НЕТЕРПИМОСТЬ

     - Да уж, случилось. Даже про мобильный из головы вылетело... Ленка ко мне сегодня приезжала, Коля! Если бы ты слышал, какой скандал мне устроила.

     - Я, кажется, догадываюсь, о чем идет речь.

     - Как?

     - Имел честь только что пообщаться. И не только с ней. Там еще мужчина присутствовал. Судя по всему, муж.

     - Что они тебе наговорили, Коля? - в голосе Надежды Сергеевны послышались слезы.

     - Да трудно было понять. Очевидно, они решили, что я посягаю на вашу квартиру.

     - Ей соседка насплетничала, она и мне всю плешь проела, прости, Господи! И в церковь ходить отговаривала, говорит, жулики там все, во всех газетах пишут...

     - Ну, вы-то, надеюсь, не думаете так? - перебил ее Николай, - Успокойтесь, в наших отношениях ничего не изменится, а относительно встреч, решите сами. Я не хочу, чтобы у вас были неприятности на этой почве...

     Он говорил ей что-то еще, уверял, что все понимает и не держит никаких обид, и старался перевести разговор с больной темы. Похоже, это удалось, и Николай пожелал ей спокойной ночи.

     Надежда Сергеевна пришла на следующий день в храм. Николай, в знак верности, проводил ее потом до дома. Она  показала ему окна соседки, что поставила в известность племянницу. Ее квартира располагалась этажом выше прямо над квартирой Надежды Сергеевны.

     - Так если со стороны Староневского зайти через проходной двор, она и не заметит, - улыбнулся Николай, - Не будет же она прислушиваться к каждому шороху в парадном?

     - Если бы ты знал, Коля, что за человек эта Екатерина, - вздохнула Надежда Сергеевна.

     - А зачем вы допускаете ее к себе? Откуда она Лену знает?

     - Она все про всех знает и во все дела лезет. У нее другого ничего в жизни нет - детей разогнала, мужа похоронила...

     - Бог ей судья. Вы-то, зачем с ней общаетесь?

     - С такими людьми, Коля, не знаешь, как лучше себя вести. Ты не пережил того, что мы, в молодости.

     - Надежда Сергеевна, сейчас другие времена.

     - Времена-то другие, а люди... люди ее слушают. Да и страшно все-таки одной. Ведь иной раз давление поднимется - в лежку лежу. От Ленки толку никакого, а Екатерина тут, как тут. И не зову ее, сама приходит. И вот вроде благодарна ей быть должна, а не лежит сердце. Двуличная она, злая, хитрая. Всегда во всем свой интерес имела.

     Разговор происходил под аркой, выходящей на Тележную. Уже почти стемнело.

     - Пойду я, Надежда Сергеевна, - сказал Николай, - Не будем искушать Екатерину, если она на посту. А заболеете - звоните. Прокрадусь так, что никто не заметит.

     Он улыбнулся и легонько приобнял ее.

     - Спасибо тебе, Коленька. Благодарю Бога, что тебя встретила.

     - Ангела хранителя. Звоните.

     - Коля, а знаешь, - добавила она, - ведь и вправду в нашем доме двумя квартирами завладели нечестные люди. Все знают и молчат. Жить страшно.

     - Господь сохранит, - ответил Николай, улыбнувшись на прощанье.

     Прошло несколько месяцев. Николай продолжал бывать у Надежды Сергеевны. Правда, каждый раз, подходя к дому, принимал меры предосторожности: делал крюк по Староневскому проспекту, чтобы войти через проходной двор, и поднимался на второй этаж бесшумно. Подходя к дому, он звонил по мобильному, и Надежда Сергеевна уже встречала его у открытой двери квартиры. За все время он не столкнулся ни с кем ни разу. Звонков от Лены тоже больше не было, и создалось впечатление, что гроза прошла.

     Однажды, приехав, Николай застал Надежду Сергеевну больной. Она лежала с давлением. Продукты были на исходе, и ему пришлось идти в магазин.

     - Коленька, на обратном пути загляни в почтовый ящик, - попросила Надежда Сергеевна, - Я почту уже почти неделю не вынимала.

     Вернувшись, Николай протянул ей газеты, среди которых лежала квитанция на уплату коммунальных услуг.

     - Как рано в этот раз прислали, - заметила та, - Коля, я привыкла к порядку, может, если тебя не затруднит, зайдешь в сберкассу?

     - Да, конечно, - согласился Николай, раскладывая в холодильнике продукты.

     - Тогда, я сейчас за свет выпишу. Ты не возвращайся - пусть будут у тебя. Или в следующий раз принесешь, или я, когда поправлюсь, к тебе в храм приду.

     - Конечно, а заплачу сегодня же, не сомневайтесь.

     Николай присел за стол, ожидая, когда Надежда Сергеевна выпишет счет. От нечего делать он то поглядывал за окно, то перебирал лежащие перед ним бумаги.

     Неожиданно Николай ощутил неясное беспокойство. Он не мог понять причину. Как всегда в таких случаях, он пробежал взглядом предметы, на которые только что смотрел. Часть двора за окном, газета, другая, квитанция... Николай внутренне вздрогнул.

     "В.И.! Не Н.С., а В.И.!"

     - Надежда, Сергеевна, как ваша фамилия?

     - Королева, - растерянно протянула та, - поднимая на него слегка испуганный взгляд.

     - А кто такая Семенова?

     - Какая Семенова?

     - Счет за квартиру выписан на Семенову В.И.!

  Николай встал, и обойдя стол, положил перед ней квитанцию.

     - Видите - адрес ваш, а фамилия владельца квартиры Семенова В.И.!

     Некоторое время они оба в недоумении ее рассматривали.

     - Коленька, я ничего не понимаю, - заговорила Надежда Сергеевна дрожащим голосом, - Какая Семенова? Я тут одна прописана. Я всегда все плачу день в день...

     - Достаньте старые квитки. Посмотрите, какая там фамилия, - перебил ее Николай.

     - Господи... Господи, да что же это такое?

     Николай взял ее под руку и отвел в комнату. Надежда Сергеевна достала папку, куда аккуратно складывала оплаченные квитанции, и дрожащими руками стала перебирать их.

     - Вы видите? И здесь Семенова! - сказал Николай, беря из ее рук пачку, - И здесь... Уже три месяца квитанции приходят на Семенову. Как же вы раньше не заметили?

     - Коленька, я не обращала внимания, - растерянно лепетала Надежда Сергеевна, - Я только платила всегда вовремя, да и Екатерина мне помогала. Я только сумму проверяла...

     - Екатерина? Как она вам помогала?

     - Ну, как? Заходила, говорит, я иду платить, вам не надо заодно? Я сейчас ей позвоню, - она схватила телефонную трубку и дрожащими пальцами стала крутить диск.

     Николай решительным жестом положил руку на клавиши:

     - Не надо. Звонить будем в милицию.

     11.

     В храм Николай приехал за пятнадцать минут до службы, в очередной раз вызвав недовольство настоятеля. Это была всенощная под воскресный день, и все духовенство было уже в алтаре.

     - Алтарник у нас в арьергарде, - строго заметил тот, благословляя Николаю стихарь.

     - Простите, батюшка, так получилось, - смиренно ответил Николай, целуя благословляющую десницу, и опрометью бросаясь разжигать кадило.

     - Слава Святей Единосущной и Животворящей Троице... - послышался возглас настоятеля.

     Николай успел-таки в последний момент подать дьякону кадило и свечи, другой рукой открывая катапитасму, заметив, что до времени начала службы еще четыре минуты. Но сейчас это не волновало его. Идя перед дьяконом, чтобы очистить проход для каждения храма, как он делал всегда, когда бывало много прихожан, Николай выглядывал из их толпы нужное ему лицо.

     Этот человек приходил на службы не часто. Но он появлялся в храме утром каждого рабочего дня, покупал дорогую свечу, ставил ее к иконе Николая Чудотворца и некоторое время стоял молча. Несколько раз он приезжал раньше времени, и Николай специально для него открывал дверь. После этого они стали обмениваться легкими поклонами. Возле ограды, во время утренних визитов, его всегда ожидала черная волга с номером Большого дома на Литейном. Это все, что Николай знал. И теперь этот человек был его надеждой.

     «Хоть бы он пришел, - повторял он про себя, как заклинание, - Хоть бы пришел...»

     Человек стоял в боковом приделе слева от алтаря. Николай заметил его уже с солеи, когда завершал обход храма. Всю службу он выглядывал из дьяконских врат, опасаясь, что человек уйдет, и из-за этого опоздал на чтение канона, не успев вовремя его заложить. И, хотя он сумел довольно быстро найти требуемые чтения, опять заработал замечание от настоятеля.

     - Наезжает? - подмигнул ему с улыбкой отец Валентин.

     -Значит, любит, - в тон ему ответил Николай.

     Отчитав первый час, и не успев даже разоблачиться, он поймал человека на выходе из храма.

     - Простите, - дотрагиваясь до локтя, обратился к нему Николай, - Вы не могли бы уделить мне несколько минут? Мне очень нужно поговорить с вами.

     Человек внимательно взглянул на него:

     - Какие проблемы?

     Они отошли вглубь придела, и присели на скамью.

     - Я хочу обратиться к вам с просьбой, - заговорил Николай, - Скажу сразу, речь идет не о моих родственниках или нужных людях и мне нечем вас отблагодарить. Я просто обращаюсь к вам, как к верующему человеку, и ни на чем не настаиваю. Если вам это будет затруднительно...

     - В чем суть дела? - перебил тот.

     Николай, как можно короче, по-деловому изложил происшедшее с Надеждой Сергеевной.

     - Какой адрес? - спросил человек.

     Николай назвал.

     - Запишите.

     Человек достал из кармана блокнот, и вырвав страницу, протянул ему вместе с солидной ручкой.

     - В этом доме было уже два случая, когда люди лишались квартир. Одна пожилая женщина уехала к сестре в Смоленскую область на лето, а вернувшись, застала новых жильцов, которые предъявили оформленные по всем правилам документы о покупке квартиры у третьего лица. Она ничего не смогла доказать и ей пришлось уехать доживать к той же сестре...- рассказывал Николай, записывая адрес.

     - Я разберусь и поставлю вас в известность, - опять перебил человек, поднимаясь, - С Богом.

     Прошло два дня. Все это время он навещал Надежду Сергеевну, которая слегла уже не только с давлением, но и с сердцем. Один раз пришлось вызывать неотложку. На ночь к ней приезжала Лена. Она вежливо здоровалась с Николаем, не поднимая глаз, и он стремился сразу же уйти, чтобы не смущать ее.

     Ходил он теперь короткой дорогой, никого не остерегаясь, и несколько раз видел в окне на третьем этаже силуэт с ненавистью глядящей на него Екатерины. Однажды ему показалось, что рядом с ней стоит еще кто-то. Он поднял взгляд еще раз - в окне уже никого не было, но в сознании почему-то ярко запечатлелся силуэт высокого парня лет тридцати с гладко зачесанными назад волосами.

     Подходя на третий день к храму перед утренней службой, Николай заметил возле ограды знакомую Волгу. Он невольно убыстрил шаги и столкнулся в притворе с выходящим человеком из Большого дома. Тот поманил его взглядом на улицу.

     - Кем вам приходится эта женщина? - спросил человек после обмена короткими поклонами.

     - Никем. Просто прихожанка.

     Человек внимательно посмотрел на него.

     - Можете ее успокоить. Пусть напишет заявление с просьбой прописать племянницу и обратится в паспортный стол своего отделения.

     - Но, ведь... - начал было Николай, но человек перебил его:

     - Проблем не будет.

     - А как же остальные?

     На непроницаемом лице человека отразилась легкая досада:

     - Какие - остальные?

     - Я вам говорил, это третий случай в этом доме. И эта Екатерина...

     - Вы обращались ко мне с конкретной просьбой? - опять перебил человек уже совсем другим, твердым голосом.

     - Спаси вас Господи, - вежливо ответил Николай, потупив взгляд.

     - С Богом, - ответил человек и направился к машине, но приостановившись, обернулся.

     Николай подошел к нему.

     - Я посоветовал бы вам, больше не вмешиваться в это дело, - с долей отеческого участия тихо проговорил человек и сел в машину.

     Сразу после службы Николай позвонил Надежде Сергеевне. К телефону никто не подошел. Он убрал алтарь, сходил в трапезную и позвонил еще раз. Опять ответом были длинные гудки.

     «Что могло случиться?» - встревожился он и начал набирать снова.

     На третий раз трубку подняли.

     - Але... - послышался нерешительный, скорее даже испуганный голос Надежды Сергеевны.

     - Это Коля, здравствуйте. Я не мог вам дозвониться. С вами все в порядке?

     Возникла пауза.

     - Да. Все в порядке, - отрешенно ответила она.

     - Надежда Сергеевна, я переговорил с компетентным человеком. Вам нужно срочно, немедленно поехать в отделение и прописать к себе Лену. Если вы в силах это сделать сейчас, я готов вас проводить...

     - Коля... - каким-то чужим усталым голосом перебила его женщина, - Я никуда не поеду. Я прошу, не тревожь меня.

     В трубке послышался отбой.

     Николай оторопело смотрел на телефон в руке и не знал, что делать. В том, что что-то произошло, сомнений не было. Но что?

     Он попробовал позвонить еще раз и убедился, что это бесполезно.

     «Надо ехать», - решил он.

     Николай оделся и направился было к метро, но остановился и вернулся на автобусную остановку. Он ехал домой.

     Придя, Николай кинулся к телефонному аппарату. С того памятного звонка прошло уже больше трех месяцев, но он надеялся, что номер сохранился в памяти определителя, благо домашним телефоном он пользовался редко. Надежда не обманула его.

     - Да, - послышался в трубке резкий мужской голос.

     - Лену попросите, пожалуйста.

     - Кого? Лену?! - голос был явно не трезвый, - А ты кто такой?!

     - У меня к ней дело, а не к вам, - твердо ответил Николай, стараясь сохранять спокойствие.

     - А я ее муж! Понял, ты?! Что тебе надо от моей жены?! Я тебя не знаю...

     - А ну, позови жену!!! - неожиданно сам для себя, грубо рявкнул в трубку Николай, - С тобой я разговаривать не буду!!!

     На том конце провода возникло замешательство - там явно были шокированы такой резкой переменой интонаций. Как в прошлый раз, возник какой-то шорох и в трубке послышался голос Лены:

     - Я слушаю. Кто это?

     - Лена, выслушайте меня спокойно, - твердо заговорил Николай, - Это Николай из церкви. Если хотите сохранить квартиру тетки и ее жизнь, немедленно оставьте все дела, берите такси, захватите паспорт и поезжайте к ней. Я не знаю, что там произошло, со мной она разговаривать не хочет, но вам надлежит, как угодно уговорить ее прописать вас к себе. Я говорил с одним человеком, он дал гарантии, что это удастся, но это надо сделать сейчас. Или будет поздно.

     - А какое вы имеете отношение к нашим делам?! - воскликнула Лена, - И почему я должна вам верить?! С вашего появления там началась вся эта история! Ей угрожают, нам звонят, а вы...

     - Лена, я вам все сказал и сделал все от меня зависящее, - твердо перебил ее Николай, - Решайте сами. В конце концов, я действительно не имею к вам никакого отношения.

     Он положил трубку. На душе была горечь. Не хотелось ни видеть, ни слышать никого. Хотелось все забыть...

     Неожиданно задребезжал мобильник. Николай взглянул на определитель. Номер звонившего не выявлялся.

     - Я слушаю вас, добрый день, - ответил он машинально.

     - Николай?

     Мужской голос в трубке был незнакомым.

     - Да.

     - Ты жить хочешь? - последовал вопрос.

     - Не пугайте, я не из пугливых, - спокойно ответил он.

     - Я тебя не пугаю, а предупреждаю, - лениво растягивая слова, заговорил голос, - Если не прекратишь своей деятельности вокруг квартиры - тебе не жить. Понял?

     - Не много берете на себя? - все так же спокойно спросил Николай, - Или вам дано право свыше решать, кому жить, а кому нет?

     - Ты дебил на всю голову или вчера родился? - после небольшой паузы поинтересовался голос.

     - Позавчера. Спасибо за беспокойство.

     - Если бы ты знал, недоумок, на кого замахнулся.

     - Замахнулись вы, но в данном случае вряд ли что у вас выйдет, - ответил Николай.

     В трубке послышались гудки отбоя.

     Он постоял в задумчивости какое-то время, а потом решительно стал одеваться.

     Вот и знакомый двор. Николай зашел в парадное, поднялся на второй этаж и позвонил. За дверью стояла тишина. Он стал звонить еще и еще. Сквозь дверь послышался слабый шорох.

     - Надежда Сергеевна, откройте. Я знаю, что вы дома, - сказал Николай.

     Дверь приоткрылась, и в щель он увидел искаженное страхом лицо женщины. Одновременно Николай уловил краем уха какой-то шорох на площадке этажом выше.

     Решительным жестом распахнув дверь, он шагнул в квартиру, потеснив хозяйку, и закрыл ее за собой.

     - Коля… - дрожащими губами проговорила женщина.

     - Пойдемте, там поговорим.

     Он взял ее под руку и буквально силой втащил в комнату. Надежда Сергеевна опустилась на стул.

     - Зачем ты приехал? - спросила она, - Ты погубить меня хочешь? Я же просила тебя оставить меня в покое...

     - Как вы можете так распускаться?! - воскликнул Николай, - Мне тоже сегодня звонили и угрожали, если хотите знать. И что? Сами полезем в петлю, если они прикажут?

     - Если... Если со мной что случится, знай, я тебя не звала, ни о чем не просила... - поднимая на него гневный взгляд полных слез глаз, сказала Надежда Сергеевна.

     Николай вздохнул, и стараясь придать голосу спокойствие, сказал:

     - Давайте попьем чаю и спокойно поговорим. После этого я уйду и никогда больше вас не потревожу без вашей на то воли.

     Оставив плачущую Надежду Сергеевну на стуле, он вышел на кухню и поставил чайник. За окном было хмуро. Сыпал мелкий дождь, и все казалось спокойным, умиротворенным, незыблемым.

     «Вот так, - подумалось ему, - живет человек, уйдет человек, а за окном будет то же самое, из года в год целую вечность...»

     Он налил в чашки чай и вернулся в комнату. Надежда Сергеевна продолжала сидеть на стуле в той же позе, уставившись взглядом в стол. Она даже не пошевелилась, когда он поставил перед ней чашку.

     - Надежда Сергеевна, - заговорил Николай, - я переговорил с человеком из Большого дома, рассказал вашу историю, и он обещал разобраться. После этого они начали звонить вам, мне и Лене, и угрожать. Человек сегодня утром сказал мне, что вам следует немедленно прописать к себе Лену. Причем заверил, что трудностей не будет. Вам надо это сделать. Раз они начали проявлять беспокойство, значит, он что-то предпринял. Что и как нас не касается, но обратного хода теперь нет. Поймите это.

     - Я хочу умереть своей смертью, - глухо сказала женщина, - Мне все равно, что будет с квартирой, с имуществом... Я хочу умереть своей смертью!

     - Так не умрете вы своей смертью! - воскликнул Николай, - Неужели вы не понимаете, что раз они решили завладеть вашей квартирой, они не будут дожидаться вашей смерти десять, пятнадцать или сколько там лет, что вы еще проживете? Они помогут вам! Эти люди ждать не любят. У них там, - он сделал жест рукой в сторону сердца, - ничего лишнего. Они привыкли к своей безнаказанности, у них везде свои купленные люди и их ничего не остановит. Вы же сами рассказывали про присвоенные квартиры в вашем доме. Одна хозяйка поехала доживать в деревню, а другая пропала без вести. Пятьдесят тысяч человек в России каждый год пропадают без вести! Вы хотите стать еще одной?

     Надежда Сергеевна молчала.

     Николай прихлебнул чай и сказал:

     - Единственный выход, чтобы они оставили вас в покое, это сделать так, как посоветовал этот человек. Я не знаю кто он, но судя по номеру служебной машины, не рядовой милиционер. Зачем же вы сами обрекаете себя на верную гибель?

     В прихожей послышался звонок. Надежда Сергеевна вздрогнула и испуганно уставилась на Николая.

     - Сидите, - приказал он, - я сам открою.

     За дверью стояла Лена.

     - Проходите, - сказал Николай, пропуская ее в прихожую, - Я пойду. Думаю, вы сами обо всем договоритесь...

     12.

     Николай вспомнил все это, идя по растаявшему снежному месиву и прикидывая дальнейшие планы. Надо было сходить еще в больницу и к крестнику. Он зашел было в магазин, чтобы купить фруктов, но, вытащив и пересчитав деньги, полученные от Надежды Сергеевны,  вышел на Староневский и направился к троллейбусной остановке.

     В ДЛТ он купил мягких игрушек. На большие денег не хватало, но ему почему-то вдруг захотелось, чтобы у каждого ребенка осталась от него что-то на память. Маленькие котята и собачата заворожили его. Было в их облике что-то неуловимо доброе. Отдельно купил еще довольно большого слоника, думая порадовать крестника.

     Тот тоже, можно сказать, возник в его жизни случайно...

     Так получилось, что в тот день крестил сам настоятель, как правило, перекладывавший исполнение треб, кроме исключительных случаев, на подчиненных священников.

     Две женщины - одна молодая, другая постарше, появились в храме раньше назначенного времени.

     - Батюшка, - обратилась к Николаю пожилая, - у нас крестного нет. Можно будет как-то помочь нам?

     Николай покачал головой.

     - Видите ли, крестный - это не простая формальность. Господь не навязывает Себя никому насильно, а у младенчика мы спросить согласия не можем. Мы крестим по вере родителей, но должен быть восприемник, который возьмет на себя ответственность перед Богом, что воспитает его таким образом, что когда тот вырастет, то не отвергнет Бога. Как же мы можем пренебрегать этим?

     Женщины потупили взгляд.

     - Вы понимаете, у нас нет достойного человека, а кого попало, мы не хотим приглашать, - вступила в разговор молодая.

     - Я могу быть крестной? Я бабушка. - спросила пожилая.

     - Нет. Была бы девочка - можно, но у вас мальчик, а крестный должен быть одного пола с ребенком.

     На лицах женщин отразилась неподдельная печаль, и Николаю стало искренне жаль их. Видно было, что решение крестить младенца они принимали исходя не из фольклорных соображений.

     - Подождите, я поговорю с батюшкой, - обнадежил их Николай, - может быть, он согласится стать крестным? Вы живете недалеко?

     - Совсем рядом, - заверила пожилая женщина, - Мы ходим к вам...

     Настоятеля Николай нашел в трапезной.

     - Готово все? - спросил он, увидев входящего Николая.

     - Да, но у них крестного нет.

     - Молодцы, - хмыкнул он, - О чем они думали, собираясь крестить? Как стакан поднимать будут?

     - Батюшка, это все-таки наши прихожане, - сказал Николай примирительно, - Они говорят, что не смогли подобрать достойного...

     - Ну, а при чем? – перебил настоятель.

     - А вы бы не согласились стать восприемником?

     - Что?! - он даже поперхнулся, - Ты знаешь, сколько у меня таких могло бы быть? Отправляй их домой. Пусть подготовятся, как положено, а потом приходят. Окрестим в любое время.

     Николай посмотрел в лицо священнику, вспомнил глаза ожидающих его с надеждой женщин, и неожиданно сам для себя, сказал твердо:

     - Все готово, батюшка. Восприемником буду я. Мы ждем вас.

     - Смотри, перед Богом ответ будешь держать, - строго посмотрев на него, сказал тот.

     - Отвечу, отче, и постараюсь справиться достойно, - завершил разговор Николай и вышел из трапезной...

     Теперь малышу уже шел пятый год и его радостный возглас: «Папа крестный пришел!» радовал сердце Николая всякий раз, как он звонил в дверь ставшего для него чем-то уже родным дома. Радовалась и мать, Валентина. Растила она сына без мужа, и иногда Николай ловил на себе по-женски нежный взгляд. И душой он ощущал себя здесь дома, и Ольга Владимировна, бабушка, была с ним приветлива, а один раз даже намекнула, что они очень подходят друг другу с Валентиной. Что мог ответить Николай? Он сам это чувствовал и был бы рад обрести, наконец, свою семью. Только правду, что мешала осуществлению этих замыслов, он открыть о себе не мог, так и оставшись, наверное, для них в чем-то загадкой...

     Но были зажигавшиеся радостью при его появлении глаза мальчишки, были и другие глаза, к которым он сейчас спешил, и это было самое главное в его жизни. Николай не чувствовал себя отверженным или чем-то в жизни обделенным.

     Когда Николай вышел, наконец, из больницы, стало смеркаться. Сегодня пришлось потрудиться по полной программе, даже на традиционный турнир по шашкам не хватило времени.

     «Ну вот, - подумал он, взглянув на часы, - к крестнику уже не попадаю...»

     Николай с сожалением посмотрел на завернутого в целлофановый пакет плюшевого слоника.

     «Видел бы Славка, чем сегодня мне пришлось заниматься», - подумал он.

     При воспоминании о Славке, у него опять сжалось сердце:

     «Бедный мой малыш. Как, должно быть, трудно любить такого, как я. Меньше всего уделяю ему внимания…»

     Николай вытащил на ходу мобильник и позвонил.

     - Да, Колян, - послышался желанный голос.

     - Разбудил?

     - Придавил маленько после смены. Все равно уже вставать пора. Я рыбы купил. Пожарю к твоему приходу.

     - Ты завтра работаешь?

     - Нет. Послезавтра в вечерку.

     - Слушай, давай проведем, в конце концов, весь день вместе, а?

     - Я-то с радостью...

     По интонациям голоса чувствовалось, что Славка заулыбался.

     - Нет, правда, Славеныш, - Николай тоже невольно улыбнулся, - обещаю, все дела отменю, на вечернюю службу заменюсь...

     - Поедем куда?

     - Решим. Главное - побудем вместе.

     - Давай. Жду.

     - До вечера. Не скучай.

     - Пойду рыбу жарить...

     Николай положил телефон в карман, и повеселевший от неожиданно принятого решения, стал спускаться в метро.

     Вот и храм. Вечером он служил с неразговорчивым отцом Петром.

     «Быстро освобожусь», - подумал Николай, зная, что тот любит, когда служит без настоятеля, подсократить службу. К тому же, она была рядовой. Ни праздника завтра не было, ни особо почитаемых святых.

     -В темпе читай, - сказал отец Петр, благословляя стихарь, - в храме полторы калеки.

     Николай сотворил поклон на горнем месте, взял часослов и вышел на солею, бросив взгляд на прихожан. В храме стояло восемь человек. Мария, Клавдея, Анна - этих он знал по именам. Три женщины и пожилой мужчина были ему не знакомы. Да еще один, кажется, незнакомый - высокий парень лет тридцати... Его он рассмотреть не успел, поскольку тот сразу же отступил в сумрак бокового придела.

     Отец Петр дал возглас и Николай начал читать. Все было, как всегда...

     Первый раз Николай ощутил неясное беспокойство, когда вышел на середину храма читать шестопсалмие. Он не мог понять почему, но ему вдруг стало неуютно. Как будто холодом повеяло. Он оттолкнул неприятное ощущение, но оно возникло опять, когда читал канон. Казалось, что на него кто-то пристально смотрит.

     Николай окинул взглядом прихожан. Все стояли, как всегда, с серьезными лицами. Прибавилось еще три человека, да продолжал маячить в сумраке придела силуэт высокого парня. Николай заметил, что его взгляд все чаще и чаще обращается к нему. Даже на какой-то момент показалось, что он уже видел его когда-то. Даже не его, а именно этот выделяющийся на фоне слабого света от горящих свечей, силуэт...

     Выходя читать «Благо есть...», Николай бросил взгляд в придел, но парня там уже не было.

     Служба закончилась быстро. Проповедовать отец Петр не стал, и объявив время начала завтрашних богослужений, благословил прихожан.

     Николай приготовил жертвенник, налил воду для завтрашнего молебна и выложил синодики. Храм уже опустел, ушла свечница, Елена закрыла двери. За окнами опять пошел снег. Почти, как утром...

     Николай окинул взглядом алтарь. Только что он спешил, предвкушая, что дома ждет Славка, пожаривший уже, наверное, рыбу, а тут вдруг почему-то ему расхотелось торопиться.

     «Я же собирался отчистить, наконец, капли воска с солеи», - вспомнил он.

     Николай взял скребок и вышел на солею. Елена ходила по храму, гася лампады и свечи.

     - Ну, вот, - сказала она, подходя, - Все по домам, а ты за работу. Вот, что значит, дома никто не ждет.

     - Откуда ты знаешь? - улыбнулся Николай, - А может, ждет?

     - Кто? Эх, Коля, Коля. Смотрю я на тебя - трудолюбивый, обходительный. Какой бы из тебя отец мог получиться, муж. Почему ты всю жизнь один?

     - Один, когда никому не нужен. А у меня сама знаешь...

     - То-то и дело, что ты любому помочь готов. А семья должна быть одна, своя. Род-то свой продолжать надо?

     - Все в свое время делать надо, - уклончиво ответил Николай, орудуя скребком, - Ты вон ругаешь меня, а друг один сказал недавно, что завидует. Второй раз женат уже и дети есть там и там, а говорит, что никому не нужен. И такое бывает.

     - Верующий, друг-то? - поинтересовалась Елена.

     - В душе, как многие говорят. Да что мы привыкли делить всех на верующих и неверующих? Кино такое смотрела в свое время? «Берегись автомобиля» называется. Помнишь, что Банионис Смоктуновскому отвечает, когда тот спросил, верует ли он в Бога? В Него верят все. Одни верят в то, что Он есть, другие верят в то, что Его нет, и то и другое недоказуемо. Так оно и есть. Бога надо чувствовать. Сердцем. Разумом осмыслить невозможно. Мне своего друга насильно в храм привести? Ну, привел. И что дальше? Если ему Бог Себя не открыл, что я-то, грешный, ему открою?

     - Ну, а что делать?

     - Серафим Саровский говорил, что делать. Спаси себя, и вокруг тебя спасутся. На себя больше смотреть надо, каяться, а мы других судить привыкли, учить, как надо жить, наставлять, как будто сами уже с крылышками.

     - Складно говоришь, Коль. Лучше иного батюшки. А не женишься, что монахом не станешь? Вот и проповедовал бы.

     - Надо будет, Господь приведет, не переживай. Устала, небось, второй день подряд дежурить?

     - Ой, правда, Коль. Молодая была, кирпичи на стройке таскала на пятый этаж - и ничего. За Автово мы строили, когда я в Ленинград приехала, - охотно переключилась Елена на другую тему, - В общежитии жили. Что у нас у кого было? А весело жили. Свадьбу, помню, играли, столы из комнату в комнату составили через коридор. Гуляли всю ночь, а на следующий день - опять на работу. И сил хватало. А сейчас? Что я делала-то тут? Свечи тушила? А уже, до подушки лишь бы дотронуться... Чай-то пить будешь?

     - Да нет, пей одна. Помою сейчас солею, и домой.

     Елена ушла, а Николай завершил уборку и вошел в алтарь. Он сотворил поклоны перед престолом и неожиданно, стоя на коленях, начал молиться, прося у Господа прощения за все лукавство, ложь, нечистоту, коими осквернял себя в жизни...

     Послышались шаркающие шаги Елены. Николай поднялся и пошел одеваться.

     - Ну, счастливо, - сказал он ей у дверей храма, - Помощи тебе Божией.

     - С Богом, Коля, - ответила та, закрывая за ним дверь.

     Улица была совершенно пуста. На автобусной остановке маячила лишь одинокая фигура сильно подвыпившего здорового детины с бутылкой пива в руке.

     «Наверное, автобус только ушел, - подумал Николай, направляясь к остановке, - Теперь не дождешься...»

     Детина, заметив приближающегося со стороны храма Николая, перестал раскачиваться, отхлебнул из бутылки и уставился на него. Николай встал поодаль и глянул в сторону, откуда должен был показаться автобус. Детина, тем не менее, сделал несколько шагов и оказался с ним лицом к лицу. Не заметить уже было невозможно, и Николай поднял на него взгляд.

     - В церкви работаешь? - прохрипел пьяный, дохнув на него перегаром.

     - Работают на заводе, в церкви служат, - спокойно ответил Николай.

     - Батюшка? - опять прохрипел детина, с ненавистью глядя на него.

     - Нет.

     - Ну, твое счастье...

     - Почему? - спросил Николай, посмотрев в его мутные озлобленные глаза.

     - А потому, что если бы был батюшка, я бы тебя убил, - с трудом ворочая языком, выговорил тот, и рука его крепко сжала бутылочное горлышко.

     - А ты убей. Это самое большее, что ты можешь для меня сделать, если я через тебя мученическую смерть за Христа приму. С моими грехами меня только это и спасет.

     Николай сказал это спокойно, без патетики и восклицаний, глядя прямо в глаза, но так, что детина невольно попятился.

     - Е..нутый, - выговорил он в замешательстве и отошел на прежнее место.

     Он видел, как человек из церкви опять посмотрел на пустынную улицу, как неожиданно выступил из темноты высокий парень лет тридцати, стоявший в тени заколоченного дверного проема дома возле остановки.  В свете фонаря мелькнули гладко зачесанные назад волосы...

     Парень подошел к человеку вплотную - казалось, что встретились друзья. Детина уловил короткий взмах локтя парня, после чего тот резко развернулся и быстро пошел по улице. Затрещали под ногами ветки кустарника в сквере, что начинался за домом...

     Детина вдруг заметил, что стоящий человек начал медленно оседать на землю. Вот он уже лежал в неловкой позе на асфальте... Пьяный сделал несколько шагов к распростертому мужчине и увидел, как свежевыпавший снег окрашивается под ним в бурое в свете фонаря, растекающееся пятно...

     Он в ужасе поднял голову, оглядел пустынную улицу и опрометью бросился в противоположную сторону...

     Закрыв за Николаем дверь, Елена спустилась в подклеть храма, где помещалась трапезная, прихватив пакет с пряниками. Чайник уже вскипел. Она, не спеша, попила чаю, помолилась, вымыла чашку и поднялась в храм. Все было тихо. Мерцали в свете дежурной лампочки лики святых на иконах, да кружились белыми звездочками за окнами падающие снежинки.

     На всякий случай, Елена обошла храм, заглядывая в самые темные уголки, и уже собралась отправиться в свою каморку в боковом приделе, чтобы прилечь, как вдруг ей почудился шорох у входных дверей. Перекрестившись, она подошла к ним, и стукнув в дверь, громко спросила:

     - Есть там кто?

     Шум из-за двери послышался более явственно, до ее слуха донесся слабый стон.

     - Господи, спаси и сохрани... - прошептала Елена, и перекрестившись, приоткрыла дверь.

     На ступенях храма что-то чернело. Приглядевшись, Елена разглядела лежащего человека. Человек медленно поднял голову, и она узнала Николая. Лицо его было белее снега, а пристальный, даже какой-то пронзительный взгляд был устремлен в открывшуюся щель на алтарь.

     - Коля...- холодея внутри, прошептала Елена.

     - П.. прости... - прошептал мертвеющими губами Николай, не отводя взгляда от алтаря, и уронил голову на ступени.

     Посмотрев наружу, Елена увидела тянущийся за ним по свежевыпавшему снегу от самой остановки кровавый след...

     - Коля!!! - истошно закричала она, бросаясь к свечному ящику и хватая телефонную трубку.

    13.

     Весть о произошедшей трагедии облетела округу, и утром, несмотря на будничный день, к храму стали стягиваться прихожане, да и просто любопытствующие. Последних было большинство. Они подходили к кучкам судачивших прихожан, прислушивались к разговорам, и некоторые уже сами начинали передавать другим подробности происшедшего.

     Милиция опросила служителей храма, попыталась найти свидетелей из ближайших домов и еще ночью обработала два свежих следа, тянувшихся от места происшествия. Один обрывался за сквером, примыкавшим к соседнему от остановки дому, где очевидно, оставивший его сел в машину, другой привел к трамвайной остановке на соседней улице.

     Явился настоятель.

     - Отслужи панихиду, - бросил он, войдя в алтарь, отцу Петру и поманил за собой подавленного известием отца Валентина.

     - Вот что, - сказал настоятель, когда они отошли в южный придел, - Усопший был человеком открытым, не весть у кого могут быть ключи от его квартиры. Завещана она все равно нам, близких у него не было, оспаривать вряд ли кто будет. Поезжай сейчас туда и посмотри, что есть ценного, пока там не прошелся кто-то предприимчивый. Книги посмотри, он говорил, что у него собрана библиотека, пригодится для воскресной школы. Я после литургии пришлю алтарников на машине. Я звонил туда, там сейчас этот, как его... Ну, парень, что возле него крутился все последнее время. Отбери у него ключи.

     - Может, не стоит пока ничего трогать, - попробовал возразить отец Валентин, - До сорока дней хотя бы.

     - Не гоже святому иерею выступать поборником народных суеверий, - строго сказал настоятель, - Все. Поезжай.

     Отец Валентин молча вышел.

     На квартире сидел заплаканный Славка. Когда отец Валентин вошел, он сложил руки для благословения, а потом, не выдержав, уткнулся ему в грудь и зарыдал в голос. Отец Валентин не утешал его. Он только обнял за плечи и стоял, чувствуя, как у самого по щекам безудержно текут слезы.

     - Батюшка, я пойду... - заговорил, наконец, Славка, - Тяжело мне здесь. Я не могу поверить, что этот человек сюда больше никогда не придет. Я ждал его... Рыбу пожарил... Звоню, никто не отвечает, а потом трубку взяла милиция...

     - Да, конечно, иди с Богом, - ответил отец Валентин, - Только... Ты, как я знаю, был близким человеком Коле. Я хочу, чтобы личные и ценные вещи остались у тебя.

     - Да что у него было ценного...

     Славка подошел к письменному столу и выдвинул ящик:

     - Здесь все. Вон письма какие-то, бумаги, документы.  Денег немного.

     - Как ты думаешь, кто? - спросил отец Валентин.

     - Ума не приложу, батюшка. Он никому не делал зла, помогал всем только.

     - Помогать, не делая зла, трудно, - задумчиво проговорил священник, - тем же злоумышленникам хотя бы... Он с тобой не делился? Может, ему угрожал кто? Преследовал?

     - Он был очень скрытным в этом отношении, батюшка, - ответил Славка, - Он был открытым, искренним, но... Всегда говорил, что у него все хорошо. И любил повторять, что грузить другого человека своими трудностями - признак дурного тона.

     Отец Валентин взял пакет, переложил все содержимое ящика в него, включая деньги, и протянул Славке.

     - Это твое. И посмотри, нет ли в чего бумагах, проливающего свет на его смерть.

     - Я понял, - ответил Славка.

     Он взял пакет, благословился, и протянув отцу Валентину ключи от квартиры, вышел.

     Оставшись один, священник оглядел жилище погибшего друга. Николай действительно был ему другом, одним из немногих, о ком он мог, не кривя душой, так сказать. И именно сейчас отец Валентин со всей остротой почувствовал это. И еще почувствовал, как облик жилища соответствует хозяину. В квартире не было ничего лишнего, но каждая вещь была действительно нужна хозяину при жизни.

     Самое ценное, что могло пригодиться в храме, были, пожалуй, книги. Библиотека занимала всю стену в комнате, завешанную от пола до потолка полками. Было много детской литературы, альбомов, которые Николай привозил из паломнических поездок, хороший подбор художественной литературы, где преобладала классика - Достоевский, Гоголь, Толстой, Диккенс. Пробежав взглядом по святоотеческой, отец Валентин засомневался, что Александр Мень, Александр Шмеман и Антоний Сурожский будут угодны настоятелю, и решил оставить их на месте, пожалев, что не предложил взять Славке.

     Зазвонил телефон. Отец Валентин снял трубку. Это беспокоился настоятель.

     - Ну, что там? Посмотрел?

     - Да, - коротко ответил священник, - Ничего ценного, кроме книг.

     - Служба закончилась, сейчас панихиду отслужим, и они приедут. Отбери подходящие и сложи в одно место. Еще чего? Посуда приличная? Ковры есть?

     - Да, - поморщившись, нехотя выговорил отец Валентин, - ковер в спальне и минимум обеденной посуды...

     - Тоже собери, пригодится. Компьютер?

     - Есть.

     - Пусть заберут. Пойдет для помощника старосты. Ключи отобрал у этого парня?

     - Он мне их сам отдал, - ответил священник.

     - Жди. Передашь все старосте.

     Отец Валентин подержал в задумчивости некоторое время трубку, из которой доносились короткие гудки, глубоко вздохнув, перекрестился на иконы, и включил компьютер.

     На высветившемся мониторе возник силуэт знакомого храма. Отец Валентин кликнул по папке «Альбомы» и встретился глазами с улыбающимся Николаем. Он смотрел на него, как живой, со своей жизнеутверждающей улыбкой.

     «Ну, вот и я...» - как бы услышал священник привычную фразу Николая.

     Он перелистывал старые, еще черно-белые фотографии, где Николай был ребенком, юношей, взрослым, и понял, что объединяло все эти снимки. Улыбка, которую погибший сумел пронести с детства, и которая почти не утратила своей искренности за все прожитые годы.

     Закрыв альбом, священник хотел выключить компьютер, но в задумчивости случайно кликнул еще по одной папке. Появившееся изображение обнаженного юноши заставило его вздрогнуть. Он даже зажмурился, не поверив своим глазам. Отец Валентин стал кликать еще и еще, просмотрев весь альбом. Потом перешел в почту. Чем больше он читал, тем лицо его становилось бледнее, а лоб покрывался испариной...

     Приехавшие после панихиды староста с двумя алтарниками, застали аккуратно уложенные на столе стопки книг, составленную посуду, свернутый ковер у стены и стоящего, упершись взглядом в пол, отца Валентина. Он, молча, взглядом указал им на стол и стоящий в углу выключенный компьютер, выложил на угол стола ключи, и не проронив ни слова, вышел.

     Утром следующего дня в храм нагрянула милиция. Возмущенный молодой следователь бесцеремонно разбудил почивавшего в своих покоях настоятеля:

     - По какому праву вы стали вывозить из квартиры погибшего вещи?

     - Я ничего не вывозил, - оправдывался тот, - Я забрал только книги для воскресной школы и кухонную посуду. Квартира и все имущество погибшим было завещано церкви, у меня есть нотариально оформленное завещание, и я посчитал своим долгом...

     - Во-первых - церкви, а не лично вам. Во-вторых, ваш долг был вообще не входить туда до окончания следствия, а не пользоваться тем, что квартира не была своевременно опечатана. Вам не известно как решается вопрос о наследовании имущества? Предъявите немедленно все, что вы оттуда вывезли!

     - Да, пожалуйста, пожалуйста... - ошеломленный таким натиском, пробормотал настоятель, - Все сложено в воскресной школе, ключ только у меня, никто ни к чему не прикасался.

     - Вы ответите за свое самоуправство, - пообещал следователь, - Если это не большее.

     - Что вы имеете в виду? - багровея, спросил настоятель.

     - Разберемся.

     Вещи были подвергнуты осмотру. Включить компьютер не представилось возможным, поскольку в системном блоке отсутствовал жесткий диск. Вызванные для допроса староста и алтарники клятвенно заверяли, что они только упаковали и доставили вещи в храм, и ключ от помещения сразу же передали настоятелю. Отец Валентин показал, что отобрал по указанию настоятеля вещи, передал ключи от квартиры старосте, и больше ни к чему не прикасался.

     - К компьютеру тоже? - не унимался дотошный следователь.

     Устремивший взгляд в пол отец Валентин молча покачал головой...

     Отпевали Николая на третий день. Настоятель вызвался это сделать сам, торжественно и красиво проведя службу. В конце напутственного слова пустил слезу. Плакали и присутствовавшие. Хотя Николай был простым алтарником, проводить его пришли многие.

     Когда стали забивать гроб, Славка не выдержал, и рыдая, упал на колени, обняв его.

     - Кто это? - послышалось в толпе любопытствующих.

     - Сын, наверное...

     В боковом приделе, ото всех в стороне, стоял отец Валентин. Его лицо выглядело сосредоточенным и не выражало никаких чувств, кроме скорби. Он подошел попрощаться с Николаем, приложившись к иконке и венчику на лбу, и ни на кого не глядя, вышел из храма. Он не поехал на кладбище и отказался участвовать в поминальной трапезе. Не переоблачаясь, только надев черное длиннополое пальто, он пошел по городу. Прохожие провожали его любопытными взглядами, насколько необычной была бредущая в толпе скорбная фигура в подряснике и пальто нараспашку, с виднеющимся из-под него крестом.

     Отец Валентин шел долго. Он вышел на Неву, прошел Малую Охту, свернул на Дачу Долгорукого и остановился на маленьком мостике через речушку Оккервиль. Вокруг не было ни души. Священник порылся под подрясником и вытащил таинственно исчезнувший жесткий диск. С минуту он смотрел на него, держа перед собой и о чем-то размышляя, а потом разжал ладони, и диск, бултыхнувшись, скрылся в мутном и грязном водовороте.

     14.

     Уже стало смеркаться, в кафе входили и выходили люди. Стало шумно, в воздухе повисла пелена табачного дыма, а Алексей со Славкой все сидели за столиком. Славка рассказывал не спеша, с подробностями, как бы мысля вслух. Когда он улыбался, Алексею вспоминалась та улыбка, которую он когда-то увидел в метро. Славка тоже сумел пронести ее сквозь невзгоды, выпавшие на его долю...

     - Ну, а что было потом? - спросил Алексей.

     - Ничего, - пожал плечами Славка, - Убийцу не нашли, дело замяли, а могилу ты видел. Я позаботился о том, чтобы она выглядела, как хотел Николай. Спорить было не с кем, хоронили за счет храма. Настоятелю было чем проще, тем лучше, а отец Валентин меня поддержал.

     В кармане у Алексея зазвонил телефон. Это было уже в третий раз за все время, что они сидели здесь. Опять звонила жена.

     - Прости, зай, - ответил Алексей, - теперь уже точно скоро... Не сердись, так получилось... Встретил старого друга, не виделись двадцать лет... Нет, зай, не мог... Дело в том, что я очень виноват перед ним...

     Славка смотрел за окно в сгущающиеся сумерки, и под влиянием всего, что вспомнил, почувствовал незримое присутствие Николая. Он как бы видел его, смотрящего сейчас на него со своей улыбкой с привычной фразой:

     «Ну, вот и я...»

     - Ну, а у тебя как сложилось после его гибели?

     - А никак, - просто ответил Славка, - После Коли у меня никого не было. Такое бывает в жизни один раз, если бывает. Мы действительно любили друг друга. Не ищу я больше никого. Некогда об этом думать. Самое главное, что у меня есть, для кого и для чего жить, и я знаю, что Господь любит меня. Ты прости меня за тот вечер...

     - Это ты меня прости, - искренне попросил Алексей.

     Они помолчали.

     - Через шесть лет похоронил я маму, - продолжал Славка, - добили ее фабрика да непутевый сын. Были мысли уехать, и Женька предлагал помощь, но я так до сих пор и не собрался. В гости к нему ездил два раза. Живет с Русланом - гей семья. Там это в порядке вещей. Отношение разное, но бить, издеваться никому в голову не приходит. И вообще, я поражен, как там спокойно и мирно уживаются люди разных взглядов, вероисповеданий и цвета кожи. И все уважают закон. Это действительно настолько цивилизованное общество, что с нашим лучше не сравнивать.

     - Раз ты один и тебе там нравится, что тебя удерживает?

     - Понимаешь... После гибели Коли постепенно все перешло ко мне.

     - Что именно?

     - Ну, все, что он делал. Все, кому он помогал по жизни. Год назад я ушел из троллейбусного парка и тоже стал прислуживать в алтаре. У отца Валентина. Он теперь протоиерей и получил свой приход.

     - А тот настоятель?

     - Все там же. Говорят, совсем постарел, все на самотек пустил, только пьет и кружки каждое воскресенье выгребать приезжает. Да Бог ему судья. А в детской больнице у нас теперь братство. Четырнадцать человек ходят, помогают за детьми ухаживать. Храмик оборудовали в одной из комнат, отец Валентин молебны служит. Нас называют между собой николаевцами, в память о Николае. Хотя, официально у братства другое имя... Ладно, утомил я тебя, наверное, - Славка улыбнулся, - Иди, жена заждалась.

     - Неужели так вот просто расстанемся? - спросил Алексей, глядя в глаза Славке, - После стольких лет?

     - А что? - пожал плечами тот, - Мы странно встретились когда-то... А так - у тебя своя жизнь, у меня своя. Главное, мы поняли друг друга и не держим друг на друга обиды. Верно ведь?

     И Алексей опять увидел его искреннюю улыбку.

     Они вышли из кафе.

     - Ну, прощай, - протянул руку Славка.

     Алексей подал свою и от души пожал теплую ладонь.

     - Ты... молись за меня, ладно? - неловко попросил он.

     - Хорошо, - ответил тот, - Как имена жены и детей?

     - Антонина, Борис и Александр. Все крещеные, не сомневайся.

     - При чем тут это? Господь все равно слышит, если от сердца молишься, - сказал, Славка, и махнув на прощанье рукой, зашагал к метро.

     Алексей посмотрел ему вслед и пошел к троллейбусной остановке. Все, что он узнал и пережил за этот день, не переставало владеть его сознанием. Он никак не мог осмыслить вещей, о которых у него были совсем другие понятия. Они были основаны тоже на чувствах и каком-то опыте, но рассказанное Славкой, открывало их совершенно с другой стороны.

     Всю дорогу до дома он пребывал в глубокой задумчивости.

     Жена встретила его укоризненным взглядом.

     - Не сердись, зай, - сказал он, войдя на кухню и поцеловав ее.

     - Я надеялась, ты хоть Сашку из сада заберешь, - обронила та.

     - Прости еще раз, - мягко беря ее за руку, сказал Алексей, - Завтра заберу обязательно.

     - Есть будешь?

     - Да нет... Весь вечер ел. Чем ребята занимаются?

     - Борька с секции пришел, уроки делает, а Сашка все тебя дожидался. Как не услышал, не знаю. Наверное, мультики свои смотрит.

     Алексей умылся и вошел в комнату.

     - Папка! - послышался радостный возглас, и малыш, подпрыгнув, повис у него на шее.

     - Привет, герой, - Алексей подбросил его на вытянутых руках, и поймав налету, слегка чмокнул в щеку, - Как жизнь?

     Борис оторвался от уроков и посмотрел на него:

     - Как учили.

     - Усвоил достойный ответ, - усмехнулся Алексей, - Как в школе дела?

     - Нормально... К завучу тебя пока не вызывают, - ответил сын, - Послезавтра соревнования.

     - Поболеть за тебя можно будет придти?

     Борька удивленно вскинул брови:

     - Так ты же занят, наверное, как всегда.

     Алексей подошел и шутливо взял его двумя пальцами за шею.

     - Не подкалывай. Сказал - приду, значит приду. Посмотрю, какой ты там смелый будешь. Уроки сделал?

     - Почти... - протянул тот, внимательно глядя на отца и не зная, как объяснить такое неожиданное внимание к себе.

     - Доделывай, и сгоняем партию в шахматишки, - подмигнул ему Алексей.

     - Запросто, - улыбнулся Борька, - Вот увидишь, как я тебя сделаю!

     Он уткнулся в тетрадь, очевидно, стремясь поскорее разделаться с задачей, а Сашка затеял с отцом борьбу на диване.

     Вошедшая через какое-то время в комнату, Антонина застала полную идиллию семейного вечера - Алексей играл с Борисом в шахматы, другой рукой не прекращая борьбы с Сашкой, на мониторе компьютера мелькали кадры Чебурашки и негромко звучала песня про голубой вагон.

    Они обменялись с Алексеем взглядами и улыбнулись друг другу.

     Алексея не оставляли мысли о Славке.

  «Самое главное, есть, для кого и для чего жить, и я знаю, что Господь любит меня» - вспомнилась ему его фраза и то, как она была сказана.

     Так мог говорить только человек, бесконечно уверенный в этом.

   «Наверное, это действительно так, если все-таки Он есть, - подумал Алексей,- Разве я могу не любить своих детей?»

     Он посмотрел на сыновей и неожиданно задался вопросом:

     «А что, если пройдет еще несколько лет и выяснится, что кто-то из них - гей?»

     Алексей даже поморщился и внутренне содрогнулся, насколько это показалось ему чудовищным...

  «Ну, а если все-таки такое произойдет? - спросил он сам себя, - Неужели он из-за этого станет мне меньше дорог?»

  2010

 Александр Соколов

x

Иллюстрация к: НЕТЕРПИМОСТЬ