НЕТЕРПИМОСТЬ

     - Без четверти двенадцать.

     - Ты не помнишь, во сколько последняя электричка?

     - Мы на ней и уезжали. Но это было значительно раньше.

     - Что будем делать? На такси есть?

     - А может, останемся? - предложил Славка, - Ночь совсем теплая. Вернемся на берег, дойдем до нашей сосны...

     - Овладеем друг другом... - подхватил Глеб.

     - Ну, - мечтательно улыбнулся Славка.

     Глеб задумался, а потом полез в сумку за телефоном:

     - Я только позвоню маме. Посиди. Я отойду, чтобы музыки не слышно было. Эх... Опять врать, - заключил он со вздохом, поднимаясь.

     Глеб ушел, а у Славки возникло запоздалое сожаление:

     «А может, и правда, лучше взять такси?»

     Он подозвал официанта и расплатился, констатируя факт, что на такси теперь явно не хватает.

     «Значит, судьба», - подумал он как-то обреченно, сам себе удивившись при этом.

     Еще несколько минут назад он мечтал о ночи на берегу, а теперь вдруг затея показалась сомнительной.

     Подошел Глеб, как всегда улыбнулся, но видно было, что он расстроен объяснением с матерью.

     - Пошли, я расплатился, - сказал Славка, поднимаясь.

     Они побрели обратно к заливу.

     Шумели волны, доносились отдаленные всплески музыки и веселья из расположенных вдоль шоссе кафе и ресторанов. Невдалеке за деревьями сидела у костра шумная компания, и их звонкие возгласы разносились по округе. Романтично было брести в темноте, ощущая босыми ногами набегающие волны. Вот и их сосна. Они уселись на нее, как в прошлый раз, когда наблюдали отсюда закат.

     - Ну что, поимею я тебя сегодня или нет? - спросил Славка, валя Глеба на траву.

    Тот принял игру, и томимые целым днем ожидания, они предались вспыхнувшей страсти. А потом еще плавали голышом по лунной дорожке, и Славка был на седьмом небе, забыв про свои сомнения. Глеб, казалось, тоже пережил неприятность от разговора с матерью и стал таким, каким был всегда. И ни о чем не хотелось больше думать. Они опять были счастливы...

     Короткая ночь пролетела совершенно незаметно. Едва посветлело небо, они оделись и направились к станции. Пришли слишком рано, до первой электрички было около часа, но это не огорчило их. Когда бы еще они так романтично встретили рассвет вдвоем на покрытой росой железнодорожной платформе под грохот проносящихся мимо грузовых составов?

     Воздух был напоен утренним ароматом, шумели изредка машины, проезжавшие по шоссе, тянувшемуся параллельно железной дороге, да иногда доносились какие-то непонятные шорохи из лесочка, примыкавшего к выборгской платформе. Еще Славке показалось, что оттуда пахнуло запахом потухшего костра.

     Если бы он догадался тогда придать этому значение…

     Глеб запрыгнул и уселся на парапет платформы,  расставив ноги. Плавок на нем не было и Славка, присев, увидел его принадлежности. 

    –Сфоткать тебя так? – улыбнулся он.    

     Глеб протянул сумку, Славка достал камеру, сделал несколько снимков, засунул ее обратно и встал между коленок Глеба, прижав его к себе сзади одной рукой, а другой - залезая в штанину. Губы их слились в жарком поцелуе...

      Неожиданно из леска напротив, за линией железной дороги, раздался резкий свист.

     -Пидоры! - послышался истошный возглас, и через рельсы запрыгали фигуры троих парней, моментально оказавшихся на платформе.

     Все произошло так быстро, что Славка с Глебом растерялись. Бежать было поздно, парни окружили их полукольцом, а из леса бежали еще трое. На вид им было лет по двадцать - двадцать пять. Их тупые пьяные лица выражали беспощадную ненависть.

     -Пидоров поймали! - заорал опять подбежавший самым первым, и ударил Глеба кулаком в челюсть. Славка успел заслонить собой друга, приняв основную силу удара на себя.

     -Ребята, вы что? - спросил Глеб, - Что мы вам сделали?

     Все дальнейшее произошло так стремительно, что они не успели опомниться.

     -Мочи пидоров! - опять заорал во все горло их, очевидно, лидер, и шестеро остервенелых пьяных парней разом бросились на них.

     Славка согнулся от сыпавшихся со всех сторон ударов. Он упал лицом на асфальт, потерял равновесие и Глеб, а удары продолжались. Они методично изо всех сил избивали их ногами, норовя попасть в пах и по голове, приговаривая:

     -Пидоры...Суки... Б..ди.. Х..сосы... У...бки...

     Сквозь заливающую глаза кровь, Славка видел, что Глебу удалось подняться, и он побежал по платформе. Двое кинулись за ним. Глеб бежал все быстрее, но один из преследователей догнал его и сделал подсечку. Глеб споткнулся,  и падая, со всего разбега ударился головой в мачту освещения. Он осел на асфальт, и из-под его головы начала растекаться лужа темной крови.

     - Глеб!!! - истошно закричал Славка и каким-то чудом поднялся, но тут же опять был сбит с ног, - Глеб!!!

     И еще он увидел, как один из догнавших Глеба, рванул с его неподвижного тела шорты, и подняв валявшуюся рядом суковатую палку, со всего размаха, как в кучу песка, вонзил ему между ягодиц...

     - Глеб!!! - опять закричал Славка, и уже не ощущая сыплющихся со всех сторон ударов, встал, снова упал и пополз по направлению к распростертому телу друга.

     Он не слышал, как на шоссе взвизгнули тормоза, и избивающие разом куда-то скрылись, он не слышал и не видел прогремевшей в сторону Зеленогорска электрички, он все полз и полз. Потом привстал, припадая  на обе ноги от боли, подбежал к Глебу и упал на колени.  Лужа крови на глазах увеличивалась в размерах. Славка перевернул тело друга и увидел его глаза... Но сейчас они уже не были лучистыми... Они застыли и не выражали ничего, глядя мимо Славки куда-то в пустоту...

     - Глеб... Глеб, милый... Глеб, ну не надо... Ну не надо, Глеб ... - говорил Славка, стоя на коленях над бездыханным телом и машинально тормоша его, - Глеб... Ну, пожалуйста... Ну, не надо, Глеб...

     Сквозь слезы, текущие из глаз, он увидел прямо перед собой на асфальте две пары ног в милицейских ботинках. Славка замер на какое-то время, а потом медленно поднял окровавленное лицо.

     - Ненавижу!!! - потряс утреннюю тишину исходящий откуда-то из глубины его груди истошный крик, - Ненавижу вас всех!!!

  10.

     За окном по-летнему светит солнце, а перед Славкиными глазами больничный потолок. Болит голова, ноет от ушибов тело, а на рассеченную бровь наложили швы. Шрам теперь, очевидно, останется на всю жизнь

     - Счастливо отделались, молодой человек, - сказал сегодня во время обхода врач, строгий мужчина средних лет, внимательно посмотрев на него, - Судя по ушибам, даже удивительно, что не повреждены внутренние органы. Только сотрясение мозга...

     Но еще тяжелее у Славки на душе. Он счастливо отделался, а Глеба больше нет. И все произошло на его глазах. Только несколько минут назад они держали друг друга в объятиях и - все. Как это просто и как непоправимо.

     Славка вспоминает улыбку Глеба, его озорные проделки, его голос, его слова, и слезы обиды душат его. За что? Почему погиб этот добрый жизнерадостный парень, не сделавший никому ничего плохого, поставивший себе цель в жизни спасать людей?

     В сознании всплывали тупые пьяные нечеловеческие лица, источающие только беспощадную ненависть и злобу. А они будут жить...

     У Славки сжимались кулаки, он был преисполнен стремлением так же беспощадно бить всех, кто ненавидит их только за то, что они такие. Бить до смерти. Бить и видеть их страдания…

     На второй день пришла мать. Превознемогая тошноту и головокружение, Славка вышел в коридор, чтобы соседи по палате не слышали разговора.

     - Ну что, допрыгался? - со слезами в голосе спросила та, протягивая ему пакет с фруктами, - А того, второго, что? Насмерть?

     Она, очевидно, уже была в курсе подробностей.

     - Да, - ответил Славка, - Не надо об этом.

     - Не надо? - всхлипнула мать, - Надо, чтобы и тебя тоже? Не жалко себя, обо мне бы подумал.

     Славка приготовился перенести все дальнейшее молча. Что-то доказывать у него не было ни сил, ни желания. Да и зачем? Кому это нужно, если может быть вот так: раз - и человека нет?

     - Сынок, - беря его за руку, заговорила мать, - покайся. Брось эту одержимость, этот дурман. Господь поможет тебе...

     - Опять ты за свое, - не выдержал Славка, - Сколько раз тебе говорить, что я гей? Что, Он переродит меня заново, твой Господь?

     - Нет. Неправда. Не может такого быть! Это бес тебя искушает!

     - Тебя он искушает, - вздохнул Славка.

     - У всех дети, как дети, - продолжала причитать мать, - У Валентины сын женился, Граня уже дважды бабка, спрашивают, как твой? А что мой? Из армии пришел, думала, за ум возьмется, а он...

     Славка поморщился и поднялся:

     - Плохо мне. Пойду, лягу. Спасибо, что пришла. Не болтай там ничего лишнего, если спрашивать будут.

     Он, пошатываясь, добрел до койки и лег, зарывшись головой в подушку. Жить не хотелось. Впервые в жизни Славка так явственно почувствовал, что ему не хочется жить.

     Через день, после утреннего обхода, в палату заглянул высокий мужчина со строгим лицом, в накинутом на плечи халате.

     - Мурашев? - спросил он, глядя на Славку.

     - Да, - ответил тот.

     - Выйти можете? Мне надо побеседовать с вами.

     Они уселись на диван в холле возле ординаторской.

     - Я следователь, - человек махнул в воздухе корочками и полез в кейс, который лежал у него на коленях, доставая бумаги, - Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

     - Скажите, их поймали? - спросил Славка.

     - Кого?

     - Убийц, - спокойно и жестко ответил он.

     Следователь пристально взглянул на Славку.

     - Пока нет. Электричку, что проходила в момент убийства мимо платформы, проверили в Зеленогорске, но никого не задержали. Очевидно, они сошли раньше. Ищем. Имейте в виду, я не обязан вам этого сообщать. Пока что, спрашивать буду я.

     Вопросы следователя, которые он сыпал строгим безучастным голосом, касались внешности нападавших и обстоятельств происшедшего. Славка отвечал скупо. Что он мог сообщить, если не запомнил ни примет, ни деталей? Все произошло так стремительно, что он даже не успел их, как следует, разглядеть.

     - На месте показать, как все происходило, сможете? - спросил следователь.

     - Наверное.

     - Скажите, в каких отношениях вы состояли с погибшим Введенским? - задал вопрос следователь, пристальнее, чем во время всего разговора, посмотрев на Славку.

     - Ни в каких, - пожал плечами он, - Просто друзья... Были друзьями.

     - Общих друзей назвать можете?

     - Мы… Мы недавно познакомились, - ответил Славка, уставившись в пол.

     - При каких обстоятельствах?

     - На пляже.

     - Где именно и как?

     - Ну… просто на пляже, в Солнечном.

     - Просто лежали на пляже, и ни с того, ни с сего заговорили друг с другом?

     - Ну... примерно так. Вы же знаете, как знакомятся на пляжах...

     Следователь опять внимательно посмотрел на Славку.

     - Так на пляжах знакомятся с девушками. Введенский же ею не был. Он был моложе вас на четыре года, в одном доме с вами не жил, в троллейбусном парке не работал, а вы не учились в институте. Вам не кажется странным такой факт пляжного знакомства?

     Славка молчал, не поднимая взгляда.

     - В чем выражалась ваша дружба? Общих друзей у вас, как только что выяснилось, не было. Что было общего? Интересы?

     - Да.

     - Какие?

     - Нам просто было интересно друг с другом проводить время.

     - Как же вы его проводили?

     - Гуляли по городу. Купались.

     - И все?

     - Я же сказал, мы очень мало были знакомы.

     - В тот вечер Введенский сообщил матери по телефону, что остается ночевать у одноклассника на даче, в то время, когда на самом деле был с вами. Как вы объясните это?

     - Я не знаю, - в конец смутился Славка, - Мы были на пляже, потом зашли в кафе поесть, опоздали на последнюю электричку. Он отошел позвонить матери. Я разговора не слышал. Потом вернулись на пляж...

     - Ночью?

     - Да.

     - Чем вы занимались на пляже?

     - Просто... сидели, ждали рассвета.

     - Сидели рядом молча и глядели в темноту? Все шесть часов? Вы это хотите сказать?

     Славка молчал, уставившись в пол.

     - Кому первому пришла мысль провести ночь на пляже? Вам или Введенскому?

     - Нам просто больше было некуда деться. Решили вместе.

     - Вы даже не предприняли попытки добраться до города?

     - У нас не было денег на такси.

     Следователь порылся в кейсе и вытащил фотографию.

     - В сумке Введенского была обнаружена фотокамера. Вам знаком этот предмет?

     Он показал фотографию Славке.

     - Да, - мучительно ответил он.

     - Сохранились снимки, выполненные в тот день, где вы запечатлены с Введенским обнаженными и в довольно двусмысленных позах. Как вы можете это объяснить?

     Теперь следователь задавал вопросы резко, не глядя на Славку.

     - Никак... Просто дурачились. Выпили.

     - Вскрытие не показало, что Введенский был пьян.

     - Я не говорил, что мы были пьяные. Мы выпили по банке пива.

     - И этого вам оказалось достаточно, чтобы вытворять такое, да еще снимая себя на фото?

     Славка молчал.

     - Вы способны на это с любым мужчиной после банки пива?

     - Я вам ответил, мы просто дурачились, - глухо проговорил Славка.

     Следователь бросил на него неприязненный взгляд.

     - Вы ничего не хотите добавить к своим показаниям?

     - Нет, - так же глухо ответил Славка.

     - Прочтите и распишитесь на каждой странице, - приказал следователь, протягивая ему протокол.

     Славка, не читая, расписался.

     - Учтите, ваша роль в гибели Введенского еще до конца не выяснена, - сказал следователь, пряча бумаги в кейс, и не попрощавшись, пошел по коридору.

     Славка вернулся в палату. Вместо чувства мести за погибшего друга, им овладела полная апатия. Теперь ему даже не хотелось, чтобы тех выродков поймали. Ему не хотелось ничего. Ему хотелось туда, к Глебу. Ему казалось, что тот ждет его...

     Через неделю Славку выписали. Побои постепенно зажили, только слегка кружилась голова, да пластырь над левой бровью прикрывал шрам. Он безучастно шел по городу, смотря только перед собой. Завтра предстоял выезд на место происшествия, и мысли опять возвращались к Глебу.

     Сейчас, выйдя из больничных стен, он со всей остротой почувствовал утрату. Ему вспомнилось, как они ходили по городу вместе, катались на теплоходе. Никогда в жизни не ощущал Славка такого одиночества. Ему не нужен был никто, лишь бы Глеб был рядом. И главное, он даже не знает, где могила друга.

     Славка остановился, огляделся по сторонам и зашагал к метро. Вот и Чернышевская, вот и то место, где сидел на корточках, дожидаясь его, в тот вечер Глеб. Вот магазин, где купили они бутылку Кьянти и пирожные. Как давно это было... В какой-то другой жизни.

     Славка зашел в парадное, поднялся на второй этаж и с замиранием сердца нажал кнопку звонка. Дверь открыл парень лет тридцати с покрасневшими от слез глазами.

     - Простите, - сказал Славка, - Я друг Глеба. Я знаю, что случилось...

     Парень слегка кивнул и посторонился, пропуская его в прихожую.

     - Вы из института? - спросил он.

     - Нет. Я... Мы были просто друзьями.

     Парень вопросительно посмотрел на него.

     - Я не был на похоронах, - пояснил Славка, - Но я хотел у вас узнать, где похоронен Глеб?

     - Женя, кто там? - послышался из комнаты слабый голос, и на пороге появилась женщина с настолько посеревшим от горя лицом, что трудно было определить ее возраст.

     - Да вот, - ответил парень, - тут интересуются, где похоронили Глеба.

     Женщина посмотрела на Славку. Их глаза встретились, и он заметил, что по мере того, как ее взгляд обретал осмысленность, глаза наполнялись страхом, а лицо искажалось злобной судорогой.

     - Вы... - как бы выдохнула она хрипло, - Вы посмели придти в этот дом?

     Славка невольно попятился, насколько страшным сделалось лицо женщины.

     - Женя! - слабым голосом воскликнула она, - Это он! Я узнала его! Тот, что на фото...

     Она осеклась на полуслове, и пошатнувшись, схватилась за сердце. Парень подхватил ее.

     - Ты! - выкрикнула она, повиснув на парне и тыкая в лицо Славке дрожащим пальцем, - Ты погубил моего мальчика! Он таким не был! Не был!

     Она забилась в истерике, а Славка повернулся и опрометью кинулся вон.

     - Женя! Да что же это?! - донесся до него истошный вопль женщины, когда он сбегал по лестнице...

     Вернувшаяся из магазина соседка застала Славку лежащим в ванной. Вода была окрашена кровью, хлеставшей из разрезанной у локтя вены, а на полу валялось окровавленное лезвие. Порезать вторую Славка не сумел.

  11.

     И опять перед его глазами больничный потолок. Он смотрит в одну точку целый день, поднимаясь только в туалет и в столовую. Соседи по палате сторонятся его.

     - Самоубийца, - донесся до него приглушенный шепот со стороны сидящих на диване, когда он проходил по коридору.

     Славке все равно. Ему вообще уже все равно. Он помнит, что на какой-то миг испытал непонятное чувство свободного полета. Он не знает, как его охарактеризовать и было ли оно вообще. Но осталось неясное ощущение, что было очень хорошо и хотелось туда вернуться...

     В палате кроме него трое. Мужик средних лет, парень, немного старше Славки, и умирающий старик.  Славка тоже похож на умирающего. Они вдвоем со стариком не выходят из палаты. Когда в приемные часы к больным приходят родственники, двое других стремятся уйти.

     К старику приходит мужчина лет сорока. Он каждый раз приносит поесть и кормит его, как маленького. Они тихо о чем-то разговаривают, но Славка не слышит. Точнее, не прислушивается. Он ни к чему не прислушивается и никого не замечает. Иногда он ловит на себе внимательные взгляды мужчины.

     «И этот, наверное, знает», - равнодушно подумал Славка.

     Однако мужчина смотрит как-то особенно. Серьезно, участливо, но без унизительной жалости. Входя он здоровается, а уходя прощается со Славкой. Вчера Славка промолчал, а сегодня решил ответить.

     Вечером зашли санитары и перенесли старика в другую палату. Славка услышал, как сосед мужик сказал молодому:

     - В последний путь отправился.

     - Что? - не понял тот.

     - Я говорю, соседа нашего помирать понесли в отдельную палату, - пояснил мужик, - Я разговор врачей слышал - безнадежен. Хорошо хоть нас избавили от трупа под боком.

     Мрачное предсказание соседа по палате оправдалось, и выходя утром в туалет, Славка видел, как старика вынесли из одиночной палаты вперед ногами, завернутого в темную материю.

     После обхода Славку решили выписать.

     - Учтите, молодой человек, ваша мать рожала вас не для смерти, - назидательно сказала врач, громкоголосая деловая женщина лет пятидесяти, - Если вы сами махнули на себя рукой, пощадите хотя бы тех, кому вы еще дороги.

     "Что бы ты понимала", - подумал он про себя, и вежливо попрощавшись, ушел.

     Славка вышел из больницы и сел на лавочку в сквере. Мучительно хотелось курить. Несколько дней, что провел в больнице, он терпел, не желая ни с кем заговаривать, чтобы попросить сигарету.

     - У вас закурить не найдется? - спросил Славка сидевшего на соседней лавочке мужчину.

     Тот обернулся, и он узнал его. Это был человек, приходивший к умершему сегодня старику.

     - Найдется, - ответил человек, вставая и подходя к Славке.

     Он тоже узнал его.

     -  Привет, - сказал человек, присаживаясь рядом и протягивая открытую пачку сигарет, - Гуляешь?

     - Выписали, - ответил Славка, прикуривая.

     - Это хорошо, - сказал мужчина, - А вот мой старик меня не дождался...

     - Не известно еще, кому лучше, - обронил Славка.

     Он не собирался затевать разговор и вступать в откровения с первым встречным. Фраза вылетела как-то сама собой. Однако неожиданный ответ человека, заставил Славку пристально взглянуть на него.

     - Ты прав, - сказал он, - Только не нам это решать, и не может быть ничего, что мы бы не могли пережить.

     Человек сказал это просто, без пафоса и назидательности, как само собой разумеющееся, и тоже закурил.

     - Правда, не так просто это сделать, как сказать, - задумчиво добавил он.

     Славка промолчал.

     - Бананов хочешь? - спросил человек, доставая их из пакета, что держал в руке, - Старику нес, да ему ни к чему уже теперь.

     - Сами и ешьте, - пожал плечами Славка.

     Человек не обиделся. Он молча очистил банан и начал неторопливо жевать, откусывая между затяжками.

     - Отец ваш? - спросил Славка.

     - Кто? А, старик... Нет. Просто у него так сложилось, что рядом никого не оказалось в последний час. Хотя и дети, и внуки есть. Вот, как бывает. Если бы только у него одного...

     Человек опять вздохнул и продолжил:

     - И ведь знаешь, что самое интересное? С другими людьми общаются нормально, а ближние оказываются хуже врагов. Родители поносят детей, дети не признают родителей...

     - Это мне знакомо, - отозвался Славка, - Вы только говорите, а сами к такому в больницу ходили.

     - Так кто же к нему придет, если больше некому?

     - Вот пусть бы он и думал в свое время об этом.

     - А ты всегда думаешь? - усмехнувшись, спросил человек, - Или всегда можешь предугадать, как и что потом обернется? Упрекнуть всегда можно, но не та ли это самая нетерпимость, которую кто-то проявлял к другим? По-моему в этом и причина.

     - В чем?

     - В нетерпимости. Каждый считает себя во всем абсолютно правым, каждый хочет только убеждать, а не убеждаться.

     - А если вас бьют ни за что, или даже убивают, тогда - что? Тоже терпеть?

     - Если ни за что, надо пресекать, - рассудительно ответил человек, - Давая бить себя ни за что, ты невольно поощряешь обидчика к дальнейшему злу. Но ведь, возможно, это ты знаешь, что ни за что, а с его точки зрения, совсем иначе. Может, он не хочет смириться с тем, что все не так, как ему хочется, как, с его точки зрения, единственно правильно.

     Славка опять внимательно посмотрел на человека.

     - Дайте еще сигарету, - попросил он.

     - Да кури, - мужчина положил пачку и зажигалку на лавочку, - Курить захотелось, значит, вернулся к жизни, - улыбнулся он, и эта улыбка напомнила чем-то Славке улыбку Глеба.

     Он сидел, и не хотелось уходить. Человек невольно чем-то располагал к себе. Может тем, что в нем не чувствовалась этой самой нетерпимости?

     И вдруг, озлобившемуся ожесточившемуся Славке, захотелось выговориться. Ему было наплевать, что подумает о нем человек, но жить и носить в себе переживания последних дней, он почувствовал больше просто не в силах.

     - А вы... Вы знаете, почему я там лежал?- кивнул Славка на здание больницы.

     - Знаю, - ответил человек, - Больница, что большая деревня. Да и людям, запертым поневоле в одних стенах, больше судачить не о чем. Тем более, неординарный случай...

     - И не шарахаетесь от меня?

     - На такое идут, как правило, когда либо совсем запутаются в жизни, либо случается большое горе. Мне показалось, что у тебя второе. Ну, а расспрашивать, лезть в душу, это, прости, признак дурного тона. Надо уважать себя, и в другом уважать человека, только потом требуя к себе того же. Впрочем, я повторяюсь.

     - Да я... Я сам вам могу все рассказать... Хотите?

     На Славку что-то нашло. Если бы ему час назад кто-то сказал, что он вот так, добровольно будет настолько откровенно разговаривать с незнакомым человеком, он бы плюнул в лицо. Ему тогда еще не хотелось жить. А может, и сейчас не хотелось, и терять уже было нечего?

     Самое удивительное было то, что человек хотел. Славка чувствовал, что этот человек хотел его выслушать. Не из вежливости и не из любопытства.

     Шумел за сквером проспект. Шли прохожие, проносились машины, грохотали трамваи. В больнице начался час посещений, и через сквер в обоих направлениях потянулись люди. А здесь, на лавочке, происходило что-то выходящее из ряда вон Славкиных представлений о жизни.

     Он рассказывал все, не скрывая самых омерзительных подробностей. Человек преимущественно молчал, но Славка чувствовал, что он слушает его, пропуская все рассказанное через себя. Пачка сигарет, лежащая между ними, и пакет с фруктами, что был в руках у мужчины, давно опустели, а на город стали спускаться сумерки.

     - Как тебя зовут? - тихо спросил человек, когда Славка, наконец, умолк.

     - Славка, - ответил он.

     - Николай.

     Они обменялись рукопожатием.

     - Ты, вот что, Слав, - сказал Николай, - Во-первых, я посоветовал бы тебе ничего не говорить о происшедшем на работе и не предъявлять никаких больничных. А то, как бы тебе не потерять ее с такими диагнозами. На транспорте медкомиссия строгая, истина кого-либо интересует мало, а для прикрытия своей филейной части всегда лучше перебдеть, чем недобдеть. Ты ведь еще в отпуске, как я понял?

     Славка кивнул.

     - Выходи из отпуска, как ни в чем не бывало, а если до них что-то дошло и будут задавать вопросы, не вдавайся в подробности. Во-вторых, живи спокойно. Горе матери понять можно, но доказать факт растления на основании этих фотоснимков, вряд ли удастся. В крайнем случае, стой на своем, как на первом допросе. И в-третьих, - Николай достал из кармана блокнот и ручку, - Скажи мне данные Глеба. Хотя бы фамилию, имя, отчество, год рождения и дату смерти.

     - Введенский Глеб, отчества не знаю, на четыре года, как сказал следак, моложе меня...

     - А сам-то ты с какого года?

     - С семьдесят третьего. А дата смерти...- Славка задумался, и прикинув ход событий, припомнил, - Двадцать восьмое июля.

     - Не обещаю, но постараюсь найти могилку твоего друга, - сказал Николай, записывая, - И самое главное, пойми одну вещь. Ты - человек. Такой, какой ты есть, но при этом человек. И все, что есть твое, это твое. И с этим надо жить. Как - это вопрос отдельный. Но - жить! И не смотреть на себя чужими глазами. Думаю, все происшедшее послужит тебе уроком. Как кто-то сказал, для того, чтобы начать жить, нужно сначала умереть. Считай, что ты умер. Теперь надо возвращаться к жизни.

     Николай приобнял его за плечи, слегка встряхнув.

     - Расстаемся - полувопросительно - полуутвердительно проговорил он, слегка улыбнувшись.

     И Славка почувствовал, как впервые за все время, прошедшее с той ночи на берегу, уголки его губ тоже непроизвольно слегка приподнялись.

     - Не знаю, - пожал он плечами.

     Он и правда не знал, хочется ему еще раз увидеть этого человека, или пусть все рассказанное в этом непредсказуемом порыве умрет навсегда?

     - Мы еще встретимся, - заверил его Николай, - Как узнаю про могилу, я тебе позвоню. И ты звони.

     Они обменялись телефонами.

     - Ну, до связи, - протянул он руку Славке, и пожимая протянутую в ответ, добавил напоследок, - И постарайся быть помягче с мамой, как бы тебе это не было трудно.

     Николай пошел в больницу, а Славка направился к метро. Он шел, и не было почему-то того уныния и безысходности, как тогда, когда уходил из другой больницы пять дней назад. Славка шел, сторонясь прохожих, потому что по лицу его безудержно текли слезы. Он сам не понимал почему, но они текли, и Славке не хотелось, чтобы они переставали течь....

     Николай позвонил через три дня. Все это время Славка практически не выходил из дома, чем порадовал мать. К счастью, и во время звонка она была на работе.

     - Как жизнь, Слав? - спросил Николай.

     - Помаленьку, а у вас?

     - Да тоже все в норме, спасибо. Нашел я могилку. Сегодня можешь поехать?

     - Конечно, - ответил Славка.

     - Жду тебя в семь вечера. Метро Озерки, на выходе у эскалатора. Сможешь?

     - Да.

     - Тогда, до вечера.

     Славке вспомнилось, как он коротал часы до встречи с Глебом, и вот опять он подгоняет время. Только теперь, чтобы попасть на его могилу.

     Николай ждал Славку на условленном месте. Они вышли из метро и направились к Выборгскому шоссе.

     Николай вскинул руку.

     - Парголово, - сказал он остановившемуся бомбиле.

     - Какое место в Парголово? - поинтересовался тот.

     - Кладбище.

     Они еще о чем-то потолковали коротко, наверное, о цене, потом сели, и машина рванула с места.

     На кладбище в этот вечерний час было пустынно.

     - Спросить не у кого, - сказал Николай, - Попробуем разобраться сами.

     Они прошли немного по центральной аллее. Николай все время смотрел по сторонам. Славка шагал молча, стараясь не мешать ему ненужными советами. Дойдя до очередной поперечной аллеи, Николай очертил пальцем в воздухе квадрат и сказал:

     - Пойдем по периметру - ты отсюда, я оттуда. Будем обходить все ряды, пока не встретимся в середине. Участок этот. Ищи свежее захоронение, они заметны.

     Николай пошел дальше по аллее, а Славка отправился вглубь участка, прочесывая ряд за рядом. Свежие захоронения не попадались. Он прошел уже почти половину, как вдруг, неожиданно обернувшись, встретился глазами с Глебом. Он смотрел на него своей озорной лучезарной улыбкой, как всегда, когда они встречались. Но… это была только лишь фотография в черной рамке, врытая в свежий могильный холм.

     - Глеб... - прошептал Славка, разом почувствовав головокружение, и что у него слабеют ноги.

     - Глеб! - вырвалось у него, как тогда, на станции, во весь голос.

     В сознании возникла вся картина происшедшего, и упав на могилу, он затрясся в рыданиях…        

     Когда Славка поднял глаза, рядом стоял Николай, скорбно склонив голову. Заметив, что Славка перестал плакать, он сильными руками бережно поднял его с земли.

     - Я... - всхлипывая, говорил Славка, - Я виноват... Я нарочно повел его в кафе, чтобы мы опоздали на электричку... Если бы мы уехали вечером, он бы был жив.

     - Не казни себя, - тихо, но твердо сказал Николай, - Это могло случиться в любой момент и в любом месте.

     - Нет... Это я... я… я… - не мог успокоиться Славка.

     - Запомни место, а сейчас пойдем.

     Николай приобнял его, слегка поддерживая, и они направились к выходу.

     В город вернулись на автобусе. Всю дорогу Славка молча глядел в окно. Молчал и Николай.

     - Вам в какую сторону? - спросил Славка, когда они доехали до метро.

     - На Веселый, - ответил Николай, - А тебе?

     - К Техноложке.

     - Значит, до Невского по пути, идем.

     - Спасибо вам, - искренне поблагодарил Славка, - Сколько я вам должен за такси?

     - Перестань, - поморщился Николай, - Я и думать забыл.

     - Нет, так нельзя, - запротестовал он, - Вы для меня столько сделали...

     - Все, - решительно перебил тот, - Идем, уже поздно.

     Они зашагали к метро.

     - Когда тебе на работу? - спросил Николай на эскалаторе.

     - Через три дня уже. Отдохнул, - вздохнул Славка.

     - Да, веселый получился у тебя отпуск... Как чувствуешь себя? Работать сможешь?

     - Голова маленько кружится иногда ни с того, ни с сего, - признался Славка.

     Они вошли в подошедший поезд и встали у противоположной двери лицом друг к другу, хотя было полно свободных мест.

     - Это после сотрясения естественно, - продолжил разговор Николай, - Полежать бы тебе еще недельку хотя бы.

     - Да справлюсь. Куда я денусь?

     - Не скажи. Я представляю работу водителя. За руль сядешь - совсем другие нагрузки на организм. Ты хоть оставшиеся три дня полежи спокойно, не ходи никуда.

     - Куда мне теперь ходить?

     - Да ладно, - Николай слегка хлопнул его тыльной стороной ладони по животу, ободряюще улыбнувшись, - Крест на себе уже поставил? Жить надо, Славка! Жить и не сдаваться. Хочешь, вместе куда-нибудь сходим?

     Славка поднял на него недоуменный взгляд:

     - Охота вам со мной возиться? У вас же, небось, семья, свои дети есть.

     Николай покачал головой:

     - Нет, Слав, у меня семьи. Так сложилось. Свое, оно, кончено, ближе, но в твоем случае, как видишь, пошло на пользу. Теперь знаешь, где могила друга.

     - Да, это без вас я вряд ли бы узнал.

     - Узнать можно. Просто у тебя сейчас почва, что называется, из-под ног ушла. Обрушилось такое разом - любой сломается. Особенно, когда не понимает никто.

     Славка поднял на него внимательный взгляд:

     - А почему вы поняли? Поверили?

     - Скорее почувствовал.

     - Вы напоминаете мне Глеба, - проговорил Славка, - Он тоже вот так все чувствовал.

     - Ты любил Глеба? - серьезно глядя ему в глаза, спросил Николай.

     - Да. Теперь понимаю, что да. Хотя и тогда казалось.

     - Почему, казалось?

     - Глеб говорил, время должно показать. Теперь я понимаю, что он был прав.

     - Еще что говорил тебе Глеб?

     - Говорил, что такие слова надо говорить один раз в жизни.

     - Это называется культурой чувств. Мало кому она сейчас свойственна, - задумчиво произнес Николай.

     Незаметно доехали до Невского.

     - Мне выходить, - сказал Николай.

     Славка взглянул на него и вдруг ощутил горячее желание не расставаться с этим человеком. Именно сейчас, когда возникла между ними эта откровенность, протянулась незримая внутренняя нить. Ему показалось, что никто и никогда его так не понимал за всю прожитую жизнь.

     Славка поднял голову, и на какой-то миг они замерли, глядя в глаза друг другу.

     Поезд остановился, они вместе вышли на платформу.

     - Проводить решил? Тебе же дальше... - с грустной нежностью проговорил Николай.

     Славка стоял, глядя в пол, и не знал, что сказать. Николай, казалось, тоже был растерян.

     - Поедешь со мной? - наконец, тихо спросил он.

     Славка, не поднимая взгляда, нерешительно пожал плечами. Некоторое время они молчали. Наконец, Николай приобнял его за плечи и слегка встряхнул, как тогда, в сквере у больницы:

     - Матери позвони, что задерживаешься.

.     - Она не узнает. Она сегодня в ночную, - ответил Славка.

     Они доехали на метро до улицы Дыбенко, и пройдя немного, вошли в белую шестнадцатиэтажную кирпичную башню.

     Квартира Николая выглядела очень чистой. Не было ни одной брошенной, как попало, вещи. Одну из стен в комнате полностью занимали книжные полки. Вся обстановка состояла из мягкой тройки, журнального столика, компьютера и платяного шкафа. В углу висела икона, а все пространство пола покрывал ковер. Мебели было мало, и поэтому небольшая квартира выглядела просторной. Такой же просторной казалась и кухня, особенно за счет большого окна, полуэркером выходившего на лоджию.

     - Разувайся, проходи, посмотрим, чем богаты, - сказал Николай.

     Он прошел в кухню и начал рыться в холодильнике. Войдя, Славка с порога ощутил нечто такое, что, несмотря на простоту обстановки, называется уютом.

     - Извини, гостей не ждал. На ужин могу предложить только пельмени, - с долей неловкости проговорил Николай, когда Славка появился на кухне, - Холостяцкое хозяйство.

     - Не подумаешь, что холостяцкое, - сказал Славка, - Видел я такие.

     - Что ты только в своей жизни не видел? - отозвался Николай, - На тот свет даже уже заглянул.

     - А правда, - оживился Славка, - Вы, наверное, не поверите, но когда я ... Ну, короче, в ванной... У меня что-то такое было... Ну, как будто летаешь во сне. Так легко сразу стало. Или мне кажется?

     - Не кажется, - односложно ответил Николай и перевел разговор, - Пить нам, пожалуй, не стоит. Мне завтра вставать, чем свет, а тебе вообще надо пока воздержаться.

     - Ну, за знакомство можно было бы немного, если есть,- нерешительно возразил Славка.

     - Искуситель, - покачал головой Николай, доставая с полки бокалы, - Только по бокалу красного вина, это не повредит, но не больше. Кстати, скажи спасибо, что тебя так просто из больницы выпустили. Раньше, насколько я знаю, после суицида на учет в психушку ставили. Так что на работе - ни одного лишнего слова. Понял?

     - Да понял, - поморщился Славка, - Мать бы только не ляпнула чего.

     - Поговори с ней. Не враг же она тебе.

     - С ней поговоришь... Вот вы, посторонний человек, понимаете меня, а она... Да и поп ей какой-то голову заморочил.

     - Слав, говори мне ты, ладно? - попросил Николай, посмотрев ему в глаза.

     - Ладно, - неуверенно пожал плечами Славка, - Если вам... Если тебе так хочется...

     - Просто мне показалось, что тебе больше всего не хватало в жизни старшего себя мужчины, которому ты бы мог сказать «ты».

     Славка смущенно опустил взгляд, слегка покраснев.

     - Без отца вырос?

     Николай спросил это так, что обидеться было невозможно. Наоборот, у Славки возникло ощущение, что в их отношениях исчезла последняя недосказанность. Он чист перед этим человеком. Он такой, какой он есть, и человек понимает его.

     - Я так и понял, - улыбнулся Николай.

     И Славка, наверное, впервые за всю сознательную жизнь, так же непринужденно улыбнулся в ответ.

     Это была не та улыбка, какой он отвечал приятелям, не та, когда просто смеялся, не та, когда улыбался сам себе. Это была улыбка свободного человека, исходящая из глубины его поруганной многострадальной души. Души человека, привыкшего постоянно скрывать свои чувства от окружающих.

     Они сели за стол. Зазвенели, сомкнувшись, бокалы, и Славка забыл обо всем. Ему было хорошо. Это было даже не так, как с Глебом, когда им владела страсть. Сейчас ему было просто хорошо, как бывает, когда не надо лгать и что-то скрывать, и когда ощущаешь себя кому-то нужным.

     О времени они вспомнили, когда стрелка часов перевалила за полночь.

     - Ты говорил, тебе рано вставать, - опомнился Славка.

     - Ничего. Не впервой, - спокойно ответил Николай.

     - Я еще успею на метро... - негромко проговорил Славка, опуская глаза в пол.

     - Ты можешь остаться... - так же тихо прозвучал в ответ голос Николая.

  12.

     - Поласкай меня...

     Славка произносил эти слова уже третий раз, и Николай вновь откидывал одеяло и начинал водить руками по его телу. Славка ощущал прикосновения сильных мужских ладоней, сжимавших шею, бицепсы, колени и утопал в нахлынувших ощущениях. Его тело, испытывавшее почти всю жизнь только побои от таких желаний, получало ласку и отзывалось на нее каждой клеточкой.      

     Николай поворачивал его на живот, массировал спину, снова переворачивал, несколько раз прикасался и сжимал там, где давно уже было все твердо, но, не задерживаясь, шел дальше. И Славке вдруг не захотелось, чтобы происходило ЭТО. Он жаждал только ласки...

     - Ты плачешь? - спросил Николай, заметив, что подушка под Славкиной головой влажная.

     - Не знаю... Нет... Просто слезы почему-то текут. У меня уже один раз так было.

     - Спи, малыш, - Николай поцеловал его в лоб и бережно укрыл одеялом.

     Славка положил на него сверху руку, и уткнувшись в шею, стал впадать в сладкую дрему...

     Сквозь сон он услышал, как заиграл мобильник, и ощутил пустоту рядом. Привыкший вставать на работу ночью, сейчас Славка почувствовал, что это выше его сил. Он раскинулся на постели и опять заснул. Разбудили его только сильные руки, поднявшие с постели и посадившие на край. Прямо перед ним, на журнальном столике, стояла чашка горячего кофе.

     Николай был уже одетый.

     - С добрым утром. Прости, Славеныш, но мне надо по делам.

     Славка встал на ноги и сладко потянулся:

     - А их нельзя перенести?

     - Нельзя, - Николай шутливо потрепал его мужские принадлежности, - Одевайся, бесстыдник.

     Славка улыбнулся, и усевшись на постель, принялся пить кофе.

     - Впрочем, можешь остаться, - сказал Николай, - Только я приду поздно вечером.

     - Тогда поеду лучше, пока мать с ночи не вернулась.

     - Верное решение. И дай мне слово, что оставшиеся три дня проведешь в постели.

     - Строгий папик. А у тебя, правда, нет своих детей?

     - Нет.

     - И ни разу не был женат?

     - Нет, Славеныш. Слово даешь?

     Как-то просто и душевно звучало у него это «Славеныш». Так Славку не называл никто. Только бабушка говорила Славенок. Но это было так давно...

     - Даю, - улыбнулся Славка, ставя на столик пустую чашку.

     - На, вот... - Николай порылся на полке и протянул ему несколько дисков, - Старые советские комедии. Полежишь, развлечешься. Они добрые и никогда не надоедают. А то, у тебя, небось, одни стрелялки да мочилки.

     - Я не люблю их как раз. Мне приключения нравятся.

     Славка оделся и они вышли.

     - Колян, а у тебя, правда, никого нет? - задал мучивший его вопрос Славка, пока они шагали к метро.

     - Что ты имеешь в виду?

     - Что, что? То самое.

     - Нет, - ответил Николай, - Хотя у меня много знакомых людей, которым я часто бываю нужен. Тебе придется с этим смириться.

     - И парни есть?

     - Есть и парни. Один из них часто ночует у меня. Бывает, со своей девчонкой. Со временем ты все поймешь, а пока придется мне поверить.

     Славка взглянул на него.

     - Трудно поверить.

     - Почему?

     - Ты красивый, хорошо сохранившийся мужик. Неужели никого не мог найти себе?

     - Я тебя нашел, - серьезно ответил Николай, - И этого мне вполне достаточно.

     Они остановились у метро.

     - Мне на автобус, - сказал Николай, - Я тебе позвоню.

     Они пожали друг другу руки и расстались.

     Вернувшись домой, Славка первым делом позвонил в парк справиться о наряде. Диспетчер меланхолично назвала время явки, маршрут и номер выхода. Это успокоило его. Терять работу не хотелось. Славка принял контрастный душ, и растеревшись полотенцем, в самом деле, лег поверх одеяла, поставив на компьютер «Кавказскую пленницу». На душе было так спокойно, как не бывало, наверное, никогда. Он слышал, как вернулась мать и ушла за шифоньер отдыхать после ночной смены. Славка перевел звук в наушники, и незаметно задремал.

     Телефонный звонок раздался ближе к вечеру. Славка чертыхнулся про себя, услышав, что мать опередила его.

     "Сейчас начнется", - подумал он и не ошибся.

     - А кто его спрашивает? - зычным голосом спросила мать, но услышала в ответ что-то такое, что заставило ее молча в растерянности передать вышедшему из комнаты Славке трубку.

     - Да, - ответил он.

     - Привет, Славеныш, - послышался спокойный голос Николая, - Как дела, как самочувствие?

     - Нормально. Кино лежу смотрю весь день.

     - Нравится?

     - Да, вообще-то... Детство вспомнилось.

     - Голова не кружится?

     - Нет. Все нормально. В парк позвонил. Там все спокойно. Сказали, когда выходить на работу, ничего не спросили.

     - Это хорошо. Помни, что я тебе говорил.

     Славке хотелось многое сказать Николаю, но все услышит мать. Больше всего ему хотелось бы сейчас просто оказаться рядом. Кажется, Николай понял это.

     - Мама сегодня опять в ночь уйдет на работу? - спросил он.

     - Да, - односложно ответил Славка.

     - Если, правда, себя нормально чувствуешь, можешь опять ко мне по-партизански.

     - Конечно, - не в силах сдержать радость, отозвался он.

     - Тогда до вечера, Славеныш.

     - До свидания.

     Славка повесил трубку.

     - Есть будешь? - как-то особенно посмотрев на него, спросила мать.

     - Можно, - ответил Славка, усаживаясь за стол, - В магазин сходить?

     - Сама давно сходила, пока ты спал.

     - Прости, ма...

     Славка был до того счастлив, что забыл про их внутреннюю вражду, назвав ее, как в детстве.

     - Прям светится весь, как из больницы вернулся, - проговорила мать, ставя перед ним тарелку с борщом.

     - Как сказал один великий, чтобы начать жить, нужно сначала умереть, - ответил ей Славка.

  13.

      Прошло лето, настала осень. Славка вышел на работу, и жизнь вошла в свою колею. Мать после его попытки самоубийства смотрела на него иначе, перестала приставать с покаянием, но по глазам Славка видел, что все равно смотрит, как на пропащего. Однако перемены в поведении сына успокаивали ее.

      К Николаю Славка ездил только тогда, когда она работала в ночь, и успевал вернуться до ее возвращения. Он невольно стал оберегать отношения с Николаем как что-то дорогое для себя. И вообще, с тех пор, как тот появился в его жизни, многое, что раньше мешало, отошло на второй план - опущенные глаза жильцов при встрече в парадном, недоброжелательность соседей, грубость пассажиров.

     Они ездили несколько раз с Николаем за город. Один раз в лес под Вырицу, где жарили шашлыки на костре, другой - за грибами в Лемболово, а дважды просто погулять по паркам Павловска и Царского села.

     С наступлением зимы решили кататься вместе на лыжах. Специально для этого, они купили их для Славки, и теперь они стояли в квартире Николая. Славке было приятно видеть в его доме принадлежащую ему вещь, но самым приятным сюрпризом был подаренный ему Николаем на день рождения мобильный телефон. Теперь они могли общаться постоянно, а не только в отсутствии дома матери, и звонили друг другу по несколько раз на дню.

     Только одно омрачало отношения - занятость Николая. Ему все время звонили какие-то люди, он всегда кому-то что-то обещал, у него постоянно менялись планы. И хотя, судя по разговорам, речь шла не о каком-то интиме, Славке было неприятно. Кажется, Николай и сам почувствовал это.

     - Трудно тебе со мной? - спросил он как-то Славку.

     - Я только понять не могу, чем ты все время занят?

     - Разным. Работа, потом я помогаю в детской больнице, да и по жизни есть люди, которым нужна моя помощь.

     - Странный ты, - пожал плечами Славка, - всем готов помогать.

     - Я понимаю, что тебе неприятно это, но принимай меня таким, какой я есть.

     - Стараюсь... Лазил, кстати, у тебя по компу, - добавил мрачно Славка, - Мальчиков до фига на фотках, и письма тебе пишут.

     - А ты читал эти письма?

     - Хотел. А потом раздумал. Пусть уж я лучше ничего знать не буду.

     - А ты почитай. Нехорошо, конечно, но у меня от тебя секретов нет.

     Николай подошел к компьютеру и открыл какую-то папку. На мониторе возник красивый парень в приспущенных плавках.

     - Это Миша. Познакомились на каком-то форуме, в жизни не встречались. А это, - он открыл другое фото, - теперь его друг. Я помог им найти друг друга. Показалось, что это именно то, что им нужно обоим. И не ошибся. Правда, это, наверное, единственный случай. Они сами хотели найти свою половину, а это бывает не часто. Почитай, если не веришь.

     - Верю. Просто мне не хочется тебя ни с кем делить.

     - Ты не делишь, будь уверен. Но, с другой стороны, не будь я таким, мы бы и с тобой тогда не познакомились.

     Здесь Славке действительно было нечего возразить.

     Николай открыл еще несколько снимков.

     - Ты лучше это посмотри. Это из моей поездки по Израилю. А ты за границу ни разу не ездил?

     Славка покачал головой.

     - Поехали вместе. Делай загранпаспорт.

     - Куда?

     - Да мало ли куда, раз ты нигде не был?  Теперь это стало доступно, надо пользоваться.

     - Да как? Я и языка не знаю...

     - Думаешь, я полиглот? А съездил, и ничего. В магазине можно все показать пальцем, а экскурсии заказать с русскоговорящим гидом.

     - Если только потому, что с тобой, - сказал Славка.

     Николай обнял и поцеловал его:

     - Мне хочется, чтобы ты увидел мир...

     Настала зима. В тот вечер они собрались сходить на гастрольный спектакль московского Ленкома. Славка мечтал посмотреть на живого Караченцова. Отдохнув немного после смены, он приехал к Николаю. Тот встретил его озабоченный:

     - Проходи, раздевайся...

     - Так чего раздеваться-то? Мы же сейчас пойдем, наверное?

     - Понимаешь, Славеныш, - с долей неловкости сказал Николай, - у меня неожиданно изменились планы...

     Славка помрачнел:

     - Опять?

     Николай обнял и поцеловал его.

     - Прости. Мы сходим в театр в другой раз, я обещаю, а сейчас мне надо исчезнуть буквально на три часа. Я вернусь, и мы проведем вечер вместе...

     - Кто-то умирает, да? Могут быть неотложные дела у врача, но ты же простой санитар. Тебя что, некем заменить?

     - Я не только санитар...

     - А кто ты? Где ты вообще работаешь? - вскинулся Славка, - Ты все рассказал про себя, про меня все знаешь, а это скрываешь!

     - Слава, разве это имеет значение? Разве я больше или меньше любил бы тебя, работай ты не водителем, а еще кем-то?

     - Для меня тоже не важно, но я не люблю, когда мне врут!

     - В том-то и дело, что я не хочу врать, - потупил взгляд Николай, - Просто я не уверен, что ты адекватно это воспримешь...

     - Что?! Что я не восприму? Ты киллер? Рэкетир? Криминальный авторитет? Тебя ищут?

     - Ну, что ты говоришь такое?

     - Я хочу знать, кем работает человек, которого я люблю и вижу голым в горизонтальном положении, - твердо сказал Славка, - Я имею на это право?

     Николай вздохнул и на мгновение задумался.

     - Пошли, - решительно сказал он.

     - Куда?

     - Со мной, если ты хочешь все знать. Наверное, так будет лучше.

     Они вышли из дома и направились к автобусной остановке.

     - Как мама? - спросил Николай.

     - Нормально. Успокоилась последнее время.

     - Познакомить нас не хочешь?

     Славка нахмурился:

     - Потом. Догадается.

     - Ну, вот видишь, - мягко, но внушительно сказал Николай, - У каждого человека могут быть причины на необъяснимые поступки...

     Они стояли на задней площадке автобуса, прислонившись к стенке у окна. На остановке вошли две старушки, и слегка улыбнувшись, поклонились Николаю. Он ответил им. То же произошло и на следующей.

     - Уже интересно, - заметил Славка, - Откуда они тебя знают?

     - Сейчас поймешь. Выходим.

     Они вышли из автобуса. Напротив остановки находился храм.

     - Нам туда, - сказал Николай, когда они переходили улицу.

     - Куда? - не понял Славка.

     - Туда, - указывая взглядом на храм, повторил Николай.

     - В церковь? Ты что - поп?!

     Николай твердо взял его под руку и провел мимо храма к примыкающему к соседнему дому скверу:

     - Пойдем, поговорим немного...

     Славка оторопело шагал рядом. Он предполагал все, но только не это. Хотя его шокировали иконы, когда он впервые пришел к Николаю домой, но он решил, что, возможно, это дань моде, и ничего не спросил. Он видел серебряный крестик на цепочке на его шее, но крестики тоже носят многие. А тот сам никогда не заводил разговора на эту тему. Скорее, даже уходил от нее, когда заговаривал Славка.

     Они вошли в сквер и остановились у скамейки.

     - Ну, вот ты и знаешь, где я работаю, - спокойно глядя ему в глаза, проговорил Николай, - Только я не поп, как ты выразился, а чтец-алтарник, церковнослужитель. Хотя, вряд ли тебе это о чем-то говорит...

     - Да не хочу я знать ваших дел! - воскликнул Славка.

     - Не кричи так, - попросил Николай, оглянувшись на улицу.

     - Боишься? Ну, как же! Вдруг узнают, что ты гей?

     - Бог все знает, Слава, - спокойно сказал Николай, - Надо пощадить людей, для которых это может стать шоком, как стало для тебя известие, что я церковнослужитель.

     - Нет... Ну, это вообще, - истерически хохотнул Славка, - Вот все вы там такие!

     - Какие?

     - А такие! Двуличные, лживые, лицемерные! Говорите одно, а сами...

     - Ты много с нами общался?

     - Да моя мать общается! Мы с ней чужими людьми стали из-за того, что ей какой-то поп наплел.

     - Какой-то, это еще не значит - все.

     - Да? А другие лучше? Те, что с иконами пришли громить гей клуб в Москве? Те, что участвовали в разгоне гей-парада? Я сам выдел по телевизору, как они со своими е...нутыми фанатиками били нас крестами по голове!

     - От имени церкви, если хочешь знать, может выступать только Святейший патриарх, - твердо ответил Николай, - А он никаких заявлений по этому поводу не делал и крестом по голове никого не бил. Если какой-то неадекватный священник проявляет своеволие, не имея на то благословения, это не повод судить о всей церкви. Я поэтому и не хотел раньше времени открывать тебе всего. Я знал, что ты это не воспримешь. Правда, не думал, что до такой степени...

     Со стороны храма послышался колокольный звон.

     - Слава, прости, у меня служба, - сказал Николай, - Приходи вечером, и спокойно обо всем поговорим. Я не изменил к тебе отношения.

     Он повернулся и пошел по направлению к храму.

     Оставшись один, Славка закурил и в волнении сделал несколько кругов по скверу. Такого он действительно не ожидал. Ему было горько. Единственный человек, которому он доверился во всем, к которому прикипел душой, и с которым делил постель, оказался из ненавидимых им церковников.

     Он никогда не забудет глаза матери, когда она кричала ему в лицо:

     «Батюшка сказал... Батюшка велел... Таким нельзя родиться, таким можно только стать...»

     Чужие, одержимые глаза. Глаза, напоминающие те, что он видел в телерепортаже о разгоне гей-парада. И избиваемых ребят... Таких же, как он сам.

     «И что теперь? - подумал Славка, - Опять на плешку?»

     Славка почувствовал, что глаза его непроизвольно наполняются слезами. Он понимал, что по-прежнему относиться к Николаю уже не сможет, и чувство непоправимой утраты овладело им.

     «Я люблю его... Его сильные руки... Его каждую клеточку... Его самого...»

     Откуда это? Ну, да. Так говорил Женька про своего Руслана, когда они случайно встретились в Катином садике.

     Неожиданно Славке показалось, что точно так же он мог бы сказать сам о своих чувствах к Николаю.

     Он утер набежавшие слезы, закурил и сел на лавочку в раздумье. Что же делать? Придти вечером, как предлагал Николай, обо всем поговорить? А о чем? Что эти разговоры изменят? Стало быть, и приходить не стоит. Отрубить, так сразу. Меньше боли...

     Славке вдруг так захотелось взглянуть на Николая в последний раз, хотя бы издалека, что, бросив сигарету и преодолев предубеждение, он направился к храму.

     Шла всенощная под Введение. Когда Славка вошел, служилась лития, и духовенство стояло на середине храма. Прихожан было много. Стараясь никого не толкнуть, он протиснулся в сторону и встал у стены.

     Что-то возгласили, запел хор, и из боковых дверей на возвышении, завершающем пространство храма, медленной походкой вышел Николай. На нем было голубое церковное облачение, а в руках он держал какой-то золоченый поднос с тремя горящими свечами и уложенными горкой булочками. Было столько торжественности в его походке и глазах, что Славка узнавал и не узнавал его.

     Николай вышел на середину храма, поставил поднос на столик, медленно перекрестился на центральные врата, слегка поклонившись, после чего, полуобернувшись, сделал такой же поклон стоящему посередине всех попу в куполообразной шапке, который ответил ему легким наклоном головы.

     Славка пристально смотрел в преображенное внутренним чувством лицо Николая и недоумевал. Он не видел наигранности, притворства, лицемерия. Это был его Колян, участливый, добрый, шутливый, ласковый. И это был не он.

     Неожиданно их взгляды встретились. Славка заметил, как тот чуть вздрогнул, и глаза его осветились изнутри светом радости. Николай едва заметно кивнул ему и немного приподнял уголки губ в улыбке, а Славка почувствовал, что глаза его вновь наполняются слезами. Он не хотел его терять. Не хотел несмотря ни на что! С такой отчетливостью вдруг он это понял.

  ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8