АЛЕКСАНДР СОКОЛОВ
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ТРОПА
Повесть
1.
-Ну, что, Валерий Аркадьевич? Превосходно! Как всегда – превосходно.
Редактор встал, заложил руки в карманы и несколько раз прошелся, не выходя из-за стола, от стены к стене.
На губах у Валерия заиграла улыбка:
-Я рад. Как всегда - рад.
Редактору было уже за шестьдесят, но выглядел он крепко, мыслил ясно и покидать своего кресла не собирался. И вообще, в стенах этого издательства еще витал дух той эпохи, которая рухнула через десяток лет после рождения Валерия, и воспоминания о которой у него всегда отдавали какой-то сладостной ностальгией.
-Хотел предложить вам интересную работенку…
Редактор порылся в ящике стола и извлек довольно объемистую папку:
-...Но, как сказано кое-где, меня одолевают смутные сомнения. Взгляните сами.
Валерий взял и начал листать материал.
-Сомнения относительно моих способностей? – уточнил он.
Редактор усмехнулся и стал набивать свою неизменную трубку.
-По этому поводу у меня, как раз, сомнений не возникает. Мне бы очень хотелось, чтобы работу выполнили именно вы, - проговорил он прикуривая.
По кабинету поплыл ароматный дымок Золотого руна. Редактор не признавал ничего другого, очевидно, тоже все еще с тех времен. Впрочем, это касалось не только сорта табака.
-Срок, - пояснил он, - Это должно быть сделано к пятнадцатому апреля.
-Ну, это мне не успеть, - сказал Валерий, закрывая папку, - Даже и речи быть не может. Мне очень жаль.
-И мне, - кивнул головой редактор, - Уж как мне-то жаль, не могу вам передать, дорогуша.
-Ну, вы же знаете, я могу заниматься этим только в свободное время.
Редактор потягивал трубку и смотрел на Валерия внимательным взглядом:
-Давно хочу у вас спросить, а что вам мешает сделать рокировку?
-В смысле? – не понял Валерий.
-В самом прямом. Сделать перевод своим основным занятием, а юриспруденции посвящать свободное время? Я не хочу вам задавать бестактных вопросов о размере вашего гонорара, или как там это называется, в вашем департаменте, но наши расценки вам известны. Помножьте их на свою работоспособность, при том условии, что будете востребованы постоянно, и этот результат я вам гарантирую. По крайней мере, пока я здесь.
-Пока вы здесь? – многозначительно уточнил Валерий.
Редактор усмехнулся одними глазами и спросил:
-А там? Вы уверены, что там понятие «пока» не актуально? Или у вашей фирмы такая бронированная, как теперь выражаются, крыша, что ей не страшны любые стихийные бедствия?
-Я трезво смотрю на вещи, - ответил Валерий, - но пока еще не созрел для такого решения.
-А в моральном отношении? – не сдавался редактор, - Конечно, социум есть социум, но… Вы же интеллигентный человек. Мне почему-то кажется, что мир в душе - это для вас отнюдь не абстрактное понятие, как для многих.
Валерий опустил взгляд. Они помолчали.
-Поймите меня правильно, - опять заговорил редактор, - я на вас не давлю, я только предлагаю подумать. Я не знаю, какой вы юрист, но то, что переводчик вы от Бога - это факт.
-Спасибо, - сказал Валерий, поднимая глаза на редактора, - Могу еще быть вам полезен?
-Дорогуша, уж кто-кто, а вы всегда можете…
Он придвинул Валерию еще одну, тонкую, папку.
-Беретесь? Срок, как всегда, не устанавливаю, поскольку вы в этом не нуждаетесь.
-Берусь, - кивнул головой Валерий, посмотрев объем и бегло пробежав глазами «по диагонали» пару страниц.
-Договорились, - сказал редактор, поднимаясь и протягивая ему руку.
Валерий вышел из издательства и поехал к одному из клиентов. Вопрос не стоил выеденного яйца, но клиент был страшный зануда. Почти по каждой поставке у него находилось множество претензий на пустом месте, и расставить все акценты, не вступая в длительную переписку, можно было только при личном присутствии.
Вырулив на Садовое кольцо, Валерий оказался в мертвой пробке. Он вытащил смартфон, определил, что стоит добрая половина магистрали, и безнадежно ткнул пальцем в панель. В машине негромко заиграла музыка.
«Надо было на метро», - с досадой подумал Валерий.
Как всегда в таких случаях, машина превращалась для него из средства передвижения в камеру пыток. Хотя тереться в толпе он тоже не любил. Валерий стал замечать, что последнее время его все больше стало тянуть к одиночеству. Редактор своими откровениями, что называется, разбередил ему душу. Ведь Валерий и сам об этом думал. Он склонялся к мысли, что работа над переводами стала в его жизни своеобразной отдушиной. Он погружался в нее целиком, отдыхал за ней от постоянного вынужденного общения, даже забывая порой, что делает работу за деньги.
А деньги были нужны постоянно. То на летний отдых, то на ремонт, то подходила страховка на машину, потом решили взять еще одну, для Людмилы, а три года назад добавился еще и коттедж. Валерий ненавидел свою работу, но она приносила приличный доход, и ее потерю их семейный бюджет не выдержал бы.
Его вторая специальность упала в руки Валерию сама, без его желания, можно даже сказать - вопреки. Так сложилось, что когда он еще учился в школе, неожиданно, из-за конфликта с директором, в самом начале учебного года уволилась преподавательница английского языка. Оставшись на всю школу в единственном числе, другая возопила от предлагаемой нагрузки, и под угрозой последовать за своей коллегой, отказалась от трех классов, в числе которых оказался и тот, в котором учился Валерка.
Постоянного преподавателя нашли только через два года, когда класс был уже выпускным. За все это время приходили три человека, никогда ранее не работавшие в школе, которые, попав в этот «ад» впервые, не выдерживали каждый больше двух месяцев.
Понятно, что у всех, кто не занимался самостоятельно и не считал этот предмет для себя необходимым, а таких было большинство, образовался невосполнимый пробел. Нашедшейся, в конце концов, молодой учительнице пришлось употребить все свои силы и возможности, чтобы ее ученики смогли хотя бы открыть рот на выпускном экзамене. Лишь только этого и удалось ей добиться, и им всем, в том числе и Валерке, автоматом поставили тройки за произнесенные несколько фраз.
Однако, на вступительном экзамене в институт, даже, несмотря на то, что благодаря отцу, этот вопрос был уже решен на соответствующем уровне, такие познания были явно недостаточны. На все оставшееся до экзамена время ему был нанят репетитор и дано категорическое указание от отца «кровь из носа» подготовиться так, чтобы не ударить лицом в грязь. Валерке ничего не оставалось, как подчиниться, но при этом ему стало казаться, что он возненавидел теперь английский на всю оставшуюся жизнь.
Репетиторша, женщина средних лет, уныло посмотрела на него, когда он явился первый раз, и равнодушно проговорила:
-Проходите, молодой человек, раз пришли.
Она села за стол, открыла учебник, ткнула пальцем в первую попавшуюся строчку и сказала:
- Посмотрим сначала, на что вы способны. Переведите мне эту фразу.
«В нашем городе много заводов и фабрик», - прочитал Валерка.
-In our town many plant and factory, - пробубнил он и тут же поправился, - Factories, конечно. Plants and factories.
Губы женщины дрогнули в сдерживаемой улыбке:
-Вы простите меня, надеюсь, если я буду иногда ни с того, ни с сего улыбаться?
Валерка неопределенно повел плечом.
-От нуля! – становясь серьезной, вынесла приговор репетиторша и начала с ним работать.
Надо сказать, что это она умела. Спустя полтора часа, Валерка поднялся из-за стола, чувствуя, что у него взмокла спина.
-Я не горела желанием с вами заниматься, - сказала ему на прощанье репетиторша, - После разговора с вашим отцом, я думала, что ко мне заявится какой-то прилизанный оболтус. Вы такого впечатления не произвели, но ваш уровень ужасен. Спасти положение в столь короткий срок может только лишь ваше усердие.
Проверяя его домашнее задание после двух занятий, она неожиданно подняла над тетрадью красную ручку и спросила:
-Вы не знаете, для чего я это делаю? Почему вы не скажите прямо, что вам это не нужно? Я не привыкла выполнять мартышкин труд.
-Мне это нужно, - сказал Валерка.
-Нет. Это нужно только вот этой бумаге, раз я третий раз правлю одно и то же. Единственное, что необходимо для изучения языка – это внимание и память. Мне думается, вам еще рано жаловаться и на то, и на другое. Стало быть, вывод напрашивается сам собой.
Валерка напрягся. Во-первых, приближался экзамен, а во-вторых, вопреки самому себе, он почувствовал уважение к этой говорящей правду в глаза сердитой женщине. И еще ему показалось, что она поверила в него, а этого Валерке в те годы недоставало почему-то больше всего.
Когда он, еще через два занятия, запинаясь, переводил текст, а репетиторша бесстрастным голосом поправляла его буквально на каждой фразе, глядя в пространство и думая, как ему казалось, о чем-то своем, она вдруг неожиданно пристально посмотрела на него, и перебив на полуслове, сказала:
-А давайте не поступать в этом году.
Валерка запнулся и непонимающе уставился на нее.
-Я предлагаю вам отказаться от поступления и продолжить наши занятия. Тогда через год вы поступите в иняз безо всякой протекции. Я гарантирую это. У вас есть большие способности от природы к овладению языками.
Он растерялся, не зная, что ответить. Валерка не мог отказаться от поступления, зная, что вопрос уже был подготовлен отцом, да и вообще, иняз не котировался в его сознании как база для жизни. Кажется, репетиторша почувствовала, о чем он думает.
-Завтра я встречаюсь с вашим отцом по поводу оплаты, - сказала она, - Я выскажу ему свои соображения на этот счет, а вы уже достаточно взрослый человек, чтобы принимать решения. Я согласие дала, слово за вами.
Валерка не стал ничего говорить дома, но о том, что у отца с репетиторшей разговор состоялся, понял по его пристальному взгляду, который тот на него бросил, вернувшись на следующий день домой.
-Успехи делаешь? – спросил отец.
Валерка ничего не ответил, лишь пожал плечами.
-Похвально. Мог бы и самостоятельно заниматься два года, раз такой способный. Мне не пришлось бы сейчас выбрасывать деньги на ветер.
Больше он не сказал ничего.
Когда Валерка пришел на очередной урок, репетиторша сказала:
-Я имела appointment с вашим отцом, но мы, к сожалению, не поняли друг друга. Безусловно, я признаю его право видеть в вас второго Плевако, но я тоже заметила в вас то, что вижу далеко не в каждом, и с моей точки зрения, неразумно хоронить в себе такие способности. У вас лично есть желание продолжать заниматься, вне зависимости от того, поступите вы на этот год или нет?
-Я поступлю, - глядя ей в глаза, твердо сказал Валерка, - И желание есть.
-Я так и думала, - обронила репетиторша, и нельзя было понять, к чему из того, что сообщил ей Валерка, это относилось.
А занятия они продолжили, хотя теперь Валерке приходилось платить за них уже самому. Отец не терпел, когда шли против его воли, но Валерка пошел даже на то, что стал ради этого подрабатывать курьером. Ему было интересно, поскольку занятия начали приносить реальные плоды. И еще его подогревала вера в него репетиторши, которая делала для этого, как он чувствовал, все возможное, сама почти по-детски радуясь его успехам.
Однажды, спустя примерно полгода с начала их занятий, она протянула ему папку:
-Мне заказали перевод этой статьи. Материал несложный, хотите дерзнуть?
Валерка сдержанно отнесся к этому предложению, поскольку догадался, что работа оплачиваемая, и то, что она «впрягла» его, ему не понравилось. Однако папку взял, и просидел над ней весь вечер и половину ночи, хотя статья содержала всего четыре страницы. Перепечатав под утро пятый вариант своего перевода, он вручил его на следующем занятии репетиторше.
-Спасибо, я посмотрю, - сказала она.
Еще через урок, она положила перед ним на стол листок.
-Это доверенность. Съездите в издательство и получите гонорар, - пояснила она, - Эти деньги вы заработали сами - ваш перевод приняли. Я поправила кое-что, но в целом вы справились. Я бы даже сказала, блестяще справились для первого раза. А доверенность, чтобы у вас не было предположений, что я вас использую. Если возникнет желание заниматься этим впредь, могу вам изредка давать такую работу. Пока под моим именем, но если так пойдет дальше, думаю, что смогу в скором времени вас кое-кому представить.
-А со мной захотят иметь дело? – усомнился Валерка, - Диплома же у меня нет.
-Это можно решить, - успокоила его репетиторша, - Высшее гуманитарное у вас будет, закончите еще хотя бы академические госкурсы, и официальное основание появится. Да с вашим уровнем, я думаю, можно будет сдать экстерном.
Так Валерий стал, кроме юриста, еще и переводчиком, и благодарил судьбу, что на его жизненном пути встретилась эта не похожая на других, одинокая женщина, сумевшая пробудить в нем не замеченные никем способности, заронив при этом в душу мысль о возможности жить среди множества людей своей жизнью.
Машины стояли плотной стеной. Иногда начиналось едва заметное движение, но тут же опять замирало. Валерий держал ногу на тормозной педали, слегка отпуская ее, чтобы подъехать к предыдущей машине, и не делал никаких попыток прорваться вперед за счет маневров из ряда в ряд. Мысли, растревоженные редактором, продолжали владеть им. Валерий вспоминал и удивлялся, сколько случайностей получили потом продолжение и стали вехами его жизни. Ведь женился он тоже, можно сказать, случайно.
С Людмилой он познакомился, когда учился на старшем курсе института. Именно тогда его закадычный дружок и однокурсник Сашка позвал его с собой в Нижний Новгород на юбилей своей тетки. Там-то он и заприметил немного разбитную, но веселую девчонку, стрелявшую на него время от времени озорными глазами.
-Кто такая? – спросил он Сашку.
-Эта? Маринкина подружка. Лахудра еще та, - отрекомендовал ее приятель, - Е…аться хочет, как лошадь. Аж пердит…
Валерка знал, что Маринка – это Сашкина подруга из местных. Даже какая-то дальняя родственница, что не мешало, тем не менее, их устойчивой интимной связи.
Надо сказать, что хоть ему перевалило за двадцать, с девчонками Валерка до сих пор дела не имел. Тянуло неимоверно, но в последний момент всегда одолевала какая-то робость. А здесь – то ли выпили много, то ли компания подобралась подходящая, то ли сыграл роль отрыв от дома и всего привычного, но он осмелел и первый подошел к ней.
Они вместе танцевали, вместе ходили курить и все время о чем-то болтали. Из Валерки, как из рога изобилия, сами собой начали сыпаться анекдоты, прибаутки и прочие скабрезности. Людка хохотала в голос и не оставалась в долгу. Скоро они уже сидели рядом за столом и обращали на себя внимание всех присутствующих громким заразительным смехом. К их компании присоединились Маринка с Сашкой и сын Сашкиной тетки Гриня, их однолеток. Дело кончилось тем, что они все вместе ушли и до поздней ночи просидели в парке напротив дома, периодически доставляя туда со стола закуски и горячительное.
Людка беззастенчиво уселась Валерке на колени, а он млел от восторга и сладострастия, прижимая к себе ее тело. Так у него было впервые в жизни. Все, к чему стремилась его душа последние годы, вылилось в то, что он нашел здесь. Он был пьяный, веселый и счастливый, а на коленях у него сидела девчонка, которую он ощущал своей, не испытывая никакой неловкости.
Валерка смутно помнил, что было потом. Кажется, вернулись в дом, кажется, пели песни, кажется, он опять танцевал или плясал. Потом он очнулся в маленькой комнатке, куда его, захмелевшего, отнесли, раздели и уложили на одну с Сашкой кровать, укрыв одеялом. Очнулся, когда за окном уже светило солнце нового дня.
Так сильно он напился тогда первый раз в жизни.
-Что делать-то сегодня собираетесь? - спросила за завтраком Сашкина тетка.
-На речку пойдем, - ответил Сашка, - до вечера.
-Идите, погода хорошая, - согласилась та.
Едва они успели позавтракать, как заявились Маринка с Людкой. Оказывается, они договаривались вчера все вместе, но Валерка этого не помнил.
Купались на берегу Оки, недалеко от Малиновой гряды. По дороге основательно запаслись пивом и просидели до позднего вечера. И так хорошо им было в тот жаркий денек уходящего лета, что никак не хотелось уходить.
Сначала отправили домой Гриню, чтобы он успокоил тетку по поводу их долгого отсутствия - мобильные телефоны тогда еще не успели войти в обиход. Потом Сашка опять побежал за пивом. Потом опять купались. Но вот уже потянуло вечерней прохладой, девчонки стали звать их домой, а они с Сашкой все резвились на отмели, гоняясь друг за другом и поднимая фонтаны брызг.
Наконец, уставшие, но веселые, выбрались на берег. Маринка возилась у воды, а Людка сидела на берегу, как васнецовская Аленушка, и ее распущенные волосы спадали на стройные ноги.
Сашка убежал к Маринке, а Валерка посмотрел на Людку и вдруг почувствовал какое-то новое, не похожее на то, что возникало раньше, влечение к ней.
Он плюхнулся на подстилку рядом, прижавшись боком.
-Ай! – завизжала Людка, вскакивая на ноги, - Мокрый, блин! Холодно же!
-В воде тепло, пойдем, погреемся! – ответил он, тоже поднявшись, и обхватил ее, прижимаясь уже всем телом.
Людка завизжала и бросилась бежать, а он кинулся следом. Валерка бежал и чувствовал, что хочет не просто догнать. Захотелось чего-то еще, чему он не стремился дать себе отчет, чтобы оно не исчезло.
Людка свернула на травянистую лужайку между дорожкой и кустами, и тут он ее настиг. Схватив за тонкую талию, он повалил Людку на землю. Она опять завизжала и стала вырываться, а Валерка дал выход тому, что томило его во время этой игры в догонялки. Ощутив первый раз под собой ее гибкое юное тело, он что есть силы прижал его к себе и начал ласкать руками, чтобы усилить ощущение близости. Людка перестала вырываться, ее телодвижения стали мягкими и податливыми.
-Что ты хочешь? – прошептали ее губы.
Вместо ответа Валерка впился в них своими, ощутив сладостную истому во всем теле и сильную тяжесть внизу живота. А еще почувствовал, что ему мешают плавки и раздражает, когда пальцы натыкаются на ее купальник. Приподнявшись, резкими порывистыми движениями он стащил и отбросил в сторону и то, и другое, и вновь упал ей на грудь. Она поняла его, а он все шире и шире разжимал ее ноги…
Что произошло и как, Валерка не помнил. Все случилось само собой. Он только все стремился проникнуть куда-то дальше, вглубь, двигая низом туловища, пока не произошло то, что он много раз вызывал у себя сам, но сейчас ощущения были совсем другими. Это было по-настоящему.
Валерка сразу обмяк и сполз на траву. Голова его оказалась на Людкиной груди, а она начала ласково перебирать его волосы. Вокруг было уже совсем темно и тихо, лишь доносились отдаленные гудки буксиров на реке.
-Эй, где вы там?! – послышался с реки Маринкин голос.
-Пойдем? – одними губами спросила Людка.
-Подожди. Полежим еще немного, - так же тихо отозвался Валерка.
-Лукьян! – это кричал уже Сашка, и по силе голоса он понял, что они приближаются.
-Пойдем, найдут ведь, - тихо проговорила Людка.
Валерка сел и стал шарить по траве, отыскивая плавки…
Они спустились к реке, вышли из-за прибрежных кустов и увидели бредущих в обнимку по воде Сашку с Маринкой.
-Ну, что? Домой-то пойдем сегодня, или нет? – спросила Маринка.
Они встретились глазами с Сашкой и молча все друг о друге поняли. Тот тоже не просто так удалялся с Маринкой.
А на следующий день они уехали. Сам не зная почему, но Валерка был этому рад. После того, что произошло между ним и Людкой, он не хотел ее видеть. Что-то сдвинулось с привычного места в нем самом, и к этому надо было привыкнуть. Простились они довольно сдержанно, и только спустя какое-то время, уже в Москве, Валерка вдруг почувствовал, что ему хочется увидеть ее вновь. И не просто увидеть…
Он настолько замучил Сашку вопросами, когда они опять поедут в Нижний, что тот, однажды, потеряв терпение, воскликнул:
-Да поезжай, когда хочешь! Ты же всех знаешь! Предупреди Гриню по телефону и поезжай.
-А удобно?
-Е…тый что ли? Срать в почтовый ящик неудобно!
Сашка за словом в карман не лез.
Ну, а Валерка, отбросив всякие «неудобно», взял и на выходные дни приехал в Нижний Новгород. Сашкина тетка приняла его, как своего, обрадовался и Гриня, а Валерка не знал, как поскорее улизнуть из дома, чтобы увидеть Людку.
С той поры его жизнь потекла как бы по двум руслам - жизнь в Москве и жизнь в Нижнем Новгороде, куда он ездил чуть ли не каждый месяц, используя для этого любую возможность отлучиться на несколько дней. Его тянуло туда, как магнитом. Как всегда, когда дорвешься до чего-то недоступного и желанного одновременно, возникает непреодолимое желание наслаждаться этим вновь и вновь.
Родителям говорил, что подружился с двоюродным братом Сашки. Мать переживала, чувствуя, что за этим что-то кроется, отец же был спокоен.
«Придет время, узнаем, - услышал однажды Валерка его слова, сказанные матери, - Главное - на учебе это не отражается, а что касается всего остального, то должно же когда-нибудь это случиться. Институт закончит – будем решать, если все так, как ты предполагаешь…»
Обычно они с Людкой предавались страсти у Грини дома, когда его родители были на работе, но один раз Валерке довелось побывать и в четырехкомнатной квартире на Большой Покровской, где та жила вдвоем с матерью. Отца она не знала - ее мать разошлась с ним, когда ей не было и пяти лет, а старшая сестра три года назад вышла замуж и переехала к мужу в Киев.
Мать Людки была проректором одного из престижных нижегородских ВУЗов и славилась своей неприступностью. Познакомиться Валерке с ней пришлось в пятый приезд, помимо своей воли.
Как всегда, остановившись у Грини, он тут же позвонил Людке, и получив приглашение придти домой, устремился к трамвайной остановке. На радостях, он не обратил внимания на то, что голос у той при разговоре был не совсем такой, как всегда.
Спрыгнув с трамвая, он быстро дошел до знакомого дома, взлетел по лестнице на второй этаж и буквально остолбенел, когда дверь открыла незнакомая женщина.
-Простите, я… - пролепетал Валерка, инстинктивно попятившись.
-Проходите, молодой человек, - произнесла та, окидывая его с ног до головы оценивающим взглядом.
Валерке показалось, что выражение ее лица при этом приобрело едва заметный оттенок брезгливости.
Он шагнул в прихожую и увидел через открытую в комнату дверь сидящую у стола Людку с заплаканными глазами. Она даже не встала при его появлении.
-Раздевайтесь, проходите, - продолжала женщина, делая жест в сторону комнаты, - Если желаете помыть руки, ванная там… Хотя, зачем я вам это говорю? Вы же сами, наверное, тут все прекрасно знаете.
Валерка почувствовал, что краснеет.
Он снял куртку и прошел в комнату, кивнув понуро сидящей у стола Людке. Та кивнула в ответ, слегка приподняв уголки губ.
-Чай? Кофе? - осведомилась женщина.
-Я не знаю… Лучше кофе, - смешавшись, ответил Валерка.
Женщина молча удалилась. Валерка подсел к Людке, и кивнув в сторону двери, вопросительно уставился на нее.
-Залетели. Четвертый месяц, - отрывисто бросила ему та.
Валерка сник. Этого он не ожидал. Утопая с головой все это время в страсти, он ни разу не подумал о возможных последствиях.
Появилась женщина, неся в руках поднос с тремя чашками и печеньем.
-Познакомимся? – спросила она Валерку, поставив поднос на стол, - Меня зовут Мария Ильинична, я мать Людмилы. С кем имею честь?
-Очень приятно. Валерий, друг Людмилы- с легким поклоном головы ответил Валерка.
Ответ и манеры, судя по всему, удовлетворили Марию Ильиничну.
-Как вам наш город? – поинтересовалась она, прихлебнув из чашки, - Вы ведь уже не впервые здесь? Что успели посетить?
-Я приезжал к другу, а он живет на Автозаводе. Бывал преимущественно там.
-Не люблю, маргинальный район, - слегка поморщилась Мария Ильинична, - Давно вы приезжаете к другу?
-Не так давно, с августа прошлого года.
-И за все это время так и не поинтересовались ничем вокруг себя?
-Интересовался. В кремле был, у памятника Чкалову, на Стрелке.
-И все? – иронично спросила Мария Ильинична, - Не густо, прямо скажем. С Людмилой давно познакомились?
-Тогда же. В первый приезд.
-Где?
-На юбилее у матери друга.
-Это у Марининой тетки?
-Да.
Валерке был неприятен этот допрос, однако он сдерживал себя, понимая положение, в котором оказался.
-Я никогда не поощряла этой дружбы, - проговорила Мария Ильинична, бросив строгий взгляд в сторону дочери, - но Людмила считает себя очень взрослой и самостоятельной. И вот результат.
Она подняла на Валерку многозначительный взгляд:
-Что будем делать, юноша?
За столом воцарилось молчание. Валерка и Людка сидели, смотря каждый перед собой.
-Вы осознаете, что через полгода станете отцом? – вновь обратилась к Валерке Мария Ильинична.
-Осознаю, - твердо ответил он, не поднимая взгляда.
-И как вы себе это представляете?
На этот раз ее в интонациях не было ни иронии, ни сарказма.
-У нас есть вторая квартира в Москве, оставшаяся после бабушки. Родители ее сдают. Мы могли бы жить там. Мама, я думаю, нам поможет.
Судя по выражению лица Марии Ильиничны, ответ ей понравился.
-Это хорошо, что вы так рационально мыслите, но Людмиле еще два года учиться.
-Можно перевестись в Москву или на заочный. У меня уже диплом, я начну работать. Совместными усилиями можно справиться.
-Вашими бы устами, как говориться… - сказала Мария Ильинична, с долей любопытства разглядывая Валерку, - Время покажет. Пока что мне нужно серьезно поговорить с вашими родителями. Чем они, кстати, у вас занимаются?
-Отец – начальник юридического отдела с арбитражем в министерстве, а мама - врач педиатр.
Глядя на лицо Марии Ильиничны, было трудно понять, как она восприняла это известие. Однако доли брезгливости, как при первом взгляде на него самого, Валерка не почувствовал.
-Стало быть, вы пошли по стопам отца?
-Выходит, что так, - согласился Валерка, - И еще, я владею английским. Делаю переводы.
Вопрос остается открытым, - подытожила Мария Ильинична, - Дайте мне телефон родителей.
В Москву Валерка возвращался с тяжелым чувством. С одной стороны, сознание, что у него будет свой ребенок, наполняло его душу радостным восторгом, но от предстоящего объяснения с родителями, все холодело внутри. Да и свою будущую жизнь он себе еще не представлял. Он только понимал, что прежняя жизнь кончилась. Кончилась разом и безвозвратно. Хотя, постигнуть то, что для кого-то он теперь будет тем, чем для него всегда был отец, Валерка не мог.
После Краснохолмского моста движение тронулось с мертвой точки, и Валерий, наконец, переставил ногу на ходовую педаль. Оставалось совсем немного. Он выключил радио, но воспоминания, овладевшие им под релаксирующую музыку, не отпускали. Они только понеслись быстрее, как бы вместе с увеличившейся скоростью его передвижения.
Женитьба состоялась. Хотя он знал, что Мария Ильинична до последнего момента колебалась, считая его кандидатуру не вполне подходящим вариантом для своей дочери, но внушительные манеры и кое-какие возможности Валеркиного отца произвели на нее впечатление. Не исключено, что сыграла роль перспектива перебраться в Москву, а может быть, и Людкино поведение в последнее время стало беспокоить ее больше, чем ее возможное радужное будущее.
После свадьбы жизнь полетела стрелой. Диплом, рождение сына, их совместное с Сашкой, при покровительстве и помощи отца, предприятие, приносящее хороший доход … Валерке казалось, что у него есть все, чтобы считать себя успешным и состоявшимся.
Мария Ильинична, едва вышла на пенсию, продала свою роскошную квартиру в Нижнем Новгороде и купила, хоть и маленькую, но тоже довольно приличную однокомнатную в Москве, в районе Патриарших прудов. Сын рос на руках у Валеркиной матери, которая вложила весь свой талант детского врача в то, чтобы он был здоров. О чем было беспокоиться?
Отношения между женой с ее матерью и родителями Валерки были далеки от сердечности, но его это тоже мало волновало, поскольку авторитет отца признавался всеми безоговорочно. Так, наверное, и должно быть. Причем тут всякие сантименты? Сейчас такое время.
Время не замедлило явить и другие свои признаки. Цену дружбы с Сашкой Валерка узнал в самый драматический момент своей жизни - когда скоропостижно умер его отец. Он был буквально ошеломлен, когда, придя на работу после похорон, обнаружил, что счета предприятия пусты, а Сашка скрылся в неизвестном направлении, повесив на него все долги.
Валерка уже успел постичь систему ценностей в обществе, в котором вращался, но такого удара от самого, как ему тогда казалось, близкого друга, все-таки не ожидал. Особенно было мерзко, что тот выбрал для этого такой трагический момент, небезосновательно уповая на притупление его бдительности.
Валерка не озлобился, а просто сделал для себя вывод на будущее. Он не стал разыскивать Сашку, сводить с ним счеты, а постарался как можно скорее выйти из затруднительной ситуации, и это ему удалось.
Ликвидировав официально свое предприятие, Валерка дал себе зарок никому не доверять, никогда больше не браться за подобное дело, а выгодно продавать себя, как специалиста. С тех пор он и работал в этой компании, будучи весьма нужным человеком.
От их юношеской с Людмилой страсти не было уже и следа - осталась одна инерция совместного существования, а отношения с Марией Ильиничной находились на все том же дипломатическом уровне. Сердечность он проявлял лишь по отношению к сыну, которого безумно любил, да старенькой матери. Правда, сын последнее время стал отдаляться от него, но Валерий относил это к его переходному возрасту. И еще были эти переводы, за которыми он, можно сказать, отдыхал от всей суетности жизни.
Вот и сейчас, подъезжая к офису клиента, Валерий уже предвкушал, как, справившись с неприятными обязанностями, вернется домой и погрузится в работу.
Переговоры заняли очень мало времени - разногласия удалось решить быстро. Отзвонив директору, что поработает над проектом договора удаленно, он поехал домой, радуясь, что захватил на всякий случай флэшку со всеми материалами.
Открывая дверь квартиры, Валерий уловил доносящиеся из-за нее звуки музыки.
"Женька уже дома", - подумал он, входя и тихонько закрывая за собой дверь.
Из-за закрытой двери комнаты сына доносилась громко играющая музыка, за которой тот, очевидно, не услышал его появления. Временами к ней добавлялся какой-то возбужденный смех. Именно это обстоятельство насторожило Валерия. Смеялся его Женька, но всплески смеха были необычными, как будто тот был не один и кто-то другой начинал щекотать его.
"Покажи еще... Покажи, покажи... Покажи поближе... Пи...дец!" - послышался восторженный голос в компьютерных колонках, принадлежавший, судя по всему, такому же пацану.
Дверь в комнату сына была закрыта, но между ней и косяком оставалась тонкая щель. Не раздеваясь, Валерий тихонько подкрался и заглянул через нее в комнату. Увиденное заставило его замереть на месте.
Женька стоял перед ноутбуком в одних трусиках, из-под резинки которых торчал его напрягшийся член. Он смотрел горящими глазами в монитор, временами заливаясь короткими приступами того самого смеха. Никакой другой одежды на нем не было. Она валялась рядом на полу, явно сброшенная, как попало.
- Бля, я тащусь! Булки раздвинь! Ой, бля! - воскликнул Женька и начал теребить свой член, спустив трусики ниже.
"Сними совсем", - послышался голос из динамиков, и Женька сделал это.
"Покажи их поближе..."
Женька поднес трусики к камере, держа пальцами за резинку, потряс ими, а потом, прогнувшись, так же близко выставил перед камерой свой возбужденный член, гоняя кулаком кожицу.
Валерия прошиб холодный пот. Он смотрел в щель, прижавшись лбом к дверному косяку, и не мог поверить, что это его сын. Его милый озорной Женёк, которого он когда-то держал на руках, катал на санках, играл с ним в футбол...
Женька отбросил трусы и стал играть своим членом. Он перекидывал его между ладонями, подбрасывал пальцами яички, шевелил туловищем, от чего член болтался из стороны в сторону. Все это происходило под заливистый смех и матерные восторженные возгласы другого пацана, доносившиеся из колонок.
"Покажи дырочку", - послышалось оттуда.
Женька повернулся к камере попкой, оттопырил ее и стал раздвигать тонкими, еще мальчишескими пальцами свое анальное отверстие, другой рукой оттягивая назад и показывая между ног член...
Дальше Валерий смотреть не стал. Он на цыпочках прокрался к входной двери и вышел, тихонько притворив ее за собой, чтобы не щелкнул замок.
2.
Валерий вышел из дома и сел в машину, еще хранящую его тепло. Он достал, вставил и повернул ключ зажигания. Валерий делал все машинально, как говорят, «на автопилоте», ничего не видя и не слыша вокруг себя. В глазах стоял голый Женька ...
Первым порывом Валерия было распахнуть дверь, схватить и шарахнуть об пол ноутбук, а потом дать волю кулакам... И будь, что будет, но он вышибет эту дурь из сына раз и навсегда. Вышибет так, что тот запомнит это на всю жизнь!
Но… Валерий не сделал этого. Что-то остановило его. Тем более, что такое уже один раз было...
Это было давно. Женьке тогда едва исполнилось пять лет. Случилось это летом на даче. Он пошел тогда в магазин, захватив с собой Женьку. Зная способность сынишки хватать с полок все, что ему понравится, а потом со слезами упрашивать купить, Валерий оставил его на улице у дверей, строго наказав ждать, не сходя с места. Женька сначала надул губы, но слова отца, что он уже взрослый, которые тот сказал ему при этом, компенсировали обиду.
Громкий, заливистый и безудержный смех мальчишек Валерий услышал сквозь незакрытую дверь еще от кассы.
-Ну, дает, клоп, - сказал входящий в магазин парень лет шестнадцати, другому, идущему рядом.
Глаза обоих светились каким-то возбужденно-веселым блеском.
Валерий вышел из магазина и остолбенел. Женька стоял, спустив шорты, перед группой хохочущих мальчишек лет десяти-одиннадцати, и заливаясь восторженным смехом, то теребил свой торчащий, как стручок, член, оттягивая вниз и щелкая себя по животу, то поворачивался задом и наклонялся, хлопая себя по попке.
У Валерия потемнело в глазах. Не помня себя от ярости, он подошел и с размаха ударил сына так, что тот не удержался на ногах и полетел лицом в дорожную пыль. Мальчишек как ветром сдуло, а Женька огласил округу громким ревом.
-Кто ж так с ребенком обращается?! - возмущенно воскликнула выходящая из магазина бабка.
-Отец называется! Ты что, обалдел совсем?! - подскочила откуда-то мамаша с детской коляской.
-Это еще выяснить надо, какой он отец? Разве отец так сделает?
-Придурок!
-Садист!
Вокруг собирались люди, а Женька продолжал лежать на земле и реветь во весь голос, размазывая по щекам слезы. Валерий поднял его, натянул шорты и хотел увести с глаз долой, но тот нарочно опять повалился на землю.
-Милицию позовите...
-Это не его ребенок... - послышались возгласы.
Валерий дрожащими руками схватил брыкающегося сына в охапку и поволок прочь. За углом Женька затих. Он только продолжал всхлипывать и отворачивать свою мордашку от крепко взявшего его за руку Валерия. Они пошли домой, но перед самым забором Женька вырвался, прибежал первым и с ревом бросился в объятия Анны Алексеевны, матери Валерия и своего лучшего заступника.
Рассмотрев ссадины и синяк на спине, та учинила сыну допрос, а узнав в чем дело, увела плачущего Женьку, строго сказав, что они поговорят потом. Разговор состоялся. И хоть происходил он без свидетелей, Валерий запомнил его надолго. Анне Алексеевне пришлось потом еще выдержать разговор с Людкой и с Марией Ильиничной, которая выразила на сей раз солидарность с Валерием, заявив, что такие вещи надо пресекать самым жестоким образом.
Шлейф этой истории потянулся до самой Москвы. По возвращении, Людка пошла в детский сад и заявила там о «нездоровых» наклонностях своего ребенка, потребовав, чтобы воспитатели следили за ним, а во время тихого часа, заставляли держать руки поверх одеяла.
«А что бы было сейчас?» - с горечью подумал Валерий, испытывая благодарность той неведомой силе, что сдержала его порыв.
Но, с другой стороны, это только усилило скорбь. Так бывает в детстве, когда происходит что-то такое, что не расскажешь взрослым, и от этого оно становится еще невыносимее. Он почувствовал себя один на один со своим горем. А то, что это горе, было для Валерия очевидным. Сейчас Женьке было уже не пять лет.
«Значит, и тогда он уже был таким... Значит, это серьезно», - с отчаянием подумал Валерий.
Застывшие перед въездом на МКАД машины заставили притормозить и осмотреться. Он ведь все это время куда-то и зачем-то ехал...
Валерий включил поворотник и стал перестраиваться вправо - торчать со своими мрачными мыслями в пробке было мучительнее вдвойне. Он вырулил на примыкающую улицу, и проехав совсем немного, заметил свободное место в ряду припаркованных машин. Напротив находился вход в лесопарк.
Валерий знал это место. Он часто посещал этот лес с отцом - тот до последних своих дней был любитель покататься на лыжах. Они вставали на них прямо здесь, сойдя с автобуса, делали несколько кругов по лесу, огибали кладбище и оттуда возвращались домой уже на другом автобусе. Посередине дистанции обязательно присаживались на известное им поваленное дерево передохнуть и съесть по шоколадной медали, которые отец не забывал прихватить. Это стало у них своеобразным ритуалом каждой прогулки.
После смерти отца, Валерий не посетил этот лес ни разу, хотя он был совсем рядом с домом. И сейчас, от нахлынувших воспоминаний о том времени, показавшемуся ему несравнимо счастливым, от опостылевшей суеты, от сегодняшнего происшествия, ото всего сразу у Валерия потекли из глаз слезы.
Лесопарк изменился - появились асфальтированные дорожки, аллеи, специально высаженные и уже разросшиеся деревья. Кое-где попадалась парковая скульптура, а у самого входа расположилась, правда, пустующая почему-то, вольерная площадка. Вот только шум от проходящей неподалеку МКАД не давал забыться и почувствовать себя один на один с природой.
Валерию вдруг со всей пронзительностью захотелось, чтобы опять стало так, как было тогда, и чтобы сам он опять стал таким, и не было за спиной этих прожитых лет. Ему показалось, что все это время жил не он, а кто-то другой, а он только пребывал в шкуре этого другого, живя не своей жизнью, не с теми людьми и не теми чувствами. До него со всей очевидностью дошло, что, по сути, родными ему были только два человека - его престарелая мама и Женька. Тот, кого он сегодня потерял...
Валерию вспомнились размалеванные косметикой лица парней, их омерзительные вихляния и обжимания друг с другом во время убогой пародии на танец, слащавые поцелуи, извращенный секс... То, что он запомнил по фоткам и видеороликам, когда ради любопытства заглянул на гей сайт. Долго он там не задержался, поскольку увиденное было настолько омерзительным, что хотелось поскорее забыть, а сами эти люди показались ему обреченными, кончеными существами, которых нужно, если не истребить, то вывезти куда-нибудь в резервацию, изолировав от нормальных людей, и дать им возможность погибнуть самим в своих мерзопакостных вожделениях, не оставив потомства. То, что среди них мог оказаться его сын, тогда не уместилось бы в его сознании. Не умещалось и сейчас, даже, несмотря на то, что это был факт.
Народу в парке почти не было и не от кого было скрывать слезы. Валерий дошел до места, где от аллеи отходила в сторону дорожка в виде приподнятого немного над землей деревянного помоста.
«Экологическая тропа», - прочитал он на деревянном указателе.
Тропа уходила куда-то вглубь леса. Того самого леса, где они катались с отцом на лыжах, в ту сторону, где было место их привала. Валерий свернул на нее и пошел среди высоких деревьев. Из-под потемневшего снега проглядывала талая вода.
«Весна наступает», - подумал Валерий.
Ему вдруг показалось, что с той самой поры, когда они катались здесь на лыжах с отцом, он не видел ни весны, ни зимы, ни осени. Времена года сменялись в его жизни, как фон в бесконечной суетной круговерти и не являлись ничем иным, как поводом поменять резину и перейти на другую форму одежды. И сколько их так уже минуло? А самое главное - сколько еще осталось впереди?
Эта деревянная дорожка, по которой он шел, показалась Валерию похожей на его прожитую жизнь. Та - тоже была дорожкой, по которой он шел или бежал от одной мимолетной вехи до другой, а сами эти вехи были цепью не зависящих от него случайностей. Школа, институт - все, как у всех. Женитьба «по залету» - не исключение. Своя фирма - забота отца. Предательство друга - явление, ставшее обыденностью... Не «заказал» же он его, в конце концов, и даже, по большому счету, не подставил. А что ограбил? Почему бы Сашке было не воспользоваться такой возможностью, если он привык жить и поступать, как все? Ведь все, или почти все, кто утвердился в российском бизнесе, сумели это лишь потому, что где-то, когда-то, кого-то «подломили», «кинули» или «грохнули». Цель оправдывает любые средства, есть ли тут место другим понятиям?
Выходит, вся жизнь Валерия – цепь случайностей, обусловленных обстоятельствами, ставшая закономерностью?
Дорожка все вилась и вилась среди деревьев, увлекая его куда-то дальше. На поворотах попадались скамеечки, беседки, стенды, на которых были вывешены картинки и какие-то надписи, очевидно, рассказывающие о флоре и фауне этого леса, но Валерий не задерживался возле них. Ему было вполне достаточно того, что он ощущал вокруг. Он вдыхал запах пробуждающейся природы и утопал глазами в ее чистоте, которая, как казалось, приводила в такую же чистоту душу, выдавливая из нее со слезами всю накопившуюся за эти годы грязь.
Тропа вывела его к небольшому пруду. С одной стороны за ним проходила МКАД, а с другой - виделись за деревьями какие-то постройки. Кажется, там помещалась раньше войсковая часть, или подразделение МЧС. Валерий не помнил и не хотел сейчас об этом думать. Он не хотел вообще никого и ничего видеть, кроме природы, которая дала такой неожиданный поворот ходу его мыслей.
Постояв немного на помосте над водой, Валерий пошел дальше сквозь березовую рощицу. Его взору предстала полянка с деревянными грибочками, площадка под названием Тенистый сад. Дорожка переходила в мостик над овражком, по которому протекал ручей, поднималась ступеньками на другом берегу, и вела куда-то дальше.
«Как органично вписывается в природу то, что сделано человеческими руками согласно, а не вопреки, природе самого человека», - подумалось Валерию.
Ничто не отвлекало его от мыслей, навеянных созерцанием. На всем пути, а Валерий шел уже довольно долго, ему встретились только прогуливающаяся пожилая пара, да двое приверженцев скандинавской ходьбы. Но когда он перешел овражек и прошел еще немного, впереди послышались звонкие детские голоса. Скоро среди деревьев замелькали фигурки мальчишек и девчонок лет восьми-девяти.
Здесь к тропе примыкала площадка с качалками, деревянным лабиринтом и интересным строением в виде домика для лесных жителей. Тут же была площадка, с которой открывался красивый вид на запруженную речушку с журчащим родничком на другом берегу.
-Александра Васильевна! Александра Васильевна, смотрите, я подснежник нашла! - послышался громкий девчоночий возглас.
Валерий поискал глазами и нашел Александру Васильевну. Это была хрупкая девушка неполных тридцати, едва выделяющаяся среди воспитанников ростом и фигуркой. Она взяла в руки протянутое девчушкой растение:
-Это не подснежник, Марина.
-Почему? Он просто еще не распустился...
Александра Васильевна начала что-то объяснять, а Валерий поспешил отвернуться, поскольку глаза его опять наполнились слезами. Детство! Милое, желанное и навсегда ушедшее детство, когда он тоже умел вот так же радоваться найденному цветку, первой траве и лучу солнца. Когда казалось, что впереди все так же чисто и ясно, и ждет лишь только радость...
Валерий задержал взгляд на глазах Александры Васильевны, которые тоже обратили на себя внимание своей чистотой, как и все окружающее.
«Сама невинность. Как же она им двойки-то ставит?» - усмехнулся про себя Валерий.
Ему вспомнился вечно циничный и насмешливо-оценивающий взгляд Людмилы, и он невольно слегка поморщился. Валерию вдруг показалось, что самое большее, что ему не хватает в жизни, так это того, чтобы на него смотрели вот такие глаза, как у этой Александры Васильевны. За все прожитые годы для него были желанными только глаза матери, да Женьки... Были... Теперь уже, только были.
-Гена, Владик... ребята, не бегайте там! - послышался возглас учительницы, обращенный к группе мальчишек, сгрудившихся на крутой дорожке, спускающейся к роднику, - Поднимайтесь сюда, мы сейчас отправляемся в поход по тропе!
Те послушно побежали, но тут случилось непредвиденное: из-за бугра на большой скорости выскочил велосипедист. Дорожка была узкая, и мальчишки заметались по сторонам. Под визг наблюдавших со стороны ребят и отчаянный крик бегущей вниз Александры Васильевны, горе-гонщик что есть силы затормозил, но его продолжало нести на невращающихся колесах по жиже растаявшего снега. Велосипед развернуло, тот хотел его выправить, но переднее колесо, наткнувшись на бордюрный камень, повернулось влево, а он сам грохнулся на землю и остался лежать, чуть перекатываясь на боку. До всех донесся его сдерживаемый стон.
Ребята сгрудились вокруг, а Александра Васильевна в отчаянии обвела глазами окрестности. Наткнувшись на Валерия, ее взгляд вспыхнул надеждой.
-Молодой человек... - воскликнула она.
Она хотела добавить что-то еще, но Валерий уже сам спешил к месту происшествия.
Велосипедистом оказался паренек лет пятнадцати, одетый в сильно потертые и кое-где рваные джинсы, старые кроссовки и видавшую виды куртку. Голову прикрывала растянутая грязная вязаная шапчонка. Велосипед был тоже старый и самый обыкновенный, но ухоженный руками владельца. Приделанные дешевые «прибамбасы» были призваны заменить «крутые» приспособления на солидных, но дорогих «собратьях».
-Тебе известно, что здесь езда на велосипедах запрещена?! - громко и строго спросил, подходя, Валерий, - Велосипедной дорожки мало?
Сделал он это скорее по привычке, поскольку видел, что нарушитель уже наказан более чем серьезно. Парень продолжал перекатываться, лежа на боку и держась двумя руками за левую ногу. Он старался не стонать, но было видно, что это удается ему с трудом.
-Где болит? - наклоняясь к нему, участливо спросила Александра Васильевна.
Парень молчал и отводил глаза, выражающие мучительную боль. Валерий взял его под мышки и приподнял, но тот закричал в голос и он был вынужден опустить его обратно на землю.
-Скажи, где болит? - продолжала допытываться Александра Васильевна.
Парень молчал, только стонал уже вслух. Было видно, что он страдает не только от боли, но еще и от своего, как ему казалось, унизительного положения перед столпившимися вокруг малолетками.
-Похоже, он сломал ногу, - сказал Валерий и громко спросил твердым голосом, - Нога?
Парень кивнул головой.
-Совсем опереться не можешь? Резкая боль? - строго спросил Валерий.
Парень опять кивнул и бросил на него короткий неприязненный взгляд.
-Надо скорую вызвать! - выхватила из сумочки телефон Александра Васильевна.
-Лежи спокойно, не двигайся, - приказал Валерий парню и обратился к нервно тыкающей по клавишам девушке, - По сто двенадцатому звоните, они переведут вызов, так бесполезно...
-Ой, я по старой памяти 03, - затрясла головой та, - Сейчас... И кто это придумал?
-Ну, им же тоже нужно деньги поиметь, святое дело.
-На чужом несчастье? – возмущенно бросила Александра Васильевна, прижимая трубку к уху.
«Откуда она такая?» - подумал Валерий со смешанным чувством нежности и удивления.
- Ответили? Дайте, я поговорю...
Валерий взял из руки девушки телефон и сделал вызов, передав диспетчеру свои данные.
-Будем ждать, - сказал он, возвращая мобильник, и обратился к ребятам, - Разошлись все быстро! Нечего смотреть на него, как на тигра!
Его волевые интонации сделали свое дело. Ребята отошли от лежащего на земле парня и окружили их плотным кольцом.
-Вот видите, что бывает, когда не думаешь о других? - сказала, обращаясь к ним, Александра Васильевна.
Валерий заметил, что в ее голосе не было нудной взрослой «воспитательной» назидательности. Она как бы делилась с ними скорбью о происшедшем.
-Если хотите, продолжайте экскурсию, - сказал Валерий, - Я дождусь скорую.
-Нет, ну что вы? - даже с долей какого-то испуга откликнулась та, - Какая теперь экскурсия? Я же места себе не найду....
Ждать скорую пришлось долго. Ребята уже отошли от шока и начали понемногу возвращаться в игриво-веселое настроение, бегая по площадке.
-Идите, смотрите за ними, - сказал Валерий, - А то еще кто-нибудь себе что-то сломает или разобьет. Я побуду здесь.
Валерий подошел к лежащему парню, но тот прикрыл глаза. Он уже не стонал, а его побледневшее лицо выражало неприступность.
«Какие они все колючие в этом возрасте, - подумал Валерий, - как и мой Женька».
При воспоминании о сыне у него опять защемило где-то внутри.
-Проходим, проходим, - твердо сказал Валерий, полуобернувшись, пожилой паре, остановившейся за его спиной и с любопытством уставившейся на лежащего парня.
-А что случилось? Он упал велосипеда? - стала допытываться старуха, - Но почему вы позволяете ему так лежать? Он же простудится насмерть...
-Проходим, я сказал! - повысил голос Валерий, - Это несчастный случай, а не развлекательное зрелище. Вы шли куда-то? Дорогу видите?
-Повежливее можете разговаривать с вдвое старшими вас людьми? - вставил слово старик с интонациями номенклатурного работника советской эпохи.
-С поучениями будете выступать у себя на кухне или в совете ветеранов, - отрезал Валерий, отворачиваясь.
-Почему ты не сдох в тот день, когда ты не был хамом? - послышался за спиной старушечий голос.
-Он им родился, - заверил старик и добавил, - Пойдем, парень конченый, что с таким разговаривать?
-Надо в милицию сообщить, тут что-то не так,- не унималась та.
-Пойдем, пойдем, - взял старик ее под руку, увлекая за собой.
Та пошла, продолжая поминутно оглядываться.
Валерий взглянул на парня и заметил, что тот внимательно смотрит на него. В его больших зеленых недружелюбных глазах промелькнуло одобрение. Валерий подмигнул, не меняя выражения лица, но парень отвел взгляд.
-Молодой человек, скорая звонит, - возвестила подходящая с телефоном в руке Александра Васильевна, - Они приехали, но не могут проехать в заказник. Там шлагбаум и никого нет, чтобы открыть...
Валерий взял трубку и вступил в переговоры. Ему пришлось еще раз позвонить по сто двенадцатому, прежде чем нашелся способ обеспечить проезд машины.
-Я вас разрою, наверное, в конец, - сказал Валерий, возвращая телефон.
-О чем вы говорите? - проговорила Александра Васильевна, слегка поморщившись.
На верхней дорожке столпилось несколько посетителей парка, среди которых были и старик со старухой, которые что-то рассказывали присутствующим, кося при этом на Валерия злыми уничижительными взглядами. Наконец, на аллее показалась скорая помощь.
Парня уложили на носилки и занесли в машину. Валерий поднял с земли велосипед и хотел тоже поставить внутрь, но врач не позволила:
-Вы что, с ума сошли? - набросилась она на него, - Вы соображаете, что вы делаете?
-Это его вещь, - резонно ответил Валерий, - Вы предлагаете бросить здесь?
-Я обязана только лишь оказать помощь больному, - категорично отрезала та.
-А я, между прочим, вообще никому ничего не обязан! - резко ответил Валерий, - Я просто прохожий!
-Ты хам! - послышался из толпы старушечий голос, - Сам столкнул его, а теперь прикидываешься! Доктор, заберите его и сдайте в милицию! Мы все видели!
-Вот так! - воскликнул Валерий, показывая пальцем на старуху, - Правильно говорят - не делай людям добра, не увидишь зла.
-Добродетель нашелся! - взвилась та, - И не тычь в меня своим грязным пальцем!
-Мой палец чище вашей души, - твердо глядя в маленькие, источающие из-под морщинистых век ненависть, глазки, проговорил Валерий.
Старуха хотела сказать что-то еще, но тут неожиданно заговорила Александра Васильевна, выйдя вперед и обводя всех присутствующих своими чистыми глазами:
-Тихо, тихо, зачем вы так? Дама, как вам не стыдно? Юноша упал с велосипеда, стремясь не наехать на детей. Мы с молодым человеком уже час, как пытаемся помочь горю. Он просто проходил мимо и без него бы я...
-Не надо, - перебил ее Валерий, - Перед кем вы оправдываетесь? Посмотрите в эти наглые бесстыжие бельмы…
-Не надо так, - подходя вплотную и мягко кладя ему на грудь ладонь, сказала девушка, - Обида не должна владеть нами. Сильные люди великодушны.
Ее глаза смотрели на Валерия проникновенно, а назидательные слова опять прозвучали как что-то естественное или даже сокровенное.
-Велосипед? - повернула голову на врача Александра Васильевна, - Я могу взять велосипед. Я учительница - она назвала номер школы - а он потом заберет, когда выздоровеет, или родители подъедут.
-Мне это проще сделать, - предложил Валерий, - Я на машине. Пусть назовет адрес, я отвезу...
-Нет... Не надо, - зашевелился лежащий на носилках парень и они с Александрой Васильевной впервые услышали его хрипловатый голос, - Не надо по адресу. Отвезите в школу или в больницу...
-Больница - не место для хранения таких вещей, - громогласно изрекла врач безапелляционным голосом.
-Почему ты не хочешь, чтобы молодой человек прямо сейчас отвез твой велосипед домой? - мягко спросила, беря его за ладонь, девушка.
Парень резко выдернул руку:
-Не надо домой!
Александра Васильевна и Валерий переглянулись.
-Так. Долго это еще будет продолжаться? - нетерпеливо спросила врач, - У меня, между прочим, не один ваш вызов. Кроме вас, еще есть люди в этом городе!
Валерий уже открыл рот, чтобы урезонить ее, но мягко положенная на грудь ладонь девушки опять остановила его.
-Поезжайте домой, вы и так много помогли, - проговорила она, - Мы сами заберем велосипед в школу, а потом я передам его родителям....
-Не надо родителям, я сам... - опять подал голос парень, но его перекрыл непререкаемый голос врача:
-Что значит - не надо? Мы все равно обязаны сообщить твоим родителям, поскольку ты несовершеннолетний. И, в конце концов, поехали. Распишитесь тут...
Она протянула Валерию какой-то листок.
-Куда вы его повезете? - спросил он, расписываясь.
-Вам-то какое дело, раз вы прохожий? - неприязненно произнесла та, забирая листок, - Мы свое дело знаем.
Машина тронулась, и они остались вдвоем с Александрой Васильевной, придерживающей рукой велосипед, в окружении группы ребят. Немного поодаль стояли любопытствующие.
-Спасибо вам, - с сердечной теплотой сказала девушка.
Валерий опять увидел эти глаза. Он воспринял это, как драгоценный подарок. Он готов был смотреть в них бесконечно, забывая обо всем на свете. Он сам не знал, что с ним происходит....
-Вам спасибо, - тихо проговорил он.
-За что? - с искренним недоумением тихо спросила Александра Васильевна.
-За то... За то, что вы такая.
Он повернулся и зашагал к выходу из заказника, возле которого оставил машину.
3.
Когда Валерий подъехал к дому, начало смеркаться. Все происшедшее отвлекло его от мрачных мыслей. Сейчас ему показалось, что он вовсе и не заезжал днем домой, ничего не видел, а нафантазировал себе что-то под влиянием грязных домыслов Людмилы, на которые та была горазда во всех случаях жизни.
Он поднялся на свой этаж и открыл дверь квартиры. Первое, что он услышал, был громкий голос жены, разговаривавшей с кем-то по телефону. В комнате сына стояла тишина.
Валерий заглянул туда. Царил привычный беспорядок: выключенный, но не выдернутый из розетки и не закрытый ноутбук, разбросанные по столу и по дивану вещи. Валерий бросил взгляд на пол и увидел валяющиеся носки, сразу вернувшие его к действительности. Нет, все это ему не привиделось. Они валялись на том самом месте, где он их заметил днем. А еще рядом лежали скомканные джинсы, поверх - футболка, немного дальше рубашонка с вывернутыми рукавами. Валерий зажмурился...
«Сними совсем... Покажи их поближе...» - вспомнился ему голос в колонках и абсолютно голый Женька, трясущий на камеру трусами, которые держал кончиками пальцев.
Валерий почувствовал, что слезы опять готовы потечь из его глаз, и потекли бы, если бы в комнату не вошла Людмила.
-Это просто кошмар какой-то! - воскликнула она, - И главное, получается, что я крайняя...
-Что у тебя опять стряслось? - спросил Валерий.
-Я дура! Я, б... дь, набитая дура со своей добротой!
Людмила работала директором департамента по кадрам известной и довольно крупной сети ресторанов, чем очень гордилась.
-Скобкин прислал мне опять одну задрыгу. Причем, я посмотрела на нее - сразу определила, что прошман...вка. Понесла мне, какая она бедная, несчастная, как ей хочется работать в большой компании, что она в восторге от нашего бренда. И этот козел мне звонит, на психику давит. Ну, я оформила, послала на стажировку, все как полагается. Его менеджер мне отзвонилась через день, говорит, ставлю в смену с завтрашнего дня, она все знает - отчетность, кассу. Знает она, б..дь! Смену отработала и съе...лась со всей выручкой!
-И большая выручка? - поинтересовался Валерий.
-Да пятьдесят тысяч, х... с ней, но не в этом дело! Скобкин мне теперь тычет - ищи ее. А где ее найдешь? Регистрация есть, но она там не жила никогда. Она уже, небось, в свою Белоруссию давно съе..лась. У ней это, наверное, прощальная гастроль была.
-У тебя такой случай уже был, кажется, в позапрошлом месяце.
-Вот именно! Мне это нужно? А у Скобкина всегда все кругом виноваты, кроме него самого...
Зазвонивший телефон избавил Валерия от выслушивания дальнейшего.
Нельзя сказать, что он не сочувствовал Людмиле, по-своему он даже продолжал любить ее. Точнее, был признателен за чистоту в доме, вовремя приготовленный обед и выстиранное белье, но при этом осознавал, что рядом с ним совершенно чужой и даже чуждый человек. Чуждый во всем и бывший таким всегда, как и ее мать. И если в корпоративной среде на банкетах и приемах он чувствовал себя рядом с Людмилой уверенно, то в совместной жизни он ее попросту терпел, прощая ей все за хорошо исполняемые домашние обязанности.
Другие обязанности Людмила выполняла тоже регулярно и довольно неплохо, хотя у Валерия последнее время интерес к этой стороне жизни заметно ослаб. Он откликался всякий раз, когда ее тянуло на близость, но сам инициатором никогда не был. Сейчас, размышляя об этом наедине с собой, Валерий даже недоумевал, что его когда-то могло потянуть к Людмиле? Наверное, всему виной было его затянувшееся воздержание в ранней молодости, когда, преодолевший, наконец, себя, он готов был упиваться Людмилой безо всякой меры, поскольку она у него была первая и единственная.
Отношения с тещей были никакими. Мария Ильинична жила своей жизнью и приезжала только лишь давать ценные указания и безжалостно критиковать их. Валерий отмалчивался, а у Людмилы каждый визит заканчивался скандалом с матерью, после которого та уезжала с обещанием больше никогда не переступать порог этого дома, даже, если дочь «будет тут издыхать».
Особенно бесило Людмилу, когда мать начинала ставить ей в пример сестру, которая жила в Украине. Как позже выяснилось, отцы у дочерей были разные. Мария Ильинична в молодости, судя по всему, напоминала своим нравственным обликом младшую дочь, что служило у Людмилы поводом для упрека матери во время их скандалов:
«Да! Я для тебя с четырнадцати лет шлюхой была! Как будто у меня есть, в кого ней не быть!»
Правда, после Крыма и трагических событий в Донбассе старшая дочь стала для внимательно смотрящей телевизор матери чем-то вроде «предательницы». Валерию было жаль Нину, хотя он видел ее всего один раз на собственной свадьбе, но добрый и приветливый образ которой прочно запал в его память.
Нина, наверное, была в своего отца, который, по словам Марии Ильиничны, был «ни рыба, ни мясо». Наслушавшись упреков в ее адрес со стороны сестры и матери, Валерий, твердо занимающий позицию нейтралитета в их отношениях, все-таки решил поддержать Нину, подвесив на ее стене в социальной сети фотографию валяющегося на земле пьяного парня с намоченными штанами, снабдив ее подписью: «Русский витязь, лежащий в пыли, у пивнушки, раскинувши руки, знай - тебя опоили хохлы, а Обама нассал тебе в брюки!». Нина ответила трогательным личным сообщением, в котором благодарила за поддержку и утверждала, что Валерий - ее единственный в России по-настоящему родной человек.
Мама Валерия после похорон мужа и выхода на пенсию вела несколько замкнутый образ жизни, но к ним приезжала часто, поскольку безумно любила внука, которого буквально вытаскала в зубах. Она готова была постоянно жить вместе с ними, но неприязнь Людмилы, подогреваемая ее матерью, служила непреодолимой преградой.
Валерий любил, когда приезжала мать. Он чувствовал, что с прошествием лет, она опять становится ему самым близким человеком. Может быть, это происходило потому, что у него не было друзей по жизни. После случая с Сашкой, которого Валерий считал действительно своим другом, он отгородился от окружающих непроницаемой стенкой. Будучи со всеми абсолютно ровен в отношениях, он, тем не менее, близко никого к себе не подпускал. Гости в их доме бывали только из числа нужных людей.
Как только семейный бюджет вошел в норму, стали ездить за границу. Схема была привычной — сначала Турция и Египет, потом Европа. В Испании Людмиле понравилось, она заговорила даже о покупке своего дома на побережье, но дом, уступая настойчивости обоих бабушек, купили под Москвой. Это был, пожалуй, единственный вопрос, по которому у них совпали мнения. Правда, у каждой по-своему, но совпали.
«Я неоднократно бывала за границей еще тогда, когда это было не каждому возможно, - авторитетно заявила Мария Ильинична, - И скажу так - где родился, там и пригодился. Там мы всегда были, есть и будем людьми второго сорта...»
У Анны Алексеевны аргументы были другие:
«Хорошо там, где нас нет. Жить и работать надо на родине, а не вкладывать деньги, заработанные здесь, на чужбине...»
После приобретения коттеджа, это стало получаться само собой. Все заработанные деньги, как и все свободное время, приходилось вкладывать туда. Изучение географии на местности прекратилось, но Валерий утешал себя тем, что появился стимул что-то достойно обустроить для будущего.
Закончившийся телефонный разговор Людмилы опять вернул его к реальности.
-А где Женька до сих пор? - спросила она, поднимая взгляд на Валерия.
-На тренировке, наверное. Сегодня пятница, - пожал плечами он.
-Время уже девятый час, какая тренировка?
Как бы в ответ на ее вопрос, в коридоре хлопнула дверь. Женька вошел такой, как всегда: слегка румяный с улицы, с веселыми искорками в глазах.
Привет, родители, - возвестил он свое появление.
-Где ты там шляешься до такой поздноты? - напустилась на него Людмила.
-К соревнованиям готовимся, - ответил Женька, снимая куртку и скидывая кроссовки.
-Сколько раз говорила - развязывай, прежде чем снимать. Я тебе каждые полгода их покупать буду?
-Я не затягиваю, - отмахнулся тот, - Пожрать есть чего?
-Мой руки...
Женька удалился в ванную, а у Валерия опять защемило где-то внутри. Сколько бы он сейчас дал, чтобы не приезжать днем, ничего не видеть и не знать. Как иногда бывает спасительно неведение...
Валерий взглянул в окно. На улице уже совсем стемнело, и только освещенный заходящим солнцем край неба алел над домами с зажегшимися окнами. Ему вдруг вспомнился лес, деревянная дорожка среди стволов, лежащий на земле парень, хрупкая молоденькая учительница... Как же ее зовут? Александра Викторовна? Нет… Васильевна. Ну, конечно же, Александра Васильевна, как он мог забыть?
«Спасибо вам...»
Кажется, он сказал ей тоже что-то такое...
«Спасибо вам за то, что вы есть...» Нет, это довольно избитая фраза... «Спасибо вам за то, что вы такая».
Эти воспоминания наполнили душу Валерия сладостным покоем. Он прошел на кухню, сел за стол и принялся за приготовленный ужин. Женька уселся напротив.
-Уроки сделал? - строго спросила Людмила Женьку.
-Почти, - промычал тот с набитым ртом.
-Сколько раз говорила, прожуй сначала!
-А чего спрашиваешь? Когда я ем, я глух и нем, - не остался в долгу тот.
-Поговори мне...
-Алгебра только осталась с геометрией... Поможешь? - Женька вскинул взгляд на отца.
-Я с тобой уже курс математики прошел за десять классов, - усмехнулся Валерий.
-Ну, не идут у меня точные науки, не способный я! - воскликнул Женька.
-К гуманитарным у тебя что-то тоже особых способностей не видно, - вставила Людмила в своей ворчливой манере.
-Почему? - возмутился Женька, - По истории, вон, одни пятерки...
-Ладно, пусть будет историком, - улыбнулся Валерий.
-Лучше рэкитиром, - улыбнулся в ответ сын.
-Жан Жак Руссо однажды сказал одну умную вещь, - серьезно ответил Валерий, - Деньги, что я имею - средство моей свободы, а деньги, к которым стремлюсь - средство моего порабощения. По-моему, замечено очень точно. Возможно, поэтому у нас в обществе и поддерживается уровень достойной нищеты. У нищего не остается выбора, к чему стремиться.
Эти слова, сказанные Валерием ровным голосом, заставили присутствующих внимательно посмотреть на него. Сын первую часть короткого монолога выслушал с покровительственной иронией в глазах, что стала появляться у него все чаще, однако завершение заставило его посмотреть на отца внимательно. Людмила широко открыла глаза, указав взглядом на Женьку.
-Ничего, он уже достаточно взрослый, чтобы что-то видеть вокруг себя, - твердо завершил Валерий, поднимаясь из-за стола, и добавил, обращаясь к сыну, - Закончишь, и пойдем решать твою геометрию.
Людмила и Женька проводили его внимательными взглядами.
Эта мысль пришла Валерию в голову неожиданно и завладела им. Чтобы сын ему поверил, надо говорить с ним на равных. Только тогда он воспримет то, что он ему скажет по тому самому поводу со вниманием. Но - что, когда и как скажет, Валерий еще не знал. Пока он решил хранить тайну в себе.
Женька не заставил себя долго ждать и прибежал почти следом, дожевывая на ходу.
-Вот здесь, смотри, - подсунул он Валерию учебник.
-Лентяй... - прокомментировал тот, прочтя условие, - Мы же с тобой позавчера разбирали аналогичную задачу...
Валерий бегло повторил разъяснение и пододвинул учебник сыну:
-Понял? А теперь я тебя послушаю...
-Тебе бы у нас математику преподавать, а не Фаине, - ответил тот и начал решать задачу вслух, поправляемый отцом.
В соседней комнате зазвучал телевизор - Людмила принимала дозу вечерней пропаганды. Валерий встал, закрыл дверь и опять уселся рядом с сыном решать уравнения.... Читать следующую страницу »