачу на берегах Волги: «Вся мудрость мира десятки тысяч лет копилась и сохранялась пахарями и ремесленниками. Тот, кто изведет свои корни – тот изведет род человеческий».

 Сильно сказано, но не все нынешние отцы-основатели русской вороватой демократии его поняли. А почему? Потому что не знают разницы между словами «смотреть» и «видеть».

 Самый веселый афинский драматург Софокл, в своей сто двадцать третьей трагедии написал:

 «Из миллиона смотрящих – видит только один!». Перикл тогда внял его словам и перестал гнобить своих сельчан. Перестал развивать города и промышленность за счет ограбления крестьян и ремесленников.

 Эх, слова Софокла с Периклом да нашим царям в уши. Но беда еще и в том, что не только не видят, но слышащие – не слышат стон из нечерноземной глубинки. Может – далеко, может – стонут пока не слишком громко.

 Резкий скрип тормозов на въезде в деревню мгновенно выгнал дурные мысли из головы. Нога на преграду сработала автоматически.

 Посредине щербатого асфальта, не помнящего даже ямочного ремонта, в двух метрах от моего старенького москвичка, стояла белая коза. Изо рта у нее игриво свисала недоеденная веточка с голубенькими васильками. Они очень гармонировали с необыкновенным цветом глаз. Такого цвета в природе не существует, разве что у альбиносов. Смешайте голубизну весеннего неба с аквамарином мирового океана, добавьте туда ложку доброты, две ложки наивности, капельку хитрости, две капли лукавства и бочку женской грусти.

 Да, вот такой цвет светился в козьих глазах. Ее скульптурно безупречная вытянутая мордашка несла в себе породистые черты императорского величия, а интеллигентная утонченность линий и худоба скул указывали на родство с английской аристократией.

 Вот такая козья морда с чисто женским любопытством рассматривала меня через лобовое стекло.

 Жизнь научила, как надо обращаться с козами и женщинами. Надо сначала дать, чтобы потом взять. Разломил буханку и выгреб полную ладонь пахучих крошек.

 Животное грациозно повернуло голову к ладони и вытянутыми губами соизволило взять порцию хлеба на пробу. Фыркнув, то ли от недовольства угощением, то ли из женской стервозности, коза сдула крошки с ладони и злобно топнула передней ногой, угрожающе нагнув голову.

 Ну, звыняйте, бананив у мэнэ нэма!

 Я за рога попытался стащить белую фурию с дороги.

 - Ага, попался, ворюга! – по спине больно хлестнули палкой. – Так вот кто мою Маньку доит! На тебе! На тебе! На тебе!

 Повернувшись, я легко вырвал у экзекутора его орудие.

 - Пашка, ты? А я и не признал сзади. Звиняй, - дед Лешка, по деревенской кличке Глухарь, виновато развел руками.

 Он, как и всегда, был в белых кальсонах с зияющей ширинкой, из которой периодически выскакивал увесистый морщинистый шланг. Валенки с толстенной подошвой дополняли его явно не праздничный наряд. Он поскреб коричневыми ногтями седые волосы на груди и за ошейник повел свою альбиноску к штырю с изжеванной веревкой.

 - Вот скотина, кажный день убегает на асфальт. Вот скажи, Паш, с чего? Може у нее в роду кто гаишником был? Тогда понятно. Но ведь не было такого. Вот, что ее туда тянет?

 Отвечать этому глухому пеньку было бесполезно, и я свернул к дому сестренки. В комнатах никого и ничего не было. В грязной кухоньке стоял отключенный и раскрытый холодильник.

 - Уехала она. Совсем. На Украину уехала, к детям. Муж Валерка намедни приезжал и увез ее.

 Я сделал шаг к холодильнику.

 - Да ты не сумлевайся, никто ничего не возьмет. Сюда никто не зайдет. Все уже роздано и взято, это ж все знают. Ребятня если только. Эти могут. Да. Тогда я к себе перенесу хлебушек. Маньке скормлю. Вроде как компенсация ей будет. Сильно ты ее нонче напугал. Боюсь, как бы молоко не пропало. Ведь по два литра надаивал! Жалко, если зажмет. Че стоишь? Помоги мешок донесть.

 Действительно, не везти же назад. Загрузил снедь в дедов холодильник, тарахтящий, как трактор. Глухарь щедро налил стакан густого козьего молока. Помню, первый раз с непривычки меня чуть не вырвало от жирности и животного привкуса. Тогда мне показалось, что я пью теплую кровь. Потом привык.

 Дед за руку потащил меня в зал, где надрывался старенький телевизор, мигая черно-белым экраном. Глухарь вынул из-за божницы с коптящей лампадой коробочку со слуховым аппаратом и с блаженной улыбкой сунул его в ухо.

 - Говори теперь.

 Я показал ему на орущий аппарат. Дед не спеша убрал громкость.

 - Говори. Теперь хорошо слышу. Верка-почтальонша новые батарейки с райцентра привезла. Со старыми только треск да свист был. Месяц новости не знал. А вдруг без меня война? По телеку одна стрельба, а где – не пойму. То ли они Кремль берут, то ли мы ихний Пентагон. Весь прям извелся. Замучился винт в огороде откапывать и зарывать.

 - Дядь Леш, чего цветной ящик не купишь? У тебя же, как афганца, самая большая пенсия в деревне, - Глухарь страшно не любил, когда его называли дедом.

 - Коплю.

 - На смерть, что ли?

 - Не, я еще вас всех переживу. На книгу коплю. Мемуары издать хочу. Ездил в город, сказали мне, что надо за издание книги восемь тысяч долларов. Я как в рубли пересчитал – ахнул. Вот и коплю.

 - Про Афган мемуары? – я знал, что дед два года был там дивизионным хирургом.

 - Не, про то позорище даже вспоминать не хочу. Про сексу, которой в городе давно нет, токо у нас в деревне сохранилась.

 - Про что? – я не поверил своим ушам. – Ты охренел, что ли? Тебе же за семьдесят!

 - И что? Девки не жалятся.

 - Какие у вас девки? Полсотни старух, паутиной заросших.

 - Вот и ты Паша, городской стал. И думаешь потому про старость плохо. А ведь старый – не больной! Я вот тебе по секрету скажу. Я нарочно с палочкой хожу. Для солидности. Чтоб место на лавочке уступали. А ведь у меня ничего не болит, - он увидел не вовремя выпавший из кальсонной прорехи шланг и смущенно стряхнул его внутрь.

 Дед Глухарь встал и ключом отпер дверцу кухонного шкафа. Вынул оттуда толстую ученическую тетрадь и торжественно положил перед собой на чисто выскобленный стол.

 - Не, рано еще. Недописано, - он решительно отвел мою протянутую руку.

 - Ну, и что? Начало почитаю.

 - Вот. Я же говорил – сырой ты. Не понимаешь самую суть. Не, началом, Паша, не насытишься. Это ж как в сексе. Попробуй вот – начни и брось, что будет? Во-о-от! Ни себе, ни им, людям, мягко говоря.

 - Да каким людям?

 - Девкам моим. Это вот ты уверен, что им не хочется в шестьдесят лет. Э-э, Паша. Еще как. Для них же каждый раз, как последняя атака на врага. Они ж все отдадут, чтоб победить. Не понимаешь ты ихнюю сладость.

 - Я свою-то не всегда понимаю, а уж старушачью… Кстати, а ты-то тут при каких делах?

 - Я, Паша, можно сказать, лучший парень на деревне. Есть, не скрою, еще два конкурента, но супротив меня, как бы это тебе помягче сказать, - воробышки супротив жеребца, - дед скромно опустил глаза на ширинку. – А остальные три десятка трухлявых пеньков давно сожгли свой порох.

 - А ты, дядь Леш, значит, не сжег?

 - Блюду я себя. И еще, по секрету скажу, деревенские дозиаки потребляю.

 - Что-что?

 - Про шпанских мушек слышал?

 - Ну?

 - Брехня все это. И те сексогоны, что по несусветным ценам по телеку мужикам впихивают – тоже сплошная лажа. Сушеные травки могут только засушить. Оживить может только живое – это я тебе как врач говорю.

 - Что значит – живое?

 - Вот, смотри и пробуй, - дед выставил из холодильника три литровые банки.

 - И что это – твои дозиаки?

 - Да, здесь – щучья икра свежая в масле, здесь – задирка, а здесь – козье молоко.

 - Что такое задирка?

 - Ну, соус по вашему, по городскому.

 - Почему – задирка?

 - Дерет – неимоверно. В нем яйца, лук, чеснок и перец со сметаной. Ложечку жахнешь, аж подошвы горят, танцевать хочется.

 - Не верю.

 - Понимаю. Оставайся сегодня на ночь. Я баньку истоплю, на себе испытаешь.

 - Чего?

 - Не чего, а кого. Мои девки на дымок сбегуться, - он достал из шкафа потрепанный альбом для рисования и раскрыл на странице со странными схемами. Потом глянул на численник. – На сегодня записано шестеро париться.

 - Да ты что, дядь Лешь? Я такую групповуху не потяну.

 - Понимаю. У меня в баньке света нет, помогу тебе, если что. Покрякаешь вот так, я и помогу, - дед вытянул губы утиной гузкой.

 И я остался. Часиков в десять услышал, как хлопнула в баньке дверь.

 - Готовсь, - дед поставил передо мной все три банки и положил деревянную ложку.

 Было как-то страшновато. Такое ощущение, что сидишь в окопе и ждешь команду взводного: «В атаку!». От второй ложки аж вспотел. Дед был прав – не только подошвы горели огнем, но и весь нужный для атаки инструмент тоже.

 Вернулся я часа через три и голым плюхнулся на дедов топчан.

 - Ну, теперь не сумлеваешься? – дед с ложкой стоял у стола.

 - Нет, только ослаб немного.

 - В каком смысле?

 - Да вот видишь? – я показал ему на свое распоясавшееся хозяйство. – Раньше одной рукой сгибал, а сейчас – двумя не могу.

 - Это да. Ладно. Пойду и я разомнусь маленько.

 - Куда?

 - Как куда? Подчищать за тобой. Как говорится, петух хорошо, но бык все равно лучше, - дед, тряся кальсонами, скрылся в проеме двери.

 Через три дня банных баталий я ехал домой, косясь на три надежно упакованные в газеты трехлитровые банки на соседнем сиденье.

 Была у меня на даче банька, и я прикидывал, какие группы создать из наших дачных изголодавшихся кумушек. На месяц у меня снарядов точно хватит, а там, глядишь, дед Лешка поможет.

 Он обещал.

 

Туземный цирюльник

 

      Любите ли вы женщин, как люблю их я?

После этого вопроса все  ждут второго, провокационного – а с чем вы их любите?

А вот и не угадали!  Второй вопрос примитивен до изумления –  где вы их любите?

    В душной городской квартире со всеми послелюбовными удобствами или  посреди душистого бескрайнего луга без всяческих удобств, исключая шершавый листик лопуха, изумленно взирающего на чужие прелести?

    А может вы их любите в  человеческих  джунглях ночных рок-концертов под оглушающий грохот  рокодрома  или  в настоящих диких джунглях в окружении  ярко-красных  светящихся глаз милых зверюшек, смачно причмокивающих в ожидании неизбежного конца  любовной стори?

   Вот, сказал про джунгли,  и аж вздрогнул от нахлынувших воспоминаний.  И опять не угадали. Никаких  там шуров-муров не было, никакой этой грязи и тем более любви.  Все намного прозаичнее и  приземленнее.  Хотя и связанное с женщинами и их капризами.

   Ладно, уговорили. Расскажу. 

   Кстати, сущность первого вопроса о любви к женщинам, вы в полной мере поймете, когда дочитаете до конца эту душещипательную, слегка любовную, историю.

 Но, прежде чем  продолжить свое откровенное воспоминание, хочу сделать три оговорки.

    Первое.  Звиняйте за грубый армейский слог и, соответственно, - неуклюжий солдатский  юмор.  Приношу свое прощение.

 Как говаривал мой друг  Жора Климов, дамский угодник и техник самолетов по-совместительству:

 « На аэродромах живем-с, самолеты прем-с!».  Грубо, но правдиво.

   Я, как и вы, когда услышал этот философский перевертыш первый раз, тоже с недоверием подумал о реактивных соплах наших летающих лебедушек. 

   Отведя  Гришку-механика за отбойный щит, одновременно используемый для малых нужд,  смущенно спросил,  сжигая горячей струей остатки жухлой растительности, что имел в виду уважаемый техник?

-А чо, то и имел, чо все имеют, - простодушно открыл мне великую тайну не сильно грамотный  простой рязанский паренек. – Так вот и прем их. Руками.

-Самолеты? Руками? Прете? Да это же извращение! – я такое не то, что представить,  в жутком сне побоялся бы увидеть.

-Ну, а чем же еще?  Всем гамузом, кто свободный,  подходим к прилетевшему самолету и руками закатываем его на стоянку.

   Я судорожно выдохнул. Ну и шутники.  Пошло и не смешно. Но я им это не сказал. Я им это подумал.

  Вот в таком  грубом окружении - как сохранить остатки нежного салонного воспитания, манер, ужимок и прыжков?   

  Теперь, надеюсь, вы поняли, какая грубая пошлость, хамство и грязь ждут вас впереди?

    Вторая оговорка попроще. Я торжественно заявляю, что внутри моего откровения ни одна женщина, подчеркиваю – ни одна,  материально не пострадала.

   Это мое  золотое правило с самого неопытного отрочества – с дам за доставленное им удовольствие я денег не брал, не беру и брать никогда не буду.  На останавливающие меня у дверей  испуганно-стыдливые, подкрепленные страстно протянутыми в безумной мольбе нежными ручками, возгласы:

-А деньги?

Я всегда гордо и непреклонно отвечаю:

-Мадам, с женщин я денег никогда не беру, - после чего отвешиваю рыцарский поясной поклон  и удаляюсь под пылающим взором изумленных глаз.  И это правило не нарушил ни разу. Чем безмерно горд. 

   Вы хотите дать свое, сугубо субъективное и дважды неправильное, объяснение пылающему взору и дамскому изумлению?  Были у некоторых одноглазых попытки поправить  и развеять якобы мое глубокое заблуждение. Были.  И вам посоветую то же.  Засуньте вы свои глупости туда, откуда они у вас вылезли. И поглубже.

    Третья оговорка касается моей непоколебимой честности и правдивости.  Вы хотите сказать, что это одно и то же?  Глубокое заблуждение – и это вы поймете в самом конце моего откровения.

   Итак, представьте – идет война. Двух сильно нецивилизованных стран в самом центре черно-зеленой Африки. 

   В первой правит, грубо говоря, президент-людоед, во второй рулит, мягко выражаясь – бородатый Фидель.  И мы – как всегда – посредине. Ну, вы поняли – кто мы.  Которые всегда и нашим, и вашим,  которые и красивые, и умные, – поэтому и не могут определиться, чью же сторону занять, куда притулиться. 

   Эта суетливая непонятка, однако, вовсе не мешает  продавать оружие обеим, непонятно за что воющим сторонам.

   И вот, как раз недалеко от границ поссорившихся соседей, мы и разделились.  Наша эскадрилья, к моему несчастью, перегоняла проданные самолеты  в очень людоедскую страну.

    И это бы еще ничего, если бы перегнали.  «Ви будете смеяться, -  говаривал шеф-повар нашей летной столовой Аарон Сахарнов. -  Но таки мой вчерашний шашлык своим невероятным запахом не только вызывал собачий аппетит. Он таки и был собачьим».

    Вы тоже вскоре поймете, почему я не к месту вспомнил эту незабвенную фразу  уважаемого одесского балагура.

    Вся эскадрилья  таки благополучно долетела до людоедского аэродрома. Кроме моего самолета.  Который как раз и замыкал  извилистый строй журавлиного крыла.

Моя птичка  с характерным хрустом  неожиданно рассыпалась на составляющие. Я даже в эфир квакнуть не успел, как уже прочно сидел на жестких лямках раскрывшегося парашюта. Что тоже радовало.  То ли бандитская ракета  угодила в самолет, то ли шальной снаряд прилетел с поля битвы, но факт налицо.

  Вы спросите – а что еще меня могло радовать?  То, что самолет развалился?  Какие вы непонятливые!  Радовало, что я вместе с самолетом тоже не развалился на составные части.  Я к этим частям давно привык, можно сказать – привязался, и не желал бы потерять даже самую маленькую свою часть.

   Вы спрашиваете – какую?  На что это вы подумали?  Я имел в виду мизинчик, а вы?  Грубо и неинтеллигентно так думать. Могли бы и не думать из мужской солидарности. Я же не говорю, что нечего других с собой сравнивать. 

   А тем временем парашют быстро приближался к целой полосе неприятностей.  Сначала он зацепился за сук и  никак не хотел с ним расставаться.  Я  решил просто обрезать стропу и по ней спуститься вниз. 

   Но случайно брошенный туда взгляд,  естественно вниз, заставил быстренько изменить это непродуманное решение.   Почему?  Потому что взгляд напоролся  на молчаливый частокол красиво  раскрашенных аборигенских копий с чудными  яркими хвостиками. 

   Но тогда для меня острота копий  значила немного больше их красоты.  Поэтому мои стремления изменились и я стал усиленно карабкаться вверх.  Добрался до самого купола парашюта, обернулся им и притворился белой подушкой с ногами.

   Конечно, артистических способностей у меня  от природы было маловато, поэтому даже тупые аборигены не поверили.

  Они деловито расположились внизу.  Судя по разведенному костру и  сооруженному вертелу,  желание полакомиться мной у них только окрепло.  И менять его они не собирались, несмотря на все мои усилия казаться невкусной белой тряпочкой.

   Когда на небе высыпали незнакомые созвездия южного полушария, я  тоже стал подумывать о еде.  Воспаленные воображением ноздри уловили  аромат душистого шашлычка.  Наверное, решил я, одного из своих распустили на ужин. Звери!

    Нет, упаси бог, я и не помышлял тогда  о жареном в собственном соку аборигене.  Я мечтал о пачке галет с шоколадом из НАЗа.  Но я на нем сидел. А отстегнуть парашют было страшновато.

   Не знаете, что  такое НАЗ?  Да это даже людоеды племени  боа-боа знают.  Вернее, узнали, когда сняли меня с дерева.

   Ну, вот, и проговорился.  Насчет того, что сняли. А НАЗ – это носимый аварийный запас. Где носимый – уточнять не буду, чтобы не портился аппетит.

По секрету вам скажу – был там и пистолет с двумя обоймами.  Можно целых шестнадцать раз пальнуть.  Но…  Вся беда была в моем хорошем знании арифметики. Я шустро отнял от сорока копий шестнадцать патронов и понял, что остаток сделает из моего тела решето, несовместимое с полноценной жизнью.

    И особенно с ее удовольствиями.  Представьте, вы с наслаждением пьете пиво с десятью дырками в животе.  И приятно вам будет смотреть, как удовольствие вытекает из вас журчащими струями?

    Очень полезно иногда вспоминать таблицу умножения.   А еще чаще нужно вспоминать таблицу деления.  Ну, скажем,  члена – на многочлен.  Не пробовали?  И я тоже этого тогда не хотел.  Деления.  Лучше уж о сложении думать.

  С первыми утренними лучами солнца, когда хитрые туземцы чуть не усыпили меня своими сонными  заунывными мелодиями, я услышал звонкие щелчки.  Что-то щелкало выше зацепившегося купола.

   Как этот малец взобрался выше меня, не могу понять до сих пор.  Но факт остается фактом. Хотя и прискорбным. Он обрубил сук, на котором я сидел.  Вернее, висел.

  И уже через минуту я плавно опустился в нежно протянутые ко мне алчно-голодные загорелые до черноты руки.

   Эти дикари деловито обрезали стропы и стали  меня готовить к обеду. В смысле - раздевать.  Типа, как вы освобождаете лук от кожуры.  Вот и они понимали толк в приготовлении пищи.  Как некоторые  мои соотечественники - не ели бананы с кожурой.

   Комбинезон долго обнюхивали и передавали из рук в руки.  Наверное – определяли его съедобность. Был он цвета пятнистого огурца. А они таких огурцов-то не знали. Отсюда и сомнения – вдруг незрелый фрукт?

   Ботинки  разделили.  Левый натянул на правую ногу главарь их банды. Темнота, джунгли, что с него взять? Правый достался шаману. Тот его нацепил на свое ритуальное копье, чуть выше чьего-то симпатичного черепа.

   Короче, вскоре я увидел и свои цветастые плавки тоже на копье.  Ими заменили дурацкий флаг из водорослей.  Мои плавки  смотрелись намного  реалистичнее.  Особенно умилял голубенький кораблик на фоне синих волн. Красиво.

  Я попытался вспомнить перед смертью хоть какую молитву. Но кроме:  «Врагу не сдается наш гордый Варяг!», - в голову ничего более религиозного не приходило.  Да,  еще имя Господа вспомнил – Иисус Христос его звали, видимо в честь знаменитой рок-оперы. А вот отчество вылетело из головы напрочь.

  Решил ограничиться пением «Варяга».  Смело шагнул к костру.  Обглоданные ребра на вертеле явно не принадлежали раньше человеческому существу. Даже в пугающем образе людоеда.  Объем  грудной клетки был не менее, чем у лося.  Хотя какие в этих джунглях могут быть наши российские  лоси?  Чушь, конечно. 

   В крайнем случае – это останки ихнего бегемота.  Хотя…  Эти зверюки вроде в воде живут?  Не тащили же они эту громадину за несколько километров, только чтобы на ужин заморить червячка?  Все, однако, может быть. Как понять темного туземца? Дикий народ, и мысли у них дикие.  А дела – тем более.

   Но молился я рановато.  Явно туземцы еще не проголодались. Естественно. Я с благодарностью посмотрел на спасшую меня от немедленной смерти грудную клетку.

На одном ребрышке еще висело несколько сочных кусочков.  Но выпрашивать их у этих аборигенов?  Нет, лучше – смерть!

   Дорога до их бандитского логова заняла не более получаса.  Десяток пальмовых хижин вокруг чистенькой песочной полянки, испорченной костром и подвешенным над ним огромным закопченным котлом.  Вот к нему меня и повели.  Вспомнилась тут же поговорка:  «Хрен редьки не слаще!». 

  Это я к тому, какая смерть лучше – на вертеле или  в супе? Супец, конечно же, из меня. Хотя я больше люблю борщ.

И тут мне пришла в голову гениальная мысль, как испортить этим людоедам их праздник.

Вам такое зверство даже в страшном сне не приснится. А мне  вот – запросто.  Ладно, расскажу.  Я вспомнил, что уже сутки не ходил в туалет. Поняли?  Да, понимаю, что это неинтеллигентно и неэстетично, что противоречит  пятой статье шестой  главы международной конвенции о гуманизме, и прочее, и прочее.

   А человека в расцвете творческих сил  варить со специями – гуманно и этично?  Так что давайте не будем трогать эстетику и мораль, а окунемся в грубую навозную правду жизни.

  Стул за око – как  говорил  Витька-Болт, наш городской голова, занявший место неожиданно почившего в бозе бывшего одноглазого  мэра.

   Что вы говорите?

Хватит рассусоливать и растекаться мозгами по древу, ближе к телу?  Легко вам такое говорить, сидя за столом и примериваясь съесть сочную куриную ножку.  Вы заговорили бы совсем по-другому, если бы есть собирались не вы, а вас…

 Во-о-о-т! 

  Поэтому и лезут в голову разные отвлекающие от процесса питания мысли. 

   Шаман  с моим ботинком на копье подошел к котлу и сунул в него руку.  Наверное, он у них и повар по совместительству.  Что-то гортанно прокричал на своем людоедском языке и из хижин стали выскакивать голые туземки с охапками каких-то кулинарных приправ. 

   Корешки там, листочки, зернышки.  Вкусный, видимо, будет супчик. Жаль, что на этом веселом празднике я не в списке гостей, а в меню.  Обидно даже.

   Шаман опять что-то проревел.  Два здоровенных  туземца подхватили меня и бегом потащили к котлу.  И чего спешат?  Я вот, наоборот, совсем не тороплюсь.

   Песню я орал уже со всей пролетарской ненавистью к гнилой нашей  партноменклатуре, так и не искоренившей людоедство в отдельно взятой африканской стране! 

   Как бы я хотел сейчас поменяться с ними местами!  Уж я бы не самолеты этим странам продавал!  Я бы завалил их джунгли тоннами дуста, чтобы с корнем вывести людоедские тенденции,  и темных туземцев заодно.

-Эй, поосторожнее!  Жену свою так будешь швырять! – но мои слова на кулинарный процесс никак не повлияли.  Я с головой булькнул в горячую воду,  чуть не подавившись влетевшим в рот каким-то экзотическим фруктом. Со злостью выплюнул его. Не хватало еще, доставить им удовольствие есть меня в фаршированном виде.  Подавитесь!

   И тут же стал сосредоточенно приводить в действие генеральный план  злодейского умысла отравления людоедского праздника.  Руками  отпихивал всплывающие колечки и радостно улыбался.

   Получилось!   Вот вам супчик!   Вот вам приправы!  Вот вам специи!

   Через минуту подошел шаман и опять сунул руку в котел.   Я захохотал. Он наткнулся пальцами как раз на мои кулинарные  биологически активные добавки.  БАДы в просторечьи.  Но не те, что продают.  Эти – бесплатно.

   Шаман изумленно нюхал  мое добро, повисшее на его прокопченых пальцах,  и что-то обиженно каркал.  Подбежали  его мускулистые раскрашенные шестерки и выдернули меня из котла.  Видимо и им мой аромат не понравился, так как они брезгливо сморщили свои поганые полосатые морды и  потащили меня к краю поляны.  

   Там протекала небольшая речушка.  Макали они меня в нее долго, обнюхивая после каждого раза.  Будут знать, нелюди, чем пахнет рассерженная и обиженная интеллигенция!

   Потащили они меня от реки  не к котлу, а к большой хижине  на краю поляны.  Здорово я придумал!   Надо бы и на завтра добра поднакопить.  Эх, вот только неизвестно, кормят ли здесь жертву перед  приготовлением?  Будем надеяться на лучшее для меня и худшее для них.

    Внутри  хижины  расположилось все людоедское племя.  Шаман с ботинком сидел на бревнышке посредине.  По левую руку – туземец в моем левом ботинке на правой ноге, а справа – голая людоедка  с петушиным хвостом на голове.  По их злобно-мстительным презирающим взглядам я понял, что это местное начальство.  Шаман – типа главы туземной думы, а эти двое, то ли принц с принцессой, то ли главы нижней и верхней палат.

   Но привлекли мое внимание не кровожадные голодные взгляды их соплеменников, к которым я потихоньку уже, в качестве основного праздничного  блюда, стал привыкать, а разложенное перед шаманом   содержимое  НАЗа и ТЧ.

   Ну, про НАЗ вы уже знаете, а вот про ТЧ,  в этой  предобеденной суете, я и сам забыл.

ТЧ – это тревожный чемоданчик на военном сленге.  При объявлении тревоги,  или при отправке в командировку, его положено брать с собой.  Ничего примечательного там нет.  Внутри список обязательных вещей приклеен.  Пара запасного белья, очень немного денег, пара банок консервов, бритвенный набор, мыло, полотенце. В общем – без чего человеку высоко образованному и слегка культурному будет трудновато прожить  недели две в чужом доме.  Я еще для развлечения сунул внутрь аудиоплеер и  пачку гламурных журнальчиков. 

   Ну, понимаете, если уж совсем туго в чужой стороне будет с аморалью, то хоть вприглядку.  Всяко бывало.  Вот помню, сели мы  на Камчатке на аэродром Угольные Копи.  Сесть-то сели. Взлетели только через полгода.  А там на весь аэродром  две чукчихи столетние, паутиной заросшие.  Поварихами числились.  И вот мы ободрали с них паутину ...

   Ах, да!  Помню, помню. Ближе к телу. Ладно, ту историю потом доскажу.

  Так вот.  Эти самые гламурные журнальчики лежат в бесстыдно раскрытом виде перед принцессой и она злобно в них тычет своим людоедским пальчиком.

   Я еще подумал: «Эх, как бы кстати сейчас  пригодился  Пашка-переводчик! Как жаль, что он не со мной летел!». 

   Если бы Пашка знал, что я так про него подумал, сам бы, наверное, людоедом стал.  Но мысля такая промелькнула.  Да, и еще неизвестно, кого из нас первым бы сварили. Пашка посытнее выглядит, поаппетитнее.  А из меня – какой навар?  Кожа, да кости.  Я кинул на себя оценивающий взляд.  Ах, да.  Еще про одну мелочь забыл. И прикрыл ее стыдливо ладошкой.  Чтоб народ  голодный не соблазнять.  Вдруг среди них любители сосисок есть?   Нет уж!  Подальше от греха.

   Да что это я только на кулинарные темы и думаю?  Проголодался, что ли?  Так все равно - обедать-то буду не я, а мной.

   И тут взбешенная чем-то принцесса-людоедка вскочила и с журналом наперевес бросилась ко мне.  Я аж пошатнулся.  Она брызгала слюной и тыкала закопченным пальцем в журнальный рисунок.

   Я пригляделся.  Какая-то голенькая супермодель. Ничего особенного. 

 Принцессу мое непонимание разъярило не на шутку. Она за  свободную от дела руку подтащила меня к шаману.  Тот  начал свои объяснения.  Только  голос у него был свирепее и рокотал громче.

  Я задумался.  Неужели в этом племени такие высокие моральные принципы?  Видимо, они обвиняют меня в контрабанде порнографии и попытке растления их высоконравственной молодежи.  То-то ни одного людоеденка  в хижине нет.  Чтоб, значит, не растлялись от вида позорных фотографий.  

   А сами?  Голяком  ходят!  Это – нормально? Это – не растляет?  А может,  у них только вид белого тела запрещен?  Извращенцы!  Как жрать белых – так, пожалуйста!  А как…

   Нет.  Что-то я тут не догоняю.  Что-то у меня мой конец с ихними не сходится.  Что-то не то.

    Шаман уже охрип, махнул на меня рукой и плюхнулся на бревно.  Встал принц в моем ботинке.  Взял у шамана журнал,  и все началось по-новой.  Но артистизмом принц обладал значительно большим.

  И тут до меня постепенно стало доходить, что говорят они со мной совсем не на кулинарные темы. Скорее  - на аморальные с эстетическим уклоном.

   Принц разыграл передо мной целый спектакль.  Он поставил передо мной  принцессу.

Потом  снял с копья шамана острый наконечник.  Это мне не понравилось. Но он подошел к шаману, схватил его за бороду и отхватил несколько клочьев спутанных волос.

  Ага, показывает, как они  подстригают бороду. Это мне понятно. Но вот последующие его действия даже пересказывать как-то неприлично.  Он схватил принцессу за ее бородку и тоже отхватил несколько клочьев.  Потом  раскрыл передо мной журнал и ткнул пальцем сначала в середину  фото голой фотомодели, а потом в середину принцессы.  Потом  -  в искалеченную бороду шамана и в мой нечисто выбритый подбородок.  Мол, почувствуйте, сэр, разницу.

&nbs... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3


27 ноября 2016

3 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Юмор на грани эротики»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер