Находка

НАХОДКА

 С самого утра на улице шел дождь. Он продолжался уже целую неделю, и бесконечная сырость сводила людей с ума. Осень подходила к концу и все с нетерпением ждали первого снега. Работать не хотелось, настроение было ни к черту,  и Алексей решил заняться  своей электронной почтой. Клиент прислал ему новый вариант договора, и это письмо затерялось в тонне всякого спама.  Решил удалить все лишнее и сразу же наткнулся на Ее письмо: «Надежда, 25 мая 2005 года».

«Как давно это было», - подумал Алексей и, пробежав глазами первые строчки, погрузился в воспоминания. В душе проснулось давно забытое чувство тоски, а в голове появилась предательская мысль: все могло сложилось иначе - они продолжали бы  встречаться, пить вино, заниматься любовью, смотреть на звезды и наслаждались жизнью. И были бы просто счастливы. Если бы…

                            *        *        *

Их встречу и знакомством-то не назовешь в традиционном смысле этого слова. Как-то Алексей шел по Тверскому бульвару и нашел темно-коричневую дамскую сумочку. В ней лежал паспорт, пропуск в издательство, косметичка и талон к стоматологу. Сначала он хотел вручить находку милиционеру в метро, но потом почему-то решил отдать лично в руки: судя по фотографии на пропуске, хозяйка сумочки Надежда Ладушкина – довольно эффектная барышня.

Найти человека в Москве, имея на руках его паспорт для адвоката пара пустяков, и в тот же день Алексей ей позвонил. Девушка завизжала от восторга и предложила встретиться.

- Вам удобно будет на  Пушкинской?

- Да, вполне.

- А может, Вы зайдете ко мне домой? Я живу почти на Тверской, - и, не дав ему времени на раздумье, продолжала,  – записывайте, Малый Палашевский переулок, дом 3, квартира 7. Жду Вас завтра в любое время.

Алексей согласился и в обеденный перерыв отправился по указанному адресу. Действительно, Надя жила совсем близко от метро, в симпатичном, слегка облупившемся 4-х этажном доме с изящными колоннами и резными наличниками.  Все было необычно и немного таинственно: тяжелая железная входная дверь, высокие потолки, гулкое эхо. Надя встретила гостя в дверях. Предположения подтвердились, девушка и в правду была хороша: молодая, высокая, стройная. Озорное лицо, огромные серые глаза, красивый изгиб бровей, густые каштановые волосы. Полупрозрачный голубой халатик едва прикрывал ее голое тело.

На столе в гостиной Алексея ждала бутылка белого сухого вина, затейливо порезанный сыр и виноград. Надя протянула бокал своему новому знакомому, халатик «случайно» распахнулся и через 5 минут они уже лежали в постели. Ни ужимок, ни наигранного кокетства, ни манерничанья – просто  секс - спонтанный и всепоглощающий. Довольно искушенная в любовных утехах, Надя никогда раньше не испытывала столько оргазмов подряд, да и Алексей был в полном восторге.

Потом они пили вино, разговаривали, целовались и снова пили вино.

Когда большие настенные часы пробили шесть раз, Алексей встал, и начал медленно одеваться. Он не знал, встретятся ли они снова. Надя тоже не говорила на эту тему, только смотрела на него большими серыми глазами и куталась в халат.

На следующий день Алексея разрывали на тысячу маленьких хомячков, и он ни разу не вспомнил о вчерашнем пикантном приключении. Но чем дальше, тем чаще он думал о томной красавице в старинном доме, и на четвертый день решил к ней зайти. Он рассудил так: если девушка будет дома, возможно, у них что-то и получится, если не застанет Надю, забудет о ней навсегда.

Увидев Алексея на пороге своей квартиры, девушка нисколько не удивилась. Жестом пригласила войти, и когда он оказался посреди комнаты, распахнула халат, теперь уже розовый, и увлекла ошарашенного Алексея на кровать.

         Так они стали встречаться. Не часто, раз-два в неделю. Никуда не ходили, только занимались сексом – страстно, дико, неутомимо. А потом лежали на шелковых простынях, приятно ласкающих тело, и разговаривали. Надя обожала рассказывать о своих бывших мужьях и любовниках. Все они были какими-то странными, и на их фоне Алексей выглядел адекватным и нормальным. Никогда раньше он не думал, что слово «нормальный» может звучать как комплимент.

- Первый раз я вышла замуж в 18 лет, больше по глупости, чем по любви. Хотелось свадебного платья, Мендельсона и белого лимузина. Все это было, а счастливой семейной жизни - нет. Мой муж был таким злобным, что если его укусит змея, то сразу же умрет.

- Сколько вы прожили?

- Года два, если не меньше.

- Второй муж наверняка был добрее Матери Терезы?

- Да уж. Добрым, даже слишком. Моя мама называла его увальнем, и он действительно был какой-то нескладный: очень упитанный, в огромных очках  и с большим самомнением. Он считал себя гением и старался во всем переплюнуть своего отца, тоже считавшем себя сильно талантливым. Вот они и соревновались целыми днями. А вот сексом заниматься  он совершенно не умел. Совсем не знал, как доставить удовольствие девушке. Точка «G» - это для него просто седьмая буква английского алфавита, не более. Зато он обожал  целовать меня в ухо, и при этом умудрялся так его обслюнявить, что на следующий день там  булькало и клокотало.

-А сколько у тебя их вообще было?

- Мужчин – достаточно, а мужей всего четыре. Мой третий муж был еще тот кадр. Моя толерантная подруга называла его «прижимистым». А вот я считаю, что это не совсем  то слово, которым можно описать его скупость. Он был чудовищным  скупердяем, способный стянуть последний рубль из шляпы слепого нищего.

-  А с ним ты долго жила?

- Полтора  года.

- Соответственно четвертый муж  - Мистер щедрость?

- Мой четвертый был сногсшибательно ревнив. Отелло ему и в подметки не годится. Он ревновал меня даже к бомжам, распивающим самогон на площадке для выгула собак. А если я уходила в магазин за хлебом и задерживалась минут на 5, мой благоверный устраивал такой визг – у тараканов во всем доме лопались барабанные перепонки.

- Надолго тебя хватило?

- Полгода. Однажды он пошел выпить с друзьями пива и не вернулся. Я сходила с ума, каждый день обзванивала морги и больницы. Мой голос уже все знали и, не дожидаясь вопроса, отвечали: «Нет, Наденька, ваш муж к нам сегодня не поступал!» А через неделю он звонит  из Сочи и просит послать ему пятьсот рублей. Я тогда все ему высказала, поменяла замки в квартире, а все вещи раздала бомжам. Теперь такие модные ходят, куда деваться!

Так  постепенно, день за днем, она рассказывала подробности своей жизни, забавные и грустные одновременно. Ее буйный темперамент, острый язык и противоречивая натура не могли уживаться в узких рамках семейного очага, и ей постоянно нуждалась в острых ощущениях. Может быть, причина была в том, что  большую часть времени Надя проводила дома за письменным столом.

Она  закончила  лингвистический  институт  и  теперь занималась тем, что переводила любовные романы с английского на русский. В издательстве ее считали лучшей переводчицей, хорошо платили, и она даже самой себе никогда бы не призналась, что целыми днями описывать чужие любовные истории ей до смерти надоело. Поэтому, как только  отношения с мужчинами превращались в рутину, а секс становился обыкновенным и регулярным, она находила у очередного мужа какие-нибудь недостатки, раздувала их до размеров вселенской трагедии и расставалась с ним навсегда. Поплакав для порядка недели две, она надевала вызывающие наряды, наводила на лицо боевой  раскрас  и отправлялась на поиски нового поклонника.

- Ты хоть кого-нибудь любила по-настоящему? – однажды спросил Алексей.

- Мне нравится это «кого-нибудь»! – тут же вспыхнула Надя. - Я любила каждого, с кем ложилась в постель. И каждого по-настоящему. Однажды мама сказала, что я всю жизнь так и буду страдать от неразделенной любви: «Уж такая ты уродилась, доченька, с сердцем наружу!» Наверное, так оно и есть.

В середине мая, Алексею пришлось уехать по делам на две недели в Швейцарию. По такому случаю, Надя приготовила сюрприз: организовала прощальный ужин на крыше своего дома. Разложила на полу елочные фонарики, накрыла стол, включила магнитофон, и они всю ночь танцевали под лирические напевы Милен Фармер. Как она была красива в тот вечер: серое длинное бархатное платье с открытой спиной, бриллиантовые серьги – подарок Алексея на день рождение, затейливо уложенные волосы и тонкий аромат сладковатых духов, так гармонировавших со вкусом розового полусладкого вина. 

Командировка получилась трудная, изматывающая и главное бесполезная. Свободного времени у Алексея практически не было и их общение с Надей ограничивалось двухминутным разговором рано утром или поздно вечером. Через два дня телефон у него выключился и, закрутившись, он этого даже не заметил.

Как только Алексей вернулся в Москву, он  сразу залез в свою почту: должно было прийти очень важное письмо от своего швейцарского коллеги, и первое на что я наткнулся – Надино письмо. Алексей не ожидал ничего подобного. Он вообще не понимал, зачем тратить время на переписку, когда все можно сказать по телефону. А тут такие признания, да еще так откровенно.

Прочитал и растерялся. Ему ли оно адресовано? Как? Почему?  Никто никогда не то чтобы не писал, не говорил ему ничего подобного.

И Алексей испугался. Первый раз в жизни по-настоящему испугался. Он никогда ничего не боялся. Ни  когда стоял на ринге весь в крови с разбитым носом, ни  когда на него напали семеро хулиганов средь белого дня. Даже когда лежал в реанимации, страха не было. Боль – да, но не страх. А тут испугался. Ее страсти, ее чувств, ее любви. Он не был к этому готов и, признаться честно, не испытывал к Наде подобных чувств. Она ему нравилась. У них был самый лучший секс в его жизни, но не более. Это всего лишь увлечение, интрижка, которую можно прекратить в любую минуту.

Похоже, для нее  все было гораздо серьезней. Алексей испугался, что тоже может привязаться к ней так же сильно, как она к нему и тогда – а это он знал наверняка - за раем привязанности неминуемо последует ад разочарования. Потому что понимал, что ничего серьезного у них не получится. У него есть семья, дети – и это самое важное, то, от чего он не откажется никогда. А значит, будут слезы, обвинения, обиды….

Алексей долго сидел перед компьютером, не в силах оторваться от  письма. Сидел и вспоминал ее нежную кожу, ее запах, улыбку, маленькую ямочку на левой щеке, и комок подступал к горлу.

Он так ничего не ответил. Даже ни разу не позвонил после возвращения. И трубку не брал. Не мог. А Надя звонила ему еще целую неделю, каждый день, каждые пять минут с упорством рейсового автобуса,  пробирающегося в час пик сквозь пробку на Дмитровском шоссе. А потом  успокоилась.

Больше они никогда не встречались. Осталось лишь письмо, заставляющее сердце учащенно биться:

  25 мая 2005 года

          «Мой милый, дорогой, любимый !

Сегодня я проснулась на рассвете  и явственно почувствовала запах твоего тела, еле уловимый и безумно приятный. Я поняла, как мне тебя не хватает, как безумно я тоскую.  Хочу набрать твой номер и закричать о том, что я есть  и испытываю такую тоску, о существовании которой никогда раньше не подозревала. Когда же закончатся эти бесконечные две недели твоего отсутствия.

Вечером я написала тебе сообщение. Это был зов о помощи. Но сообщение не отправлялось. Я повторяла попытку вновь и вновь, но все напрасно. Твой телефон не принимал его. Слишком отчаянный крик для твоего безмятежного, размеренного времяпровождения  на берегу Женевского озера…

А ночью ты написал, что твой телефон сломан и молчание продлится два дня, до твоего возвращения в Москву. Два дня. Для кого-то это 48 часов,  для меня же это целая вечность.

                                                         Твоя Надежда»

Рабочий день давно закончился. Алексей вышел на улицу. Все вокруг было белым от неожиданно выпавшего снега. Терялось ощущение земли и неба. Они легко менялись местами и переходили друг в друга. От этого кружилась голова.

А может все дело в воспоминаниях об утраченной любви?

 Боксер