Тебе лучше этого не знать

В небольшом офисе, торгующем металлорежущими станками и комплектующими к ним, работников-то всего десять человек, трудился, на должности программиста, Роман Вениаминович Мошкин.
Юноше, возможно мужчине, было двадцать семь лет, из которых он столько же был холост.
Коллектив в организации полностью женский, включая директора. Весь офис – три комнаты: зал, где сидят все; кабинет директора, Лизы Сергеевны, и ещё один, совсем мизерный. В нём трудится главный, он же единственный, бухгалтер.
Несмотря на микроскопический размер фирмы, оборот у них фантастический: контракты миллиардные. Но, это так, к слову пришлось. Не о финансах речь.
Роман Вениаминович хронически холост. Нет у него, да и не было, тяги к запретным наслаждениям, к изумительно лакомым женским прелестям, несмотря на обилие в коллективе разного рода завлекалочек и вкусняшек активного возраста с выдающимися пространственными пропорциями, и агрессивным либидо, отягощённым критической массой неудовлетворённых побочных эффектов. Стоит лишь подмигнуть. Хотите – проверьте сами.
Тщетно. Программист был немногословнее и неприступен, как вековая скала, со всех сторон открытая ветрам и волнам.
Роман Вениаминович неизменно вежливо здоровался, откликался на просьбы помочь. Неохотно, рассеянно. Любовь и флирт в любых, даже исключительно скромных вариациях, не входил в число безусловных приоритетов и эффективных стратегий, определяющих его настоящее и будущее.

Зато он мастер писать прикладные компьютерные программы. Удачно  реализованный в разработке скрипт способен довести Романа до множественных оргазмов. А женщины не впечатляли.
Впрочем, о процессе любовной игры мужчина осведомлен больше теоретически. Так... случилось однажды дегустировать интимный процесс. Не впечатлило.
Соблазнов в офисе было много, раздражающих факторов интимного свойства того больше, но Ромка держался, памятуя о непредсказуемом женском поведении во время даже самых невинных романтических церемоний.
Единственная в его жизни пассия умудрилась так напугать реакцией на сближение, что он дал зарок, держаться до последнего, но не иметь дел с так называемой прекрасной половиной. Его вполне устраивает творческий процесс в цифровом пространстве.
Первое время было весьма сложно обживаться на территории неутомимых охотниц, воспринимающих его бренное тело и половые особенности физиологии как законную добычу.
Женщины навешивали на себя яркую мишуру, дурманили ароматами похоти, атаковали томно игривыми взглядами, намеренно оголяли коленки и зону декольте, поправляли при нём чулки и колготки, добиваясь внимания.
Не его, конечно, ума дело, обсуждать и осуждать их озорные выпады, но за такие шалости впору наказывать. От работы отвлекает. И вообще. Это же форменное насилие, когда супротив воли.
Молоденькие сотрудницы старательно наклонялись в его присутствии, демонстрируя как бы невзначай аппетитные формы, пытаясь условными кодированными сигналами привлечь мужское внимание, очаровать, вызвать хотя бы любопытство.
Реакции не следовало. Коллектив был разочарован, раздосадован, возмущён. А ну, если мальчик влюблён в нетрадиционные методики удовлетворения чувственных страстей?
Когда Риточка Кущина ушла в декрет, на её место пришла совсем молодая, длинноногая, большеглазая, стройная как лань золотокосая блондинка, Карина Литвинова.
Её выразительная улыбка и умение себя преподнести неожиданным образом обнажили тот факт, что Роман сию грацию заприметил. Разглядел, паршивец, оценил, что было ему несвойственно. Более того, откровенно пялился, забавно напрягая мимику, что бесспорно свидетельствовало о том, что сексуальная ориентация у него нормальная, правильная.

Женщины шептались. Как он на неё смотрит, прямо облизывает.

Неужели влип?
Ожидания коллектива не подтверждались почти три месяца. Но признаки гормональной эволюции стали заметны. Ромка встречал и провожал девушку восхищённым взглядом, плотоядно вздыхал, старательно маскируя чувственные фантазии, тщательно утюжил рубашки и брюки.
Слюней видно не было, однако глаза блестели азартом охотника, а напряжённая стойка надёжнее слов говорила о готовности пойти в атаку.
На новогоднем корпоративе Кариночке неожиданно удалось не на шутку увлечь увальня.

Ромка был шокирован привлекательной внешностью сотрудницы.

Несмотря на обилие вспомогательных средств, выглядела сотрудница вполне целомудренно.

Его внимание сосредоточилось на достопримечательностях, которые взывали забыть о благочестии.
Роман пришёл раньше всех, сел напротив входа в зал, старательно изображая сосредоточенность на экране планшета, но как только появилась Карина, повеселел, выдавая возбуждение порозовевшими щеками и озорным взглядом.
Сел за стол с ней рядом. Сам не пил, но старательно подливал соседке, облизывая её глазами. Приглашал на каждый объявленный ведущим танец.
Кружились они увлеченно, о чём-то таинственно шептались.

В конце концов, незаметно покинули благородное собранние.
Ромка не знал, как себя вести, с чего начать. Он и с мужчинами-то, не особенно силён выстраивать отношения, а уж с девушкой, да ещё такой...
Какой, такой? Самая обыкновенная серая мышка. Разве что облик свой умеет облагородить с помощью нарядов и косметических средств. А приглядись к ней, допустим утром, спросонья, когда только она в отражённом солнечном свете, и не нанесён пока декоративный слой  художественного макияжа…
Ещё неизвестно, какая она на самом деле, эта премиленькая, благоухающая непорочностью Карина.
Насмотрелся Ромка в юности на наивных милашек, когда в общежитии института жил: с утренними синяками под глазами, опухших, раздражённых, голодных и злых.
Все эти принцессы в мареве нарождающегося дня выглядели скорее фуриями, чем принцессами.
Зато, какими божественно-нежными, облачно-невесомыми, кротко-застенчивыми, выходили из здания общежития немного погодя. За любой из них хотелось идти без оглядки, пусть только позовут.
Не звали.

Видимо, что-то в парне всё же было такое, о чём тот сам не догадывался, а прочие без труда читали эту информацию на его лице. Явно, не застенчивость. Этим недугом он не страдал. Видимо,  выдавало отсутствие блеска в глазах, некая отчуждённость, равнодушие и скука в процессе общения.
В его возрасте все помешаны на любви. Мозговая деятельность дрейфует в сторону долины чувственного блаженства, где вызревают зёрна будущих проблем и тревог. Вулканические процессы накрывают всех.

Кому-то выпадает сектор приз с первой попытки: любовь-праздник, ослепительная феерия, сверкающий бал. У этих всё будет. Проблемы в том числе. Только позднее, когда засосёт болото повседневности с нудными буднями и утомительными обязанностями, о которых никто не предупреждал. А вытаскивать себя за волосы на свежий воздух станет неинтересно, да и лень.
Другие, нетерпеливые и излишне впечатлительные, залетают в проблемную зону сходу, наслаивая приключения и злоключения, заставляя судьбу крутиться волчком.
Есть и те, которые обдуманно, целенаправленно несутся по бездорожью, забрызгивая грязью себя и случайных прохожих. Рвутся вперёд, не разбирая пути, ломая свои и чужие судьбы, нередко, разбиваются насмерть. Зато, весело и с песнями.

Ромка ни к одной из этих категорий не относился. Экземпляр штучный, ручной выделки. Феномен.
Он вовсе не торопил любовь, поглядывая на потуги окружающих обеспечить себя порцией адреналина снисходительно, почти равнодушно. Эротический спорт вызывал в нём отвращение, а к серьёзным отношениям парень был не готов.
Где-то в глубине души чувствовал, что есть нечто незримое, отвечающее за настроение и счастье. Раз оно дремлет, значит, пока время не пришло. Надо ждать.
Карина со своими лукавыми уловками налетела, словно ураган, разворотив мысли и планы. Обаяла, непонятно чем. Во всяком случае, сигналила через лихорадочное волнение пульса что-то наивное, восторженное, трогательное, на что-то неопределённое невнятно намекала. А поскольку он в той азбуке не силён, прочесть послание не сумел. Действовать пришлось по интуиции.
Парочка покинула ту нудную вечеринку без сожаления: тайное влечение манило запретными соблазнами. Переплетённые руки стали вдруг удивительно чувствительными. Выбежав на улицу, смеялись. Наедине было веселее, приятнее, чем среди озабоченных искателей приключений.
Воздух был свеж. Первый же глоток опьянил, заставляя встретиться изучающими взглядами.
Увиденное удалось мгновенно расшифровать. Без слов. Ребята прижались друг к другу, вдыхая густое марево обнажённых мыслей, сублимируя их в желания, которые требовали воплощения, причём немедленно.
Сердце юноши ухнуло в пустоту, отозвавшись изнутри колокольным звоном, словно кто-то врезал со всего маха по рынде, созывая народ на пожар.
Каринка, приподнялась на одной ножке, встала на цыпочки с зажмуренными глазами, свернув губки в трубочку. Это уже не сигнал, даже не намёк, прямое указание.
Ромка огляделся, они стояли под самым фонарём, словно намеренно хотели продемонстрировать публике свои чувства. Не зная, с чего начать, отступил на шаг, решаясь на подвиг.
Божественный вкус поцелуя! Почему такого не было с той, первой его девушкой?
Источником желания были нереализованные фантазии. Невыносимое любопытство.

Несколько неумелых поцелуев в полной темноте, объятия, беспорядочное движение рук, обжигающие прикосновения к запредельно волнующей коже. Запах и вкус неведомого соблазна.

Голова шла кругом, мысли путались. События развивались сами по себе, без его и её участия.

Попытка сближения на холодном топчане в полной темноте. Страх разоблачения. Бешеный пульс. Упругий животик. Сползающая в бездну греховного падения ладонь. Трепетная пульсация возбуждённых сосков. Неожиданная податливость подруги, застывшей в позе готовности.

Долго пристраивались, суетливо спешили. Едва соприкоснувшись, моментально обменялись фонтанирующими соками.
Потом были слёзы, пощёчины, раздражение, бессилие, недовольство. Обвинения и угрозы. О том, что нужно предохраняться, вспомнили поздно. Затем затяжная истерика с икотой, попытка суицида. Все было, кроме чувств. Исключительно незрелые эмоции, которые парализовал страх.
С Кариной, он испытал очарование прикосновений, сладость поцелуя, магнетизм взаимодействия, сближающий до состояния смешения тел. Внутри звучала романтическая мелодия, – очарована, околдована, с ветром в поле когда-то повенчана. Вся ты словно в оковы закована, драгоценная ты моя женщина...
Впитывая волшебную ауру, окутывающую паутиной сладострастия, юноша делился с девушкой торжеством некого таинства, посвящения в мистический культ, ритуальный обряд которого начинается выражением абсолютного доверия.
Целующаяся парочка переместились в тень. Искренним чувствам не нужны свидетели.
Восторг! Как иначе описать волшебное состояние, посетившее их?
Время незаметно украло у них несколько часов. Пора домой.
Ромка провожал Карину через весь город. Девушка говорила, говорила, говорила. Читала стихи: восторженно, страстно, с придыханием, словно написаны они были ей и про неё.

Прощание было долгим: никак не удавалось разомкнуть объятия. Звёзды явно благоволили парочке. Их было так много.
На следующее утро маленький женский коллектив встречал Ромку стоя. Дамы хлопали в ладоши. Даже исполнили некую двусмысленную, весьма скабрезную частушку. Их бегство расшифровали, заметили.
Карина восприняла язвительную миниатюру стоически: передёрнула плечами и подыграла, –  Ромик, мы сегодня к тебе или ко мне?
Коллектив выпал в осадок, скривив изумлённые физиономии. Удивлённые дамы впились в парня испытующими взглядами. Он покраснел, закашлялся, поспешил ретироваться, прошмыгнув на рабочее место. Сел, уткнулся в компьютер.
В воздухе повис сгусток вибраций неудовлётворённого любопытства. Роман Вениаминович, и вдруг столь пикантная интрига.

Чем она его, как! Почему она, и она ли?
– Работаем, девочки, работаем. Чем вызвано нездоровое возбуждение? Мальчики и девочки иногда целуются. И не только. Завидуете, что не вам выпал приз? Вопросы есть?
– Вопрос один. А Роман Вениаминович в курсе события, которое мы без его участия пытаемся обсудить?
Все дружно повернулись к Ромке.

На нём лица не было. Мимические мышцы подрагивали, кожа бледнела, глаза и руки вели себя крайне странно, словно коллега готовится уйти от ответа в страну грёз.
Неожиданно он на что-то решился: встал, подошёл к Карине и произнёс, сам не веря себе, – да, мы решили пожениться. А что? Имеем право.
Теперь, пришла очередь удивляться Карине. Она глотала ртом воздух, выдавая себя неловкими, неочевидными жестами, расценить которые можно как угодно. И всё же ей удалось успокоиться, сосредоточиться, убедить себя, что это игра.

Пристальный взгляд в беспомощно неуверенные Ромкины глаза придал решимости. Ну и ладно, сам виноват.

– Всё правильно. Влюбилась. Так бывает, – гордо приосанившись, подтвердила Карина, шагнув навстречу Ромке, и впилась в его губы, выражая недовольство болезненным укусом.
Символическая помолвка происходила на глазах очевидцев, которые не могли не видеть кровь, стекающую по его губе.
Как это загадочно, как непонятно. Однако, слово не воробей. Придётся отвечать за экспромт перед коллективом.

Пощёчину Ромка впоследствии схлопотал. Но это так, вроде штампа в паспорте. Подобный жест без ответа со стороны новоявленного жениха может в дальнейшем ей пригодиться.
На самом деле Карина была довольна результатом необдуманного шага. Она буквально задыхалась от неожиданных перспектив, придумала которые моментально. Не потому, что Ромка её очаровал, просто пришло время вкусить запретное.
Свадьба была шумная, весёлая. Две сотрудницы обзавелись на ней женихами. Одна попала в историю, будучи застигнутой коллективом во время банального совокупления в собачьей, извините, позиции.
Мгновенно нашёлся шустрый малый, успевший отснять ролик, который тут же разошелся в интернете, обрастая лайками. Буквально через минуты его смотрела по углам вся свадьба.
Ромка быстро привыкал к роли мужа, выполняя супружеские обязанности со стахановским упорством.
Карина притиралась со скрипом. До замужества она была королевой бала, теперь растеряла подданных, что казалось обидным.
Любовником Ромка оказался талантливым: неутомимым, изобретательным, нежным. Это вдохновляло и радовало. Бесило другое: появились некие обязательства, обязанности. Приходилось отчитываться за каждый проведённый без мужа час, указывать маршруты движения, персонажи участников встреч. Это было невыносимо. Её бесили непонятно откуда появившиеся семейные порядки. Обходилась же она раньше без них. И была счастлива. А теперь?
Муж не препятствовал её встречам, не классифицировал приятелей, даже не ревновал. Он просто ждал. Приготовит, приберётся в квартире и стоит у окна, выглядывая жёнушку. Поцелует прямо в двери, разует, разденет. Камердинер, а не любовник. Тьфу! Лучше бы пиво пил или футбол смотрел.
В глаза заглядывает. Преданно, как собачка. Тяф-тяф! Так бы и заехала...
– Муж, бля! И ведь дёрнули меня за язык. Не могла промолчать. Ну, пошутили люди, поддели слегка. Эка невидаль.
А в следующий раз подковырнут, придётся гарем заводить? Чёрт убогий. Всем девкам скажу, – не берите в мужья девственников. Сами жить со вкусом не будут и вам не дадут. Вроде, не следит, не ревнует, не бесится... оттого ещё хуже. Всё время себя виноватой чувствую. Бред, да и только.
Подружки смеются, – ты же от счастья млела, слезьми умиления обливалась, когда о Ромике рассказывала. Дай-ка вспомню...
– Было. Не отрицаю. Он, пожалуй, один из лучших. Но один. А мне одного мало. Любое лакомство приедается, если жрать, жрать, жрать. Сами попробуйте. И к дисциплине я никогда не привыкну

– Поначалу нравилось. Разведись.
– Да-а! А если другой хуже будет? Семья, в принципе, не так плохо. Плюсов хватает. Кое-что меня вполне устраивает. Ромка, он замечательный. Вот если бы... чуть меньше внимания, больше свободы.  Но ведь так не бывает! Я так, девчонки, решила; чтобы волки были сыты и овцы целы, нужно попробовать гульнуть. Успокою нервную систему, сравню, что слаще. В свободное от супружеских обязанностей время. И все довольны.
– Вот Ромка-то обрадуется, когда узнает, отчего его принцесса такой очарованной домой приходит!
Девчонки засмеялись, – давай мы тебе стриптизёра подгоним.
– Это я так, дурью маюсь. Ромка меня любит.
– А ты его?
– Откуда мне знать! Мы ведь по недоразумению женились. Назло всем. Мне сравнивать не с чем. Ромка у меня единственный, первый.

Нереализованные желания – мина с часовым механизмом. Никто не знает, когда рванёт. Фантазии не всегда безобидны, особенно, если красочные галлюцинации временами превращаются в бред, а впечатлительное воображение подливает в костёр страстей безлимитный запас чувственного топлива.

Когда Ромке навязали командировку в соседний город на курсы повышения квалификации, Карина загрустила. Лишённая привычных прелестей вечернего ритуала, женщина загрустила. Ладно бы на день-два, на две недели укатил.

Такая на неё хандра накатила, такая досада. Память услужливо выудила из глубин сознания флажки событий, которые можно расшифровать как угодно. В скверном настроении из невнятных обрывков фраз, необъяснимых поступков и настораживающих фактов родилась буря негодования, превратившая неизвестность в ревность.

– Я здесь страдаю, а он… сам напросился, не иначе!

Карина решилась, – не ему одному!

Самое сложное – подобрать нижнее бельё, чтобы не было стыдно, если придётся раздеться. И правильные туфельки, придающие фигуре шарм. Вечернее платье давно ожидало выхода в свет. Как ловко распахнутые полотнища атласного подола обнажали стройную линию ног. Если бы она была мужчиной… впрочем, неважно. Пусть оценивают сами.

Бар встретил её приглушенным светом, негромкой завораживающей музыкой, запахом свободы и кофе, зеркалами в рост, где можно рассмотреть собственное отражение.

Карина старалась быть невозмутимой, но это лишь женская хитрость. Она всё подмечала, всё видела боковым зрением.

Её заметили, заметили!

Прямо по курсу сидел одинокий красавец, нагло вперивший в неё взгляд.

Отпадает.

Разгорячённая впечатлением кровь рассудила иначе. Пульс ускорился, во рту появилась сухость.

Карина чувственно облизнула губки, выпрямила спинку, задрала носик, стремительным движением в сторону давая претенденту отставку.

Тело помимо воли налилось желанием, лицо опалило жаром.

Вон тот, в расслабленной позе, с косичкой, которому вроде бы всё равно: что-то подсказывает, что он набивает себе цену.

Игра ей понравилась. Карина присела за свободную стойку, заказала коктейль в высоком бокале, пачку самых длинных сигарет, хотя не курила, небрежно забросила одну ножку на другую, стараясь не рассмеяться.

Было немного страшно, но ведь это приключение, пикантная забава. Желания нужно исполнять, иначе жизнь пролетит как сверкающий бал. Молодость не повторяется. Пусть Ромик не думает, что ей можно пренебречь.

Перед ней вдруг выросла бутылка шампанского, корзинки с икрой, нарезанные в виде сердечек фрукты на шпажках,– комплимент от вон того господина.

Надо же, угадала! Именно он. Улыбнулся, приветственно привстал, поклонился, жестом попросил разрешение приблизиться.

Ладно. Почему нет! Она сегодня добрая.

События развивались с ускорением.

– Вадим. Позвольте скрасить ваше одиночество.

Благосклонный кивок. Пара глотков напитка с серебристыми пузырьками, ударившими в нос. Медленный контактный дуэт.

Вадим ловко двигается. Замечательно пахнет.

Прикосновение губами к шее, целомудренный поцелуй за ушком. Горячее дыхание.

Пульс. Сердце поселилось в каждой клеточке. Как же хорошо.

Фантазии расширяли горизонт событий. Кажется, партнёр запросто угадывает не только направление танцевальных шагов. Неужели умеет считывать чувства, мысли?

Какие сладкие губы. А руки. Кажется, он позволяет себе лишнее. Совсем немного. И вовсе не вульгарно.

Ну и пусть. Как хорошо, как приятно. Что дальше? Неужели сегодня исполнится заветная мечта?

Страстный поцелуй в губы вырвал Карину из выдуманной пелены беспредельного блаженства. Женщина доверчиво прижалась к Вадиму, ощутив упругую мощь молодого тела.

Получив безмолвное согласие, юноша заскользил рукой по талии вниз, требовательно повёл за пределы зала, в кромешную темноту.

Мужчина нежно действовал языком, требовательно теребил соски и бёдра, приближая неизбежный финал. В голове мелькали фейерверки, кровь пробивала путь в недрах тела со свистом. Что-то немыслимо быстро росло в размере, плавилось, требуя немедленно погасить огонь желания. Страсть начала изливаться вовне.

Вадим встал на колени, чтобы снять  с неё трусики, поцеловал в напряжённый живот.

Ещё секунда…

– Что случилось, заболела? Ты так стонала во сне.

– Рома! Почему не предупредил, что едешь? Я так соскучилась.

– Сюрприз! Сейчас всё исправим. У меня шампанское, фрукты.

– Да уж, вовремя, – загадочно, с ноткой сожаления произнесла Карина, вытирая пот со лба, – наверно ты прав, явно заболела. Скажи, только честно, ты меня любишь?

– Глупышка! Кого же ещё мне любить? Ты у меня одна, словно в ночи луна, словно в году весна, словно в степи сосна. Люблю, конечно, люблю! А ты что подумала?

– Не скажу. Тебе этого лучше не знать.

 Валерий Столыпин

x

Иллюстрация к: Тебе лучше этого не знать